— Но ведь вы же не собираетесь продавать тут этот отвратительный кофе?
Снова Пинкер призадумался.
— Я собираюсь свести свои сорта кофе до двух, — сказал он наконец. — Оба будут продаваться под маркой «Кастл». «Кастл Премиум» будет поставляться в безалкогольные кафе, «Кастл Супериор» в магазины. Таким образом, потребитель будет уверен, что покупает равно надежный продукт для дома, как и тот, что он с удовольствием пьет вне его.
Эти слова слетали у него с губ четко, накатанно.
— Название, разумеется, то же, но кофе-то все-таки разный? — заметил я.
— Подозреваю, что это различие многие даже и не заметят. И слава Богу, Роберт, — наш успех выльется в успех кофеен, в успех кофе, и следовательно Трезвого Образа Жизни. Мы создадим здравую, более эффективную торговлю, которая послужит на благо всей нации, а также тех стран, которые поставляют нам кофе. И помощи ждать нам неоткуда. Чтобы выиграть, надо ввязаться в игру. Поэтому надо смотреть на Америку, на новые методы, которые оправдали себя на деле.
— Но ведь вы же не контролируете рынок!
— Не контролирую.
— Тогда, получается, ваш план не без изъяна.
— Я бы сказал, он требует доработки.
— В каком смысле?
— Все в свое время, Роберт. Все в свое время. А пока — есть ли у вас соображения, из чего можно составить мои сорта?
Забавный получился разговор, и я снова поднял ту же тему с Эмили, едва мы оказались одни.
— Похоже, ваш отец всерьез озабочен смешением сортов, — высказался я.
— Тут ничего нового нет. — Она взяла в руку несколько зерен из тех, что мы исследовали. — Скажем, вот этот «ява» изумительной консистенции, но на вкус несколько тускловат. «Мокка», скорее всего, наоборот — очень ароматен, но крепости не ощущается. Если эти сорта соединить, получится весьма приятный кофе.
Я сверкнул на ее глазами:
— Похоже, ароматы вступают в брачный союз?
— Вы правы, — кивнула Эмили. — Только…
— Только что?
Она вздохнула:
— Мне кажется, это сродни смешению красок на палитре. Легко получить коричневый цвет соединением других красок, но то, что легко, вовсе не означает, что именно так и следует поступить.
— Согласен. Каждая краска хороша сама по себе.
Мгновение она молчала. Своего отца она критиковала нечасто.
— Разумеется, он исходит из соображений коммерции.
— Ваш отец великолепно умеет делать деньги.
— Он вынашивает… такие грандиозные планы. Если бы вы познакомились с ними хотя бы отчасти.
— Я бы с радостью.
Очередной вздох.
— Он должен тщательно взвешивать, кому что сказать и когда.
— Разумеется. Вы — одна семья, я к ней не принадлежу. Но надеюсь в один прекрасный день стать более близким вашему семейству человеком.
Тут Эмили зарделась.
— А давайте-ка, — продолжал я, — создадим свой брачный союз!
И протянул ей руку.
— О чем вы?
— Я имею в виду союз этих двух сортов кофе, — сказал я, указывая на «мокка» и «яву» на столе перед нами. — Их ароматы флиртуют между собой уже с незапамятных времен, с тех пор, как повстречались в танце. Благословим же их союз и поможем им в него вступить.
— Роберт!
Я невинно поднял брови.
— Я, разумеется, изъясняюсь иносказательно! — Я положил и те, и другие зерна в кофемолку, старательно их перемолол. — Любопытно будет, так сказать, взглянуть, как они сольются друг с другом.
— Роберт! Прекрати!
— Хорошо.
Высыпав ложкой смолотую смесь кофе в чашки, я добавил воды. Вышло весьма недурно.
— Ну, вот и счастливый союз! — заметил я, но Эмили старалась на меня не смотреть.
Я продолжал улыбаясь на нее смотреть, пока она наконец, разгорячившись, не сделала вид, будто собирается меня ударить.
