http://zvezda.ru/article.php?area=2&id=80&sub=17

http://zvezda.ru/article.php?area=2&id=80&sub=17

Полярная звезда

ЧТО ТАКОЕ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАДИКАЛИЗМ

Новый опрос "Полярной Звезды". Вопросов на этот раз три. Очерёдность ответов не отражает пристрастий редакции.

1. Что такое политический радикализм? Какое место он занимает в обществе и общественном сознании?

2. Что такое экстремизм и в чём его отличие от радикализма?

3. Считаете ли Вы необходимым принятие закона об экстремизме и как Вы оцениваете его роль в существующей социально-политической реальности?

Юля Фридман

Сотрудник редакции детского журнала "Барсук"

1. Политический радикализм – это изобретение середины XVIII века. Его придумал философ-просветитель Жан-Жак Руссо. В словаре написано, что политический радикализм – это направление общественной мысли.

Это направление общественной мысли обычно сводят к тому соображению (высказанному Ж.-Ж. Руссо), что, пока народ повинуется верховной деспотической власти, он поступает хорошо, но если восстает и свергает эту власть, то поступает еще лучше.

"Радикальный" (от латинского radix, корень) означает фундаментальный, корневой; политический радикализм – требование фундаментальных перемен в устройстве общества. По мысли Руссо, обществу хорошо бы было вернуться в Золотой Век, когда люди были равными и свободными, и движение жизни человеческой опиралось на естественное право и естественную мораль. Появление частной собственности положило основу гражданскому обществу, с этого места начался прогресс, пришла цивилизация и все испортила окончательно. Чтобы превозмочь издержки цивилизации, необходимо сделать право договорным, вербализовать фундаментальные представления о справедливости, которые в каждом заложены и со времен Золотого Века не изменились. Народ знает, чего он хочет, и сообразит, как это выразить словами, если ему не мешать. Собственности у всех должно быть поровну, а правительство становится инструментом осуществления Общей Воли (государство может быть и монархией, и парламентской республикой; как только оно подчинено и подотчетно народу, это вопрос технический). Такая идеология требует фундаментальной реорганизации общественного устройства; Руссо считал, что его схема годится для небольших государств.

Сейчас, кажется, под политическим радикализмом понимают иногда призывы к насильственному свержению существующего строя, категоричность и нетерпимость идеологической доктрины; иногда - экстравагантность политической практики. Например, иметь такую потрясающую внешность, как депутат Шандыбин, или фамилию Лобок, как один депутат Мосгордумы – бесспорный радикализм. Напротив, пить кровь христианских младенцев – не радикально, у нас, как хорошо известно из газет, почти все это делают.

В программе Руссо (антипросветительской) было нарочно оговорено, что философы для коренного переустройства общества решительно не нужны; любые советы и программы, от них исходящие, могут только вредить.

2. Экстремизм относится к средствам, а не к цели (вообще говоря, в отличие от радикализма). Экстремисты – сторонники применения крайних средств.

Но крайний радикализм, коренной экстремизм указывают на одну и ту же метафизическую реалию, и тогда их бывает трудно различить. Лобок, депутат Мосгордумы – может быть, это уже экстремизм, хотя Мосгордума для такого проекта – слишком мелко.

3. Поскольку мне трудно представить себе осмысленную формулировку "закона об экстремизме", начну с "роли в существующей социально-политической реальности".

Пропаганда, или, вернее, реклама закона об экстремизме для потребительских – виновата, для гражданских масс – строится на образном ряде обыкновенного бытового хулиганства в его крайних, а иногда и привычных городскому обывателю, формах. Словесное обрамление худо-бедно придает актам бытового хулиганства политическую окраску. Но бытовое хулиганство и так запрещено административно-уголовным законодательством. Создается впечатление, что закон об экстремизме нужен для того, чтобы связать словесное высказывание с актом бытового хулиганства видимостью причинно-следственной связи. То есть, юридический предлог для расправы с неугодными, и в то же время обеспечение зрелищ для народа (потому, что хлеба все равно не дадут).

Такой закон был бы крайним, то есть экстремистским, средством закрепления существующей власти. Если иметь уверенность, что данная власть в нынешних, крайне тяжелых условиях, способствует к пользе страны и народа - можно было бы думать о том, чтобы поддержать такой экстремистский проект.

Гейдар Джемаль

Председатель Исламского комитета

1. Политический радикализм это прежде всего воля к взаимодействию с подлинными коренными механизмами, управляющими историей и обществом. Политический радикал стремится работать не со следствием, а с причиной. Другое дело, что он может заблуждаться по поводу причины. Марксизм бесспорно относится к политическому радикализму, однако экономический материализм как коренной механизм истории - взгляд явно неудовлетворительный. Гораздо более глубокий подход к радикальному видению дает религиозный метод, точнее, религиозно-политический, который можно охарактеризовать как политическую теологию. Кстати, политическая теология была мировоззрением всех революционеров в европейском Средневековии и Возрождении.

2. Экстремизм есть понятие, относящееся к методам действия, в то время как радикализм это характеристика позиции в целом. Можно быть радикалом по мировоззрению - тем же марксистам - и весьма умеренным по образу действий (например всякого рода социал-демократы, экономические марксисты и т.п.). Наоборот, можно быть довольно банальным по позиции (эколог, хранитель радуги) и экстремистом по образу действий (блокировать работу отравляющих среду производств, входя в силовое противостояние с полицией, например). В целом экстремизм занимает свое место в сбалансированном наборе методов борьбы.

3. Закон об экстремизме в российских условиях есть юридическая поддержка полицейского произвола в интересах авторитарно-олигархического режима. При общем кризисе государственности в России и стремительной потере связи между политической надстройкой и широким обществом тоталитарные амбиции бюрократов будут расти. Они будут и дальше принимать всевозможные законы и указы в духе знаменитого приказа московского генерал-губернатора Трепова в 1905г.: "Патронов не жалеть". И как всегда экстремисты кончат тем, что вычеркнут из этого указа "па".

