Прикрыв глаза и вздохнув, Билль произнес шепотом, почти одними губами:
- Я люблю тебя. – Рука на талии немного сжалась, прижимая спящее создание к себе еще крепче. – Люблю…
С легкой полуулыбкой на губах, он быстро покорился завоевателю Морфею.
Не знал он, что в тот момент, когда его тело опустилось на мягкую постель, его муж проснулся. Лежа с закрытыми глазами, он ждал, когда Билль обнимет его, - не любил засыпать в одиночестве. Он ждал, когда ушедший сон к нему вернется. Но не ожидал услышать то, что мило сердцу – признание.
Пухлые губы расплылись в блаженной улыбке. Придвинувшись ближе, Том уткнулся носом в шею спящего мужа. Невесомо коснулся ее губами. Правая рука лягла на руку его прижимающую.
С растекающей по сердцу безмерной любовью, он отдался на милость сну. Чтобы завтра начать новый день, полный любви.
Глава девятнадцатая
Уже середина сентября, а лето не собиралось уходить. Ему понравился этот город: такой разный, непредвиденный, полный хаоса, яркий, и главное - живой. Полный жизни и неугасаемой энергетики. Поэтому оно решило еще немного согреть его своим теплом. Окутать его, чтобы в холодные зимние дни он жил и дышал летом.
Окошко в спальню молодых супругов и родителей было слегка приоткрыто, разрешая легкому ветерку проникнуть внутрь.
Маленький Николас посапывал в своей кроватке. Ручки и ножки раскинул в разные стороны. Большой пальчик левой руки служил соской, которую мальчик слюнявил, причмокивая.
Вильгельм Каулитц лежал на широкой кровати, ожидая своего мужа при свете ночника. Задумчиво смотрел в потолок.
Завтра суббота. Выходной. А, значит, можно было бы сходить куда-то втроем. В парк, например. Надо пользоваться шансом, пока еще тепло.
Томас бесшумно вошел в комнату, ступая по ковру. Свежий после душа, и пахнущий сладкой зубной пастой.
Со дня родов прошло уже три месяца. Том занимался с тренером, как и обещал ему муж. Поэтому теперь чувствовал себя уверенней. Постоянно как ненормальный мазался всякими кремами, что благоухало все и всегда в его присутствии. Вел себя абсолютно по-бабски порой.
Столько разных баночек и средств Билль раньше не видел. Но готов был даже и к такому удару по своей впечатлительной психике, лишь бы Том себя уверенней чувствовал. Может, уже можно ступить на тропинку раньше недозволенную и в корне обрывавшуюся при попытке обсуждения?
Матрас прогнулся. Билль, удовлетворенно вздохнув, прикрыл глаза. Щелкнул выключатель ночника, окуная комнату в темноту. Через несколько мгновений теплая ладошка легла поперек его груди, которую он тут же сжал своей рукой, поглаживая большим пальцем. Томин нос ткнулся в шею, щекоча своим дыханием.
- Ты спишь? – Томас чмокнул его в шею.
- Нет. Не сплю.
- Хорошо. – Дыхание переместилось на ухо. Ловкий язычок обвел ушную раковину. Зубы обхватили мочку, немного ее оттягивая, вбирая в рот и затем посасывая.
- Девочка, - как чеширский кот, довольно улыбался Билль, - ты решил меня соблазнить?
- Хм… Не просто «соблазнить», а изнасиловать. – Промурлыкал на ухо. – Так что, ты, как все достойные жертвы, расслабься и получай удовольствие.
- Боже. Моей радости нет предела. Наконец-то! А я думал, что завяжу член в узлик, он отсохнет, - и выброшу его за ненадобностью.
Том хихикнул, перекинув через него ногу, сел сверху.
- Вау! – Восхищенно, Билль. Руки легли на поясницу, задирая футболку, и поглаживая мягкую кожу под ней. – Вот ты мне объясни: зачем надел футболку, если нижнего белья нет?
- Без нее я себя чувствую голым.
- А так нет?
- А так – нет. – Мотнул головой. – Ты лучше, - нагнувшись, поцеловал в подбородок, затем в губы, обводя их сначала языком, - дай команду полной боевой готовности второй голове.
- Она всегда готова. – Обхватив проворный язычок, втянул его в свой рот. Вовлекая в страстный танец внутри.
Правая рука незамедлительно двинулась вниз от поясницы. Погладив ягодицу, сжала ее, вызывая довольное мычание Тома. Затем ладони двинулись к желанной цели. Под подушечками пальцев нетерпеливо подрагивало влажное колечко мышц. Билль довольно замычал, затем оторвался от любимого ротика.
- Ты готовился? – Удивленно и удовлетворенно.
- Да. – Том лизнул его в кончик носа. – Так что, перестань нежничать и покажи мне, кто здесь тру-мужик. – Хитро улыбался.
Билль, рыкнув, положил руку на лопатку. Прижал податливое, горячее и желанное тело к груди. Вторая рука, еще раз сжав ягодицу, опустилась ниже. Взяв в ладонь твердый орган, Билль незамедлительно направил его к цели. Легко проникнул внутрь. Обе руки легли на половинки попы, нажимая и опуская тело до упора.
Том, оторвавшись от губ, оперся лбом грудь. Крепко сжимая губы, приглушенно застонал.
Опираясь ладонями о грудь мужа, расставил бедра еще шире. Затем опустил руки с обеих сторон его головы, перенося вес на них.
В свете луны он внимательно смотрел в глаза мужа. Дышал приоткрытым ртом. Он не готов пока признаться, но сердце безумно дрожало любя его. Смотря в глаза, приподнял бедра, чувствуя, как внутри плавно скользит ОН.
Билль смотрел в лицо, не отрываясь. Казалось, что этот взгляд блестящих глаз, - откровение. Сердце замерло, а затем забилось с удвоенной силой. Руки сами легли на затылок, притягивая лицо ближе.
Том как жаждущий впился в его губы. Они что-то говорили, он не мог ошибиться.
Биллу казалось, что самым правильным было: сделать то, что отчаянно кричало его сердце.
Оторвавшись от распухших губок, большими пальцами поглаживая скулы, шею, не смел оторвать взгляда от раскосых глаз. Любимых глаз.
- Том, - хрипло, шепотом, - я… люблю… тебя… Слышишь? Люб – лю. – Выдохнул.
Том, нежно смотря на него, загадочно улыбнулся, и резко двинул бедрами вниз. Заставляя забыть слова, а отдаться сейчас тому огню, что безжалостно сжигал все внутри.
Покормив Николаса, Том положил его на заправленную кровать, давая резиновое яблочко в ручку, которое тот сразу сунул в рот, посасывая и активно пуская слюни.
- Ну, вот. Не доел. – Мам критично осмотрел бутылочку с фруктовым пюре. Вздохнув, побрел в ванную комнату, чтобы ополоснуть водой. Открыв дверь, застыл на пороге. Свежевыбритый Билль внимательно рассматривал свое лицо в зеркале: не пропустил ли где волос?
Том, проведя взглядом по голому торсу, сделал несколько шагов вперед, шкодливо при этом улыбаясь.
- Билль?
- М? – Брюнет обернулся.
Воспользовавшись моментом, Том выбросил руку с бутылочкой вперед и с силой надавил на силиконовую соску. Пюре брызнуло Биллу прямо между глаз, стекая по носу и капая на щеки. Тот замер. Двумя пальцами правой руки стер жидкость.
Том, закусив губу, со стуком закрыл дверь в ванную, скрываясь от глаз с жаждой мести.
Офигевший Билль смотрел на хлопнувшую дверь. Через секунду она снова открылась, и со словами «Присмотри за ребенком, - я бутылочку спущусь помыть» Том скрылся.
Брюнет бросил вдогонку:
- Я все равно тебя убью, Том. – Повернувшись к раковине, открыл кран, смывая остатки завтрака Николаса. – И за что я люблю такого идиота? – Спросил свое отражение. Увы, но оно не знало ответ на этот вопрос.
Еще летнее солнышко ласкало своими лучами. Мамы и папы с колясками и велосипедами гуляли по парку, владений которого коснулась осень. Желтые листья разбавили своей разноцветностью зеленый уголок.
Малыши в колясках, а детки постарше носились по зеленой траве: друг за другом, с мамой или с папой, за мячиком, или за четвероногим другом.
Наша маленькая семья с красивой дорогой коляской прогуливалась среди этой гаммы веселья и непосредственности. Билль в солнечных очках толкал коляску впереди себя. Томас неспешно шагал рядом, крутил головой, осматривал все вокруг и тихо смеялся с того, как огромный лабрадор активно умывал своего маленького хозяина (не забывая, как уважающие себя собачки, вилять хвостом).
Светловолосый мальчик смеялся, уворачиваясь, отталкивая того рукой за нос. Но питомец с двойной прытью брался показывать ему свою любовь, слюнявя лицо, а хвостом выходя на взлетную полосу.
- Билль? – Обратился к мужу.
- М? – Брюнет повернулся в его сторону, не сбивая шага. Заметив картину «купания», улыбнулся.
- А давай, когда Ник подрастет, заведем себе такого, м? Или далматинца, - тоже прикольная собачка. Они и не агрессивные.
- Ну, можно. Но, а кто за ним присматривать будет? Твой декретный отпуск не продлиться больше года, - надо возвращаться к делам. С Николасом будет сидеть твоя няня, а с собакой? Это такой же ребенок и большая ответственность: его и дрессировать надо, учить, воспитывать…
Том красноречиво посмотрел на мужа, объясняя свою точку зрения.
- Ясно, - кивнул брюнет, - собаку заведем по-любому.
- Кому-то из персонала поручим ухаживать за ним. Всего-то делов. А я не всегда буду на работе. Могу и дома побыть время от времени. За вредность, - мне можно. – Показал язык.
Билль, хихикнув, покачал головой. Потом остановился, с серьезным выражением лица смотря на мужа.
- Что случилось? – Обеспокоенно Том.
- Подойди ближе… Боже! – Воскликнул. – Что это?
- Где? – Сердце Тома ушло в пятки.
Секунду подержав серьезное выражение лица, Билль расплылся в улыбке, чмокая его в нос:
- Вот здесь… - Приговаривал. – И вот здесь. – Целуя щеку, затем другую. – И вот здесь. – Касаясь пухлых губок.
Том улыбался, довольно прикрыв глаза. Потом, оторвавшись от мужа, дал ему оплеуху.
- А это, - еще одну, - чтобы мозгами думал, прежде чем так пугать! Ни стыда, ни совести.
Со стороны коляски послышался какой-то звук, а затем зеленая резиновая лягушка упала, квакнув, на асфальт. Том наклонился, поднимая и бросая ее в ячейку под коляской.
- Доставай другую. – Сказал Биллу.
Сам тем временем из бокового кармана коляски достал детские влажные салфетки, вытирая руки и очередную игрушку. Наклонился, заглядывая внутрь:
- Эй! Вы там, на корабле! – Хмурил брови, пытаясь удержать серьезное выражение.
Николас до этого вторжения мамы со звуком «плпльсфссс» пускал слюни, выталкивая их маленьким язычком изо рта. Заметив голову, склонившуюся над ним, смешно от ли пискнул, то ли квакнул, и разулыбался на весь свой беззубый рот.
- Чего игрушками кидаешься? – Строго спросил мам.
- Оууу… - Изобразил покаянье Ник, хмуря бровки.
- Не «оууу», а не бросайся игрушками! А то больше не дам. Понял?
Малыш пискнул, улыбаясь и дрыгая ножками и ручками.
Билль тихо смеялся, смотря на это безобразие со стороны. Кажется, он знал, чей это характер в его маленьком чаде. Ох, берегись, Томас! Он покажет тебе еще тебя самого.
- Держи. – Том протянул оранжевого жирафенка.
Николас, гукнув, схватил ее обеими ручками и незамедлительно сунул в рот.
Билль хихикнул: познание мира у детей проходит через рот.
Со звуком «левфлемлееу» Ник выталкивал слюну изо рта, посасывая новую игрушку.
Том, вздохнув, поднялся на ноги. Заметил Билла, тихо смеющегося в стороне.
- Чего ржешь?
- Да так, - улыбался, - просто, кого-то он мне напоминает.
- Хм… - Благоразумно промолчав, Вермонд схватил за ручки коляску, приводя ее в движение.
Глава двадцатая
Билль босяком ступал по льду. Острые ледяные осколки грозились порезать мягкую кожу на ступнях.
Том в ужасе смотрел как его муж, улыбаясь ему нежно-нежно, ступал по льду, отдаляясь от него. Сердце Томас испуганно дернулось: Билль оступился и упал набок. Вермонд сорвался с места. Сердце охватил ужас в безжалостные тиски, в горле застрял крик. Полетев к Биллу, он упал на колени рядом. Брюнет, лежа на боку, как-то заторможено посмотрел на правую руку.
- М… Кровь… - Как зачарованный смотрел, как она небольшим потоком покидала его тело. Кожа от предплечья до запястья была распорота.
Том почувствовал, как что-то мокрое коснулось его коленей, пропитывало тяжелую ткань джинсов, прилипая к коже. Он опустил глаза вниз. Кровь! Везде - кровь! Горячая! Она повсюду!
Том перевел взгляд на мужа. Тот улыбался ему ласково:
- Люблю тебя… - Тихо.
- Бииииииииилль!!!!!!!!!!! – Отчаянный крик, полный ужаса, вырвался из груди.
- Бииииииииилль!!!!!!!!!!! – Томас дернулся на кровати, открывая глаза. Черные и расширенные зрачки уставились на потолок. Сердце в груди трепыхалось, испуганной птицей.
Он медленно перевел бешеные глаза на правую половину кровати. Пусто. Смятая постель.
Глаза метнулись к антикварным часам, стоящим на прикроватной тумбочке. Одиннадцать дня. Прикрыв глаза, Том облегченно вздохнул. Он в офисе.
- Боже… Что за ужасы снятся? – Спросил потолок.
Вздохнув и протерев глаза ладонями, решительно поднялся. Новый день. Не зачем проводить его в кровати, убиваясь над дурацким подсознанием.
Подойдя к колыбели, заглянул внутрь. Его маленькая копия тихо посапывал, причмокивая приоткрытыми губками. Улыбнувшись своему чуду, Том пошлепал босыми ногами в ванную.
Принял душ, умылся, но чувство тревоги после сна так и не исчезло. Такое ощущение было, что камень врос в сердце. Он давил своей тяжестью, заставляя его болеть и затрудняя дыхание.
Встряхнув головой, вернулся в комнату. Найдя мини-пульт управления, нажал оранжевую кнопку. Плотные портьеры разъехались в разные стороны, впуская лучи солнца внутрь. Затем приоткрыв окно, он подошел к кровати: заправляя ее, и разглаживая ладонями покрывало.
Со стороны колыбели послышалось громкое чмоканье и недовольное гуканье. Сияя улыбкой, Вермонд тихо подошел и заглянул внутрь. Николас старательно тер кулачком широко открытый ротик, пуская слюни и выдавая при этом смешные звуки.
- Эй, с добрым утром, сонька. – Теплая ладошка легла на детское пузико.
Николас перевел взгляд на маму. Скорчив плаксивую рожицу, надувая губки, хныкнул, и потянулся обеими ручками к маме.
- Ну, что такое, мой маленький? – Наклонившись, Томас бережно взял свою кроху на руки. – Не плачь, радость моя. – Успокаивающе поглаживал по спинке, прижимал к груди. – Сейчас папа тебя покормит, потом переоденет, - и все будет хорошо. Правда, моя радость? – Поцеловал в лобик. Ник, тихо вздохнув, крепче прижался, хватаясь ладошками за футболку и зажимая ее в кулачках.
Придерживая черную головку, спустившись вниз, Том приступил к своим материнским обязанностям.
Целый день эта тяжесть из груди не уходила. Сжимала. Ныла тихой болью.
Маргарет, няня Тома, окончательно переехала три дня назад, покинув дом дяди. И каждый день помогала ему ухаживать за малышом, пока Билль был занят делами компании. Чему-то учила его, что-то подсказывала.
