— Ну, рискнул я, ну подумал…
— Знаешь, шел бы ты… к себе в отель.
— Блядь, Ян, что ты из себя недотрогу строишь?
— Вали давай!
С таким тоном даже Марат не стал спорить. Второй король школы. Дверь распахивается, с грохотом бьется о стенку. Марат проносится как угорелый к выходу. Я тихонько посмеиваюсь, глядя ему вслед, совершенно не замечая, что Ян наблюдает за мной, прислонившись к косяку. Его руки на груди, на лице недовольство.
— Очень весело? – голос, будто раскат грома.
Подскакиваю с дивана с одним простым желанием скрыться в своей комнате, но меня толкают обратно.
— Ты еще и смеяться будешь?
— Я… — пытаюсь придумать что-то в свое оправдание, но этого не требуется.
Тяжелая рука заставляет мою голову откинуться назад. Ого. Пощечина. Не эти штучки с болевыми точками. Но как обидно…
— Если ты еще раз себя так поведешь, то я накажу тебя по всей строгости.
Он разворачивается и хлопает дверью к себе. Я несколько минут сижу, прижимая горячую ладонь к вспыхнувшей щеке, затем иду к себе.
Декабрь. Часть 3
9 декабря
Ян с утра делает вид, что вчера ничего не было. Говорит, что сегодня у нас будет экскурсия без экскурсовода. Видите ли, он ненавидит этих людей, повторяющих заученный текст и способных вызвать лишь раздражение. Мне кажется, слишком много факторов в этой жизни вызывают у него раздражение.
Мы просто гуляли по Праге и наслаждались городом. Говорят, что Париж – город влюбленных, а я бы назвал так Прагу. В ней есть неповторимое кокетливое очарование, которое раскрывается с каждым новым запахом, с каждым новым архитектурным шедевром, просто с каждым новым шагом.
Невольно проникаешься атмосферой города, буквально слышишь запечатленную в камне сказочную музыку веков. Каждое здание, дом, будь то барочный дворец или простой домик на узкой средневековой улице, имеет свою историю. Гулять по Праге можно бесконечно и удивляться новому звучанию задетых в сердце струн.
Мы прошлись по разным улочкам, рассматривали непохожие друг на друга дома. Вышли к Карлову мосту. Уж о нем-то я знал. Это туристический центр Праги. Несмотря на достаточно прохладную погоду, здесь было многолюдно. Толпы туристов, сбитые в кучки экскурсоводом, которые идут впереди всех и несут выше своей головы яркий предмет – флажок или зонтик. Художники и фотографы, устроившие свои небольшие выставочки. Понравившуюся работу можно купить по приятной цене, если похвалить от души мастерство автора.
— Это фигура Яна Непомуцкого, — сказал Ян, когда мы остановились у очередной статуи.
— Твой тезка, — хмыкаю я.
— Загадай желание. Все возле него это делают, приложив руку к лучам креста. Видишь, как блестит?
Действительно, в этом месте до статуи много раз дотрагивались.
— Мне нечего загадывать.
— Странно, всем есть, а тебе нечего, — Ян пожимает плечами. – Тогда встань, я тебя сфотографирую.
Черт, как-то я не подумал о фотографиях! Нужно же привезти папе доказательство того, что я был в Праге. Я с кислой миной встал у статуи.
— А веселье ты изобразить не можешь?
Я попробовал. Ян замахал руками:
— Лучше предыдущую недовольную мордочку.
Мордочку? Зачем он так сказал? С недоумением на лице парень меня и сфотографировал. Украдкой я коснулся статуи этого Яна Непо-как-там-его и загадал мир во всем мире.
День пролетел незаметно. Мы бродили без устали по улочкам, зашли в кафе, я накупил множество всякой ерунды, Ян же от этого воздержался. Уставший и счастливый, в номере я сразу же завалился на кровать и уснул.
10 декабря
С утра я проснулся и с сожалением подумал, что сегодня нужно лететь обратно домой. Тут же мои мысли плавно перетекли в направление моей боязни самолетов и коленки мелко задрожали. Но я решил быть мужчиной. Умылся, почистил зубы. Все действия совершались механически, будто перед казнью. Как же я не хочу лететь…
Я вышел в гостиную. Ян стоял у окна и с кем-то разговаривал по телефону. Я обратил внимание, что его волосы были мокрыми, а рубашка расстегнута на груди. На меня он кинул хмурый взгляд и отвернулся. И тебе доброе утро. Я сел на стул, сложив руки на коленках. На столе стояло два стаканчика кофе из Старбакса и пакет с чем-то съестным внутри, судя по запаху. Два стаканчика… Значит, один для меня?
— Что сидишь? – недовольный голос Яна надо мной. – Завтракай, и поехали в аэропорт.
Беру стаканчик и делаю глоток кофе. Горький. Но такой вкусный.
— Сколько вообще можно спать? – парень садится напротив и закидывает ноги на стол. Недостатки воспитания на лицо. – Я успел поплавать в бассейне, позаниматься в зале, прогуляться и купить кофе.
Так вот почему у него волосы мокрые.
— Зале? – зачем-то переспрашиваю я.
— Да, — он смотрит на меня, как на придурка, – тренажерном зале.
А, то есть такая фигура не подарок от родителей.
— Быстрей давай. Машина уже ждет.
И, тем не менее, он меня не разбудил. Дал поспать. Ян странный. Мне кажется, его просто кто-то разозлил с утра, отсюда и раздражение. А может он всегда такой утром. Есть и такие люди. В пакете оказываются круассаны, но мне в горло не лезет ни кусочка. Просто допиваю кофе и иду за своими вещами.
Лимузина нет. Зато есть шикарный представительский мерседес. В машине Ян не смотрит на меня, задумчиво почесывает подбородок. А я прощаюсь с Прагой, любуюсь ею в последний раз.
Когда здание аэропорта появляется на горизонте, у меня начинает крутить живот. Я стоически делаю вид, что меня выкрутасы моего живота не касаются. Мы проходим к стойке, Ян, не колеблясь, забирает мой паспорт и опять что-то втирает работнице авиакомпании на безупречном английском. Та дает ему желаемые места. Парень идет вперед, а я семеню за ним. Краем глаза я замечаю Таю с ее хозяином. Он скользит по мне взглядом и недобро ухмыляется. Мне бы испугаться, но я просто в предобморочном состоянии от другого страха.
— Твоя зверушка все так же боится летать? – голос Марата откуда-то.
— Как видишь, — безразличный тон Яна.
Обнаруживаю себя сидящим на пластиковом стуле в зале ожидания. С плотно закрытыми глазами, с крепко стиснутыми зубами.
— Не поможешь? Пара «конфеток» и ему будет лучше.
— Обойдется.
Меня буквально за шкирку тащат по «рукаву» до самолета, когда объявляют посадку. Ян сам кладет мой рюкзак на верхнюю полку, садится рядом. Меня просто выворачивает наизнанку, еле сдерживаюсь, чтобы не блевануть.
— Если ты не успокоишься, — раздается над ухом шипение Яна, — я накачаю тебя наркотой. Вот твой отец обрадуется, получив обдолбанного сына.
Пугающая перспектива. Что-то даже угукаю ему, кажется, даже пот не такой липкий. Но стоит самолету начать движение, как я неосознанно вцепляюсь в руку Яна. Он вздыхает.
— Ну что ты так боишься?
— Мы разобьемся.
— Чего вдруг? – улыбается парень.
— Ты сам говорил, что самолеты чаще всего разбиваются при посадке и взлете.
— Но я не говорил, что разобьется самолет, в котором лечу я.
— Но…
— Так. Заткнись и успокойся.
— Я… — от страха даже говорить сложно. Горло сдавливает невидимая рука.
— Или я тебя поцелую.
— Что? – задохнулся от возмущения я. – Ты не…
Ян наклоняется ко мне, делая вид, что собирается совершить задуманное, я отодвигаюсь, насколько это возможно. Его рука крепко хватает меня за шею, притягивает к себе. Тело странно на это реагирует. Это сложно объяснить. Будто я попал в электрическое поле. Высокое напряжение, неосторожное движение, и все кончится печально. В душе суматоха. В голове тоже. Я сопротивляюсь, забыв о том, что самолет, взлетая, может разбиться. Его губы скользят по моей щеке, почти касаются уха:
— Трусишка.
Это звучит ласково, доверительно. Парень мгновенно отстраняется, и электрическое поле исчезает. Зато мне гораздо лучше, да и мы уже взлетели. Бояться нечего.
***
Дома я взахлеб рассказываю бате о поездке, дарю сувениры. Он доволен, думает, что осуществил мою мечту. Не собираюсь его разубеждать в этом. Мне, и правда, было хорошо там, в Праге.
11 декабря
Школу никто не отменял. Хотя и жутко не хочется туда идти после такого путешествия.
Ян в раздевалке касается моей шеи, его пальцы проверяют наличие ошейника. На месте он, куда же ему деться. Уроки скучны, я летаю непонятно где. На перемене к Яну подходит Марат, и они долго разговаривают. По лицу «хозяина» ничего не понять.
Последняя физ-ра. Я уже переоделся и зашнуровывал кроссовки, как зашел хозяин Таи в сопровождении нескольких человек. Вслед за ними появился Марат со свитой, который понял, что явно что-то затевается, и не мог этого пропустить.
— Ян! – крикнул Таин хозяин, глядя на меня. Его ухмылка была очень широкой.
Мой «хозяин» до этого спокойно куривший в туалете, вышел. Флегматично обвел взглядом толпу, ровным тоном поинтересовался:
— Что?
— Твой питомец вел себя со мной непочтительно. Приставал к моей зверушке.
Марат ухмыляется. Прислоняется к стене. Какое, наверное, увлекательное представление. Ян быстро оценивает ситуацию:
— Что ты хочешь?
— Наказания.
— Справедливо. Я накажу его.
— Нет, — парень ехидно улыбается. – Накажи его сейчас.
— Как я вижу, у тебя есть конкретные идеи? – тон Яна не изменяется.
— Да. Пусть повисит в подсобке.
Интересно, что это значит. Думаю, скоро выясним, потому как Ян кивает. Двое парней из окружения хозяина Таи направляются ко мне. У одного в руках веревка. Я в оцепенении. Не думал, что Ян так легко отдаст им меня. Мои руки крепко связывают, дергают за веревку и ведут в подсобку. Это такое небольшое помещение под лестницей. Я бы назвал его чуланом. Лестница эта с панорамными стеклами, а значит, в этом самом чулане, под ней, всегда чертовски холодно. Меня вешают на крюк под потолком. Хоть и потолок здесь низкий, но я не касаюсь ногами пола. Подумав, один из парней достает какую-то тряпку и закрывает мне рот. Оглядев меня, они, похихикивая, уходят.
Круто, что сказать. Кажется, мы такое проходили. В самом начале, когда Яну нравилось подвешивать меня в спортзале к снаряду. Там хоть тепло было… И связывал он не так крепко…
Весь вес тела приходится на руки, и они почти сразу начинают неметь. Висеть жутко неудобно. Я пытаюсь соскочить с крюка, но мне это не удается. Веревка лишь сильней впивается в кожу. Ладно. Подождем. Надеюсь, Ян не оставит меня тут надолго. Самое неприятное, что время в этом тесном и пыльном помещении замирает. До меня доносятся звуки. Крики детей, звонок на урок. Только они кажутся невозможно далекими. От тряпки, закрывающей рот, несет затхлостью, хочется содрать ее до безумия. Но я лишь сжимаю зубы, говоря себе, что нужно потерпеть. Чуть-чуть. Разглядываю очертания предметов в полутьме. Вроде в углу какое-то ведро со шваброй, а кажется, будто притаился карлик с винтовкой. Бредовые у меня мысли. Пытаюсь пошевелить пальцами руки, с трудом это удается. Сколько я здесь? Где же Ян? Ужасно холодно. У меня даже пар идет изо рта, несмотря на тряпку. Первыми замерзают ноги. Рук я почти не чувствую. Потом холод ползет выше. Будто проходится своими ледяными лапами по животу, по груди. У меня зуб на зуб не попадает. Спину ломит. Ну где же этот чертов Ян? Висеть с каждой секундой все тяжелее и тяжелее. Не обращать внимания на въедливое онемение уже не получается. Мне кажется, или из школы все ушли? Уже долгое время я вишу здесь. А вдруг Ян не придет? Сколько мне висеть здесь? До утра? А вдруг про меня все забудут? Какой кошмар вот так вот погибнуть. Я яростно мычу, дергаюсь, но это ни к чему не приводит. Меня никто не слышит, а выпутаться я не могу. Ян, хозяин, пожалуйста, спаси меня! Ведь если кто и может это сделать, то только ты. Как же холодно… Мои глаза начинают сами закрываться. Вижу себя будто со стороны, больше нет неприятных ощущений в теле. Легкость. Глупо, но мне неожиданно хорошо.
Жмурюсь от яркого света. Узнаю фигуру перед собой. Как-то поздно, Ян, уже ничего не хочу. Но сказать об этом не могу из-за тряпки. Парень обхватывает меня за талию, чуть приподнимает, и я соскальзываю с крюка, заваливаюсь на него. Его руки развязывают веревки, стягивают эту противную ветошь изо рта. Чуть помедлив, они начинают мягко массировать запястья.
— Ты пришел, — бормочу я.
— Да, придурок, я тут.
Рукам больно, когда кровь начинает поступать к онемевшим конечностям.
— Не нужно, — шепчу я.
— Еще как нужно.
Я замечаю, что он сидит прямо на грязном полу подсобки, а моя голова у него на коленях. Он очень профессионально массирует руки, помогая крови циркулировать вновь. Пусть. Я закрываю глаза. Все равно так холодно.
— Пошли, — он тянет меня вверх. Мне без разницы, пошли.
Перед глазами мелькают знакомые коридоры, ступеньки, спортивный зал. Никого нет, за окнами темнота. Ян заводит меня в раздевалку, стягивает мою футболку. До этого дремавший разум, паникует:
— Эй! Ты чего?..
Я слабо от него отбиваюсь. Он хмыкает, понимая причину моего сопротивления.
— Не бойся, идиот, тебе просто нужно согреться. Ты синий.
— Согреться? – перед глазами два сплетенных тела. Ну уж нет! Открываю рот и кричу.
Ян терпеливо ждет, рассматривая свой маникюр. Когда я замолкаю, прижимаясь к стене, которая кажется мне теплой по сравнению с температурой моего тела, парень спрашивает:
— Накричался? Уже десять вечера. В школе никого нет.
— А охрана?
— Смотрит футбол с пивом, которое я им принес. Так что не вопи, снимай свою одежду, если не хочешь прямо в ней принять душ.
— А, вот ты о чем, — доходит до меня.
— Ты подумал о другом?
— Нет, я…
— Ну и кто из нас гей?
Предпочитаю ничего не отвечать на глупые вопросы. Стараясь не обращать внимания на то, что Ян смотрит, стягиваю с себя вещи. Парень подает мне полотенце, которое я с трудом сжимаю в непослушных пальцах.
— Сам дойдешь?
Киваю.
Но он все равно ведет меня в душевую, сначала включает прохладную воду, стоит некоторое время, ждет, пока я привыкну, затем делает напор сильней, а температуру выше. Вместе с теплом, приходящим в тело, я чувствую усталость. Прижимаюсь лбом к кафельной стенке. Уже все равно, что я голый, а Ян стоит рядом. Уже не важно, что мурашки все еще бегают по телу и меня мелко трясет. Мне нужен сон. Или все это уже сон? Ян, быстро протирающий мое тело полотенцем, затем помогающий одеться. Правда, он матерится, когда застегивает мою рубашку. Во сне матерятся?
Мы в машине. Я пытаюсь поднять тяжелые веки. Смутно вижу перед собой Яна. Он с кем-то разговаривает по телефону. Затем сразу моя квартира, мой отец, моя кровать. У нас, похоже, уже традиция, чтобы Ян приволакивал меня в невменяемом состоянии домой.
12 декабря
Интересно, что он наплел отцу? Который даже не ругает меня, говорит о Яне как о святом. Чувствую себя не очень. Батя меряет мне температуру и разрешает остаться дома, когда видит на градуснике тридцать восемь. Дает мне аспирин, что-то еще. Я пью таблетки, но их хватает на пару часов. Меня морозит, не могу согреться под двумя одеялами. Голова тяжелая. Такая знакомая комната кажется нереальной, другой, будто кукольной. Я пью еще лекарств, но не чувствую облегчения. Думаю, что мне что-то нужно делать, но что не знаю. Да и не хочется…
В полузабытьи я провожу почти весь день. Не прошло даром мое висение в подсобке. Спасибо всем, пидарасы. К вечеру, когда начинает темнеть, раздается звонок в дверь. Не буду открывать. Но трель здорово режет по ушам. Когда я все-таки поднимаюсь с кровати, все кружится, но я бреду до двери. В принципе, я этого ожидал. Ян собственной персоной. В школьной форме. Красивый, зараза. Очень не гейская мысль, кстати.
— Почему не был в школе?
Вопрос я долго осмысливаю. А потом отвечаю гениально:
— Потому.
Парень молча отодвигает меня в сторону. Закрывает дверь. Поворачивается ко мне и трогает холодной с улицы рукой мой лоб.
— Ты весь горишь.
— Нет, — отмахиваюсь я. – Это ты ледяной.
Стоять нет сил, иду в спальню и падаю на кровать.
— Ты температуру мерил?
— Утром, — бурчу я. Перед глазами цветные круги.
— Держи, — он протягивает мне градусник.
— Отстань, а? – ничего не хочу.
— Артём, или ты меряешь температуру сам, или я вставлю градусник тебе в задницу.
Хм. Такой расклад как-то мне не очень по душе. Поднимаю руку, чтобы он поставил градусник подмышку. Это он и делает. От меня на пару минут отстают, а потом матерятся, видя температуру. Затем Ян уходит на кухню, что-то там делает. Мне как-то все равно, что он там забыл. Закрываю глаза и пытаюсь провалиться куда-нибудь глубоко.
Но мне не дают. Приходит Ян, уверенным жестом откидывает мои два одеяла. Я хочу спросить его, совсем ли он офигел мешать больному человеку, как вдруг его рука стягивает мои пижамные штаны. Я замираю, вместо того, чтобы сопротивляться. Парень проводит ваткой, пахнущей водкой, по моей заднице. Э? Затем в его руках я вижу шприц, который больно вонзается в нежную кожу. Не даю себе вскрикнуть, прикусывая губу. Ян, усмехаясь, шлепает меня по ягодицам, лишь продлевая муку.
— Извращенец, — шепчу я.
— Ага. Всегда мечтал о ролевой доктор-пациент.
— Иди ты, — беззлобно посылаю я парня, меня неумолимо клонит в сон.
— Потом поговорим. Кажется, ты забываешь, кто хозяин. И вообще, ты должен мне спасибо сказать.
— Скажу, — пообещал я.
Лекарство подействовало, и я уснул.
Декабрь. Часть 4
13 декабря
Когда я просыпаюсь на следующее утро, Яна нет. Мечтаю, чтобы мне все это привиделось, но неприятные ощущения на месте укола рушат мои мечты. Мне намного лучше. К вечеру температура поднимается до тридцати семи градусов, но выше не ползет. Батя разрешает отлежаться до понедельника.
Ян, оказывается, на все руки мастер. Укол сделать, домой привезти, отмазать от родителей. Ну просто герой. И как он все умеет? Он всего лишь в одиннадцатом классе.
17 декабря
Понедельник. Ян проверяет наличие ошейника, чуть задерживаясь пальцами на шее. От программы я отстал, даже не утруждая себя домашними занятиями во время болезни. Получаю в первый же день двойку. Даже не оборачиваюсь на своего «хозяина». Спиной чувствую, как он зол. Ожидаю выволочки на перемене, но парень лишь щелкает пальцами, призывая меня следовать за ним в столовую. Он заказывает себе салат и лениво в нем ковыряется. Потом поднимает глаза:
— Я же говорил – учись хорошо, и я не буду тебя трогать.
Ну, говорил, но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я болел. И по чьей вине?
— Тебя абсолютно не интересует твое будущее?
Чего это он папашу включил?
— Что ты молчишь?
— Я… э…
— До конца четверти две недели. За это время ты должен подтянуться и исправить свои оценки. Понял? Или я устрою по-настоящему «сладкую» жизнь для тебя.
Ловлю себя на том, что меня не пугают больше его обещания. Но киваю. Так, на всякий случай.
24 декабря
Ян всерьез за меня взялся. Все мои дни состояли только из зубрежки и решения задач. Десять минут на перерыв каждые два часа. Как-то в первый день, когда с непривычки у меня заболела голова, я спросил парня, зачем ему все это нужно.
— Ты занятная игрушка, — ответил он, усмехаясь.
Это должно мне льстить? Я, конечно, понимаю, что половина школы мечтает, чтобы Ян был их хозяином, и с большим удовольствием я бы отдал эту замечательную привилегию.
29 декабря
Объявили четверные оценки. Ян все-таки меня вытянул. Сам он окончил четверть отлично. Что он вообще делает в школе, если такой умный?
Завтра дискотека в честь Нового года. Не в актовом зале, как принято в нормальных школах. Для нас сняли клуб, содрав с родителей неслабую сумму. Я попытался отмазаться от сего действа перед Яном, но он даже не стал меня слушать.
30 декабря
Мои приготовления к дискотеке до смешного просты. Душ, отцовский одеколон, свежий свитер и джинсы. Ян заезжает за мной. Хмурится привычно.
— Ничего приличней не мог надеть?
Не отвечаю на его провокацию. Мне кажется, он в последнее время только и норовит меня вывести из себя.
Сам он вырядился, будто свидетель на свадьбу. В смысле, очень торжественно выглядит в бирюзовой рубашке, светлой жилетке и таких же светлых брюках. Ему только бутоньерки не хватает в петлице. Интересно, там все так будут и я опять что-то пропустил?
Оказалось, что да. Все вырядились, словно это последняя вечеринка в их жизни. Девушки в вечерних платьях от кутюр с разнообразными прическами, увешанные драгоценностями. Парни тоже не отстают от них. Такие наряды можно увидеть только в именитых бутиках или каталогах на будущий сезон, которые украдкой передаются из рук в руки, и по которым можно заказать понравившуюся модель до того, как она появится в продаже.
Но я застыл с открытым ртом не поэтому. Было такое ощущение, что я оказался в сказке.
Полутемный зал задрапирован светлой тканью, создававшей иллюзию простора. Повсюду стоят елочки, заботливо украшенные бантиками и небольшими серебристыми шарами. Нет дурацких гирлянд, безумства мишуры. Зато с потолка идет снег. Большие, крупные хлопья, совершают свой недолгий, но безупречный полет, и падают куда придется. На аккуратные, запрятанные столики, на пол, на кружащиеся в танце пары. С удивлением я обнаруживаю, что в воздухе витает запах хвои. Настоящий, не искусственный.
На сцене пела невысокая девушка, показавшаяся мне феей. На ней был забавный прикид: пачка, белые лосины, кеды, блестящий топик и черные перчатки без пальцев. Парик, длинные белые волосы до пояса, как у снежной королевы. Но феей она была, потому что простой человек не может так петь. Ее сильный голос завораживал, обволакивал, погружал внутрь себя. Заставлял забыть обо всем и наслаждаться каждой секундой. Девушка пела для всех и в то же время только для меня. Невольно улыбнувшись, я подался вперед. Тут же рука Яна сомкнулась на моем запястье.
— Не в ту сторону, зверушка, — вздрогнув от разрушающего очарование обращения, я понуро поплелся за «хозяином».
Ян уверенно поднимается на второй этаж и идет к одному из столиков. Над ним будто парящая в воздухе снежная арка, создающая уединение. На столике в причудливой композиции из еловых веточек и рябины горят свечи, стоят бокалы, фрукты и шоколадное фондю. Я сажусь на стул, больше похожий на экспонат из Эрмитажа, парень садится напротив. Место у нас замечательное. Я вижу сцену, вижу танцпол. Ян разливает по бокалам шампанское и лениво потягивает из своего, рассматривая парочки. Тут как-то стирается понятие, кто хозяин, а кто питомец. С виду нормальные школьники, пусть шикарно одетые, танцуют, радуются жизни. Что им еще делать, если у них есть все, что только можно пожелать? Почему внутри меня такое смятение? Тут слишком красиво, чтобы это все было правдой. Я не принадлежу этому миру. Мое место не здесь. Вот Ян в своей тарелке. Властный, независимый, сильный. Его невольно боишься. Сколько раз я закрывал рот, уже готовый разразиться бурной гневной тирадой, стоило ему всего лишь взглянуть на меня. В то же время он такой… понимающий. Несмотря ни на что устроил мне экскурсию по Праге, отвел в тот ресторанчик с этим коленом, в конце концов, как-то догадался, что у меня температура и что-то мне вколол. Может, он не такой плохой, каким хочет казаться?
— Эй, — Ян щелкает пальцами перед моим лицом. Грубовато. – Что не пьешь?
Помня печальный опыт моего общения со спиртным, я качаю головой. На что следует беспринципное:
— Пей.
Вздыхаю. Чуть пригубляю игристый напиток. Я понял, так легче, чем открыто оказывать сопротивление. Но парень не успокаивается:
— Пей до дна.
— Не хочу, — приходится говорить мне и выдержать тяжелый взгляд.
— А кто спрашивает тебя о твоих желаниях? – его голос холодный, как лед. Он придвигается ближе. Чувствую его руку на талии, она подкрадывается к особо чувствительной точке между ребрами. Выдыхаю, готовясь к боли, но Ян не торопится. И вдруг мне становится так обидно, что так просто можно разрушить эту сказочную атмосферу, жестоко вернуть меня к реальности и ткнуть в нее носом. Хорошо. Раз ты так хочешь, хозяин. Опрокидываю в себя свой бокал, затем беру его, наполовину пустой и выпиваю до последней капли. Жмурюсь от щекочущих пузырьков.
— Доволен?
Не отвечая, он наливает еще. Поднимаю брови. И это выпить? Что ж, не мне мучиться с пьянью. Выпиваю второй бокал. Вернее, третий. Нет, там была половина. Значит, я выпил два с половиной бокала. Даже эти простые арифметические расчеты для меня трудноваты. В голове легко шумит, на губах блуждает улыбка. Так быстро опьянеть мог только я.
Ян накалывает на шпажку кусочек клубники, окунает в шоколад и подносит к моему рту. Протестующе мычу, но парень уже касается кусочком фрукта моих губ. Теплый шоколад тяжелой капелькой скатывается по подбородку. Глаза Яна чуть темнеют, он стирает капельку большим пальцем. Я с трудом двигаю челюстями, чтобы проглотить эту чертову клубнику. В животе что-то ноет. Во рту неожиданно сухо. Я делаю еще пару глотков шампанского. Что за черт?..
— Пошли танцевать? – неожиданно говорит Ян.
— Я не…
Конечно. Кто будет слушать мои возражения. Особенно, когда я и возразить-то толком не могу. Ноги заплетаются, не слушаются. Правда, мне весело и грустно одновременно. Ян не стал спускаться вниз. Повел меня к небольшому выступу вроде балкончика, где было еще несколько пар. Естественно, только мы вышли, как музыка плавно замедлилась, басы исчезли, и полилась трепетная мелодия. Ян, не раздумывая, прижимает меня к себе. Неуклюже, скорее в попытке оградиться, упираюсь руками ему в грудь. Он так близко, что я чувствую его тепло, его запах. Хочется воскликнуть: «What the f*ck!». Потому что я ни хрена не понимаю, что происходит, и почему присутствие Яна на меня так действует.
Когда он наклоняется ко мне, то я шарахаюсь назад. Парень легко удерживает меня, скрывая усмешку, говорит на ухо:
— Ты дрожишь.
Да? Черт. Ну почему мое тело так ведет себя? Почему я смотрю на него и не могу отвести взгляд? Ян сильней прижимает меня к себе. Улыбается. Замечаю, что на нас многие глазеют.
— Мне… — с трудом ворочаю языком. – Мне нужно в туалет.
— Я провожу тебя.
— Не… — замолкаю. Один его взгляд и я молчу.
Покорно иду за ним. Спускаемся вниз, сворачиваем в коридорчик, оказываемся в туалете, больше напоминающем палату психбольницы. Обитые прочной тканью стены, ни зеркал, ни мебели. Правда, справа я замечаю кабинки. Иду туда. Закрываю дверь. Делать мне здесь особо нечего. Просто перевести дух. Закрываю глаза. Все плывет. Тёма, ты идиот. Зачем столько пить? Кому ты что доказываешь? Что со мной происходит?
— Ты в порядке? – слова щекочут кожу на шее. По ней рассыпаются крошечными горошинами мурашки и весело прыгают по всему телу.
— Да, — выдыхаю я ему в рот, прежде чем его губы накрывают мои.
Голову окончательно сносит. Бесповоротно. Навсегда. Уже нет вопросов. Есть только Ян. Он вдавливает меня в стенку, а я буквально висну на нем. Позволяю его языку все. Удивляюсь, сколько, оказывается, можно им сделать. Такого приятного, невероятного… Меня обволакивает чувство блаженства. Ноги, будто ватные, а руки Яна такие горячие. Когда они забираются под свитер, я не вздрагиваю, как обычно. Выдыхаю, на миг разрывая поцелуй, а затем снова в него кидаюсь.
Мы долго целуемся в туалетной кабинке. Ян не позволяет себе ничего лишнего, но даже от его, будто бы небрежных поглаживаний я схожу с ума. Хочется большего. Хочется потушить этот костер внутри. Но я боюсь. Этот страх не пересиливает все, лишь не дает переступить черту. Я не хочу разрывать этот поцелуй. Не хочу, чтобы Ян отпускал меня. Не хочу… Но меня же не спрашивают. Дверь в нашу кабинку резко распахивается и знакомый голос презрительно хмыкает:
— Ну надо же.
Марат. Ян мягко отстраняется, проводя язычком по моей нижней губе как бы на прощанье. Многообещающе. Затем парень смотрит на Марата. Со всем возможным спокойствием, с чуть искривленным ртом:
— Что застыл?
— Прихожу в себя от увиденного.
— Что-то новое для тебя?
— Сейчас модно тискать своих зверушек?
— А когда я гнался за модой?
Перевожу взгляд с одного на другого. Марат прямо-таки молнии мечет, а Ян абсолютно спокоен. Конечно, я все прекрасно понимаю. И то, что Марат злится, застав нас, и то, что Ян ни перед кем не будет отчитываться, и будет делать то, что захочет.
— Эм, — протягиваю я, замечая, что все еще прижат к стенке. – Я тут пойду, а вы сами разбирайтесь.
— Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Ян.
Ага, значит мы не так уж и спокойны. Марат фыркает, разворачивается на каблуках и уходит. «Хозяин» же выходит из кабинки и зачем-то моет руки. Хорошо хоть не зубы чистит.
Все же что-то меняется. Одурманивающего чувства нет. И что это вообще было? Я же типа не гей…
— Кстати, — Ян поднимает на меня свои серые глаза. – В опьянении ты очарователен.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |