— Моего дяди нет дома, — отвечал гид, — я еду теперь в следующую деревню к своей тёте.
В одном из мест на трассе скопилось не меньше двадцати грузовиков, застрявших в грязи. Навстречу, на границу, ехали одинаковые машины с мешками, полными фасоли (странно: экспортируют, но сами почти не едят!); в нашем направлении, в Гондар, шли пустые грузовики. Но все они были пусты лишь условно, ибо не меньше тридцати пассажиров было в каждом. В каждом кузове имелся билетёр, собирающий деньги за проезд пассажиров и грузов. Кстати, в нашу сторону, на Гондар, грузы тоже были, но маленькие и неоднородные: то мешки с углём, то какие-то жерди строительного предназначения, то сонные, со связанными ногами, куры. Кур переносили вниз головой, держа их за лапы, целыми гроздями. На крыше некоторых грузовиков эти куры были вообще вязанками, болтались, привязанные к кузову, и при этом они были живые, но усталые с дороги.
Все грузовики с фулем принадлежали одному богатому эфиопскому бизнесмену, жившему в Гондаре. Торговля началась здесь всего полгода назад, до этого граница была закрыта и грузы сии не ездили. Могли ли перемещаться через границу в прошлом году простые беспаспортные люди, местные жители, установить не удалось. Нам только сказали, что жители Гуллабада и Метемы сейчас имеют право в течение дня (но не ночью) ходить из одной приграничной деревни в другую и наоборот, что-то вроде свободной экономической зоны; но проникать дальше в чужую страну они не могут. И ночевать за границей им запрещено: к 18.00 суданского времени все должны вернуться по своим домам и странам.
В одном месте на трассе влипла в грязь маленькая "Тойота". Двое мужчин суетились вокруг неё, но тщетно — грязи было выше колеса. Внутри машины сидела эфиопская дама и грустно взирала на происходящее.
Мы только что растолкали грузовик и собрались ехать, как вдруг заметили эту встречную "Тойоту". Но здесь почему-то не было принято помогать другим машинам: каждый спасал свой транспорт, как мог, и чем больше в грузовике ехало народу, тем быстрее его удавалось вытаскивать из грязи. Машины редко тащили за трос друг друга; чаще за трос брались сами пассажиры. В этом отношении мы вшестером были очень полезными, трудолюбивыми пассажирами, и начальник рейса решил не высаживать нас в следующей деревне, а оставить: кто знает, какая грязь нам ещё встретится на пути?
Так вот, вроде бы уже все полезли в кузов, как вдруг вспомнили про "Тойоту". Мы набросились на начальника рейса с громкими укорами:
— Ты что, совсем спятил, уже ехать, вон твои эфиопские друзья сидят в грязи по уши! Надо их тоже вытащить! В следующий раз ты застрянешь, все так же мимо будут проезжать!
Хотя русских слов, понимаемых "рыжей кепкой", было всего ничего, но громкость и убеждённость наших голосов сделали своё дело; отправление было отложено и пассажиры, выпрыгнув из кузова, побежали откапывать "Тойоту". Её хозяева были очень благодарны нам за помощь, но проехать машина смогла только метров пятьдесят и опять застряла — на этот раз уже намертво — наверное, до конца сезона дождей.
За оставшуюся часть дня и вечер мы проехали, вероятно, километров пятьдесят. Уже в сумерках грузовик доехал (дополз, благодаря усилиям сорока пассажиров) до некой другой деревни, где и остановился на ночлег. Мы пошли ставить палатки вдали от людей, вне деревни, но местные босоногие дети, заметив нас, все побежали за нами вслед с криками "ю! ю! ю! ю! ю! ю!" Их было человек семьдесят-восемьдесят, самого разного возраста, на вид от двух до двенадцати лет.