В этот день Николас вел себя ужасно неспокойно: плакал, хныкал. Ничто не могло успокоить. Даже силиконовое яблочко для режущих зубок было отброшено.
Няня поочередно с Томом носилась с ним от угла до угла, приговаривая что-то или тихо напевая, покачивая на руках.
Когда малыш замолчал, они, облегченно вздохнув, положили его на кровать. Женщина улыбаясь, тихо разговаривала с Ником. Тот со спокойным лицом и внимательным выражением смотрел на нее.
Том поднялся, направляясь в ванную комнату. Но на полпути замер. Словно ножом, изнутри полоснуло по сердцу. Задыхаясь от боли, держался за грудь. Еще волна, - его согнуло пополам. В глазах потемнело. Сквозь шум в ушах он слышал, как Николас зашелся страшной истерикой. Маргарет пыталась успокоить его, но тот кричал, надрывая свой маленький животик.
Глупик в ужасе смотрел на изображение, что показывал ему котелок. Он чувствовал, что что-то случится. Сердце боязливо замерло... Но что?
Брат взволновано топтался рядом, так же заглядывая внутрь.
Они хаотично пересматривали своих подопечных, пытаясь понять, кто из них в смертельной опасности.
- Останови. – Приказал Вумник.
Опасной черной тучей зависла на изображении. Спустя минуту они увидели лицо.
Удар сердца. Еще один.
- О, Создатель. – Глупик в ужасе прикрыл рот рукой.
Вумник парализовано смотрел перед собой. Моргнув, он закричал не своим голосом:
- Хранителя! Срочно! Свяжитесь с его хранителем! Срочно!!! – Потом с застывшей болью в глазах посмотрел на брата. Глупик блестящими глазами от слез глядел на него.
- Не может быть. – Вымолвил старший ушастый близнец. – Этого не может быть… Мы бы знали заранее… Этого не может быть… - Повторял. Мозг отказывался воспринимать увиденное. Отказывался понять.
Внезапно боль отступила точно так же, как и появилась. Николас притих, лишь тихо всхлипывая, взволновано тряс ручками. Заметив, что малыш успокоился, няня подлетела к Томасу. Обхватив его за талию, помогла выпрямиться.
- Как ты себя чувствуешь? – Обеспокоенно заглядывала в глаза.
- Уже нормально. Просто слабость.
Маргарет довела его до кровати и помогла прилечь.
- Что это было? – Провела рукой по его влажному лбу.
- Сердце… - Тихо выдавил.
- Сердце? У тебя никогда не было таких проблем.
- Не знаю. – Подал плечами. – Не было, но сегодня с самого утра я себя неважно чувствую.
Обойдя кровать, Маргарет подняла ребенка и бережно его положила возле мамы. Николас сразу повернул головку в его сторону. Заинтересовано смотрел на рисунок широкой футболки. Томас обнял его, прижимая к себе. Губами коснулся маленького лобика, успокаивая.
- Вы лежите, а я сейчас капли для сердца принесу.
- Угу. – Ответил Том, вдыхая невинный, чистый запах, присущий только младенцам.
Няня вернулась с лекарством и детской бутылочкой. Под ее чутким руководством Том выпил капли, а Николас, как самый послушный воспитанник, жадно съел все, вкусно причмокивая силиконовою насадкой и хаотично бегая глазками по комнате.
Потом приляг на кровать и обняв своего малыша, Томас уснул вместе с ним.
Беззвучно ступая по полу, на цыпочках, няня покинула комнату, прикрывая дверь.
Томас, лежа на животе, целовал маленькое выпирающее пузико со звуками «прр». Николас заливался смехом и пищал. Ему было щекотно. Но беспощадный мам целовал и «пррыкал» в животик.
- Гы. – Произнес Ник, держа ручки на весу и готовясь к очередной атаке.
Мам, хитро улыбнувшись, поцеловал его в шейку. Малыш пискнув, захихикал, пытаясь увернуться.
Том, оторвавшись, лисиным взглядом смотрел на сына. Широкая улыбка не сходила с его лица. Малыш взволновано глядел на него, замерев с широко открытым ртом и поднятыми ручками.
Постучав в дверь, вошла Маргарет. Белая как полотно, она отступила, пропуская такого же Кевина.
- Дядя? – Удивленно, подтянувшись, сел на кровати. – Что-то случилось? – Сердце замерло, пропустив удар.
- Томас, сынок… - Мужчина сделал глубокий вдох. – Билль попал в аварию. – Том, встав на ноги, покачнулся. – Но… - Старший Вермонд, недоговорив, бросил к племяннику. Тело без сознания с грохотом упало на пол.
Резкий запах ударил в нос, заставляя закашляться. Слезы выступили из глаз. Том глубоко задышал, уворачиваясь от противного запаха.
- Фууу, дядя, убери…
- Хух. – Облегченно вздохнула няня.
- Сынок, прости меня. Я не успел договорить…
Том обреченно на него посмотрел.
- Том, с Биллом все в порядке… Если можно так сказать… Относительно в порядке. Он цел… Только правая рука распорота от предплечья к запястью… - Сердце Тома дернулось. – Скорее всего, останется шрам… Сильный забой правой ноги… И шишка на голове. И синяки и порезы… Небольшие… Ни переломов, ни сотрясения нет. Он сейчас без сознания, но врачи говорят, что это от удара головой.
- Где он? – Глаза испуганно бегали по лицу Кевина.
- Он в больнице. Под наблюдением доктора Джефферсона.
- Как это произошло? – Глубокая складка легла между глаз.
- Там страшная авария произошла на перекрестке… Они стояли на светофоре… Двадцать человек пострадало. Из них – восемь летально. – Перевел дыхание. – Машина въехала справа, как раз туда, где сидел Билль… - Потом сглотнув, добавил. – Спасатели и врачи говорят, что это чудо. Ни один человек не мог выжить после того, как машина так въехала… Что его бы расплющило… - Том с силой прикусил губу, сдерживая себя. – А Билль выжил. Более того, - цел. Только пару порезов. Это чудо. - Томас со слезами в глазах смотрел на него. В сердце цвела безумная благодарность тем силам, что спасли его мужа. – У него хороший ангел-хранитель, сынок.
Том облегченно улыбнулся. Подавшись вперед, с силой сжал Кевина в своих объятиях. Соленые капельки скатывались по розовым щекам.
Спасибо ангелам-хранителям за то, что в тот момент, когда уже умирает надежда, они дарят нам чудо, они спасают нас. Главное, чтобы мы только верили в них.
Глава двадцать первая
- Он уже очнулся, – молоденькая медсестра, улыбалась двум мужчинам, сидящим в комнате ожидания.
Тот, что помоложе, вскочил и быстрым шагом направился к палате, откуда вышла девушка. Мужчина старше поднялся и двинулся за ним следом.
- Подождите, – остановила их, преграждая собою путь. – Герр Каулитц еще слаб, и сразу два посетителя утомит его.
Парень посмотрел на мужчину, тот кивнул.
- Может, все-таки, Вы уступите отцу? – решила вмешаться. – А брата проведаете в следующий раз?
Брови Тома взлетели вверх, а затем, взяв себя в руки, он ответил:
- Я его муж.
Девушка удивленно приоткрыла рот, отступая и пропуская посетителя.
Войдя в палату, Томас застыл. Бледный, весь в бинтах, Билль лежал на больничной кровати. Закрытые глаза и ровное дыхание.
Томас маленькими шажками, беззвучно ступая, двинулся к нему.
Глаза бегали по знакомым чертам, проверяя на повреждения. Затем остановились на правой руке, забинтованной по самое плечо. Его ладонь замерла, не смея касаться и причинять боль.
Закусив губу, он поднес руку к бледному лицу. Подушечки пальцев коснулись щеки. Билль открыл глаза, смотря на обеспокоенное лицо, нависшее над ним.
- Томми, – улыбнулся.
Раскосые глазки от нежного охрипшего «Томми» часто заморгали, пытаясь остановить слезы, рвущиеся наружу. Всхлипнув, Томас прижался к мужу, стараясь не задеть пораненную руку.
- Тшш. Ну, не плачь, девочка. Ну, что же ты? – непонятным образом, видя слезы дорогого человека, Вильгельм смахнул соленую капельку, выступившую в уголке его глаз. Вторая беспрепятственно скатилась по виску.
- Все в порядке, слышишь? Все хорошо. Все уже закончилось… - Поглаживал вздрагивающую спину. – Я тут, с тобой. Ну, не плачь, пожалуйста, Томми. – Предательские капельки сами скатывались по вискам, теряясь в подушке.
Томас тихо плакал, шмыгая носом и цепляясь за мужа, как будто он мог прямо сейчас исчезнуть, раствориться.
- Ну, что же ты… Перестань. Видишь? И я из-за тебя раскис… Не плачь, девочка.
- Я… я… я… так… испугался… Думал… что… потерял… потеряяяяял… - Всхлипывал, выдавливая слова. – Боже… как же я испугался…
- Ну, прости… Я не хотел… - Билль коснулся губами влажной щеки.
Томас поднял заплаканные глаза. С ноющей болью и облегчением он смотрел на Вильгельма.
- Я так тебя люблю… Ты себе даже представить не можешь насколько. - Вильгельм замер, несмело улыбаясь.
– Я не смогу без тебя… Слышишь? Уже не смогу, – замотал головой. – Лучше сразу возьми нож и вырежи сердце.
- Глупый, что ты…? – Билль прижал к себе своего мужа. – Не говори такого.
- Я люблю тебя, Билль. Слышишь? Люблю. Не бросай меня, прошу.
- Девочка, какой же ты глупый, – улыбался, поглаживая пшеничную голову.
Том хихикнул сквозь пелену слез. Вспомнил тот день в баре: «Хочется утопиться. Мне самый дорогой в мире человек не доверяет. Считает меня глупым». Та опрометчивая глупость на одну ночь подарила ему самого дорого человека, а затем и маленького Ника. Все-таки, иногда быть глупым полезно. Смотри, оступишься, но встретишь свое счастье. Все не так на самом деле, как кажется нам на первый взгляд.
- Не брошу. Ни. За. Что. – провел здоровой ладонью по спине. – Потому, что люблю. И у нас есть маленький человечек, ради которого стоит жить, чтобы не случилось. Слышишь?
Томас кивнул, вжимаясь в его тело.
Доктор Джефферсон, оглядев пациента, отпустил его домой. Серьезных повреждений нет. Единственное, что нужно, домашняя обстановка, чтобы не было последствий после такого стресса, и уход за рукой.
Том засыпал заботой своего мужа. Зацеловывал руку каждый раз, когда менял повязку. Постоянно повторял самые важные слова, которые раньше боялся произносить.
Теперь он боялся иного: не успеть что-то сказать, сделать; боялся потерять.
Как говорят: дома и стены лечат. Билль быстро шел на поправку. Рука заживала, а шрам, который все-таки останется, будет совсем незаметным.
Пока Вильгельм был на больничном отпуске, решили съездить в гости к Симоне: повидать Георга, и показать Николаса, что рос не по дням, а по часам.
Малышу шел пятый месяц, и он был очень интересным и забавным сейчас. Постоянно агукал, что-то рассказывая. Том и Билль делали вид, что прекрасно владеют языком младенцев и все понимают. Внимательно слушали, кивали и поддакивали, что подстегивало Ника смешно, но одновременно серьезно, агукать свои рассказы или жалобы.
Симона не могла нарадоваться и наиграться с внуком. Носила его на руках, разговаривала, что несказанно радовало маленького Ника, ведь появилась еще одна пара ушей, что его слушают. Этот факт подбадривал его длинные беседы, в результате чего, к концу дня это болтливое создание засыпало крепким сном от усталости и просыпалось только поздним «утром».
- Все-таки, болтливость, - хихикнул Билль, засыпая и прижимая родное тело спиной к себе, - тоже от тебя.
Том тихо смеялся, вжимаясь в него:
- Но я же такой классный: интересный, нескучный и безумно красивый, – хитрыми глазами смотрел через плечо.
Билль хмыкнул:
- И не поспоришь.
- То-то, - цокнул языком, - люби меня такого хорошего.
- Ой, люблю, – признался, потершись носом о вкусно пахнущую шею. – Куда уж больше? Разве что второе сердце нужно… Только так не честно. Все твое, а мой только цвет волос. Я тоже хочу, чтобы была маленькая копия меня. – Сердце Тома дернулось от догадки. – Поэтому, надо срочно маленького меня.
- Ты серьезно? – совсем тихо.
- Да, я серьезно, – убрал один из дредлоков, что лезли нагло в рот. – Николасу нужна компания.
- Билль… - перевернувшись на спину, Том смотрел ему прямо в глаза. – Николас еще маленький. Куда нам второго? Я еле успеваю за ним ухаживать. А скоро он начнет ходить, - будет носиться с пропеллером в одном месте. Если он точная копия меня, то за ним нужен будет глаз да глаз… А потом период «почемушек»… И… Билль, я только недавно это все пережил. Пожалей меня, пожалуйста... – с мольбой в глазах.
Вильгельм вздохнул:
- Ты не хочешь второго ребенка?
- Я не знаю… - потерянно развел руками. – У меня только первый появился. Я, может, и хочу, но… Давай об этом поговорим через год? Николас уже немного подрастет.
- Хорошо, – чмокнул пухлые губки и сжал их обладателя в своих объятиях.
- Я люблю тебя, – улыбнулся Томас.
- И я тебя, – в ответ, и поцелуй: нежный, долгий, сладкий.
Середина ноября. По-летнему теплое солнце уже ушло, передавая свои владения осени. На смену ему пришел холодный по-зимнему ветер, и вечная пасмурность. Такое ощущение, что солнце ушло на покой до весны.
Вильгельм, одетый в зимнее пальто, дышал холодным, свежим воздухом провинциального городка, где никто так не спешит прожить свою жизнь, как в Нью-Йорке. Где свои законы и размеренная жизнь.
Через три дня Билль возвращается к делам после той злосчастной аварии. Поэтому своей маленькой семьей они решили провести с его родителями.
Сейчас, стоя на улице, возле местного супермаркета, он ожидал Тома, покачивая коляску, где мирно спало их общее маленькое чудо.
- Хо-хо-хо! – сзади послышался знакомый женский голос. – Какие люди! – Красивая блондинка, одета с иголочки, обошла брюнета и стала перед ним, чтобы видеть лицо. – Надо же! Сам Вильгельм Каулитц сошел к нам с Олимпа! – Скривилась. – Какая честь! Просто мое сердце трепещет в священном восторге.
- И тебе добрый день, Лейла. – Усмехнулся брюнет. – Как всегда, - шикарная. Выглядишь превосходно. Новый любовник? – вздернул насмешливо бровь.
Девушка хмыкнула:
- А ты думал, я умру, ожидая бывшего членистоногого? Большой член, еще не залог успеха и разбитого сердца. – Посмотрела высокомерно. – Такому убожеству, как ты, легко найти замену.
- Убожеству? – переспросил, удивленно приподнимая брови. – И это мне говорит особа, которая дальше своих наманикюренных в ядерно красный цвет ногтей и силиконовых сисек не видит? Которая в жизни прочитала только журнал «ВОГ», и то, рассматривая картинки? И у которой в ухажерах очередной старикан, цитирующий Шекспира и слушающий Моцарта, потому что сама не способна заработать ни цента?
Дама фыркнула:
- Все лучше, чем ты.
- А, ну, да. Конечно. – Кивнул. – И дряхлая плоть всегда лучше свежего, подкачанного молодого тела. И не говори, - не сравнить. Тогда я убожество. Ага.
Блондинка поджала губы, а потом, бросив взгляд на коляску, пропела насмешливо:
- Что? Неужто кто-то все-таки залетел от тебя, трахарь? Или нет, - всплеснула руками, - дай-ка я угадаю. Кто-то сжалился над вымирающим родом и решил выносить и оставить тебе плод твоих стараний?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |