Кейт МортонКогда рассеется туман 25 страница

* * *

Кусты в запущенном саду выросли уже выше головы, и в аллее царила кромешная тьма.Возле сада Эгесков у Эммелин сломался каблук, она пошатнулась и упала.Я споткнулась об нее и чуть не рухнула сверху, но удержалась и хотела помочь ей подняться.Эммелин оттолкнула мою протянутую руку, вскочила и побежала дальше.В саду что-то захрустело — мне показалось — зашевелилась одна из скульптур. Скульптура вскрикнула, потом захихикала и оказалась влюбленной парочкой, сбежавшей подальше от толпы. Они сделали вид, что не заметили нас, мы — их.Дальняя калитка оказалась открытой, мы выскочили на лужайку — к фонтану. В небе сияла полная луна,Икар и его русалки таинственно мерцали в белесом свете. Звуки музыки и крики гостей как будто приблизились.За фонтаном живая изгородь не росла, стало светлей, и мы побежали быстрее. Вот, наконец, ограждение, знак «Проход воспрещен», озеро.Мы замерли, тяжело дыша и осматриваясь. Озеро мирно блестело под луной. Летний домик и каменистый берег купались в лучах жемчужного света.Эммелин коротко вздохнула — будто всхлипнула.Я проследила за ее взглядом.На прибрежной гальке стояли черные туфли Ханны. Те самые.Эммелин вскрикнула и кинулась к ним. Лунный свет оттенял ее бледность, мужской пиджак казался огромным на хрупкой фигурке.Из летнего домика послышался шорох. Дверь отворилась.Мы с Эммелин разом оглянулись.Женщина. Ханна. Живая.— Ханна! — задохнулась Эммелин. Искаженный алкоголем и паникой голос эхом отразился от озера.Ханна, не шевелясь, застыла на пороге. Оглянулась на домик, снова на Эммелин.— Что вы здесь делаете? — напряженно осведомилась она.— Тебя спасаем… — ответила Эммелин и истерически расхохоталась. От облегчения.— Уходите, — торопливо попросила Ханна. — Возвращайтесь обратно.— Чтобы ты тут утопилась?— Я вовсе не собиралась топиться, — сказала Ханна и снова оглянулась назад.— Что ты здесь делаешь? Проветриваешь обувь? — Эммелин помахала туфлями Ханны. — Я прочла твое письмо.— Письмо? Это… шутка. — Ханна нервно сглотнула. — Игра.— Игра?!— Ты должна была найти его позже. — Ее голос окреп, зазвучал уверенней. — Понимаешь, я задумала игру, на завтра.— Вроде поисков клада?— Вроде того.Я чуть не упала. Так письмо было ненастоящее! Просто часть игры! А то, что для меня? Может быть, Ханна просила меня помочь? Потому и нервничала — не из-за праздника, а из-за игры?— А сейчас я прячу подсказки, — продолжала Ханна. Эммелин растерянно моргала. Потом вздрогнула всем телом и громко икнула.