I never felt so lonely, then you came along

I never felt so lonely, then you came along

http://ficbook.net/readfic/1877409

Автор: Aki Kida (http://ficbook.net/authors/141968)

Фэндом: EXO - K/M

Персонажи: ЧанБэки

Рейтинг: PG-13

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, AU

Предупреждения: Нецензурная лексика

Размер: Драббл, 5 страниц

Кол-во частей: 1

Статус: закончен

Описание:

Пак Чанёль ненавидит свою жизнь, государство, в котором живет, и соседского попугая за стенкой, который верещит по ночам так, что уставшему парню выспаться нереально.

Публикация на других ресурсах:

ссылку

Примечания автора:

хрень

Пак Чанёль ненавидит свою жизнь, государство, в котором живет, и соседского попугая за стенкой, который верещит по ночам так, что уставшему парню выспаться нереально.

Жить и купаться в собственной ненависти ко всему живому и неживому Паку абсолютно нормально. Нет никаких целей, желаний и пристрастий, кроме надоевшей работы, которая из любимого хобби давным-давно превратилась в поганую рутину, от которой становится дурно. Приходится переступать через себя, выполняя заказы, и проклинать сквозь зубы тех, кто виноват по его мнению во всех бедах этого мира – начиная от родителей, которые родили его какой-то черт, и заканчивая Богом, в которого Чанёль перестал верить в 7 лет после того, как любимая рыбка всплыла кверху брюхом и не ожила. Несмотря на литры горьких детских слез и усердные молитвы, стоя на коленях перед кроваткой, сложив руки в замочек и преклонив голову над распятием, висящим на стене. Матери надоело смотреть на мертвое существо, и она смыла ее в унитаз. Распятие с дикими визгами полетело на пол.

Верить в Санту и чудеса получалось ровно до следующего рождества, когда мальчик увидел папу, переодевавшегося в красный костюм с меховой опушкой и прицепляющего себе густую белоснежную бороду. Вредный ребенок дождался момента, а потом, надув губы, стянул ее с папиного лица.

Верить в дружбу Чанни хотелось бы явно дольше, чем до 10 лет. В детстве он был пухляшом, а в школе подвергался нападкам со стороны одноклассников. А потом его друг еще со времен песочницы толкнул его в коридоре и насмешливо перевернул сумку, высыпая кучу школьного барахла на грязный пол.

Поверить в любовь не срослось.

Позже, повзрослев, Пак вытянулся в длину, похорошел и превратился во вполне симпатичного парня. Но забитого и зажатого и закрытого ото всех. В университете у него появились товарищи, но Пак любой компании предпочитал одиночество, горячее какао и работать под какую-нибудь душераздирающую мелодию.

Пак одиночка, который, выпивая по вечерам с одногруппниками, любит разглагольствовать на тему политики, расписывая по шагам, что бы он сделал, если бы управлял страной, критиковать начальство и настаивать на том, что авторитаризм – спасение всего мира.

- Твои речи настолько логичны, что же ты делаешь в университете искусств? Такому как ты пора брать власть в свои руки! – замечает О Сехун, отпивая немного из бокала пива.

- Ага, вот только на словах все такие герои, а на деле – ноль, - хихикает языкастый Ким Чондэ, а Пак, одаривая его взглядом, словно он смотрит на жука-навозника, поджимает губы, быстро прощается со всеми, залпом допивая свою порцию, кидает несколько купюр на стол и уходит в мастерскую, чтобы забраться с ногами в кресло и сидеть и смотреть в одну точку, пытаясь найти ответы на собственные «почему».

Почему людьми управляют какие-то бумажки, которым кто-то присудил условный номинал?

Почему люди не хотят меняться?

Почему кто-то должен решать, как правильно следует жить, а как нет?

Почему жизнь так несправедлива?

Почему Пак Чанёль не верит в людей? И... любовь. Пак ненавидит это слово, старается себя убедить, что это лишнее, ненужное и низменное, хотя сам исходится черной ядовитой завистью к друзьям, которые нашли свои вторые половинки и сейчас могут нежно держать их за руку и незаметно целовать в щеку. Он смеется, ерничает и поддевает «бедняг», как он сам выражается, когда в его душе дыра величиной с кулак начинает протяжно ныть. Паку так не хочется, нет. Ему ОЧЕНЬ хочется.

Пак не находит ответов и лишь сильнее стискивает пальцами свитер, мечтая поскорее сдохнуть и не думать. Он ничего не изменит, стоит ли трепыхаться? Бесит! Все ужасно бесит, начиная от обивки кресла и до надоедливого тиканья часов. Он ненавидит жизнь, но сил и смелости на то, чтобы ее обрубить, у него нет и не будет. Пак – слабак, который может решиться разве что на прижигание запястий сигаретой, чтобы потом прятать ожоги под напульсниками.