Уже несколько дней мы находились постоянно в центре внимания, и в каждой деревне нас сопровождали толпы, так что мы ощущали себя слонами в зоопарке. Но и слоном быть надоедает! Мы совершили сговор. Деревня завершалась рекой, через которую был переброшен деревянный (второй в стране не подводный) мост. На мосту мы все вшестером, идя в одну линию, на счёт один-два-три, побросали рюкзаки и бросились на детей, так же, как они, тыкая пальцем и крича зверскими голосами "ю!! ю!! ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю!!"
Эффект был потрясающий. В сумерках, на узком деревянном мосту, с которого трудно разбежаться в разные стороны, дети, не ожидавшие от нас такой ючности, пришли (или, вернее сказать, прибежали) в дикий ужас. Со всей скоростью, на какую они были способны, теряя какие-то ягоды, палочки и прочие предметы ребячьей игры, сбивая с ног своих младших ревущих собратьев, дети в истерике бросились назад в деревню. Пятьдесят более взрослых детишек пробежали в буквальном смысле по спинам и головам своих младших братьев и сестёр, оставив их реветь и бежать позади. Через десять секунд всё было кончено, дети скрылись из виду и только один насмерть перепуганный голый ребёнок лет пяти стоял на мосту и орал, не понимая, что произошло.
Мы вернулись к своим рюкзакам и, пересекши реку и радуясь избавлению от "юкеров", расположились на поляне. К сожалению, поляна была глубоко заминирована пасшимися там ежедневно коровами, но нам пока это было не видно. Зато отсутствие дров сразу обнаружилось. Обойдя всю поляну, мы с трудом нашли какие-то объедки, которые и дровами-то назвать нельзя было. Всё было понятно — эфиопы выбирали все дрова в радиусе пяти километров от своих деревень, а то и более.
Оставив нескольких человек ставить палатки, мы вернулись в уже тёмную деревню в поисках дров. Все дети уже сидели в своих хижинах. Мы нашли одну пустую, вероятно, нежилую хижину, крыша которой заросла плющом, и вытащили из неё несколько палок на дрова, не нарушив её формы.
— Ну как вам нравится этот домик? — послышался голос какого-то англоговорящего эфиопского прохожего.
— Спасибо, очень нравится, — отвечали мы, унося дрова.
22 сентября, пятница. Прибытие в Айкель. Успехи автостопа и ночлег в г.Гондар
Наутро оказалось, что палатки наши стояли на высохших (и не очень) коровьих лепёшках. Мы не особо огорчились. Пока собирали палатки, явился наш гид!
— The car going in five seconds! (Машина придёт через пять секунд!) — объявил он.
Через пять секунд Кактус сказал, что обещанные пять секунд уже прошли, а машины всё нет. Но гид имел в виду пять эфиопских секунд. И точно, через пять эфиопских секунд, эквивалентных примерно московским тридцати минутам, из деревни, где мы вчера пугали детей и разбирали хижину, выполз грузовик. Это оказался наш вчерашний гузовик с рыжей кепкой в качестве билетёра-командира.
Водитель, высунувшись из кабины, заинтересованно произнёс:
— Money? — Деньги?
Но билетёр-командир, довольный нашей вчерашней ударной работой по достройке эфиопских дорог и вытаскиванию застрявших в грязи машин, — показал нам: залезайте! — и вот мы опять ехали в этом же кузове и смотрели по сторонам.
Дорога шла вверх, начались горы, но от нас опять потребовались дорожные работы. Опять собирали камни и укладывали их в глубокую колею, образованную забуксовавшими машинами; опять тянули грузовик из грязи за трос... А вокруг шла обычная эфиопская жизнь. Странные люди, которых мы сочли охотниками, ходили по дорогам с фляжками из тыкв и в сандалиях из резиновых автопокрышек; другие люди готовили в лесу древесный уголь, пережигая деревья; третьи пасли коров; основная же масса эфиопов бездельничала. Они бежали вслед за машиной, кричали "ю! ю-ю-ю-ю!", заворачивались в одеяла и мёрзли в своих хижинах. Трасса поднялась высоко в горы (выше 2000 метров над уровнем моря), стало зябко, пошёл дождь. Жители кузова натянули большой синий тент, которым обычно прикрывали фуль. Пассажиры встречных машин, гружёных фулем, были в менее привилегированном положении, сидели на вершине грузов в кузове и очень мёрзли.
На обеденной стоянке экипаж нашего грузовика, весьма довольный нашим самоотверженным участием в дорожном строительстве, угостил нас инжерой с густым молочным продуктом, это было нечто между творогом и кефиром. И вновь поехали; по сторонам дороги шли красивые горы и пастбища; среди соломенных хижин уже попадались домики, покрытые железной крышей: самые бедные эфиопские районы оставались позади.
Грузовик довёз нас до холодного высокогорного посёлка Айкель, где высадил всех пассажиров до одного. Дальше, по мнению экипажа, существуют дорожные посты, и провозить людей в кузовах там запрещено. (Мы сильно удивились наличию такого правила.) Поблагодарили "рыжую кепку", грузовик уехал пустой, а мы пошли изучать посёлок Айкель. В этот момент от нас, наконец, отвязался наш гид-помощник-переводчик, и больше мы его не видели.
* * *
Толпа "юкал", человек сто, сопровождала нас и разгоняла туман вокруг нас в прохладном Айкеле. Мы решили озаботить их чем-либо полезным и настроили их на поиск фуля. Наша гигантская свита переключилась на крики "Фуль! фуль! фуль-фуль-фуль!", но найти указанное кушанье нам с их помощью не удалось. Зато случайно узрели эфиопскую тётушку, продававшую картошку. Картошка отмерялась большой консервной банкой, в которую влезало не меньше килограмма; а стоила такая мера всего пол-быра. Мы купили огромное количество картошки, предвкушая вкусный ужин.
Интересно, что это была первая картошка, найденная нами в Эфиопии. Все окраинные деревни жили, питаясь лишь инжерой да подгорелой на углях кукурузой. Даже молоко у них было странное и невкусное, несмотря на изобилие коров. Гриша Лапшин, созерцая километры пустующей земли, возмущался: отчего эфиопы здесь не выращивают, например, яблоки, или другие фрукты? По сравнению с Суданом здесь холодно, но ведь теплее, чем в России! И дождей достаточно.
Сперва, кстати, в этом Айкеле нам не удалось найти правильную дорогу. Мы просидели с полчаса, прячась от дождя под некоторым навесом, вместе с бездельниками-эфиопами, пришедшими наблюдать нас и под навес. Машин не было. Наконец джип с японцем (о, чудо) остановился (о, двойное чудо), и англоговорящий японец сказал нам, что мы стоим на так называемой "новой дороге", по которой никто не ездит (о, чудо из чудес), а все ездят по старой, которая проходит в другом конце деревни.
Мы вновь пересекли деревню, отбиваясь от зрителей, а когда деревня кончилась и перед нами раскинулся прекрасный пейзаж: долина, дерево на склоне и т.д., — мы разогнали "юкал" методом, испробованным вчера. "Юки" разбежались, но минут через пять вновь вернулись сопровождать нас, и самые англоговорящие из них издали посмеивались над нами:
— I'm not afraid! А я не испугался! Ю!
Мы спускались вниз, в долину. Навстречу нам попался юродивый босоногий монах с бородой и металлическим крестом, исполнявшим также роль посоха и, вероятно, громоотвода. Увидев нас, монах оживился и что-то долго и бодро изрекал, вероятно, благословляя нас, и его благословение материализовалось в виде попутного грузовика.
Грузовик сей вёз кучу барахла. Кузов его был забит мебелью, дровами, мешками с углем... Мы узнали грузовик, который видели сегодня в одной из дорожных пробок (проходя мимо, мы даже слегка помогли ему менять колесо). Грузовик тоже нас узнал и подобрал в кузов, а монах, оставшийся на трассе, продолжил бормотать свои молитвы.
