Лермонтов и Кавказ (1)
Хотя я судьбой на заре моих дней
О южные горы отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей люблю я Кавказ.
Кавказ! С давних времен он привлекал к себе внимание русских поэтов. Целая плеяда известных поэтов в разное время отдали свою поэтическую дань этому прекрасному, в те времена таинственному, еще не изведанному краю.
Лермонтов полюбил Кавказ, полюбил еще ребенком сразу и навсегда. Здесь он соприкоснулся с природой, миром, который своей мощью и величием поднимал и свою душу на вершину, в небеса, и здесь как нигде он был свободен. Все люди рождаются свободными, но лишь для немногих из них свобода становится путеводной звездой. Лермонтов был таким человеком. Свобода была его судьбой. Поэт несколько раз побывал на Кавказе, и свой восторг запечатлел в своих произведениях:
…Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих, как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ.
Хочется представить все таким, каким видел сам Лермонтов…
Давным-давно у чистых вод,
Где по камням Подкумок мчится,
Где за Машуком день встает
И за крутым Бешту садится.
Все эти картины Предгорья, удивительной точности описания природы и жизни Кавказа созданы еще в юношеских произведениях поэта.
Стихотворение «Утро на Кавказе», сочиненное им пять лет спустя после поездки 1825 года,- одно из самых ранних поэтических описаний Пятигорска.
Лермонтову было 14 лет, когда он сочинил первую поэму «Черкесы». За нею последовали «Кавказский пленник», «Измаил – Бей», «Аул Бастуджи», «Хаджи – Абрек»- первая напечатанная поэма М. Лермонтова. По новым и зрелым впечатлениям создает он произведения: «Дары Терека», «Мцыри», «Тамару», новую кавказскую редакцию «Демона» и, наконец, роман «Герой нашего времени», где в «Княжне Мери» обрисованы «чистенький городок», к тому времени уже названный Пятигорском.
Среди множества мест, освященных его поэтическим гением, особое место занимает Пятигорск. Здесь трудно найти другой уголок, где бы так тесно переплетались нити личной и творческой биографии поэта.
Пятигорск – город лермонтовский. Таким он стал восприниматься всеми с тех пор, как в 1840 году вышел первым изданием роман «Герой нашего времени, и впервые были прочитаны строки: «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте у подножия Машука…. На запад пятиглавый Бешту синеет, на север поднимается Машук, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и заканчиваясь двуглавым Эльбрусом.
Здесь Лермонтову суждено было прожить два последних месяца, им написаны последние стихотворения: «Выхожу один я на дорогу», Нет, не тебя так пылко я люблю», «Дубовый листок», «Пророк», «Сон»…
Именно они передают глубокие мысли и чувства, которые переживал поэт. Нужно было иметь большое гражданское мужество, чтобы в условиях николаевской реакции так написать о судьбе поэта - изгнанника:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и пророка.
Впервые он был привезен на Кавказские Минеральные Воды бабушкой Арсеньевой летом 1825 года… Ему было 11 лет. Жизнь будущего поэта с самого начала была «окрашена» трагедией. Ранняя смерть матери, разлука с отцом… Бабушка стала для него всем: и матерью, и отцом, и другом…» Когда он увидел Кавказ, его сердце взволнованно забилось, полное восторга перед этой красотой. Нет, такого великолепного зрелища Михаил Юрьевич Лермонтов еще не видел! Он смотрел вокруг растерянный, пораженный, не зная, на чем остановить взгляд и думал о том, какая это удивительная страна Кавказ.
Уже в юношеских стихах и поэмах, написанных после детских поездок на Кавказ, Лермонтов не только искренне и горячо»как сладкую песню отчизны своей» любил синие горы, «взлелеявшие» его детство, но и очеловечивает Кавказ, его природу. Поэт всегда ведет с ним разговор, как с отцом, братом:
Тебе, Кавказ, - суровый царь земли-
Я снова посвящаю стих небрежный…
Позже, находясь в Тарханах, он часто вспоминал серебряные гребни Кавказских гор, глубокую синеву кавказского неба. Тосковал по Кавказу сильно и горячо: «Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе».
Природа была щедра к Лермонтову: поэт, прозаик, драматург, талантливый художник. Он рисовал всю жизнь. От первого детского рисунка Кавказ проходит через все творчество; рисовал по памяти то черкеса на коне, то горный ручей, то скалы, то величественные горы. Старался запечатлеть в памяти все виденное. Из письма к Раевскому: «Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собой порядочную коллекцию».
На темы кавказской жизни им написано много картин и рисунков. Среди них не только виды величественной природы Кавказа, но и сцены из военной, бытовой жизни горцев. Любовь к Кавказу у Лермонтова - не только дань его детским впечатлениям. Для юного поэта, наследника декабристских идей, родина горцев, их борьба за свободу олицетворяет вольность.
У поэта горцы вызывали живейший интерес и любопытство. Он внимательно наблюдал за обычаями горцев, играми, в которых проявлялись мужество, ловкость, национальными танцами, слушал песни. В романе «Герой нашего времени» Лермонтов с поразительной точностью описал жизнь, быт горцев на примере Казбича. Бэлы и её семьи.
1837 год. Лермонтову 22 года – «пронзительное» на «Смерть поэта», горький и гневный отклик на гибель любимого Пушкина. Его имя становится известным всей читающей России. Вряд ли когда-нибудь в России стихи производили такое громадное и повсеместное впечатление. Смерть Пушкина возвестила России о появлении нового поэта.
«А вы, надменные потомки…» Именно эти строки завязали трагический узел его взаимоотношений с властью.» Гром грянул», когда стихи прочитал царь.
Лермонтов сослан на Кавказ. Перевод его под горские пули стал ответом царя на стихотворение. Но, к сожалению, оно, сделавшее знаменитым Лермонтова, так и не было издано при его жизни.
Этим стихотворением, написанным в день убийства Пушкина, он брал на себя великую миссию, быть продолжателем его дел. Это было и пророчество собственной судьбы, добровольно избранной им. Подобное пророчество прозвучит и в его пронзительном романе «Герой нашего времени», начатом в том же 1837 году и завершенном в 1840, за год до гибели на дуэли. Почти в зеркальном отражении в реальности дуэли Печорина с Грушницким.
По утверждению лермонтоведа профессора Попова А.В., опальный поэт по дороге в полк 27 марта прибыл в Ставрополь, где остановился в доме своего дяди генерал- майора Павла Ивановича Петрова. (Он был женат на двоюродной сестре матери поэта)- Анне Акимовне Хастатовой, за год до приезда Лермонтова в Ставрополь умершей и похороненной на местном кладбище. Петров был активным участником войны 1812 года. И не случайно именно здесь, как считает лермонтовед, было написано стихотворение «Бородино».