В один из воскресных вечеров его тащат в клуб, где он впервые пробует наркотики. Мир не меняется, Чанёль тоже. Просто теперь он видит аляповатую картинку «светлого будущего», которую рисовал в первом классе, и ему плевать на свою ненависть. Есть только цветные пятна перед глазами и громкие биты, под которые нереально хочется дергаться.

От гашиша до кокаина... Перепробовав все, что только можно, Чанни начинает эксперименты.

Он вваливается домой после клуба, в туалете которого он спустил последние деньги на очередные «колеса», и бредет в мастерскую, где готовит какой-то гремуче-дремучий коктейль из ЛСД и чего-то еще, не заботясь о том, что его сердце может не выдержать этой дряни и остановиться. Он закидывает полученную хрень в рот и оседает по стенке, ожидая эффекта. Веки тяжелеют, и Пак прикрывает глаза, думая, что заебало ненавидеть все, что движется на секунду.

Как ему кажется...

По голове будто кто-то стукнул молотком, Чанёль резко садится и осматривает комнату. Утро встречает его диким сушняком и головной болью, которые парень устраняет парочкой таблеток анальгина и литром воды прямо из-под крана. Он тихо постанывает, собирается на пары, отмечая про себя, что только пустил бабло на ветер, проще было закупиться снотворным.

На остановке около дома Пак сметает какого-то парня с дороги, торопясь на автобус, и тот отчаянно стараясь не упасть, цепляется за рукав темно-синего пальто. Пак от неожиданности поворачивается и падает на него, взглядом успев зацепиться за тонкое запястье с аккуратным браслетом-цепочкой, на котором даже та смотрится громоздкой и тяжелой.

Парень-незнакомец испуган до чертиков и лишь таращится во все глаза с неприкрытым страхом, а Пак не может отвести взгляд от узких глаз с необычным разрезом, ярко подведенных темной подводкой.

«Смоки-айз, кажется так», - вспоминает он откуда-то, возможно из рекламы, и переводит взгляд на тонкие губы персикового цвета.

- П-простите, - испуганно пищит паренек. Чанёль, откровенно притормаживающий и зависающий, не торопится вставать, и тому приходиться повозиться под ним, пытаясь скинуть с себя тяжеленную тушу. Пак стряхивает с себя наваждение, поднимается сам и легко ставит на ноги незнакомца.

- Прощаю, но вообще-то это я тебя толкнул, - отмечает он, помогая отряхиваться. – Вот черт... Куртка испорчена, а у меня пока нет денег, чтобы возместить, - озадачивается Пак, покусывая губы.

- Не надо, все в порядке, - тихо произносит парень и пытается уйти, но его твердо удерживают за предплечье.

- Я не могу так, оставь хоть номер, как финансы появятся, позвоню и куплю то, что скажешь, - просит Пак. Черт с ней с курткой, ему не хочется отпускать это странное хрупкое создание. Потому что в груди приятно колет, а надежда не умирает, вопреки всему.

- Не сто...

- Стоит, я так просто не отстану, - перебивает Пак и получает заветные цифры и тихое «Бён Бэкхён». Он не выдерживает и звонит этим же вечером, чтобы... Да просто чтобы услышать его мелодичный голос снова.

Что с ним творится, не понимает даже он сам. Внезапно он испытывает что-то, кроме ненависти и скуки. Это круче, чем вся купленная им дурь. Бён Бэкхён запал ему в самую душу.

Они встречаются через неделю и идут вместе в торговый центр, где Чанни выбирает ему красивое пальто. Позже они пьют кофе и болтают, а Чанни поражается тому, как легко им вести разговор. Он улыбается и смеется, и впервые за последние 8 лет ему не хочется язвить и смотреть с высока.

Через пару дней они встречаются снова и гуляют в парке. Бэкхён очень красивый, так думается Чанёлю. А еще он очень мило улыбается и смущается, если ему говорить комплименты. Бэкки остается на ночь у Чанёля, они рубятся в приставку, поедают пиццу и смотрят какую-то дурацкую комедию, которая Паку быстро надоедает. А вот Бэкки явно в восторге и смотрит, приоткрыв рот и изредка заливисто хохоча. Чанни не выдерживает долго и осторожно целует его в щеку, а когда тот удивленно поворачивает голову, то целует в губы, глубоко и нежно, так ему кажется, но Бёну похоже нравится, потому что он сначала неуверенно замирает, а потом осторожно вцепляется тому в шею и отвечает не менее нежно.

- Только попробуй сказать, что это шутка, - слова Бэкки звучат с вызовом, но от них сквозит страхом быть отвергнутым. Пак не отвечает, а заваливает его на кровать и больше не дает ему сказать и слова, медленно расстегивая пуговицы чужой рубашки. Бэк доверчиво жмется к горячему телу и выгибается дугой, чувствуя ласковые руки, ползущие от талии к острым лопаткам.

Фильм давно окончен, но этих двоих он мало волнует, ведь гораздо интереснее поддразнивать друг друга и внимательно изучать каждый сантиметр обнаженной кожи подушечками пальцев или губами, срывая тихие стоны и вызывая большее желание, которое с головой окутывает их. Как и любовь.

Пак Чанёль чувствует себя самым счастливым человеком, ведь ему есть к кому возвращаться, есть тот, кого он безумно любит, которого не хочется оставлять ни на минуту, которого хочется обнимать и не выпускать из объятий... Впервые в жизни он чувствует подобное, и все остальное уходит на второй план, который очень условен, ведь все, что теперь есть у Пака – Бён Бэкхён.

Теперь место ненависти занимает любовь, и Пак меняется кардинально. Вечно недовольный брюзга сменяется сияющим солнцем, с губ которого не сходит улыбка. Дурь забыта давно, ведь заставить зрачки расшириться, а дыхание сладко замереть можно и другими методами – например откровенными смс посреди пары, когда Чанёль до крови закусывает губу и нежно проклинает своего мальчика за провокации и закидывает ногу на ногу, чтобы скрыть явно нарастающее возбуждение. Ему всегда будет мало Бэкки.

Квартира, в которой мусор – предмет интерьера, постепенно приобретает приличный и даже уютный вид, а Пак предлагает Бёну переехать насовсем. Это событие они отмечают, кутаясь в теплый плед на балконе, нежась в объятиях друг друга. Рядом с ними стоит тарелка со вкусностями – виноградом, вишней и клюквой в сахаре, так обожаемой Бэкки. Бэк упирается спиной в грудь Чанёлю, откинув голову на плечо, открывая доступ к белоснежной шее. Чанёль обнимает парня, кутая в клетчатый плед их обоих, и, прикрыв глаза, осторожно водит носом по сгибу шеи, вдыхая сладкий аромат черешни и изредка невесомо касаясь губами. В его запахе Чанёлю хочется раствориться, или впитать его в себя, такой родной и сводящий с ума. Бэк давится воздухом, когда Чанни проводит языком от уха до плеча, оставляя мокрую дорожку, которую тут же холодит ночной воздух, и Пак чувствует, как быстро бьется его сердце, как тот дрожит в его руках. Бэк, ни слова не говоря, накрывает свою голову пледом, скрывая розовеющие щеки, а Чанни смеется и сильнее прижимает его к себе.

- Люблю.

Это простое признание пропитано одержимостью. Бэк не может видеть искр в глазах Чанни, с толикой безумия и слепого счастья от того, что тот рядом, но утопает в нежных объятиях и поцелуях, порхающих от макушки до плеч. Ответ срывается с губ сам.

- И я...

Договорить ему не дают, Чанни разворачивает его лицо к себе и долго целует, поглаживая щеку, прикрыв глаза, хотя внутри все разрывается на миллионы осколков. Ему хочется кричать, ему хочется слиться с Бёном воедино, потому что единственное правильное, что видит он, это «они».

Дышать тяжело, приходится делать перерывы, в которые Бэкки так доверчиво и ласково улыбается, перебирая каштановые кудряшки. Пак жмурится от удовольствия и почти мурлыкает, как кот, и Бэкхён валит его на бок, устраиваясь рядом и вжимаясь носиком куда-то в район ключиц. Чанёль прижимает его к себе и чувствует, что пьянеет от этой близости, от аромата черешни. Темные глаза пару секунд изучающе смотрят, а затем просят:

- Чанни, не оставляй меня.

Пак давится его словами и переворачивает на спину, целуя так отчаянно, чтобы до Бэкхёна дошло. Он – единственный смысл жизни, его безумная, неправильная, но такая искренняя любовь. Наверное, единственная в жизни. Потому что разочаровываться в ней Пак себе не позволит.

Слушая, как мерно сопит его хрупкое чудо, Пак понимает, что за такое он бы продал душу сотни тысяч раз, обнимать и целовать подрагивающие реснички, гладить по расслабленной спинке и видеть, как тот сонно морщится и ворочается, надувая губы. От переизбытка эмоций, на глаза просятся слезы, но парни ведь не плачут? Пак улыбается, смахивает с личика напротив непослушные прядки и утыкается лбом тому в макушку, прежде чем провалиться в сон.

- Бэкки, я умирал от одиночества, пока не встретил тебя...

***

Странно, но просыпаться тяжело. Чанни с трудом разлепляет веки и потирает глаза, гадая, отчего так трещит голова. Спину странно тянет, словно... Почему он спит на полу?

Он оглядывает комнату и холодеет от ужаса. Тот самый бардак, россыпь пустых бутылок на полу, иглы и одноразовые шприцы, а на столе остатки порошка, который входил в состав гремучего коктейля наркоты. Чан сильно лупит себя по щекам, надеясь, что это просто кошмарный сон. Но щеки горят огнем, ведь рука у него тяжелая, а сил он не жалеет, до конца надеясь проснуться. Шею нещадно ломит, а поясницу надуло. Пак несется к телефону и трясущимися руками снимает блокировку. Прошло всего около пятнадцати часов. Тот набирает въевшийся в память номер, но холодный механический голос оповещает, что такого абонента не существует.

Чанёль оседает на пол, не замечая под собой вещей и журналов. Он обхватывает голову руками и сидит, покачиваясь как умалишенный, чувствуя, что хочется кричать, но горло будто сковало колючей проволокой. Пак открывает рот и хрипит, словно сейчас кровь пойдет горлом, что-то внутри булькает. Дойти до ванной он не в состоянии – ноги не держат, а на конечности словно навалилась слабость, поэтому он сгибается, и его выворачивает на какие-то наброски.

Пак странно ухмыляется, видя в лужице прожилки крови, и вытирает губы. К отвратительному букету ароматов перегара, дешевого вина и травки примешивается тошнотворный запах недоперевареного содержимого желудка, и он, прикрывая рот ладонью, вваливается в мастерскую, подавляя новые рвотные позывы. Он нервно валится в кресло и поднимает глаза на гипсовую фигуру. Пак точно помнит, что ее до этого тут не стояло, и он невольно интересуется, скользя взглядом по плавным линиям подбородка и хрупкой шеи, Пак касается рукой изящного запястья и только тогда замечает, что его руки перемазаны гипсом. Он не может заставить себя поднять взгляд, но, когда все-таки всматривается в лицо, отшатывается к стене и закусывает тыльную сторону кисти, ощущая во рту привкус крови и известняка.

Гипсовая статуя его мальчика... Его Бэкки.

Пак захлебывается гортанными криками и всхлипами, от чего начинает подергиваться глаз. Он любил пустоту. Наркоманский глюк, но Бэкхёна он не может так называть. Пусть лучше будет надежда... Ведь Бэк был его последней надеждой. Пак не разочаровывается в любви. Он умирает от нее. Вместе со своей надеждой на счастье. Потому что кроме этих улыбающихся маленьких глаз орехового цвета, такого теплого и вкусного, как шоколадная паста, кроме этих тоненьких губ персикового цвета и кроме этой бархатной аристократично бледной кожи он не хочет видеть ничего. Он хочет прикасаться только к своей больной фантазии, хотя даже сейчас он не может даже дотронуться до острого плеча, а только плачет и воет от пустоты. Ему казалось, что за пятнадцать часов, видевшихся ему вечностью, он позабыл это сосущее чувство. Но сейчас оно возвращается с лихвой, словно мстя ему за это и разрастаясь сильнее, заставляя кашлять и задыхаться от слабости. Мужчины не плачут, но Паку глубоко насрать. Просто слезы высыхают сами собой, когда сил уже плакать нет.

Хотя...

«Чанни, не оставляй меня», - проносится в голове, и истерика накатывает с новой силой. Пак подхватывается и крушит все, что попадается ему под руку, ломает шкафы, рвет журналы и книги, за пеленой бессильной ярости не замечая ничего вокруг. Он колотит стены до выбитых костяшек, пока не заносит кулак на статую.

Бэк улыбается, так нежно и скромно, что Пак хрипит и оседает на пол, утыкаясь лбом в неживые колени, не заботясь о том, что может испачкаться. Он невидяще смотрит в пол и не чувствует ничего. Кроме боли. Ему мимоходом думается, что ненависть – не так уж и плохо, но веки тяжелеют и он засыпает, обнимая гипсовые ноги.

Перед глазами все та же скромная улыбка и теплые ореховые глаза, а внутри пусто. Пусто так, словно Пак Чанёль не человек, а робот, способный лишь подчиняться. Может быть, физически Пак Чанёль все еще жив. Однако личности по имени Пак Чанёль больше не существует.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1877409

Дата добавления: 2015-08-29