Ну и холодильник! За шестьдесят километров до Азезо мы задубели, как слоны на Южном полюсе. Причём поначалу было лень залезть в рюкзак и достать куртку, а потом нас так свело от холода, что сама мысль о том, что надо пошевелиться, и открыть рюкзак, и достать оттуда куртку, которая на дне... о ужас! лучше так доехать! Сергей Лекай смеялся над этим явлением, говоря:
— Вот, в Судане ехали и мечтали: вот бы попрохладнее! а теперь надо копить холод, радоваться, ведь дальше опять жарко будет!
Быстрая езда по неплохой грунтовой дороге, по вечерним эфиопским горам, нас совсем заледенила, и когда в городе Азезо близ Гондара водитель высадил нас, ибо дальше, через пост ГАИ, он не мог везти пассажиров в кузове, — мы попадали на землю со стуком и звоном, чуть не разбившись, как ледышки, на мелкие кусочки. Температурные часы С.Лекая показывали +15.
Азезо — пригород Гондара, и тоже, как и Айкель, относительно цивильный и богатый (по эфиопским меркам) город. Даже было электричество (кое-где), асфальт (на 12 км до Гондара), пост ГАИ и толпа "юкал" — 150 человек, которые сопровождали нас, пока мы не застопили легковушку до Гондара.
И вот, в поздний и тёмный вечерний час 22-го сентября, шестёрка автостопщиков прибыла в древний эфиопский город Гондар, потратив на преодоление 350 километров более чем пять суток. Ну, а что мы ещё хотели от настоящей Африки?
23 сентября, суббота. Прогулки с гидами по Гондару
Город Гондар, расположенный на севере Эфиопии, несколько веков назад был даже столицей страны. История этого города теряется в глубине веков. Из старины в городе сохранилось несколько замшелых замков, церквей и монастырей.
Мы переночевали в общежитии местного училища и варили картошку из Азезо на костре во дворе, ибо кухня у студентов была заперта за поздностью часа. Утром студенты накормили нас чаем и хлебом, мы оставили рюкзаки на хранение в общежитии сём и отправились на осмотр города.
У ворот общежития уже караулил новый гид — англоговорящий парнишка лет тринадцати в сандалиях из автопокрышек. Он поймал нас ещё вчера, в темноте, и предложил стать нашим гидом; мы сказали, что денег ему не заплатим; он сказал, что готов сопровождать нас бесплатно и будет ждать нас утром у ворот общежития. Мы вышли довольно рано, но гид уже стоял у ворот и терпеливо дожидался нас. Любят же эфиопы сопровождать иностранцев! Мы ещё раз напомнили, что можем посмотреть город и сами; если же ему делать нечего и он хочет погулять с нами, то мы не возражаем, но и платить ему не будем. Парнишка согласился, понимая, что других иностранцев в городе ему найти не удастся, а здесь, может быть, что-нибудь да и перепадёт.
Первым делом, ведомые гидом, мы посетили древний монастырь, возвышавшийся над городом. При вратах жил сторож-билетёр, мимо которого мы благополучно проскочили. Но в центре замка находилась эфиопская церковь, доступ в которую без билета был невозможен. Вышли из замка и пошли смотреть другие диковины.
Второй достопримечательностью оказался эфиопский религиозный бассейн. Как объяснил гид, в дни религиозных праздников в бассейне бывает святая вода, и тогда посещение бассейна бесплатно для всех; сейчас же, между праздниками, в бассейне воды нет, но вход платный. Мы решили это проверить, но в воротах на нас набросился с криками сторож-билетёр.
— Где ваш билет?! — закричал он, бросаясь нам навстречу.
— Вот наш билет, — отвечали мы, показывая справку Академии Вольных Путешествий.
— Это не билет!! вон!! — шумел сей человек, и мы решили не посещать пустой бассейн и продолжили путь по городу.
Город был довольно приятен на вид. Часть улиц даже асфальтовые. По всем улицам и переулкам тянулись на базар люди, телеги, ослы, опять люди. На каждой улице сидели эфиопы с корзинами, продавая зелёные бананы, зелёные апельсины, тоже зелёные мелкие лимоны и другие плоды сельского хозяйства. Городские нищие протягивали к нам свои руки или их обрубки. Повозки и машины, как ледоколы, прорезали уличный люд. По мере подхода к базару плотность людей увеличивалась.
Нам нужно было посетить банк, узнать, наконец, банковский курс валюты и обменять деньги по этому курсу, долларов пятьдесят на всех. Гид долго водил нас и наконец привёл к чистенькому одноэтажному зданию, где было написано: "Commercial Bank of Ethiopia".
Процесс официального обмена денег был довольно длителен. Служащие банка, взяв мой паспорт, долго трогали его, рассматривали и что-то печатали на машинке. Когда то, что они напечатали, попало мне в руки, я рассмеялся: в графе "Имя клиента" было напечатано английскими буквами:
KROTOV KPOTOB ANTON AHTOH BNKTOPOBNY.
Курс опять вырос — доллар здесь стоил уже 8.25. За пятьдесят долларов мы получили 412 с половиной эфиопских быр, разделили их на всех и сразу почувствовали себя богатыми людьми. Для улучшения чувства тугого набитого кармана большую часть купюр мы попросили однобыровиками, а кое-что — и монетами. С удивлением обнаружил, что существует в обороте даже 1 эфиопская копейка, белая денежка, величиной с нашу копейку. Всё это время, пока мы делили деньги и смеялись над их обилием, гид терпеливо ждал нас.
Обогатившись, мы пошли на базар. Чего там только не было! Продукты сельского хозяйства — картошка, лук, чеснок (дороже, чем в Айкеле, но дешевле, чем в Москве), зелёные фрукты; продукты цивилизации — обувь из автомобильных покрышек, пустые бутылки и стеклянные банки, пустые консервные банки из-под гуманитарной помощи. Мы долго выбирали себе какую-нибудь кастрюлю, потому что мы ездили все вместе и готовили на костре во множестве мелких котелков, а один большой котелок — это было бы экономичнее. Сперва приглядели большую металлическую кастрюлю, на которой стояло клеймо "Сделано в СССР", но не взяли из-за космической цены; а тут нам на глаза попалась большая пятилитровая консервная банка из-под европейского гуманитарного масла, и всего за 2 быра! Мы взяли эту банку, дивясь на её эволюцию:
1) Сперва банку сделали белые люди Европы, наполнили её маслом и подарили эфиопам как гуманитарную помощь;
2) Затем эфиопы съели масло, а пустую банку отнесли на базар,
3) Где её купили за два быра другие белые люди.
Интересной была и дальнейшая судьба этой банки: она проехала по дорогам
Эфиопии, Кении, Танзании, Замбии, Бостваны и Намибии, и уже в другом полушарии и в другом тысячелетии была выброшена нами на далёких берегах Атлантики. Редкая консервная банка имеет столь интересную судьбу!
...Цивильность города Гондара навела нас на мысль о том, что здесь может быть и электронная почта. Пока мы с гидом бродили по улицам Гондара, к нам присоединился и другой юный гид. Он уверял, что знает то единственное место в Гондаре, где находится заветный Интернет. Мы пошли с ним, невольно приманивая и других помощников, и так, со свитой из нескольких англоговорящих мальчишек, прошли в далёкие проулки. Где-то в глубине Гондара, там, где мы сами вряд ли бы нашли, и была малюсенькая компьютерная контора. Хозяин, очкастый эфиоп, сказал, что Интернет у него есть, но цена оного — 2 быра за минуту ($15 в час) нас смутила. Объясняя причину столь высокой цены, хозяин объяснил, что единственный в стране Интернет-провайдер находится в Аддис-Абебе, и соединение с ним происходит по междугороднему телефону! При этом связь не очень хороша, и гарантии, что соединение состоится, он никакой не даёт.
После долгих и горячих дискуссий с хозяином мы договорились, что напишем на компьютере текст письма, а он сам перешлёт его по E-mail всего за десять быр. После долгих споров мы согласились и сообщили-таки на родину о нашем передвижении. Только Лапшин, убеждённый в том, что Интернет должен быть повсюду бесплатным, оскорблённо дожидался нас у дверей вместе с нашими помощниками, которые продолжали тем временем размножаться. Когда мы завершили интернетство и пошли в булочную типа кафе, свита помощников заняла отдельный стол. Вероятно, они сказали хозяевам кафе, что будут пить за наш счёт; но для нас, когда нам принесли счёт за двадцать выпитых стаканов чая, это было неожиданностью!
Кстати, о том, как получается горячий чай в Гондаре и во всех крупных эфиопских городах. Так как кипятить воду нет ни времени, ни возможности, да и вода кипит в горах не при 100, а при 90 градусах, — эфиопы поступают иначе. В каждой цивильной харчевне стоит аппарат с трубочками, которые могут пускать пар. И к этим трубочкам подносят стакан, горячий пар пш-ш-ш-ш-ш! напускают в стакан, и вот он уже с пузырьками и тёплый, как бы вскипел. Такая методика "кипячения" применяется во всех передовых заведениях, а вот в мелких деревнях чай делают на углях, но и там до кипения его не доводят: сперва нагревать, потом остужать — себе дороже!
Итак, нам принесли счёт на двадцать стаканов. Мы стали считать и никак не могли понять, как это мы успели выпить столько чая. Конечно, виноваты были гиды, которые уже, опасаясь расплаты, разбежались по улице. Мы отдали владельцам чая несколько быр и стали, невзирая на ругань хозяев, выходить из кафе. Когда вышли, подсчитали, что нас только пятеро; Сергей Лекай отсутствовал. Зашли в кафе вновь и увидели интересную картину: сотрудники кафе хватали Лекая за его маленький городской рюкзачок, а тот махал в их сторону кулаком и по-русски шумел:
— Счас морду вам набью!
Мы решили не нагнетать скандал, подарили ещё пару быр и увели разбушевавшегося Лекая прочь.
После такого скандала многие хелперы, поняв, что белые мистеры жмоты, покинули нас. Остался только первичный гид, сопровождавший нас с утра.
Ему убегать не было причины: всё же мы подкармливали нашего помощника то бананом, то апельсином, то булкой, в общем всем тем, что ели сами.
Пытались ещё посмотреть центральный замок города Гондар, но он оказался сильно платным (50 быр) и мы пренебрегли им. Решили возвращаться в общежитие за рюкзаками.
— Я очень беден, — обратился к нам гид перед расставанием, — я ходил с вами целый день, не могли ли вы дать мне что-нибудь?
Мы напомнили гиду, что мы 1) предупреждали его о нашей бедности, 2) уже угощали его бананами, хлебом и 3) чаем с булочками, который за наш счёт пил не только он, но и все его друзья, и на прощанье выдали гиду открытки с видами Москвы и наши адреса.
— Если будешь в Москве, мы тебе тоже всё бесплатно будем показывать, — заверили мы его. Затем мы забрали рюкзаки в общежитии студентов и покинули древний город Гондар.
Вечером мы развели костёр на чьём-то участке земли (с согласия хозяев) и долго наслаждались сперва чисткой, затем варкой и съедением картошки из новой, купленной нами сегодня ёмкости.
24 сентября, воскресенье. Город Бахр-Дар и русское в нём присутствие
Сегодня мы поехали в следующий большой эфиопский город — Бахр-Дар. Дорога была здесь уже нормальная, хоть и гравийная, но ужасающей грязи не было; по такой хорошей дороге грузовик может проехать километров до трёхсот за день. И деньгопросов стало меньше, а нормальных машин — больше; в одном из кузовов нас даже угостили горьким просроченным печеньем. В попутных деревнях попадались, как всегда, дети-юкалы, а пейзажи были красивые, в одном месте проезжали гору типа столб.
Сменив несколько машин, наша нераздельная шестёрка вылезла из очередного кузова в Бахр-Даре.
Бахр-Дар, город туристского бума, расположен там, где из озера Тана вытекают мутные коричневые воды Голубого Нила. Километров через тридцать этот Нил водопадит, и водопады сии являются одной из главных достопримечательностей страны. На островах озера Тана располагаются древние православные монастыри, куда также могут ездить туристы, нанимая специальную и очень дорогую лодку. В общем, город сей — один из центров туристской индустрии, и асфальтированная главная улица на шесть рядов машин с пальмами посередине является именно парадной визитной карточкой города. Правда, машины на этой улице ездили редко, и шесть полос там явно ни к чему.
В Бахр-Даре имеется политехнический университет, построенный русскими.
На стене главного здания висит мраморная доска:
" БАХР-ДАРСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ.
Эта мемориальная доска установлена в честь празднования Бахр-Дарским Политехническим институтом 20-летия своего создания в июне 1963 года в качестве дара правительства и народа Советского Союза, чтобы вновь подтвердить давнюю прочную дружбу между обеими странами и народами.
Октябрь 1983 г".
Для того, "чтобы вновь подтвердить давнюю прочную дружбу между обеимм странами и народами", мы попытались обрести ночлег в этом институте, и наша мечта сбылась. Толстяк-декан, по имени Гзачо, учился когда-то в России и говорил по-русски. Для нашего размещения был выделен домик на территории университета, сейчас не полностью заселённый. К домику прилагался водопровод, садик и забор, который отгораживал нас от снующих повсюду надоедливых ю-юкал и гидов.
Мы заполнили одну из комнат домика и занялись стиркой и отдыхом. Среди нас появились заболевающие. У Грила, например, в каком-то месте стала чесаться нога. Он вообразил, что в процессе помывки ног в эфиопских реках под нежную грильскую кожу залез подкожный червяк-шистоматоз, и хотел бежать к врачу. К несчастью для себя, Грил не знал ни английского, ни местного (амхарского) языка, и как объяснить врачу свою проблему, он не знал. Тем более он боялся не понять свой диагноз и погибнуть от подкожного червяка. Самое странное, что на месте предполагаемого внедрения червяка на коже у него не было никаких дырочек.
Грил просил кого-либо из нас пойти с ним к какому-либо местному врачу и поведать о болезни, но мы все только смеялись. Тогда Грил, поняв, что все его предали, решился на такой шаг: объявил, что человек, который пойдёт с ним к врачу и будет переводить, получит пять долларов. Все ещё больше смеялись, и только безденежный Кактус пошёл с Грилом искать госпиталь, но по дороге они разругались, и Грил лишился своевременной врачебной помощи, а Катус — пяти вожделенных долларов.
Сам же Кактус тоже был болен уже несколько дней, у него было серьёзное желудочное беспокойство. Также страдал животом Кубатьян, причём у него живот раздулся и стал шарообразным и твёрдым, как у маленьких голых эфиопских детей. Кроме животных проблем, Кубатьян страдал рюкзачными проблемами. Как читателю уже известно, его купленный в Каире новый рюкзак давно весь изорвался и ежедневно требовал очередной починки.
* * *
Эфиопы сообщили нам, что в Бахр-Даре имеются наши соотечественники — русские лётчики-инструкторы, натаскивающие местных асов для войны с Эритреей. Нам было интересно познакомиться с ними; говорили, что они живут в самой шикарной гостинице города. Поздно вечером мы направились туда. На самом берегу озера Тана, среди красивых насаждений и пальм, стоял шикарный отель "Тана". Несколько дивясь его вовсе не эфиопской цивильности, мы зашли внутрь; на первом этаже был ресторан, где питались отнюдь не инжерой отнюдь не эфиопского вида люди. Мы спросили официанта, где тут русские, и нам указали их.
Лётчиков было двое — Толик и Женя, первому было 47 лет, второму 39, родом они были из Краснодара. Здесь они уже около года работали по контракту. Каждый день, с утра до вечера, шесть дней в неделю, они летали над городом и вокруг него, наущая местных лётчиков, которые уже и бросали бомбы на злодейку-Эритрею. Толик и Женя были не единственными русскими в стране, были и другие наши лётчики в других эфиопских городах, но названия этих городов я тут же забыл. В самой Эритрее сидели такие же, но украинские инструкторы, и учили эритрейцев воевать с Эфиопией.
Толик и Женя, узнав о нашей автостопной сущности, решили накормить нас, и вскоре на веранде, выходящей к вечернему озеру, официанты сорганизовали длинный стол, и мы перешли в состояние длинного, разговорчивого русского застолья за эфиопским столом. К банкету присоединились и местные эфиопы — лётчки, их ученики. Олег Сенов достал свою героическую гитару и огласил песнями берега озера Тана. Лётчики были рады и тоже подпевали. Также мы поедали местные кушанья, рассказывали о путешествиях и расспрашивали лётчиков об их жизни, а они были очень рады, что мы нашли их.
— Вы первые русские, которые поздоровались с нами. Все белые, встречая друг друга в Бахр-Даре, здороваются, и только русские не обращают на нас внимания. Вы первые! Мужики... я не знаю вашего отчества, но, обращаясь по-русски — мужики! удачи вам!
Мы посидели до позднего часа. Уходя, поблагодарили лётчиков за банкет и пообещали зайти завтра вечером и подарить на память книжку "Практика вольных путешествий", которой сейчас при себе у нас не было.
25 сентября, понедельник. День в Бахр-Даре
Хорошо выспавшись, мы решили навестить декана Гзачо, попросить его о двух вещах. Во-первых, мы хотели побывать в Интернете: Грил утвержал, что сей Интернет в Политехническом университете обязательно должен быть, и в нас развилось желание посмотреть и отправить почту, а также сообщить на родину номер телефона сего института, чтобы нам вечером смогли позвонить из России. Кактус по причине своей безденежности, так и не заработав вчера $5 на Гриловой ноге, умозрительно изобрёл метод, как из ничего получить аж $900 по системе международных денежных переводов "Western Union". Идея была прямо блестящая: зайти на сайт этого "Union" и заказать переслать себе 900 долларов от имени какого-нибудь американского мистера (если, конечно, узнать номер его кредитной карточки).
Во-вторых, у декана должен был быть ксерокс, на котором мы хотели размножить карты Эфиопии, Кении, Танзании и всех остальных стран мира с того оригинала от фирмы "Mishelin", что был у Сергея Лекая. Итак, мы сформировали делегацию к декану и дожидались его в приёмной, читая газету "Addis Tribune".
Товарищ Гзачо, хотя и желал "подтвердить давнюю прочную дружбу между обеими странами и народами", но не очень усердно. Нам позволили написать два электронных письма (которые потом никто не отправил), поксерили некоторые части карты (неумело и криво), и, кроме того, мы были предупреждены, что завтра нам следует освободить занимаемые нами аппартаменты, так как вернётся их хозяин. Мы поблагодарили декана и вернулись в домик.
Сегодня удалось совершить и такие дела. 1) Я купил себе ботинки эфиопской армии за 82 быра взамен тех, что были куплены мной в Москве за 560 руб в магазине "Спецодежда" на Добрынинской, а теперь уже никуда не годились.
2) Посмотрели на "наружную" эфиопскую церковь: почему-то во время богослужения все прихожане тусовались снаружи церкви, выклянчивая деньги у прохожих. 3) Сходили ещё раз к лётчикам и подарили им книгу "Практика вольных путешествий". 4) Поздно вечером целый час просидели на проходной института, где был телефон и сторож, но никто из Москвы нам сюда не позвонил.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |