– Асмо, милый, а почему твой брат не позаботится о твоих регалиях? Мне кажется, что тебе явно недостает почета и уважения, удовлетворивших бы твои амбиции. – Суккуб Йени игриво переступила копытами

– Асмо, милый, а почему твой брат не позаботится о твоих регалиях? Мне кажется, что тебе явно недостает почета и уважения, удовлетворивших бы твои амбиции. – Суккуб Йени игриво переступила копытами и положила руку ему на щеку.

– Прибереги свои чары для смертных. – Раздраженно отозвался Асмодеил, отстраняясь и оглядывая место, куда они попали.

Горстка демонов находилась в центре огромной выжженной долины, испещренной трещинами поистине кошмарных размеров. Черная трепыхающаяся бездонность тьмы, заменявшей здесь небо, нависла над самыми их головами. Казалось, что она вот-вот ухватит кого-нибудь из них за рога и утащит в свое чрево. От навязчивой иллюзии это отличалось только тем, что подобное действительно могло произойти.

– Я думала, что здесь будет чуть больше хаоса. ­– Задумчиво заметила дьяволица Агоралиэль.

– Мы воспринимаем это место так, как способны его воспринять. – Ответил ей Асмодеил. – Кроме того, это Периферия.

– И все же, почему тебя держат на побегушках? Кажется, я слышала, что для тебя готовилось повышение… Добрый Санта передумал? – Продолжала язвить Йени, растягивая слово «Санта» так, что оно становилось похожим на «Сатана». Асмодеил повернулся к ней.

– Единственное, чего я не могу понять, почему тебя включили в состав отряда. Какой толк от суккуба в Обители Темных Богов?

– Намекаешь, что я бесполезна?

– Именно.

– Что ж, в таком случае ты недалеко ушел от нас, могущественный предводитель отряда… – Последние три слова она произнесла с таким дьявольским сарказмом, что Асмодеил едва удержался, чтобы не ударить демоницу.

– Вы так и будете препираться, как в Бездне? – Осведомился Колосс, могучий демон земли, отвечавший в отряде за безопасность и техническое обеспечение, если в этом будет необходимость. – Отнеситесь серьезно к месту, где находитесь.

– Я суперсерьезна, крошка. – Ухмыльнулась Йени. – Я не виновата, что здесь так скучно.

– Если нас заметят Стражи или сами Боги, то развлечений тебе хватит на вечность вперед. – Хмуро отрезал Колосс.

Всего в их отряде было 13 демонов. Асмодеил – предводитель; семь представителей семи Домов демонов – Агоралиэль от Дома дьяволов, Киргит от Дома демонов Времени и Пространства, Вирра от Дома Ветра и Искушений, Йени от Дома Страсти, Бестал от Дома Природы, Колосс от Дома Земли, Махром от Дома Смерти; Кестор и Амон – воины; Амина и Лектат – ученые, которые должны были в первую очередь изучить то, за чем они пришли; и Мина, бывшая одной из немногих демонов, способных поддерживать ментальную и телепортационную связи свозь Универсум.

Демоны стояли на небольшом каменном возвышении. Вокруг них земля периодически извергалась потоками субстанции хаоса, более всего напоминающей бесконечные водопады из туго переплетенных внутренностей. Время от времени некоторые потоки взрывались миллиардами багрово-фиолетовых щупалец, или растекались по воздуху, преображаясь то в слепящий свет, то в оглушительный грохот. Впереди, между гейзерами хаоса сновали расплывчатые гигантские черви, сотканные из тени, и множество прочих безымянных и неявленных тварей. В подернутой зыбкой рябью дали виднелась вытянутая вверх чудовищная гора.

– Туда-то нам и надо. – Задумчиво обобщил Асмодеил и повернулся к своему отряду. – Лектат, Амина, что скажете?

– Поближе открыть портал нельзя было? – С сожалением спросила Вирра.

– Это граница. Дальше уже начинает хаос. – Объяснил ей Киргит.

– И что?

– Вирра, сейчас у нас нет времени обсуждать тонкости размещения порталов. Думаю, нам стоит быть благодарными Мине, что нам даже не пришлось добираться самостоятельно до границы.

Демоны-«ученые» придирчиво осматривали долину. Горизонт вокруг был странно изогнут, создавая впечатление, что они находятся на огромном куске иссохшей земли, неведомым образом оторванной от планеты и летящей на стыке космоса и хаоса. Мина стояла спиной ко всем остальным, и лицом к пульсирующей пасти портала, поддерживая его и принимая сигнал. Ничего из окружающего она не видела, так как на ее глаза была надета повязка, предохраняющая от нежелательных вторжений в ее работу. За дрожащей темной пеленой смутно виднелись архидемоны, удобно устроившиеся вокруг, и наблюдающие за ходом задания.

– А в отчетах говорилось, что здесь нельзя выдержать и минуты. – Вставила Йени.

– Не будем забывать, что те отчеты писали люди. – Ответил ей Лектат.

– Люди, которые смогли добраться сюда! – Воскликнула Йени.

– Ага, будто бы у них был выбор. Они сделали то, что мы им сказали сделать. – Вступил в разговор гранитный демон Колосс.

– Тем не менее, эти люди заслуживают доли уважения. Не каждому дано дойти до этих мест.

– Люди ни черта не заслуживают! – В ярости воскликнул Бестал и занес когтистую руку, чтобы обрушить ее на землю. Колосс, стоявший рядом с ним, вовремя схватил ее.

– Избивая землю, проблему с людьми не решишь. – Холодно заметил он. – Если хочешь привлечь к нам внимание или расколоть то, что нас держит, то ты можешь этим заняться по завершению нашего задания. Останешься здесь, и можешь крушить все, что попадет под руку.

– Тишина! – Отрезал Асмодеил. – Итак, нам нужно перебраться через долину вон к той горе. Предлагаю перелететь ее, конечно, за исключением нашего достопочтимого Колосса.

– Да, я буду там еще раньше вас. – Отозвался тот.

– Обобщим имеющуюся у нас информацию. – Наконец-то подала голос Амина.

– Во-первых, надеюсь, для всех очевидно, что то, что мы видим перед собой, создано нашими сознаниями? – Подхватит Лектат. – Для нас это довольно непривычно – чувствовать себя так же, как люди чувствуют себя в наших мирах. Но, увы, мы не намного совершенней. Истинное сокрыто за этой иллюзией, но посредством иллюзии мы можем воздействовать и на истинное.

– Меня удивляет тот факт, что реальность, созданная нашими сознаниями, так статична и неманипулируема. – Отозвался Киргит. – Есть что-то еще, что поддерживает эту видимость, иначе через эту долину к горе уже вела бы ровная ковровая дорожка.

– Резонно, но как часто ты оказываешься в подобной ситуации? Готов поспорить, что ты переоцениваешь свои силы. – Парировал Лектат.

– Я знаю свои силы. Не забывай, что именно мы строили нашу часть Вселенной. Помяните мое слово – кто-то еще удерживает это место. – Равнодушно отозвался Киргит, сделав особое ударение на слове «еще», и затих.

– Продолжаем. – Сообщил Лектат, и глянул на Амину. Та продолжила.

– Поле вероятностей здесь крайне нестабильно. Я не могу сказать, что перелет через долину был бы безопасным. Я и сейчас вижу целый сектор возможностей неминуемой гибели всех нас в процессе. С другой стороны, стоять вот здесь не менее опасно, чем пересекать наше препятствие.

– Ладно, допустим, что мы пересекли долину. Надеюсь, что насчет наших дальнейших действий твой брат сообщил тебе хоть что-то? – Нетерпеливо затараторила Йени, вновь обращаясь к Асмодеилу. Остальные демоны недовольно покосились на нее.

– Ты не могла бы быть чуть менее похожей на людей? – Взвился Бестал. – Это они обожают пытаться решать проблемы, которые еще к ним даже не пришли!

– О да, кому как не начальнику над зайчиками и котятами быть экспертом в человеческой психологии! – Захихикала суккуб, накручивая хвост на указательный палец правой руки.

– Тупая сука, я раздавлю тебя! – Зарычал Бестал и бросился на демоницу. Колосс оказался между ними, и демон природы со всего маху врезался в его широкую гранитную грудь. Это его несколько успокоило, хотя примириться с тем фактом, что Йени и ухом не повела, когда он атаковал ее, было крайне сложно. Когда она, наконец, бросила на него презрительный взгляд, растопырила когти и замахала перед собой, одновременно имитируя шипение разъяренной кошки, Бестал все же овладел собой, решив, что не время предаваться мелочным склокам, хоть что-то глубоко внутри него клокотало с яростью тысяч вулканов.

– Асмо, ты ведь так и не ответил, детка! Что там с твоим братиком?

– Йени, я бы на твоем месте пытался соблюсти хотя бы видимость субординации. – Серьезно ответил Асмодеил. – Тебе следует называть его не иначе, как Лорд Асмодей.

– Ой да, простите, простите. – Суккуб схватилась за подол несуществующего платья и присела в реверансе. – Не соизволил ли наш достопочтимый Лорд Асмодей предоставить нам инструкцию насчет дальнейших действий?

Асмодеил посмотрел на нее, как она буквально купается в едкости и сарказме, и молча повернулся лицом к долине. Не то, чтобы он не умел лукавить, но суккубы и инкубы действительно тонко разбирались в социальных нюансах и имели настолько развитую эмпатию, что лучше было бы даже и не пробовать. Йени не отличалась развитым интеллектом или покладистым нравом, но ложь и хитрость она распознавала чуть ли не до того, как они были произнесены.

Когтистая рука сама собой – уже в который раз – скользнула под полы его плаща, и ощупала небольшой увесистый мешок, висящий на поясе над правым бедром. Содержимое мешка Асмодеил не видел, однако насчет него он как раз и получил особые указания.

– Это Реликвия Подмены. – Говорил ему Асмодей, протягивая мешок. – Одно из моих лучших творений. Я создавал его почти пятьдесят тысяч лет.

– Не так уж и много.

– Достаточно, для того, чтобы создать вещь вне пределов наших миров.

– Зачем мне это?

– Мы успели немного изучить местность, куда пошлем тебя с твоим отрядом. Вам предстоит пройти около десяти Врат по пути к Дарам. Проходить через эти Врата запрещено, Стражи уничтожают каждого, кто пытается, и вместе с этим лишь через эти десять Врат можно добраться до нашей цели. Когда увидишь первые Врата, собери вокруг себя подчиненных и достань реликвию из мешка. Если они не успеют коснуться нее ничем, кроме своих взглядов, их сила жизни будет поглощена реликвией и напрямую связана с тобой. И пока будешь владеть ей, ты будешь восприниматься одновременно и как ты сам, и как каждый из поглощенных тобой демонов. Все их способности будут так же доступны для тебя. Поработив помощников, смело иди к Вратам. Страж, разумеется, бросится к тебе, чтобы уничтожить. Ты задействуешь реликвию, подсунув ему любого из порабощенных, и пока он будет заниматься приманкой, ты пройдешь дальше.

– Ты уже был там…

– Был, и не один. Я бродил по тем местам еще до Падения. Периферия вмещает в себя бесконечность планов, и на каждом из них есть артефакт Темных Богов. Один опаснее другого. Найдя то, что я искал, я приступил к изучению. Ты не представляешь, сколько моих разведчиков сгинуло, прежде чем я понял, как именно следует быть там.

– Что мне следует еще знать о Периферии?

– Что ты будешь идти сквозь хаос. Все твое существование будет скомкано и перемешано. Так же, ты обречен на участие в акте сотворения полярностей. Придя туда, ты активируешь цепочку судьбы, встав на одном из полюсов существования. И кое-кто встанет на другой полюс. Вы будете связаны. В каком-то смысле вы будете одинаковы – как тьма и свет, и ты, разумеется, будешь тьмой, ибо принесешь первопричину дихотомии. И последнее. Мы отправляем туда отряд – и ты знаешь, зачем они нужны тебе. Только постарайся не поглощать реликвией Мину. Портал закроется, если что-то ее отвлечет.

Прокрутив воспоминание, Асмодеил тряхнул головой.

– Пошли. Мина остается поддерживать связь, остальные поспевайте за мной.

Стоило ему ступить на отвратительно скрипящую под ногами землю долины, как остальные пропали из виду. Он обернулся, ища глазами соратников, но так никого и не увидел, лишь отблески портала мелькали где-то за горизонтом. Странное чувство охватило все сознание, и он знал, что виной тому – безвремение. Асмодеил словно стоял на месте миллионы лет, камни вокруг него рассыпались в пыль, которая слеживалась в новые камни. Разрозненные гейзеры хаоса потеряли целостность, которая мерещилась вблизи портала, благоухающего временем, и сплелись в один сплошной дрожащий океан безумия. Гигантские волны, вихри и протуберанцы супервещества всех былых и будущих вселенных проходили над ним, под ним, и вокруг него. Океан бурлил пузырями пустоты, движущимися совершенно непредсказуемо и во всех направлениях. В одном из таких пузырей, только более статичном, находился и сам демон.

И он двинулся вперед. Следовало отслеживать пузыри пустоты, метающиеся вокруг, и бывшие единственными относительно безопасными островками в этом шторме. Будь Асмодеил человеком, даже наделенным теми же способностями, он бы непрестанно молился и взывал к помощи высшие силы. Но так, как человеком, к своему счастью, он не был, то понимал, что даже самые могущественные высшие силы одинаково беспомощны в этом месте.

Он парил, планируя в пустотах на своих крыльях, не нуждающихся в воздухе, чтобы опираться на него. Его внимание было предельно сконцентрировано на пузырях, шторма безумия вокруг них он даже не замечал, ибо знал, что малейшая толика внимания, уделенная ему, засосет, отвлечет и станет причиной гибели или даже чего-то похуже.

Порой пузыри начинали двигаться в неправильных, порой совершенно иррациональных, направлениях, иные схлопывались, а через третьи протекали безымянные твари, бывшие рыбами в этом океане. В такие моменты ничего не оставалось, как молниеносно телепортироваться в ближайшее безопасное место. Весь процесс напоминал человеческие игры в пятнашки, лишь с тем отличием, что ход «игры» никем не контролировался, перемещение пустых пространств происходило спонтанно, и малейшая ошибка была фатальной.

Порой внимание Асмодеила выхватывало из окружающей бездны силуэты прыгающих в пузырях демонов – его самого. Наблюдение за ними было как неплохим подспорьем, ибо многие из них предопределяли верные прыжки и перемещения, так и серьезным препятствием, ибо нередко эти демонические проекции ошибались и погибали. Причем это происходило в самый последний момент перед прыжком по их следу, и каждый раз демона спасало разве что чудо. Или дьявольская реакция, позволяющая мгновенно изменять координаты прыжка. Иной же раз проекции, ведущие, казалось бы, по правильному пути, на самом деле заманивали в ловушку.

Так, или иначе, но вокруг него постоянно находилось как минимум четыре варианта Асмодеила – один летел впереди, изредка оглядываясь и бросая раздраженный взгляд на преследователя, второй – позади, на которого сам Асмодеил бросал раздраженные взгляды, и еще двое то по бокам, то сверху или снизу. Эффект направленных друг на друга зеркал обладал здесь просто непередаваемым богатством проявлений и гротеском. Асмодеил будто бы парил среди тысяч своих двойников, и каждый взгляд на кого-то одного из них порождал взгляд еще одного, падающий на Асмодеила-«матрицу». За свое существование он не раз сталкивался со сложнейшими парадоксами, и единственное, что он усвоил из множественных контактов с ними – что не следует пытаться понять их. Если бы он начал задумываться над тем, какой Асмодеил настоящий и где он находится в конкретный момент, то это было бы не менее фатально, чем погружение в океан безумия, ведь весь смысл сводился к тому, что все Асмодеилы были настоящими, и его истинное положение было схоже с квантовой неопределенностью – пока он двигался и намеревался это продолжать, он был обречен лицезреть все пространство вариантов, не загнанных в рамки времени или логики. Демона спасало четкое осознание происходящего, и предельная концентрация на безопасном пути.

По сути, цель и направление так же были размазаны и сбиты. Не было никакой уверенности в том, правильно ли он движется, и движется ли вообще. Какая-то часть его сознания – и немалая – навсегда осталась в этом океане. Это было неизбежно. Значение имело лишь то, что другая часть все же смогла пройти этот путь.

Выйдя из океана, Асмодеил тут же увидел свой отряд, и себя среди них, а психоделическое наваждение частично осталось позади. Другие демоны одновременно находились в ожидании, уходили дальше по пути к цели, и выбирались из океана. Проекций было множество, и только сейчас предводитель отряда задумался о том, как сложно будет выбрать место для демонстрации реликвии Асмодея.

Быстро выяснилось, что Лектат и Кестор пройти препятствие не смогли.

– Возможно, стоит подождать еще немного… – Утомленно и растерянно сказала Йени. Ее задор и веселость сошли на нет, уступив место глубокой задумчивости и страху.

– Это бессмысленно. – Заявила Амина. – Если бы они смогли пройти, то мы бы видели их. Смотри!

Она указала пальцем на них же самих, идущих к подъему на гору. Шли они вдесятером. Йени из той группы обернулась и затравленно глянула на себя, стоящую пока что здесь. Йени со страхом встретилась с ней взглядом и мельком глянула на склон, по которому одиноко взбиралась крохотная точка, бывшая предводителем их отряда.

– Идем дальше. – Сказал твердо Асмодеил, глянув на себя на склоне, и повел демонов за собой, подыскивая укромное место. Вскоре среди скал нашелся подходящий закуток, из которого вышел он, уже сотворивший поглощение. Лицо его было искажено непонятной эмоцией, и он чуть ли не с враждебностью презрительно осмотрел отряд и скрылся за скалами. Местность раскалывалась ужасным воплем, неумолкающим гулом висящим в местности, нарастающим и слабеющим одновременно. Демоны отряда занервничали, и Йени затравленно оглянулась назад, чтобы посмотреть на себя, стоящую подле океана.

– Сюда.

Они зашли в закуток и окружили своего лидера. За мгновение до этого Асмодеил, уже бывший здесь, вышел и направился к подъему. Демоны почувствовали, как что-то вторглось в их память и вырезало кусок, содержащий пренеприятнейший разговор с этим вышедшим Асмодеилом. В их душах остался только налет сильной враждебности к нему.

– И почему ты вышел отсюда один? – Как то даже безразлично осведомился Колосс.

– Йени, душечка. Ты меня спрашивала про дальнейшие планы. Вот они, смотри!

С этими словами Асмодеил проворно засунул руку в мешок, и достал реликвию. На деле это оказался череп некоего существа, с трех сторон которого были лица. Череп был прикреплен к изящному позвоночнику и украшен множеством маленьких кистей рук. Естественно, вся вещь была выполнена из кости. Когда взгляды демонов пали на нее, все ее три рта открылись и издали душераздирающий вопль. Члены отряда тут же начали разваливаться в некую субстанцию, напоминающую рыхлый черный порошок, который, в свою очередь, затягивало в шесть глазниц реликвии. Асмодеил почувствовал агонию и едкое презрение поглощенных демонов. Они даже не ненавидели его, лишь презирали за малодушие. Тем не менее, пути назад не было.

– Ну ты и мудак, Асмодеил. – С тихой яростью сказала позади Йени из отряда, который только-только зашел сюда. Демон убедился, что вовремя спрятал реликвию, и повернулся к ним лицом. Асмодеил из вошедшего отряда нетерпеливо сделал жест рукой, чтобы он убирался поскорее. Все почувствовали, что именно произошло.

– Вы должны благодарить меня за предоставленную возможность принести пользу. – Отозвался он, разглядывая себя и свой бывший отряд.

– Ты ничтожество. – Констатировала Йени, сжигая его взглядом.

– Единственным бесполезным из нас являешься ты. – Проревел Бестал. – Ты так туп, что лишь ты один не знал, на что мы идем.

– Ты был и всегда будешь лишь пешкой. – Поддержал его Колосс.

– Мы знали, что не вернемся отсюда. – Сдерживая слезы, сказала Вирра. – Еще в Бездне мы поняли, что нас посылают как жертв, и мы согласились на эти условия. Но я думала, что нашими жизнями распорядятся чуточку более благородно.

– Без нас ты никто. Ты бы не прошел и шага без нашей поддержки. – Тон Киргита больше соответствовал пафосному чаепитию в знатной семье, чем предсмертной речи. – Именно поэтому от нас есть польза. От тебя – нет. Нужно было быть дураком, таким как ты, чтобы не понять, почему слабак, даже не проявивший себя в Войне с Небесами, вдруг стал предводителем экспедиции, на которую сейчас уповает вся Бездна.

– Довольно! – Асмодеила охватила дикая ярость, и он едва сдерживался, чтобы не выхватить меч и не броситься на них. – Вы еще принесете свою огромную пользу. Можете тешить себя этой мыслью. Я же предпочитаю обрести силу, неведомую раньше никому, чем быть таким же полезным, как и вы!

– Проваливай отсюда, и дай этому случиться. – Бесстрастно заявил Асмодеил из отряда. Асмодеил, поглотивший соратников, молча прошел среди них, сжигающих его враждебными взглядами, и направился к подъему, бросив напоследок взгляд на приближающуюся к закутку встревоженную горстку. Вой реликвии все еще оглашал окрестности, и наверняка будет оглашать вечно, или до тех пор, пока миссия не завершится успехом или провалом. Сквозь этот вой демон различил собственный тихий возглас из закутка: «Йени, душечка. Ты меня спрашивала про дальнейшие планы. Вот они, смотри!».

Он обратил внимание вглубь реликвии. Плененные демоны находились там целиком, в статично-размазанном состоянии – с самого момента входа на Периферию. Он отследил линии их памяти и вырвал куски с предсмертным разговором в закутке у тех их версий, которые только-только этот разговор закончили.

– Так будет проще. Сохраняется эффект неожиданности. – Обратился он к самому себе, идущему впереди.

– Не имеет значения. – Отозвался тот.

Спустя еще мгновение разговор повторился, но в этот раз Асмодеил был отвечающим на реплику.

Скалы лишь выглядели твердыми, и были такими лишь наощупь. На самом деле они дрожали, покрывались сильной рябью и искажались не меньше, чем пройденный океан безумия, и порой демону казалось, что он все еще в этом океане. Каменные волны захлестывали его икры и словно пытались спровоцировать его падение. Он попытался было вновь взлететь, но с удивлением обнаружил, что крылья стали неподвижными и ужасающе тяжелыми. По коже с дикой болью ползла гранитная корка, проникая все глубже и распространяясь. Асмодеил призвал способность Колосса к управлению землей и понемногу освободился от нее. Однако крылья были по-прежнему тяжелы и неподъемны, и кроме всего прочего, зыбкий гранит каким-то образом блокировал телепортацию, связывая и сгущая пространство, и поэтому пришлось взбираться как человек, изредка пробегая по отвесным склонам.

Вообще все, что Асмодеил видел и чувствовал здесь, было каким-то двусмысленным и оскорбительным намеком на его человекоподобие. Время от времени в его голову прокрадывалась мысль, не испытание ли это, или, того хуже, просто шутка архидемонов, решивших скоротать пару сотен лет за смакованием его трепыханий.

Размышления на эту тему, уже, казалось бы, готовые развернуться в его голове, и перевернуть все мировоззрение с ног на голову, были прерваны осознанием структуры горы. Демон чувствовал, что это вовсе не гора, а нечто вроде эпического фонтана, в котором вместо воды журчит зыбкий гранит. Где-то наверху извергались холодные потоки жидкого камня, безостановочно сбегающие по склонам. Чем выше забирался Асмодеил, тем сильнее было «течение», и тем сложнее было продвигаться. Он шел по отвесным стенам, все ускоряясь. Стоило остановиться хоть на мгновение – и он оказывался уже далеко внизу.

Недалеко от вершины поток стал настолько стремительный, что бег уже не помогал, время от времени Асмодеил «падал» в горизонтальной плоскости на склон, выбрасывал вверх руки, цепляясь когтями, и пытался продвинуть свое тело хотя бы на самую малость вперед. Он резко подтягивался, переходя в прыжок, вновь соприкасался ногами со склоном, и продолжал бег. Продвижение остановилось почти полностью, но зато тяжесть понемногу сходила с крыльев, и через некоторый промежуток вечности безвремения он воспарил, и преодолел последний отрезок утомительного восхождения, наконец-то оказавшись на вершине.

Ожидалось, что удержаться там будет просто невозможно, однако к облегчению демона, он ошибся. Теперь перед ним располагалась необъятная площадь совершенно статичного камня, выложенного мраморными плитами. Размеры этой площади были совершенно невероятными, со стороны никак не могло показаться, что она настолько широка и протяженна. Впрочем, эту особенность вполне можно было отнести к общей хаотичности. Вдалеке возвышалось сооружение, которое могло быть только первыми Вратами. Подле него бесновался смерч из молний, очевидно и бывший Стражем.

Континуум этого места поражал своей разреженностью. Времени не было и до этого (или оно было слишком многомерным, чтобы хоть как-то ориентироваться в нем), здесь же и пространство сворачивалось в невообразимые узоры. Прямая уже не был кратчайшим расстоянием меж двумя точками. Эвклидово пространство казалось плоской и грубо сделанной фальшивкой на фоне этой мертвой, скрученной в многомерные узлы, площади. Чего нельзя было отобрать у Асмодеила, чтобы сровнять его с человеком, так это бессмертия. Человек бы проходил это расстояние всю жизнь, и, возможно, что если бы и добрался до цели, то лишь через своих далеких потомков, долгие поколения идущих по вершине горы, выглядевшей издали крохотной, как острие иглы. Демон же парил со страшной скоростью над самыми плитами, почти задевая их грудью, сначала двигаясь непосредственно ко Вратам. Затем, когда он начал немного разбираться в перманентно метаморфирующих свойствах этого конкретного континуума, его траектория приняла облик, более гармонирующий с завихрениями узоров спрессованного пространства. Врата, ранее остававшиеся неумолимо далекими, стали понемногу приближаться – а вместе с ними и Страж.

Нельзя было не заметить стремительно проступающую бездонную голубизну в небесной тьме. Чем ближе были Врата, тем светлее становилось. Голубизна довольно быстро утонула в выжигающем ослепительном свете миллиардов огромных солнц, будто бы бьющихся друг с другом за малейший клочок неба. Температура стремительно повышалась. Она пересекла точку плавления мрамора и продолжала расти. Плиты горели, да и самого демона охватило жаркое пламя, но едва ли он замечал это. Ощущение первозданного жара, по сравнению с которым мифический огонь Преисподней был бы даже комфортным, пробуждало в нем воспоминания чудовищно отдаленных времен, когда он и другие ангелы были рождены из этого жара. Он был создан в Первом Доме ангелов, ангелов пламени звезд, ангелов, которых называли Длани Вседержителя. Они обращали свои ослепительные лики к Богу, и он говорил с ними. Если ко всем прочим он самолично обращался в редких случаях, то для ангелов Первого Дома разговор с Богом был повседневной обязанностью. Затем они разносили его волю среди других ангелов, управляя ими и координируя их действия. И как бы ни была темна и жестока душа Асмодеила, он вспоминал о том времени с неуловимой ностальгией. Он скрывал ее, даже от самого себя, но избавиться не мог. Хотя, возможно, причина этой ностальгии была гораздо более прозаична. Асмодеил всегда был предельно амбициозен, и он всегда оставался в тени своего великого брата Асмодея. До Падения прочие ангелы были обязаны считаться с указаниями Асмодеила, по праву Дома. После – падшие ангелы обрели свободу, стали демонами, и иерархия была перестроена. Теперь каждому давалось по его заслугам и могуществу, и сложилось так, что ни в том, ни в другом, Асмодеил не проявил себя лучше большинства. Его личным Адом было то, что он являлся самым обычным, заурядным демоном с непомерными амбициями, удовлетворить которые было попросту невозможно. Даже эту миссию по похищению артефакта Темных Богов он получил как подачку от брата, и когда его мысли заходили в это русло, все его нутро охватывало пламя бессильной и страшной ярости.

Врата были все ближе, и в горящем воздухе они были похожи на ярко-оранжевые языки пламени. Возможно, на Периферии хаос еще можно было разложить на составные элементы. И для Асмодеила первым был огонь. Возможно, дело было в его Доме, или в Бездне, быть может в самом его мире, где все существование так или иначе шло от света и тепла. Задумываться об этом времени не было, ибо над ним возвышался первый Страж.

– Ты пришел в сердце пламени, и оно сожрет тебя! – Затрещал он всеми своими молниями и обрушился на демона. Тот лихорадочно связался с реликвией и выбрал Амона. Размышлять было некогда, поэтому он решил избавляться от пленников по принципу «слабого звена». Амон был в принципе неплохим дьяволом-воином, но особенных сил в его распоряжении не имелось, да и в случае сражения с кем-либо вряд ли он мог быть лучше своего тюремщика.

Вихрь молний прошел сквозь него и вырвал из когтей жизнь Амона, который тотчас выпал из реликвии и оказался растерзан Стражем. Последний, в свою очередь, перестал обращать на Асмодеила внимание. Сколько длится этот эффект было непонятно, и поэтому он заспешил пройти сквозь Врата.

Он ожидал какого-то искажения восприятия, ощущаемого при прохождении портала, но абсолютно ничего не изменилось. Лишь Стража теперь не было видно ни по бокам от Врат, ни в их проеме.

Температура стремительно падала по мере удаления от входа. Местность была все той же – бесконечность мощных мраморных плит бледного цвета и Врата вдалеке. Асмодеил обернулся еще раз и обнаружил, что первых Врат больше нигде не было.

Пространство здесь скручивалось еще сильней и образовывало куда более тугие узоры. Следовать им было сложнее, но пока что никаких особых проблем не возникало. Свет угасал вместе с жаром, пока не потух совсем. Демон оказался в кромешной тьме, лишь тусклые отблески Врат впереди обозначали собой путь.

По мере полета в его голове звучали странные слова и призывы.

«Ты не знаешь, что такое тьма!»

«Ты лишь жалкая попытка существа, сотканного из света и возомнившего, что он суть тьма»

«Ты, ослепший на свете, как будешь смотреть здесь?»

И даже просто: «Останься!»

В завихрениях измерений вспыхивали источники голода – глазами это назвать не повернулся бы язык даже у адского отродья. Слух резало скрежетание бесконечных рядов зубов. В какой-то момент Асмодеилу начало казаться, что хотя он и летит с огромной скоростью вдоль пространственных изгибов, но на самом деле висит на одном месте. По его телу ползли ледяные щупальца, оплетая его вязкой паутиной, и далеко не сразу он осознал, что это эманации второго Стража. Следовало терпеливо дожидаться его появления, прежде чем задействовать пленников.

Стремясь освободиться от оплетающих щупалец, Асмодеил несколько раз попытался телепортироваться вперед, но никакого результата это не дало – словно он прыгнул на то же место, где и был. Тогда он извернулся, выхватывая меч. Заставив его пылать, он обрушал слепые удары направо и налево, отсекая щупальца. Казалось, что они тянутся отовсюду. Однако то ли порочная сталь из адских кузниц сыграла свою роль, то ли огонь, свет которого тотчас пожирала всеобъемлющая тьма. Меньше щупалец не стало, но, по крайней мере, они уже не могли схватить, и он немного ускорился.

Лишь в самый последний момент стало понятно, что сейчас он влетит в пасть исполинского чудовища, бывшего вторым Стражем. Сложно сказать, было ли у него хоть что-то еще, кроме щупалец и пасти, но даже этого было более чем достаточно. Все вокруг пульсировало и извивалось, видеть этого демон не мог, но чувствовал столь явственно, что никаких сомнений на этот счет не рождалось.

Подсунув Стражу Йени, Асмодеил проскользнул вперед. С грохотом щелкнул где-то позади исполинский клюв, пожирая добычу. Оказалось, что всему полету демона он оказывал настолько сильное сопротивление, что избавившись от этих пут, он рванулся вперед, не рассчитав сил, и въехал грудью в холодный мрамор, разбив его вдребезги. Позади поднялся жуткий гвалт и рычание. Казалось, что все неявленные чудовища, населяющие это место, вдруг распознали обман и бросились вдогонку. Демон прокатился по поверхности, оттолкнулся ногами и вновь взвился в бреющем полете.

Врата не были чем-то оформленным, их вообще не было видно, и обнаружить их можно было лишь по слабому мерцанию проема. Он пролетел сквозь него, ощущая уже нависающих над ним чудовищ.

В следующий момент его крылья беспомощно задрались вверх, и он упал вновь. Воздух, само пространство, здесь придерживались прежней тенденции к самодеструкции и становились все страннее. Тьма отступила, сменившись плотным фиолетовым туманом. Сначала он виднелся на горизонте – рядом с крохотной точкой третьих Врат. Но стоило сделать несколько шагов, как туман поглотил все вокруг, и Асмодеил едва мог видеть свои руки.

Впрочем, туманом это не было. Тягучий, вязкий, напоминавший по консистенции густой кисель или мед. Он проникал в голову, наполняя ее тяжелым дурманом, и сковывал тело. Крылья, как и прыжки сквозь здешнее скрученное пространство, использовать было попросту невозможно.

Асмодеил призвал способности Махрома – демона Смерти, которые могли в экстренных ситуациях смещаться одновременно по всем планам, будучи эфемерными призраками на каждом в отдельности. Это помогло преодолевать туман, но вскоре начались другие трудности.

Обычно демоны могут игнорировать гравитацию. Стоит ли уточнять, что в данный момент эта способность, как и многие из предыдущих, так же оказалась бесполезной? Асмодеил лишь надеялся, что к концу пути хотя бы что-то из привычных ему возможностей еще можно будет задействовать.

Мраморные плиты, если они еще ими оставались, становились все более рыхлыми и зыбкими. Поначалу они просто обеспечивали мягкость шага. Затем ноги стали проваливаться все глубже. Все это напоминало путь через глубокие снежные сугробы, однако с той лишь поправкой, что в рыхлом мраморе передвигаться было в разы сложнее. Он и так не отличался легкостью, а при гипертрофированной гравитации, странной ультраплотной структуре всего окружающего, напоминал быстро застывающий цемент. Ноги проваливались вниз по колено (наверняка зыбучий мрамор поглотил бы и всего демона целиком, но тот не собирался сдаваться, и снова и снова выдергивал ноги, облепленные кусками камня), чудовищная гравитация сдавливала тело, а туман вязал движения. Плюс ко всему, было совершенно непонятно, куда следует идти и где находится очередной Страж. Он мог появиться в любую секунду, более того – можно было буквально столкнуться с ним.

Галактики рождались, росли и умирали, а Асмодеил все брел по хаотическому плану сгущающейся материи. Одновременно, едва ли за этот промежуток какая-нибудь абстрактная резонансная частица успела родиться и пройти хотя бы половину своего существования. Время – вещь субъективная, а в такой непосредственной близости к изначальному хаосу, оно становилось попросту абсурдным. Осознание места изживало себя, и Асмодеил уже не чувствовал себя какой-то абстрагированной от окружающего частью. Он был пузырьком холодной и легкой материи в кипящем бульоне первичного вещества, сдавленного в квинтэссенции сингулярности, еще не разделенного на вещество и антивещество. Это давало ему настолько огромную плотность, что частицы, составляющие плоть мира, не были разделены обособленными границами – они были стянуты в структуре абсолютного единства, срастания и перетекания друг в друга. Сплошной, максимально сконцентрированный кисель материальности, и в нем двигался уже не демон – лишь деперсонифицированный, абстрактный, процесс, заключающийся лишь в поддержании собственного вектора перемещения и рекурсии.

Все изменилось. Уже не было ни бесконечной площади и искаженного пути, да и самого Асмодеила больше не было. Была сплошная материя и перемешанное пространство бессчетных измерений, которые на фоне первичности материи отходило на второй план. Но это место не было лишено жизни, или ее подобия (быть может, даже прародителя). В этом аспекте хаоса действовали процессы, и Асмодеил в полном смысле слова стал одним из них. Большинство других процессов протекали самостоятельно, никак не влияя на его ход, однако некоторая часть выступала в роли декатализатора для демона. Ранее он воспринимал их комплекс как фиолетовый туман, дезориентацию, и зыбучий мрамор.

Они могли лишь замедлить его ход, но никак не остановить, или обратить вспять. Собственно говоря, они были не менее деперсонифицированы, чем и сам Асмодеил, и противостояние рождалось лишь по причине их векторов развития, противоположных вектору процесса демона. Но один процесс отличался от остальных. Остальные лишь развивали свои векторы, этот определенно мог менять их. Это его свойство возвышало над остальными, по сути, делая оператором конкретного аспекта хаоса. Асмодеил даже не успел начать развиваться в его направлении, как уже был обездвижен и запущен в реверс. Последней эманацией растворяющейся личности демона стало очередное задействование подмены.

Он глобализировал процесс Агоралиэль в ту нишу, которую занимал сам, представив это в виде метаморфозы, и локализировал себя в крайне узкий диапазон проявления. Страж остановил и дезинтегрировал Агоралиэль, а Асмодеил тем временем перетек к третьим Вратам, бывшим здесь частью высвобождения сырого сингулированного вещества в пространство с нулевым давлением. В результате происходил скачок через весь диапазон потенциала непосредственно на уровень энергетических вибраций. Третьи Врата были чревом, неограниченно рождающим новые Вселенные.

Каким-то девиантным рудиментарным чувством, имеющим отношение к разуму, Асмодеил все еще ощущал свое присутствие на площади с мраморными плитами, но вместе с этим понимал, что сейчас он куда ближе к своей истинной цели, нежели на горе, в объятиях странных иллюзий собственного восприятия. Все вокруг было Силой, неограниченным и перманентно реализующимся потенциалом возможностей, преодолевших бесконечность спектра проявлений. Понятие вектора, все еще бывшего адекватным условиям, предшествующим третьим Вратам, наконец, так же потеряло смысл. Направление и пространство смялись в ком бесконечностей, на первый план вышли суб-универсумные процессы, обычно скрытые оболочкой реальности в подавляющем большинстве миров и вселенных, и потому практически неинтерпретируемые даже такими высокоразвитыми существами, как демоны или ангелы. Любое движение шло во всех направлениях, со всеми скоростями и растекалось по всей бесконечности. Измерений было подавляющее количество, едва ли поддающееся любой концепции счисления, и они потеряли смысл. Любое сравнение, любая интерпретация этого места/состояния была бы ошибочной, но Асмодеил воспринял это как наиболее близкое к трансформации оформленной вещи в волну – волну космических масштабов и мощностей, слишком глобальную и трансцендентальную, чтобы быть воспринятой людьми, но достаточно локализированную, чтобы быть в диапазоне видения самого Асмодеила.

Уцепившись за безграничность потенциала, Асмодеил собрал вокруг себя версию площади. Она была нужна ему для смещения к очередным Вратам. Плиты под ногами, воздух и пространство были сотканы из чистой энергии ярко-желтого цвета, все текло и светилось. Найдя себя, демон двинулся в путь.

На сей раз расстояние уже не противодействовало ему – ведь, по сути, расстояния больше не существовало. Практически сразу искусственный план начал разрушаться, возвращаясь к первоначальному состоянию свободных энергий. Четвертым Стражем был потенциал стабилизации неопределенности всего вокруг – он поддерживал состояние субэнергии, которая обеспечивала как бесконечность вероятностей любого события, так и сводило к минимуму непосредственное проявление этого самого события. Все вместе держалось в некоем извращенном подобии гармонии, хотя более верным было бы определить как извращение саму гармонию, как явление куда более молодое.

Призрачные очертания площади вздыбились, и Асмодеила захлестнули потоки Силы. В последний момент перед окончательным растворением в ней он все же собрался с силами и подставил под удар Вирру. Она, было, вырвалась из цепких лап судьбы и закрутила вокруг себя вихрь, собираясь обрушить его на своего недавнего пленителя, но этим лишь привлекла внимание Стража и утроила его ярость. Светящаяся и бурлящая бездна тут же поглотила демоницу, а Асмодеил скользнул в еще более глубокие слои, где свет и абсолютная текучесть переходили в нечто бесцветное и инертное.

Врата были оформлены в мерцании угасающей Силы, и эти формы смотрелись неправильно и неестественно в окружающем хаосе – словно издевка, плевок в лицо. Даже демона перекручивало внутри от созерцания этих форм, но, пересилив себя, он прошел сквозь зияющий проем.

После прохождения сквозь истинные субстанции божественных порядков наиболее шокирующим было вновь увидеть унылую площадь. Демон на мгновение остановился, спрятав лицо за ладонями, затем возобладал над собой и осмотрелся, ощущая нечто вроде стыда за подобное малодушие.

Все было одновременно и точно таким же, каким представилось в первые разы, и совершенно другим. Когда он останавливал взгляд на какой-то точке и переставал шевелиться, все вокруг начинало дрожать и пульсировать. Выглядело это так, словно вокруг бушует страшный ветер, рвущий мраморные плиты площади и уносящий мгновенно превращающиеся куски камня в пыль, в космос, однако если здесь и был воздух, то он был неподвижен. Тело же Асмодеила словно вытягивало в бесформенное пятно перпендикулярно направлению этого иллюзорного ветра. И без того бесцветный пейзаж окончательно терял любые цветовые проявления. Демону была знакома эта бесцветность – он вдруг вспомнил, как более десяти миллиардов лет назад он, тогда еще ангел, вместе со своими собратьями строил человеческий сектор Вселенной. Бесцветность окрашивала все ровно до того момента, пока они не запустили алгоритмы электромагнитных колебаний. Она не была приятной или неприятной, но она создавала сильный дискомфорт какой-то части разума, словно напоминая своим видом о каком-то незаконченном деле.

Однако едва Асмодеил совершал малейшее движение, вся перспектива вокруг будто бы проваливалась в бездну, скрывающуюся за этой безрадостной картинкой. Площадь удалялась на бесконечно далекое расстояние, при этом находясь по-прежнему под ногами. Ветер пропадал, и тут же мрамор покрывался густой сетью белесых трещин, от которых повсюду шли волны серого цвета, окрашивающего плиты. Трещины множились и множились, обеспечивая постепенное перетекание серого камня в бледный песок.

Тут пригодилась осведомленность Киргита. Прежде они имели дело с похожими вещами, когда на заре времен плели ткань пространственно-временного континуума, но Асмодеил никогда не мог понять этой концепции. Поначалу она была настолько унылой, прямолинейной и скучной, что даже ангелу было невмоготу удержать на ней внимание, однако по мере моделирования она обрастала все новыми и новыми деталями – по отдельности не менее скучными. В какой-то момент вся эта тоскливость вдруг оказывалась бездной безграничной красоты и сложности, и на этом моменте Асмодеил вдруг понимал, что упустил из виду основополагающие факторы. Ему и не надо было разбираться в тонкостях этого странного искусства – он, вместе с другими ангелами Первого Дома, лишь руководил сонмом талантливых безликих творцов, однако это искусство оскорбляло его эго. С тех самых пор где-то в бездонной глубине сознания находилась сильная неприязнь к ангелам (и демонам) времени и пространства. Они были недосягаемы, они были квинтэссенцией трансцендентальности. Они были многократно умнее него самого, и это попросту не могло быть приятным, особенно для его амбиций.

Без знаний Киргита стоило бы Асмодеилу сделать шаг, как все вокруг начало бы разрушаться, и спустя несколько шагов кануло бы в пучину Неявленного. С другой стороны, когда он стоял без движения, то медленно окаменевал сам – достаточно было немного зазеваться, как опять же раскрывало свою голодную пасть Неявленное. Время здесь проявлялось в разности взаимоисключающих потенциалов, в своей первородной форме, которую взяли потом за основу для строительства уютного человеческого мирка и миллиардов других миров.

С помощью плененного демона Асмодеил сумел уцепиться за зыбкую линию равновесия между этими двумя потенциалами, и как на фундаменте, построил на ней свой прототип скользящего времени. Оно исключало обе стороны, порождая и поглощая само себя, чем-то вновь напоминая Уробороса, бешеным колесом несущегося меж ними. В центре находился Асмодеил, воспринимающий все вокруг, как путь по светло-серой пустыне мраморного песка. Порой вокруг вдруг вырастали гротескные города диковинных существ, обжившихся на этой предельно неуютной земле. Почти сразу же эти города таяли, сменяясь новыми, а потом пустыня вновь раскидывалась своим ужасным рваным горизонтом.

Внезапно все кончилось. Песок, шурша, скатывался в Неявленное – извивающееся, пульсирующее и корчащееся нечто, слепящее взгляд, будучи при этом абсолютно черным, на фоне черной же бездны. Асмодеил едва успел остановиться и сделать шаг назад, чтобы не упасть в это нечто, бывшее очередным Стражем.

Страж протянул вокруг Асмодеила свои дрожащие щупальца, отрезав пути к отступлению. Не было ни звука, ни мысли, но демон услышал и понял Стража.

– Все – моя пища. – Говорил Страж тишиной. Он прекрасно знал каждый элемент Универсума. Он был один из первых Темных Богов. Неявленное было желудком хаоса, в который падали отжившие свое миры. Хаос порождал и поглощал их, Неявленное же хранило память каждого из них, и всех их элементов. Что касалось этого бога, тут же терялось навеки. Асмодеил вдруг увидел пучины хаоса как чудовищную, невыносимо жуткую даже для демона богиню, державшую на руках свое кошмарное и ненасытное дитя – Неявленное. Оно жрало бесконечности, оно ведало все формы, явления и варианты, и оно требовало новой и незнакомой пищи. Ничто не было поглощено им дважды – ибо то, что было однажды сожрано, больше не рождалось. Никакими уловками нельзя было узреть хранящееся в его чреве. Бесконечность и беспредельность мелких богов, создававших свои миры на просторах Универсума, были жалки и ничтожны по сравнению с тем, что было сожрано Неявленным. Асмодеил понял в этот момент, что из всех богов, существовавших, существующих или еще когда-либо будущих существовать, не было подобного этому. Боги были существами, неспособными не творить – все, кроме него. Он знал, что эта особенность богов – лишь милость его собственного Родителя, проявившего один из своих аспектов в этом голодном Ребенке. Родитель не был богом, он не творил, не бездействовал и не поглощал, и через незримые глаза Неявленного сейчас он наблюдал за остолбеневшим демоном.

Никогда еще Асмодеил не испытывал такого лютого, бешеного и неконтролируемого страха. Он забыл обо всем, забыл о своей цели, кто он, и зачем находится здесь. Все это потеряло смысл перед осознанием того, что он – лишь пища, как и все остальное. Единственное предназначение всего было поистине жутким.

Он все еще цеплялся за знания Киргита, и совершенно рефлекторным, неосознанным более действием, он выхватил его из реликвии и швырнул вниз – в пасть жуткого бога.

– Зачем ты пытаешься оттянуть неизбежное?

Асмодеил не знал, что на это ответить, и как – обычно подобные вопросы задавали его собратья людям, и тогда это казалось забавным. Он молчал и смотрел вниз, парализованный ужасом. Вроде бы он и так знал эти законы, он знал, что однажды придется встретить погибель, и даже то, что он будет сожран, не пугало его. Вряд ли вообще можно было найти источник этого страха – уж точно его не могло породить Неявленное, бывшее, кроме всего прочего, еще и пятым Стражем и Вратами.

– Ты никогда не уйдешь от меня. Ты всегда будешь рядом со мной.

Демон видел, как вдруг пропал падающий вниз Киргит, и шагнул вслед за ним. Ему было уже все равно, сможет ли он пройти сквозь Врата, или будет тотчас сожран. Все потеряло свое значение. Пасть, в которую он упал, разверзлась, но не сомкнулась.

Вокруг не было ничего. Можно было бы интерпретировать это ничто как тьму, но и ее здесь не было. Отсюда было видно, что тьма – все же нечто более оформленное. Это наличие тьмы. Здесь же не было попросту ничего. Сам Асмодеил был пустотой – с тем лишь отличием, что осмысливал себя чем-то отделенным от целого. У него не было ничего, кроме сознания, стремящегося к собственной дезинтеграции. Это было чрезвычайно просто – требовалось всего лишь остановить собственные эманации, остановиться, стать неподвижным. Пустота вокруг мгновенно бы приняла в себя демона, сделав своей частью – в переносном, конечно же, смысле, ибо как разделить то, чего нет?

Однако страх пропал. Очевидно, что Неявленное все же пропустило Асмодеила, иначе вряд ли бы он все еще мог использовать сознание. Хотя у него не было уверенности в том, что происходит после поглощения Неявленным, но банальная логика говорила о невозможности самоосознания в чреве ненасытного божества.

С другой стороны, ничего не происходило. Абсолютно ничего. Если в предыдущих субъективных аспектах хаоса характер действий, так или иначе, был очевиден, то сейчас перед Асмодеилом встала новая, более сложная задача. Что следует делать пустоте в пустоте, чтобы вновь обрести форму и наполнение, найти Врата и пройти сквозь них? Если вокруг лишь одна беспредельная пустота, то как тут могут быть вообще Врата? А Страж? Быть может, Неявленное-таки получило свою пищу?

Сдаваться было нельзя, хотя пустота воздействовала еще более удручающе, нежели созерцание пятого Стража. Сознание извивалось и старалось уцепиться хоть за что-то, что помогло бы в решении проблемы. Внутри обнаружились плененные собратья, но теперь все их знания и способности были бесполезны.

Так уже было однажды с каждым из них. Потерпев поражение в Войне Падших и Небес, демоны были заточены в Бездну, и миллионы лет они висели в пустоте, будучи не в силах сделать хоть что-то. Но тогда они видели друг друга и, прилагая чудовищные усилия, могли дотянуться до собратьев. И они делали это, ибо это было единственное, что они могли сделать. Ненависть, копившаяся миллионы лет, выплескивалась ими друг на друга, но они не могли даже убивать – лишь терзать своих былых соратников. И это только увеличивало бесконечную ненависть бессилия.

Теперь было очевидно, что даже Бездна, в свою бытность демонической темницей, была местом куда более живым и богатым, чем беспощадная первородная пустота, превосходившая и вмещавшая в себя даже небытие. Она растворяла мысли и эманации сознания Асмодеила, и он не знал, почему все еще не растворился полностью. Может быть, дело было в таинственной реликвии Асмодея? Ее физической формы тут не было, но плененные демоны по-прежнему были внутри сознания.

Совершенно неожиданно и бесцеремонно в разум Асмодеила вклинился ментальный поток Мины, все еще стоящей на Периферии и держащей разверзнутый портал, миллиарды парсек позади. Он уже напрочь забыл о ней. Сколько уже было пройдено с того момента – одновременно близкого и невозможно далекого?

– Как ты там? ­– Заботливо спросила Мина.

– Пока держусь.

– Что-то ты задерживаешься. Тут странное происходит.

– Естественно, это же хаос.

– Соединяю тебя с Лордом Асмодеем.

В следующий момент внутри головы Асмодеила словно взвыли тысячи агонизирующих кошек, с оглушительным скрипом скребущих металлическими когтями по стеклу. Вскоре это кончилось, и вместо дикой какофонии зазвучал грозный и жестокий голос демонического брата.

– Ты долго? – Надменно осведомился он.

– Я работаю над этим.

– Давай-ка поживей, братец. Нам тут уже половину Бездны разворошило ветром хаоса.

– Мне нужна твоя помощь!

Однако ментальная связь оборвалась синхронно с окончанием последней реплики Асмодея. Возможно, он бы подсказал правильное решение, возможно – нет. Так, или иначе, но внезапный цейтнот гнал вперед. Была пройдена всего лишь половина пути меж Вратами, и в сердце демона зашевелились черви волнения. Лорды Ада не любят ждать, а сейчас все было очень плохо.

Хотел того Асмодей, или нет, но услугу брату он все же оказал. Асмодеил вырвался из паутины сонных вялотекущих размышлений и генерировал огромное количество бешено извивающихся мыслей, которые тут же падали в бездонность пустоты. Прежде окружающая обстановка словно бы давала намеки на верное решение, вероятно, тот же принцип работал и здесь. Следовало создать нечто, противоположное окружающей среде, для уравновешивания положения и привлечения внимания Стража.

Чем был Страж пустоты? Вероятно, что самой пустотой. Будучи активированным, Страж уходил от Врат, тем самым открывая их. Что за глупая система! Словно Темные Боги сами подталкивали смельчаков на похищение их реликвий.

Что противоположно пустоте? Все, что угодно.

Разгадка осенила Асмодеила. Она была столь простой и безыскусной, что он даже не пытался мыслить в подобном направлении. Он был столь сконцентрирован на поиске решения, что сам того не ведая, смог слиться с пустотой, оставшись почти незамеченным.

Теперь пришло время действовать. Сознание словно само собой извлекло из реликвии Бестала и вышвырнуло в пустоту. Бестал идеально подходил для приманки – огромный, пышущий злобой и яростью, воплощение сконцентрированного животного бешенства – вряд ли кто-нибудь из отряда Асмодеила мог быть более противоположен пустоте, нежели он.

Впрочем, после третьих Врат уже не осталось иллюзии, что Стражи остаются обманутыми. Асмодеил не знал о правилах, которым следуют Стражи, но процесс состоял именно в размене, а не в обмане. Они, по сути, даже не были стражами – они ничего ни от кого не охраняли, всего лишь управляя конкретными аспектами хаоса, как мирами, полностью подвластными им (так их субъективно воспринимал Асмодеил, и кто знает, как оно было на самом деле). Каждый последующий план был коррелирован с близлежащими. Асмодеил проникал в глубины хаоса, идя в направлении, обратном развертыванию произвольности в упорядоченность.

Бестал дико извивался, пытаясь найти опору, чтобы достать до Асмодеила, но таковой не было. Медленно он удалялся в пучину пустоты, будто бы сконцентрировавшейся вокруг него, если так можно выразиться. Абсолютная пустота не может быть еще более пустой, иначе она попросту не абсолютна, но здесь и сейчас законы логики были неуместны. Они порождались многократными слоями миллиардов иллюзий, вылезающих из упрощения первородных структур, и на самом деле могли бы быть величайшей глупостью Универсума, если бы все остальное, обретающееся на тех же планах реальности, не было бы глупостью точно такого же уровня. Да и само понятие глупости вряд ли можно было назвать хоть сколько-нибудь корректным – все равно, что сравнивать заведомо независимые друг от друга интеллекты бактерии и, например, бога человеческого сектора. Такие разные, и, вместе с тем, совершенно идентичные друг другу.

Асмодеил все провожал взглядом Бестала, и вдруг понял, что попросту не может определить, кто из них неподвижен, а кто уносится вдаль. Сначала, разумеется, он был уверен, что швырнул пленника в лицо пустоте. Затем пришло осознание, что возможно они оба движутся в противоположных направлениях. Далее появилась даже не догадка – уверенность, что Бестал на самом деле висит неподвижно, а Асмодеил несется со все возрастающей скоростью. Понятие скорости тоже было не совсем уместно – без точки отсчета, гипотетического центра координат, относительно которого можно было просчитать смещение, скорость была бессмысленным понятием. Казалось бы, что точку отсчета можно было привязать к одному из демонов, но на деле оказывалось, что они как постоянно удаляются друг от друга, так и сближаются, так и остаются неподвижными – а иллюзия движения порождалась нарастающей «плотностью пустоты» вокруг Бестала.

Все было предельно просто – как, вероятно, и подобает процессам, коррелированным с пустотой. Она приняла полагающуюся себе жертву и выталкивала пришельца к следующим Вратам. Это была единственная «истина» в конкретной ситуации, и никакой другой и быть не могло.

Прохождение Врат было подобно пробуждению. Демона буквально вышвырнуло из призрачного проема, и он вновь упал на плиты. Все сознание гудело, и совершенно новым ощущением для него стало страшное головокружение. Придя в себя, Асмодеил поднялся на ноги и окинул взором очередную преграду. В первый момент он попросту не поверил своим глазам – следующие Врата находились в границах видимости. Стража видно не было, и это настораживало.

Вокруг царил первоначальный сумрак, черное небо давило, а серые мраморные плиты, которые Асмодеил уже буквально ненавидел, ровными идеальными рядами тянулись вдаль.

Подвох обнаружился сразу же после первых шагов, и заключался он в том, что демон не мог сойти с места. Точнее он мог шагать, бежать, лететь, плиты проносились под ним со страшной скоростью, и вместе с этим Врата не приближались ни на миллиметр. Первой мыслью было проверить, можно ли отдалиться от них – быть может, суть очередного аспекта была в какой-нибудь заумной инверсии, реверсе, или тому подобном явлении. Оказалось, что в каком бы направлении ни происходило движение, сместиться было невозможно.

Демон летел к Вратам и размышлял над новой загадкой. Оценка окружающего пространства ничего не дала – оно не было ни скрученным, ни привычным прямолинейным. Казалось, что его вообще нет, хотя окружающая реальность, чем бы она ни была на самом деле, убеждала в обратном.

Осознание еще одной проблемы озарило разум. Весь проделанный путь Асмодеил был слишком занят попыткой решения загадок и только сейчас понял, что пленников для прохождения всех Врат у него недостаточно. Как же он сможет пройти последнего Стража? Неужели Асмодей этого не предусмотрел? Возможно ли вообще предугадывать события в хаосе? Быть может, последний аспект будет иным, не требующим жертвы?

Поняв свое бессилие перед новой проблемой, Асмодеил решил пока не отвлекаться на нее, а сосредоточиться на нынешней. Выпускать пленника сейчас было бы глупо – это не поможет оказаться перед Вратами. Применение способностей – своих, и способностей плененных собратьев ничего не дало. Телепортация работала исправно, но координатная сетка, к которой обычно привязывались точки смещения, проваливалась в пространстве, словно бы он все еще находился в пустоте. Видимо, граница демонического потенциала изменения реальности была давно пересечена, и теперь не было разницы между богом, ангелом, демоном или человеком. Все равны перед неумолимым лицом хаоса.

По всей видимости, Асмодеилу противостояла бесконечность. Если это было так, то единственным, что держало его на месте, были границы его тела. Вспомнив проявления пустоты, демон расслабился, остановил поток сознания и стер границы тела, вновь вернувшись в состояние, которое совсем недавно так стремился покинуть. Пустота, как следствие бесконечности, возможно, была ключом к ее преодолению, и вмещала в себя ее проявление, другими словами, была следующим, чуть более усложненным кирпичиком мироздания.

Тело и сознание размазались вдоль площади, и последним порывом он деформировал их в структуру более примитивного порядка. Врата словно прыгнули прямо к нему, однако войти в них можно было, лишь обладая границами. Их восстановление отбросило бы демона на исходную позицию. Этот сюрреалистичный парадокс, вне всякого сомнения, был седьмым Стражем, тотчас получившим в свое распоряжение Колосса. После этого Врата растеклись по всей протяженности площади, покрыв собой бесконечное проявление Асмодеила, и впустив его в себя.

Следующий аспект хаоса был куда более ожидаемым, и именно его ожидал увидеть демон в первую очередь, лишь попав на Периферию. Бесконечной и дикой психоделической пляской он вторгся в сознание пришельца. Со страшной, едва уловимой даже отточенными демоническими чувствами скоростью, деформировалось и метаморфировало все, что только можно было представить вокруг. Никакой закономерности или цикличности здесь не было и в помине, каждый предмет, явление, и вся перспектива реальности в целом, находились в стадии бессистемного и спонтанного трансформирования друг в друга, в произвольные формы и процессы, и в вещи, попросту не поддающиеся описанию. Порой что-то то тут, то там приобретало облик статичности, вскоре также перетекающей в следующие формы. Цвета и свет мерцали с бешеной частотой и в необъятном диапазоне, поэтому Асмодеил попросту абстрагировался от восприятия визуального плана.

Вполне ожидаемым было падение его во всеобщую трансформацию. Сопротивляться этому не было возможности в принципе. Бесконечность была последней чертой возможностей разума, и теперь от его использования так же приходилось отказаться, как ранее пришлось отказаться от демонических способностей.

Границы Стража и плана, на котором он обитал, так же ушли в небытие – все вокруг было им, и не было в равной мере.

Действие, совершенное вторгшимся демоном, в любой другой, чуть более оформленной реальности, можно было бы интерпретировать, как попытку сесть. Успешность этого действия в принципе не имела значения, поэтому условно было решено, что успех был достигнут.

Персонификация в очередной раз свелась к нулю. Из последних сил Асмодеил мертвой хваткой памяти ухватился на образ Врат, каким бы он ни был, чтобы при встрече с ними должным образом среагировать. Врата были тут – рядом, он сидел на их пороге, и, вместе с тем, не мог сделать ничего, что бы помогло в прохождении.

Иногда вокруг вдруг устанавливалась уравновешенная цикличность, но стоило попытаться ухватиться за нее, она тут же рассыпалась. На этом плане вскрылось, что порядок или гармония вовсе не противоположны хаосу, как обычно было принято считать в родном мире – они были его частью. Всего лишь одно из случайных – неминуемых и единичных – проявлений абсолютного и первозданного «беспорядка», даже не хаоса, как чего-то целого, а лишь одного из его незначительных аспектов – метаморфирования.

В отличие от предыдущих, эту задачу решить было невозможно – лишь она сама могла решить себя в процессе неограниченного преобразования. Будь здесь время, это было бы фатальным фактом – ведь вероятность проявления решения в настоящем была столь же минимальна, как и внезапное формирование гармонии из всего вокруг. Однако время на этом этапе еще не было оформлено – для Асмодеила оно было уже пройдено, всему окружающему лишь предстояло его выявить в себе. Некоторые его элементы мелькали то здесь, то там – как и все остальное, не меньше, и не больше.

Он почти полностью отдался этому своеобразному течению всего отовсюду и во все, и вскоре обнаружил странную закономерность избирательного смещения вдоль выбранных «потоков» при концентрации на них. Другими словами, если он начинал наблюдать за перетеканием какой-то конкретной вещи/действия/явления, то все остальное словно отходило на второй план, и выбранный объект становился эпицентром бесконечных перманентных волн всеобщего преобразования.

Следуя этому нехитрому принципу можно было составить некую абстрактную дифференциацию окружающего. Врата всегда отличались от всего, что находилось на конкретном плане – вне зависимости от облика. В соответствии с этой концепцией, метаморфирование становилось лишь цветастой дрожащей ширмой, скрывавшей истинную суть вещей, и найти Врата вдруг стало чрезвычайно просто. Несмотря на общий разумный облик концепции дифференциации, на деле весь анализ сводился к чистым абстракциям, разницу между которыми можно было выявить лишь рудиментарным в данных условиях подобием интуиции, отличавшимся запредельной трансцендентальностью.

Однако найти Врата было лишь частью преодоления преграды. Во-первых, тут же проявил себя Страж, начавший разлагать обособленные элементы Асмодеила в общую бессистемную трансформацию. Во-вторых, следовало понять, как воспользоваться Вратами.

Подставив плененного Махрома как следующую форму, которую он якобы принял, Асмодеил «сместился» вплотную к Вратам, и застыл. Единственное, что он мог сделать – это продолжать перетекать в бесконечной череде форм, надеясь на аналог резонанса, который мог быть вызван лишь синхронным совпадением с очередной формой Врат. Так, как трансформация происходила спонтанным образом и с невероятной скоростью, задача была не из простых.

Быть может, Страж сам распахнул Врата, убедившись в наличии полученной жертвы, быть может, благодарить стоило лишь случайность, или даже вмешательство непосредственно кого-то из Лордов Ада, но Врата, спустя аморфный и абстрактный отрезок смен форм, интерпретируемый Асмодеилом как аналог времени, приняли статичный вид. Не дожидаясь очередной метаморфозы, демон ринулся в них.

После аспекта метаморфоз он ожидал увидеть любую психоделическую и сюрреалистическую картину реальности, но менее всего – реальность, где площадь мраморных плит с нависшим над ней черным небом была в облике стандартной, земной действительности. Три прямолинейных измерения, время, правильная гравитация, воздух – и тысячи других составных элементов, создающих иллюзию (или даже просто воссоздающих) банальной реальности планеты Земля. Ощущение подобия было столь выражено, что на некоторое время демон попросту потерялся в нем, пытаясь понять, где он допустил ошибку и почему был перемещен даже не в Бездну, откуда они прибыли, а попросту на Землю. Небо здесь было черным и беззвездным, и, пожалуй, это было единственное отличие.

Дата добавления: 2015-08-28