Курьёзы реальной невероятности.

КУРЬЁЗЫ РЕАЛЬНОЙ НЕВЕРОЯТНОСТИ.

Проснувшись внезапно, Виктория Олеговна не сразу сообразила, где она находится и что происходит. Её окружала тьма кромешная, влажная духота была материально-структурирована и облепила её со всех сторон. Вдобавок на грудь навалилась тяжесть, которая не давала дышать, и освободиться от неё было трудно. Звук мерно падающих капель усугублял ощущение нахождения в пещере, а далёкие мелодичные, на двух высоких нотах, посвистывания какого-то птаха доносились снаружи и только подтверждали окончательный диагноз, который Виктория Олеговна сама себе выставила не колеблясь. Шизофрения. Галлюцинаторно-бредовый вариант. Не иначе. А тем временем зрение постепенно возвращало её в действительность, и темнота вокруг становилась не такой плотной, как минуту назад. Явственно проглядывались очертания серванта, стоявшего у противоположной стенки чуть наискосок, трюмо слева от него ближе к окну и вычурного бра над головой. Виктория Олеговна еще разочек обозвала себя «старой шизофреничкой», удивляясь, чего только не привидится спросонья, и не очень вежливо спихнула руку мужа со своей груди. Дышать сразу стало легче и свободнее. Попутно она отметила, что капли воды – это не что иное, как тиканье настенных часов, а птичкина незатейливая песенка оказалась на самом деле далеко не мелодичной автосигнализацией на двух нотах «ти-та, ти-та..», сработавшей где-то за пару кварталов от её дома. Адаптировавшись практически полностью, Виктория Олеговна вспомнила, как перед сном распахнула настежь форточку и уснула, наслаждаясь потоком свежего ночного воздуха, а муж её, Сенечка, до ужаса боявшийся всяческих сквозняков и простуд не только закрыл форточку, но и наглухо задернул плотные шторы. Вот откуда непроницаемая темень и духота, как в пещере. Протянув руку к тумбочке, Виктория Олеговна взяла мобильник и глянула на засветившийся экранчик. Три десять. И тут же до неё дошла истинная причина пробуждения посреди ночи.

Муж Сенечка завозился под одеялом, почмокал губами и беспокойно зашарил рукой в поисках любимой жены, с которой он так уютно и покойно спал вот уже четверть века, и которой почему-то рядом не оказалось. Сенечка постарался было подвинутся ближе и повторить попытку, как вдруг ярко вспыхнувший свет заставил его еще сильнее зажмурить закрытые глаза и залезть с головой под одеяло со словами: «Викуша, ну что там такое стряслось? Зачем свет?» - «Сенечка, я тебя очень прошу, проснись и послушай, что я тебе скажу!»- Взволнованный жаркий шёпот жены подействовал на Сенечку моментально: «Что? Что случилось? Тебе плохо? Сердце болит?»- он сел и уже с недоумением посмотрел на жену, которая стояла на коврике у дивана в розовой ночнушке и с горящими глазами сбивчиво и возбужденно, чуть задыхаясь от волнения, объясняла мужу, что, конечно же с сердцем всё в порядке и причина вот какая. Приснился Виктории Олеговне сон. Будто под Тёщиным мостом, если спустится по ступенечкам вниз возле коллонады у Воронцовского дворца, в нише, изрисованной цветными граффити из баллончиков, среди пустых бутылок, окурков и смятых бумажек, в грязном целлофановом кульке, в углу лежит потёртый чемоданчик-дипломат из коричневого кожзаменителя. Принес его туда еще днем полупьяный бомж, и оставил, чтобы позже за ним вернутся, да и не вернулся. Может быть забыл, может уснул в парке на скамейке, а может милиция его загребла. А чемоданчик остался лежать покуда... Да это и неважно, почему он за ним не пришёл. Главное успеть до утра туда сходить и дипломат забрать, а то дворники подметать будут и найдут. В ЖЭК потащут, ломать начнут, замочек-то кодовый там. Поэтому надо раньше них прийти и унести чемоданчик домой. А код Виктория Олеговна знает, он простенький - все единички!

Тут Сенечке удалось ввернуть пару слов, пока жена дух переводила от своей пламенной речи: «Погоди, погоди, эк тебя понесло! А в чемоданчике-то что?» - «Как что? Деньги конечно! Неужели непонятно? Поэтому вставай, собирайся, сходим сейчас быстренько, за полчаса обернемся, не хватало еще, чтоб кто-то другой нашёл! Я пошла одеваться, Сенечка,и ты что б мигом был готов!» - выпалив это на едином вдохе, и оставив ошарашенного мужа переваривать информацию, Виктория Олеговна на всех парах унеслась в соседнюю комнату, откуда тут же послышались её шумные движения, быстрые шаги и звуки открывания-закрывания ящичков и дверок одежного шкафа, сопровождающиеся невнятными восклицаниями и бормотанием.

Сенечка был явно не в восторге и от этой сумбурной идеи, и от перспективы среди ночи сопровождать свою жену, пусть и горячо любимую, в этом походе. Но! Сенечка прощал своей жене многие странности и чудачества (а она, кстати, это знала и потому была в себе так уверена). Объяснял Сенечка её поведенческие особенности тем, что она 20 лет кряду проработала медсестрой в стационарном отделении психиатрической клиники, проще говоря в дурдоме, и работа эта вредная наложила отпечаток на женин замечательный в остальном характер. И хоть последние несколько лет его Викуша, поддавшись уговорам, работает в тихой районной поликлинике, бросив наконец-то дурдом и дуриков, безобидные сдвиги по фазе у неё иногда бывают, и в такие моменты Сенечка предпочитал с ней не спорить. А потому, вздохнув обреченно, он поднялся и принялся предусмотрительно натягивать спортивные штаны под джинсы и тёплую рубашку под свитер, резонно отметив, что в эту мартовскую ночь прохлада может оказаться отнюдь не весенней.

В полной боевой готовности с фонариком в руках, дражайшая супруга ждала его в прихожей, притопывая ножкой нетерпеливо и вертя на пальчике связку ключей. На улице Сенечка зябко поёжился, натянул вязаную шапку глубже на уши, поднял воротник куртки и засеменил вслед за своей половинкой, которая, освещая путь фонариком, шествовала впереди. До Тёщиного моста супруги дошли в торжественном молчании. Ветер коварно задул сразу с четырёх сторон, ухитряясь при этом раскачивать мост. На носу у Сенечки повисла холодна капля, и он горестно рассуждал, еле поспевая за своей решительно настроенной Викушей: «Ну всё. Ангина как минимум обеспечена. Скорее бы домой…». А она уже добежала до края моста, повернула от коллонады влево и нырнула вниз по ступенькам в ту самую нишу, где должен был лежать вожделенный чемоданчик с дензнаками. Лучик фонарика, следуя за Викторией Олеговной, отмечал её путь, и Сенечка поторопился за ним, укоряя себя, что не пошел вперед и не успел поддержать жену на ступеньках, чтоб она не упала и не вляпалась в «каку», коей, как известно, в подобных местечках полным-полно. Возглас Викушиного разочарования Сенечку врасплох не застал. Как и предполагалось, сны вещими бывают только в сказочках или сериалах. Спустившись вниз и остановившись в максимально возможной близости от супруги, Сенечка дипломатично молчал и наблюдал, как метавшийся лучик света выхватывал из серо-пыльного полумрака непонятные надписи типа «Люся сдесь била» и скомканные салфетки из Макдональдса, бутылки из-под пива и рваный кроссовок («Левый…» уточнил зачем-то для себя Сенечка), пустые сигаретные пачки и горки мусора. Полустертые граффити на стене. Подозрительные лужицы. Ну и всё такое.

Виктория Олеговна сокрушалась и готова была в …надцатый раз заглядывать в нишу и обшаривать все уголки, как вдруг её осенила гениальная мысль, которую она тут же поведала мужу: «Сенечка, ну ты представляешь, кто-то раньше нас сюда пришел и забрал таки его, а?». На что Сенечка согласно угукнул и аккуратно, но настойчиво развернул жену в сторону ступенек и под локоток повёл её наверх, утешая короткими фразами: «Да ладненько, Викуша, ладно тебе! Ерунда всё это. Зато прогулялись. Сейчас вот домой потихоньку и в постельку, греться. Замёрзла, наверное? Да?»

Обратно супруги шли в ином порядке. Впереди, как Чапаев на лихом коне, в ускоренном темпе двигался Сенечка, освещая фонариком дорогу. Виктория Олеговна, отказавшись идти с мужем под руку, шла сзади и размышляла о разном. Насколько глупо она поверила своему сну, что потащила мужа на поиски несуществующих денег. Припоминала полнейшую реальность того, что приснилось, и убеждалась в том, что всего лишь во времени не совпало её пробуждение с действительностью, и что кто-то таки побывал там до неё, раз чемоданчика на месте не оказалось. Сильный порыв ветра заставил её остановиться посреди моста. Схватившись за перила, она глянула вниз. Было высоко, а потому страшновато, и Виктория Олеговна перевела взгляд себе под ноги. И увидела цветную плоскую коробочку, вроде тех, в которых в аптеках продаются импортные изделия резиновой промышленности в широком ассортименте. Ветер сносил коробочку ближе и ближе к краю моста, и в тот момент, когда она вот-вот должна была улететь вниз, Виктория Олеговна нагнулась, подняла её и сунула в карман. В этот же момент Сенечка обернулся, убеждаясь, что с женой всё в порядке, взял её под руку, и супруги благополучно возвратились домой после ночного променада.

Сенечка раздевался в прихожей и немилосердно зевал, мечтая, очевидно, оказаться в объятиях Морфея и погрузиться в сладкий сон по крайней мере еще часика эдак на четыре. Викуша же проследовала на кухню, одев домашний халатик, удивленно поднимая брови время от времени и шевеля губами, проговаривая про себя происшедшее. В руке её была зажата цветная коробочка, которую Виктория Олеговна собиралась рассмотреть внимательно при ярком электрическом свете, водрузив на нос очки. Восьмилетний сиамский кот цвета кофе с молоком по кличке Велюр, домашний любимец, а потому террорист и наглец, предвкушая неожиданную дополнительную порцию еды, тёрся об ноги хозяйки и подкреплял напоминание о своем присутствии хриплым мяуканьем. Получив жменю подушечек «Вискас» Велюр захрустел ими, урча от наслаждения. А Виктория Олеговна изучала свою находку. «Экспериментальный химфармкомбинат им. проф. Бобошко.» и ниже «Разработка ГН ЦЛС г. Харьков. Хранить в недоступном для детей месте». Обычная надпись, как на всех лекарствах, уж Виктория Олеговна это хорошо знала за столько лет работы в больнице. Так-так. А дата изготовления? Срок годности? На обратной стороне «изготовлено 01.2067. Срок хранения 2 года».Еще раз посмотрев на цифры Виктория Олеговна с досадой отметила опечатку и стала изучать находку дальше. Коробочка была глянцево - разноцветной, с рисуночками в виде летающих спиралек и шариков, и внутри прощупывались приплюснутые таблетки. Пожав плечами, Виктория Олеговна потянула за соединительную ленточку и коробочка раскрылась. В руку ей выпал серебристый квадратный кулечек с такими же рисуночками шариков и спиралей, только к ним добавились стрелки. Ничего подобного она не видела, но не удивилась, ибо фармацевтическая продукция была настолько разнообразной, что даже аптекари и врачи в ней путались. На обратной стороне кулечка изготовители очень мелким шрифтом напечатали весьма лаконичную и четкую инструкцию всего из нескольких пунктов. «1. препарат разработан в целях кратковременного изменения физиологического и биологического состояния организма человека в сторону улучшения и омоложения путем обратного отсчета процессов на молекулярном и клеточном уровне.2. по достижению желаемого эффекта прием препарата следует прекратить, либо при незначительном эффекте увеличить дозу, кратную необходимому возвратному сроку. 3.рекомендовано принимать препарат под наблюдением специалистов НИИ ЧС АК интОК им. проф. Бобошко. 4.в исключительных и непредвиденных случаях следует использовать нейтрализатор, после чего сообщить о результатах прерванного эксперимента на кафедру регрессивных технологий по телефону, укзанному в Вашей личной кодовой карте.». Виктория Олеговна, перечитав дважды переливающиеся голографические буковки инструкции, окончательно пришла к выводу, что чего только не придумают фармацевты для того, чтобы запутать, привлечь внимание и продать гражданам очередную партию каких-то якобы новых чудодейственных витаминов. Из кулечка Виктория Олеговна вынула конвалюту с таблетками, больше похожими на драже М-М-Дэнс с шоколадом внутри. Располагались они по спирали: красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубенькая, синяя, фиолетовая и белая, по размеру чуть больше остальных, причем от красной начиналась стрелка и закручивалась вместе с таблетками к центру, заканчиваясь на белой. Выглядело это игрушечно и безобидно, радовало глаз чистотой цвета и не вызывало подозрений. Виктория Олеговна подцепила ногтем фольгу оболочки и выудила первую, красную таблетку. И ничего особенного и странного в ней не обнаружила. Гладкая и блестящая, покрытая красной глазурью, она была похожа на конфетку и источала легкий, очень знакомый запах. Виктория Олеговна принюхалась. Так и есть. Земляника! Запах настоящей, лесной земляники! И ей вдруг очень, очень захотелось попробовать, ощутить вкус, который, судя по запаху, должен быть превосходным. Решившись лизнуть таблетку всего лишь чуточку и прикрыв глаза от ожидаемого удовольствия, она высунула кончик языка и дотронулась им до таблетки, которую держала двумя пальцами. Велюр, опустошивший к тому времени свою мисочку, решил еще раз попытать счастья и сделал то, что делал всегда – прыгнул на колени к хозяйке. Рука её дрогнула, и таблетка выскользнула из пальцев прямиком в рот, Виктория Олеговна коротко охнула и тем самым помогла таблетке пролететь еще дальше, и уж ничего далее не оставалось, как проглотить её. Вам доводилось в детстве есть сосульки? Разгоряченные игрой в снежки или катанием на санках, вы отламывали ледяные сталактиты и нетерпеливо засовывали их в рот, мучимые жаждой, откусывали большие куски, не дожидаясь, когда они растают и глотали, ощущая, как комок ледяного холода стремительно катится куда-то вниз и исчезает….Нечто подобное испытала Виктория Олеговна, с учетом того, что к холодному комку добавился шквал запаха и вкусовой фейерверк, невообразимо приятный и свежий. Не успев испугаться, она всё же прислушалась к себе, и ничего, кроме гулких ударов сердца не услышала, разве что билось оно ровно и ритмично, без неприятных перебоев, мучавших с недавних пор и пугающих. Она потрепала Велюра за ухо, опустила его на пол, сунула оставшиеся таблетки в карман халата и решила присоединиться к Сенечке, который, судя по блаженному сопению, смотрел десятый сон, и на лице его блуждала довольная улыбка.

Виктория Олеговна ничего не слышала – как проснулся муж, как одевался с кряхтением и разминал поясницу, как собирался на работу и ходил из комнаты в кухню и обратно не один раз туда-сюда, постоянно что-то забывая и возвращаясь то за ключами, то за очками. Муж не будил её, так как у Виктории Олеговны намечался насыщенный день. Сегодня, как и все предыдущие годы, в её родной школе был вечер встречи выпускников, по традиции проводимый в последнюю пятницу марта. И хоть дата была не круглая – 28 лет со дня окончания школы - Виктория собиралась поехать в школу. Позвонили ей ребята из класса несколько дней назад и уговорили таки появиться. Лет десять она там не была, а может и больше. И согласилась, чтобы повидаться с теми, для кого она так давно была просто Вика. Предупредила мужа, что с работы поедет прямо в школу, а прием в поликлинике, где она теперь работала участковой медсестрой, начинался с двух часов, так что времени было предостаточно и можно было не торопиться. Собиралась Вика понежиться, поваляться в постельке, проснувшись, а может и подремать еще с полчасика.…Но будто пружина неизвестного механизма сработала у неё внутри, и она вскочила с постели, едва открыв глаза, как мячик или как Ванька-Встанька, подошла к окну, раскрыла его настежь и с наслаждением вдохнула утреннюю прохладу. Поерошила волосы, рассмеялась чему-то и почти бегом побежала в ванну, подпрыгивая на ходу и напевая что-то на мотив «Эх, хорошо в стране советской жить…». Не задумываясь, открыла холодную воду и встала под душ, и только через несколько минут обратила внимание, что взвизгивает не от холода, а от удовольствия, когда тугие струи воды хлещут её тело и она с готовностью подставляет им то спину, то лицо.…Прошло около получаса, и Вика с неохотой подумала, что пора уже и вылезать, хоть и не хочется. Вытираясь полотенцем и заглянув в зеркало над умывальником, Вика решила не сушить волосы феном, как обычно, а сделать укладку в парикмахерской, и обнаружила, что её волосы стали как-то вроде гуще, длиннее и распрямились, хотя совсем недавно она стриглась и делала химическую завивку, заодно выкрасившись дорогой краской и осветлив некоторые пряди. Кстати, осветленные участки исчезли, и Вика сделала вывод, что это эффект мокрых волос. Покрутив в руках баночку с кремом для лица, Вика отставила его в сторону – очень уж не хотелось ей потерять это ощущение бодрящей свежести, да и румянец на щеках (от холодной воды, разумеется).. и тело порозовело слегка, даже стало более упругим наощупь, и подумалось Вике, а не ввести для себя новое правило – начинать каждый день с холодного душа. Напевая всё ту же незамысловатую песенку, Вика накинула халатик, мимоходом зацепившись за пролетевшую мысль, что халатик-то запахнулся слишком широко, будто был ей велик, и надо бы завязать поясок, иначе халатик будет болтаться на ней. На кухне Вика остановила взгляд на пакете с кефиром, который заботливый Сенечка оставил для неё на подоконнике согреваться, дабы безответственная Викуша не пила его из холодильника и не простудила горлышко. И тут же отмела напрочь необходимость пить этот замечательный полезный биокефир для улучшения пищеварения. Вместо этого щедро сыпанула молотый кофе в джезву, добавила ложечку сахара, пару почек сухой гвоздики и поставила на огонь, налив воды вдвое меньше, чем обычно, когда варит утренний кофе сыну. Ароматная пена шапкой начала подниматься в джезве, Вика выключила огонь, вылила густой, умопомрачительно пахнущий напиток в глиняную чашечку и со сладострастием гурмана вкушала его, делая маленькие глотки. Была забыта аритмия, давления и прочая лабуда. Одной рукой держа чашку, второй Вика придвинула к себе программу «ТВ-парк» и принялась изучать предстоящие передачи по кабельному на выходные, не забывая читать анекдоты и забавные историйки на каждой страничке, похихикивая при этом и отмечая наиболее интересные, по её мнению, фильмы и шоу. На третьей странице Вика смутно почувствовала: что-то не так. Беспокойство нарастало, и Вика заёрзала на стуле, пытаясь понять, чего же не хватает, такого привычного, обязательного и необходимого…Чего же? Чего? Очков! Да – да, очков! Оказывается, она оставила их ночью вон там, на другом конце стола, они и сейчас там лежат, ненужные абсолютно, ибо Вика и без них прекрасно видит, и читает самый мелкий шрифт, которым печатают анекдоты, и которые ей даже в очках с трудом удавалось читать. Подавляя охватывавшее её легкое волнение, Вика снова и снова проверяла возможности своего чудесным необъяснимым образом улучшившегося зрения, и снова и снова убеждалась, что в очках не нуждается. Это было, по меньшей мере, странно, но хорошо. И Вика решила провести еще один эксперимент. Раньше когда она красила тушью ресницы и наносила тени, она не могла воспользоваться при этом очками и видела себя в зеркале расплывчато-размазанно, красилась соответственно слегка неряшливо, затем надевала очки, брала ватную палочку и исправляла огрехи, подтирая тушь и тени. А уж нижние ресницы не красила вообще, руки дрожали, и Вика боялась промазать и ткнуть себе в глаз кисточкой, без очков, равно как и в очках, эта затея оказывалась невозможной, поэтому процесс нанесения макияжа раздражал и был мучительно-долгим. Корректировать цвет лица с помощью тонального крема, прятать под его слоем морщинки, наносить румяна и рисовать губы контурным карандашом и помадой тоже занятие не из радостных, очки мешали, а без них Вика видела всё как в тумане. Она метнулась в комнату, схватила косметичку с зеркалом, вернулась на кухню, где, став у окна, взглянула на себя в зеркало. Матерь Божья и святые угодники!!! Что за перевоплощение? На неё ясным взором смотрела из зеркала помолодевшая лет на 10-15 Викуша с пушистыми ресничками, личиком цвета нежного персика, яркими пухлыми губами и с копной волос того настоящего, натурального рыжевато-золотистого цвета, о котором Вика давно позабыла. Приоткрыв рот от изумления, она вглядывалась в своё отражение с благоговейным трепетом, уверовав почти во вмешательство сверхъестественных сил. Распахнув халатик и опустив глаза вниз, Вика ахнула, обнаружив вместо своего живота с тремя складочками (ну возраст, ну что ж поделаешь, не от котлет – от лет) плоский упругий животик и аппетитно выглядевшую грудь не как у девочки, конечно, но как у молодой, очень молодой женщины в самом расцвете сил, возможностей и желаний.

Ахнув еще раз от внезапной догадки, Вика полезла в карман и вынула упаковку вчерашних таблеток, таким неожиданным образом изменивших её, и еще раз внимательно перечитала инструкцию. После этого решительно вынула следующую по направлению стрелки таблетку, оранжевую, отправила её в рот и глотнула, задохнувшись на миг от волны окатившего её цитрусового аромата и вкуса свежайшего, наверняка только что сорванного с пальмы апельсина. Холодный комочек вновь прокатился внутри и растаял. А Вика, окрыленная новыми ощущениями обретенной молодости и приподнятого настроения, дрожа уже от радостного возбуждения, подбежала к телефону и набрала номер поликлиники. Во что бы то ни стало ей нужно было придумать вескую причину, по которой она сегодня не будет на работе. Старенький терапевт, с которым она работала и который её иначе как «деточка» не называл, выслушал Вику, а она наплела ему целую кучу всяческих непредвиденных обстоятельств, свалившихся на нёё, и мгновенно получила разрешение остаться дома.

Вика рассмеялась во весь голос, громко, распирающее её желание петь, кричать, танцевать, бежать и кружиться рвалось наружу со страшной силой, и она знала только одно – ей хотелось приключений, авантюр, флирта, алкоголя, секса, веселья, наслаждений и всего-всего-всего!! А для этого она должна как можно быстрее выйти из дому, чтоб не наткнуться на Сенечку и не шокировать его столь разительной переменой, ибо из зеркала на неё смотрела уже 25-летняя Вика, и глаза её горели сумасшедшим огнем, кровь бурлила, сердце билось в бешеном темпе, а волосы вспыхивали маленькими искорками, как наэлектризованные, если Вика растрепывала руками их шелковый водопад.

Из гардероба прежней своей жизни одеть Вика могла теперь лишь спортивный костюм, который сидел на ней мешком, и кроссовки. Она вылетела из дома, не забыв положить в сумочку немножко денежек, а точнее почти всю зарплату, и упаковку цветных таблеток, и, не став дожидаться маршрутки, и в ускоренном темпе, практически бегом, направилась в сторону Привоза. Там помимо лотков с одеждой под навесами было множество магазинов, где она могла одеться и обуться на любой вкус, за любую цену, за максимально короткий срок и сообразно любым желаниям. О-о-о, Вика отлично знала, чего хочет. С завистью поглядывая на современных девиц, она жалела, что в пору её молодости не одевались так открыто и свободно, и как бы она не хотела – ей не одеть уже на себя всё это немыслимо-блестящее, обтянуто-стрейчевое, джинсово-кожаное великолепие с цепочками, стразами, кисточками и змейками.…Зато сейчас, оказывается, МОЖНО!!! И что самое замечательное - не надо просить у мамы денег, вот они, в сумочке, трать сколько угодно! И Вика, ошалевшая вначале от изобилия возможностей и неопределенности желаний, опомнилась и решила на сегодняшнем школьном вечере ошеломить и удивить своих одноклассников (это при такой-то её нынешней внешности!! о-го-го как получится!). А главное, эту Ленку Виноградову, заносчивую красотку, бывшую балерину, по которой сходили с ума все мальчики старших классов. Она, говорят, и сейчас выглядит сногсшибательно, но из-за своего гнусного характера продолжает, как и в школе, находить разные причины и ссориться с Борькой из параллельного, живущего с ней в одном дворе. Теперь по поводу того, что его овчарка из каких-то своих собачьих соображений регулярно делает «пи-пи» именно под Ленкиными окнами, и Борька каждый день выслушивает её крики, оправдывается и извиняется. Вика заулыбалась, представив двухметрового здоровенного бородатого Борьку, на которого наскакивает, размахивая веником, визгливая изящная Ленка в балетной пачке и пуантах, а Борька басом её успокаивает и грозит кулаком овчарке. Картинка получилась забавной, и воодушевленная желанием выглядеть на фоне Ленки ослепительно, Вика выбрала себе одежду непонятно чем руководствуясь и неизвестно какого стиля. Выйдя на улицу после довольно быстрого полуторачасового шоппинга, краем глаза она отметила восхищенный взгляд приостановившегося молодого парня и, полностью уверенная в себе и в своей неотразимости, повернула на Преображенскую. Пешочком, не спеша, можно было дойти до школы аккурат ко времени, а заодно и привыкнуть к своему новому образу. Покачивая бёдрами и цокая каблучками, она намеренно медленно шла по улице и упивалась эффектом, который производила на прохожих. Флюиды и феромоны исходили от неё с каждым мощным толчком пульса, ритм которого придавал новые силы.Подходя к школе, Вика приостановилась и повернула голову к зеркальной витрине углового магазина, где отражался силуэт стройной молодой девушки с вихрем рыжеватых тяжелых крупных локонов и выражением лица как у супермодели на обложке модного журнала. Вика помахала ей ручкой и стремительно двинулась к школе. Неприятное аритмичное сердцебиение заставило её остановиться снова и отдышаться.«Слишком быстро иду» - подумала Вика, «Не иначе как такое быстрое возвращение на двадцать лет назад что-то там у меня внутри разбалансировало.. Ах ты, Господи, как некстати, как некстати-то…». После коротких раздумий Вика, не глядя, залезла рукой в сумочку и наугад достала из упаковки следующую таблетку. Положила её в рот, на миг прислушалась к ощущениям – ничего особенного, подержала во рту и глотнула. Пожевав губами и обследовав рот внутри слегка занемевшим от холода языком, Вика вспомнила, что такой вкус был раньше у газ.воды «Тархун» в стеклянных поллитровых бутылках, который безуспешно пытается повторить «Бон-Буассон». Сделав короткий глубокий вдох, Вика направилась к знакомому зданию.

Возле входа на улице, там и сям, образовывались группки людей разных возрастов, то оживленно беседовавших, то чинно молчавших. Женщины и девушки тараторили или слезливо обнимались, мужчины и парни хлопали друг друга по плечам и пожимали руки. Вика поискала знакомые лица, и увидела парочку, неразлучную со школьной скамьи, и потому оставаясь притчей во языцех как исключение из всех известных правил. Это были Жанна и Вадик Бродские, он стоматолог, кругленький, смешливый, лысоватый основательно, она выше его на полголовы, молчаливая и сдержанная, такая же худенькая, как много лет назад. Эти ребята как раз и звонили Вике, уговорив её прийти на встречу. Рядом с ними стояли ещё трое, Вика пока не узнавала, кто именно, но заулыбалась издали Жанне, и направилась туда. Чем ближе Вика подходила к ним, тем быстрее билось её сердце, и она ускоряла шаг. Жанна, взглянув пару раз в её сторону, отворачивалась и продолжала говорить с плотным мужчиной в костюме-тройке, стоявшему к Вике спиной. Зато Вадик Вику узнал, и ошеломленно помотав головой, присвистнул и громко произнёс: «Ну и дела!! Вика? Ты, что ли?» Все трое как по команде замолчали и повернулись к Вике. Перед ними стояла их одноклассница Виктория Полежаева, такая, какой она могла быть лет 25 назад, только в улучшенном, «голливудском» идеальном варианте. Сверкающая белозубой улыбкой, она переводила взгляд своих зеленых глазищ с их них на другого, и лишь учащенное дыхание выдавало волнение. Светлокоричневая курточка до талии со змейками и цепочками нараспашку. Черный стрейчевый батник с глубоким декольте и вышивкой из золотых чешуек и бисера «PLAYBOY» с заячьей головой и ушами торчком. Пышная трёхслойная юбочка гораздо выше очаровательных коленок с кружевами и фатиновыми воланчиками, кокетливо выглядывающими из-под юбочки. Стройные ножки, обтянутые золотистой крупной сеточкой чулочков и совсем уж обезбашенные «леопардовые» сапожки на высоченной шпильке с прозрачными вставками, и атласными черными ленточками, завязанными вокруг ножек в бантики. В руках Викуся вертела не менее легкомысленную сумочку, состоящую из колечек и звеньев ну прям как кольчуга средневековья, и на сумочке этой висело по меньшей мере три брелочка в виде а. колокольчика, б. связки прозрачных крохотных сердечек и в. пушистого мехового шарика с хвостиком. «Привет, ребята! Кого ждем?» - качнувшись на каблуках, выжидательно глянула Вика на Жанну, реакция которой оказалась хоть и замедленной, но весьма ёмкой. «Привет, Викуль! Ну, ты…да,…а я не узнала…вот так новости…м-да…очень…выглядишь супер,…а мы тут …гм…». Нечленораздельное и малосвязное Жаннино бормотание Вика решительно прервала на ходу выдуманным объяснением «А я, знаете, в клинике Виртус теперь. Там для сотрудников программа такая. Специальная. Вот и я тоже, испробовала на себе, так сказать. Результат, как видите, налицо. Ну и как я вам?» - «Уж да, уж да. Кинозвезда ты наша»- прокомментировал молчавший до этого презентабельный мэн в костюме, которого Вика и не помнила вообще, и предложил всем подняться наверх, в актовый зал для регистрации. Там нынешние ученики школы торжественно всех записывали в длинные списки, а растроганные старенькие учителя стояли рядом и называли взрослых дядек и тетенек Анечками и Вовочками. Но никто не успел сделать и шага, как послышалось знакомое рокотание Борькиного баса, перемежающееся междометиями и восклицаниями Ленки-балерины, неожиданно миленько-улыбчивой, идущей под руку с Борей. Раскланивалась она на ходу со всеми знакомыми и незнакомыми, ибо Борька, как ледокол, рассекал толпу своими плечищами, а Ленка, висевшая у него на руке, чирикала «sorry sorry». Из-под пончо с кистями виднелись брюки-клёш, количество и качество косметики было продумано тонко и точно, аромат французских духов облаком летал вокруг Лены. Держалась она слегка натянуто, будто аршин проглотила. И узнала она Вику, сразу узнала. Отвисшая Борькина челюсть была ничто по сравнению с Ленкиными расширившимися завистливо-колючими глазами и отпущенным мимоходом замечанием в Викин адрес «А, Вика это ты? Неплохо выглядишь. Могла бы и поскромнее одеться, не на тусовку пришла. А впрочем, с твоим вкусом…На шейпинг ходишь? Ну-ну…». Зашипев Борьке «Пошли, чего стоишь? Вылупился как последний дурак..» Ленка потянула его за рукав. Но Борька, освободившись от цепких пальцев, одним движением оказался возле Вики, облапил её своими ручищами и пробасил «Рад, очень рад тебя видеть! Умница, что пришла!» Волосы у Вики пахли ветром и озоном, как после дождя,…а кожа…нет, это были не парфюмы…что-то нежное и свежее, как только сорванная ягодка, или апельсиново-мандариновый Новый Год, или снег…яркие губы, не тронутые помадой, были слегка приоткрыты, Вика глубоко и часто дышала, губы пересыхали, она быстро облизывала их так, что они становились влажными и блестели. Боря почувствовал, как сильно колотится Викино сердце, отодвинул её от себя, держа за плечи, и участливо спросил «Ты в порядке?» - «Да, всё ОК, спасибо, может, просто волнуюсь слегка» - благодарно опровергла его беспокойство Вика.

Вся компания гурьбой поднялась по лестнице школы, мраморные потертые ступени были знакомы до боли, на Вику нахлынули воспоминания, и она не обратила внимания на весьма удивленного паренька, который дважды переспросил «Какой-какой год выпуска???» -«1979, сказали же тебе, сынок. Мы все 1979-го. «- громыхнул Борька и понимающими глазами глянул на Вику, которая явно не вписывалась в эти временнЫе параметры. Она же, вертя головой, искала на стенках фотографии любимых учителей, и на глазах её поблёскивали сентиментальные слёзки. Торжественное собрание в школе заняло не много времени. Все повскакивали с мест, снова образуя группки и группы, включая учителей и малышню, деловито сновавшую под ногами с красными повязками на рукавах и поддерживавшую только ей одной известный порядок событий.

Ребята вместе с Викой вышли на улицу и направились в ближайшее кафе с караоке, где, как оказалось, уже были заказаны столики, и Вика подозревала, что сделал это предусмотрительный Борька, обожавший попеть при случае. Весело ввалившись в кафешку, рассаживаясь вокруг сдвинутых столиков, все одновременно болтали и шутили, и даже ловя изредка неприязненный Ленкин взгляд, Вика оставалась в прекрасном настроении и упивалась своим триумфом, потому что увидела, как Лена сняла пончо еще в школе и слегка злорадно отметила, какие изменения претерпела её балетная фигурка. Вика хорошо помнила, с каким пренебрежением относилась Ленка к полноватой Вике, как бегали за Ленкой все поголовно мальчишки, и как она гордилась этим, иногда не снисходя до обычного «привет», не говоря уже о дружбе, эдакая неприступная королева школьного и районного масштаба. И хоть Вика и помнила подсознательно о своем и Ленкином возрасте, в котором «…баба ягодка опять», внешне и внутренне была она на четверть века моложе, лучше и увереннее той, прежней Вики. Борька не сводил с неё глаз, сел рядом и ухаживал усиленно, заполняя Викину тарелочку закусками и салатиками. А за соседним столиком, напротив, через проход, заседали лица кавказской национальности в количестве трёх человек, и один из них настойчиво делал Вике какие-то знаки руками, пальцами, головой, бровями, привставал со стула, садился снова и что-то запальчиво обсуждал с товарищами на гортанном языке, дополняя высказывания красноречивыми жестами и мимикой.

Первый тост Боря произнес стоя «За нас, ребята! За встречу!» и Вика выпила колючее холодное шампанское двумя большими глотками, еле переведя дух. После этого на столик официантка водрузила запотевшие графины с водкой, и Вика, согласившись на первую рюмку, почувствовала, как приятно алкоголь расслабляет её, снимает напряженность мышц и замедляет частые удары пульса. Следующие несколько рюмок Вика выпила как воду, не закусывая, запивая минералкой, утоляя внезапно охватившую её жажду. Начала немного кружится голова, и сухость во рту становилась всё более сильной, хотелось пить, пить и пить. Параллельно с непринужденной беседой, в которой Вика брала самое активное участие, в её голове оформился неожиданный вывод – время действия таблеток с каждый разом становится короче! Это было очевидно, исходя из изменений Викиного самочувствия, и очередным бокалом минералки она запила не только рюмочку «Шустова», но и следующую таблетку, которую тайком, воровато отправила в рот. Холода, как в прежние разы, не было, может из-за холодной минералки, зато обычный Куяльник моментально преобразовался по вкусу в Куяльник с виноградным соком. Вике сразу похорошело, она мысленно сама себе поаплодировала и продолжила трапезу с видимым облегчением. Борьку алкоголь не брал вообще, учитывая его габариты, и он беспокойно поглядывал на Вику, оставаясь трезвым и обдумывая, как бы сменить сценарий. Поэтому он и сделал то, ради чего, собственно и выбрал именно это кафе: взял со стойки бара список песен для караоке, полистал его, выбрал любимые и в руках его оказался микрофон. Ребята помнили, как проникновенно и душевно звучали его песни после школьного бала под гитару в ночном парке, и под их одобрительные возгласы и аплодисменты Борька шутливо раскланялся и приготовился петь. Похоже, он собирается делать это исключительно для Вики: песня про любовь, малознакомые мелодия и слова, явно что-то попсовое, приятно-романтическое. Вика не знала песен современной эстрады, слова и мелодия были незнакомыми, однако ей захотелось подпеть Борьке, а заодно и потанцевать, и она, отодвинув стул, вышла из-за стола. Язык слушался плохо, и петь особо не получалось, зато с телом проблем не было, и Вика начала двигаться под музыку. Где она набралась этих манер стриптизёрши?? Изгибаясь, как Кристина Агилера, она вращала бёдрами и вертела попкой, четко выдерживая ритм и равновесие, оглаживала себя руками и призывно заглядывала Борьке в глаза, прижимаясь к нему грудью время от времени в процессе танца, обнимая его и приседая, скользя вокруг него, поворачиваясь к Борьке спиной и рассыпая по его груди волну одуряющее пахнущих волос. Борька смущался невероятно, но, похоже, был не против принять участие в игре, которую затеяла Вика. А она добавляла в танец всё больше страсти и огня, двигаясь открыто-недвусмысленно. Не выдержавший этих издевательств, джигит, сидевший рядом, вскочил, и с воплями «Вах, какой женщин!! Какой горячий!!!! Сказочный женщин!!!» присоединился к Боре и Вике, надеясь с помощью восточного темперамента и обаяния перехватить инициативу и заполучить «горячий женщин». Викуся не сопротивлялась абсолютно и хохотала. Прибежал второй грузин, подал её руку, и она запрыгнула на соседний свободный столик, исполнив искрометный канкан под музыку, которую успел включить третий кавказец с горящим орлиным взором и хищно шевелящимися усищами. Борька ретировался, не выдержав конкуренции. Джигит подставил руки, Вика буквально свалилась ему в объятия, и он заключил её в кольцо мускулистых рук, дорвавшись до предмета своего вожделения, щекотал ей шею маленькими усиками, шепча что-то по-грузински и покрывая поцелуями всё, что было доступно его губам. Второй грузин приволок кресло, Вику туда переместили, кавказские мужчины вдвоем подняли этот импровизированный трон и унесли вместе с Викой к своему столику, где усатый грузин уже откупорил шампанское и Вику ждал до краев наполненный фужер.

Остатки трезвого сознания подали Вике очередную идею, что, по-видимому, одной из особенностей этих волшебных таблеток была нейтрализация алкоголя, иначе почему же она, спрашивается, так замечательно, прекрасно держится после такого количества спиртного, и вообще разве она пьяная? Нет! Совершенно не пьяная! И всё благодаря ним, таблеточкам! Вика пошарила в сумочке, с трудом найдя упаковку, достала её, и сначала не могла понять и сосчитать, сколько же она уже их выпила, и почему осталось только три. Выбрала фиолетовую. И приняла из рук грузина услужливо поданный фужер с шампанским. Она жадно припала к нему пересохшим ртом и пила, пила, чуть не захлебываясь, пока не утолила жажду. После таблетки во рту остался привкус итальянских маслин. Может лакрицы. Или и того, и другого. Икнув, Вика отставила пустой фужер, и увидела перед собой шестерых грузинов!!! Они говорили одновременно, очень медленно, растягивая слова и странно низкими голосами примерно таким образом «Ма-а-а-ала-а-а-адээ-э-э-ц!! Пэ-э-э-й да-а-а-а-а дна-а-а-а!!!». Вика попыталась сконцентрироваться и сосчитать удары сердца, которое билось пугающе слабо, аритмично и с большими промежутками…Невероятным усилием воли Вика заставила себя подняться с кресла, увильнув при этом от рук шестерых грузинов, которые вдобавок и двигались еле-еле, как в кино при замедленной съемке, шевелясь наподобие пластилиновых мультяшных осьминогов. Воздух в кафе становился вязким и густым, будто кисель, и Вике с трудом удавалось вталкивать в лёгкие его порции, почти лишенные кислорода. Люди застыли в необычных и забавных позах: кто-то с полуоткрытым ртом и вилкой, на которую был наколот гриб, кто-то приподнял ногу для шага, кто-то не мог донести зажигалку до сигареты и огонек освещал сощуренные глаза. Всё это было крайне подозрительным и несуразным, и несмотря на алкогольный туман, который, как подозревала Вика, и заморочил ей голову, она приняла единственное верное решение. На грани потери сознания она дотянулась тяжелеющей рукой до сумки, с трудом вынула оттуда заветную упаковку с таблеточками, отковыряла непослушными пальцами фольгу и сунула в рот желтую, оглушившую её всплеском запаха лимонной кожуры и нестерпимо-кислым вкусом. Ощущение ледяного комочка было слабеньким и почти неощутимым. В Викиной памяти высветились строчки из инструкции «…увеличить дозу, увеличить дозу…». Она ковырнула фольгу еще раз, в ладонь вывалился оставшиеся две таблетки. Вика отправила в рот зеленый кружочек вслед за желтым, ожидая облегчения. Ментоловый запах был таким резким, что она зажмурилась, а вкус напоминал жвачку «Эклипс – ледяная свежесть». Вика с шумом втянула воздух, зубы заломило, как от целой пригоршни ледяных шариков, которые посыпались в рот и растаяли. Неожиданно оглушительно грохнула музыка, сердце заколотилось быстрее и быстрее, уравновешиваясь в сокращениях и приобретая привычный ритм, запах ментола исчез, а взамен появился целый спектр неприятных запахов: пахло сигаретным дымом (Вика поморщилась и потерла нос, не открывая глаза, потому что на них навернулись слёзки). Плохо пахло водкой и почему-то нашатырем. Горелым мясом. Котами. Грязными носками. Чесноком и майонезом. Вокруг галдели на разные лады незнакомые люди, перебивая друг друга и шумно переступая каблуками по полу. Вике было неудобно и твёрдо сидеть. Холодно. Неуютно. Вика приоткрыла один глаз. Она сидела на полу огромного зала, в чьей-то широченной юбке, босиком, на плечах болтался черный свитер с блестками. Мамы нигде не было видно, а вместо неё Вику кольцом обступили тетки и дядьки, дышащие перегаром, дымом, пахнущие одеколонами и духами, совсем не такими, как у мамы. Очень громкой была музыка и ярким свет. Всё вокруг пугало Вику, было неузнаваемым и зловещим. Вика позвала маму тоненьким голоском. Огромный дядя с бородой наклонился к Вике и басом спрашивал Вику «Как тебя зовут, девочка? Ты потерялась?». Вика не понимала ничего, музыка гремела и гремела. Она разжала вспотевшую ладошку. В ней таяла большая белая круглая конфета, Вика повозила по ладони пальчиком, лизнула его, потом слизала конфетку, ручки стали липкими, и Вика опять позвала маму, чтобы вытереть ручки платочком, и чтоб мама пожалела… Мама всё не приходила.…Было страшно. Борька, наклонившись над неизвестно откуда взявшейся маленькой перепуганной девочкой лет пяти, старался утешить её и протянул ладонь к растрепанной рыжей головёнке, чтобы погладить. Девочка отпрянула, глаза её наполнились слезами, она часто-часто заморгала и заревела во весь голос, горестно подвывая и закрывая личико ручками. Викусе было плохо, очень плохо, она всхлипывала и причитала, слезы лились градом.… Чья-то знакомая, родная рука прикоснулась к плечу и стала гладить ласково, другая рука мягко и настойчиво открывала лицо, отводя в сторону Викины пальчики, негромкий голос произнес на ушко «Викуша, Викуша, просыпайся, просыпайся, милая, ну что ты, что ты? Плохой сон?». Решившись осторожно открыть глаза, Виктория Олеговна увидела склонившегося над ней взволнованного Сенечку в его любимой полосатой пижаме, рядом с ней на Сениной подушке наглым образом развалился Велюр и дрых без зазрения совести. Соседский мальчик на верхнем этаже слушал музыку на полную громкость, из кухни доносился запах жареных сосисок и бутербродов с чесночным соусом, а Сенечка рассказывал Вике, как она беспокойно спала этой ночью, ворочалась, разговаривала во сне, просыпалась на мгновение, садилась и снова проваливалась в сон. Что он даже пытался её разбудить, но она укрывалась одеялом плотнее и отворачивалась. Что он открыл форточку среди ночи, а под утро и вовсе вышел на кухню, чтоб дать возможность Викуше выспаться и не мешать ей, ведь сегодня воскресенье, а значит, выходной. Что он решил приготовить завтрак, сварил кофе, порезался, замазал рану йодом (тут Сенечка продемонстрировал жене неглубокий порез, на который он вылил с полфлакончика йода). Виктория Олеговна слушала мужа, успокаивалась после ночных приключений, вздрагивая иногда под потоком прохладного воздуха из форточки, умилялась Сенечкиной трогательной заботой и думала, что если он спросит её, что же за сон видела она этой ночью, ей, пожалуй, не стОит ничего рассказывать. Она потянулась и обняла довольного Сенечку, похлопав его по спине и чмокнув в щеку. Велюр проснулся, заурчал и полез целоваться. Виктория Олеговна вздохнула, тихонько всхлипнув последний раз, и подумала «Я дома!». Потянувшись за мобильником и не найдя его на тумбочке, Виктория Олеговна удивилась, решила проверить сумочку, и попросила мужа принести её. Сенечка охотно исполнил просьбу любимой Викуши, похваставшись заодно, что он и мусор успел вынести, и пол подмёл на кухне, разумеется, и бумажки со стола выбросил, и Велюра покормил, а он, мерзавец, в комнату проник, партизан эдакий. Виктория Олеговна, доставая из сумочки мобильный телефон, уколола чем-то палец и с досадой вывернула содержимое сумочки на одеяло. Там, среди ключей, пудреницы, записной книжечки с ручкой, помады, баночки с валидолом и кожаного кошелечка поблескивала рваной фольгой пустая конвалюта из-под какого-то лекарства, прочитать название которого было почти невозможно, но зато на по периметру, с краю, Виктория Олеговна разобрала выбитые буквы и цифры «изготовлено 01.2067.Срок хранения 2 года».

Дата добавления: 2015-08-29