В начале мая 1837г. поэт отправился в Закавказье к месту службы. Но по дороге, заболев, возвращается в Ставрополь, попадает в военный госпиталь. В это время происходит знакомство с доктором Н.В.Майером (портрет его, фрагмент из документального фильма о Лермонтове). Он служил в это время в Пятигорске и был близко связан с сосланными на Кавказ декабристами, пользовался их глубоким уважением, Человек живой и остроумный, очень был дружен с Лермонтовым… Он послужил поэту прототипом доктора Вернера. О встрече с ним Лермонтов устами Печорина в «Герое нашего времени» писал: «Я встретил Вернера в С… среди многочисленного и шумного круга молодежи»…
1840 год. Снова Кавказ. Защищая честь русского офицера, Лермонтов принял вызов сына французского посла в России Баранта. Дуэль закончилась бескровно. Однако поэт был арестован и предан суду. «Счастливого пути, господин Лермонтов! Пусть он очистит себе голову!» Этим напутствием царь проводил поэта во вторую ссылку на Кавказ. Перед отъездом поэт пишет стихотворение «Тучки небесные, вечные странники!..
Друзья окружили поэта и просили прочесть только что написанное. Он оглядел всех грустным взглядом выразительных глаз своих и прочел его. (стих. «Тучки небесные»...) Когда он закончил чтение, глаза его были влажные от слез.
В этот раз поэту пришлось увидеть и пережить многое по приезду на Кавказ. И, может быть, самым значительным было сражение при реке Валерик 11 июля 1840 г. Из письма Лермонтова Алексею Лопухину: «Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6000. Мы потеряли 300 офицеров. По следам этого сражения он пишет стихотворение «Валерик». В этом бою он был отчаянно храбр, удивлял даже старых джигитов, находился в самых опасных местах. Лермонтов не искал смерти, но и не бежал от нее.
За участие в боевых действиях, за мужество был представлен к награждению Золотой саблей с надписью «За храбрость», но не получил.. Благоволение государя не последовало. Но бабушке удалось «выхлопотать» ему отпуск.
Вокруг Лермонтова на Кавказе сложилось много изустных преданий. Одно из них сохранилось до наших дней: У Михаила Юрьевича была не раз упоминаемая в рассказах о нем красная канаусовая рубашка. В пылу боя он часто сбрасывал мундир и был хорошо заметен противнику. И горцы-старики рассказывали детям: они знали, что офицер в красной рубашке – «русский гегуако, ашуг – поэт. Убить поэта у горцев считалось величайшим преступлением, и они не стреляли по красной рубашке.
Это только предание, но и оно служит доказательством добрых отношений Лермонтова с горцами, среди которых были у него приятели.
11 декабря в Ставрополь прибыл письменный приказ о предоставлении Лермонтову двухмесячного отпуска. Но лишь в конце января уже 1841 года ему был выдан отпускной билет.
1841 год. Последний год жизни опального поэта. В середине января поручик Тенгинского пехотного полка получил в Ставрополе отпускной билет на два месяца и уехал в Москву. Веселое расположение духа проснулось в нем опять в это дружеской обстановке, он придумывал шутку или шалость и все вокруг проводили часы в веселом смехе, благодаря его неисчерпаемой веселости. В дневниках и письмах современники поэта писали о встречах с ним, о его творческих планах:
А.А.Краевский из Петербурга М.Н.Каткову: «Здесь теперь Лермонтов в отпуске и через две недели опять едет на Кавказ. Я заказал списать с него портрет Горбунову: вышел похож. Он поздоровел, целый год провел в драках и потому писал мало, но замыслил очень много».
В.Г.Белинский: «Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана его «Родина», что за вещь: пушкинская, т. е. одна из лучших пушкинских.
Родные и знакомые поэта хлопотали о его отставке. Лермонтов же понимал, что покинуть военную службу будет нелегко. И он не ошибся.
12 апреля поэт прощался с друзьями в гостеприимном доме Карамзиных.
Из дневника Плетнева П.А.: «После чая Жуковский отправился к Карамзиным на проводы Лермонтова, который снова едет на Кавказ. По миновании отпуска своего».
В этот вечер здесь была Н. Н Пушкина. И Лермонтов с ней имел долгий и сердечный разговор. Много лет спустя она тепло вспоминала об этой встрече: «Случалось в жизни, что люди поддавались мне, но я знала, что это было из-за красоты. Этот раз это была победа сердца, и вот чем она мне была дорога. Даже и теперь мне радостно подумать, что он не дурное мнение обо мне унес с собою в могилу».
На следующий день поэт навестил князя В.Ф.Одоевского и получил от него в подарок записную книжку с надписью: «Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне ее сам и всю исписанную». Лермонтов же подарил Владимиру Федоровичу картину. На оборотной стороне холста новый владелец написал:» Эта картина рисована поэтом Лермонтовым и подарена им мне при последнем его отъезде на Кавказ. Она представляет Крестовую гору…»
13 апреля Е.П.Ростопчина ужинала вместе с Карамзиным и Лермонтовым. Позже она вспоминала:»Во время всего ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидавшей его скорой смерти. Я заставляла его молчать и стала смеяться над его казавшимися пустыми предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце».
14 апреля путь снова лежит на Кавказ. Последний раз поехал он через всю Россию до предгорий Кавказа.
Первые письма с Кавказа…
«Милая бабашка, я сейчас приехал только в Ставрополь и пишу к вам; …Я все надеюсь, милая бабушка, что все-таки выйдет прощенье, и я могу выйти в отставку»…
Из Ставрополя 10 мая в письме к С.Н.Карамзиной. «Я только что приехал в Ставрополь, дорогая Софи, и отправляюсь в тот же день в экспедицию со Столыпиным Монго. Пожелайте мне счастья и легкого ранения, это самое лучшее, что только можно мне пожелать… Во время моего путешествия мной овладел демон поэзии или стихов. Я заполнил половину книжки, которую мне подарил Одоевский, что, вероятно, принесло мне счастье. Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи…»
Из Ставрополя по пути в полк Лермонтов со Столыпиным заехали в Пятигорск.
В 1841 году сезон был одним из самых блестящих. Из воспоминаний Чилаева, у которого Лермонтов снимал квартиру:» Гвардейские офицеры нахлынули в Пятигорск, и общество еще более оживилось. У Лермонтова я познакомился со многими из них: Алексей Столыпин (Монго), товарищ Лермонтова по школе и полку; Глебов, конногвардеец, с подвязанной рукой, тяжело раненный в ключицу; Александр Васильчиков, чиновник при Ганне, для ревизии Кавказского края; Сергей Трубецкой. Вскоре приехал Лев Пушкин, старый приятель по Петербургу, художник Шведо, дававший ему уроки живописи.
Итак, он снова в любимом Пятигорске. Все друзья – ровесники, их дома рядом, усадьбы соединялись садами. Эта была короткая передышка перед боевыми сражениями.
Лермонтов был душой общества. Стали давать танцевальные вечера, устраивали пикники, кавалькады, прогулки в горы. 8 июля за неделю до дуэли, Лермонтов и его друзья устроили в гроте Дианы своеобразный бал. Этот грот был известен как место, связанное с памятью о последних днях жизни Лермонтова, он был частым его посетителем. Вся молодежь дружно принимали участие в подготовке праздника. Бал удался, Лермонтов необыкновенно много танцевал». Где бы он ни появлялся, везде царили шутки и смех. И мало кто, даже из самых близких людей знал, какие действительно мысли и страсти мучили и волновали этого человека, казавшегося беззаботным и легкомысленным. Позднее Э.А. Шан-Гирей даже утверждал, что «если уже какой-либо грот называть именем поэта, так этот. Тот, что именуется лермонтовским гротом – скорее это грот Печорина.
Этот пикник последний был; ровно через неделю Лермонтов был убит.
Приближение своей скорбной гибели предчувствовал сам поэт. Даже в этот памятный вечер, 8 июля, несмотря на кажущуюся веселость, он в глубине души переживал эту печальную мысль.
В этот вечер он заметил: «Чувствую – мне очень мало осталось жить».
Последние дни он очень много работал, записывая свои творения в книжку, подаренную другом.
Одно из первых стихотворений, внесенных в книжку Одоевского, - «Сон». Так строка за строкой рождались стихи:»Тамара», «Утес», «Выхожу один я на дорогу», «Морская царевна», «Дубовый листок», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Не плачь, не плачь, мое дитя», «Свидание, «Пророк».
Последние стихотворения - это исповедь поэта, своеобразный поэтический дневник, с удивительной силой и искренностью передающий настроение поэта в последние месяцы его жизни. Поэт – изгнанник как будто пишет о себе:
Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый…
Томительное одиночество, усталость и отчаяние, а вместе с тем и жажда любви и счастья – вот чем полны последние стихотворения Лермонтова:
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего, жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Мысли об отставке, занятиях литературной деятельностью не покидала поэта и в Пятигорске. Последнее письмо поэта: «Милая бабушка, пишу к вам из Пятигорска, куда я опять заехал, и где пробуду несколько времени для отдыха… напрасно вы мне не послали книгу Ростопчиной; пожалуйста, пошлите мне ее сюда, в Пятигорск. Прошу вас также, милая бабушка, купите мне полное собрание сочинений Жуковского последнего издания и пришлите также сюда тотчас. Я бы просил также полного Шекспира, по - английски, да не знаю, можно ли найти в Петербурге…
Прощайте, милая бабушка, будьте здоровы и покойны; целую ваши ручки, прошу вашего благословения и остаюсь покорный внук М. Лермонтов».
Ответ на письмо поэт получить уже не успел.
Он часто бывал в доме генерал – майора Петра Семеновича Верзилина. Это было последнее посещение.
«Сам генерал находился в то время на службе в Варшаве, но супруга его Марья Ивановна со своим дочерьми жила открыто и собирала в своем салоне лучшее приезжее общество…»
Эмилия Александровна Клинкенберг вспоминала: «13 июля собрались к нам несколько девиц и мужчин, и порешили не ехать на собрание, а провести вечер дома… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л.С. Пушкин…, и принялись они вдвоем острить свой язык, ничего злого они особенно не говорили, но смешного много, но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей, Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет. (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил свой последний аккорд, слово кинжал разнеслось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах», и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал опомниться Лермонтову, а на мое замечание «язык мой – враг мой»,- М.Юрьевич ответил спокойно». Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась ссора.
На другой день Лермонтов и Столыпин должны были ехать в Железноводск. После мне рассказали, что когда Лермонтов выходил от нас, то в передней Мартынов повторил свою фразу, на что Лермонтов спросил:» Что же, на дуэль меня вызовешь за это?» Мартынов ответил решительно «Да», и тут же назначили день».
День дуэли Лермонтов провел в Железноводске с дальней родственницей своей Екатериной Быховец. Несколько дней спустя она писала:» Лермонтов мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно надоела, судьба его так гнала, государь его не любил, великий князь ненавидел… и тут еще любовь: он был страстно влюблен в Верочку Бахметьеву (Лопухину)… я думаю, он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был… Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил. Это было в пять часов, а в восемь пришли сказать, что он убит».
Из воспоминаний А. Васильчикова:»Мы, Столыпин, Глебов и я считали эту ссору столь ничтожною и мелочною, что до последней минуты уверены были, что она кончится примирением. М.Глебов, который соединял с отважною храбростью самое любезное и сердечное добродушие и пользовался равным уважением и дружбою обоих противников, все мы истощили в течение трех дней наши миролюбивые усилия без всякого успеха. Трехдневная отсрочка ничего не дала, и 15 июля в 6-7 часов вечера мы поехали на роковую встречу. В последнюю минуту мы, и я, думаю, сам Лермонтов, были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами. Мы с Глебовым отмерили 30 шагов, зарядили пистолеты дали команду сходиться. Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного и почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте. В правом боку дымилась рана, в левом сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие. Около него стояли Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли.
После дуэли Лермонтова альбом Одоевского был передан бабушке. Два года спустя, увидев пожелания на первой странице альбома, чтобы поэт возвратил его сам и исписанный стихами, Елизавета Алексеевна поручила родственнику своему Екиму Хастатову передать вещь по назначению. С печалью разбирал В.Ф.Одоевский строки, написанные знакомой ему рукой:
С тех пор, как вечный судия
Мне дал всеведенья пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Это было последнее стихотворение Лермонтова – рассказ о своей собственной судьбе опального поэта.
А дальше шли чистые листы, которые поэт не успел запомнить.
Открыв альбом на первой странице, Одоевский написал:» Сия книга покойного Лермонтова возвращена мне Екимом Екимовичем Хастатовым 30 декабря 1843 года.
А позже В.Г.Белинский напишет:»Эта маленькая тетрадка драгоценнее многих толстых книг… Стихотворение «Пророк» принадлежит к лучшим созданиям Лермонтова, какая глубина мысли, какая страшная энергия выражения! Таких стихов долго-долго не дождаться России.
Выстрел у подножия Машука оборвал жизнь Лермонтова – признанного преемника А.С.Пушкина в русской литературе Ему не было еще и 27 лет.
Загадочность лермонтовской поэзии и прозы поистине беспредельна. После первого знакомства с его творчеством, мы, взрослея, мужая, начинаем открывать Лермонтова, заново постигать его поразительный мир, исповедь сердца поэта.
Каждой строкой он рвется к людям, к их сердцам и душам, ищет слияния с ними, чтобы «перелить в другую грудь» то, что жгло его сердце. Да, жаль терять таких людей. Лучшие поэты России уходят один за другим. Кому это было угодно. Рано ушел из жизни А.С.Пушкин, еще меньше прожил М.Ю.Лермонтов. Но какое наследие оставили они! Из воспоминаний русского поэта Бунина: «Я всегда думал, что наш величайший поэт А.С.Пушкин,- Нет, это был Лермонтов. Просто представить себе нельзя, до какой высоты этот человек поднялся бы, если бы не погиб 27 лет».
«…пистолетный выстрел во второй раз похитил у России драгоценную жизнь, составлявшую национальную гордость»,- писал Дюма поэтессе Е.П. Ростопчиной.
Вряд ли стоит делить места на Олимпе. Яркость и неотразимость таланта невероятно велики. М.Ю.Лермонтов и А.С.Пушкин – две вершины, без которых невозможно представить нашу литературу, нашу жизнь, наконец.
Уже после гибели поэта придет раздраженное запоздалое распоряжение царя по поводу болезни поэта: «Зачем не при своем полку? Велеть непременно быть на лицо на фронте и отнюдь не сметь ни под каким предлогом удалять от фронтовой службы при своем полку».
Ну а как были наказаны повинные в гибели поэта? Вот строки из документа по военно-судебному делу: «Майора Мартынова посадить в крепость на гаупвахту на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны…»
Имя Лермонтова навсегда останется в наших сердцах. Не зарастет тропинка к его творчеству.
Своим талантом он вдохновлял и продолжает вдохновлять наших современников. Сыну земли с глазами неба посвятили свое поэтическое творенье поэты «серебряного века»: К.Бальмонт, В.Брюсов, И. Северянин, В.Хлебников…(чтение одного из стихотворений поэта серебряного века).
Лермонтов и Кавказ (2)
В жизни и творчестве Лермонтова Кавказ сыграл не просто значительную роль, а стал основополагающей темой проходящей видимо или невидимо через всю судьбу поэта. Этот интерес был обусловлен несколькими причинами. Поэт бывал в этих краях неоднократно, начиная с детских лет. Он провел здесь почти три года в первую 1837 г. и вторую 1840–1841 гг. ссылку. И на Кавказе он трагически закончил свою короткую жизнь.
Лермонтов оказался участником значительных общественно-политических событий, которые происходили и в центральной России, в столице и на окраине государства, на Кавказе. Он не оказался сторонним наблюдателем, он не был безразличным человеком. Все что происходило в стране, отпечатывалось в сознании поэта, многие события нашли, пусть даже косвенное, но отражение в его творчестве. Поэт не вел дневник, и мы никогда не узнаем его мыслей по тому или иному поводу, мы не восстановим разговоров и споров, которые он вел со многими лицами в Петербурге, Москве, Ставрополе, Пятигорске, Тифлисе, Тамани… Но остались его произведения, и в них сквозь поэтические строки мелькают его мысли, и даже можно прочесть то, что он не успел рассказать, записать, оставить потомству.
По мнению В.Г.Белинского:
«Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благодатнейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии, так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно величавой природы, как Лермонтов...»
25 октября 1827года пензенской помещице Елизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной, на основании записи, сделанной в октябре 1814 года в метрической книге церкви Трех святителей у Красных ворот, было выдано из Московской духовной консистории следующее свидетельство:
«Октября 2-го в доме господина покойного генерал-майора и кавалера Федора Николаевича Толя у живущего капитана Юрия Петровича Лермонтова родился сын Михаил…крещен того же октября 11 дня…Восприемницею была вдовствующая госпожа гвардии поручица Елизавета Алексеевна Арсеньева».
Елизавета Алексеевна Арсеньева – бабушка будущего поэта - после смерти мужа стала сама управлять своим имением Тарханы. Своих крепостных, которых у неё было около 600 душ, она держала в строгости, хотя, в отличии от других помещиков, никогда не применяла к ним телесные наказания. Самым строгим наказанием у неё было выбрить половину головы у провинившегося мужика, или отрезать косу у крепостной.
Поместье отца, Юрия Петровича Лермонтова — Кропотовка находилось по соседству с селом Васильевским, принадлежавшим роду Арсеньевых. Замуж за Юрия Петровича Марья Михайловна, которой не было ещё и 17 лет, как тогда говорили, «выскочила по горячке». Для Юрия Петровича это была блестящая партия.
Непосредственно после рождения внука бабушка Арсеньева в 7 верстах от Тархан основала новое село, которое назвала в его честь — Михайловским. Первый биограф Михаила Лермонтова, Павел Александрович Висковатый (1842—1905), отмечал, что его мать, Марья Михайловна, была «одарена душою музыкальной». Она часто музицировала на фортепьяно, держа маленького сына на коленях, и якобы от неё Михаил Юрьевич унаследовал «необычайную нервность свою».
Семейное счастье Лермонтовых было недолгим.
«Юрий Петрович охладел к жене по той же причине, как и его тесть к тёще; вследствие этого Юрий Петрович завел интимные отношения с бонной своего сына, молоденькой немкой, Сесильей Фёдоровной, и кроме того с дворовыми… Буря разразилась после поездки Юрия Петровича с Марьей Михайловной в гости, к соседям Головниным… едучи обратно в Тарханы, Марья Михайловна стала упрекать своего мужа в измене; тогда пылкий и раздражительный Юрий Петрович был выведен из себя этими упреками и ударил Марью Михайловну весьма сильно кулаком по лицу, что и послужило впоследствии поводом к тому невыносимому положению, какое установилось в семье Лермонтовых. С этого времени с невероятной быстротой развилась болезнь Марьи Михайловны, впоследствии перешедшая в чахотку, которая и свела её преждевременно в могилу. После смерти и похорон Марьи Михайловны… Юрию Петровичу ничего более не оставалось, как уехать в свое собственное небольшое родовое тульское имение Кропотовку, что он и сделал в скором времени, оставив своего сына, ещё ребёнком, на попечение его бабушке Елизавете Алексеевне…».
Марья Михайловна похоронена в том же склепе, что и её отец. Её памятник, установленный в часовне, построенной над склепом, венчает сломанный якорь — символ несчастной семейной жизни. На памятнике надпись: «Под камнем сим лежит тело Марьи Михайловны Лермонтовой, урожденной Арсеньевой, скончавшейся 1817 года февраля 24 дня, в субботу; житие её было 21 год и 11 месяцев и 7 дней».
Елизавета Алексеевна Арсеньева, пережившая своего мужа, дочь, зятя и внука, также похоронена в этом склепе. Памятника у неё нет.
Бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева, страстно любила внука, который в детстве не отличался сильным здоровьем. Энергичная и настойчивая, она употребляла все усилия, чтобы дать ему всё, на что только может претендовать продолжатель рода Лермонтовых. О чувствах и интересах отца она не заботилась. Лермонтов в юношеских произведениях весьма полно и точно воспроизводил события и действующих лиц своей личной жизни. В драме с немецким заглавием — «Menschen und Leidenschaften» — рассказан раздор между его отцом и бабушкой.
Лермонтов-отец не в состоянии был воспитывать сына, как этого хотелось аристократической родне, — и Арсеньева, имея возможность тратить на внука «по четыре тысячи в год на обучение разным языкам», взяла его к себе с уговором воспитывать его до 16 лет и во всем советоваться с отцом. Последнее условие не выполнялось; даже свидания отца с сыном встречали непреодолимые препятствия со стороны Арсеньевой.
Ребенок с самого начала должен был сознавать противоестественность этого положения. Его детство протекало в поместье бабушки, Тарханах, Пензенской губернии; его окружали любовью и заботами — но светлых впечатлений, свойственных возрасту, у него не было.
Впервые Михаил Юрьевич Лермонтов побывал на Кавказе шестилетним ребенком, когда бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила его на воды, чтобы поправить здоровье внука. Уже первая поездка из далекого пензенского имения Тарханы, несомненно, оставила отпечаток в детском сознании. Но особенно большое значение в жизни Лермонтова имело посещение Кавказа в 1825 году, когда ему было около 11 лет. Из Тархан выехали большим обозом, так как с Арсеньевой отправился на воды и её брат Александр Алексеевич Столыпин – он ехал с женой и детьми. Ехали и другие родственники, также множество дворовых, гувернёры, лекарь, повара. Елизавета Алексеевна была небогата и бережлива. Но, зная, что Мишу скоро придется отдать в учение в Москву или Петербург, решила сделать ему подарок, очень щедрый, - поездку на Горячие воды на целое лето.
Самое яркое воспоминание об этой поездке – первая любовь. В глубокой тайне держит десятилетний Лермонтов свои страсти. Никому и в голову не приходит, что резвый мальчик в курточке, сшитой домашним портным, мучается над загадкой сердца человеческого…
«Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду?
Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату, она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь: с тех пор я еще не любил так... с тех пор…я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны…»
Спустя два года после возвращения с Кавказа Лермонтова повезли в Москву и стали готовить к поступлению в университетский благородный пансион. Учителями его были Зиновьев, преподаватель латинского и русского языка в пансионе, и француз Gondrot, бывший полковник наполеоновской гвардии; его сменил в 1829 году англичанин Виндсон, познакомивший его с английской литературой.
В пансионе Лермонтов оставался около двух лет. Здесь, под руководством Мерзлякова и Зиновьева, процветал вкус к литературе: происходили «заседания по словесности», молодые люди пробовали свои силы в самостоятельном творчестве, существовал даже какой-то журнал при главном участии Лермонтова.
Поэт горячо принялся за чтение; сначала он поглощён Шиллером, особенно его юношескими трагедиями; затем он принимается за Шекспира, в письме к родственнице «вступается за честь его», цитирует сцены из Гамлета.
По-прежнему Лермонтов ищет родную душу, увлекается дружбой то с одним, то с другим товарищем, испытывает разочарования, негодует на легкомыслие и измену друзей.
Последнее время его пребывания в пансионе — 1829 — отмечено в произведениях Лермонтова необыкновенно мрачным разочарованием, источником которого была совершенно реальная драма в личной жизни Лермонтова.
Срок воспитания его под руководством бабушки приходил к концу; отец часто навещал сына в пансионе, и отношения его к тёще обострились до крайней степени. Борьба развивалась на глазах Михаила Юрьевича; она подробно изображена в его юношеской драме. Бабушка, ссылаясь на свою одинокую старость, взывая к чувству благодарности внука, отвоевала его у зятя, пригрозив, как и раньше, отписать всё своё движимое и недвижимое имущество в род Столыпиных, если внук по настоянию отца уедет от неё. Юрию Петровичу пришлось отступить, хотя отец и сын были привязаны друг к другу и отец, по видимому, как никто другой понимал, насколько одарен его сын. Во всяком случае, именно об этом свидетельствует его предсмертное письмо сыну.
Весной 1830 года благородный пансион был преобразован в гимназию, и Лермонтов оставил его. Лето он провёл в Середникове, подмосковном поместье брата бабушки, Столыпина.
С сентября 1830 года Лермонтов числится студентом Московского университета сначала на «нравственно-политическом отделении», потом на «словесном».
Серьёзная умственная жизнь развивалась за стенами университета, в студенческих кружках, но Лермонтов не сходится ни с одним из них. У него, несомненно, больше наклонности к светскому обществу, чем к отвлечённым товарищеским беседам: он по природе наблюдатель действительной жизни. Давно уже, притом, у него исчезло чувство юной, ничем не омрачённой доверчивости, охладела способность отзываться на чувство дружбы, на малейшие проблески симпатии. Его нравственный мир был другого склада, чем у его товарищей, восторженных гегельянцев и эстетиков.
Для поэтической деятельности Лермонтова университетские годы оказались в высшей степени плодотворны. Талант его зрел быстро, духовный мир определялся резко. Лермонтов усердно посещает московские салоны, балы, маскарады. Он знает действительную цену этих развлечений, но умеет быть весёлым, разделять удовольствия других. Поверхностным наблюдателям казалась совершенно неестественной бурная и гордая поэзия Лермонтова при его светских талантах.
Лермонтов не пробыл в университете и двух лет; выданное ему свидетельство говорит об увольнении «по прошению» — но прошение, по преданию, было вынуждено студенческой историей с одним из наименее почтенных профессоров Маловым. С 18 июня 1832 года Лермонтов более не числился студентом.
Он уехал в Санкт-Петербург, с намерением снова поступить в университет, но ему отказались засчитать два года, проведенных в Московском университете, предложив поступить снова на 1 курс. Лермонтова такое долгое студенчество не устраивало и он под влиянием петербургских родственников, прежде всего Монго-Столыпина, наперекор собственным планам, поступает в Школу гвардейских подпрапорщиков. Эта перемена карьеры отвечала и желаньям бабушки.
Лермонтов оставался в школе два «злополучных года», как он сам выражается. Об умственном развитии учеников никто не думал; им «не позволялось читать книг чисто-литературного содержания». В школе издавался журнал, но характер его вполне очевиден из поэм Лермонтова, вошедших в этот орган: «Уланша», «Петергофский праздник»…
Накануне вступления в школу Лермонтов написал стихотворение «Парус»; «мятежный» парус, «просящий бури» в минуты невозмутимого покоя — это всё та же с детства неугомонная душа поэта. «Искал он в людях совершенства, а сам — сам не был лучше их», — говорит он устами героя поэмы «Ангел смерти», написанной ещё в Москве.
В 1832 году в манеже Школы гвардейских подпрапорщиков лошадь ударила Лермонтова в правую ногу, расшибив её до кости. Лермонтов лежал в лазарете, его лечил известный врач Н. Ф. Арендт. Позже поэт был выписан из лазарета, но врач навещал его в доме Е. А. Арсеньевой.
По выходе из школы корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтов живёт по-прежнему среди увлечений и упреков совести, среди страстных порывов и сомнений, граничащих с отчаянием.
Вышедший из-под опеки бабушки, уже взрослый, Лермонтов трижды приезжал на Кавказ, всегда не по своей воле – это было место его службы, а точнее, ссылки. Первый раз он был сослан в 1837 году за стихотворение «Смерть поэта», посвященное трагической гибели А. С. Пушкина на дуэли
До сих пор поэтический талант Лермонтова был известен лишь в офицерских и светских кружках. Первое его произведение, появившееся в печати — «Хаджи Абрек» — попало в «Библиотеку для Чтения» без его ведома, и после этого невольного, но удачного дебюта Лермонтов долго не хотел печатать своих стихов. Смерть Пушкина явила Лермонтова русской публике во всей силе поэтического таланта. Лермонтов был болен, когда совершилось страшное событие. До него доходили разноречивые толки; «многие», рассказывает он, «особенно дамы, оправдывали противника Пушкина», потому что Пушкин был дурен собой и ревнив и не имел права требовать любви от своей жены.
В конце января тот же врач Н. А. Арендт, побывав у заболевшего Лермонтова, рассказал ему подробности дуэли и смерти Пушкина.
Об особенном отношении к происходившим событиям рассказывал другой литератор — П. А. Вяземский.
Невольное негодование охватило Лермонтова, и он «излил горечь сердечную на бумагу». Стихотворение «Смерть Поэта» оканчивалось сначала словами: «И на устах его печать». Оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю в высшем обществе, новые похвалы Дантесу; наконец, один из родственников Лермонтова, Н. Столыпин, стал в глаза порицать его горячность по отношению к такому джентльмену, как Дантес. Лермонтов вышел из себя, приказал гостю выйти вон и в порыве страстного гнева набросал заключительные 16 строк «А вы, надменные потомки…»…
Когда стихотворение дошло до царя, он наложил на нем такую резолюцию: "Приятные стихи, нечего сказать... Я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону".
Последовал арест и судебное разбирательство, за которым наблюдал сам император; за Лермонтова вступились пушкинские друзья, прежде всего Жуковский, близкий императорской семье, кроме этого бабушка, имевшая светские связи, сделала все, чтобы смягчить участь единственного внука. Некоторое время спустя корнет Лермонтов был переведён прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Поэт отправлялся в изгнание, сопровождаемый общим вниманием: здесь были и страстное сочувствие, и затаённая вражда.
В первых числах мая 1837 года Лермонтов прибыл в Ставрополь, где находилось командование войск Кавказской линии. В дороге поэт простудился. Врачи разрешили ему принять курс лечения минеральными водами в Пятигорске, он попал в город, где на него нахлынули воспоминания детства.
Лермонтов лечился здесь до конца августа.
Первое пребывание Лермонтова на Кавказе длилось всего несколько месяцев. Благодаря хлопотам бабушки он был сначала переведён в гродненский гусарский полк, расположенный в Новгородской губернии, а потом — в апреле 1838 года — возвращён в лейб-гусарский. Несмотря на кратковременную службу в Кавказских горах, Лермонтов успел сильно измениться в нравственном отношении.
Об исключительной значимости для творчества Лермонтова периода его пребывания в 1837 году в Пятигорске и Кисловодске лучше всего свидетельствует роман «Герой нашего времени», в котором нашли отражение пятигорские наблюдения поэта, его большая любовь к Кавказу.
Тайные думы Лермонтова давно уже были отданы роману. Он был задуман ещё в первое пребывание на Кавказе; княжна Мери, Грушницкий и доктор Вернер, по словам того же Сатина, были списаны с оригиналов ещё в 1837 году. Последующая обработка, вероятно, сосредоточивалась преимущественно на личности главного героя, характеристика которого была связана для поэта с делом самопознания и самокритики…
Сначала роман «Герой нашего времени» существовал в виде отдельных глав, напечатанных как самостоятельные повести в журнале «Отечественные записки». Но вскоре вышел роман, дополненный новыми главами и получивший таким образом завершенность.
Первое издание романа было быстро раскуплено и почти сразу появилась критика на него. Почти все, кроме Белинского, сошлись во мнении о том, что Лермонтов в образе Печорина изобразил самого себя и что такой герой не может являться героем своего времени. Поэтому второе издание, появившееся почти сразу во след первому, содержало предисловие автора, в котором он отвечал на враждебную критику. В «Предисловии» Лермонтов провел черту между собою и своим героем и обозначил основную идею своего романа.
Вернувшись с первой ссылки на Кавказ, Лермонтов привёз массу новых поэтических произведений. После «Смерти поэта» он стал одним из самых популярных писателей в России, да и в свете его теперь воспринимают совсем иначе. Лермонтов вошёл в круг пушкинских друзей и наконец-то начинает печататься, почти каждый номер журнала Краевского «Отечественные записки» выходит с новыми стихотворениями поэта. Лермонтов возвращается в петербургский «свет», снова играет роль льва, тем более, что за ним теперь ухаживают все любительницы знаменитостей и героев; но одновременно он обдумывает могучий образ, ещё в юности волновавший его воображение. Кавказ обновил давнишние грёзы; создаются «Демон» и «Мцыри».
И та, и другая поэма задуманы были давно. О «Демоне» поэт думал ещё в Москве, до поступления в университет, позже несколько раз начинал и переделывал поэму; зарождение «Мцыри», несомненно, скрывается в юношеской заметке Лермонтова, тоже из московского периода: «написать записки молодого монаха: 17 лет. С детства он в монастыре, кроме священных книг не читал… Страстная душа томится. Идеалы».
В основе «Демона» лежит сознание одиночества среди всего мироздания. Черты демонизма в творчестве Лермонтова: гордая душа, отчуждение от мира и небеса презрение к мелким страстям и малодушию. Демону мир тесен и жалок; для Мцыри — мир ненавистен, потому что в нём нет воли, нет воплощения идеалов, воспитанных страстным воображением сына природы, нет исхода могучему пламени, с юных лет живущему в груди. «Мцыри» и «Демон» дополняют друг друга.
Но роль «льва» в петербургском свете закончилась для Лермонтова крупным недоразумением: ухаживая за княгиней Щербатовой — музой стихотворения «На светские цепи», — он встретил соперника в лице сына французского посланника Эрнеста де Баранта.
В результате — дуэль, окончившаяся благополучно, но для Лермонтова повлекшая арест на гауптвахте, потом перевод в Тенгинский пехотный полк на Кавказе.
Большой московский почтовый тракт, ведущий на Кавказ, пересекал обширные просторы земли донского казачества с севера на юг. Он шел через станицу Казанскую на Верхнем Дону, станицу Каменскую на Северском Донце и город Новочеркасск.
Почтовая тройка увозила опального поэта «с милого севера в сторону южную». Невесело было на душе поэта, мрачные мысли одолевали его. А по небу бежали одинокие облака. И очень возможно, что, глядя на них, поэт вспомнил свои стихи, написанные совсем недавно, в день отъезда из Петербурга:
Тучки небесные вечные странники! |
Долгий путь от берегов Невы довольно утомил поэта. Лермонтов решил сделать остановку в Новочеркасске, куда прибыл в первых числах июня 1840 г. погостить у своего тезки генерала Михаила Григорьевича Хомутова.
С М. Г. Хомутовым Лермонтов был хорошо знаком еще с тех пор, когда служил под его началом в лейб-гвардии гусарском полку. Лермонтов был дружен и с сестрой Михаила Григорьевича Анной Григорьевной. Несмотря на большую разницу в возрасте их сближал интерес к литературе. Ей Лермонтов посвятил стихотворение «Слепец, страданьем вдохновенный…» (1938 г.)
Известен и такой любопытный факт: в 1826 году Лермонтов приобрёл у Хомутова лошадь, о чем и сообщал своей бабушке Е.А. Арсеньевой: «…на днях купил лошадь у генерала, прошу вас, если есть деньги, прислать мне 1580 рублей, лошадь славная и стоит больше – а цена не велика».
Итак, остановившись на почтовой станции (здание сохранилось), Лермонтов отправился с визитом к генералу. Состоялась встреча, и Лермонтов прожил у генерала (назначенного начальником штаба Войска Донского) три дня. Михаил Юрьевич живо интересовался жизнью и бытом казачьего населения Новочеркасска, знакомился с городом, совсем еще молодым тогда. В свою очередь поэт много рассказывал генералу о столичных новостях. Об общих знакомых, о литературе.
В Новочеркасске Лермонтов ежедневно посещал городской театр. Здание театра тех лет не сохранилось. Да и постоянной труппы в городе не было. Известно, что в то время гастролировала в Новочеркасске передвижная труппа украинского театра и антрепренёра Д. Д. Жураховского. Труппа была весьма слабой, и какие спектакли в течение этих трех дней смотрел М.Ю. Лермонтов, сказать трудно. Но вот из его письма, адресованному одному из самых близких друзей А.А. Лопухину, мы узнаем о быте и диких нравах Новочеркасска тех времен –«кусочка немытой России»:
«Дорогой – писал поэт – я заезжал в Черкасск к генералу Хомутову и прожил у него три дня, и каждый день был в театре. Что за театр! Об этом стоит рассказать: смотришь на сцену – и ничего не видишь, ибо перед носом стоят сальные свечи, от которых глаза лопаются; смотришь назад – ничего не видишь, потому что ничего нет: смотришь направо-ничего не видишь, потому что ничего нет; смотришь налево – и видишь в ложе полицмейстера оркестр, составлен из четырех кларнетов, двух контрабасов и одной скрипки, на которой пилит сам капельмейстер, и этот капельмейстер примечателен тем, что глух, и когда надо начать или кончать, то первый кларнет дергает его за фалды, а контрабас бьет такт смычком по плечу. Раз, по личной ненависти, он его схватил смычком, что тот обернулся и хотел пустить в него скрипкой, но в эту минуту кларнет дернул его за фалды, и капельмейстер упал навзничь, головой прямо в барабан и проломил кожу, но в азарте вскочил, и хотел продолжать бой и что же! О, ужас! На голове его вместо кивера торчит барабан. Публика была в восторге, занавес опустили, а оркестр отправили на съезжую! В продолжение этой потехе я все ждал, что будет? Так-то, мо милый Алеша!»
Факты эти, конечно, вызывают смех, но и наводят на грустные размышления.
Но как ни хорошо в гостях, надо было ехать! И простившись Михаилом Григорьевичем, Лермонтов, переправившись через Дон, едет дальше на юг к Ставрополю.
Итак, каждая поездка, которую поэт совершил на Кавказ, оставила в его душе, в его пылком воображении след. Впечатления от этих путешествий легли в основу его многих ранних произведений, и не только ранних, стихов и поэм. Вот, например, одна из наиболее ранних:
Два сокола Степь синея растиралась |
На Лермонтова очень сильное впечатление произвела степь. Образ этой унылой, гнетущей степи стал для поэта символом печали и тоски и в его дальнейшем творчестве:
«Печален степи вид, где без препон
Волнуя лишь серебряный ковыль,
Литературоведы посчитали, что в произведениях Лермонтова образ степи повторяется около ста раз. И чаще всего эта «глухая», «пустая», «палящая», «безмолвная, хранящая холодное молчание» степь. И только дважды степь дана с эпитетами «лазурная» и «голубая». Но не только природа Дона запечатлелась в творческой памяти поэта, но и история казачества, с которой М. Ю. Лермонтов был знаком, а персонажей своих поэт знал даже не понаслышке, а личному опыту, своим собственным наблюдениям. И хотя среди поэм Лермонтова нет ни одной целиком посвященной казакам, во многих донские казаки – главные действующие лица: «Черкесы», «Кавказский пленник», «Измаил-Бей», «Аул-Бастунджи», «Герой нашего времени».
Совершенно особое место в его творчестве занимает «казачья песня», в которой поэт создал глубокий лирический образ беззаветно любящей матери-казачки. Эти стихи положены на музыку очень многими композиторами и прочно вошли в народный обиход.
Вторая ссылка на Кавказ кардинальным образом отличалась от того, что ждала его на Кавказе несколькими годами раньше: тогда это была приятная прогулка, позволившая Лермонтову знакомиться с восточными традициями, фольклором, много путешествовать.
Теперь же его прибытие сопровождалось личным приказом императора не отпускать поэта с первой линии и задействовать его в военных операциях.
В середине июня 1840 года Лермонтов вновь появляется в крепости Грозной (ныне город Грозный). Он принимает участие в экспедиции против чеченцев в составе отряда генерал-лейтенанта А. В. Галафеева. После ряда небольших стычек, 11 июля, состоялся бой при реке Валерик. В "Журнале военных действий" отмечено:
"Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов, во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик, имел поручение наблюдать за действиями передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда об ее успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием..."
В стихотворении "Я к вам пишу случайно; право..." Лермонтов описал этот поход.
В августе 1840 года Лермонтов совершил еще один поход, участвуя во множестве жестоких стычек с горцами. После краткого отдыха в Пятигорске он снова в отряде Галафеева, теперь в составе кавалерии. Как вспоминали сослуживцы, он удивлял удалью даже старых кавказских джигитов. 10 октября он принял команду от раненого Р. И. Дорохова над группой конных "охотников" (добровольцев), в которую входили разжалованные офицеры, казаки, кабардинцы – люди отчаянной храбрости.
"Невозможно было сделать выбора удачнее, – писал сослуживец поэта, – всюду поручик Лермонтов, везде первый подвергался выстрелам хищников и во главе отряда оказывал самоотвержение выше всякой похвалы".
Галафеев представил Лермонтова к награде и направил командующему личную просьбу о его переводе в гвардию. Лермонтов не получил наград и не был переведен в гвардию.
«Демон» – поэма, над которой М.Ю.Лермонтов работал на протяжении всего своего творческого пути. Образ Демона владел чувствами и мыслями поэта с четырнадцатилетнего возраста. Он много раз переделывал начатую поэму. Но с каждой новой переделкой поэма становилась всё более художественной по содержанию и по форме.
При жизни Лермонтова поэма не печаталась, но получила довольно широкое распространение благодаря множеству списков. Они восходили к различным редакциям поэмы и иногда искусственно комбинировались переписчиками. Автографа или авторизованных копий последней редакции «Демона» не сохранилось. Поэтому долгое время вопросы текста и датировки поэмы вызывали затруднение: ее завершение чаще всего относилось к 1841 году.
Теперь документально установлено, что Лермонтов окончил работу над «Демоном» в начале 1839 г. (не позднее 8 февраля) и что дошедшая до нас копия, сделанная родственником поэта А. И. Философовым, достаточно точно воспроизводит автограф этой редакции.
В основе поэмы «Демона» – древний миф о гордом ангеле, восставшем против Бога. Сюжет поэмы не сложен. Основное место в поэме занимают монологи Демона, раскрывающие его мысли и чувства, описания природы, подробные изображения переживаний героини – Тамары.
Демон, «печальный дух изгнанья», которому в жизни наскучило всё, видит смертную девушку, красавицу Тамару… Он очарован ею. Охваченный чувством любви, он мечтает о возрождении. Ему кажется, что любовь Тамары приведёт его к добру, к правде.
Он проникает в монастырь, где после гибели жениха скрывается Тамара, и своими пламенными речами возбуждает к себе жалость и сочувствие Тамары. Поцелуй Демона оказывается смертельным для Тамары. Демон пытается овладеть её душой, когда светлый ангел уносит её в рай. «Она моя!» – восклицает Демон, но ангел отвергает его.
И проклял Демон побеждённый |
Нетрудно убедиться в том, что отец Тамары и её жених – фигуры второстепенные. Главными героями являются Демон и Тамара.
Лермонтов называет Демона «духом познанья и сомненья» и наделяет чувством неукротимой гордости. Демон отрицает существование гармонии в мире, с презрением смотрит на несчастный род людской и находится в непрерывной и вечной борьбе с божеством. Он горд и одинок, замкнут в своих переживаниях, и холод одиночество причиняет ему безграничное страдание.
Это – символ индивидуализма. Но если Демон является символом, то естественно видеть и в образе Тамары нечто символическое. Иначе вся поэма обратится в сказку, лишенную смысла и значения. В Тамаре сильно подчёркнута одна черта – необычайная красота.
…Ни единый царь земной |
Итак, Тамара – символ красоты. Влечение Демона к Тамаре – это отчаянная попытка замкнутого в себе индивидуалиста выйти из состояния отчуждённости и вынужденного бездействия, найти в красоте отраду и забвение. Но любовь гордого индивидуалиста заканчивается печально. В развязке выступает «Ангел» – символ противоположных Демону начал: любви и прощения. Появление Ангела подчёркивает всю безысходность положения Демона: на пути, по которому он идёт, на пути индивидуализма, когда собственное «я» ставится в центре всего существующего, нет ни счастья, ни живой деятельности.
Образ Демона является двойственным. С одной стороны в нём воплощено отрицание всего косного, отрицание человеческой пошлости, ограниченности, устаревших авторитетов, преданности старым устоям и традициям. Демон произносит страстную речь, в которой клеймит земную жизнь,
Где нет ни истинного счастья, |
В этих словах многие справедливо видели характеристику современного им дворянского общества. Но взамен «жалкого света», отрицаемого Демоном, он не обещает Тамаре безмятежного благополучия. Он зовёт её в тот мир, где она будет жить полной, истинно человеческой жизнью, где ждёт «иное страдание», «иных восторгов глубина». Он обещает:
Пучину гордого страданья
Взамен открою я тебе…
И содержание речей Демона, и горячее чувство, которым они насыщены, привлекают нас к герою поэмы. И всё же Демон в поэме осуждён. В нём осуждён его крайний индивидуализм. Он презирает людей. Мечтая о любви Тамары, которая должна спасти его от страшной многовековой тоски, дать смысл его существованию, Демон думает только о себе. Его любовь к Тамаре целиком эгоистична. Вот почему он не может дать счастья ни ей, ни ему, и после попытки овладеть ею он вновь обречён на скитания.
В романтическом образе Демона отразились и различные черты некоторых людей лермонтовской эпохи: резко отрицательное отношение их к отжившим устоям и авторитетам, сочетавшееся в них с гордой замкнутостью, с крайним индивидуализмом. Но одновременно в Демоне остались черты неотразимо-привлекательные: протест против деспотизма, откуда бы он ни исходил, порыв к свободе, неустрашимая мысль.
Современники Лермонтова воспринимали его поэму как призыв к освобождению и как осуждение существующих общественных условий. Увлечение «Демоном» было велико: он в рукописях ходил в публике, как некогда ходило «Горе от ума».
По словам одного из известных критиков того времени, все увлеклись так «Демоном» потому, что пафос его есть с «небом гордая вражда».
В январе 1841 года Лермонтову был выдан отпускной билет на два месяца, и он отправился в Петербург. В конце апреля, не дождавшись отставки, Лермонтов покидает столицу и едет в Ставрополь. В дороге он нагоняет А.А. Столыпина, и дальше они едут вместе. В конце мая они приезжают в Пятигорск и снимают квартиру у В. И. Чилаева. Даже по местным пятигорским условиям квартира оказалась очень скромной. И все же она понравилась поэту. Особенно когда он вышел на небольшую терраску, с которой виднелась белоснежная горная цепь с возвышавшимся над ней двуглавым Эльбрусом. С того дня, когда Лермонтов переступил порог небольшого домика на краю города, у подножия Машука, прошло уже полтора столетия. С тех пор в ничем не примечательном, небольшом, покрытом камышовой кровлей домике вместе с поэтом поселилось бессмертие, потому что он стал последним приютом поэта.
Через полтора месяца после приезда, 13 июля 1841, вечером, в доме Верзилиных (ныне д. 9 по ул. Буачидзе; здесь теперь Музей-заповедник М. Ю. Лермонтова), где часто собиралась молодежь, развернулись роковые события. Князь С.В. Трубецкой играл на фортепьяно. Среди прочих в комнате был Л. С. Пушкин, брат поэта. Лермонтов сидел подле одной из дочерей хозяев дома. В комнату вошел Мартынов, одетый, по своему обыкновению, в щегольскую черкеску с серебряными газырями и с большим кинжалом у пояса, красивый и надменный. Но видно было, что он любуется собой, и это было смешно. Лермонтов, не терпевший ни малейшей фальши, при каждой встрече подтрунивал над Мартышем, как он его звал. Часто рисовал на него карикатуры, писал эпиграммы, однако все в границах дружеской шутки. И вот, когда Мартынов вошел в гостиную, Лермонтов, обратившись к своей соседке, сказал по-французски:
– Мадемуазель Эмилия, берегитесь – приближается свирепый горец.
Хотя это было сказано тихо, но тут Трубецкой перестал играть, и слова "свирепый горец" прозвучали во всеуслышание. Позднее, когда все стали расходиться, Мартынов сказал Лермонтову:
– Господин Лермонтов, я много раз просил вас воздержаться от шуток на мой счет, по крайней мере – в присутствии женщин.
– Полноте, – ответил Лермонтов, – вы действительно сердитесь на меня и вызываете меня?
– Да, я вас вызываю, – сказал Мартынов и вышел.
Собственно, несмотря на все предчувствия, вызов на дуэль оказался для Лермонтова неожиданным, – он все-таки не думал, что его бывший товарищ по юнкерской школе окажется столь мелочно-обидчив... Но мелочно-обидчивыми были многие из людей, окружавших Лермонтова и в Петербурге, и в Пятигорске...
Поединок был назначен на 15 июля. 14-го Лермонтов и Столыпин-Монго выехали в Железноводск. Утром 15-го в Железноводске Лермонтов встретил Екатерину Быховец с теткой (Быховец была его кузиной), которых сопровождали Лев Пушкин и еще двое молодых людей. Все это общество выехало в Шотландку (иначе колония Каррас), лежащую на полпути из Железноводска в Пятигорск (ныне – поселок Иноземцево, на улице Свободы сохранился так называемый дом Рошке, д. 38, где хозяева содержали ресторан для приезжающих отдохнуть и повеселиться молодых офицеров). Там обедали. Лермонтов выпросил у Быховец золотое бандо (головной обруч) с тем, что на другой день или вернет его сам, или передаст с кем-нибудь. Дело в том, что прическа, при которой надевается бандо, была любимая у Лопухиной, – Лермонтов так однажды изобразил ее на акварельном портрете. А Екатерина Быховец и вообще была похожа на Лопухину. Незадолго до описываемых событий Лермонтов создал стихотворение "Нет, не тебя так пылко я люблю...", обращенное к Екатерине Быховец.
Из Шотландки до места дуэли Лермонтов ехал с Глебовым и рассказывал ему, что задумал грандиозную работу.
"Я выработал уже план, – говорил он Глебову, – двух романов: одного из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого – из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове... персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране, и вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента. Недели через две уже нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдем в экспедицию, а из экспедиции когда вернемся!"
В этот же день между шестью и семью часами вечера у подножия Машука во время грозы и сильного дождя состоялась дуэль Лермонтова с Мартыновым при секундантах М. П. Глебове и А. И. Васильчикове. При этом присутствовали, то ли как секунданты, то ли как наблюдатели, Столыпин-Монго и Трубецкой... Лермонтов был убит.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Крем-антиперспирант для ног Содержит экстракты сосны и гамамелиса, тонизирующие кожу ног и регулирующие потоотделение. Оказывает длительное антибактериальное действие и придает коже ног свежий | | | Мотоцикл, как и любое средство передвижения, имеет свойство ломаться. И по закону подлости происходит это всегда в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте. Например, прямо на дороге. |