Общая теория сделки появляется лишь в рамках пандектной доктрины. Именно поэтому в рамках этой доктрины выделяется общая часть. Пандектное учение о юридической сделке впоследствии распространилось в

Общая теория сделки появляется лишь в рамках пандектной доктрины. Именно поэтому в рамках этой доктрины выделяется общая часть. Пандектное учение о юридической сделке впоследствии распространилось в континентальном праве. Его особенностью является учение о разграничении сделок ничтожных и оспоримых. Само это разграничение восходит к римскому праву, в котором сделки ничтожные – это сделки недействительные по цивильному праву, а сделки оспоримые – это сделки недействительные по преторскому праву. Преторское право позволяло стороне сделки с пороками воли или совершенной несовершеннолетним в возрасте до 25 лет аннулировать эти последствия обратившись к претору с прошением о реституции (аннулировании юридического факта), либо с иском о возмещении убытков к виновнику деформации воли (actio doli), либо к выгодоприобретателю от сделки (actio quod metus causa), либо противопоставив эксцепцию исковому притязанию, основанному на факте неисполнения ответчиком такой сделки.

В Своде Юстиниана противопоставление преторского и цивильного права ликвидировано, и в результате появился прообраз деления порочных сделок на ничтожные (изначально недействительные) и те, которые могут быть аннулированы по инициативе определенных заинтересованных лиц (иск о реституции, эксцепция, плюс прежние иски).

Глоссаторы дали этому разграничению в Своде Юстиниана теоретическое описание.

Согласно доктрине пандектистов, сделки делятся на действительные и недействительные. При этом недействительная сделка – это та сделка, которая вовсе не порождает тех правовых последствий, которые сторона или стороны этой сделки желали вызвать своими действиями. Не порождает она и никаких других последствий. Таким образом, недействительная сделка не является юридическим фактом. Недействительная сделка – это ноль в юридическом смысле (мертворожденный ребенок). Такое понимание недействительности сделки позволило пандектистам относить к числу недействительных следующие сделки:

1) ничтожные в силу оснований, предусмотренных законом

2) не достигшие окончательного оформления (незаключенные)

3) сделки отлагательно обусловленные.

Поскольку недействительная сделка в правовой реальности не существует, все участники оборота, а также правоприменительные органы вправе вести себя так, как будто данной сделки не совершалось вовсе. Обязательства, основанные на данной сделке, не подлежат исполнению. Требования, основанные на данной сделке, не могут быть удовлетворены. Например, суд вправе отказать в удовлетворении виндикационного иска, обнаружив, что договор, на который истец указывает как на титул (основание) законности утраченного им владения на самом деле недействителен.

Если во исполнение обязательства, якобы возникшего из недействительной сделки, было произведено какое-то предоставление, то оно:

1) либо является неосновательным обогащением, в случае перехода к приобретателю права собственности по действительной распорядительной сделке (принцип абстрактности традиции), или в случае последующей утраты индивидуальной определенности переданного объекта (в результате смешения или переработки), и подлежит обратному истребованию посредством кондикции,

2) либо просто приводит к приобретению незаконного владения, и тогда может быть истребовано посредством виндикации.

Забегая вперед, следует отметить, что реституция как особое, существующее наряду с кондикцией и виндикацией средство устранения последствий исполнения недействительной сделки классической доктрине неизвестно и является особенностью отечественного правопорядка. Термин реституция в зарубежных правопорядках является собирательным наименованием для совокупности правовых средств, направленных на возврат в первоначальное положение сторон или стороны недействительной сделки, совершившей предоставление во исполнение обязательства по такой сделке.

В число действительных сделок входят те, которые порождают юридические последствия.

К их числу относятся:

1) сделки безусловно действительные

2) сделки условно действительные (оспоримые, или порочные). Последние подобны больному ребенку, который может выздороветь, а может умереть. В рамках такой конструкции объединение в одну категорию недействительных сделок ничтожных и оспоримых просто невозможно, поскольку до момента эффективного оспаривания порочная сделка безусловно действительна, а после состоявшегося оспаривания она уже становится ничтожной. Оспаривание, в зависимости от законодательства конкретной страны может осуществляться посредством судебного иска, возражения (эксцепции – например, в Италии) или одностороннего внесудебного заявления, обращенного к другой стороне договора или к лицу, в отношении которого была совершена односторонняя сделка (например, в Германии, в Эстонии).

Чтобы как-то увязать вместе сделки ничтожные и оспоримые, Савиньи говорит о порочности тех и других, притом что ничтожные сделки порочны определенно (абсолютно), поэтому и не порождают правового эффекта изначально, а оспоримые сделки порочны неопределенно (относительно), поскольку лишение их юридического эффекта зависит от усмотрения определенного лица или лиц. Виндшейд: «…Либо юридическая сделка порочна таким образом, что не производит совсем юридический эффект, на который направлена, именно как если бы никогда не была заключена; такая сделка называется ничтожной. Либо юридическая сделка порочна таким образом, что хотя и порождает юридический эффект, на который направлена, но он оказывается неспособным производить или сохранять то фактическое состояние, которое ему соответствует».

Практические последствия разграничения между ничтожностью и оспоримостью:

1. Ничтожность сделки должна приниматься судьей ex officio, оспоримость – лишь на основании ходатайства стороны об этом; (против Беккер) Суд не может аннулировать оспоримую сделку по собственной инициативе.

2. Ссылаться на ничтожность может каждый, ссылаться же на оспоримость может только лишь определенное управомоченное лицо; (против – Шлоссман)

3. Ничтожность действует с момента совершения сделки (ex tunc), а эффективное оспаривание – с момента вынесения судебного решения по иску об оспаривании (ex nunc). То есть ничтожность действует с обратной силой, а оспоримость – на будущее время. Данное различие наиболее спорное в доктрине. Против него выступали Виндшейд и Келер, которые считали, что коль скоро оспоримая сделка после оспаривания становится ничтожной, то она такова изначально. Ретроактивный эффект оспаривания более соответствует источникам римского права, где реституция как особое средство защиты представляло собой аннулирование имевшего место ранее юридического факта, который признавался как бы несуществовавшим изначально. В итоге именно эта последняя точка зрения нашла отражение в Германском гражданском уложении.

Практическим следствием разногласий по этому поводу является различное решение вопроса о возможности истребования переданного во исполнение оспоримой сделки объекта у третьего лица, которому этот объект был передан в результате отчуждения, произведенного лицом, которое ранее было стороной оспоримой сделки – приобретателем объекта.

Если считать, что оспаривание имеет эффект ex nunc, тогда:

1) у стороны оспоримой сделки есть только личный иск о возврате неосновательного обогащения (кондикция) против контрагента, предметом которого является возврат владения индивидуально-определенной вещью и права собственности на нее (пример кондикции индивидуально-определенной вещи). Основание кондикции – отпадение основания совершенного предоставления (causa finita) – как и при отмене дарения).

2) совершенная в промежутке между исполнением оспоримой сделки и ее оспариванием отчуждательная сделка с третьим лицом действительна, а у стороны оспоримой сделки есть лишь право истребовать неосновательное обогащение от своего контрагента.

Если же считать, что оспаривание имеет эффект ex tunc, тогда:

1) после состоявшегося оспаривания владение ответчика становится незаконным, а у его контрагента по оспоримой сделке появляется притязание, по своей юридической природе являющееся виндикационным, то есть имеющее абсолютный характер.

2) Отчуждательная сделка, совершенная в промежутке между исполнением оспоримой сделки и ее оспариванием, которая ранее была действительной, становится недействительной (поскольку отчуждатель задним числом признан неуправомоченным), так что приобретенный им на основании такой сделки объект может быть у него истребован.

При этом защита добросовестного приобретателя в данном случае не срабатывает, поскольку оспоримые сделки как правило являются сделками с пороками воли, а добросовестный приобретатель объекта, выбывшего из владения собственника против его воли, правом не защищается.

4. Ничтожность принципиально неисцелима, оспоримость в принципе исцелима. Таким образом оспоримую сделку можно подтвердить впоследствии, а ничтожную – нельзя, так что надо заключать новую сделку. Однако поскольку уже в источниках римского права встречалось исцеление ничтожного (запрещенного законом) дарения между супругами, пандектисты вынуждены были его допустить. Однако значимость этого принципа все же заключается в том, что возможность исцеления ничтожной сделки должна быть специально предусмотрена законом (как исключение из правила), а возможность исцеления (конвалидации) оспоримой сделки разумеется сама собой.

Ничтожность имеет, по общему правилу, необратимый характер: сделка, недействительная ipso iure, не может быть «исцелена» ни давностью, ни последующим устранением пороков или восполнением недостающих элементов состава, в частности подтверждением. В последнем случае речь может идти лишь о новом совершении сделки теми же субъектами и с тем же содержанием, однако новая сделка «не имеет ничего общего с прежней сделкой; между ними нет никакой юридической связи». Так, если, например, существенное условие договора будет согласовано впоследствии, «то это будет уже не прежний, а совершенно новый договор, обязательный с момента вторичного заключения».

5. Ничтожность имеет место всякий раз, когда законом, которому противоречит сделка, не предусмотрено иное; оспоримость – лишь в случаях, когда она специально установлена.

6. В иске о признании ничтожной сделки недействительной нет необходимости, поскольку она, и не будучи оспорена в суде, никаких правовых последствий не порождает. В то же время право оспаривания должно быть реализовано специальными правовыми средствами и в течение короткого срока. Однако Виндшейд допустил возможность иска о признании ничтожной сделки недействительной как т.н. преюдициального иска. Такой иск имеет кардинальное отличие от иска о признании недействительной оспоримой сделки.

Дело в том, что иск о признании недействительной оспоримой сделки является преобразовательным иском. Он направлен на изменение (преобразование) существующих юридических отношений, лишая силы свершившийся юридический факт (сделку), и таким образом превращая действительные юридические отношения в несуществующие в рамках правовой реальности.

Иск о признании недействительной ничтожной сделки направлен на констатацию факта ничтожности, то есть имеет декларативный характер. Удовлетворение такого иска ничего не меняет в существующих юридических отношениях. Если сделка ничтожна, то она недействительна еще до удовлетворения такого иска, и недействительна без предъявления такого иска. Единственный интерес истца в заявлении такого иска состоит в том, чтобы создать преюдицию для будущего иска о присуждении ответчика к выдаче владения. «Вынося решение, суд лишь подтверждает, что сделка ничтожна, т. е. официально констатирует уже существующий факт, чем вносит в отношения заинтересованных лиц необходимую определенность, обеспеченную обязательностью и преюдициальной силой судебного решения как акта правосудия».

Например, если купля-продажа, совершенная неуправомоченным отчуждателем, ничтожна, то собственник может сначала предъявить покупателю иск о признании, добившись удовлетворения которого он дальше виндицирует вещь, опираясь на преюдицию, созданную в рамках первого процесса.

Однако он вправе и не заявляя иск о признании сразу прибегнуть к виндикации, доказав в рамках виндикационного процесса ничтожность основания владения ответчика и собственную управомоченность на владение.

Более того, суд вправе по собственной инициативе отказать в удовлетворении иска, если истец основывает свое право на сделке, ничтожность которой стала очевидна в процессе судебного разбирательства.

Если обратиться к гражданскому праву России, то в отсутствие самостоятельного института защиты владения в отечественном гражданском праве собственник может просто отобрать владение своей вещью у лица, которое приобрело ее на основании ничтожной сделки, поскольку у последнего нет правовых средств защиты своего владения против собственника. Впрочем, это как раз уникальная особенность отечественного правопорядка, поскольку в зарубежном праве самостоятельный институт защиты владения имеется.

В пандектном праве не затрагивалась проблема государственной регистрации прав на недвижимость как акта публичного признания права принадлежащим определенному лицу. Например Виндшейд просто ограничился указанием на то, что «регистрационное право» является элементом партикулярных (местных) прав германских земель, а потому ему нет места в системе пандектного права. Между тем, система государственной регистрации существовала в большинстве областей Германии еще в XIX веке.

Именно поэтому пандектистика не могла дать ответ на сложный вопрос о роли иска о признании недействительной ничтожной сделки в ситуации, когда на основании такой сделки зарегистрировано право на объект недвижимости. С одной стороны, удовлетворение такого иска должно сопровождаться аннулированием записи в реестре, поскольку констатация судом факта ничтожности сделки, то есть признание судом ее недействительности, лишает основания запись в реестре прав на недвижимость, которая как раз является актом публичного признания действительности того субъективного права, существование которого выводится из данной сделки.

С другой стороны, поскольку именно эта запись, а не фактическое владение объектом недвижимости создает презумпцию права собственности для лица, зарегистрированного в реестре, оказывается, что в подобной ситуации иск о признании недействительной ничтожной сделки направлен не просто на констатацию факта ее недействительности, но на изменение правового положения истца, на лишение его публичного признания его права на объект недвижимости действующим правопорядком, а значит – и фактической распорядительной власти в отношении данной вещи, которая и есть хозяйственное господство над объектом недвижимости. В результате иск о признании, заявленный истинным собственником против лица, неправомерно зарегистрированного в реестре в качестве собственника, оказывается по существу иском о присуждении, а не просто иском о признании.

Выход из этого логического тупика дала германистика, поскольку система государственной регистрации прав на недвижимость является элементом системы германского, а не пандектного права. Гирке и другие германисты признали, что у лица, зарегистрированного в реестре в качестве собственника, имеется «книжное (табулярное) владение», к выдаче которого и присуждается ответчик по иску. Таким образом, оказалось, что иск о признании недействительной ничтожной сделки в ситуации, когда он заявлен против лица, право которого на объект недвижимости внесено в реестр на основании упомянутой сделки, является не иском о признании, а иском о присуждении (разновидностью виндикации), поскольку интерес истца может исчерпываться стремлением к возврату «книжного владения».

Впрочем, в иных случаях, когда удовлетворение иска о признании не связано с внесением изменений в реестр прав на недвижимость, иск о признании недействительной возможен именно в том смысле, который ему придавал Б. Виндшейд – то есть как преюдициальный иск.

Пандектная доктрина юридической сделки все же имеет альтернативы. В частности, французская доктрина отвергла деление порочных сделок на ничтожные и оспоримые. Во Франции данное разграничение выразилось в противопоставлении абсолютной ничтожности (nullité absolue) и ничтожности относительной (nullité relative).

Французский Code civil 1804 г. хотя формально и не знал соответствующего деления, используя лишь категорию ничтожности (nullité), все же иногда различал случаи, когда ничтожность наступает ipso iure, а когда для этого необходим иск заинтересованного лица. Например, согласно art. 1117 этого кодекса «соглашение, заключенное вследствие заблуждения, насилия или обмана, не является ничтожным в силу самого закона; оно дает лишь основание для иска о ничтожности…» Однако в целом какой-либо ясности в данном вопросе все равно не было: достаточно сказать, что art. 1234 того же кодекса поместил недействительность договора как таковую в перечень оснований прекращения обязательств.

По мнению критиков классического учения, идея акта-организма не имеет под собой реальной почвы, поскольку распространяет на правовой порядок понятия, к нему неприменимые, такие как жизнь, смерть, болезнь, выздоровление. Отвергая в связи с этим традиционное представление о порочности как объективном качестве сделки, французские цивилисты Жапьо и Годэмэ предлагали рассматривать ее как санкцию за нарушение закона, выражающуюся в реализации предоставленного тем или иным лицам права оспаривания.

Характер этой санкции зависит от того, какую цель преследует нарушенная сделкой правовая норма. Если она направлена на защиту общего интереса, то право оспаривания предоставляется любому заинтересованному лицу, если же частного – только тому, чей интерес нормой охраняется[1].

Круг субъектов права оспаривания рассматривался в данной теории как единственное различие абсолютно недействительных и относительно недействительных сделок. Никакой другой разницы между этими сделками не проводилось.

Но в чем состоит юридическое значение оспаривания и каков его механизм – в этом взгляды авторов разделились.

По мнению Жапьо, недействительность акта, как абсолютная, так и относительная, означает, что в отношениях между заинтересованными лицами акта просто нет, что он – юридический «ноль» и, следовательно, не вызывает никаких правовых последствий. Поэтому какого-либо специального иска о признании такого акта недействительным не существует. Реализовать право оспаривания, требовать признания акта недействительным – значит добиваться судебной защиты тех прав, которые данный акт уничтожил бы или видоизменил, если бы имел юридическую силу. Например, оспаривание недействительного, но исполненного сторонами договора купли-продажи будет состоять в предъявлении продавцом виндикационного иска о возврате товара из незаконного владения покупателя (даже если этот договор является оспоримым согласно традиционной терминологии). Точно так же оспаривание недействительного прощения долга будет выражаться в предъявлении основанного на соответствующем обязательстве иска об уплате этого долга.

Совершенно по-иному понимал недействительность Годэмэ. Он исходил из того, что в подавляющем большинстве случаев, как при абсолютной, так и при относительной недействительности, имеется внешняя видимость акта и его правовых последствий. Но даже при абсолютной недействительности видимость эта не есть пустая форма, которую каждый вправе игнорировать. «…Акт существует, по крайней мере, по внешности. Он производит действие».Уничтожить это действие, по мнению Годэмэ, может только суд. «Взять хотя бы акт, недействительный ввиду незаконности его основания, – рассуждает автор; – в этом случае недействительность абсолютная. Но допустимо ли, чтобы акт считался несуществующим без судебного решения? <…> Точно так же, если акту не хватает существенного элемента фактического состава, но имеется, тем не менее, внешнее существование… потребуется судебный иск для того, чтобы эту видимость уничтожить».

Лишь в тех случаях, когда отсутствует даже видимость акта (например, стороны не пришли к соглашению), иска о недействительности и судебного решения не требуется. «Таким образом, – заключает Годэмэ, – мы приходим к необходимости иска, если есть видимость акта… Предъявление иска вызывается существованием выражения воли». Иск «необходим не только в случае порока соглашения и недееспособности, но и во всех случаях абсолютной недействительности в классическом смысле, где имеется, по крайней мере, видимость акта, подлежащего уничтожению».

Недействительность, наступает только в результате оспаривания, поэтому иск о недействительности имеет преобразовательное значение: он направлен «на уничтожение договора, породившего обязательства».

Но даже при абсолютной недействительности право оспаривания, как полагал автор, не действует в отношении всех и каждого: бывают лица, против которых его осуществление невозможно (например, третьи лица, добросовестно приобретшие имущество у участника недействительной сделки).

Даже при абсолютной недействительности право оспаривания подлежит давности и может прекратиться подтверждением акта.

В этих положениях находит наиболее рельефное выражение основная идея теории права оспаривания – идея недействительности как санкции за нарушение правовой нормы, а не как объективного качества сделки. Эта санкция, по мнению Годэмэ, не действует «автоматически»; для ее реализации необходимы иск и судебное решение.

Анализируя концепции Жапьо и Годэмэ, можно сделать вывод, что главное различие между ними сводится к неодинаковому пониманию природы недействительности.

Обе концепции в равной мере отрицают классическое деление порочных сделок на ничтожные и оспоримые, однако если Жапьо представлял недействительность как отсутствие правового эффекта (по сути, как ничтожность, но действующую иногда в отношении строго определенных лиц), то Годэмэ, напротив, рассматривал ее как условное наступление юридических последствий, подлежащих уничтожению в судебном порядке (т. е. как оспоримость, согласно традиционной терминологии).

При этом оба автора имели в виду недействительность как абсолютную, так и относительную, поскольку это деление, сохранившееся в теории права оспаривания, теперь имело значение только для определения круга лиц, управомоченных заявлять требование о недействительности сделки. Годэмэ не отрицал и право суда объявлять сделку недействительной по собственной инициативе, независимо от заявлений заинтересованных лиц. Он признавал за судом такое право, если сделка нарушала «высший социальный интерес или интерес публичной морали». Однако он рассматривал это право не как элемент судебной юрисдикции, а как обычное право оспаривания, принадлежащее суду наравне с любым частным лицом.

Таким образом, Годэмэ считает, что любое волеизъявление, являющееся видимостью сделки, на самом деле является таковой, то есть юридическим фактом. Подвергая критике одно из положений пандектной доктрины, согласно которому исполнение недействительного договора по своей природе является платежом недолжного, писал: «Иск о возврате переданных вещей в силу договора, признанного недействительным, не есть простое требование возврата недолжно уплаченного. Возврат после признания недействительности основан на идее, что следует устранить последствия, произведенные договором, и восстановить, по возможности, прежнее состояние. Эта идея абсолютно чужда принципу истребования обратно недолжного».

Иеринг обосновывая доктрину culpa in contrahendo, также прямо говорит о том, что недействительный договор порождает юридические последствия, но не те, на которые была направлена воля сторон.

Учитывая популярность Иеринга с одной стороны, и французской юриспруденции – с другой стороны в России, естественно, что появление самостоятельной концепции недействительности сделки в СССР оказалось связано именно с признанием недействительной сделки юридическим фактом.

Стали считать, что этот факт порождает особые «последствия недействительности сделки», а именно:

1) двусторонняя или односторонняя реституция

2) при некоторых составах – конфискационные санкции

3) при некоторых составах – обязанность возмещения контрагенту реального ущерба, причиненного фактом заключения сделки.

[1] См. там же. С. 154, 175. Но в обоих случаях круг управомоченных лиц колеблется в зависимости от конкретного основания оспаривания. По этому признаку Годэмэ выделял десять разновидностей недействительности – по пять для каждого из двух ее видов (там же. С. 175–178).

Дата добавления: 2015-08-29