— Игра, — медленно повторила она еще раз. — Да.Эммелин бросила туфли на землю и расхохоталась.— А почему ты мне ничего не сказала? Я обожаю такие игры! Как здорово ты придумала!— Возвращайся к гостям, — предложила Ханна. — И никому ни о чем не рассказывай.Эммелин повернула на губах воображаемый замочек. Крутнулась на каблуках и побрела по камням обратно к тропинке. Подойдя ко мне, она недовольно скривилась.— Простите, мисс, — прошептала я. — Я думала, оно настоящее.— Тебе просто повезло, что ты окончательно все не испортила. — Эммелин неуклюже опустилась на большой камень, закуталась в пиджак. — А так я всего лишь растянула лодыжку и пропустила половину праздника. Хорошо бы хоть фейерверк посмотреть.— Я помогу вам дойти обратно.— Да уж пожалуйста, — отозвалась Эммелин.Мы посидели минутку, в отдалении все так же гремела музыка, смешиваясь с радостными криками гостей. Эммелин растирала лодыжку и время от времени топала по земле, примериваясь, чтобы встать.Над болотами уже поднимался утренний туман, медленно плыл к озеру. Впереди очередной жаркий день, хотя ночь была прохладной. Вот и туман тому доказательство.Эммелин передернулась, откинула полу пиджака, порылась во внутреннем кармане. К подкладке что-то крепилось — черное, блестящее. Блеснуло в лунном свете. Я так и ахнула — пистолет!Моя реакция и озадачила и рассмешила Эммелин.— Ты что, пистолета никогда не видела? Ты в каком мире живешь, Грейс?Она достала оружие из пиджака, покрутила в руках, протянула мне.— На, подержи!Я покачала головой, Эммелин засмеялась. Лучше б я никогда не находила этих писем! Лучше бы Ханна никогда их не писала!— Может, ты и права, — икая, согласилась Эммелин. — Пистолеты, вечеринки. Не самый лучший коктейль.Она сунула пистолет обратно в карман, пошарила в других и нашла, наконец, что искала. Серебристую фляжку. Открутила крышку и, запрокинув голову, долго пила.— Милашка Гарри, — сказала она, утирая губы. — Готов к любым неожиданностям. — Эммелин сделала еще один хороший глоток и спрятала фляжку на место. — Ну ладно, пойдем. Вроде, уже полегче.Я помогла ей подняться и невольно согнулась, когда Эммелин навалилась на мое плечо.— Вот так, хорошо, — пробормотала она. — Если ты еще…Я подождала.— Мэм?..Эммелин вскрикнула, и я подняла голову. Она смотрела назад, на озеро. У летнего домика появилась Ханна, да не одна. Рядом с ней стоял мужчина с сигаретой в зубах. Он держал небольшой чемодан.Эммелин узнала его раньше, чем я.— Робби, — сказала она, забыв о своей лодыжке. — Господи, боже ты мой — это же Робби!