Роман Лейбов

ведущий еженедельного обозрения "Бессрочная ссылка" ("Русский Журнал")

1. Радикализм – любовь к окончательному решению проблем, полный отказ от компромиссов. Обычное место его вытекает из определения – он маргинален. Победа радикалов возможна лишь в исключительных обстоятельствах, тогда маргинальные обычно настроения в обществе становятся активными и качественно доминируют (если таких обстоятельств нет, их можно создать). Так было с якобинцами в конце 18 века, так было с большевиками в начале 20. Никакая классовая борьба не объясняет победы этих радикальных групп – для них необходимо было состояние войны (примем по умолчанию, что оно для современных обществ не является нормальным) и резкая революционная трансформация общественной структуры.

2. Вообще-то в словарях эти два понятия не всегда различают, но удобно было бы их развести. Экстремизм – это радикализм в действии. Симптоматика радикализма – разного рода экстремистские акции. Радикализм – в головах и на кампусах, экстремизм – в кулаках и на площадях.

3. Как гражданин другого государства, я могу судить только отвлеченно. Не знаю, какова ситуация сейчас, но мне представляется, что существующие законы РФ, при условии их выполнения, способны защитить граждан от насилия и ущемления их прав. Если это так, и имеющиеся законы просто не работают, то принятие нового, сколь угодно грозно называющегося, не изменит ситуации. Точно так же, как не изменит ее принятие специальных законов "О Разбое" (кажется, России принадлежит печальное мировое лидерство по количеству преступлений этого рода на душу населения), "О Взятках", "Об Изнасилованиях" и "О Воровстве В Метро Кошельков Из Коричневой Кожи У Нетрезвых Пассажиров С Московской Пропиской".

Юрий Шевцов

Директор центра по проблемам европейской интеграции Европейского Гуманитарного Университета, издатель и редактор альманаха "Геополитика", г. Минск.

1. Политический радикализм – это идеологическое обоснование применения насилия для решения тех или иных общественных проблем. Политические партии, движения, группы интеллектуалов, которые исповедают политический радикализм являются неотъемлемой частью политической структуры любого устойчивого общества. Максимальная форма политического радикализма – это пропаганда идеи войны против соседей или геноцида некоего культурного меньшинства внутри страны. Политический радикализм как идеология войны редко бывает адекватен реальным потребностям общества, ибо потенциал к ведению успешной войны у каждого общества ограничен. Политический радикализм бывает востребован в обществах, которые подверглись внешней агрессии, либо в обществах, чья политическая структура оказалась не в состоянии разрешить путем реформ ставшие актуальными для части этого общества внутренние проблемы.

2. Политический экстремизм – это практическое воплощение политического радикализма. Т.е. политический экстремизм – это практическое применение насилия одной группы людей относительно иных групп для достижения неких идеологических целей. Максимально возможные формы политического радикализма: гражданская война на базе отстаивания гражданами исключающих друг друга идеологий, либо война одного государства против иного государства в силу отрицательного отношения к господствующей в ином государстве системе ценностей. Политический экстремизм всегда присутствует в политической практике любого общества. Проблему составляет не наличие политического экстремизма как явления, а степень его распространения в данном обществе. Ни одно общество не может пребывать в стадии господства политического экстремизма, т.е. войны длительное время.

3. Да. Такой закон должен быть. Политический радикализм должен быть локализован в рамках неопасных для общества подконтрольных государству форм. Политический экстремизм, который осуществляется вне рамок государственных органов и мероприятий, должен быть государством уничтожен. Каждое государство должно регулировать политическую активность своих граждан. Политический экстремизм, т.е. насилие в идеологических целях, является исключительной привилегией государства.

Михаил Болотовский

Журналист

1. Политический радикализм - это постановка чрезмерных политических задач. Они могут быть изначально разумными или неразумными, это не так важно. Важно то, что радикальный подход доводит их до абсурда вне зависимости от их исходной правоты или неправоты. Если проще, п.р. - это политика быка, не различающего цвета платка в руках тореадора.

Популярность п.р. в обществе и в общественном сознании зависит от степеней (1) невостребованности элит и (2) усталости масс. Порознь эти факторы существуют безрезультативно; в соединении способны дать критическую массу, достаточную для общественного взрыва. При разумном правлении разные элиты попеременно интегрируются во власть, а в случае отказа - устраняются. Взрывы происходят лишь тогда, когда система недооценивает способность очередной интегрируемой элиты к выходу из-под контроля. Обеспечив востребованность элит без потери контроля над ними, власть создаст ту ситуацию, при которой вторым фактором - усталостью масс - можно пренебрегать бесконечно долго. Нынешняя российская власть с данной задачей справляется. Нравственные оценки ситуации лежат вне круга заданных вопросов.

2. Экстремизм - это и крайняя степень радикализма, и почти неизбежная стадия его развития. Постановка чрезмерных задач рано или поздно требует и чрезмерных средств их решения. Переход радикалов к экстремизму свидетельствует или об их близком приходе к власти, или о скором распаде действующих сил и схем - с последующим возникновением новых. Российская ситуация очевидно близка ко второму варианту.

3. Нет, совершенно бесполезная затея. Если власть слаба или совершает ошибки фатального характера, то ей не помогут никакие законы. Если же она сильна и ее действия осмысленны, то подобные законы ей просто не нужны.

Вадим Гущин

Редактор Rema.ru, Lenin.ru и Konkurs.ru, "Мориарти Рунета"

1. Существуют два правомерных подхода к трактовке этого термина.

Первый, исходя из гуманитарной парадигмы, радикальный:

|| Радикал — результат извлечения корня.
|| Корень степени n из числа а — всякое число х, n-я степень которого равна а.
|| Радикал — сторонник коренных, решительных мер, действий, программ.
|| Корень уравнения — число, которое после подстановки его в уравнение вместо неизвестного обращает уравнение в тождество.

============= ERGO: =============

Политический радикал - сторонник алгоритмизированных мер к выяснению той степени наличествующего состояния, по выяснении и применении которой к общественнму состоянию оно обращается в тождество представления об общественном состоянии.

Второй, исходя из естественнонаучной парадигмы, экстремистский:

Радикалы свободные, атомы или химические соединения с неспаренным электроном (обозначается жирной точкой), например H, CH3, С(С6Н5)3. Парамагнитны, реакционноспособны. Короткоживущие радикалы – промежуточные частицы во многих химических реакциях. Некоторые Р. с. стабильны и выделены в индивидуальном состоянии. С участием Р. с. осуществляются важные биохимические процессы, например ферментативное окисление.

============= ERGO: =============

Радикалы свободные, политики или политические объединения с неприкаянным электоратом (обозначаются многоточием), например...,....,....... Параэлетаксичны, т.е. обладают положительной восприимчивостью к зарядам электоральных тел, реакционноспособны. Короткоживущие радикалы – промежуточные группы и депутаты для формирования того или иного крыла или блока, либо для деформирования оных. Некоторые Р. с. стабильны и выделены в индивидуальном состоянии. С участием Р. с. осуществляются важные политтехнологические процессы, например идеократическая эрозия.

В современном российском, а можно сказать, русском обществе, радикализм занимает все место, которое не занято под хранение картошки на зиму и боеприпасов, радикалами являются практически все, за исключением пациентов психиатрических клиник принимающих галоперидол.

Общественное сознание всилу свойственной врожденной рефлексии категорически отрицает радикализм общества.

Пример: бабки у подъезда ратующие за выселение черножопых, смертную казнь за употребление наркотиков и увеличения песии в 82 раза, полагают себя сторонниками поддержания умеренного правопорядка в рамках какой-либо из пережитых ими конституций и законности данной им в ощущениях.

2. Правильно сказать, что ничего общего между этими понятиями нет.

Но поскольку их принято рассматривать в общем контексте явлений, то можно сформулировать так:

Радикализм - план выражения, экстремизм - план содержания.

Радикализм предполагает перевод явления (проблемы) в категорию объекта. Быть радикалом - значит устранять проблемы.

Экстремизм – это методологическая абсолютизация достижения цели. Быть экстремистом – значит изменять обстоятельства (явления) путем изменения свойст объекта, репрезентирующего явление.

(Еще раз, смыкаться радикализм и экстремизм могут тогда, когда достижение цели мыслится как объективация, то есть снятие "проблемы".)

Я намеренно противопоставляю субъективистскую парадигму "явление – обстоятельство – проблема" "объективистскому" объекту с набором свойств.

Можно, если очень хочется, посмотреть на это как на пропозицию экзистенциального и диалектического, начиная с Кьеркегора и Гегеля, а можно и плюнуть, если высота колокольни позволяет вести ее отсчет сверху.

3. Чем более акцидентны области применения законов, принимаемых сворой оглоедов и пустобрехов, тем меньше вреда народу. Пусть бы дебатировали регулирование поливки газонов во время дождя (или отливки гондонов для статуй Коня).

Александр Лаэртский

Музыкант

1. Это – губная помада и вульгарные колготки, которые используются с целью получения инвестиций от определённых "клиентов".

2. Это мощные усы и пьяный кураж, цель которого – привлечь к себе внимание соседей по социальному столику.

3. Поскольку законы не работают, то и приём их – пустая трата бюджета и времени.

Дмитрий Полянин

Начальник управления печати и массовой информации Свердловской области

1. Политрадикализм - начало и конец здравого смысла в политике, если нарисовать политику как отрезок. Место в обществе и людском сознании – тоже по краям.

2. Если радикализм можно указать на отрезке, то экстремизм – нельзя. Он вне системы координат. Это беспредел. Жизнь без правил.

3. Глупо принимать закон о беспределе (о жизни без правил). Да и не всякий экстремизм вреден. Когда инквизиция считала, что земля плоская, некоторые экстремисты (идеологические экстремалы) полагали, что она круглая. Они жили в другой системе координат и за это шли на костер. Вообще сама борьба с экстремизмом очень похожа на охоту на ведьм (экстремистов). Полагаю, что если экстремисты войдут в противоречие с уголовным кодексом, то их правильнее называть убийцами, ворами, насильниками, разбойниками, бандитами и прочими словами в зависимости от содеянного. Только при чем здесь экстремизм?

Дмитрий Быков

Ведущий еженедельного обозрения Быков-quickly ("Русский Журнал"), кавалер ОКМ

1. На мой взгляд, под определение политического радикализма подпадают любые партии и движения, призывающие в крайне ограниченные, конкретные исторические сроки решить проблему, на которую история отводит века. В этом смысле политическим радикалом мне представляется не только Ленин, но и Явлинский времен программы "500 дней". Кроме того, как мне представляется, для радикализма характерно презрение к человеческой жизни (прежде всего собственной), ненависть к обывателю как носителю нормативных ценностей и ставка на силу. В этом смысле, конечно, Новодворская никаким радикалом не является, а является городской сумасшедшей, прописавшейся в разделе светской хроники. Место радикализма в обществе очень скромно, поскольку пассионариев во все времена мало. В общественном сознании оно чуть больше, поскольку это сознание всегда нуждается в жупелах.

2. Экстремизм отличается от радикализма, на мой взгляд, приоритетами: для радикалов, хороши они или плохи, важна все-таки некая цель, пусть и предельно абстрактно сформулированная. Для экстремистов важно средство, то есть максимально бурные и кровопролитные действия. У большинства экстремистов цели нет вовсе – некоторые придумывают ширму. Радикал – все-таки политик, экстремист – скорее экстремал; радикализм – философия, экстремизм – образ жизни. Лимонов – радикал, скинхеды – экстремисты.

3. Социально-политическая реальность – термин крайне расплывчатый. Если понимать под нею расклад политических партий в Госдуме, сферы влияния в Кремле и пр., то закон об экстремизме необходим – хотя бы для того, чтобы экстремисты типа Жириновского лишились права голоса, а экстремистские организации вроде "Идущих вместе" с их вандальскими акциями запрещались на корню. Если брать реальность более широкую, то есть рассматривать общество в целом, – закон об экстремизме может только повредить, поскольку под него можно подверстать любое хулиганство (с одной стороны), а также любую журналистскую деятельность (с другой). Тогда закон превратится в инструмент по устранению неугодных. Пусть уж лучше будут и "Идущие", и относительная свобода прессы, посильно их нейтрализующей.

Сергей Арутюнов

Эксперт ПЦ "Деловая пресса"

1. Радикализм в политике, как и в других областях деятельности, старается решать задачи (а в политике они редко бывают простыми) сильными координальными средствами. Специфика политического радикализма такова, что при кажущейся простоте предлагаемых исходов радикализм либо вырождается в популистскую болтовню, решающую болезненные вопросы "одним махом" и как правило за чужой счет, либо превращается в идеологическую программу, за которой следует перелицевание страны, в нашем обостренном российском случае - политического блока, а за ним и мира. Кто есть русский радикал? Поименно. Таковых нет, потому что радикализм предполагает и результат. Нельзя объявлять радикалом троечника-экономиста, отпустившего цены вне всякого социального контекста. Если физического взрыва при этом "радикальном деянии" не произошло, то произошел психический слом нации, из которого она с трудом выбирается и по сей день. Невозможно именовать радикалом некоронованного самодержца, попытавшегося сломить отдельно взятую горскую независимость как раз на волне стремления к суверенитетам, которую сам же и провозгласил. Радикализм есть требование результата, сам результат и положительный результат. Радикалами с большой натяжкой могли бы быть названы реформаторы вроде Столыпина, однако отечественная политическая среда при самодержавии только начинала формировать фигуры для политики и за результат, естественно, ручаться не могла.

2. Экстремизм отличен от радикализма тем, что негативистичен по сути и находится на нелегальном положении, избегая не только ответственности, но и гласной полемики. Экстремизм сформирован предрассудками масс, руководствуется принципом силового противостояния, не брезгует средствами и вообще не является образованием политики. Это, если угодно, безумный вой, принимающий форму "акций", низовая платформа, призванная толкнуть вверх, выделить действительных политиков, набирающих вес и значение только по уходе из экстремистских лагерей. Эволюция многих деятелей Европы (Йошка Фишер) тому подтверждение. Своевременный уход от организации уличных беспорядков, возможно, даст России в будущем незаурядные фигуры, вышедшие из скинства, фанатства и нацболов, но оснований к тому мало в силу неразборчивости и изменчивости базовых идеологий толпы (даже они теперь спутаны).

3. Закон об экстремизме и своеврененен, и конъюнктурен. Его принятие может состояться и может быть отложено – существа дела это не изменит. Органы правопорядка не в состоянии бороться с экстремизмом, поскольку деморализованы вместе со всеми слоями общества. Политик, способный дать стране смысл существования помимо борьбы с внешней угрозой, станет подлинным радикалом и исторической фигурой. В апатии и безрассудстве страна не может даже испугаться, чтобы стать "военным лагерем".

Нужны не законы, а осознание своего положения, интенция общества быть и быть так, как следует. Нужно ли ему величие? Одно можно сказать – унижения ему не нужно. Требуется повод уважать себя. В изыскании этих поводов в недрах социума появляются экстремистские ячейки, засиживающие политическую карту до полного морального омертвления и нравственного одичания. Оптимистичных западников можно сразу одернуть: Европа, как всегда, опоздает. Опоздают все, потому что поиски русского смысла существования есть боль только наша, и ни один немецкий доктор справляться с ней еще не научился. В интересах атлантистов – сон России, ее похмельный бред, нежели следование по пути цивилизации на равных правах, а не на "особых условиях".

Дмитрий Ольшанский

Критик, публицист

1. Политический радикализм в настоящее время в России – все, что выходит за рамки подчиненной власти умеренной-либеральной капиталистической политики. Радикализм сейчас – это и реально левые, и реально правые движения.

2. Отличие экстремизма от радикализма в том же, в чем отличие теории от практики, на мой взгляд. Радикализм – определенная общественно-политическая платформа, идеология. Экстремизм – готовность на определенные, совершенно не обязательно связанные с какой-то идеологией поступки.

3. Считаю принятие закона об экстремизме крайне вредным. Смысл его в том, что всякая политика, подчиненная нынешнему режиму – по определению служебная, сервильная и бесцветная, начисто лишенная сколько-нибудь определенных принципов. Закон об экстремизме должен подвести под статью всех, у кого такие принципы имеются.

Сергей(СиЛя) Селюнин

Музыкант

1. Выражение и отстаивание крайних ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ. Общество наше (я имею в виду постсоветское, да,наверное, и не наше тоже) при определенной обработке весьма склонно к проявлениям радикализма.

2. Использование крайних МЕТОДОВ БОРЬБЫ за достижение политических целей.

3. Да, хотя я считаю, что такой закон в наших условиях может стать средством для подавления всякого инакомыслия выраженного в организованной форме.

Максим Мошков

Создатель "Библиотеки Мошкова"

1. Черт его знает. Надо будет сходить на Яндекс, посмотреть определение.

2. Экстремум - максимальное и минимальное значение, принимаемое функцией на множестве.

3. Я считаю, что надо снизить налоги.

Алексей Подберёзкин

Председатель ЦС Движения "Духовное наследие", Генеральный секретарь СЕПР (ДН), доктор исторических наук

1. Радикализм, в отличие от экстремизма, можно рассматривать как решительную форму действия, качественно меняющую ситуацию. В отличии от экстремизма, радикализм чаще проявляется в рамках существующих правовых и этических норм.

2. Экстремизм - приверженность крайним политическим, идеологическим, религиозным и другим взглядам. Существовал и будет существовать всегда, так как является крайней формой реакций человека, группы людей на какое-либо событие. Экстремизм по определению неадекватен, вреден, так как исключает рациональную, разумную реакцию как таковую. Как правило, экстремизм находится вне общепринятых рамок права и морали.

3. Да, я считаю необходимым принятие закона об экстремизме, прежде всего в целях противодействия антизаконным силовым действиям, но этот закон не должен смешивать экстремизм и радикализм.

Константин Крылов

Traditio.Ru

1. Согласно толковому словарю, «радикал» – это сторонник «корневых, решительных мер». В свою очередь, словосочетание «решительные меры» – это эвфемизм, обозначающий меры нарушительные и разрушительные. «Радикализм», таким образом – это всё то, что (в процессе достижения своих целей) нарушает и разрушает нечто ценное. Начиная от пресловутого «спокойствия обывателя», и кончая «законами божескими и человеческими». Радикальные меры также могут угрожать национальным интересам, общечеловеческим ценностям, научным и религиозным истинам, решениям Ассамблеи ООН, да мало ли ещё чему. В общем – радикализм начинается там, где ради достижения какой-то цели предполагается поступиться какой-то признанной ценностью. При этом цели «радикальной программы» могут быть любыми, в том числе и невинными. Скажем, достижение стопроцентной грамотности населения путём расстрела всех неграмотных – это вполне себе радикальная программа.

Не надо думать, что радикализм свойственен только эстетам, безответственным болтунам от журналистики, политикам второго эшелона, отставным ефрейторам, и прочим легковесным людям. Радикалом может стать кто угодно, в том числе и обыватель, этот оплот здравомыслия – особенно если его спокойствие таки удаётся нарушить всерьёз и надолго. Девочка из чеховского рассказа душит вечно хнычущего хозяйского ребёнка, чтобы, наконец, поспать. Рабочий, начитавшийся брошюрок про «эксплуатацию», ходит и «думает думу», а потом поджигает фабрику. И так далее.

Из всего этого можно сделать поспешный вывод, будто радикализм – это плохо. Не следует, однако, забывать вот чего. Если радикализм предполагает достижение каких-то целей через «нарушение и разрушение», то ещё не факт, что противополагаемая ему «терапия и консервация» окажется в этом смысле гуманнее, или хотя бы умнее. И всегда, во всех случаях, надо иметь в виду, что самое распространенное решение всех проблем – «ничего не делать, терпеть, и ждать, пока само рассосётся» - и есть самое радикальное, в смысле рискованное. Ничего не делающий живёт опасно, и, как правило, помирает молодым.

2. Экстремизм иногда отличают от «радикализма» как «радикализм методов», в отличие от «радикализма целей». Но, поскольку радикальными бывают меры, а не цели, придётся искать другое определение. Пожалуй, «экстремистскими» можно назвать все те действия, настоящая цель которых – именно «сломать и осквернить». Не для того, чтобы достигнуть чего-то лучшего, а просто чтобы насладиться процессом разрушения и осквернения. Впрочем, «экстремизмом» можно назвать и любые действия, цели которых очень уж мелки по сравнению с предполагаемой ценой. Сжечь дом, чтобы изжарить яичницу. Убить сто человек, чтобы заработать рубль. Уничтожить СССР за «нобелевскую премию мира». И так далее.

Однако, экстремизм всегда – даже в самые спокойные и не располагающие к экстриму времена – был и останется привлекательным. Во-первых, эстетически: «величественное» у нас связано с «бурями и катаклизмами», «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», и т.д. Во-вторых, биологически: экстремизм даёт санкцию на «всякие разные импульсы» - агрессивные, сексуальные, и проч. То есть - буря прекрасна в своём размахе, буревестник величественно растопыривается «во весь экран», а «глупый пингвин», который «робко прячет», вызывает острое желание выковырять его из утёсов и устроить ему «маналулу». Вся так называемая «левая эстетика» – это смесь «возвышенного величия» и садизма.

Максимальную общественную опасность представляют собой отнюдь не «сознательные экстремисты», которые хотя бы понимают, чего хотят, и уж тем более не радикалы, отдающие себе отчёт в том, чем и ради чего они собираются жертвовать. Самое худшее – это бессознательный радикализм, который в упор не видит своей радикальности, ибо просто не считает «жертвуемые ценности» сколько-нибудь ценными, или даже не знает, что они вообще существуют, а на соответствующие недоумения таращит буркала - «а чё такого?» Постсоветское общество состоит именно из таких людей – искренне убеждённых, что «Бога нет, Америка есть, Америкой всё позволено», и при этом считающими себя «обывателями». Поэтому, когда я читаю в каком-нибудь интервью фразу «я вообще-то обыватель», я не удивляюсь, когда через два абзаца тот же человек начинает рассказывать о том, как он лихо работал на чеченцев «ещё в ту войну», и намерен был подработать и в эту, да с поставками свободы слова перебои.

3. Вопреки тайным и явным опасениям большинства радикалов и экстремистов (в том числе и моих друзей и знакомых – я ведь тоже, простите, некоторым образом «радикал»), полагающих, что принятие закона есть прелюдия к «репрессиям против всех», я отношусь к закону об экстремизме довольно-таки равнодушно. Не потому, что верю в «благоразумие властей» – и даже, скорее, потому, что в него не очень-то верю. То, что делается по закону, можно по закону же и оспорить, устроить какое-нибудь «разбирательство», произнести речь в суде, вообще как-то замутить воду. Поэтому все серьёзные дела в России делаются незаконно, причём это касается и «начальства», и частных лиц. Если бы планировались серьёзные репрессии против «оппозиции», никакого закона принимать не стали, а нашли бы у кого надо по десять граммов опиатов, оппозиционным изданиям отказали в аренде помещения, а особо упёртым устроили бы какой-нибудь «спор хозяйствующих субъектов», если уж охота устроить «показательную законнность». Лимонова вот нашли же за что посадить безо всяких изысков... К тому же «экстремизм», с которым намереваются бороться при помощи этого закона, тоже какой-то бутафорский, не наш: какие-то «скинхэды» и проч. «Не верю» (с) Станиславский. Пока что я склоняюсь к тому мнению, что закон имеет примерно тот же смысл, что и известные решения по борьбе с «отмыванием грязных денег» - то есть прежде всего для удовлетворения западных кураторов российской демократии. «Вот и у нас всё как у людей». Впрочем, всякая вещь, будучи рождена на свет, начинает жить своей жизнью – так что неизвестно ещё, как оно там с этим законом сложится, а также – кто и для чего его попытается использовать.

Владимир Тучков

Писатель

1. Радикализм - духовная потребность немедленно и безжалостно создать на земле подобие царствия небесного. Характерна для юных пылких умов. Люди же зрелые, понимающие, что "нет его и выше", и продолжающие гнуть радикалистскую линию, как правило либо инфантилы, либо амбициозные жулики. Это прекрасно демонстрируют два Йошки Фишера. Первый - молодой - с упоением мудохал немецких ментов. Второй - нынешний - искренне в этом раскаивается.

2. Экстремизм - физическая потребность мудохать политических оппонентов. То есть всех тех, чьи духовные потребности не совпадают с твоими.

3. О законе говорить совершенно бессмысленно. Поскольку дело стремительно идет к тому, что жизнь общества скоро будет регулироваться указами президента и постановлениями правительства. И законы девальвируются до уровня рубля образца начала девяностых годов. В ходу будет лишь лубянский червонец образца в лучшем случае благостных семидесятых. Храни вас Конституция!

Андрей Паршев

Писатель, публицист, преподаватель Академии ФПС России, автор книг "Почему Россия не Америка" и "Почему Америка наступает"

1. Политический радикализм – любая политическая доктрина, имеющая целью радикальное изменение существующего строя (вместо капитализма - коммунизм; вместо социализма - капитализм; вместо монархии - парламентскую республику; или наоборот). Т.е. радикализм – это радикальные цели.

2. Экстремизм – политическое движение, считающее допустимым использование неразрешенных (нетрадиционных) в данное время и в данном месте политических методов. Например, если единственный способ смены власти в данной республике – военный переворот, то те, кто пытается организовать демократические выборы – несомненные экстремисты. Т.е. экстремизм – это экстремистские/экстремальные методы.

3. Это ружьё на стене, которое неизвестно кто снимет.

Алексей Цветков

Журналист, куратор сетевого проекта www.anarh.ru

1. Радикализм, в том числе и в политике, это последовательность какого-то мнения, логично развитого вопреки установившемуся на текущий момент общественному договору, для договора такая степень развития рассуждения не приемлема, "радикальна", оскорбительна именно потому, что радикалы не учитывают важность актуального общественного соглашения, ими руководят другие критерии, не подчиненные "логике момента", от диалектической науки революционного марксизма до инициатических полномочий и обязанностей всякой духовной практики. Короче, радикал это тот, кто видит себя и стремится действовать в Истории, в Спасении, в Мифе, но только не в Современности, не в Актуальности, не в Прагматике. Абсолютными радикалами по отношению к Истории были Христос, Магомет, Будда или, внутри самой Истории: Маркс, Ленин, Троцкий, Мао, Лукач, Грамши.

2. Экстремизм это не более чем пропагандистское клеймо, вроде когда-то применяемой "антисоветчины", которое ставят на всех, кто представляет для нынешней системы власти (она шире и сложнее государства) хоть какую-то актуальную опасность. Стремясь сохранить противоестественное социальное примирение между эксплуатирующими друг друга классами, геоэкономическими регионами, цивилизационными типами, доминирующий в современном мире класс, регион, тип растиражировал понятие "политкорректности", удобное для отслеживания, вычисления, обвинения и изоляции "экстремистов" т.е. некорректных граждан, осознающих свою субъектность и идентичность и все не снимаемые внутри системы противоречия, связанные с этой идентичностью. Т.е. "экстремизм" это имя для тех радикалов, которые перешли от слов и мыслей к действиям. "Экстремист" идеологический аналог средневекового "еретика".

3. Процессы против Лимонова и лимоновцев, против молодых коммунистов (РКСМ, АКМ, РКРП), против анархистов (Хранители Радуги) и антиглобалистов доказывают, что и без этого закона у нас можно посадить за решетку любого "высовывающегося". Недавно я с ближайшими друзьями открыл на Пушкинской книжный магазин "Фаланстер", где, ПОМИМО прочей гуманитарной литературы, есть и радикальная. Об этом написала пара центральных газет. Теперь к нам туда регулярно ходит милиция и, под предлогом "выяснения на предмет экстремизма" изымает книги, вроде "энциклопедии секса". Гротескная, но показательная ситуация. Когда примут этот абсолютно пиночетовский закон, у всех ментов, агентов, бюрократов и просто стукачей станет еще больше возможностей, а у всех остальных, соответственно, возможностей станет меньше. Речь, причем, идет отнюдь не только о политике. Это будет лишний способ давить и пасти ВСЯКУЮ самостоятельность, не устраивающую или просто подозрительную для системы - культурную, экономическую и т.п. Как это было в эпоху маккартизма в США. Однако, серьезно протестовать против закона было бы непродуктивным утопизмом. Происходит именно то, что и должно происходить, то, что выгодно нынешней элите, то, для чего только и есть базисные условия. Реакция контрэлиты должна быть не протестной, но аналитической, уже сейчас у всех уважающих себя людей должны быть в голове сто относительно честных способов обмануть и обойти этот идиотский геббельсовский закон.

Лев Пирогов

Литературный критик

1. Радикализм - это говорить "да" или "нет" вместо многозначительных вихляний жопой. Своего рода антоним афоризму насчет политики, которая "искусство возможного". Занимает в общественном сознании (троллейбусном) куда большее место, чем в СМИ (которое мы обычно с ним, сознанием, путаем).

2. Экстремизм, в отличие от радикализма, это когда прикольно.

3. Я - не считаю. Задача такого закона - отвратить общество от "идеалов борьбы" (за что угодно), приравнять неподконтрольные госмашине социальные и творческие процессы к хулиганству и изуверству.

Дмитрий Поляков

Физик, идеолог петлевого пространства и суперструн

Определение политического радикализма (и его наиболее активной стадии – экстремизма) лучше всего формулировать от противного. Для начала надо определиться, что НЕ является радикализмом и экстремизмом. Политико-метафизические силы, не являющиеся экстремистскими и радикальными, я предлагаю называть Инфернальными Фронтами. Поясню, что это такое.

В принципе, в метафизико-политическом ландшафте Москвы сейчас угадываются три основных инфернальных фронта. Первый фронт, некогда наиболее темный и зловещий, но сейчас уже несколько старомодный и неактуальный, это, условно говоря, демшиза (включая СПC, Мемориал, Якова Кротова, либералов из «Новой Газеты», страдающих недержанием слюны, и тому подобное). Хотя издаваемые этой группой характерные звуки и запахи по-прежнему труднопереносимы, надо признать, что им уже очень далеко до той блестящей формы, в которой они были в начале 90-х. Их несостоятельность и полное отсутствие хоть какого-то творческого импульса было особенно ясным во время Норд-Остовских событий, когда нелепость и неуместность их старомодных подлянок десятилетней давности (свободу Чечне, Бараева в президенты) стала очевидной даже идиотам. Эта их несостоятельность, экзистенциальная тупость и неспособность к творчеству естественно усиливает Второй Инфернальный Фронт (в полном согласии с принципом Ле Шателье), который на фоне первого смотрится сейчас очень выгодно, особенно в контексте успешной операции спецназа в ДК. Второй Фронт это, очевидно, олигархо-путинизм, нефтяные корпорации, присосавшиеся к богатствам страны, правительство Касьянова и десять тысяч Кукур с двадцатимиллионными зарплатами, безнадежная сырьевая экономика без шансов на реструктуризацию и изменение к лучшему, конечно же, вечный, какой-то метакосмически вечный Чубайс, присвоивший РАО ЕС, американские войска в СНГ; население, нищающее, мерзнущее зимой и вымирающее – и все это умножается на жизнелюбие «Идущих Вместе» и футбольно-пивной патриотизм. Сюда же, разумеется, относятся и скинхеды, фанаты Спартака, которых этот фронт содержит в качестве игрушечных страшилок, системные антисемиты из Русского Дома, религиозно-содомитствующие группировки вроде РПАЦ, связанные с ФЭПом и Павловским и т.п. Этот Второй Инфернальный Фронт сейчас полностью доминирует, а позиции его как никогда прочны и непоколебимы. Впрочем, все может измениться, если начнется война в Ираке, после окончания которой цены на нефть упадут в 4-5 раз. Тогда этот фронт может рухнуть, так как все его благополучие основано на доходах от ворованных нефти и газа.

И, наконец, с недавних пор существует и Третий Инфернальный Фронт, ближайшие перспективы которого минимальны, а вот среднесрочные – пока что неясны. Он основан на псевдопарадоксальном союзе прокоммунистических и криминально-олигархических сил, по каким-то причинам не вписавшихся во Второй Инфернальный Фронт. Первые очертания этого нового Фронта появились совсем недавно, с «неожиданно» возникшим альянсом опального олигарха Березовского и Александра Проханова, редактора интересной в прошлом газеты «Завтра», плохого писателя и хорошего (в прошлом) публициста. Скорее всего, организационно-техническая поддержка этого фронта осуществляется извне, из тех зарубежных кругов, которые по разным причинам желали бы избавиться от Путина. Информационная поддержка этого Фронта осуществляется, в частности, и некоторыми перебежчиками из Первого Инфернального Фронта. Как правило, это энергичные молодые оппортунисты, часто бывшая «демшиза», осознавшая бесперспективность Первого Фронта, но неспособная войти (или недопущенная) в «мэйнстрим», доминирующий Второй Фронт. Следовательно, им остается примкнуть к Третьему Фронту, для чего они сейчас усиленно и в пожарном порядке переквалифицируются из «демшизы» в «черносотенцы» и «патриоты». Думаю, нет нужды обсуждать, чего стоит такой «патриотизм». Теоретически, влияние этого Фронта может стать значительным в случае войны в Ираке и последующих за ней ослаблением Второго Фронта, экономической катастрофой, голодом и хаосом в России. В случае (довольно, правда, маловероятном) если представители этого Фронта захватят власть, последствия для нашей страны будут наиболее плачевными. Итак, налицо три архетипических Инфернальных Фронта, определяющие сейчас политико-метафизический и культурно-философский ландшафт России.

Политическим радикализмом и экстремизмом является все, не входящее в эти три фронта. Таким образом, роль политического экстремизма и радикализма представляется исключительно положительной. Несколько перефразируя великого современного русского философа А. Г. Дугина, можно сказать, что сейчас любой порядочный человек – экстремист. Нет нужды говорить, что экстремисты крайне разрозненны и разобщены. Эта разобщенность неизбежна. Хорошие люди сейчас вообще до предела разрозненны, разобщены и не вписываются ни в какие определения, партии и организации. Опять же используя терминологию А. Г. Дугина, можно сказать, что экстремисты в указанном мною смысле и есть те самые «обособленные люди», «неоевразийцы», о которых писал этот выдающийся мыслитель. Они встречаются и среди ушедших в леса старообрядцев, и среди погруженных в инобытие алхимиков с именами героев и богов Исландии на форумах Арктогеи, и среди инспекторов ГАИ, среди странствующих по свету ученых, метаученых и метафизиков (пример – редактор антикультурологического альманаха:ЛЕНИН:, известный математик Михаил Вербицкий). Наша родина – леса, наша мать – снежная пустыня, населенная волками. Наш девиз – слова из песни Тани Булановой: «что наше лето - зима, ты придумала сама». За нас молиmся на Небе Священномученик и Исповедник Протопоп Аввакум, нас незримо ведут на Восток следы Старца Капитона, смутно проступающие по ночам на белоснежной целине. Разгадать и почувствовать тайную геометрию, священную стохастику этих следов – это то, в чем и я, многогрешный, вижу смысл своей жизни, ради чего бодрствую, размышляю, молюсь, занимаюсь наукой и надеюсь на Бессмертие и Вечную Жизнь. Именно в этом я и вижу главное содержание и тайную подоплеку Небесного Экстремизма.

Александр Тарасов

Ведущий эксперт Центра новой социологии и изучения практической политики «Феникс»

1. Я, вслед за Марксом, считаю, что радикализм – это способность смотреть в корень, проникать до корней, до основ, выявлять истинные, скрытые причины событий. Поэтому соответствующая цитата из Маркса помещена мной на заглавной странице http://radical-xxi.narod.ru/

Когда такой подход применяется в политике, то это, следовательно – политический радикализм.

Поэтому радикализм является важнейшим фактором развития общества, движения общества вперед, сопротивления косной труповщине и преодоления ее. Если радикализм утверждается в общественном сознании, то резко сужается возможность оплаченных правящими классами и слоями манипуляторов (например, продажных журналистов) морочить голову населению, рассказывая ему сказки, что во всех бедах виноваты иностранцы, негры, мусульмане, жидо-масоны, марсиане, татаро-монголы, большевики или господь бог, карающий население за грехи. Поэтому власть, заинтересованная в том, чтобы она могла жить спокойно и воровать спокойно, эксплуатировать спокойно и угнетать спокойно, нуждается в максимальном сокращении радикализма в обществе.

Если же речь идет о месте радикализма не в обществе вообще, а в нашем сегодняшнем обществе и в сегодняшнем общественном сознании России, то радикализм в них занимает очень малое место – и само общество, соответственно, оказывается достаточно хорошо манипулируемо властью. История с «Норд-Остом» это хорошо показала. «Норд-Ост» – это полный провал внутренней политики режима Путина. Когда режим устраивал взрывы домов в Москве и с помощью Березовского организовывал вторжение ваххабитов в Дагестан – он преследовал цель взять под контроль все нефтяные потоки на Северном Кавказе и привести к власти наследника ельцинской семьи Путина (который первым своим декретом антиконституционно даровал Ельцину индульгенцию за все уголовные преступления). При этом – под шовинистический барабанный бой – обещали, что в стране наступит спокойствие, не будет взрывов и т.п. Спустя три года, когда стало очевидно, что все происходит с точностью до наоборот, общество даже не вспомнило, что сам чеченский вопрос создан существующим режимом (это Ельцин сказал: «Берите суверенитета столько, сколько сможете»; это правительство Ельцина–Гайдара передало режиму Дудаева тонны оружия; это Кремль поддержал разгон Дудаевым «коммунистического» Верховного совета в Грозном; это кремлевское воровское руководство гнало через Чечню контрабандой огромные объемы нефти и через «неконтролируемый» аэропорт Грозного посылало на Кипр ежедневно по 20 военно-транспортных самолетов неизвестно с каким грузом – а ведь проведение их в воздушном пространстве и России, и Турции может организовать только центральная власть; это Кремль уничтожил в Чечне 200 тысяч человек и разрушил до основания республику; это Кремль после Хасавюрта признал Чечню независимой де-факто, но не де-юре, «подвесив» ситуацию вместо того, чтобы огородить Чечню государственной границей; это Кремль заинтересован в бесконечном продолжении войны, поскольку это позволяет воровать в безумном количестве). И не только не вспомнило, но и не потребовало ответа от власти (в частности, и от неправоохранительных органов) за политический провал и полную некомпетентность (а все эти дармоеды содержатся на наши деньги, на налоги, которые с нас собирают), а, напротив, забилось в «антиреррористической» шовинистической истерике. Если наше общество не хочет быть радикальным – оно будет вечной жертвой кровавых игр спецслужб и их партнера-двойника – «исламских террористов» (это одна связка, они делят одни деньги).

2. Понятие экстремизма научно не разработано. Формально считается, что экстремист – это приверженец «крайних» взглядов и «крайних» методов действия. Какие взгляды и методы «крайние» – неизвестно. На практике такими считаются те взгляды и действия, которые радикально расходятся с вашими и покушаются на ваши интересы. Например, я убежден, что Гайдар, Чубайс, Кох и компания – экстремисты, поскольку они разворовали все, что можно, развалили все, что можно, присвоили не принадлежащую им и не ими созданную собственность и убили голодом, нищетой, болезнями (развалом медицинской системы и ценами на медикаменты), а также связанной с обеднением населения преступностью миллионы людей (не меньше 10 миллионов) в стране. Они же, напротив, будут считать экстремистом меня, поскольку совсем не заинтересованы в том, чтобы лишиться наворованного и предстать перед судом за свои деяния. Я считаю, что РПЦ – экстремистская организация, раз она навязывает себя обществу в качестве де-факто государственной церкви; навязывает нашим детям «закон божий» (под названием «Основы православной культуры» – а учебник по этому предмету откровенно ксенофобский, шовинистический и антисемитский) – вопреки официально провозглашенной «свободе совести»; захватывает различные здания и хозяйственные объекты (начиная от студии мультфильмов и кончая детской поликлиникой). РПЦ же, напротив, будет считать экстремистами тех, кто мешает ей прибирать к рукам недвижимость и обирать паству под тем предлогом, что она, РПЦ – «посредник между людьми и богом» (хотя нет никаких доказательств того, что бог – представим на секунду, что он есть, – предоставил РПЦ такие права). Я считаю, что власти США – экстремисты, раз они силой оружия (бомбами) навязывают всему миру свой образ жизни и свой экономический и политический диктат. А власти США, естественно, считают экстремистами тех, кто мешает им это делать. Я считаю, что ЦРУ – экстремисты, раз даже Конгресс США установил, что ЦРУ организовало суммарно не менее 380 террористических актов и осуществляло подготовку еще не менее чем к 800. А ЦРУ, напротив, считает экстремистами тех, кто с ЦРУ борется. Я считаю экстремистом Гитлера, а Гитлер считал экстремистами борцов Сопротивления.

Наконец, все говорят о политическом экстремизме, а существует еще экономический экстремизм (капитализм, уничтожающий голодом десятки миллионов людей ежегодно), духовный экстремизм (религии, уводящие человека от реальности в мир иллюзий), теоретический (расизм, например), культурный (насильственная примитивизация и дебилизация, навязываемая обществу через масскульт, постмодернизм, попсу и «реформу образования»).

3. Закон об экстремизме (о «противодействии экстремизму») уже принят. Всякая власть заинтересована в том, чтобы зафиксировать навечно такие правила игры, которые ей выгодны и которые направлены на то, чтобы лишить небутафорскую оппозицию возможности прийти к власти и отправить предыдущую власть в тюрьму и на эшафот. То есть всякая власть заинтересована в том, чтобы провозгласить небутафорскую (радикальную) оппозицию «экстремистами» – и отрезать ее от легальной политической деятельности. А нелегальная политическая деятельность будет подавляться. Чем стабильнее власть – тем меньше она нуждается в принятии специальных законов о «борьбе с экстремизмом». Так что события развиваются в правильном направлении. Большевики в России, коммунисты в Индокитае, «Движение 26 июля» на Кубе, сандинисты в Никарагуа тоже были «незаконными», нелегальными организациями (с точки зрения властей, «экстремистами») – это не помешало им прийти к власти.

Дата добавления: 2015-08-28