Автор: Geschwisterchen, она же NichtNurGeschwister

Автор: Geschwisterchen, она же NichtNurGeschwister

http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=41054

Название: Fehlerarbeit/Работа над ошибками

Статус: закончен (27-28 июня 2011 года)

Размер: Миди

Категория/жанр: slash, AU, romance, весьма сомнительный humour

Рейтинг: NC-17

Пэйринг: Том/Билл

От автора: работа над ошибками по заявке 6.14. «Том/Билл, АУ. Том – трудный подросток, которого постоянно оставляют на отработку после занятий. Билл – новый сексуальный, но застенчивый учитель, ведущий отработку после занятий. Том влюбляется в него. Флафф, юмор, очаровательный настойчивый Том.:eyebrows: Тому 17 лет, Биллу около 25» шестого тура кинк-феста.

Разрешение получено для *TOKIO_HOTEL_SLASH* Размещение на других ресурсах с разрешения автора.

Fehlerarbeit

Дверь лаборатории в кабинете химии одной из гимназий Люнебурга потихоньку открылась, пропуская четырех одиннадцатиклассников, которых здесь сейчас не должно было быть. Фрау Кролль, полноватая, смешливая учительница химии отправилась на обед, как впрочем, и большинство преподавателей и учеников школы. Но четыре старшеклассника пренебрегли сегодня приемом пищи, ведь им несказанно повезло – одному из них, Тому, удалось вытащить ключи от кабинета из кармана фрау Кролль, пока достопочтенная дама в нерешительности переводила взгляд с сочной отбивной на салат со шпинатом в школьной столовой. И теперь друзья решили воспользоваться такой возможностью – в неположенное время пробраться в кабинет химии и использовать реактивы по своему усмотрению, без строгих надзирателей.

- Так-так-так, что у нас тут? – довольно улыбаясь, задал риторический вопрос Том, прокручивая ключи на пальце.

Михаэль и Даниэль, близнецы, различить которых можно было только, если они наклеивали себе на лоб стикеры со своими именами (что касалось, конечно, лишь посторонних людей, а не родных и друзей), уже расковыряли нехитрый замок на одном из шкафчиков и достали оттуда несколько пробирок на подставке и пару колб с не очень им понятными обозначениями.

- Если вы спросите меня, то я думаю, что это занятие для семиклассников, - презрительно фыркнул Ян, расположившись прямо на учительском столе. – Вместо того, чтобы приятно проводить время с Анной, которая мне сегодня недвусмысленно намекнула на то, что не прочь развлечься, я сижу тут с вами, безмозглыми идиотами.

Том посмотрел на него тяжелым взглядом, но, не выдержав, все-таки засмеялся.

- Не будь занудой, Ян, когда еще такая удача подвернется. А с этой Анной… - парень сморщился, вспомнив пережаренную в солярии девушку с выбеленными волосами, - успеешь накувыркаться и потом. Вообще не понимаю, чего ты в ней нашел, она же… блин, по-другому и не скажешь, она тупая!

- Знаешь, Том я иногда вообще сомневаюсь, что тебе девушки нравятся. Анна тупая, Ангела страшная, у Эльзы ноги кривые… Такими темпами ты на мальчиков окончательно переключишься, - невозмутимо парировал Ян, задев Тома тем самым за живое. Своих экспериментов от друзей он никогда не скрывал, и теперь слегка об этом жалел. Из-за того, что уже около года он не мог найти себе устраивающую его по всем параметрам постоянную девушку, он подвергался насмешкам со стороны друзей, которые советовали ему искать постоянную пассию среди своего пола и даже выдвигали друг друга, как самые достойные кандидатуры.

- Что вы там нашли? – решив «незаметно» уйти от неприятного разговора, спросил Том у близнецов, которые уже несколько минут, сосредоточенно сощурив одинаковые зеленые глаза, смешивали что-то в довольно большой колбе с видом великих ученых, на деле же, кажется, сливая туда все, что под руку попадется.

Ответить ему обычно болтливые двойняшки не успели, потому что неожиданно для всех в колбе пошла реакция, жидкость забурлила и запенилась, и почуявшие неладное парни поспешили на выход. Захлопнув за собой хлипкую дверь лаборатории, Том с облегчением выдохнул, разворачиваясь, как услышал оглушительный хлопок за дверью.

- Что вы там такое смешали? – спросил Ян, с легким испугом глядя на дверь.

- Это он виноват! – тут же наперебой завопили близнецы, пихаясь локтями и возмущенно глядя друг на друга.

- Блин, детский сад какой-то… - пробормотал Том, нащупывая в кармане ключи и выкладывая их на ближайшую парту, - надо сваливать отсюда, пока фрау Капуста … - Том запнулся, взглянув на дверь кабинета. На пороге стояла пресловутая фрау Кролль с открытым ртом и парой пирожных на пластиковой тарелочке.

- Вы хотя бы понимаете, что могли разнести полкабинета химии? – устало вопрошал директор школы герр Хильдесхайм.

Друзья стояли, понурив головы, думая лишь о том, как бы поскорей отсюда свалить.

- Каулитц… - Том искоса взглянул на директора. – Это уже не первая твоя выходка. И я уверен, что не последняя, - герр Хильдесхайм вздохнул, мечтая о том дне, который наступит лишь через два года – дне, когда Каулитц уже выпустится, наконец, а вместе с ним и вся эта банда.

- В прошлый раз ты разбил зеркало в туалете. В позапрошлый раз ты ввязался в драку. Не думаю, что у твоей матери столько средств, что она сможет каждый раз оплачивать последствия твоего хулиганства.

Том поморщился – директор надавил на больную мозоль. Мать Тома, Симона, воспитывающая его одна, не слишком-то много внимания уделяла своему единственному отпрыску, больше времени посвящая творчеству, которое, однако, приносило весьма сомнительный доход. Вечные разъезды по выставкам и открытиям галерей существенно подрывали семейный бюджет, а вот выручка за картины, проданные на этих выставках, оставляла желать лучшего. Тому даже пришлось устроиться на подработки в кафе к своему дяде, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

- Родители остальных, - герр Хильдесхайм строго взглянул на близнецов и Яна, - уже едут сюда.

Михаэль и Даниэль в ужасе взглянули на директора, в то время как Ян лишь усмехнулся.

- Так как твоя мать, Каулитц, сейчас не в городе, мы поговорим с ней позже о возмещении ущерба.

- А какой… - начал было Том, но директор перебил его:

- Вам повезло, что ущерб составляет не так уж и много, да, фрау Кролль? – хранившая до этого молчание учительница химии с достоинством кивнула. Она сидела в кресле для посетителей и отпаивалась после пережитого стресса чаем с тремя кусочками сахара, любезно приготовленным ей секретаршей директора.

Том выдохнул с облегчением и начал потихоньку отступать к двери.

- Это еще не все.

Том замер, обреченно покосившись на друзей.

- Я слышал, Каулитц, ты еще и имел наглость обозвать фрау Кролль, не так ли?

Парню ничего не оставалось, как кивнуть, опуская взгляд.

- Ты не хотел бы извиниться?

- Простите, фрау Кролль, такого больше не повторится, - промямлил Том, а фрау лишь пожала плечами, закивав и снова прихлебывая чай. Похоже, произошедшее так на нее повлияло, что она до сих пор не могла вымолвить и слова, бедняжка.

- Герр Хильдесхайм, родители близнецов и Мюллера ждут в приемной, - неожиданно раздался голос секретарши директора, заглянувшей в кабинет.

- Позови их, Мария, - сально ухмыльнувшись симпатичной блондинке, директор перевел взгляд на нарушителей спокойствия. – А вы пока подождите в приемной.

- Отстой, - констатировал Том, вызвав неодобрительный взгляд Марии, печатавшей что-то, наверняка очередное послание своим многочисленным поклонникам. А может, она сидела на фэйсбуке… - Мать убьет меня, когда узнает.

- Да ниче тебе не будет, - расслабленно ответил Ян, с удобством развалившийся на диванчике.

- Не суди по себе. Вам-то точно ничего не будет, ваши родители все разрулят, а вот мне…

- Ну, знаешь, родители то, может, и разрулят, но вот дома нам полный пиздец будет! – подал голос Михаэль.

- Боюсь представить, какое наказание они придумают в этот раз, - расстроенно вторил ему Даниэль.

- Ой, дайте-ка я догадаюсь! – ехидно воскликнул Том. – Не подарят вам по новой машине на день рождения?

Близнецы обиженно взглянули на него. В отличие от Яна, которого слегка испортили деньги родителей, Михаэль и Даниэль особо не изменились со времен довольно бедного детства. Они по-прежнему дружили с Томом, предпочитая его компанию детям богатеньких родителей.

Ян лишь в очередной раз презрительно фыркнул, проводя рукой по коротким светлым волосам.

- Не наши проблемы, Том, что твоя мать никак не может взяться за ум и найти приличную работу. И не наша вина, что твой отец вас бросил…

- Не смей так говорить о моих родителях! – слишком вспыльчивый временами Том уже готов был кинуться с кулаками на друга, но Ян, прекрасно зная взрывной и неуправляемый характер Каулитца, тут же поднял руки, показывая, что сдается.

- Прости, друг, слегка переборщил, не хотел тебя обидеть…

- Если вы сейчас же не заткнетесь, отправитесь в коридор! – внезапно воскликнула Мария, взмахивая руками с длинными красными ногтями. Выглядело довольно устрашающе, и мальчики притихли, продолжая разговор шепотом.

Вскипающий, как молоко, и так же быстро успокаивающийся, как только его снимут с конфорки, Том выдохнул, приходя в себя. Разъярившись, он мог дать в глаз, но зло не держал никогда, особенно на друзей.

В этот момент из кабинета директора послышался смех, и дверь открылась. Родители близнецов и отец Яна, натянуто улыбаясь, вышли в приемную, за ними следовал герр Хильдесхайм.

- Что ж, мы обо всем договорились насчет возмещения ущерба, а вы, молодые люди, будете оставаться на отработку – Ян, Даниэль и Михаэль сегодня, а вот вам, Каулитц, придется походить туда целую неделю.

«О нет!» в ужасе подумал Том, вспомнив сварливую, глуховатую старушенцию, ведущую отработку, которая задерживала несчастных оставленных после уроков до победного конца, то есть до восьми вечера, и смотаться оттуда было невозможно. Зная характер фрау Шмидт, директор и учителя редко оставляли детей на отработку, только в качестве высшего наказания, но в этот раз герр Хильдесхайм, кажется, превзошел сам себя. Оставлять после уроков пять дней подряд – с ума сойти, это значит, что он не сможет работать целую неделю!

- Но почему только меня отправят туда на неделю!? – возмущенно воскликнул Том, вскакивая с места.

Директор, переглянувшись с напряженно глядящими на него взрослыми, заискивающе улыбнулся, цедя сквозь зубы:

- Потому что вы, Каулитц, заводила, и подтолкнули остальных на совершение этого хулиганства, значит, вам и отдуваться больше других!

Том открыл было рот, чтобы в очередной раз возмутиться, но, поняв, что сам навряд ли сможет что-то доказать и убедить директора, да и друзей подставлять не хотелось, беззвучно закрыл его, тяжело вздохнув.

- Но это мы… - начал говорить Даниэль, которого тут же перебил Михаэль:

- Да, это мы…

- Мальчики, вы все слышали, пойдем, - мама близнецов, пухленькая шатенка, уже подталкивала своих неразумных чад на выход, не давая им и слова сказать. Стоило признать, что родители Яна, Михаэля и Даниэля не одобряли дружбу своих детей с Томом.

Отцы пожали руку директора, так же направляясь к двери. Герр Хильдесхайм, еще раз недобро посмотрев на Тома, скрылся в кабинете.

- Не повезло, друг, - наигранно вздохнул Ян. – Но ты же не будешь отрицать, что это была твоя идея, ведь так?

Том пихнул его локтем, процедив:

- Мог бы и поддержать, сволочь.

После оставшихся уроков Том и компания спустились в цокольный этаж, где располагался кабинет отработки. Каково же было их удивление, когда на двери кабинета они увидели объявление: «Кабинет для занятий оставшихся после уроков перенесен в аудиторию № 309». Однако на этом странные события не завершились: поднявшись в нужный кабинет и открыв дверь, друзья увидели не старушку фрау Шмидт, а какого-то парня, точнее, сначала они увидели лишь его ноги, торчавшие из-под стола. Оторопев, одноклассники уставились на тощие, обтянутые джинсами демократичного серого цвета, но определенно мужские ноги в определенно мужских ботинках на толстой подошве размера этак сорок третьего. Когда же незнакомец вылез, наконец, из-под стола, доставая оттуда упавшую ручку, и выпрямился, Том не смог сдержать восхищенного вздоха. Такой красавец вполне мог сниться ему раньше в снах с далеко не детским содержанием. Но взгляд приковывала не только красота правильных черт лица, сколько довольно странный для школы внешний вид – помимо нескольких колечек пирсинга на лице и татуировки на левом предплечье, открытой благодаря закатанным рукавам черного свитера, глаза незнакомца были довольно ярко накрашены темными тенями, а на голове красовался ирокез. Можно было подумать, что он один из учеников, оставшихся после занятий, если бы только он не выглядел старше школьника, да и Том никогда раньше не видел его в гимназии.

- Ээ… здравствуйте, - первым пришел в себя от чУдного видения Ян. – Ээ, нас оставили на отработку, и мы… пошли туда… вниз, но фрау Шмидт…

- Фрау Шмидт вышла на пенсию, - невозмутимо ответил парень, надувая белый пузырь из жвачки, но, опомнившись, быстро сдул его и выкинул резинку в мусорное ведро. – Кхм, теперь я буду вести отработку, - поправив и так идеально сидящие на нем джинсы, он продолжил, - меня зовут Вильгельм Трюмпер. Разве герр Хильдесхайм не предупредил вас?

Друзья лишь помотали головами.

- Мне кажется, что теперь желающих остаться на отработку будет несравнимо больше, - прошептал Михаэль, все еще пялясь на нового учителя, попутно доставая учебники из своей сумки. Расположившийся за соседней партой Даниэль лишь хихикнул в ответ, Ян хмыкнул, увлекшись рисунками в своей тетради, а Том, кажется, пропустил реплику мимо ушей, мечтательно уставившись в окно, изредка переводя взгляд на копошащегося в ворохе бумаг на столе герра Трюмпера.

- Хорошо, что старуха Шмидт вышла на пенсию, иначе бы Том скопытился здесь за неделю, - прошептал Ян, выводя кривую линию на клетчатом листе. – А так у него даже появился интерес здесь присутствовать, да, Том? Том? Смотри не закапай слюной парту, извращенец! – кажется, последние фразы Ян прошептал слишком громко, потому что на него обратил внимание не только Том, но и учитель, оторвавшийся от своих записей и пристально взглянувший на проштрафившихся учеников. Встретившись с буквально раздевающим его взглядом Тома, Вильгельм моргнул, вновь опуская глаза.

- Герр…кхм, Трюмпер, а когда вы пришли в нашу школу? Я вас здесь раньше не видел… - решил закрепить успех Том.

Вильгельм посмотрел на него, но, не выдержав, снова отвел взгляд.

- Я только в этом году окончил университет, и меня взяли в вашу школу на испытательный срок в качестве учителя, ведущего отработку после занятий. Сегодня мой первый рабочий день, - негромко ответил он, вновь возвращаясь к своей работе. Хотя, возможно, он рисовал абстракции в тетрадке так же, как и Ян.

- О, я вас поздравляю! – воодушевился Том. – А что будет после испытательного срока?

Вильгельм оторвал взгляд от бумаг и прищурился.

- Каулитц, верно? – Том кивнул. – Мне говорили, что вы самый главный хулиган в этой школе, поэтому я, наверно, не буду раскрывать все секреты, чтобы вы не использовали их против меня.

Том промолчал. Он слегка обиделся на резковатый ответ, и еще больше обиделся на беспочвенные подозрения.

- О да, Том такой, с ним лучше не шутить! – наперебой принялись подкалывать его близнецы.

- Так, тихо! Иначе вам и завтра придется здесь сидеть, - ухмыльнувшись, прикрикнул Вильгельм.

Чтобы отвлечься, Том принялся делать домашнее задание по литературе, но Шиллер что-то не шел. Изредка он посматривал на учителя исподлобья, и каждый раз, когда герр Трюмпер перехватывал его взгляд, Том почему-то краснел, утыкаясь в книгу.

Уходя, мальчики отметились в журнале посещений, и после каждой фамилии Вильгельм поставил свою подпись. Ян и близнецы уже вышли из кабинета, а Том притормозил на пару секунд перед учительским столом. Трюмпер вопросительно взглянул на него.

- Знаете, герр Трюмпер, я бы никогда не стал использовать ваши секреты против вас, - нагнувшись к учителю, интимно прошептал последние слова Том, вогнав тем самым Вильгельма в краску.

- Я… я… Каулитц, я думаю, что это мое личное дело – рассказывать что-то о себе или нет. До завтра! – постаравшись насмешливо ухмыльнуться, пробормотал Вильгельм.

Дом встретил Тома тишиной и покоем. Парень скинул кроссовки в прихожей, оставив там и свой рюкзак, сдернул с головы опостылевшую за день кепку и с наслаждением распустил густой хвост светлых дред, уже шестой год украшающих его голову. Направившись на кухню в поисках чего-нибудь поесть, Том уловил какие-то звуки из гостиной и завернул туда, где нашел собственную мать, копающуюся в большой сумке.

- Мам? Ты уже приехала? – не веря своим глазам, спросил Том. Симона, даже не взглянув на сына, принялась радостно щебетать:

- Да, милый, но уже опять уезжаю. Ты знаешь, мне сделали такое предложение, от которого просто нельзя отказаться! Они дают мне возможность выставить свои работы в новой галерее в Гамбурге через месяц, ты представляешь? А тема выставки настолько мне подходит, я уже давно подумывала о чем-то таком…

- Постой-постой, мам, но ты же сказала, через месяц… - Том облокотился об косяк, наблюдая за действиями матери.

- Ну, конечно, этот месяц я буду писать, мне даже уже нашли жилье…

- То есть ты уезжаешь на месяц в Гамбург? Скажи, мам, а когда ты собиралась мне об этом сообщить?

- Милый, я же знаю, что ты у меня умный и взрослый мальчик, и все поймешь? – нерешительно произнесла Симона, вопросительно глядя на сына и складывая руки на груди. Она была такая смешная сейчас, родная и чужая одновременно, в этом нелепом джинсовом комбинезоне и огромных очках, увеличивающих ее глаза.

Тяжело вздохнув и закатив глаза, Том развернулся и направился на кухню, куда его уже давно тянул сильно изголодавшийся за день желудок. У входа его нагнала Симона, обнимая и кладя голову на плечо, для чего ей пришлось подняться на цыпочки – за недавно прошедшее лето Томас вымахал еще больше.

- Томми, ну когда еще мне выпадет такой шанс? За месяц я смогу написать целую уйму картин, мало того, что я самореализуюсь, так еще и неплохие деньги за это получу! – пробурчала женщина. Том подумал, что сейчас как раз она больше похожа на несмышленого ребенка, выпрашивающего что-то у строгого родителя.

- Ты каждый раз так говоришь, мам, - не оборачиваясь, но и не пытаясь вырваться из объятий, ответил Том. – Когда ты, вообще, последний раз интересовалась, как у меня дела в школе? Ты хоть помнишь, в каком я классе? Мне гораздо важнее твое внимание, чем деньги, которые ты можешь принести в семью!

«И которые так редко приносишь» - подумал Том, но вслух произносить не стал.

- Мне всего семнадцать, а ты на месяц меня оставляешь дома. Знаешь, я иногда завидую тем, кого родители на выходные боятся оставить без присмотра.

Симона неуверенно улыбнулась, отстраняясь.

- Но ведь те дети, которых постоянно контролируют, наверняка, завидуют тебе! – возразила она, на что Тому было нечего сказать. Помедлив несколько секунд, женщина прижала к себе сына, мимолетно целуя в щеку и в макушку, сразу же отпуская его и убегая обратно в гостиную. Том постоял немного, тупо уставившись на дверцу навесного кухонного шкафчика нежно-кремового цвета и отстраненно думая о том, что неплохо бы ее отмыть – вся в каких-то разводах и пятнах.

- Я положила наличные в то же самое место, звони, если что, - прокричала Симона из гостиной. – Адрес, где я буду жить, оставила в прихожей… Веди себя хорошо! – после этих слов входная дверь хлопнула, оставляя Тома одного в доме наедине с так и не кормленным желудком.

- Триста евро, особенно не разгуляешься, - бурчал Том, проверяя коробку из-под обуви в чулане под крышей. – Одно хорошо, раньше, чем через месяц она не узнает о разгромленном кабинете химии. А за это время они, возможно, забудут про меня… - Том развалился на своей низкой, уютной кровати, покрытой светло-серым пледом, довольно улыбаясь. Все-таки в постоянных разъездах матери были свои плюсы. В этот момент в животе заурчало, и Тому пришлось спуститься вниз, но на кухне его ждало разочарование – холодильник был девственно чист и пуст, так как сам Том забыл наполнить его чем-нибудь съедобным, а Симона, наверняка, даже не заглянула туда, таким образом, тоже не озаботившись питанием единственного оставшегося в их доме человека. Вздохнув, Том порылся по полкам и шкафчикам и нашел пачку спагетти, половину которой сварил и съел просто так, лишь слегка посолив.

Утро встретило Тома ярким осенним солнцем и первой прохладой начала сентября. Глубоко вздохнув свежий воздух, Том направился на остановку, где через пару минут его подобрал школьный автобус. Парень чувствовал себя воодушевленно, и хорошее настроение не покидало его целый день, он уже предвкушал, как после уроков вновь войдет в кабинет № 309 и встретится со своим симпатичным учителем. Особенно вдохновляло то, что сегодня, судя по всему, они должны были остаться наедине. Но этому не суждено было свершиться, так как зайдя в вожделенную аудиторию после уроков, Том обнаружил там помимо герра Трюмпера еще и парочку девчонок-десятиклассниц, таких же пережаренных, как и Анна, и отчаянно строивших Вильгельму глазки. Оказалось, что их оставили за то, что они не выполнили домашнее задание, или еще за какую-то ерунду, за которую раньше учеников никогда не оставляли на отработку. Очевидно, с уходом фрау Шмидт, точнее, с приходом Трюмпера кое-какие порядки в школе изменились. А, может, девчонки просто уговорили сердобольную учительницу немецкого и, по совместительству, большую любительницу женских романов «наказать» их таким образом, оставив наедине с новым учителем-красавчиком, недавно появившемся в школе. Похоже, их даже не смущал слегка неформальный вид «красавчика», ведь, насколько знал Том, такие девочки больше любили накаченных голубоглазых блондинов. Но Вильгельму, как оказалось, все возрасты, точнее, и слабый, и сильный пол покорны.

Том как раз зашел на забавной сцене, в тот момент, когда герр Трюмпер пытался заткнуть двух поссорившихся (может быть, даже из-за него самого) девиц. В итоге, обе девушки замолчали, обиженно надув пухлые губы, а Вильгельм получил возможность поприветствовать Тома.

- О, здравствуйте, Каулитц, проходите, садитесь, - кажется, он был искренне рад приходу Тома и тому, что ему не придется четыре часа сидеть только лишь с этими квохчущими курицами.

Сначала Том истово старался делать уроки, заданные на дом, но минут через сорок, поняв всю тщетность своих попыток, плюнул на это дело, принимаясь с удовольствием любоваться на герра Трюмпера. Тому повезло сидеть на последней парте, не привлекая лишнего внимания, кажется, вновь помирившихся десятиклассниц. Около часа Том мечтательно наблюдал за тем, как Вильгельм пишет что-то, поправляет непослушную прядку волос, упавшую на лицо, задумчиво смотрит в окно, строчит кому-то смску, делает замечание десятиклассницам и упорно отводит глаза, стоит ему ими встретиться с Томом.

Мальчишку такая стеснительность откровенно забавляла, и он снова решил испытать нервы преподавателя. Том поднял руку и держал ее довольно долго, пока герр Трюмпер уже просто не мог ее игнорировать.

- Да, Каулитц? – как ни в чем не бывало спросил Вильгельм.

- Мне бы все-таки хотелось узнать ответ на свой вчерашний вопрос, герр Трюмпер, учитывая то, что я сказал вам на прощание, - хитро улыбаясь, сказал Том.

Вильгельм слегка замешкался, видно вспоминая вчерашние слова Тома, брошенные им напоследок, но быстро взял себя в руки и ответил:

- Что ж, если эта мысль не давала вам спать, Том… То, возможно, меня возьмут на должность одного из учителей математики при условии пройденного испытательного срока, - Вильгельм чуть приподнял подбородок, слегка откидываясь на стуле.

Десятиклассницы оживились, переглядываясь, очевидно, им пришла в голову та же мысль, что и Тому, но реакция у парня оказалась чуть более быстрой.

- О, так это же замечательно, герр Трюмпер! Вы знаете, я как раз не могу справиться с новой темой по алгебре, не могли бы вы мне помочь?

Вильгельм чуть поморщился, почуяв обман, и уверился в нем окончательно, внимательнее взглянув на лицо Тома, выражающее высшую степень невинности и искреннюю просьбу.

Вздохнув, Вильгельм поднялся со своего места и с достоинством прошествовал к парте Каулитца, сопровождаемый тщательно заглушаемыми ахами и охами девушек.

Том впервые порадовался неудовлетворительной оценке по алгебре за одну из последних работ. Он уже разобрался с этой темой и даже пересдал ее, но в качестве вещественных доказательств он предъявил Вильгельму лишь листочек с уймой зачеркиваний и оценкой четыре. И пока молодой преподаватель старательно объяснял ему и так понятные формулы, Том вполне мог вблизи насмотреться на длинные ресницы, пухлые губы, так соблазнительно двигающиеся, и легкий румянец, изредка появляющийся на высоких скулах, когда Том будто невзначай прижимался боком к учителю чуть сильнее, или наклонялся к нему чуть ближе. Увлекшись ощущениями, Том не замечал ни завистливых взглядов подружек-десятиклассниц, ни того, что иногда поддакивал невпопад, заставляя Вильгельма хмуриться и слегка теряться. Только сладковато-свежий, едва заметный, пробирающий до дрожи запах, легкое тепло, ощутимое сквозь тонкую водолазку Вильгельма и футболку Тома, и движения худого тела рядом. Даже когда герр Трюмпер закончил объяснять тему, Том формально написал небольшую самостоятельную, чтобы убедить учителя в том, что понял материал, и Вильгельм отошел от его парты, немного неловко поднимаясь с жесткого стула, Каулитц все еще чувствовал себя околдованным, или, скорее, слегка по голове пришибленным – в глазах немного плыло, сердце билось как-то уж чересчур быстро и громко, и внутри концентрировалось столько позитивной энергии, что стоило признать – Том влюбился.

- Ну, как там твои отработки? – откровенно скучая, спросил Ян. Он сидел на спинке скамейки во дворе школы, в то время как близнецы и Том расположились на самой лавочке. Сейчас шла большая перемена, каждый занимался своим делом, и на закадычных друзей никто не обращал внимания.

Сегодня Том должен был остаться после уроков в четвертый раз, и, откровенно говоря, с нетерпением ждал этого момента.

- Да никак, - равнодушно пожал плечами Том, но Ян не был бы Яном, если бы не почуял вранье друга.

- Никак? А как там твой этот… Трюмпер, не пал еще к твоим ногам? – насмешливо продолжил расспросы Ян, за что сразу же получил локтем в бедро. Невозмутимо потирая пострадавшее место, он продолжил:

- Я тут слышал разговор фрау Ханс и секретарши директора, этой, как ее… Марии…

Том слушал внимательно, но вида не подавал, наблюдая за стайкой шестиклассников, еще не отошедших от бурных игр детства и носящихся друг за другом с дикими воплями.

- Так вот… - Ян скучающе посмотрел в ярко-синее сегодня небо, - этот Трюмпер только-только окончил Гамбургский университет, ему двадцать три года… если тебе все это интересно, конечно, - прервал сам себя парень, заставляя Тома что-то неопределенно пробурчать. С одной стороны, он все это уже знал, выпытал вчера у Билла, как теперь он его про себя называл, перед уходом с отработок, в результате чего Билл подозрительно посмотрел на него и слегка покраснел, будучи не привыкшим к такому вниманию. Эта сторона его сознания просто мечтала, чтобы близнецы слегка отвлеклись от своего диалога, понятного только им двоим, и вмешались в этот разговор, но другой половине было несказанно приятно слышать хоть что-то о Трюмпере, пусть и из насмехающихся уст друга.

- Он живет тут неподалеку, на Фридрих-штрассе, за парком… - такой информации у Тома не было, и он уже хотел было спросить, живет ли учитель один или с кем-то, но вовремя опомнился. К тому же, именно в этот момент прозвенел звонок, и друзья неохотно поднялись с насиженных мест, отправляясь на уроки.

В этот раз мечта Тома, наконец-таки, осуществилась – если вчера их с Вильгельмом уединение нарушили три каких-то шалопая-семиклассника, то сегодня класс для отработок был абсолютно пуст, не считая их двоих. Стараясь скрыть радость на лице, Том плюхнулся за первую парту, уставившись на герра Трюмпера и подперев подбородок рукой, чем, кажется, сильно смутил преподавателя, бросающего на Тома редкие взгляды исподлобья. Поймав такой очередной взгляд украдкой, Том даже для себя неожиданно задал вопрос:

- Скажите, герр Трюмпер, а у вас есть кто-то?

Вильгельм прочистил горло, глядя на Тома и хитро прищуриваясь.

- Ну, у меня есть кот…

- Я имею в виду из людей – девушка или… парень…

Вильгельм от такой наглости округлил и так кажущиеся немаленькими из-за макияжа глаза, но все же холодно ответил:

- Не думаю, что это ваше дело, Каулитц.

- Но все же, герр Трюмпер… могу я вас звать Вильгельм? Мы же с вами уже почти как друзья неразлучны, который день встречаемся после уроков.

- Я думаю, что по имени вы можете называть только в нерабочее время, раз уж у нас такая небольшая разница в возрасте. Но пока я для вас герр Трюмпер. И я не думаю, что мы с вами друзья, ведь мы общаемся исключительно официально и в школе.

Почувствовав лазейку, Том даже наклонился чуть-чуть вперед.

- Может, нам следует немного расширить… эмм… рамки нашего общения? Я знаю здесь парк неподалеку, мы можем там прогуляться после наших занятий…

Трюмпер закрыл лежащий перед ним журнал посещаемости, убирая его в сторону.

- К чему вы клоните, Каулитц?

Том слегка растерялся. Не мог же он сейчас признаться, что ему нравится Вильгельм. Пришлось выкручиваться и невинно хлопать ресницами, чему Том научился в совершенстве.

- Я всего лишь прошу о небольшой прогулке с заинтересовавшим меня учителем. Мы можем поговорить о…мм… ваших методах преподавания…

Вильгельм усмехнулся, отводя взгляд. Очевидно, он понял, что Том имел в виду совсем не то, что сказал, но и повода отказать не нашел.

Зеленый пока еще парк тихо принял их в свои владения. Лишь изредка где-то золотились желтеющие листья клена, освещаемые нежными лучами уже не жаркого солнца. Мокрый после небольшого дождичка асфальт приятно шуршал и поскрипывал под подошвами.

Вильгельм и Том шли молча, каждый погруженный в свои мысли. Мысли эти, тем не менее, крутились вокруг идущего рядом человека.

- Вильгельм… - начал было Том, но был прерван:

- Знаешь, Том, я думаю, ты можешь звать меня просто Билл. Никогда не любил свое полное имя.

Уши Тома слегка покраснели, благо они были скрыты банданой и кепкой, ведь он уже пару дней называл так герра Трюмпера про себя. Однако, он, как ни в чем не бывало, продолжил:

- Билл, а где вы, то есть ты живешь? – впрочем, зная уже ответ, но надеясь на более точную информацию.

- На Фридрих-штрассе.

- Ааа… дом?

- Зачем тебе, Том?

- Хочу вас проводить.

Неожиданно Билл звонко рассмеялся, казалось, заражая весельем все вокруг. Том непонимающе взглянул на него.

- Проводить не довезти, Том. Чтобы проводить, необязательно знать номер дома, я ведь не пьян и амнезией со склерозом не страдаю.

Все еще улыбаясь, Билл продолжил:

- Том, ты очаровательно настойчив в своих ухаживаниях, но я не думаю, что у тебя что-то получится со мной. Прости, - с этими словами Билл потянулся к замершему Тому, осторожно и быстро целуя того в щеку, чтобы сразу вслед за этим развернуться и поспешить через парк домой к своему коту. А, может быть, еще и к своей девушке. Или к парню.

Последняя отработка, на которую Том возлагал столько надежд, не оправдала себя. В пятницу нахулиганила толпа учеников, и Тому так и не удалось переговорить с глазу на глаз с Биллом, который усердно старался не встречаться с Томом взглядом. Для Каулитца было странным то, насколько по-разному мог себя вести Вильгельм – мог отбрить и парировать, а мог стесняться и краснеть, казалось бы, без повода. Пожалуй, такое поведение было результатом внутренней борьбы с самим собой, а, может быть, Билла смущали только какие-то определенные ситуации, зато в более знакомой обстановке он чувствовал себя увереннее. Или, самая невероятная версия – именно Том заставлял учителя стесняться и отводить глаза.

Наступила вторая половина сентября, но Том все равно умудрялся пару раз в неделю достать немного цветов, из которых у него получались неплохие букеты. Том даже подумывал стать флористом, пока его соседка - престарелая фрау Гербер не поймала его в своем саду, ворующим рано поутру анютины глазки. После этого Том решил завязать с цветами, и стал оставлять у порога кабинета Трюмпера шоколад, благо Каулитц вновь начал работать. Иногда он прикладывал ничего не говорящую постороннему человеку записку, всегда с одним и тем же текстом, точнее, буквами: «Б.Т. от Т.К.».

Том жутко стеснялся и не хотел подставлять своего преподавателя, поэтому об этих утренних посылках не знали даже его друзья, а уж как он старался остаться незамеченным для всех остальных! Каулитцу повезло, что Вильгельм приходил в школу довольно рано, сначала, правда, неизвестно зачем, зато потом, когда его взяли все-таки учителем математики у пятых-шестых классов, заставив его при этом снять половину железа с лица, не краситься и не делать вызывающие прически в рабочее время, он добросовестно готовился в это время к уроку. Так что Тому просто надо было придти чуть пораньше, проверив несколько раз окрестности на наличие посторонних лиц, положить под дверь очередной подарок, за ближайшим углом дождаться появления Трюмпера, и с выражением лица клинического идиота счастливо пялиться, как Билл, воровато оглянувшись и думая, что его никто не видит, прижимает к себе очередной оказанный знак внимания. Насколько Том знал, Билл ни разу за несколько недель не выбросил ни одного его подарка, всегда унося их из школы.

Тем временем, ситуация для Тома обострялась с каждым днем. Проклятый преподаватель не давал ему ни спать, ни есть, поэтому к началу октября Том стал жутко раздражительным и бросался на всех подряд, правда, ему везло или, скорее, не везло, и после уроков его больше не оставляли. Еще и Симона сообщила, что задерживается на пару недель, так что до конца месяца ее можно было не ждать. За все это время она лишь пару раз приезжала на выходные, чтобы удостовериться, что ее сын жив и здоров, его еще не выгнали из школы, и он даже в состоянии приготовить себе что-нибудь поесть.

В общем, положение вещей было примерно таким, когда в один из пасмурных дней, когда почти все ученики разошлись по домам, Том не заскочил на минутку в туалет на третьем этаже. Ян и близнецы давно уехали домой, а Том решил переждать дождь в школе, так как зонт он не носил принципиально, но и мокнуть в то же время не хотелось. Сделав свои дела, Том вышел из кабинки и замер, уставившись на до боли знакомую, обтянутую сегодня черными джинсами попу своего любимого учителя. Билл самозабвенно намывал руки, кажется, ничего не заметив, и Том, очнувшись, тоже подошел к раковине, находившейся ближе всего к Биллу, включая воду. Том пристально смотрел на отражение Билла в зеркале, и в итоге добился своего – тот взглянул на него, замирая на мгновение, но вновь вернулся к своему занятию. С их последнего разговора в парке прошло чуть меньше месяца, и в течение этого времени они и словом не перекинулись. Это осложняло ситуацию еще больше – сказать что-либо было сейчас в разы труднее, но Том чувствовал, что просто обязан произнести хоть слово. Молчание затягивалось, и в итоге Билл, встретившись в зеркале взглядом с Томом еще раз, выключил воду, отводя глаза, и потянулся к бумажным полотенцам. Том тоже закрыл кран, подходя к Биллу сзади и ожидая своей очереди за полотенцем. Билл в этот момент развернулся, чуть ли не сталкиваясь носом с Томом, шаги которого, очевидно, не слышал, и от неожиданности покачнулся, чуть не упав. Том вовремя подхватил его, прижимая к стене и оказываясь в непосредственной близости от полных губ, в легком испуге приоткрытых. Между ними проходило теплое дыхание, едва касавшееся щеки Тома. Парень крепко держал Билла, чувствуя даже его сердцебиение и глядя в потемневшие глаза, что стало последней каплей для Тома, с выстраданным наслаждением прижавшегося, наконец, к этим чуть дрогнувшим губам, о которых он частенько думал по ночам. Билл, опешив, не двигался, позволяя себя целовать. Лишь спустя несколько секунд его руки обхватили плечи Тома, то ли пытаясь отстраниться, то ли прижимая ближе, а губы вполне определенно ответили на осторожный, неуверенный поцелуй. С громким вздохом парни расцепились, встречаясь помутневшими и охмелевшими взглядами, чтобы вновь приникнуть друг к другу, вовлекая чужие губы в более нетерпеливый и страстный поцелуй. Том изо всех сил прижался к тонкому телу, втискивая его в стену, скользя губами по подбородку и шее, а Билл лишь запрокинул голову, шепча что-то неразборчиво. Чувствуя, что Билл сползает на пол, Том потянул его наверх, хватая его ногу под коленкой и задирая ее себе на талию. После такого откровенного жеста Том не очень уверенно прижался пахом к ширинке Билла, где все было так же горячо и твердо, как и у него самого. Билл простонал что-то, добавляя четче:

- Что же ты творишь-то, Каулитц?

Воодушевленный успехом, Том снова прильнул к нежному рту в ласковом, но требовательном поцелуе, засасывая поочередно губы, обвивая своим языком проворный чужой, из которого Билл так и не вытащил штангу, понадеявшись, что ее не заметят ни дети, ни учителя. Билл с готовностью отвечал, изредка кусаясь и постанывая, что было так не похоже на того застенчивого учителя, ведущего отработку, которого Том увидел в первый раз…

Впрочем, как только Том полез расстегнуть наверняка изрядно давящие на самое нежное джинсы Билла, тот принялся отталкивать его руки, шепча:

- Том, Том, что ты делаешь?! – испуганно взглянув на не прекращающего свои попытки Каулитца, Билл продолжил:

- Ты чего, нас увидеть могут! Том, пожалуйста, не надо, - взмолился он напоследок, глядя на парня полными тревоги глазами. Том замер на секунду, в следующую уже чмокая Билла в нос, а в следующую уже таща его за собой в ближайшую кабинку и закрывая ее.

Но и здесь Билл не успокоился, вырываясь и не давая закончить начатое, как пойманное дикое животное, которое, хоть и понимает, что ничего плохого ему не сделают, но какой-то древний инстинкт заставляет его сопротивляться, пусть и во вред себе. В конце концов, Том обхватил ладонями его лицо, вновь целуя в губы, стараясь успокоить.

- Билл, Билл, ты чего? Я ничего против твоей воли не сделаю, ты что? – безостановочно шептал Том, покрывая легкими поцелуями все лицо Билла, часто моргающего и щекочущего ресницами губы Тома. Слегка успокоившись, Билл обхватил руками шею Тома, будто сдаваясь. Том осторожно гладил его бока, спину, живот, потихоньку пробираясь под одежду и с трепетом прикасаясь к горячей коже, не переставая целовать шею и лицо. И когда его руки медленно расстегнули молнию и пуговицу, приспустили белье, дотрагиваясь до твердого члена Билла, тот испустил настолько громкий и слегка жалобный стон, что Том почувствовал себя в состоянии кончить сегодня без рук. Том уверенно обхватил приятную на ощупь плоть, не спеша проводя ладонью вверх-вниз, заставляя Билл вновь почти закричать, но, очевидно, вспомнив, где они находятся, Билл прикусил нижнюю губу, утыкаясь лицом в покрытую испариной шею Тома и пытаясь заглушить собственные стоны. Он часто дышал, подаваясь бедрами навстречу руке Тома, тыкался губами в его губы, целуя и покусывая, пока Том плавно не опустился ниже, присаживаясь на колени и глядя на него снизу вверх. Билл смотрел на него мутными глазами, находясь в какой-то своей Вселенной, из которой его смогло вырвать только первое влажное прикосновение языка к нежной коже на головке члена. Даже уже не в силах и звук произнести, Билл обессиленно запрокинул голову, опираясь спиной на стенку кабинки, и позволил Тому делать с собой все, что тот захочет. Впрочем, надолго его не хватило – после пары умелых движений языком, когда Том принялся основательно скользить губами по напряженной плоти и посасывать головку, Билл кончил с протяжным вздохом-стоном, не выдержав и притягивая все-таки к себе голову Тома. Том довольно смотрел на него, так ни разу и не закрыв глаз. Он был все еще возбужден, но навряд ли бы потребовал сейчас что-то от Билла, блаженно привалившегося к стенке. Том поднялся с колен, приводя себя в порядок, когда Билл, наконец, вернулся из нирваны, застегивая ширинку и наваливаясь всем телом на Тома, так что они чуть не проломили гипсокартонную перегородку между кабинками. Билла это не смутило, он как дикий зверь накинулся на губы Тома, терзая их и одновременно пропихивая узкую ладонь ему в джинсы, а затем и трусы, крепко, но осторожно сжимая возбужденную плоть. Тому понадобилась всего пара движений, чтобы точно так же придти к финишу, прикусив напоследок нижнюю губу Билла.

Билл тяжело дышал, прижимаясь к Тому слегка дрожащим телом. Наконец, разум начал возвращаться к нему, и он слегка отстранился, в ужасе глядя на Тома.

- Черт, что мы натворили?!

Не получив ответа на риторический вопрос, Билл выскочил из кабинки, умываясь холодной водой. Сейчас он совсем не красился и выглядел намного моложе и трогательнее без килограммов штукатурки на лице. Том подошел к нему, осторожно касаясь спины и пытаясь встретиться с его взглядом в зеркале.

- Билл…

- Не трогай меня сейчас! – воскликнул Билл скорее нервно, чем зло. Посмотрев в зеркало на отдернувшего руки Тома, он продолжил:

- Прости. Мне нужно время, - и стремительно вышел из туалета, оставив Тома в одиночестве.

Подходило время традиционной школьной вечеринки на Хэллоуин, которую несколько лет назад ученики упросили устраивать каждый год. Девчонки в панике искали костюмы, пытаясь оказаться самыми оригинальными, учителя предвкушали возможность поесть и выпить, а вот настроение Тома оставляло желать лучшего. После произошедшего в туалете ему никак не удавалось поговорить с Биллом, который намеренно его избегал. Неопределенность мучила Тома еще больше, а чувства уже разрослись пышным цветом внутри.

Друзья с трудом уговорили его придти на праздник, который всегда начинался с коротких выступлений младшеклассников в актовом зале, после которых всю малышню из школы выгоняли, а старшеклассники и учителя оставались на вечеринку с танцами и карнавалом.

Ян умудрился пронести выпивку, так что состояние четырех друзей было слегка нетрезвым, как и состояние большинства учителей – фрау Кролль глупо хихикала над туповатыми шутками учителя по физкультуре, директор пытался флиртовать с презрительно фыркающей Марией, а учительница немецкого, восхищенно сложив ручки, наблюдала за парочками, танцующими медляки.

Том с разочарованием отметил, что Вильгельма Трюмпера на этом празднике жизни не наблюдалось. Каулитц бродил по залу, отфыркиваясь от попадающих на лицо и в рот блесток и конфетти, не обращая внимания на долгие, пристальные и почти зовущие взгляды девушек. Послонявшись некоторое время, он уже хотел отправиться домой, но тут его внимание привлекла фигура стоящего в одиночестве Трюмпера. Билл стоял в тени, молча наблюдая за веселящимися подростками и взрослыми.

Слегка захмелевшее сознание Тома подкинуло ему, как ему тогда показалось, гениальную идею. Найдя в толпе Яна, окруженного цветником девушек, Том без лишних объяснений вытребовал у него початую бутылку коньяка и немного нетрезвой походкой направился к Биллу. Тот заметил его издалека, но почему-то не предпринял попыток сбежать, как делал во все предыдущие недели. Подойдя к нему вплотную, Том чуть приподнял край толстовки, указывая глазами на бутылку. Билл смерил его холодным взглядом, но, не выдержав строгого выражения на лице, все-таки чуть заметно улыбнулся, опуская глаза. Том незаметно потянул его за руку в угол зала, где были нагромождены декорации для Рождественского бала.

- Веселиться на трезвую голову не так то просто, да? – улыбаясь, спросил Том, когда они, наконец, укрылись за огромной панелью, на которой было нарисовано нечто, что по идее, должно было подходить к сценке «Дары Волхвов».

- Том, ты знаешь, что по закону тебе еще нельзя пить, а меня за пособничество могут посадить? – округляя глаза, драматично прошептал Билл, и Каулитц понял, что его учитель уже немного пьян.

- Так. И где успел уже? – строгим голосом спросил Том, тут же начиная смеяться, видя, как Билл невинно хлопает ресницами.

- Черт, ты меня пропалил, - сдался он, хихикая. – В учительской уже давно накрыли столы.

- Как тебе не стыдно… Студенческие годы вспоминаешь?

- О, об этом лучше не вспоминать, - Билл засмеялся уже в голос.

- Да? Но все же… Может, расскажешь мне что-нибудь, - между делом, Том открыл бутылку и глотнул прямо из горла, слегка поморщившись.

- Эй, отдай, - Билл вырвал из его рук бутылку, оберегая от цепких рук Каулитца, и приложился к ней сам. – Ты уверен, что хочешь узнать именно о моих студенческих годах? Я думал, что ты хочешь о другом поговорить, - Билл не сводил глаз с Тома, вновь отпивая коньяк.

Том помешкал, отбирая бутылку.

- Смотри, не напейся так до зеленых чертиков, - попытка сменить тему не удалась, так как Билл по-прежнему ждал ответа. – Что ты хочешь услышать от меня, Билл? Что ты мне нравишься? Я думал, это и так было понятно… - Том почувствовал в себе пьяную уверенность прямо здесь и сейчас расставить все точки над «и». – То, что ты меня жутко обидел, сбежав тогда? Или то, как я мучился, пока ты меня избегал? – Каулитц даже и не пробовал как-то завуалировать или смягчить свои слова. В конце концов, прямолинейность он считал одним из лучших качеств.

- Если у тебя кто-то есть, и ты не хочешь со мной иметь дела – скажи мне об этом сейчас. А лучше было бы, чтобы ты мне сказал об этом сразу, еще тогда, почти два месяца назад, - хранивший молчание Билл слегка смущал Тома, но появившиеся в его глазах неуверенность и волнение заставили его не только продолжить говорить, но и потребовать ответа. – Что ты сейчас смотришь и молчишь?

- Том, но ведь я предупреждал тебя тогда, помнишь, а парке… - Билл, до этого смотревший ему в глаза, перевел взгляд на муляж яслей для младенца Иисуса.

- Ты бы хоть попытался посмотреть на все это моими глазами. Я только получил здесь работу, я учитель, в конце концов! А ты мой ученик. Для тебя такие отношения нормальны?

- По-моему, все дело упирается не в это, - Том чуть надвинулся на Билла, заставляя его слегка отступить к стенке. – Все эти проблемы решаемы, если мы подумаем над ними вдвоем. Вопрос лишь в том, хочешь ли ты того, чтобы мы были вместе… попробовали что-то… то есть… короче, скажи вот сейчас честно, я тебе нравлюсь? Хоть немного? – уверенность в голосе Тома пропадала с каждым словом, с каждым мгновением, которое Билл молчал.

После вечности Билл, наконец, заговорил, глядя куда-то в сторону и в пол:

- Знаешь, Том, по странному стечению обстоятельств, я хотел с тобой поговорить именно сегодня. Если бы ты меня не нашел, я бы нашел тебя, или пришел к тебе домой, это неважно… Тогда, наверно, мне бы сейчас не пришлось перед тобой оправдываться и извиняться… Потому что… потому что я хотел бы тебе просто сказать, что… что меня к тебе тянет и… знаешь, я так растерялся после того, что тогда произошло, ну… - Билл подергал себя за кончики волос, стараясь не встречаться взглядом с Томом, - тогда, в туалете… Для меня все это очень неожиданно… Я… я, вообще, не думал, что ты будешь таким… эмм… настойчивым и… у меня такого никогда не было…Поэтому, я, наверно…

Тому окончательно надоело это лепетание, к тому же, основную мысль, он, кажется, уловил, поэтому он просто толкнул Билла к стенке, нагло зажимая его и целуя в губы.

- Нет, постой, - спустя пару минут Билл все-таки оттолкнул от себя мальчишку, лихорадочно шепча влажными губами, - все еще не ясно, но…

- У тебя же никого нет, да? Кроме кота? – Том, чуть улыбаясь, пристально смотрел ему в глаза, которые Билл старательно отводил.

- Том, конечно, нет, ты… как ты мог, вообще, об этом подумать? Я бы тогда не позволил… - возмущаясь, Билл попытался его оттолкнуть, но Том не дал ему этого сделать, прижимая еще сильнее.

- Нет-нет, сейчас ты не сбежишь от меня.

Очередной жаркий поцелуй свел все сопротивление Трюмпера на нет, но им все же пришлось прерваться из-за банальной нехватки воздуха.

- Черт…

- Не ругайся, ты же подаешь мне пример, - ухмыльнулся Том, ласково проводя ладонями по нежному лицу.

Коньяк как-то незаметно закончился между поцелуями и горячим шепотом, вечеринка была в самом разгаре, но навряд ли они могли бы там появиться в таком виде: с раскрасневшимися лицами и припухшими губами. Да и не хотелось сейчас находиться в гуще событий. Хотелось побыть вдвоем…

Номер дома на Фридрих-штрассе Том так и не заметил. Ему немного не до того было, ведь к нему прижимался самый лучший, умный и красивый учитель в Люнебурге, а, может быть, и во всей Нижней Саксонии, но, скорее всего, во всем мире. По крайней мере, лично для Тома он был именно таким, а еще просто ласковым и игривым, несущим какую-то пьяную чушь и смеющимся над ней же.

В замочную скважину ключ попал лишь с третьей попытки, потому что Тома постоянно отвлекали поползновения со стороны Билла то укусить его в шею, то потереться лбом об спину, то пробраться ладонями под ремень джинсов. Зато уже в небольшой квартирке Том смог отомстить в полной мере: прижать хулигана к двери, пролезть руками под одежду, с силой поглаживая и сжимая, а затем начать планомерно избавлять его от всех этих тряпок. На пол полетели пальто, ботинки, свитер, толстовка и кроссовки, щелкнули почти в унисон пряжки ремней. Том чуть не упал, забыв про спущенные джинсы, нервно сдергивая их вместе с носками, стараясь при этом раздеть окончательно Билла, который мерзко захихикал, наблюдая за мучениями Тома. Но мучения эти были вознаграждены, и в спальню они ввалились полностью обнаженными.

- Жалко, что я не могу оценить сейчас всю красоту дизайна твоей квартиры, сделать пару комплиментов цвету стен и послушать байки о происхождении сувениров… - начал было разглагольствовать Том, будучи чуть менее пьяным.

- Заткнись, идиот, - смеясь, прошептал Билл, роняя его на кровать и залезая следом.

Том обнял его, скользя ладонями по спине и обхватывая ягодицы, с силой их сжимая и разводя, продолжая увлеченно целовать его в губы.

- Черт, Том, - Билл слегка отстранился, пытаясь устроиться поудобнее.

- Да что ж ты сквернословишь постоянно, а? – прошептал Том, переворачивая его на спину и прижимаясь губами к впадинке между ключицами, выглядящей одновременно хрупко и соблазнительно.

- Том, Том, постой… - практически простонал Билл. – Мне нужно сказать тебе кое-что важное… Я тебе ни в коем случае не отказываю, но ты должен знать, что ты… первый…

Том моментально вышел из полубредового состояния.

- Что? Только не говори мне, что ты девственник.

Билл помотал головой.

- И не говори, что у тебя не было парня.

Билл снова помотал головой.

- У меня был секс с девушками, но с парнями как-то ни разу не доходило до...

Том присел на кровати, внимательно вглядываясь в разгоряченное лицо тяжело дышащего Билла.

- Ты точно уверен, что хочешь…

Билл кивнул, с тревогой смотря на Тома, лицо которого неожиданно осветила шаловливая улыбка.

- О, теперь я понимаю, почему тебе понадобилось столько времени, чтобы признать, что… я тебе нравлюсь!

- Самоуверенности тебе не занимать, - фыркнул Билл, немного обиженно глядя в сторону.

- Эй, ты что? – Том склонился над ним, целуя веки, нос и губы. Его руки вновь зажили своей жизнью, скользя и гладя, играя с напряженными сосками. Том провел ладонью по худому животу, обхватывая следом твердый член и заставляя Билла зайтись стонами.

- Ты такой чувствительный… - прошептал Том ему на ухо, задевая губами мочку. – И такой страстный… Кто бы мог подумать…

- Заткнись, Том… - Билла выгнуло на кровати, когда рука Тома спустилась еще ниже, поглаживая его между ягодиц.

- У тебя же нет смазки, да? – едва слышно спросил Том, продолжая свои движения. – Конечно, нет, - сам себе ответил он, понимая, что Билл уже едва соображает.

- Возьми масло для массажа, - сконцентрировавшись на вопросе, ответил Билл.

- Ого, а кому это ты массаж собирался делать, м? – мимоходом подколол его Том, стаскивая с прикроватного столика нужную ему бутылочку.

- Специально…для тебя… покупал, - парировал Билл, теряя себя в ощущении скользких пальцев, осторожно, но неумолимо проникающих в него.

- А массаж получишь сейчас ты, - все еще в силах шутить Том нащупал простату и слегка провел по ней пальцем, заставляя Билла закричать.

- Твою мать, Том, заткнись уже! – Билл задергался на кровати, разрываемый возбуждением и желанием засмеяться.

- Все, молчу, любовь моя, - пробурчал Том, целуя его шею и плечи.

Билл распахнул глаза от удивления – фраза дошла до его мозга, но осмыслить ее до конца он не успел, потому что Том, наконец, проник в него одним медленным, но аккуратным движением, почти не причинив боли.

Они замерли на несколько секунд, а потом Том посмотрел Биллу в глаза. Билл ожидал, что мальчишка сейчас ляпнет еще что-то, но Тому не понадобились слова: продолжая вглядываться в его лицо, он размеренно задвигался. Билл прикрыл глаза, его наполнило ощущение того, будто он покачивается на волнах – медленно и сладко. Том с трепетом смаковал свои чувства от обладания этим телом, этим человеком, которым бредил уже много-много дней, а, казалось, что лет. Билл то прижимал его к себе сильнее, заставляя проникать глубже, и открывал рот беззвучно, то чуть отталкивал, подаваясь на встречу и громко вскрикивая. Легкое опьянение сыграло им на руку – мучительно приятная пытка продолжалась довольно долго, зато накрыло обоих одновременно и ярко, так, что еще несколько минут они были не в силах расцепиться и отползти друг от друга.

- Ты мне кое-что сказал.

- Мда?

- Ага, я слышал.

- И…

- Я тоже тебя.

Билл пошевелился, осторожно садясь на кровати и свешивая ноги вниз.

- Ты чего?

Расслабленно валявшийся до этого Том присел позади него на пятки, разглядывая тонкий ряд торчавших позвонков.

Билл провел руками по лицу, чуть поворачиваясь к нему и улыбаясь.

- Что?

Том недоуменно взглянул на его профиль, обвивая руками талию и прижимая к себе ближе.

- Что мы теперь будем делать?

- О, ну мы можем продолжить, и в процессе я могу еще раз признаться тебе в любви…

- Я не об этом, - Билл внезапно погрустнел.

Том посмотрел куда-то в сторону, обдумывая свой ответ.

- Прекрати думать об этом. Ничего криминального не произошло. Скоро мне исполнится восемнадцать, а потом я закончу школу, и мы уедем куда-нибудь… Если ты захочешь уехать.

Билл вздохнул, кладя руки поверх ладоней Тома и прижимая их к себе сильнее.

- Мы справимся, да? – серьезно спросил он, искоса глядя Тому в лицо. Том посмотрел на то, как блестят его глаза в свете уличных фонарей, проникающем через тюль на окне, и почувствовал, как в нем растет и ширится уверенность. Уверенность в них.

- Конечно! – Том улыбнулся, шаловливо поиграв сережкой в губе и крепче прижимая к себе Билла, стараясь передать ему свою уверенность.

- А теперь, чтобы ты слегка отвлекся от своих мыслей, я предлагаю поиграть в игру. Игра называется: получи весь свой сексуальный опыт за одну ночь!

- Господи, какой ты извращенец!

Том полетел на постель, а сверху на него упала подушка, которую он быстро спихнул с себя, обнимая смеющегося Билла.

- Чего такого? Я, вообще-то, предлагаю поменяться местами…

- О, так ты тоже хочешь получить весь свой сексуальный опыт за одну ночь?

- Трюмпер, смотри, передумаю, потом не допросишься!

- Ну, тогда я согласен! – Билл навис над ним, нежно улыбаясь и переводя взгляд с одного озорно блестящего глаза на другой.

Эпилог

Два года спустя.

Симона звонко цокала каблучками по полу своей новой галереи. Шаги ее ускорились, как только она увидела на входе пару молодых людей.

- Мальчики! Ну, наконец-то, сколько вас можно ждать!

- Знаешь, мам, нынче в Гамбурге такие пробки, будто ты не в курсе! – возмущенно ответил высокий парень с копной светлых дредов, собранных в хвост. – К тому же, директор опять вызывал Билла на ковер по поводу его внешности, и мне пришлось ждать его целую вечность!

- Не ворчи, милый, тебе не идет, - прощебетала женщина, целуя парня в лоб и привстав на цыпочки, а затем потянулась к его спутнику. – Билл, безумно рада тебя видеть!

Юноша улыбнулся, поправляя нарочито небрежно растрепанные черно-белые дреды.

- Только на прошлой неделе виделись, Симона, - получив поцелуй в лоб, ответил он.

- Да? Ох, столько дел, столько дел, совсем запамятовала… - рассеянно пробормотала женщина, внимательным взглядом осматривая небольшое помещение, полностью уставленное и увешанное ее картинами.

Два года назад на той самой памятной выставке Симону Каулитц заметил один меценат, и, восхищенный ее работами, проспонсировал ряд выставок во многих городах Германии, Австрии и Швейцарии. С тех пор Симона завоевала авторитет в кругах ценителей искусства, и к окончанию Томом школы, Каулитцы, а вместе с ними и Билл, смогли окончательно перебраться в Гамбург, тем более, что Биллу предложили неплохое место в частной школе, а Тому удалось поступить в один из здешних университетов. Кто бы мог подумать, что бывший хулиган и гроза школы будет в состоянии так хорошо написать экзамены, чтобы иметь возможность выбрать среди лучших учебных заведений страны. В этом ему, безусловно, помог Билл, заставлявший лентяя Каулитца ежедневно заниматься, хотя эти занятия частенько перерастали во что-то более… романтичное, скажем так.

Зато ни у кого не возникало подозрений, почему так часто после школы Том спешил домой к Вильгельму Трюмперу, или почему учитель так часто навещает Каулитцев. Именно в результате этих уроков и того, что следовало за ними, Симона и узнала об их отношениях, в один прекрасный вечер вернувшись из поездки как всегда неожиданно.

Увиденное и услышанное стало для нее шоком, но, поразмыслив хорошенько, она пришла к выводу, что ничего ужасного в этом нет. Будучи не совсем в состоянии воспитать сына, она уж тем более не мечтала о внуках, а уж когда уверилась, что отношения между ее сыном и Вильгельмом крепкие и продолжительные, успокоилась совсем.

Том до сих пор с содроганием вспоминает тот разговор, когда они, одевшись и спустившись вниз, сидели, взявшись за руки, перед ошеломленной Симоной, от стресса решившей пропустить бокальчик крепкого вина. Не менее душераздирающим был и разговор с друзьями. Близнецы то развеселились сразу же, наперебой крича: «А мы так и знали!», интуиция их никогда не подводила, а вот Ян… Какое-то время они даже не общались. Но в итоге, давняя дружба победила предрассудки и непонимание, и парни начали вновь общаться.

И вот теперь, по прошествии двух лет, Билл, наконец-то, решился представить своим родителям, живущим в Мюнхене, Тома и Симону лично, а заодно и проведать их.

Билл нервничал весьма заметно по дороге в аэропорт, куда они поехали, забрав Симону из галереи, трясся при посадке в самолет, а уж во время полета на него было больно смотреть. В итоге, Том опустил ручку кресел между ними, прижимая к себе Билла и шепча ему на ухо:

- Ну, что ты так нервничаешь? Это же всего лишь твои родители, тем более, они про меня знают. Мы же не на аудиенцию к Хильдесхайму идем после того, как разгромили кабинет химии!

Билл едва заметно улыбнулся.

- Да уж, если я выдержал все твои выходки за эти два года… то любая реакция родителей покажется мне ерундой!

Das Ende

Москва

27-28 июня 2011 года

Дата добавления: 2015-08-29