Он мастурбировал словно обезумевший. Чувства предвещали ему взрыв. И он сейчас будет. Он уже рядом. Он уже достигает его члена и – да, свершилось. Вот он пик. Вот она нирвана. Белая жидкость выстрелила из его члена, словно пистолет из которого давно не стреляли. Несколькими брызгами, она, содрогаясь от движений рук Натаниэля, стала падать в умывальник и частично растекаться по его пальцам. Все тело Натаниэля покрыли теплота и удовольствие.
Он смотрел на себя в зеркале. То на лицо, то на член в своей руке. Он испытывал счастье. Ему безумно понравилось это. Он желал повторить. Вновь и вновь. Раз за разом, закрываясь в ванной комнате, Натаниэль мастурбировал, милуясь собой. Где-то в своих мыслях он ловил себя на том, что данное поведение не присуще здоровому человеку. Он понимал, что влюбляется в свое отражение в зеркале, и не может устоять перед ним даже в сексуальном плане. Но ничего другого он с собой поделать не мог. Как только он возбуждался, он делал это и ни о чем не беспокоился боле. Теперь, вечерами, у него появилось занятие.
Натаниэль взрослел. В семье Уолкоттов все расклады оставались на своих местах. Билл так и был бурчливым антагонистом, Катрин все той же добродушной глупышкой. За то время, которое Натаниэль жил здесь, они уже настолько хорошо узнали друг друга, что временами попросту надоедали друг другу. Билл перестал обращать внимание на внешность Натаниэля, и тот начал потихоньку отпускать свои волосы, как ему хотелось этого и раннее. Работы все прибавлялось, ибо с каждым днем старик все больше ленился, так как знал, что у него есть «раб». Все лето Натаниэль практически сам тянул на себе все хозяйство. Это его убивало, но главное, лишь бы Билл лишний раз не трогал его. Иногда он тосковал по старым временам, зажимая в руке своего ангела на цепке. Но он знал, что сейчас он ничто не сможет сделать. Нужно время и терпение. И Натаниэль встретил очередной новый год на ферме.
Одним утром он проснулся от звука выстрела ружья. Начиналось очередное лето. Открыв глаза, Натаниэль понял, что Билл начал свой сезон охоты на ворон.
Выйдя на порог дома, он посмотрел на Билла, который с ружьем в руках стоял в нескольких метрах от него. Прищурившись, он смотрел в поле, и когда повернулся к Натаниэлю, то сказал:
- Чего так долго спишь? Пора работать!
И снова Натаниэль принялся за работу. День за днем, с утра до вечера он пропадал в поле. С каждым разом ему было все легче, ибо это стало для него привычным. Его худое тело стало более выносливым, а его руки покрылись венами рабочего. Ему не нравился вид своих массивных вен на тонких руках. Он стал замечать, как его фигура крепнет. И он не совсем был в восторге от этого.
Но все же, каждый день, истекая потом, Натаниэль орошал землю, поливал ее. Он кормил курей и гусей. Хозяйство полностью перешло в его руки. И однажды, работая в поле, он задумался над тем, что, не поставить ли ему все-таки пугало в поле. Не пора ли принимать решения самостоятельно? Сколько Билл будет еще сидеть на кресле и командовать, ничего не делая, когда он сам может решить, что для хозяйства лучше?
Спустя пару дней Натаниэль решил пойти в сарай. Место, которое он до сих пор не любил больше всего. Зайдя туда, он не спеша окинул взглядом все вокруг. Он чувствовал, как ему неприятно находиться здесь. Повсюду воняло дохлятиной, маслом и какой-то гадкой дрянью.
Слегка прищурив нос, он пошел дальше, вглубь сарая. Тусклая лампочка с красным оттенком лишь угнетала Натаниэля, а не освещала его.
Натаниэль повернул свою голову на право, где стояла та самая бочка с дохлыми воронами. Он не знал, зачем Билл время от времени их туда кидает, но ему даже думать об этом было неприятно. Он знал, у Билла намного больше скелетов в шкафу, чем можно от него ожидать. И он не хотел углубляться в эту тему.
Найдя пару каких-то мешков, Натаниэль стал запихивать в них траву и прочее, чего не было жалко на пугало. Связав и сшив, где надо, у него получилась человекоподобная фигура, которую он понес в поле, дабы установить.
После того, как он закончил, он решил отойти на пару метров, дабы посмотреть на результат своих трудов. Сняв шляпу с широкими полями с головы, он протер свой потный лоб и улыбнулся. Он был доволен проделанной работой. Лишь одного не хватало этому пугало – этой самой шляпы. И покрутив ее в руках, Натаниэль потянулся к его голове, чтобы надеть ее. И только он занес руку поверх пугало, как в этот же миг, раздался громкий звук, и шляпа вылетела из его рук. В нескольких сантиметрах от него пролетел заряд и выбил шляпу из его рук, распотрошив ее.
Обернувшись в страхе назад, Натаниэль увидел, как в метрах 50-ти от него стоял Билл с ружьем в руках. Это он выстрелил из своего, еще чуточку дымящего ружья. И в этот момент Натаниэль подумал: «Он вовсе псих? Он чуть не пришил меня!»
К счастью Натаниэля Билл оказался отличным стрелком и не промахнулся. Зато Натаниэль был чертовски напуган, а впоследствии еще и наказан, за излишнюю инициативу.
- Ты не понял на счет пугало? – говорил ему Билл.
У Натаниэля началась апатия. Его сердце чуть не разорвалось от произошедшего, а он еще виновным оказался. В такие моменты он не понимал Билла, и терпеть не мог его давление на себя. Он пытался быть инфантильным, ибо знал, что может не выдержать. Вдруг, ему стало казаться, что его жизнь на ферме скатывается в пропасть. И он стал чувствовать себя все более подавленным.
Близился январь 1988 года. Натаниэль все также ежедневно наблюдал за собой в зеркале. Его грудь все больше развивалась и переходила в полноценный первый размер. И это нечто настораживало Натаниэля в том плане, что с потеплениями ему придется снимать с себя всю зимнюю одежду и старики, увидев своего внука с женской грудью, посчитают его уродом. Он не мог отвергать свои гендерные трансформации. И временами, на благо всем, он стал задумываться о побеге, о собственной свободе.
Смотря в окно на кухне, он внимал ту самую дорогу, ведущую в Брэйнтри, и задумывался о своих перспективах. Он думал, как будет лучше для всех. Ему все надоело, страх перед будущим на ферме и попросту желание осуществить свои мечты, снова стали двигать его чувствами и желаниями.
Он смотрел на дорогу и понимал, что у нее есть еще другой конец, который вел в противоположную, неизвестную ему сторону. И в этот момент, вспоминая о Софи, он думал, что он должен попробовать сделать это. Наверняка, она сейчас была в одной из французских тюрем, и у Натаниэля болело сердце за нее. В некой степени, он чувствовал себя виноватым перед ней. Она прилагала все усилия ради него, а он боится отважиться на действия.
Пора составлять планы. Пора действовать. Ради Софи, ради идеи, ради будущего. Натаниэль понимал, что прогниет на ферме, если не отважится, как когда-то отважилась его мать. И все могло бы быть, если бы не заболела Катрин.
Это произошло в канун нового года. Катрин всерьез захворала, а спустя пару дней и вовсе слегла на постель, не в силах ходить.
Натаниэль никогда не кипел душой к Катрин. Он не считал ее умной и близкой к самому себе. Но ему было жаль ее. Лишь за такие человеческие качества как нежность. Она никогда не упрекала Натаниэля. И когда он узнал, что у той воспаление легких, то даже на некоторое время забыл о собственном побеге, дабы побыть рядом с Катрин и поддержать ее. Он знал, что Билл не способен на ухаживания. Поэтому он взял это на себя.
Спустя некоторое время болезнь вовсе приковала Катрин к постели. Она вставала лишь в том случае, когда ей нужно было справить нужду. Ее голос осип от слабости, а лицо вовсе стало белым. Натаниэль кормил ее с ложки и даже читал книги, пока Билл сидел перед телевизором. Иногда Натаниэль пытался разговаривать с ней о чем-то, но не всегда получалось. Натаниэлю не о чем было говорить, а Катрин было больно это делать.
Однажды, одним февральским вечером, Натаниэль с Катрин остались наедине, когда Билл, впервые за три месяца, решил выйти из дому, проветриться, либо по своим делам. Катрин попросила Натаниэля сесть поближе, после чего решила отважиться на откровенный разговор. Сквозь боль, с тяжелым дыханием, она сказала слабым голосом:
- Натаниэль, мой милый мальчик! Как же ты красив! – протянув свою изнеможенную руку к его лицу, чтобы погладить его щеку.
Натаниэля удивило это. С легкой улыбкой и тревогой в глазах он аккуратно взял руку Катрин и положил ее на постель, там, где она и лежала до этого.
- Он ушел? – спросила Катрин, решив переубедиться.
Натаниэль, не отрывая глаз от Катрин, кивнул головой.
- Как долго я ждала этого! – произнесла она уставшим голосом.
- Чего? – спросил Натаниэль.
- Разговора с тобой, Натаниэль. Я хочу поговорить с тобой. – сказала она и попросила воды.
Натаниэль налил воды в стакан и аккуратно напоил ею Катрин. Его взгляд стал еще тревожнее, а лицо вовсе серьезным.
- О чем, Катрин? – спросил он.
- О твоей матери. – сказала Катрин, после чего замолчала на пол минуты, будто набираясь сил.
Когда интерес Натаниэля накалился до предела, а слова Катрин полностью созрели, она молвила ему:
- Почему ты никогда не спрашивал о ней?
- Я думал, тебе будет не приятна эта тема. – сдержанно ответил Натаниэль.
- Умница! – сказала она, еле натянув улыбку, после чего продолжив, - Но сейчас нам пора об этом поговорить! – тяжело глотнув, - Билл презрел родную дочь и ничего не хотел про нее слышать. Когда он впервые увидел ее по телевизору, то чуть не разбил его… - говорила Катрин, будто сразу перейдя к делу.
- Но почему? – спросил Натаниэль.
- Его очень задела самостоятельность Синди. Он не мог терпеть того, что она может принадлежать самой себе. Я всю жизнь была тупой крестьянкой, не закончив школы. Но я всегда могла видеть людей насквозь. И я хочу сказать тебе, Натаниэль, как ты напоминаешь мне твою мать. Поверь, она также могла найти подход к Биллу, как и ты. Это мало кому удается… - Катрин вдруг погрузла в мыслях.
- Пожалуйста, расскажи мне о ней поподробнее! – умолял Натаниэль.
Катрин снова попросила воды, после чего собрала всю силу в своем голосе, и стала говорить:
- Я родила Синди 7 июня 1948 года. Мы с Биллом были счастливы, так как мы долго не могли зачать детей, и Синди была нашим единственным ребенком. Мы старались давать ей все, но при этом требовали от нее исполнительности. С ней всегда было легко, она хорошо училась. Но однажды, она увидела по телевизору что-то городское, что-то модное. Ее глаза загорелись чем-то непонятным для меня. Она резко изменилась. Стала гордой и самовлюбленной. А когда они с Биллом не смогли сдержать взаимной не покорности, она заявила, что покинет дом и станет моделью, такой же известной как те модели из телевизора. Билл не стерпел и избил Синди. Именно после этого случая она сбежала из дому, на следующий день. Вместо извинения, Билл потерял родную дочь. И теперь он не может простить ни себе, ни ей, уже более 20-ти лет.
Натаниэль задумался над услышанным и сказал:
- Выходит, что Билл во всем виноват?
- Речь не о том, кто виноват, Натаниэль. Речь о том, что ты не должен стирать свои руки в мозоли в этом проклятом месте. Понимаешь, я только сейчас осознала, какой дурой я раньше была. Я не понимала поступков своей дочери…
Катрин стало сложно говорить. Ее глаза стали мокрыми, а по щеке спустилась слеза. Вытерев ее, Натаниэль сказал:
- Ты ни в чем не виновна, Катрин!
- Нет, я виновна! Я во всем стелилась перед Биллом. И даже, когда я была на стороне дочери, я поддерживала Билла. Я всю жизнь была подстилкой. И я не чувствую себя счастливой. Возможно, Синди, не будучи такой глупой как я, была счастливой. И я советую тебе, Натаниэль, пока я еще жива, беги отсюда! Беги! Иначе так и будешь кормом этого тирана!..
- Нет, Катрин! Ты не умрешь! Что ты говоришь такое?
- Уж теперь я знаю, что говорю! Поверь!
- Нет! Не сейчас! – сказал Натаниэль, после чего раздался хлопок входной двери.
Это Билл вернулся после недолговременного отсутствия здесь. Катрин с Натаниэлем понимали, что их разговор на этом закончился. И перед тем, как сделать непринужденный вид, Катрин, все же, решила добавить, прошептав:
- Не сомневайся в себе! Делай то, что должен делать! Никому не потакай!..
XII Глава
Спустя пару дней Катрин умерла.
Натаниэль опечалился данным фактом. Слезы на его глазах не высыхали. Он все думал о тех фразах, что говорила ему Катрин. Он был растерян. Ему было жаль Катрин, ровно, как и себя. Он не знал, как быть ему дальше. Как быть ему с Биллом.
Билл сидел всю ночь в комнате Катрин и скорбил. Единственный раз в жизни он плакал. Но этот единственный раз он, и то, пытался скрывать. То ли от Натаниэля, то ли от самого себя. Он не пускал в комнату Натаниэля, закрывшись в ней, а тот, в свою очередь, метался по дому от диссонанса в своей голове.
Он смотрел в окно, в котором видел февральскую вьюгу, и прокручивал в голове свой план побега. Ему хотелось все бросить. Особенно Билла. Он не посмотрит на то, что старику тяжело в этот момент. Он заслужил такого же отношения к себе. Но с другой стороны, Натаниэль не мог так поступить, чувствуя себя скотиной. Он не мог бросить Билла в столь тяжелый для него момент. Как бы Натаниэль его ненавидел. Он хотел еще чуток потерпеть. Он хотел переждать вьюгу.
Слова Катрин переплетались с его собственными мыслями в его голове, но ее смерть оставляла место для шока. Он не мог сделать это в первую же ночь. Он понимал, Билл может вовсе привязать его к себе, если он не решится сделать это прямо сейчас. Но он не мог. Лишь на третью ночь Натаниэль оклемался и стал всерьез помышлять побегом.
Сделав из мешка самодельную сумку, он запихнул туда самые необходимые вещи и спрятал ее в шкаф, тем самым приготовившись заранее. После он вышел из спальни и пошел в кухню, где Билл стал вести себя явно громко. Он уронил стакан с домашним алкоголем на пол, и он разбился. Это и привлекло внимание Натаниэля.
- А, ну! Убери это! – сказал Билл, как только Натаниэль появился в кухне.
Натаниэль увидел, как Билл, сидя за столом, активно выпивал самогон, выглядев разбитым и будто на пороховой бочке. Он поставил перед собой новый стакан и стал наливать в него. Натаниэль аккуратно стал подметать осколки, пытаясь не привлекать внимания Билла, который сейчас как никогда мог разгневаться как ненормальный. Пьяного Билла Натаниэль боялся еще больше, чем тверезого. Он не знал, как с ним таким обращаться. Поэтому, как только он подмел все осколки, развернувшись, он хотел тут же скрыться в своей комнате. Но Билл не дал ему этого сделать, окликнув его и сказав:
- Сядь, Натаниэль! – показав на место за столом, напротив себя.
Натаниэль молча выкинул осколки в ведро, и вернулся, чтобы сесть за стол с Биллом. Он чувствовал себя неудобно в этот момент. Он не знал, чего ожидать от Билла. Поэтому, он просто ждал, что тот ему скажет.
- Будешь пить? – спросил его Билл.
- Нет, спасибо! – ответил Натаниэль, сложа руки на колени.
- Молодец! – сказал Билл, и в очередной раз приложился к стакану.
Натаниэль молча сидел, в ожидании последующих фраз его пьющего деда. Он скромно поглядывал на него из-подо лба, так, чтобы Билл не видел. Он казался ему невменяемым. Его каменное лицо оставалось столь же каменным, только более могильным, будто памятник гранитный.
- Завтра похороним бабку… - наконец-то сказал Билл как-то недосказано и махнул рукой в поле за окном.
Натаниэль понял, что имеет в виду Билл, и решился спросить:
- А почему не на кладбище?
- Потому! Я хочу, чтобы Катрин всегда была рядом!.. – сказал Билл, после чего его лицо, вдруг, чуть оживилось.
Натаниэль стал смотреть на него и видеть, как тот сдерживается, дабы не раскрыться пред Натаниэлем. Почему он так боялся быть чувственным? Билл три ночи просидел у кровати покойной Катрин, но он ни разу не показал своих слез Натаниэлю.
Он решил, что пора разговорить Билла. Пора, наконец-то, поговорить с ним откровенно. Ведь он такой же человек, как и все остальные. И Натаниэль спросил у него:
- Какой она была? – давя на сердце Билла.
- Кто? Катрин?
- Да, Катрин!
- Почему ты спрашиваешь?
- Мне интересно!
- Тебе интересно?
- Да, интересно! Пожалуйста!
Билл не понимал такой резкой инициативы Натаниэля. Он покривил своим пьяным лицом, но спустя 10 секунд, вдруг, начал говорить:
- Я не знаю, как я теперь буду без нее… Катрин была безмозглой, но ее улыбка всегда вдохновляла меня. Она умела поддерживать меня без слов. Она была доброй…
Билл снова налил себе самогона и выпил. Натаниэль смотрел на него в ожидании хоть каких-то сентиментов, но Билл больше ничего не говорил. Они оба молчали, пока Натаниэль не решился на резкую фразу, зудевшую ему мозги:
- Тогда почему ты такой жестокий, Билл?
После этого Билл глянул на него своим фирменным убивающим взглядом, который тут же заставил Натаниэля занервничать, и сказал:
- Что?
Натаниэль вдруг растерялся. Ему казалось, что Билл сейчас порвет его на части.
- Жестокий? Ты говоришь, что я жестокий? Я правильно расслышал? Ты знаешь, что такое жестокость, малыш? Нет? Я сейчас расскажу тебе! Ты знаешь, что такое война? А что такое предательство? Когда твой друг бросает тебя раненным на поле боя? – сказал Билл, сорвавшись на крик в последних нескольких словах.
Он сделал небольшую паузу, после чего более тихо, но не менее нервно продолжил говорить:
- Будучи 17-ти летним парнем я испытал всю жестокость войны на себе. Раненный, голодный, брошенный в осаде немецких войск. Я вижу насквозь таких ползающих гадов, как ты, и ненавижу вас! Вы не знаете, что такое жизнь, и плачете от того, что она жестока! Но открою тебе один секрет – она и есть жестока! И выживает сильнейший! Поэтому, если ты вздумал найти во мне хоть что-то называемое «человеческим», то можешь оставить эти попытки при себе! – гневно завершил Билл, разбив стакан о пол.
Натаниэль вовсе замер. Он понял, что вместо терапии, он лишь усугубил внутреннее состояние Билла.
- Шагом марш в свою комнату! – прокричал Билл.
Натаниэль мигом рванул отсюда со слезами на глазах. Билл не на шутку напугал его. Он лег на свою кровать и стал реветь в подушку. Теперь он был уверен – надо бежать, сейчас же. Подняв голову, он стал смотреть в окно и думать: «Давай, Натаниэль! Сейчас или никогда!» Ему безумно хотелось это сделать. Он больше не видел никаких перспектив – Катрин мертва, Билл спивается и в нем все меньше адекватности. Пора брать жизнь в свои руки, так, как он хотел этого и раннее. И достав приготовленную им сумку из шкафа, Натаниэль уже готов был сделать это. Но мысли о Катрин все досаждали ему.
Натаниэлю казалось, что он не красиво поступает с Катрин, не похоронив ее. Но в этот же момент в его голове крутились ее слова, содвигающие на обратное. На то, что он и сам давно хотел сделать.
Он приоткрыл дверь своей комнаты, дабы посмотреть, что делает Билл. Его чувства охватила ностальгия. Натаниэлю не хотелось повторить неудачную попытку предыдущего побега трехлетней давности. И когда он увидел, что Билл сидит за столом словно бревно, его тревога чуть стихла. Он почувствовал уверенность в себе и стал смотреть в окно, очередной раз, прокручивая план в своей голове. Он был готов бежать отсюда. Но что-то смущало его сердце. Будто чего-то не хватало или в нем была некая недосказанность. И Натаниэль решил, что все-таки он выскажет Биллу все, что он думает.
Он достал листок бумаги из тумбочки и стал писать. Он стал выплескивать все свои эмоции, не щадя себя и Билла. Его рука переносила все его мысли из головы на листок бумаги. И дописав, Натаниэль почувствовал себя таким удовлетворенным, что он даже не стал перечитывать. Он положил письмо на тумбочку, и, взяв своего ангела в ладонь, сказал:
- Пора! – и открыв окно, он выпрыгнул в него.
Он выпрыгнул в метель, в полуночное время. Как и тогда, он решил обойти сарай, дабы миновать все поля зрения. Мадонна, укутавшись от холода, лежала в своей будке ни сном, ни духом. Билл так же не застал Натаниэля врасплох. Выйдя на дорогу, Натаниэль, наконец-то, почувствовал приближение свободы.
Он смотрел в один конец дороги, который вел в Брэйнтри и в противоположный, ведущий неизвестно куда. И Натаниэль решил пойти в неизвестное ему направление. Он предполагал, что Билл начнет искать его именно в Брэйнтри, там, где все его знают и знают Натаниэля. Он бы мог вычислить его со временем. Поэтому Натаниэль хотел выиграть и время, и место, и он решил рискнуть. Он полагался на свою решительность. На то, куда приведет его это направление дороги. Ибо эта дорога была его свободой.
Спустя пару часов Билл решил навестить комнату Натаниэля. Ему показалось, что в дом тянет холодом. Открыв дверь комнаты, он увидел открытое окно и письмо на тумбочке. И это письмо Натаниэля содержало следующий текст:
«Дорогой Билл!
Не сочти за грубость мои последующие слова, но я должен был высказать тебе все это. Поскольку ты никогда никого не слышал, кроме самого себя, тебе будет полезно узнать, что ты жестокое существо. Именно существо, не способное на любовь. Ведь никто не чувствовал твоей любви. Тебе главнее было быть свирепым. Свою ранимость превращать во зло и ненависть по отношению к другим людям. Но смысл? Принес ли ты кому-либо радость? Ты никогда даже не думал о подобном! Ты изверг! Ты низкий человек! Собственные проблемы своего характера превращаешь в проблемы других людей. Вместо того чтобы пытаться быть счастливым и приносить счастье другим людям…
Возможно, ты и не поймешь меня. Возможно, не простишь, как не простил собственную дочь. Но спроси самого себя, Билл: простила ли тебя твоя родная дочь!? Ты этого добивался? Она, вообще, тебя любила? А Катрин?..
Знаешь, за те годы, что я прожил с тобой под одной крышей, я многое понял. Я понял то, что ни в коем случае, никогда не стану таким бесчеловечным как ты! Ты мне противен! Я ненавижу тебя, как и все остальные! И сбежал я не потому, что я обижен, а потому что ты невыносимый! С тобой невозможно жить! И я понимаю свою маму, сбежавшую однажды ради своей мечты. У меня тоже есть мечта, Билл! А у тебя она была когда-нибудь? Ха, ты явно сейчас меня не понимаешь!.. Но моя мечта уж точно не гнить с бредовым холериком на ферме! Этого никто не захочет! Поэтому ты, никогда не понимал свою родную дочь! И знаешь что? Я искренне тебе сожалею! Потому что ты, наконец-то, узнал правду о себе! И это были последние слова, которые обращены к тебе. Подумай и прощай!»
XIII Глава
Утро. Под ногами Натаниэля, который шел всю ночь, хрустел так любимый ему снег. Несколько раз, сбиваясь с пути, он попадал на проселочные дороги, водившие его по окружности. Лишь на заре он вышел к указателю, показывающему ему расстояние до города Колчестер. Между ним и Натаниэлем было 12 миль.
Это уже хоть что-то значило для Натаниэля. Он перестал чувствовать себя настолько безнадежным. При отсутствии какой-либо цивилизации, изредка стали появляться машины. И Натаниэль надеялся, что кто-нибудь из проезжающих подкинет его до неизвестного ему города. Он слишком много бродил, и его ноги были уставшими.
Остановившись, он стал ловить проезжающие мимо машины. И спустя пару минут, возле Натаниэля остановилась BMW какой-то старой модели, на которой Натаниэль и добрался до Колчестера.
Высадившись в центре города, Натаниэль сразу почувствовал как визуальную, так и эмоциональную смену обстановки. Колчестер – один из самых старых и самобытных городов Великобритании. Стены его зданий были пропитаны историей и некой образованностью, манерностью и уютом. Его здания казались Натаниэлю аристократичными. Город порадовал его взор. Ему было приятно оказаться здесь.
Осмотревшись по сторонам, Натаниэль улыбнулся. Он чувствовал некую свободу в неизвестном ему городе. Городе, который казался таким манерным и эстетичным, что это лишь наполнило грудь Натаниэля неким вдохновением. Он чувствовал осмысленность своих действий. Его радовали люди на улицах. Наконец-то, приличные, образованные люди, не имеющие отношения к сельскому хозяйству и законсервированному мышлению. Шум голосов и двигателей машин, кафе и витрины – как этого не хватало Натаниэлю. Он почувствовал такой уют, находясь прямо на улице неизвестного ему города.
Восхищаясь, он стал бродить по его улицам, рассматривая все вокруг. Мороз и солнце, каток и дети. Натаниэль смотрел на резвящихся детей и улыбался. Он смотрел, как маленькая девочка учится кататься на коньках. Он смотрел, как рядом старики сидели, мило беседуя друг с другом, видимо наслаждаясь своими детьми и внуками. И в этот момент Натаниэлю так хотелось присоединиться ко всем им. Стать частью этого веселого действа. Но разумные мысли о том, что в новом для него городе нужно как-то выживать, не давали ему расслабиться. Он вынужден был покинуть всех этих счастливых людей, ради своих целей.
Он устремился улицами Колчестера, не зная куда. Он лишь знал, зачем ему это. И он старался заглядывать в любые интересующие его углы, проходя кварталы и блукая переулками. Он что-то искал, вертя головой по сторонам. И, наконец, Натаниэль заметил то, что ему нужно. Он приметил некую барную вывеску с названием «Ирокезы». Это привлекло его, так как именно в подобных подпольных заведениях он искал своего счастья. В таких неблагополучных переулках, он мог найти то, что ему нужно.
Натаниэль увидел несколько панков, стоявших у входа в данное подвальное заведение. Его удивило то, что эти люди тусуются здесь уже с утра. А возможно они здесь ночуют. В любом случае, кто-то из них может ему помочь. И Натаниэль стал аккуратно приближаться к ним.
Остановившись где-то в метрах 20-ти под стенкой, он стал промышлять в голове сценарии беседы с кем-то из них. Он смотрел в сторону трех панков и промышлял все фразы, дабы быть готовым. Он видел таких людей однажды, но он не знал, как с таковыми обращаться. Он лишь надеялся, что данные персоны оправдают его ожидания и помогут ему. Ведь они, вроде, не похожи на благополучных граждан. А Натаниэлю именно такие и нужны были. Он готов рискнуть.
Вспомнив из фильмов, Натаниэль, подойдя еще на несколько метров ближе, демонстративно покашлял, в надежде на то, что кто-то поймет данный ход коммуникации и откликнется. Но милая троица отбросов общества продолжали что-то обсуждать, испепеляя сигареты.
Натаниэль закашлял еще громче, более артистично. В этот раз парни обратили внимание и что-то проговорили друг другу. Один из них, с черным 10-ти сантиметровым ирокезом, одетый в брутальную косуху и здоровенные ботинки, решил подойти к Натаниэлю, дабы выяснить отношения.
Натаниэль немного занервничал, когда увидел, что тот стал приближаться к нему. Но он пытался держать себя в руках и не подавать никакого виду. Хоть внутри него что-то дрожало. Он надеялся на здравую беседу с этим отбросом общества. Когда данный субъект подошел к нему с вопросительным взглядом, Натаниэль услышал резкую фразу в свой адрес:
- Какие-то проблемы? – после чего, тот затянулся сигаретой.
Натаниэль понимал, что не должен молчать. Он стал инициатором беседы, значит, он должен говорить. Пусть его голос немного дрожит. Главное не ляпнуть лишнего. И набрав побольше воздуха в легкие, он осторожным тоном ответил:
- Послушай! Ты не подумай, ничего личного! Просто я хотел… думал, что может ты или кто-то из вас знает… У меня такой вопрос…
- Короче! – пристально смотря на Натаниэля, сказал панк.
- Да, конечно! В общем, я хотел спросить, кто может мне сделать липовые документы? – невероятно смущаясь, говорил Натаниэль.
- Что? Какие документы? – переспросил панк.
- Поддельные документы! Документы на другое имя и все такое. Мне очень нужно! Я не знаю к кому обратиться с данным вопросом, и я думал…
- Я тебе что, бюро находок? Зачем тебе это нужно?
- Нет, нет! Я не имею ничего против и ввиду тебя…
- Зачем тебе липовые документы? – наседал на него панк.
- А, ну… понимаешь… Очень нужны! Без них мне не выжить! У меня не будет дома, у меня ничего не будет!
Панк затянулся сигаретой, пристально смотря на Натаниэля и, видимо, о чем-то задумался, после чего задал совершенно не уместный вопрос:
- А ты что, педик?
Натаниэля передернуло после этих слов. Данный вопрос сбил его с толку, и он не знал, как реагировать на это. Что ответить? Какого ответа ожидает его собеседник? В любом случае, лучше сказать правду. Он так смотрит на него. И Натаниэль, почувствовав, что тот до сих пор ждет от него ответа, так как Натаниэль медлил с ним, все-таки слукавил и сказал:
- Вообще-то, я девушка! – сделав наигранно удивленное лицо.
Натаниэль увидел, как панк заулыбался. Настороженную серьезность он сменил на шутливый вздор, будто он смеялся, потому что не верил. Видимо, Натаниэль не настолько был похож на девушку, как ему казалось. Или этот панк был не таким прохвостом. И с лицом смеющегося изобретателя, он сказал Натаниэлю:
- Знаешь, по моему, я знаю человека, который тебе поможет! Ты обратился туда, куда нужно! Пошли со мной!
Неужели! Натаниэль действительно не ошибся и ему кто-то поможет? Гора с его плеч рухнула. Он перестал чувствовать себя столь напряженным. Но некое волнение не покидало его.
Что именно так развеселило этого парня с черным ирокезом? Натаниэль поймет чуть позже, когда зайдет внутрь подвального клуба, в который повел его панк.
Это был тот самый «Ирокезы», вывеска которого мигала тусклым светом в переулке. И Натаниэль, зайдя вовнутрь, удивился, не ожидая с утра увидеть такой ажиотаж в развлекательном месте. Странные эти люди – неформалы. Именно они были основной аудиторией данного места. Готы, панки, разные странные люди, которых Натаниэль плохо знал и почти не различал друг между другом. Поначалу он нечто растерялся от столь резкой смены обстановки. Люди с белыми лицами, неформальными прическами, все пьяные и одетые во что-то драное и кожаное. Все они смотрели на него как на заблукавшего странника, вошедшего в их закрытое царство, из которого они, видимо, почти не выходили.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |