– А когда узурпатор будет… низложен? – спросил Ваэлин у принца Мальция.
– Причин для войны больше не будет. Но все зависит от времени.
Принц снова перевел взгляд на карту, провел пальцем маршрут от моста через Соленку к перевалу, где ждала Высокая Твердыня.
– До перевала как минимум двести миль. Чтобы добиться своей цели, мы должны добраться туда с таким расчетом, чтобы это стало вовремя известно владыке битв.
Он протянул руку за запечатанным документом на столе.
– Король уже отдал распоряжение, чтобы королевская стража вернулась в Азраэль в случае, если мы преуспеем.
Ваэлин наскоро прикинул расстояние от перевала до столицы Кумбраэля. «Почти сотня миль. Два дня езды для быстрого всадника. Норта успеет доехать, может, и Дентос тоже. Самое сложное – вовремя добраться до крепости. Полку придется каждый день проходить минимум двадцать миль…»
– Возможно ли это, брат? – спросил принц.
Взгляд Ваэлина упал на кумбраэльские селения, обрисованные на карте аккуратными, четкими линиями. Многие ли в этих деревушках, разбросанных вдоль Западного тракта, догадываются о надвигающейся буре? Когда война окончится, возможно, карту придется перечерчивать заново… «В Кумбраэле ты увидишь многое – много ужасного».
– Сделаем, ваше высочество, – сказал он прямо и уверенно. «Кнутом их буду гнать всю дорогу, если потребуется!»
И они двинулись в путь, переходами по четыре часа, по двенадцать часов в день. Они шли вперед. Через луга к северу от Соленки, по холмам и долинам, в предгорья, служившие знаком, что граница близка. Тех, кто падал на ходу, поднимали пинками и заставляли идти дальше, тех, кто идти не мог, на полдня сажали на телеги, потом заставляли снова идти. Ваэлин объявил, что оставят только тех, кто готов присоединиться к Ушедшим, и рассчитывал на то, что солдаты боятся его достаточно сильно, чтобы продолжать идти. Пока что это работало. Они шли угрюмо, шатаясь под тяжестью оружия и припасов, злые оттого, что положенный ром прекратили выдавать вплоть до особого распоряжения, но они по-прежнему боялись его и по-прежнему шли вперед.
Каждый вечер Ваэлин находил Алюция Аль-Гестиана и по два часа занимался с ним. Поначалу мальчишка был в восторге от такого внимания.
– Это большая честь для меня, милорд, – серьезно сказал он, стоя со своим мечом-бастардом и держа его, точно метлу. Ваэлин выбил у него меч одним движением запястья.
– Забудьте о чести, будьте внимательнее. Поднимите оружие.
Через час сделалось ясно, что в качестве фехтовальщика Алюций – сущий поэт.
– Вставайте! – велел ему Ваэлин, подсекший ему ноги ударом плашмя. Он повторил этот прием уже четырежды, а мальчишка так и не сумел отследить, что он делает.
– Мне… э-э… нужно подольше позаниматься… – начал Алюций. Он покраснел, в глазах блестели слезы унижения.
– У вас просто нет к этому способностей, сударь, – сказал Ваэлин. – Вы медлительны, неуклюжи и не имеете вкуса к драке. Умоляю вас, попросите принца Мальция отпустить вас и отправляйтесь домой.
– Это она вас заставила!
Впервые за все время в тоне Алюция послышалась враждебность.
– Лирна! Все пытается меня уберечь. Так вот, милорд, я не хочу, чтобы меня берегли! Смерть моего брата требует отмщения, и я отомщу. Даже если мне придется проделать весь путь до крепости узурпатора пешком в одиночку!
«Опять мальчишеские речи!» Однако же в них чувствовалась сила и убежденность.
– Ваше мужество делает вам честь, сударь. Но если вы будете продолжать в том же духе, кончится лишь тем, что вы погибнете.
– Тогда научите меня!
– Я пытался…
– Вы не пытались! Вы пытались заставить меня уйти, и все. Учите меня как следует, тогда будет некого винить.
Разумеется, это была правда. Ваэлин думал, что пары часов унижений хватит, чтобы убедить мальчишку вернуться домой. Возможно ли в самом деле чему-то его научить за оставшееся время? Он посмотрел, как Алюций держит меч, как старается перехватить его поближе, чтобы уравновесить его тяжесть…
– Меч вашего брата, – сказал он, узнав лазурит в навершии.
– Да. Я подумал, что надо взять его с собой, в честь брата.
– Брат был выше вас, и сильнее к тому же.
Ваэлин немного поразмыслил, сходил к своей палатке и принес короткий воларский меч, который вручил ему король Янус.
– Вот, – он бросил оружие Алюцию. – Королевский дар. Посмотрим, не пойдет ли с ним дело лучше.
Парень по-прежнему был неловок, по-прежнему легко обманывался, но, по крайней мере, двигаться стал попроворнее, сумел отбить пару выпадов и даже попытался нанести ответный удар.
– Пока достаточно, – сказал Ваэлин, видя, что у Аль-Гестиана лоб потный и грудь тяжело вздымается. – Меч брата лучше пристегните к седлу. Утром вставайте пораньше и в течение часа отрабатывайте движения, которые я вам показывал. Завтра вечером опять будем тренироваться.
И еще девять вечеров подряд они тренировались. После утомительного дневного перехода Ваэлин пытался сделать из поэта воина.
– Не пытайтесь остановить меч, отводите его, – твердил он Алюцию, сердясь на то, что говорит совершенно как мастер Соллис. – Не принимайте на себя силу удара, отражайте ее!
Он сделал ложный выпад в живот мальчишке и тут же взмахнул мечом, целясь в ноги. Алюций отступил назад – клинок промахнулся на несколько дюймов – и ответил собственным выпадом. Удар был неуклюжий, несбалансированный, его легко было отбить, однако же парень сделал это быстро. Несмотря на то что Ваэлин по-прежнему не верил в успех, это произвело на него впечатление.
– Ладно. Хватит на сегодня. Поточите клинок и ступайте отдыхать.
– Но ведь уже лучше, правда? – спросил Алюций. – У меня уже лучше получается?
Ваэлин спрятал меч в ножны и похлопал мальчика по плечу.
– Похоже, в вас все-таки есть что-то от воина.
На десятый день один из разведчиков брата Макрила доложил, что до перевала осталось меньше половины дневного перехода. Ваэлин приказал полку разбивать лагерь, а сам вместе с принцем Мальцием и лордом Мустором поехал вперед, чтобы найти вход в тоннель. Отряд Макрила отправился с ними в качестве эскорта. Зеленые холмы вскоре сменились усеянными валунами склонами, на которых лошадям буквально ступить было некуда. Плюй сделался беспокоен, встряхивал головой и громко всхрапывал.
– Норовистый же у вас конь, брат, – заметил принц Мальций.
– Ему почва под ногами не нравится.
Ваэлин спешился, снял с седла лук и колчан.
– Оставим лошадей здесь, с одним из людей брата Макрила, и пойдем дальше пешком.
– А это обязательно? – спросил лорд Мустор. – Впереди еще мили и мили!
Судя по его обвисшему лицу, он провел еще одну ночь, предаваясь излишествам. Ваэлин вообще удивлялся, как он ухитрялся держаться в седле на протяжении всего похода.
– Тогда медлить не стоит, милорд!
Они брели вверх еще в течение часа. Серые горы нависали над ними, угнетая их своим угрюмым величием. Вершины, казалось, вечно были окутаны туманом, скрывающим солнце, приглушенный свет делал пейзаж однообразно серым. Несмотря на то что стоял еще конец лета, воздух был холодный, и липкая сырость проникала сквозь одежду.
– Ненавижу эти места, клянусь Отцом! – пропыхтел лорд Мустор, когда они сделали привал. Он прислонился к выступу скалы, сполз на землю и откупорил фляжку.
– Вода! – сказал он, заметив неодобрительный взгляд принца. – По правде говоря, я-то надеялся никогда больше не увидеть Кумбраэля.
– Вы наследник владыки этих земель, – заметил Ваэлин. – Так что вряд ли вам было суждено никогда сюда не вернуться.
– О, мне ведь никогда не было предназначено воссесть на трон. Эту честь батюшка оставил Хентесу, моему брату-убийце. Батюшка его нежно любил. Полагаю, когда Хентес бросил его ради священников, это разбило сердце старому ублюдку. Хентес всегда был его любимчиком, понимаете? Он лучше всех стрелял из лука, лучше всех фехтовал, был остроумен, высок ростом и хорош собой. И к двадцати пяти годам успел породить троих собственных ублюдков.
– Не похоже, чтобы этот человек был особенно религиозен, – заметил принц Мальций.
– А он и не был.
Лорд Мустор жадно присосался к фляжке, заставив Ваэлина заподозрить, что там не просто вода.
– Но это все было до того, как он получил стрелу в лицо в стычке с какими-то разбойниками. Отцовский хирург вынул наконечник, однако у брата сделалась горячка, и он несколько дней провел на грани жизни и смерти. Говорят, один раз у него даже сердце биться перестало. Однако Отец счел нужным пощадить его, и в себя он пришел совершенно другим человеком. Красавчик, забияка, пьяница и бабник сделался изуродованным и благочестивым почитателем Десятикнижия. Его прозвали Хентес Истинный Меч. Он порвал со старыми приятелями, стал избегать своих многочисленных любовниц и сдружился с самыми ревностными и фанатичными священниками. Он принялся проповедовать – это были страстные проповеди, описывающие видения, которые являлись ему, пока он лежал при смерти. Он утверждал, что сам Отец Мира говорил с ним и указал сияющий путь к искуплению. В основном этот путь сводится к тому, чтобы обратить вас, иноземных язычников, в учение Десятикнижия – при помощи меча, если понадобится. Отцу ничего не оставалось, как отослать его прочь, вместе с растущей сворой его приверженцев.
– Так вы говорите, он верит, будто это ваш бог повелел ему убить отца?
– Понять, во что именно верит мой брат, не так-то просто, даже его ученикам. Однако сама мысль о том, чтобы владыка фьефа Кумбраэль склонился перед королем Янусом, наверняка должна быть предана анафеме, в особенности если это стало результатом того, что он воспринимает как преследования святых воинов в лесу Мартише, осуществленные братом Ваэлином. Поэтому он пригласил отца на собрание под предлогом того, чтобы попросить вернуть его из изгнания, и там, в отсутствие стражи, которая могла бы его защитить, убил его.
Он умолк, чтобы еще раз отхлебнуть из фляжки, и посмотрел на Ваэлина.
– Мои информаторы пишут, что ваше имя, брат, теперь весьма известно в Кумбраэле. Хентеса прозвали Истинным Мечом, вы же – Темный Меч. Это из книги пятой, «Книги пророчеств». Много веков назад сказал пророк о воине-еретике, почти непобедимом: «Поразит он святых и повергнет тех, что труждаются на поприще служения Отцу Мира. По клинку признаете его, что откован в неестественном пламени, и голосом Тьмы ведом будет».
«Темный Меч? – Ваэлин подумал о песни крови и о том, что сказала ему Нерсус-Силь-Нин о ее происхождении. – А ведь может, они и правы». Он поднялся на ноги.
– Надо идти дальше.
– Ну? И что нам толку от этой сраной дыры?
Брат-командор Макрил сплюнул на землю, под ноги лорду Мустору.
Владыка фьефа подался назад. В глазах у него блестел страх.
– Десять лет назад проход был открыт! – сказал он с легкой слезой в голосе.
Ваэлин заглянул в ход: узкую щель в выветренной стене утеса, на которую они бы и внимания не обратили, если бы лорд Мустор им ее не указал. Во мраке тоннеля еле виднелась причина гнева Макрила: груда огромных валунов. Проход был завален снизу доверху. Камни были слишком тяжелы, их скромными силами их было никак не разобрать. Макрил был прав: толку от хода не было никакого.
– Ничего не понимаю! – говорил лорд Мустор. – Ход был чрезвычайно надежен. И о его существовании не знал никто, кроме нас с отцом.
Ваэлин вошел в проход, провел рукой по одному из валунов, почувствовал, что с одной стороны он гладкий, а с другой – грубый и корявый, нащупал твердые борозды, оставленные зубилом.
– Камень отбили нарочно. И не так давно, насколько я могу судить.
– Похоже, ваша величайшая тайна раскрыта, милорд, – заметил принц Мальций. – Если, как вы говорите, ваш батюшка ставил вашего брата во всем выше вас, возможно, он счел нужным поделиться этой тайной с ним.
– Но что же теперь делать? – жалобно спросил лорд Мустор. – Другого пути в Высокую Твердыню нет!
– Разве что взять ее измором, – сказал принц. – А для осады у нас нет ни времени, ни людей, ни машин.
Ваэлин вышел из тоннеля.
– Есть ли поблизости удобное место, откуда можно следить за крепостью, не будучи замеченными?
Подъем по узкой, усеянной камнями тропе был опасен. Но они поднялись довольно быстро, хотя лорд Мустор непрерывно ворчал про то, что натер ноги. Наконец они взобрались на уступ, защищенный от ветра большим выступом скалы.
– Лучше не высовывайтесь, – посоветовал лорд Мустор. – Вряд ли у кого-то из часовых достаточно острые глаза, чтобы нас заметить, но все же рисковать не стоит.
Он подобрался к краю выступа и показал пальцем.
– Вон она! Не самая изящная архитектура, верно?
Не заметить Высокую Твердыню было трудно: ее стены вздымались над горой, как тупой копейный наконечник, торчащий сквозь камень. Лорд Мустор был прав: изяществом крепость не отличалась. Никаких украшений, ни статуй, ни башенок: сплошная гладкая стена, прерываемая лишь россыпью бойниц. На высоком копье на стене над воротами развевалось одинокое знамя со священным белым пламенем кумбраэльского бога. Единственный путь к цитадели лежал по узкой дороге, круто поднимающейся вверх от перевала. Наблюдатели находились на одном уровне с верхним краем стены, и Ваэлин видел черные пятнышки часовых на укреплениях.
– Видите, лорд Ваэлин? – сказал Мустор. – Совершенно неприступна!
Ваэлин подвинулся ближе, вглядываясь в основание цитадели там, где неровная дикая скала уступала место гладким стенам. «По скалам подняться не проблема, а вот по стене…»
– Какой, говорите, высоты эти стены, милорд?
– Уверен, что сможешь это сделать?
Галлис-Верхолаз вскинул над головой бухту веревки, взвалил ее себе на плечи и, задрав голову, окинул взглядом нависающую над ними цитадель.
– Я люблю сложные задачи, милорд.
Ваэлин задвинул свои сомнения подальше и вручил солдату кинжал.
– Сделай это для меня, и я, пожалуй, забуду, что зол на тебя.
– Меня вполне устроит и бутылка вина, что вы мне обещали!
Галлис ухмыльнулся, сунул кинжал за голенище и повернулся к скале. Его руки шарили по граниту, нащупывая зацепки, ловкие пальцы скользили по неровной поверхности с интуитивной точностью. Через несколько секунд Галлис уцепился и принялся подниматься наверх. Его фигура плавно ползла по скале, руки и ноги словно сами по себе нащупывали опору. Поднявшись футов на десять, Галлис остановился, посмотрел вниз, на Ваэлина, и широко улыбнулся.
– Это куда проще, чем по купеческим домам лазать!
Ваэлин следил, как он переполз со скалы на стену, становясь все меньше по мере того, как поднимался все выше, пока, наконец, не превратился в муравья, карабкающегося по стволу огромного дерева. Галлис ни разу не замялся, ни разу не оступился. Решив, что свалиться он точно не свалится, Ваэлин повернулся к братьям и солдатам, прячущимся в темноте вместе с ним. Это были лучшие из лучников Норты и братья из отряда Макрила, всего двадцать человек. Маловато по сравнению с тем войском, что охраняет узурпатора, но с большим числом было бы больше риска, что их заметят. Остальной полк ждал их у начала длинной дороги, ведущей в гору, к воротам цитадели. За старшего остался брат Макрил, он должен был возглавить атаку конницы вместе с принцем Мальцием, когда откроются ворота. Следом за ними пойдет Каэнис с пехотой. Ваэлину пришлось выдержать напряженный спор относительно того, кто должен возглавлять атаку на ворота. Каэнис стоял на том, что его место – с солдатами.
– Меня послали за узурпатором, – отвечал Ваэлин. – И я намерен его захватить, живым или мертвым. Кроме того, мне не хотелось бы упустить случай поговорить с ним. Уверен, он может сообщить мне много интересного.
– Ты хочешь сказать, тебе хотелось бы испытать, каков он на мечах, – сказал Макрил. – Рассказы его светлости пробудили в тебе любопытство. Ты хочешь знать, так ли он хорош, как ты.
«Неужели дело в этом?» – спросил себя Ваэлин. На самом деле ему вовсе не хотелось скрестить сталь с Истинным Мечом. По правде говоря, он даже не сомневался, что одолеет его, когда найдет. Но Ваэлину хотелось посмотреть ему в глаза, услышать его голос. Рассказы лорда Мустора и впрямь пробудили в нем любопытство. Узурпатор верил, будто вершит дело божие, так же, как тот кумбраэлец, что умер у него на руках в Мартише. «Что же ими движет? Что заставляет людей убивать во имя своего бога?» Однако было и кое-что еще: с тех пор, как он впервые увидел Высокую Твердыню, в нем звучала песнь крови. Поначалу слабо, но с приходом ночи все увереннее. Теперь это было не столько предупреждение, сколько побуждение, потребность выяснить, что ждет их там, в цитадели.
Он жестом подозвал Норту и Дентоса. Когда он заговорил шепотом, изо рта повалил пар – ночью в горах сделалось очень холодно.
– Норта, веди своих на стены. Перебейте часовых и прикройте двор. Дентос, ты поведешь братьев к воротам, поднимешь решетку и будешь удерживать ворота, пока не подойдут наши.
– А ты, брат? – спросил Норта, вскинув бровь.
– А у меня есть дело в цитадели.
Он взглянул на уменьшающуюся фигурку Галлиса.
– Норта, скажи своим не орать, если сорвутся. Скажи, трусов Ушедшие Вовне не примут. Ну, братья, удачи!
Он первым полез по веревке следом за Галлисом. Ветер был как незримое завывающее чудище, угрожающее в любой момент смахнуть его со стены. Руки горели от напряжения и отчаянно цеплялись за веревку. Пальцы оледенели к тому времени, как он добрался до Галлиса. Бывший вор прятался за краем стены, он висел на кончиках пальцев, упираясь ногами в стену. Ваэлин мог лишь восхититься: какая же силища нужна, чтобы так долго провисеть в таком положении! Галлис кивнул Ваэлину, когда тот ухватился за железный крюк, вонзенный в край стены, и сказал «Милорд!», но приветствие унесло ветром. Ваэлин повис на левой руке и принялся разминать пальцы правой, чтобы вернуть им хоть какую-то чувствительность. Он бросил на Галлиса вопросительный взгляд.
– Один! – одними губами произнес Галлис, кивая в сторону стены. – Скучает, похоже.
Ваэлин подтянулся и выглянул из-за стены. Часовой стоял всего в нескольких ярдах, кутаясь в плащ и забившись в тесную нишу. Пылающий факел бился на ветру у него над головой, рассыпая искры в черную пустоту. Копье и лук часового были прислонены к стене, он энергично растирал руки, дыхание клубилось в воздухе. Ваэлин протянул руку за спину, достал меч, глубоко вздохнул и одним плавным движением переметнулся через парапет. Он рассчитывал застать часового врасплох и не дать ему поднять тревогу, но его самого застало врасплох то, что солдат даже не попытался схватиться за оружие: так и стоял столбом, пока клинок из звездного серебра не вонзился ему в горло.
Ваэлин опустил тело на пол укрепления и махнул Галлису, чтобы тот лез на стену.
– Держи! – шепнул он, сорвав с трупа окровавленный плащ и швырнув его верхолазу. – Накинь его и походи немного. Старайся выглядеть похожим на кумбраэльца. Если кто-то из других часовых попытается с тобой заговорить, убей его.
Галлис поморщился, глядя на капающую с плаща кровь, однако без возражений накинул его себе на плечи и надел на голову капюшон, чтобы спрятать в тени лицо. Он медленно вышел из маленькой ниши и зашагал вдоль стены, потирая руки под плащом и изо всех сил стараясь казаться просто скучающим часовым, который ходит по стенам в холодную ночь.
Ваэлин подошел к крюку и два раза сильно дернул за веревку. Миновала целая вечность, прежде чем над стеной показалась голова Норты, и еще дольше, прежде чем поднялись остальные. Последним забрался Дентос. Он перелез через парапет и медленно опустился на пол. Руки у него тряслись, и не только от холода: он никогда не любил высоты.
Ваэлин сосчитал их по головам и удовлетворенно хмыкнул, обнаружив, что никто не упал.
– Отдыхать некогда, брат! – шепнул он Дентосу, поднимая его на ноги. – Вы знаете, что и как. Старайтесь сделать все как можно тише.
Два отряда разошлись выполнять каждый свою задачу. Норта во главе лучников побежал влево вдоль стен, с луками наготове. Дентос повел братьев в противоположном направлении, к воротам. Вскоре послышались резкие щелчки тетив: солдаты Норты разбирались с часовыми. Донеслось несколько сдавленных возгласов, но громких криков не было, и в цитадели все оставалось тихо. Ваэлин нашел лестницу, ведущую во двор, и побежал вниз. Лорд Мустор описывал крепость довольно невнятно: он плохо помнил подробности, – но одно он сообщил твердо: его брат должен находиться в зале владыки, в сердце цитадели, куда ведет дверь, находящаяся напротив главных ворот.
Ваэлин двигался быстро, песнь крови звенела все громче, мелодия становилась тревожной: «Найди, найди его!» Отворив дверь, он встретил двоих людей, крепких мужиков, которые сидели, плотно привалившись друг к другу. Перед ними горела единственная свеча, в воздухе висел трубочный дым. Сидели они за маленьким столиком, на котором стояла полупустая бутылка бренди и лежала открытая книга. Первый умер, вскакивая на ноги, меч распахал ему грудь, располосовав плоть и кость серебристым всплеском. Второму удалось дотянуться до кинжала на поясе, прежде чем Ваэлин зарубил его ударом в шею. Удар вышел неаккуратный, человек прожил еще несколько мгновений, пытаясь издать крик развороченным горлом. Ваэлин зажал ему рот, чтобы заглушить его хрипы, кровь хлынула у него сквозь пальцы, и Ваэлин вонзил острие меча ему в живот. Он держал его, пока тот дергался в судорогах, наблюдая, как угасает жизнь в его глазах.
Потом вытер окровавленную руку о куртку убитого и огляделся. Небольшая комнатка, коридор, ведущий в глубь цитадели, налево – лестница. Лорд Мустор говорил ему, что зал владыки находится на первом этаже, поэтому Ваэлин пошел по коридору. Теперь он двигался медленнее. Любой темный угол представлял собой возможную угрозу. Вскоре Ваэлин очутился перед массивной дубовой дверью. Дверь была слегка приоткрыта, и горящие за ней факелы обрисовывали ее светлый контур.
«Сколько при нем стражи? – спросил себя Ваэлин, уже потянувшись, чтобы отворить ее. – Я поступаю глупо. Надо бы дождаться остальных…» Но песнь крови громко звучала в нем, властно толкая вперед. «Найди его!!!»
Стражи там не было. Просто большой зал с каменными стенами, скрытыми в тени, и шестью каменными столпами, поддерживающими потолок. Человек, восседающий на возвышении в противоположном конце зала, был высок и широкоплеч, его красивое лицо было обезображено глубоким шрамом на левой щеке. На коленях у него лежал обнаженный меч, простое оружие с узким лезвием – по отсутствию гарды Ваэлин признал в нем ренфаэльский клинок. Кумбраэльцы славились своими луками, но сталь, по общему мнению, ковать умели плохо. Когда Ваэлин вошел, человек ничего не сказал и остался сидеть, глядя на него молча и пристально. В глазах у него не было страха.
Теперь, когда добыча была перед ним, песнь крови утратила свою навязчивость, превратившись в негромкий, но упорный шепоток в глубине души. «Что, я уже пришел туда, куда она хотела? – подумал Ваэлин. – Или туда, где мне следует быть?» Так или иначе, он не видел смысла тянуть.
– Хентес Мустор! – сказал он, направляясь вперед. – Вы призваны по королевскому слову предстать перед судом по обвинению в измене и убийстве. Сдайте свой меч и приготовьтесь к тому, что вас закуют в кандалы.
Хентес Мустор остался сидеть, глядя на приближающегося Ваэлина. Он ничего не сказал и не сделал попытки взяться на оружие. И лишь когда Ваэлина отделяло от него всего несколько ярдов, он обнаружил, что вокруг левого запястья Мустора обвита цепь и что темные железные звенья ведут от его руки куда-то в тень меж столпами. Рука Мустора дернулась, проворно и умело, цепь хлопнула, точно бич, высекая искры из плит пола, и выволокла из темноты какого-то человека – хрупкую фигурку со ртом, заткнутым кляпом, и скованными руками. Она рухнула на колени перед Мустором, и Ваэлин успел увидеть серое одеяние и черный водопад волос, прежде чем узурпатор вскочил на ноги и приставил меч к ее горлу.
– Брат, – произнес он негромко, почти печально, – я полагаю, что эта девушка вам знакома.
Глаза у нее блестели испуганно и умоляюще. Кляп заглушал ее крики, но смысл их был очевиден: она энергично, отчаянно замотала головой. Они встретились взглядом, и Ваэлин отчетливо прочитал то, что она хотела сказать: «Не жертвуй собой ради меня!» Этот кляп и минувшие годы ничего не значили. Он узнал бы ее где угодно. «Шерин!»
Глава шестая
– Ваш меч, брат! – сказал Хентес Мустор все так же негромко.
Ему следовало бы испытать гнев, отчаянный и свирепый, следовало бы метнуть нож в руку Мустору и вонзить меч ему в шею. Однако что-то заглушило этот гнев прежде, чем он успел пробудиться. И не только осторожность – хотя противник был проворен, куда проворнее, чем некогда Галлис-Верхолаз. Дело было в чем-то еще. На миг Ваэлин растерялся, потом осознал: песнь крови не изменилась. Все тот же негромкий, настойчивый шепоток звенел у него в голове, лишенный тревоги или ощущения неправильности происходящего, столь хорошо ему знакомого.
Его меч со звоном упал к ногам Мустора. Звон смешался с приглушенным всхлипом отчаяния, который издала Шерин.
– И се, – Мустор пинком отбросил меч в темноту, его голос был исполнен благоговения, – слово Его вновь оказалось истинным!
Его взгляд был устремлен на Ваэлина.
– Остальное оружие. Вон туда. Медленно.
Ваэлин повиновался. Его ножи и засапожный кинжал один за другим полетели в темноту.
– Вот, теперь я безоружен, – сказал он. – Есть ли у вас причины и далее угрожать жизни моей сестры?
Мустор посмотрел на покрасневшее лицо Шерин, как будто только теперь вспомнил, что она здесь.
– Твоей сестры… – Мустор внезапно перешел на «ты»: – Он говорил мне, что ты относишься к ней иначе. Она ведь твоя возлюбленная, не так ли? Ключ, которым может быть расторгнута твоя вера.
– Моя Вера не может быть расторгнута, милорд. Я всего лишь отдал вам свой меч, только и всего.
– О да, – Мустор кивнул, его голос звучал ровно и уверенно. – Как Он и говорил мне.
«Он что, безумен?» – подумал Ваэлин. Этот человек явно фанатик, но делает ли это его сумасшедшим? Он вспомнил то, что Сентес Мустор рассказывал об обращении своего брата. «Он утверждал, что сам Отец Мира говорил с ним…»
– Ваш бог? Он сказал вам, что я приду сюда?
– Он не «мой бог»! Он – Отец Мира, кто сотворил все сущее и ведает все и вся в любови Своей, даже таких еретиков, как вы. Я же благословлен Его голосом. Он предупредил меня о твоем приходе и о том, что твое искусство владения клинком, дарованное Тьмой, погубит меня, однако я, в грешной гордыне своей, возжаждал встретиться с тобой лицом к лицу без этих уловок. Он привел меня в миссию, где я нашел эту женщину. И все вышло так, как Он и предрекал.
– А то, что вы убьете своего отца, он вам тоже предрекал?
– Моего отца…
Взгляд Мустора сделался уже не таким уверенным, он заморгал, лицо у него сделалось настороженным.
– Мой отец сбился с пути. Он отвернулся от любви Отца Мира.
– Но от вас-то он не отвернулся. Ведь он отдал вам эту крепость, не так ли? Он давал вам пропуска, чтобы вы могли благополучно добираться сюда. Он даже открыл вам величайшую тайну вашего рода: тайну подземного хода под горой. Он сделал все это, чтобы вы были в безопасности. Вам можно лишь позавидовать – он так вас любил! А вы отплатили ему клинком в сердце.
– Он уклонился от закона Десятикнижия. Его терпимость к вашему еретическому владычеству нельзя было сносить вечно. У меня не оставалось выбора, я был вынужден действовать…
– Странный же это бог: он так вас любит, что заставил убить родного отца!
– Молча-ать! – заорал Мустор почти рыдающим голосом. Он отшвырнул сестру Шерин и принялся наступать на Ваэлина, направив на него меч. – Заткни свою пасть! Я знаю, что ты такое! Не думай, будто Он мне не сказал. Ты – приверженец Тьмы. Ты чураешься любви Отца. Ты ничего не понимаешь!
Однако мелодия песни крови так и осталась прежней, даже когда клинок узурпатора завис в пяди от груди Ваэлина.
– Готов ли ты? – спросил Мустор. – Готов ли ты умереть, Темный Меч?
Ваэлин обратил внимание на то, как дрожит острие меча, на влажную красноту глаз Мустора, на то, как он стискивает зубы…
– А вы сами готовы убить меня?
– Я сделаю то, что должен!
Голос у Мустора сделался хриплым, он выдавливал слова сквозь стиснутые зубы. Теперь он дрожал чуть ли не всем телом, грудь у него вздымалась – Ваэлин видел человека, борющегося с самим собой. Острие клинка колебалось, но не двигалось ни вперед, ни назад.
– Прошу прощения, милорд, – сказал Ваэлин, – но, сдается мне, у вас не осталось сил убивать.
– Всего одного человека, – прошептал Мустор. – Всего одного, Он так сказал! И тогда я наконец обрету покой. Предо мной наконец отворятся Вечные равнины, которые прежде были закрыты для меня.
Из-за двери донеслись первые звуки боя, гул встревоженных голосов, вскоре потонувший в топоте кованых копыт и лязге стали.
– Что?! – Мустор, похоже, был ошеломлен, его взгляд заметался между Ваэлином и дверью. – Что это?! Ты пытаешься меня отвлечь неким Темным наваждением?
Ваэлин покачал головой.
– Мои солдаты штурмуют крепость.
– Твои солдаты? – На лице Мустора отразилось глубокое замешательство. – Но ты же явился один! Он говорил, что ты явишься один.
Мустор уронил руку с мечом, отступил на несколько шагов, взгляд сделался отстраненным, рассеянным.
– Он говорил, что ты явишься один…
«Убей его! Немедленно! – крикнул голос изнутри Ваэлина, тот голос, который, как он думал, навсегда остался в Мартише, голос, который непрестанно измывался над его приготовлениями к убийству Аль-Гестиана. – Он в пределах досягаемости, отбери меч и сверни ему шею!»
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |