Http://ficbook. Net/readfic/3169017

Сердце Леса

http://ficbook.net/readfic/3169017

Автор: queue touffue (http://ficbook.net/authors/1186791)

Беты (редакторы): Ким Кай-ши (http://ficbook.net/authors/20213), SilverPhoenix (http://ficbook.net/authors/90874)

Фэндом: EXO - K/M

Персонажи: Чондэ/Чонин

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Драма, Hurt/comfort, AU, Мифические существа

Размер: Мини, 10 страниц

Кол-во частей: 1

Статус: закончен

Описание:

Придя на опушку, Чонин и не подозревал, что уснуть ему суждено беспробудным сном. Лес поглотил его, укрывая тело мхом и цветами. Теперь он обречен целую вечность уводить неведомыми дорожками в чащу любого, кто мог бы попытаться спасти его.

Посвящение:

Посвящаю своим любимым Ма и Па.

Спасибо за поддержку и веру в меня.

Примечания автора:

Вдохновленная фотографиями леса и кельтскими напевами.

Кажется, что это произошло лет сто назад. Да, определенно не меньше ста, когда Чонин ещё помогал своей семье и подрабатывал травником: выискивал для лекарей целебные травы в лесу. Что-что, а на это у Чонина был нюх отменный - он всегда мог с первого раза определить: отрава это или что-то важное и полезное.

В тот день самый мерзкий и жадный до известности лекарь, что, к сожалению, платил больше всех за его работу, отправил Чонина в самый дальний лес, где росли самые редкие и самые ценные травы для особенных зелий. Стоило ли говорить, что чтобы достать эти травы, приходилось приложить немалые усилия?

Так, уже к вечеру набрав полную котомку козельца и линнеи, Чонин прилег на опушке немного вздремнуть перед обратной дорогой. Не знал паренек, что заснет он сном не простым, а волшебным, что лес, избрав его своим хозяином, своим правителем, пустит в него свои корни, даря тому бесконечную жизнь в обмен на защиту леса и его жителей.

Когда Чонин открыл глаза, всё, что он мог увидеть – лишь бесконечные кроны деревьев. Они располагались так близко друг к другу, что не видно было ни малейшего клочка неба. Сырая полутьма окутывала его с головы до ног: оглядев себя, он понял, что покрыт поросшим цветами мхом. Мох этот пах одурманивающе и не ощущался на коже, словно был с самим Чонином одним целым. Парень на пробу ковырнул его на руке, но как не пытался – ничего не выходило, словно вместо кожи у него теперь был дёрн с проросшим в него мшистым растением. Чонин не на шутку перепугался.

- Это сон. Это просто страшный сон. - говорил он себе, щипая себя за те небольшие участки тела, что не были покрыты растительностью.

Только вот боль была вполне настоящей, и она доводила молодого парня до истерики. Он вскочил и бросился прочь из леса, забывая на секунду, что засыпал он на опушке, а проснулся в дремучей чаще. Парень несся, словно ветер, лишь подсознательно чувствуя, что город находится в той стороне. Лес постепенно редел, и вот уже стала видна опушка, вот только добежав до нее, Чонин столкнулся с невидимой непреодолимой преградой, что не давала ему выйти. Он пытался снова и снова сделать шаг из леса, но его ногу что-то мягко отталкивало, ставя обратно на покрытый травой дёрн.

В тот год ему исполнилось всего лишь шестнадцать лет, и казалось, что вся его жизнь впереди, а сотни дорог только и ждут, пока он на них ступит. Только вот теперь он оказался покрытым мхом лешим, про которого сочинят байки и хорошо, если не будут приходить с вилами и топорами охотится на волшебное нечто. Он тогда плакал очень долго, оплакивая свою жизнь в деревне, и мать, что наверняка волновалась о нем, и свою первую любовь, что была странной и неправильной, ведь любить человека своего пола могли лишь знатные вельможи и купцы. Те, порой, имели целые гаремы из молоденьких мальчиков, таких, как Чонин. В одного из них и влюбился маленький и наивный травник. Он знал, что взаимностью ему никогда не ответят, да и мать будет страдать, если узнает о пристрастиях сына, поэтому он просто решил с головой уйти в работу. За что и поплатился сейчас.

Когда все слезы были выплаканы, он увидел перед собой палевого волка, что лежал у его ног и смотрел во все глаза, словно пытаясь выкачать из него всю ту боль, что он совсем недавно чувствовал. Мягко поднявшись на лапы он ткнулся в руку Чонина, словно зовя его последовать за ним. Они ушли глубоко в лес, где земля поросла мхом, так же, как и его кожа. Перед ним раскинулось высокое дерево, и он сразу понял, что именно у этого дерева он пришел в себя до того, как обнаружил себя лешим.

- Вообще-то друидом, - разнеслось рядом с ним.

- Кто здесь? – парень не прекращал вертеть головой в поисках источника голоса, потому что волк сбежал сразу же, как только довел его сюда.

- Я. Только ты меня не увидишь, сколько не смотри. Я дух леса и мое задание ввести тебя в курс дела, чтобы ты стал хорошим хранителем лесного очага.

- Я простой травник, я не хранитель, о чем вы говорите? – Чонину стало так страшно, что у него затряслись поджилки. Он все еще надеялся, что все это ему лишь снится.

- Я знаю, мы все наблюдали за тобой уже очень давно и решили, что именно ты идеальный кандидат в хранители нашего волшебного леса.

- Чем же ваш лес такой волшебный? – фыркнул Чонин.

- Глупый, все леса волшебные, - ответил ему глубокий, полный неразгаданной тайны голос.

Чем больше с ним разговаривал дух леса, тем больше ему казалось, что голос идет откуда-то из него, изнутри. Он объяснял ему, что теперь сам Чонин бессмертен и умереть может только вместе с лесом, что мох с кожи отпадет со временем и в будущем он ничем не будет отличаться от обычных людей. Разве что тем, что не сможет выйти за пределы леса, о чем ему дух тоже рассказал.

Вместе с этим он разъяснил, что каждого, кто приходит для того чтобы навредить лесу или Чонина из леса увести - он должен приводить к тому высокому дереву и оставлять в одиночестве. Дальше Сердце Леса само решит, что делать с «нарушителем». И ведь приходили же потом, как Чонин и думал - с вилами и топорами, уничтожить чудище лесное и прославиться.

Дух показал заброшенный домик в гуще леса, который изнутри казался совсем не брошенным, а вполне себе обжитым, потому что ни на одном предмете не оказалось пыли, а печь, казалось, все еще хранила тепло после предыдущей топки. В одной из комнат в шкафу он нашел пару тряпок, в последствие оказавшимися одеждой, хотя это и не похоже было на то, что он носил до этого в деревне. Ткань была очень мягкой и струящейся, но ее вид…

- Кажется, что до меня хранителями были исключительно девушки, - пробурчал он себе под нос, натянув платье.

- К твоему сведению, когда-то мужчины не носили брюк и точно так же облачались в выходные платья, – снова вмешался бесплотный дух.

Чонин корчил рожи и всячески подавал вид, что ему очень «интересна» данная лекция, но посмотрев на себя в маленькое зеркальце на двери, не мог не признать, что этот костюм был ему к лицу.

***

Шли дни. Шли годы. Жизнь в лесу уже казалась слишком однообразной. Мучила иногда тоска по дому, где возможно уже никто не живет, кроме призраков прошлого, да одинокое нестареющее сердце, страдающее без любви. Его новыми друзьями стали животные, вечные обитатели леса - его поданные, которых он должен был защищать ценой своей жизни. И он чувствовал себя героиней сказки про спящую красавицу, что пела и играла в прятки с крольчатами и белочками. Чонину пришлось научиться готовить себе незамысловатую пищу, а также мастерить и латать одежду. Со временем, кстати, мох и правда отвалился, как и обещал дух леса, хоть и не весь, но отражение в зеркале, что висело теперь напротив кровати в спальне, перестало уже так сильно пугать.

Он изучил в лесу каждый уголок, каждое деревце и кустик: в слепую мог исходить его вдоль и поперек. Но самым любимым местом для его прогулок было небольшое лесное озеро. Вокруг него росли кустарники с черникой и голубикой, которую любил собирать и засушивать к чаю. А еще это было, наверное, единственное место, где можно было увидеть небо. Он частенько приходил сюда только для того, чтобы посмотреть на то, как плывут облака или мерцают звезды.

Незаметно пролетело целое столетие, лес все процветал, а Чонин, как и прежде, не старел. И уж так он подустал от однообразия своей жизни, что в один июньский день он решил подглядеть за кучерявым юношей, что бодрым шагом вошел в лесную чащу. Он шел настолько целеустремленно, что по одной лишь его походке можно было сказать - этот парень был здесь явно не в первый раз.

Проследив незаметно за ним из-за деревьев, Чонин проводил его до лесного озера, чьи воды были глубокими и прозрачными как зеркало. Правда сам он любил больше принимать свои водные процедуры чуть дальше в лесу, в водах ручья, что впадал в это озеро, там хоть вода и была более холодной, но обстановка настраивала на уединение. Там, за шумом бурных вод не слышно было даже шумного галдежа птиц, от которого в последнее время дико болела голова.

И пока Чонин отвлекся на мысль о том, что самому было бы не плохо сегодня помыться, парень, за которым он наблюдал, уже разделся почти донага. Он чуть было не раскрыл свое местоположение смущенным визгом, потому что парень был прекрасен в своей наготе: потянувшись, он открыл вид на крепкие руки с идеально прорисовывающейся под ними мускулатурой, жилистые прямые ноги и мягкий оттенок кожи, что приближался к бронзовому. Когда-то и у Чонина был такой, но он потерял его вместе с доступом к прямому солнцу. Сейчас его кожа была бледной, почти прозрачной, с землистым оттенком.

Незнакомец же, слегка размявшись, нырнул в озеро, издав шумный всплеск. Перепуганные этим звуком галки, что спали на соседнем дереве, подняли возмущенный ор, на что Чонин по-хорошему попросил их ненадолго убраться отсюда и не мешать купаться их гостю.

Думы лесного друида были тяжёлыми, ведь ему так хотелось поговорить с кем-нибудь, только вот на это не было возможности и такие порывы обычно заканчивались дорогой в самое Сердце Леса. Поэтому, лишь развернувшись на пятках, он поспешил скрыться в чаще, отправившись в сторону своего дома. Все его мысли занимали каштановые кудряшки, что смешно подпрыгивали у лесного гостя при каждом шаге.

***

Еще не раз он следил исподтишка за купаниями красавца, вздыхая по ночам о его невыразимой красоте. Чонин начинал осознавать, что полностью и бесповоротно влюбился с первого взгляда в неизвестного ему человека. В следующий раз он увидел его все там же, у озера, привлечённый прекрасной песней, заполнявшей лес. Его очень удивило то, что обладателем звонкого голоса, словно соловьиной трели, был его новый знакомый незнакомец. Чонин выглядывал из-за камня, пытаясь вслушиваться в слова, только выходило это из рук вон плохо, потому что, как кажется, этот диалект был ему не знаком. Но он тут же умело напридумывал себе, что это прекрасная песнь о любви, которую он, естественно, споет своей возлюбленной, потому что иначе и быть не может.

- Эй, красотка, прекращай прятаться и присоединяйся к купанию, обещаю закрыть глаза и не кусаться, - в голосе слышалась насмешка, - я серьезно. Заметил тебя еще в прошлый раз, если так хочется полюбоваться, то сделай одолжение и дай посмотреть на тебя взамен.

Бешено колотящееся сердце Чонина не дало ему и минуты подумать, и, минуя мозг, подало сигнал ногам, что пора выйти из укрытия. Он шаг за шагом приближался к озеру, пару раз даже попытавшись одуматься и убежать прочь в глушь, но постоянно окрикиваемый купавшимся человеком, все же добрался до кромки воды.

- Подходи ближе, милая, - его бы возмутило то, что его посчитали девушкой, да только длинные платья друидов, да волосы, что быстро отрастали, сколько их не режь, делали его действительно похожим на девушку.

- Ты откуда такая? В деревне живешь, иль в городе? Хотя по тебе видно, что деревенская, ладная ты девка, бедра молочные, - хищно ухмыльнулся парень.

Чонин лишь кивнул, соглашаясь, ему было все равно, что говорит этот юноша, лишь бы он никуда не уходил и продолжал говорить вечно. Истосковавшееся сердце слишком чувствительного парня принимало грубую лесть за чистую монету. Даже если она была обращена не совсем к нему, а к какой-то девушке, за которую его посчитали. Они обменялись парой ничего незначащих фраз: что-то о погоде и плохой урожайности, о том, что в лесу становится в последнее время не спокойно - кто-то не раз пытался его поджечь. Чонин разумно умалчивал, что это для того, чтобы выкурить его отсюда. Да только вот он сгорит. Вместе с лесом. А выйти не сможет.

- Я Чондэ, сын пекаря, я часто сюда прихожу после обеда, к этому времени моя работа в отцовской пекарне уже заканчивается. Если хочешь, то присоединяйся, как будет время, - окончательно знакомится с ним лесной гость.

- Хорошо, - он держал себя более чем скромно, боясь спугнуть парня, хоть и понимал, что в отличие от него, тот находился нагим в воде, и чтобы убежать от него, то тому придется как минимум вылезти и одеться.

- Скажешь свое имя, красавица?

- Чонин. Меня зовут Чонин, - где-то вдалеке загалдели птицы, оповещая об опасности, - я обязательно постараюсь прийти сюда еще раз.

И он приходит. И на следующий день, и последующий после него. Он проводит каждый день несколько часов с Чондэ, который уже не купается даже, а просто сидит у воды и ждет его. Они узнавать начинают друг друга понемногу, делясь небольшими историями из жизни. Только вот открывать ему то, что он, вообще-то, парень – ему совсем не хочется. Он боится, что это спугнет молодого парня, что поет сладкие песни красоте Чонина, поглаживая его гладкие черные волосы.

***

Однажды утром всё меняется, в тот момент, когда он все же решает совершить свой банный обряд у озера, потому что до ручья добираться ему слишком лень, а летняя духота убивает всё желание парнишки. Он абсолютно точно уверен, что до прихода Чондэ еще много времени, что тот всё ещё работает в пекарне, и потому совсем не ожидает услышать своё имя за спиной, когда сам только-только скинул с себя друидские одежды. Чонин и дышать боится: ему хочется снова, как в первый раз, броситься на утек. Но он вовремя вспоминает, что на нём лишь шелковое белье, которое, кстати, тоже уже хочется снять и постирать, потому что мокрые сны о прекрасном Чондэ не оставляют его ни на одну минуту ночного отдыха.

Его снова окликают, и, судя по голосу, тот уже совсем близко, лишь пара шагов разделяет его от очень большого разочарования. Чонин прикрывается руками, зыркает по сторонам: до кустов лишь пара метров, может сигануть туда и сослаться на дико заразную хворь, уговаривая Чондэ побыстрее уходить от озера, чтобы тому не заразиться? Но его плеча касается такая знакомая ладонь, что он подпрыгивает от страха и просто на просто поворачивается к нему лицом. Мозг слишком долго обрабатывает действия, так что, когда понимает, что же он сделал, начинает орать на самого себя о том, что Чонин тот ещё дебил и вообще - в воду надо было прыгать (и топиться, желательно, сразу, потому что таких дебилов не вынесет белый свет).

- Парень всё же, - сын пекаря встряхивает головой так, что копна кудряшек волнами разлетается вокруг лица. Чонин поднимает глаза и сталкивается с такими уже любимыми глазами цвета кофе, который он не пил уже сотню лет, но цвет этот вырезан навсегда у него в подкорке сознания. Ничем не вытравить. Он не видит ненависти за обман, злости или разочарования в глазах своего друга, а потом Чондэ улыбается так, как умеет только он – одними уголками губ, что чеширской улыбкой взмывают вверх.

- Я давно подозревал это, ты позволял мне касаться твоих бедер и лица, но стоило мне захотеть тебя обнять, ты придумывал тысячу и одну отговорку, почему тебе надо уходить. Боялся, что пойму, что у тебя нет сисек? Так ты и без них хорош, а бедра у тебя и правда молочные, я прямо сейчас хотел бы их коснуться. И не только рукой, - он как всегда смущает Чонина откровенными разговорами, только в этот раз удивленный друид смотрит на него во все глаза, забывая о том, что на нем лишь кусок тонкой ткани, который своими белесыми пятнами может всю постыдную правду рассказать о нём парню напротив.

Чондэ делает ещё один шаг вперед, и, кладя ему руку на плечо, предлагает избавиться от некоторых проблем. От неудержимых фантазий, что вихрем проносятся у него в голове Чонин чувствует, как возбуждается, но смеющийся голос второго парня уточняет, что он предложил всего лишь искупаться и помыться. Чонин покрывается пунцовыми пятнами смущения, кажется, с головы до ног, но лезет вслед за ним в воду.

Первым закончив плескаться, Чонин вылезает на берег и натягивает на себя чуть мокрую одежду: ему уже пора возвращаться - где-то куница потеряла своего детеныша и просит его о помощи. Он неловко перетаптывается с ноги на ногу, не зная, как объяснить свой очередной побег после раскрытия такой важной тайны. Но Чондэ сам решает за него, говоря, что он может идти первым, ведь у того еще дома дела - с утра отец уехал на ярмарку, но к обеду он вернется и ему понадобится помощь сына.

Ведь сам он спешил сюда, не особо надеясь даже найти у спокойных вод свою нимфу. Смех Чондэ разносится над озером, только Чонину совсем не до смеха становится, ведь тот так близко к правде, как не был еще никогда. Друид рассказывает о своем секретном месте, что от озера всего в минутах 3-х ходьбы: «Пойдешь по этому ручью вверх и налево – ни за что не заблудишься. Там купель и водопад. Жди меня завтра там».

Вместо прощания он делает то, чего от себя совершено не ожидает: плюхается наземь у самого края воды и быстро, смазано целует Чондэ, опаляя его губы горячим и сбитым дыханием, мысленно молясь о том, чтобы он не услышал то, как громко ухает его сердце (ну или хотя бы списал на сову).

На следующий день Чонин купается в водопаде долго и с удовольствием, боковым зрением замечая за деревом мелькнувшую фигуру, но подзывать его не собирается. Вместо этого лишь мягко собирает волосы, поднимая их и завязывая в жгут, открывая вид на тонкую длинную шею. Он ведет тонкими бледными пальцами по коже, слегка массируя и разминая усталые мышцы. Струящаяся вдоль худощавого тонкого тела вода уносит за собой не только пот и грязь, скопившийся за день, но и дурные мысли о том, что будет, когда Чондэ узнает кто он на самом деле. Ведь беды в этом случае не миновать. Маленькое представление, в котором Чонин плавно движет бедрами под бурлящим водопадом, заканчивается жаркими объятиями со спины, когда в очередной раз он поворачивается спиной к своему объекту воздыхания. Сын пекаря прижимается крепко, стискивая мальчонку в объятиях, он порядком возбужден, но делать против воли ничего не намерен. Только лишь оглаживает плечи, после осыпая их мириадами поцелуев. И шепчет в исступлении, что красивый он, самый красивый из всех существующих, и сладкий, пахнет лесными ягодами и цветами, и самый лучший, без него он теперь не проживет никак. Чонин ловит сердцем каждое слово, ликуя и печалясь одновременно.

***

На восточной окраине, до которой друиду приходится бежать изо всех сил, снова поджигают лес, как ему сообщают щебечущие малиновки. Он успевает вовремя: в этот раз он ловит с поличным вредителя леса. Пожар так долго не занимается, потому что деревья в этой части еще слишком молодые и им мало жара одного факела, чтобы вспыхнуть. Хорошо только, что люди в этом совсем не разбираются.

Чонин немного побаивается этих фанатиков, но подходит к человеку со спины и легонько касается его плеча, одним лишь желанием своим лишая его воли. Теперь тот будет следовать за ним куда угодно и сделает все, что он, хранитель леса, пожелает. Он уводит его за собой в гущу, что севернее его хижины, туда, где величественно стоит Сердце Леса. Завлекая голосом и маня, то прячась за деревьями, то появляясь прямо перед ним, уводит через буреломы в темную чащу. Со стороны это выглядит как магический завораживающий танец, и человеку ничего не остается, как следовать за ним тенью, не отступая ни на шаг, даже если сейчас сам Чонин бросится сейчас бежать со всех ног.

Когда нарушитель спокойствия уже доставлен и усажен под дерево, воодушевленному Чонину хочет двинуться к лесному озеру - вдруг его Чондэ всё ещё купается там. Только шум листвы его останавливает на секунду и он, обернувшись назад, замечает, как сквозь «вредителя леса» прорастают тонкие корни дерева, высасывая из него все жизненные силы до капли. С каждой секундой жизнь утекает из человека, а истерика паренька подкатывает тошнотой к горлу. Он пятится, прикрывая рукавом рот – его и правда колотит не по-детски. Страх вперемешку со злостью затапливает сердце друида.

- Все эти годы я водил тебе подношения! – взывает он к духу леса.

- Чтобы напитывать редкие травы волшебными свойствами, конечно же, необходимы жизненные силы, а где их взять, если не из человеческих жертв?

- Я был убийцей. Я являлся тем чудовищем, которым меня все считали, без моего на это ведома.

- Чонин, твоя работа не так уж и сложна, просто продолжай приводить мне жертв, на которых я указываю, - спокойно и с расстановкой молвит голос.

До него начинает запоздало доходить, что из тех людей, которых он уводил узкими тропками вглубь леса, не все на самом деле являлись вредителями, что это знание просто вкладывалось в его голову, появляясь из ниоткуда. Обида в этот момент застилает ему глаза крупными слезами и кажется сейчас, что каждая тварь живая осуждает его за убийства, а клекот птиц складывается в бесконечное «Убийца! Убийца!»

Хранитель леса, что больше не чувствует себя никаким хранителем, бегом устремляется к водопаду, размазывая длинными рукавами слезы. Сейчас он себе всё больше напоминает героиню той сказки, что убегала от злой мачехи подальше. Только вот Чонину не убежать никуда из леса, не скрыться от злой «мачехи», пропитавшей тут своей магией каждую травинку, каждый клочок земли. Он буквально вваливается в руки Чондэ, что удерживают его от падения на каменные края природной купели.

- Ты плачешь, - констатирует он факт, - Не хочешь рассказать, почему?

Тот лишь трясёт головой в качестве отказа, заходясь новой истерикой в сильных руках, которые обнимают его так, словно вечно могут охранять от внешнего мира: больше всего в жизни Чонин хотел бы сейчас остаться навечно в этих горячих объятиях.

- Поцелуй меня, - шепчет он, и Чондэ, словно ждал этой просьбы целую вечность, сразу мягко сминает пухлые губы друида. Он ласкает большими пальцами острые скулы Чонина, от чего тот млеет и приоткрывает рот, впуская юркий язык Чондэ. Для прекрасной нимфы, как шепчет ему прямо в губы сын пекаря, это всего лишь второй поцелуй в его долгой жизни, а то, к чему все, похоже, идет, будет вообще впервые, о чём Чонин, краснея, и признаётся, покрываясь стыдливым румянцем. Это его чертовски пугает, и от страха узел возбуждения внизу живота затягивается всё туже.

Мозг отключается, получая слишком громкие сигналы об удовольствии, когда губы и руки Чондэ, кажется, находятся сейчас везде, нежно целуя, лаская и поглаживая. Он поудобнее усаживает мальчонку в своих руках, так что тот теперь отчетливо чувствует чужое возбуждение внешней стороной бедра.

Тот тихо просит довериться, когда развязывает шнурки его одежд и стягивает их через голову. Обнаженному Чонину уж очень неловко становится, и собственное возбуждение, что болезненно ноет, прижимаясь к животу, не дает расслабиться. Чужие обжигающие пальцы скользят по бледным бедрам.

- Какие у тебя всё же сказочные ножки, детка, - пропевает своим сладким, сводящим с ума голосом Чондэ, от чего Чонин трясется как лист на ветру от переполняющего его возбуждения.

Он раздевается сам и укладывает кожаный дублет поверх всех их одежд, на которую укладывает в конец разомлевшего мальчишку. Наклоняясь вперед, он просит открыть того ротик и хорошенько облизать пальцы, что тот и делает, но в следующее мгновение захлебывается воздухом и собственной слюной, потому что чертова горячая рука чертова кудрявого обольстителя сейчас осторожно и мягко поглаживает его стоящий член.

Чондэ не обещает, что будет не больно, не просит расслабиться, но только успокаивающе что-то мурлыкает, словно вводя лежащего перед ним парня в транс. Он гладит его промежность до тех пор, пока тот совсем не расслабляется, чтобы, наконец, вставить первый палец. Чонин выдыхает весь воздух из легких в попытках расслабиться, вот только инородная вещь в его анусе совсем не дает этого сделать. Наоборот, осознание того, что это палец его любимого мужчины, заставляет пропускать удары сердца один за другим. Он чувствует, как тот медленно двигается внутри него, поглаживая стенки, и это так удивительно – испытывать такие ощущения.

Когда тот добавляет второй палец, Чонин болезненно стонет, смаргивая слезы, потому что непривыкшие к такому мышцы сфинктера горят огнем. Чондэ просит его перетерпеть и сцеловывает слезы, попутно целуя каждую часть тела, до которой может дотянуться. Он шепчет, что впереди их ждет еще долгая подготовка, но, если ему страшно, то они в любой момент могут прекратить. Он этого совсем не хочет. Больше всего он мечтает почувствовать в себе Чондэ, отдать ему душу и тело, надеясь, что огонь, которым горит все его тело сейчас, будет священным и смоет всю ту грязь, что он чувствует на себе до сих пор. Поэтому он лишь просит продолжения, действительно пытаясь отвлекаться от болезненных ощущений на жаркие поцелуи любимых губ.

Чондэ ставит Чонина на коленки, так, чтобы все его конечности находились на мягком дублете и не стерлись в порыве страсти, что может захлестнуть их с головой, он предлагает ему положить голову на руки и прогнуться в спине, чтобы первое проникновение было по возможности безболезненным. Он дает ему прочувствовать каждый сантиметр своего члена, толкаясь понемногу и не спеша. Чонин стонет на одной ноте дурниной, так, что не понять от боли он это или от наслаждения, но то, как он движется бёдрами ему на встречу - Чондэ воспринимает правильно и толкается до конца, придерживая нетерпеливого Чонина за молочные бёдра и слыша в ответ первый удовлетворённый стон.

Он медленно и, по возможности, аккуратно толкается, каждый раз вырывая из пухлых уст благодарные стоны наслаждения, ему так хочется растянуть это удовольствие подольше, но Чонин такой узкий, что он и так из последних сил держится, чтобы позорно не спустить на первой же минуте. Как бы тот не просил, он выходит из него, спуская ему на спину и доводя Чонина до его первого в жизни оргазма рукой. Он обещает, что это их первый, но далеко не последний раз и укладывает его рядом, накрывая безнадёжно испорченным спермой дублетом. Они засыпают под шум стремящейся вниз воды, что уносит тяжёлые сны, принося в обмен лишь безмятежность.

***

Чонин просыпается среди ночи в панике. Он сразу же начинает захлебываться слезами: дух леса теперь желает присвоить себе жизнь Чондэ.

- Ты должен, это твоя судьба, - шипит где-то внутри гадкий голос.

Чонин может лишь твердить бесконечное «Нет!» и пятиться в ужасе. Сон у Чондэ оказывается крепким, таким, что кажется и не сном вовсе, а перепуганный друид убегает вглубь леса, дабы воззвать к его духу.

- Пожалуйста, только не его, умоляю, - забыв все обиды, в желании спасти любимого, он падает на колени, склоняя голову.

- Ты сам виноват, его любящее сердечко так сильно бьется, в нем очень много жизненной силы, подаренной тобой, - кажется, Чонин может даже расслышать усмешку в бесплотном голосе.

- Нет, я не отдам тебе его, - несчастный парень кричит и плачет, пытаясь ударами своих кулаков сделать больно земле, расстелившейся под ним, - Я никогда тебе его не отдам. Лучше сам умру.

И тут его озаряет мысль, которая его совершенно не радует:

- Забери мою. Моя сила бесконечна, я бессмертен, ты сможешь питаться мной вечно, - Чонин понимает, что он больше никогда не увидит любимого Чондэ, но если это единственный шанс спасти его, то он готов и на это: на бесконечное небытие без жизни, души и силы.

- Если ты так просишь, - задумчиво и словно слегка насмехаясь шевелит кронами дух леса.

- Только обещай, что ты не тронешь его. Не сейчас и никогда потом.

Голос усмехается тому, что этот ребенок где-то умудрился научиться торговаться: «Или это заслуга твоего суженного?» - последнее слово было выплюнуто со всей едкостью, которую друид никогда еще не слышал от него. Но все же в последствии соглашается. Чонин лишь поудобней укладывается у корней дерева и жалеет только лишь о том, что не смог в последний раз посмотреть в небо и заглянуть в глаза Чондэ, а потом шепчет напоследок: «Я люблю тебя».

***

Утром Чондэ не находит рядом с собой ни Чонина, ни его шуршащих одежд.

- Сбежал, - только и может выдохнуть он, - глупый.

Он точно знает, что обойдет каждый сантиметр этого проклятого леса, но найдет это чудо-чудное, о котором уже давно поговаривают в городе, что украло его сердце безвозвратно. И прочесывает, заглядывая чуть ли не под каждый куст, в его поисках. Он чует, что тот где-то рядом, отчего все внутри трепещет. Молодой мужчина пробивается сквозь непроходимые буреломы, не обращая внимания, что ветки больно бьют по его лицу.

Чондэ находит Чонина под тем деревом не живым и не мёртвым. Дыхания нет совсем, сердечко бьется едва слышно, потому что корни, что заключили бледное тело его мальчика в кокон, кажется, тяжело дышат и заметно вибрируют, напитываясь его силами. Подрагивающие ресницы с замершей под ними слезой окончательно бьют под дых - он пожертвовал собой кровожадному лесному богу.

Чондэ в исступлении начинает рвать корни, да только вот они достаточно крепки, а те, что всё же получается выдрать – отрастают заново на место. Чондэ не верит в бабкины легенды, но не проверить не может. Он разрывает ядовитый плющ руками, что мешает ему пробраться к лицу. И руки жжет от мгновенно появляющихся волдырей, но не это сейчас самое главное: он целует своего мальчика. Не раз, и не два, он выцеловывает каждый сантиметр его бледного лица. Да вот только дыханье остается все таким же слабым и рваным, а оклики по имени остаются без ответа.

Чондэ причитает и исповедуется в своей безграничной любви к глупому мифическому существу. Рассказывает спящему Чонину, что узнал о нем из городских легенд, что хотел стать прославленным воином, который принесет на пике его голову в город, только сгорел от одного взгляда угольных глаз. Сгорел от внезапно вспыхнувшей любви к скромному и застенчивому существу. Он плачет, наверное, в первый раз в жизни. Ему горько настолько, что хочется вырезать себе сердце и оставить рядом с ним, чтобы оно не болело в груди, а грело и любило его мальчика вечно. Слезы, чистые, словно воды озера, у которого они впервые встретились, окропляют траву, опутывающую тело Чонина. Чондэ не может остановиться плакать и подумывает об окончании своей жизни вместе с младшим, но слышит мерзкое шипение, с которым скукоживаются и отмирают путы на теле все еще бледного парня. Проходит несколько мучительно долгих минут, за которые Чонин всё же немного приходит в себя – всё это время Чондэ не забывает осторожно целовать своё хрупкое сокровище.

***

Позже они обустраиваются в городе, говоря всем, что являются друг другу сводными братьями, чтобы в народе не пошла о них молва. Чондэ по утрам печёт восхитительный хлеб и первую пробу всегда снимает просыпающийся Чонин: свежие булочки вместе с ароматным кофе ему преподносят прямо в постель, начиная новый день с нежного поцелуя в любимое бедро.

Чонин всё так же продолжает работать травником, как и долгие сто лет тому назад, да вот только в том лесу не растут больше волшебные травы.

Но и Чонин в тот лес больше не вхож.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/3169017

Дата добавления: 2015-08-29