* * *

Эммелин неловко поковыляла обратно на берег. Я осталась на месте.— Робби, — крикнула она и замахала рукой. — Робби, иди сюда!Ханна и Робби застыли на месте. Посмотрели друг на друга.— Откуда ты взялся? — возбужденно расспрашивала Эммелин. — И почему, скажи на милость, подъехал не к дому, а сюда, к озеру?Робби глубоко затянулся, нервно смял сигарету, выдохнул.— Пойдем скорее на праздник! Выпьем чего-нибудь! Робби все косился на противоположный берег. Я проследила за его взглядом — на той стороне озера поблескивало что-то металлическое. Мотоцикл, догадалась я.— А-а-а! Я поняла! — обрадовалась Эммелин. — Ты помогаешь Ханне прятать подсказки!Ханна шагнула из тени на свет.— Эмми…— Пойдемте в дом! — возбужденно тараторила та. — Найдем Робби комнату, пусть поставит вещи.— Робби никуда не пойдет, — отрезала Ханна.— Почему это? Конечно, пойдет. Он же не будет торчать здесь до утра. — Эммелин закатилась серебристым смехом. — В июне ночи еще совсем холодные.Ханна и Робби обменялись выразительными взглядами.Эммелин начала что-то соображать. На освещенном луной лице отразилось сначала смущение, потом внезапная догадка. Лондон, ранние приходы Робби… Да ведь ее просто использовали!— Это никакая не игра, так? — тихо спросила она.— Так.— А письмо?— Ошибка, — ответила Ханна.— Зачем ты его написала?— Чтобы ты не гадала, куда я делась. — Ханна посмотрела на Робби. — Куда мы делись.Эммелин замолчала.— Нам пора, — сказал Робби, поднял чемодан и пошел к озеру. — Уже совсем поздно.— Пожалуйста, Эмми, пойми, — попросила Ханна. — Помнишь, ты сама говорила, что мы должны жить каждая своей жизнью? — Она заторопилась — Робби махал ей, подзывая к себе. Ханна спиной вперед начала отступать к озеру. — Я не могу сейчас объяснять — времени нет. Но я обязательно напишу тебе, и ты приедешь к нам в гости.Она наконец повернулась и, бросив на сестру еще один, последний, взгляд, побежала вдоль по берегу вслед за Робби.Эммелин стояла неподвижно, засунув руки в карманы пиджака. Потом покачнулась, ее забила крупная дрожь.И тут…— Нет, — голос Эммелин прозвучал так тихо, что я едва ее услышала. — Нет. Стойте! — вдруг крикнула она.Ханна повернулась. Робби взял ее за руку, пытаясь утащить за собой. Она шепнула ему что-то, шагнула назад.— Я вас не пущу, — предупредила Эммелин.Ханна снова подошла к сестре.— Пустишь, — твердо ответила она.Рука Эммелин скользнула во внутренний карман.— Нет.И выдернула руку. Что-то блеснуло. Пистолет.Ханна вскрикнула.Робби рванулся к ней.У меня отчаянно заколотилось сердце.— Я тебе Робби не отдам. — Эммелин дрожащей рукой подняла пистолет.Ханна часто задышала — мертвенно-бледная в лунном свете.— Не будь дурочкой, Эмми.— Я не дурочка.— Тогда опусти пистолет.— Нет.— Ты же все равно не выстрелишь.— Выстрелю.— И в кого же из нас? — спросила Ханна.Робби уже стоял рядом с ней, и Эммелин с дрожащими губами переводила взгляд с одного на другого.— Ни в кого, — продолжала Ханна. — Ведь правда? Лицо Эммелин искривилось, и она всхлипнула:— Правда.— Вот и убери пистолет.— Нет!Я не смогла сдержать стона — трясущимися пальцами Эммелин поднесла оружие к виску.— Эммелин! — воскликнула Ханна.Эммелин уже рыдала, сотрясаясь всем телом.— Отдай мне пистолет, — просила Ханна. — Давай поговорим. Все уладим.— Как? — хриплым от слез голосом крикнула Эммелин. — Ты вернешь мне Робби? Или заберешь его себе — как забрала их всех? Па, Дэвида, Тедди?— Ты ошибаешься, — пыталась возразить Ханна, но Эммелин ничего не слышала:— Хватит! Теперь моя очередь!И тут что-то грохнуло. Фейерверк. Все подпрыгнули. Лица заалели, сотни красных огоньков отразились в озере.Робби закрыл глаза руками.Ханна метнулась вперед, выхватила пистолет из ослабших пальцев Эммелин. Отскочила.Эммелин бросилась к ней, лицо — маска из помады и слез.— Отдай! Отдай, а то закричу! Если вы уйдете, я всем все расскажу! Расскажу, что вы сбежали, и Тедди тебя найдет, и…Бах! На этот раз зеленый.— …никуда не пустит. Он запрет тебя дома, и ты никогда больше не увидишь Робби, и…Бах! Серебряный.Ханна запрыгнула на какую-то кочку. Эммелин, рыдая, бежала к ней. Гремел салют.Звуки музыки неслись над деревьями, над озером, над недостроенным летним домиком.Робби втянул голову в плечи, зажал ладонями уши и стоял — бледный, с расширенными глазами.Он зашевелил губами — слов не было слышно — и показал Ханне на Эммелин.Бах! Красный.Робби дрожал, кричал что-то. Лицо исказила паника.Ханна испуганно обернулась к нему. Она-то все слышала. Уверенность ее куда-то исчезла.Фейерверк кончился, с неба падали последние звездочки.Тут и я услышала, что кричит Робби.— Стреляй же! Стреляй! — надрывался он.Кровь заледенела у меня в жилах.Эммелин остановилась, как вкопанная.— Ханна? — словно маленькая девочка, всхлипнула она. — Ханна!— Стреляй в нее! — кричал Робби. — Она все испортит!Он побежал к Ханне.Та, не веря своим глазам, уставилась на него.— Стреляй!Робби будто с ума сошел.— Я не могу, — ответила наконец Ханна. У нее затряслись руки.— Тогда отдай мне пистолет. — Он подбежал уже совсем близко. — Я смогу.Даже я поняла — и впрямь сможет. Отчаяние и решимость были написаны у него на лице.Эммелин будто очнулась. Снова рванулась к сестре.— Я не могу, — повторила Ханна.Робби попытался выхватить у нее пистолет; Ханна отдернула руку, откинулась назад и вскарабкалась еще выше.— Стреляй! — требовал Робби. — Или давай мне!Ханна стояла на самой вершине кочки. Эммелин и Робби перед ней. Она переводила взгляд с одного на другого. Бежать было некуда.Две вершины треугольника, не связанные третьей, расходились все дальше и дальше. Упругая нить достигла своего предела.Она не порвалась.Она стянулась обратно.Вершины стремительно рванулись навстречу друг другу — верность, преданность, родная кровь. Столкновение. Катастрофа.Ханна выбрала цель и спустила курок.Кровь. Как много крови. На платьях, на лицах, в волосах.Пистолет упал. Стукнулся о камни.Ханна стояла рядом, пошатываясь.Робби лежал на берегу. Вместо головы — каша из крови, костей, мозга.Я стояла, оцепенев, в ушах грохотал пульс, меня бросало то в жар, то в холод. Потом затошнило.Эммелин зажмурилась. Она не плакала, нет, уже нет. Вместо этого она издавала страшный звук, которого я никогда не забуду. Жуткое, сдавленное сипение. Воздух не проходил в стиснутое горло.Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг позади меня послышались голоса. Смех.— Почти пришли, — донеслось до нас. — Сейчас сами увидите, лорд Гиффорд. Лестница еще не доделана — чертовы французы с их проволочками, но все остальное на высшем уровне.Я вытерла рот и выскочила на берег из своего укрытия.— Тедди идет, — сказала я, ни к кому не обращаясь. Разумеется, я была в шоке. Мы все были в шоке. — Тедди идет.— Поздно, — сказала Ханна, яростно отряхивая волосы, обтирая лицо, шею. — Слишком поздно.— Тедди идет, мэм.Меня трясло.Эммелин открыла глаза. Серебристо-голубая вспышка в темноте. Она встряхнулась, выпрямилась, нашла взглядом чемодан Ханны.— Отнеси домой, — хрипло приказала она. — В обход.Я заколебалась.— Бегом.Я кивнула, схватила чемодан и побежала в гущу деревьев. Голова отказывалась соображать. Я снова забежала в тень, остановилась, обернулась. Зубы стучали.Тедди и лорд Гиффорд по тропинке вышли на берег.— О господи! — Тедди резко остановился. — Что здесь…— Тедди, милый, слава богу! — Порывисто обернулась к нему Эммелин и неожиданно ровным голосом объяснила:— Мистер Хантер застрелился.

Письмо

Сегодня я умру и наконец-то заживу по-настоящему.Я расскажу все тебе и только тебе. Ты была со мной все эти годы и имеешь право знать, что, когда озеро обыщут в поисках тела, никто ничего не найдет. Я жива и здорова.Мы начнем с Франции, а потом — куда глаза глядят! Неужели я, наконец, увижу маску Нефертити?Оставляю тебе второе письмо, для Эммелин. Это предсмертная записка, хотя я вовсе не собираюсь умирать. Она должна обнаружить его завтра. Не раньше. Присмотри за ней, Грейс, ладно? Она быстро утешится. У нее так много друзей!Окажи мне еще одну услугу. Это очень важно. Что бы ни случилось, держи сегодня Эммелин подальше от озера. Мы с Робби стартуем именно оттуда. И я боюсь, что она на нас наткнется. Она не поймет. Пока не поймет.Я обязательно напишу ей. Как только все уляжется.И последнее. Может быть, ты уже заметила, что медальон, который я тебе подарила — не пустой? Внутри ключ, секретный ключ к сейфу в банке Драммонда на Чаринг-кросс. Сейф на твое имя, Грейс, и все, что в нем лежит — твое. Я знаю, как ты относишься к подаркам, и все-таки прошу тебя — прими его и не оборачивайся назад. Не слишком нахально с моей стороны сказать, что это — твой билет в новую жизнь? Прощай, Грейс. Желаю тебе долгой жизни, полной приключений и любви. Пожелай мне того же самого…Я знаю: ты умеешь хранить секреты.

БЛАГОДАРНОСТИ

Я выражаю свою признательность: В первую очередь Ким Уилкинс, моей лучшей подруге, без чьей поддержки я никогда бы не начала и, уж тем более, не закончила бы эту книгу.Дэвину — за сочувствие, терпение и веру.Оливеру — за то, что вывел меня из творческого тупика.Моей семье: Уоррену, Дженни, Джулии и в особенности нашей маме —Диане, чья красота и бесстрашие вдохновляли меня во время работы.Герберту и Рите Дэйвис, дорогим друзьям, за интересные истории. Вы замечательные!Моему непревзойденному литературному агенту, Селве Энтони, чью помощь, заботу и профессионализм трудно переоценить.Селене Ханет-Хатчинс за неоценимую помощь.Всем-всем-всем в издательстве «Аллен и Ануин», особенно Аннет Барлоу, Кэтрин Милн, Кристе Маннс, Кристен Корнелл, Джулии Ли и Анжеле Намои.Джулии Стайлс за самую лучшую редактуру в мире.Дэлери и Лэйни за помощь с Оливером (не верю, что кто-то любит детей еще сильнее!), спасибо, что подарили мне время для работы.Хорошим людям у Мэри Райан — за то, что любят книги и варят прекрасный кофе.Спасибо Мирко Ракелсу, который отвечал на мои вопросы о музыке и опере, Дрю Уайтхед — за рассказ о Мариам и Аароне, Элейн Рутерфорд — за медицинскую информацию, а Диане Мортон — за многочисленные разъяснения по истории и традициям.И напоследок я не могу не упомянуть Берил Попп и Дульси Коннели, двух бабушек, любимых и незабвенных. Думаю, что Грейс унаследовала по чуть-чуть от каждой из вас.КЕЙТ МОРТОН родилась и выросла в горах юго-западного Квинсленда. Изучала театральное искусство и английскую литературу, сейчас обучается в докторантуре университета Квинсленда. Проживает в Брисбэйне, замужем, имеет сына.Подробнее о Кейт Мортон и ее книгах вы можете узнать на сайте www.katemorton.com

Примечания

Веджвуд — тип фарфора и фаянса компании «Веджвуд», основанной в 1759 г. Дж. Веджвудом. — Здесь и далее прим. переводчика.

Асквит, Герберт Генри (1852–1928), английский государственный деятель, один из лидеров либеральной партии, с 1908 по 1916 г. — премьер-министр Великобритании.

Поэма Альфреда Теннисона (1809–1892), повествующая о прекрасной даме, умирающей от неразделенной любви.

Августовский день отдыха — последний понедельник августа; официальный выходной день; с 1981 г. называется летним днем отдыха.

…мастер Дэвид тогда учился ездить верхом. — Слово мастер (можно перевести как господин) ставится перед именем или перед фамилией старшего сына, например: Master David.

Суп «под черепаху» — суп из телячьей головы, напоминающий по вкусу черепаховый.«Сладкое мясо» — блюдо из зобной и поджелудочной желез.

Миссис Симпсон — Уоллис Уорфилд Симпсон, затем Уорфилд-Спенсер (1896–1986) — дважды разведенная американка, ради которой король Эдуард VIII оставил британский престол.

Белое перо — символ трусости. — В военное время, в частности в первую мировую войну, молодым мужчинам, избегавшим военной службы, иногда давали или посылали белые перья. Выражение пришло из петушиных боев. Было замечено, что петухи с красной и черной окраской вырывают перья из хвостов более трусливых белых петухов.

Пасхендале (Пашендаль) — место сражения 30 октября 1917 г. в ходе третьей Ипрской операции, самой тяжелой для англичан за всю войну — их потери составили двести сорок тысяч убитыми и ранеными.

У. Блейк, «Бракосочетание ада и рая»: «Мильтон… был прирожденным Поэтом и, сам не зная того, сторонником Дьявола», (пер. А. Сергеева).

«Была б ты единственной девушкой в мире…» — популярнейшая песня, впервые исполненная в 1916 г. Джорджем Роби и Вайолет Лорейн в одном из лондонских мюзиклов.

Савил-роу — улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных.

Баттерскотч — сладкий соус из сливочного масла и жженого сахара.

«Умеренные» — принятое в прессе и политической литературе название правых лейбористов.

«Дебретт» — ежегодный справочник дворянства. Издается с 1802 г., назван по фамилии первого издателя Дж. Дебретта.

Гросвенор-сквер — большая площадь в центральной части Лондона; на ней находится здание американского посольства и дипломатические представительства некоторых стран (известна также как «Маленькая Америка»).

Хайт-Эшбери — район в центральной части Сан-Франциско, ставший известным в 60-е гг. как место сборищ хиппи и центр наркокультуры, что отразилось в одном из его прозвищ — «Гашишбери». Место проведения «Лета любви» (1967) и других эпатажных акций тех лет.Карнаби-стрит — улица в Лондоне; известна магазинами модной одежды, преимущественно для молодежи.

Чайный магазин Гантера был единственным местом в Лондоне, где леди могла посидеть в компании друзей, в том числе противоположного пола, не рискуя себя скомпрометировать.

«Театр Ее Величества» — здание на улице Хеймаркет в стиле барокко с медным куполом. Театр открылся в 1897 г. при королеве Виктории.

«В полях Фландрии» — стихотворение майора Джона Маккри, посвященное памяти солдат, погибших в первую мировую войну, и широко известное во всем англоязычном мире.

Литтон Стрейчи (1880–1932) — английский историк, биограф, литературный критик. Книги: «Выдающиеся викторианцы», «Королева Виктория» и др.

«…К чему же медлить,

Ржаветь и стынуть в ножнах боязливых,

Как будто жизнь — дыханье, а не подвиг»

А. Теннисон, «Улисс», пер. Г. Кружкова. Известное высказывание А. Теннисона.

«Клариджез» — одна из самых известных лондонских гостиниц высшего класса в районе Мейфэр.

Коллинз, Майкл (1890–1922) — ирландский политический и государственный деятель, участник Ирландского восстания, в 1922 г. — премьер-министр Ирландии. Был убит своими бывшими соратниками из ИРА, недовольными его компромиссами с британским правительством.

Ситуэллы: Эдит, Осберт и Сэчевэрел — три английских поэта одного направления. Из них наибольшей известностью пользовалась Эдит. Известность этой поэтической семьи началась в годы войны, когда Эдит и Осберт С. начали издавать ежегодную антологию современной поэзии «Wheels» («Колеса»). Все трое являются представителями модернизма в английской поэзии.

Клейдесдальская порода лошадей — порода крупных тяжеловозов преимущественно гнедой масти. Выведена в долине Клайд, графство Ланаркшир, Шотландия.

Оксюморон — сочетание противоположных по значению слов.

See more books in http://www.e-reading.biz

Дата добавления: 2015-08-29