Вот так, флиртуя и не вполне понимая, что к чему, сами того не подозревая, подошли мы, кружа, к непостижимому недоразумению.
Глава девятнадцатая
— Как наши дела? — Уже в двадцатый раз за день вопрошал Пинкер, входя в контору. — Готовы ли мои смеси?
— Почти, — кивнул я.
Я был тут один, не считая Лягушонка. Эмили отпросилась в середине дня за покупками.
Пинкер в изумлении уставился на меня:
— Черт побери, Роберт, что это на вас?
— Пиджак в индийском стиле.
— Он у вас и расцвечен по-индийски! Впрочем, пожалуй, будет все же не так… э-э-э… крикливо смотреться под палящим восточным солнцем.
— Возможно, — беззаботно отозвался я.
— Стоит восемь фунтов, — восторженно вставила с полу примостившаяся там, как обычно, на корточках Лягушонок. — Другого такого в Лондоне больше не найти.
— Меня это не удивляет. — Окинув меня взглядом, Пинкер вздохнул. — Милая Филомена, будь добра, оставь нас! Нам с мистером Уоллисом нужно кое о чем побеседовать.
Лягушонок, квакнув, послушно ускакала.
— Не понимаю, что за прихоть издавать эти дурацкие звуки, — пробормотал Пинкер. — Надеюсь, с возрастом это пройдет. — Он перевел на меня взгляд. — Мои дочери, Роберт… мои дочери весьма оригинальные личности, каждая в своем роде.
— Это делает вам честь, — вежливо заметил я.
— И причиняет массу беспокойств. Бесспорно, все родители переживают за своих детей. Но если родитель один, тревог не вполовину, вдвое больше.
— Могу себе представить.
— В самом деле? — Он снова бросил на меня взгляд. — Должно быть, вы считаете странным, что я привлекаю их к работе.
— Я как-то об этом не думал, — осмотрительно произнес я.
— Эмили деятельность просто необходима. Это у нее, разумеется, от меня. Хотя у нее даже больше, чем у меня, развито чувство цели, — того, что ее занятия со временем принесут пользу обществу Скажем, она ни за что не будет счастлива судьбой домохозяйки при каком-нибудь аристократишке. Чтобы надзирать за прислугой, устраивать балы, званые обеды и все такое прочее.
Мне показалось, я улавливаю ход его последующих мыслей.
— Разумеется! — кивнул я. — Эмили современная женщина. Совершенно недопустимо, чтобы ее отбросило в прошлое.
— Вот именно! — Линкер схватил меня за руку. — Именно того, что могло бы отбросить ее в прошлое, она и опасается! Как точно вы сказали… у вас явный дар находить слова.
— Стараюсь, — скромно ответил я. — И если мне удалось выразить это, то только потому, что и я думаю так же. Я сам мысленно устремлен в будущее.
— Да, — Линкер выпустил мою руку. — Вы должны, Роберт, прийти к нам на ужин. Нам с вами необходимо многое обсудить.
— С огромным удовольствием.
— Отлично. В субботу в шесть. Дженкс сообщит вам адрес.
Линкер не исключает возможность моего брака с его дочерью.
Я едва верил своему счастью. Линкер человек богатый, он явно становится богаче день ото дня. С его состоянием он мог бы оплатить доступ своей дочери в высшее общество или же скрепить ее союз с каким-либо зажиточным торговцем. Я всего лишь нищий художник. Правда, я образован и, — как не без гордости я полагал, — не обделен обаянием и талантом. Но в существующих обстоятельствах такой человек, как Пинкер, вряд ли мог счесть меня подходящей партией для своей дочери. Завоевать его расположение — громадный успех.
Теперь мне никогда больше не придется служить. Я смогу путешествовать: я всегда мечтал объехать мир, как и множество поэтов и художников, моих предшественников. Я смогу позволить себе иметь дом в городе и где-нибудь в тихой провинции. Я смогу творить, не обремененный домашними заботами.
В тот вечер я отметил счастливый поворот событий приобретением шприца с раствором кокаина и отправившись с этим приобретением на Веллингтон-стрит. Особым успехом визит не увенчался. Хоть наркотик и возбудил желание, но он, как видно, оказал парализующее воздействие на мое поведение, замедлив мои действия настолько, что под конец я лишь и помышлял, чтоб скорее все завершить. Однако девицу кокаин нисколько не отпугнул, и она приняла на себя инициативу, которую утратил я. Собственно, кокаин мгновенно стимулирует самых опытных шлюх к перемене тактики: это не повод отказаться от клиента, как, скажем, его нетрезвость, напротив, тут девицы проявляют максимум энтузиазма. Но морфин приводит их в сонливое состояние. Теперь кокаин в пастилках можно приобрести у любого аптекаря в Ковент-Гарден. Как сказал бы Линкер: итак, мы движемся к Прогрессу.
Глава двадцатая
«Острота» — не всегда неприятное, пронзительное ощущение покалывающей жгучести, сродни запаху перца или понюшки табака.
Сиветц. «Технология приготовления кофе»
Я тщательно обдумывал, как одеться на ужин к Пинкеру. С одной стороны, истинный эстет едва ли не обязан предстать за столом в сногсшибательном виде. С другой, хотелось бы, чтоб я соответствовал представлению Пинкера обо мне как о будущем зяте. И я решил, надо произвести благоприятное впечатление: одеться так, чтобы выглядеть пусть не вровень с ним, но вполне респектабельно для своих возможностей. После некоторых раздумий я полностью определился: нарядный зеленый пиджак из жаккардового шелка, с вкраплением драгоценных камешков, изысканно посверкивающих, как переливы шеи у дикой утки. Он был выставлен на витрине в «Либерти» в сочетании с великолепным тюрбаном в голубых тонах, скрепленным спереди роскошной брошью с красным гранатом. Единственная проблема заключалась в том, что весь ансамбль стоил шесть фунтов, такое я уже не был способен себе позволить.
Я отправился к Айку и объяснил, что мне требуется еще некоторое количество наличных денег.
— Как, еще? — вскинул брови Айк. — Но, позвольте вам заметить, мистер Уоллис, вы уже несколько просрочили со своим предыдущим долгом.
— Теперь это необходимо… как некоторый вклад в будущее.
— Вот как!
Айк, похоже, ждал последующего разъяснения.
— Я собираюсь сделать предложение руки и сердца, — пояснил я.
— А-га! И от будущего союза можно ожидать благоприятных перспектив… в финансовом смысле, а?
Я хотел было заметить Айку, что это не его дело; но в данном случае, разумеется, дело касалось именно его.
— Вы правы. Эта дама… ее отец… он располагает средствами. И немалыми. Но сейчас мне необходимы расходы.
Айк понимающе кивнул.
— Скажем — еще сорок фунтов? — рискнул я.
Снова я подписал какие-то бумаги, и снова, когда он протянул мне деньги, я отдал ему два фунта:
— Ваши проценты.
Он поклонился:
— Пусть я буду первым, кто пожелает вам в ваших планах всяческих успехов. Хотя, все-таки, осмелюсь напомнить вам, что в любом случае долг должен быть оплачен. — Айк рассмеялся. — Не в том смысле, что я предрекаю неудачу вашим планам. Я уверен, что вы с вашей леди будете счастливы.
Линкер проживал неподалеку от своего склада, в одном из черных кирпичных георгианских домов на красивой площади. Дверь мне отворил лакей в ливрее, рядом стояла горничная, которая приняла у меня пальто и трость. Это впечатляло. Если в таких условиях живет мистер Линкер, значит и зять его может рассчитывать на нечто подобное. Кстати, горничная, я отметил, была прехорошенькая.
— Они в гостиной, сэр, — сказал лакей, подавая мне стакан мадеры.
Я переступил порог указанной мне комнаты. Гостиная была освещена электрическими лампами, бросающими мягкий свет на лица всех трех дочерей Пинкера, принаряженных по данному случаю. Даже Ада казалась не такой бледной, как обычно, но Лягушонок недовольно дулась, — ей было непривычно в школьном платьице, — но все же впервые выглядела как нормальная девочка. Сидя в кресле с высокой спинкой, Пинкер беседовал с кряжистым человеком в скромном длинном черном сюртуке. Сидящая рядом Эмили выглядела восхитительно в вечернем платье из зеленого бархата.
— А! — сказал Пинкер. — Вот и вы, Роберт! Позвольте представить вам Гектора Крэннаха!
— Штош, — произнес кряжистый человек с сильным шотландским акцентом, оглядывая меня с головы до ног и одновременно сдавливая пожатием мне руку, — шлыхал я, Валлиш, шта вы фрухт. Но штэ моштэ неодетым, не ошэдал.
— Простите, я не понимаю… — произнес я нахмурившись.
— Вы ш, друшище, в нехлижэ к ушину пошаловали.
— Прошу вас, Гектор, на время удержаться от прямых высказываний, — со смешком сказал Пинкер. — А вы, Роберт, уж извините. Крэннах не слишком au fait[31] последней моды с Риджент-стрит. Он только что вернулся из Бразилии.
— Гектор — главный управляющий отца, — добавила Эмили, протягивая мне руку. — Здравствуйте, Роберт! Кто же вы сегодня — древний перс или японский император?
— Сегодня, — отвечал я, целуя ей пальцы, — я воплощаю эклектику. Хотя, если вы имеете в виду мой пиджак, нетрудно определить, что узор на нем персидский.
— Я мнохо пушшествовал по Першии, — заявил или, скорее, просвистел, Крэннах. — В шисни не видал таких пишаков.
Во мне уже вскипала жгучая антипатия к этому шотландцу.
— Правда, онашты видал похоший кафэр в Морокке, — добавил гость, обращаясь к Аде с Лягушонком.
Я, как и они, вежливо улыбнулся.
— Отец рассказывал о вашем Определителе, Роберт, — быстро вставила Эмили. Тут я заметил на столе одну из демонстрационных шкатулок красного дерева. Боковины были распахнуты, выставляя напоказ бутылочки. — На Гектора произвело большое впечатление.
— О дэ-а, — выдохнул Гектор. — Бошэ впешэ…
Я фыркнул.
Он осекся:
— Виновэт?
— Нет-нет, ничего.
— Боше впешэ…
Поймав взгляд Эмили, я прыснул. Она сделала страшные глаза, но было видно, что и она еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.
— Штэ? — рявнул Гектор, переводя взгляд с меня на Эмили.
— Ничего-ничего! — повторил я.
Хотя, признаться, у Крэннаха удивительно смешно сбились в кучу звуки, когда он попытался произнести слова: «очень хорошо».
— Прошу вас, продолжайте. Что именно вы имели в виду?
— …ша этат мэтад мошет сходитса! — гневно выпалил шотландец.
— Но? — Это уже Пинкер. — Ведь у вас есть возражение, Гектор?
— Пад аткрытым нэбам, — с нажимом произнес Гектор, — особо в трэпиках, боюсь, ваш Опрэдэлитл нэ продэршится долго.
— Но почему? — спросил я.
— Тирэмиты, — резко бросил он. — Тирэмиты, большие, с мой кулак. Сотрут весь ваш ящик. И шара, вам скажу, — шуткая шара! Высушэт ваши нэшные духи нашисто.
— Что ж, — сказал я. — Я, очевидно, не столь близко, как вы, знаком с термитами. Но при любых условиях принципиально ничего менять нельзя. Ну а печатное слово, сама брошюра, может выдержать, я полагаю, даже и шуткую шару любых трэпиков.
Я почувствовал резкую боль в лодыжке. Опустил голову: острый каблучок Эмили в тот же миг скрылся под юбкой.
— Как бы то ни было, — спокойно продолжал я, — говорить, что Определитель мой, неверно. В равной степени это и работа старшей мисс Пинкер, секретаря, которая с готовностью, неутомимо помогала мне все это время, — я снова поднес к губам и поцеловал руку Эмили.
Гектор насупился. Мне показалось, что его не слишком обрадовало, вернувшись из Бразилии, обнаружить, что я прочно овладел расположением дочерей Пинкера.
— Бывали когдэ-нибудь в трэпиках, Роберт? — мрачно спросил шотландец.
И тут я совершил свою первую в тот вечер ошибку.
— Пока что нет. Но я твердо намерен заняться творчеством, И, похоже, только в тропиках можно скрыться от докучливых приятелей, — отозвался я легкомысленно.
В общем, как вы убедитесь, именно любовь к острословию меня сгубила. О, ирония судьбы!
Вечер шел своим чередом. Гектор нас всех уморил рассказом о своих путешествиях по Малайе, Цейлону и Карибским островам, или, вторя ему: «по Малэе, Шилону и Каррибэ». С этого момента я не стану себя утруждать фонетической передачей его речи: позволю себе положиться на ваше воображение.
Вам придется положиться также на свое воображение, чтобы представить, как необыкновенно хороша была Эмили в тот вечер за ужином.
В мягком свете электрических лампочек в гостиной Пинкера полушария ее молочно-белой груди, подчеркиваемые вырезом вечернего платья, магически притягивали взгляд. Заметив, что Гектор, черпая ложкой суп, украдкой туда поглядывает, я тотчас решил, что подобной вульгарности себе не позволю.
Выяснилось, что в обязанности Гектора входило, переезжая из одной экваториальной страны в другую, организовывать для Пинкера новые и инспектировать старые плантации, удостоверяясь, что везде, от Бангалора до Буэнос-Айреса, все идет по заведенному порядку. В какой-то момент угрюмый шотландец пустился в нудное перечисление трудностей выращивания кофе в гористых районах Ямайки.
— Позвольте, — перебил его я, — о каких трудностях вы говорите?
Он взглянул на меня:
— Штэ?
— Слушая ваш рассказ, — сказал я, — нельзя не поразиться явному несоответствию. С одной стороны, вы говорите нам, что кофе теперь самая популярная для выращивания культура в мире, даже в большей степени, чем хлопок или каучук. С другой, вы хотите, чтоб мы поверили, будто выращивать его неимоверно трудно. Это как-то не вяжется.
— Роберт! — с укором произнесла Эмили.
— Нет, почему ж, я отвечу, — невозмутимо сказал Гектор. — Но, боюсь, Роберт («Роббэ»), тут проглядывает ваше незнание — незнание полевых условий. Ну да, коффэ выращивать довольно просто. Но это не значит, что от коффэ легко получить прибыль. С вырубки леса до первого урожая проходит четыре года — четыре года: посадка, удаление сорняков, уход, орошение почвы, прежде чем выручишь хоть один пенс. Четыре года надо платить работникам, если только вы… — он осекся.
— Если только — что? — спросил я.
— На плантациях Линкера ни рабского труда, ни чего-либо подобного я не потерплю, — быстро сказал Линкер. — Об этом не может быть и речи.
— Ай-э, конечно, — спохватился Крэннах. — Так оно и есть. Как я уже сказал, целые годы уходят, прежде чем получишь урожай. В силу своей природы кофе выращивается в горных районах. Его надо высушивать, затем транспортировать — а это самое дорогостоящее дело: не столько две тысячи миль перевозки по морю, сколько та сотня миль, за которые он доставляется через континент к морю.
— Поэтому мы и разбиваем плантации в таких местах, где уже проложены надежные торговые пути, — вставил Пинкер.
— И поэтому мы должны обеспечить… — начал было Гектор, но Пинкер его перебил:
— Хватит уже о делах, Гектор. Моим дочерям это наскучило.
— Мне нет, — отозвалась Лягушонок. — Мне нравится узнавать всякое про разные страны. А, скажите пожалуйста, каннибалов вы встречали?
Похоже, Гектор с каннибалами не просто встречался, но и был допущен в высшие слои каннибальского общества. Изложение длилось минут десять, я чуть не уснул.
— Какие замечательные приключения выпали на вашу долю, дорогой Крэннах. Вы так увлекательно рассказываете. Говорите, со всеми каннибалами справились? Как я вам завидую. Мне в жизни везло справиться разве что с жалкой запонкой.
Лягушонок хихикнула. Гектор сверкнул на меня глазами. Эмили лишь издала вздох.
Еда была великолепна. Пинкер потчевал нас преотлично — сервировка в стиле была ниже его достоинства: вилок, ножей и прочего металла на столе было столько, что способно было бы обеспечить целую армию хирургов. Возле каждой тарелки на подставке красовалось выведенное от руки меню. Если память мне не изменяет, перечень блюд был таков:
Hu
Petite bouch
Tortue claire
Cr
Homard saut
Aiguillete de sole. Sauce Germanique
Z
Selle d’agneau a la Grand-Veneur
Petits pois primeur
Pomme nouvelle persillade
Spongada
Jambon d
Caille
Salade de saison
Asperges vertes en branche. Sauce mousseuse
Timbale Marie-Louise
Souffl
Petits fours assortis
Dessert[32]
Словом, управиться с этим было не так-то легко, и не один час прошел, прежде чем дамы извинившись, встали из-за стола. Лакей поставил на стол ящик с сигарами и удалился. Крэннах откланялся. На мой взгляд, потому, что довольно-таки изрядно выпил. Его уход оказался весьма кстати, потому что мне необходимо было побеседовать с Линкером как мужчина с мужчиной.
Мой хозяин налил себе портвейна в стакан.
— Скажите-ка, Роберт, — произнес он задумчиво, — как вы представляете себя, скажем, лет через пять?
— Ну, — сказал я, переведя дыхание, — разумеется, человеком женатым.
— Женатым! — кивнул Линкер. — Отлично. Брак — вещь замечательная. Он придает мужчине солидности… сообщает ему ощущение цели.
— Я рад, что вы одобряете.
— Разумеется, мужчине, чтобы содержать семью, требуются средства.
— Бесспорно, — согласился я, подливая себе еще портвейна.
— И еще вот что интересует меня… — с усмешкой произнес Пинкер, отрезая кончик сигары. — Я заметил, что несмотря на полное завершение в настоящий момент той важной цели, для осуществления которой мне потребовались ваши услуги, вы по-прежнему продолжаете являться ко мне в контору каждый день.
— Не стану этого отрицать, — сказал я с еле заметной улыбкой.
— И, должно быть, для этого есть причина, и причина особая?
— Вы правы, — кивнул я.
— Я так и думал. — Он поднес сигару к свече, раскуривая. И вдруг усмехнулся: — В ваши годы и я был такой же.
— В самом деле?
— Да-да. Я буквально… э… горел честолюбивыми помыслами. Но встретил Сюзанну… мать моих девочек… и больше ни о чем думать не мог.
Какая неожиданная удача. Раз Пинкер и сам когда-то был в шкуре нищего просителя, моя задача значительно облегчается.
— Словом, — вальяжно произнес он, попыхивая сигарой, — как вы смогли уловить, дело Линкера — предприятие семейное. Я вам больше скалу: наше предприятие — это наша семья.
— Разумеется.
— Это предмет нашей общей гордости. И вы, — он указал на меня сигарой, — отлично вписываетесь в наше семейное дело.
— Благодарю вас, — сказал я.
Все оборачивалось гораздо успешней, чем я мог предполагать.
— Правда, вы несколько… скажем, при первой встрече с вами у меня было немало сомнений. Я не был…. Признаюсь, я не был убежден, что вы именно тот человек, который подходит для такой работы. Но вы, Роберт, весьма занятный юноша, я все больше и больше проникался к вам симпатией.
Я скромно склонил голову.
— Позвольте перейти к делу. Я хочу, чтобы вы стали постоянной составляющей семейства Пинкер.
Я едва верил своим ушам. Не мне приходилось убеждать Пинкера, что я подхожу на роль его зятя, но все выглядело так, как будто как раз он пытается убедить меня в этом!
— Возможно, — сказал он, попыхивая сигарой, — вы пока не убеждены, готовы ли.
— Нет, я вполне убежден…
— Разумеется! — рассмеялся он. — Как иначе? Энергия молодости. — Он подался ко мне и проговорил, припечатывая свои слова в воздухе тлеющим кончиком сигары. — Энергия. Она важная составляющая дела. Помните, не забывайте.
— Нет, что вы!
— Каждое утро, проснувшись, вы должны говорить себе: я готов. Я справлюсь с этим испытанием. Я вполне зрелый мужчина. Каждое утро!
— Именно так! — подхватил я, несколько обескураженный внезапным практическим подходом Линкера к матримониальному вопросу.
— То, что вы считаете приключением, — испытание. Временами оно окажется серьезным.
Я кивнул.
— Вы станете спрашивать себя: зачем это мне? Зачем я на это пошел?
Я рассмеялся вслед за ним.
— Мой вам совет, — внезапно становясь серьезным, произнес Пинкер. — Не будьте чересчур требовательны к себе. Никто не ждет от вас особой святости, понимаете? Особенно в таких обстоятельствах. Регулярно устраивайте себе небольшой отдых. После чего возвращайтесь с новыми силами к исполнению своих обязанностей. Вы понимаете, о чем я?
— Думаю, да? — осторожно отозвался я.
Этот мужской разговор явно приобрел большую откровенность, чем я мог ожидать. Хотя, возможно, Пинкер, поощряя зятя навещать проституток, просто считает это явлением Рациональным, современным образом жизни.
— Разумеется, отсутствие опыта в этом деле создаст вам некоторые трудности. Думаю, опыта у вас в этом никакого?
— Ну, у меня… вообще-то было как-то случайно… однажды…
— Поверьте, сначала все-таки это будет неким потрясением. Да-да… я бывал там… меня это потрясло. Но все мы неопытны поначалу — и я теперь бы многое отдал, молодой человек, чтобы снова оказаться на вашем месте и отправиться в это грандиозное путешествие. Ну, хорошо. Теперь поговорим о деньгах.
— Отлично, — у меня перехватило дыхание. Наступил момент, когда все должно встать на свои места. — Признаться, у меня их не так много.
К моему изумлению, Линкер расплылся в улыбке:
— Я так и думал.
— В самом деле?
— Все, что я вам до сих пор выплачивал, вы потратили, не так ли?
— Боюсь, что да.
— У вас есть долги?
— Некоторые.
Ободренный его неожиданно снисходительной улыбкой, я рассказал Линкеру про Айка и сколько я ему задолжал.
— Вы что же, все занимаете и занимаете и еще платите проценты? — поморщился Линкер. — Ах, как скверно! Очень скверно! — Он пристально на меня взглянул, и внезапно меня поразило сходство его взгляда со взглядом ростовщика. — Но это частности, это можно уладить, когда у вас появится доход. Скажем, тысяча в год. А? Плюс еще три на ваши личные расходы? И аванс в размере годового жалованья?
В целом оказалось меньше, чем я рассчитывал, но торговаться, пожалуй, было бы неприлично.
— Отлично!
— По прошествии четырех лет вы получите вознаграждение, если наше дело, как мы с вами оба надеемся, возымеет плоды.
Я изумленно воззрился на Линкера. Кофейный магнат по сути предлагает мне вознаграждение за то, что Эмили от меня забеременеет! На мгновение мелькнула мысль: какой стыд под давлением влиться в подобную семейку. Но тут я вспомнил про три тысячи фунтов годовых плюс три тысячи на мои расходы. Просто за то, что я, особо себя не обременяя, занимаюсь с его дочерью блудом на регулярной основе.
— С удовольствием приму ваши условия.
— Великолепно.
— Хочу надеяться, что и Эмили тоже.
— Эмили? — сдвинул брови Линкер.
— Поспешу спросить ее об этом, вы позволите?
— Спросить ее? О чем?
— Согласна ли она стать моей женой.
Пинкер сильней сдвинул брови:
— Вы этого ни за что не сделаете!
— Но… мы ведь с вами только что обсудили условия… какие еще могут быть препятствия?
— О Боже! — Пинкер провел рукой по лбу. — Какой же вы идиот… так вы даже и не поняли… как вы считаете, что я вам предлагаю?
— Ну… э… руку вашей дочери…
— Я предложил вам карьеру, — оборвал меня Пинкер. — Вы сказали, что хотите отправиться за границу… сказали, что вынашиваете планы… что вам необходима служба, чтобы заработать состояние, чтобы вступить в брак…
— Я скорее рассчитывал, что брак как раз поставит для меня точку на необходимости служить, — раздраженно сказал я.
— Разумеется, вы не можете жениться на Эмили. Это немыслимо. — Он с ужасом смотрел на меня. — А что ей на этот счет известно?
— Гм…
— Если вы позволили себе хотя бы пальцем до нее дотронуться, — прошипел Линкер, — я велю гнать вас отсюда кнутом до самой Треднидл-стрит. — Тут он хлопнул себя по лбу. — Господи… ваши долги… этот мерзавец ростовщик, должно быть, рассчитывает… надо же избежать очередного скандала… — Он взялся за свой стакан с портвейном, посмотрел, потом поставил снова на стол. — Мне необходимо поговорить с Эмили. Жду вас в своей конторе, сэр, завтра в девять утра. Спокойной ночи.
Недоразумение, недопонимание, заблуждение. Да, да, я вижу… воистину смешно, что первым же последствием создания Определителя оказывается путаница такого колоссального масштаба?
Глава двадцать первая
Я брел и брел, пока не дошел до Сити. Шел дождь: жаккардовый жакет с тюрбаном быстро промокли, одежда стала вдвое тяжелей и уже не предохраняла от влаги. По счастью мне попался кэб, который подвез меня по крайней мере до Марилебон. Я дотащился под мелкой моросью до своих комнат, не переставая гадать, как же так случилось, что вечер закончился столь плачевно.
На углу был общедоступный бар. Он манил теплым светом ламп, сверканием меди, витрины сияли выгравированными именами производителей пива. Мне ненавистно было возвращаться в тишь своих комнат. Я вошел в бар.
Он был почти пуст. Я заказал бренди, сел. Внутри оказалось несколько молодых особ, укрывавшихся от дождя: одна, встретившись со мной взглядом, улыбнулась. Должно быть, я тоже улыбнулся ей, потому что она взяла свой стакан, сказала что-то своим подружкам и подошла ко мне.
— Ты предсказываешь будущее? — спросила она.
— Нет, — коротко бросил я.
— Может, тогда ты индус?
— Нет, я, как и ты, уроженец Англии.
— Да? Тогда почему же ты… — Она указала на мою одежду.
— Был на званом ужине.
Сняв промокший тюрбан, я отпил свой бренди.
— Хочешь, я с тобой побуду?
Я взглянул на девушку. Она была довольно мила, но привлекательной я бы ни за что ее не назвал.
— Только не всерьез. Прости. Настроения нет.
— Тогда, может, просто посижу за компанию? — повела плечами она.
— И сколько стоит твоя компания?
Девушка села напротив, придвинула через стол мне свой стакан.
— Оплати мне стакан, и можешь бесплатно смотреть, как я буду пить. В такую ночь уж лучше сидеть здесь и пить пиво, чем искать клиентов снаружи.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |