Оркестр ударил туш, гости зааплодировали.
— Панове, — продолжала Фейга, — я оставляю сестру на ваше вежливое внимание.
Музыканты заиграли мазурку, в круг тут же пошли желающие сплясать, и к Соньке протолкался молодой, уверенный в своей неотразимости красавчик.
— Прошу, пани.
Она с улыбкой отрицательно покрутила головой:
— Прошу прощения, пан. Позвольте мне привыкнуть к публике.
— Но следующий танец, пани, за мной.
— Если успеете.
Девушка примкнула к нетанцующей публике и принялась изучать присутствующих. В первую очередь она выискивала того самого пана Тобольского. Он возник неожиданно, откуда-то со стороны: худощавый, высокий, с явной породой в стати. Лет ему было не менее пятидесяти.
— Добрый вечер, пани Сура, — весьма галантно склонил он голову. — Могу ли я рассчитывать хотя бы на один танец с вами?
— Если пану будет угодно, — обласкала его взглядом Сонька, — это будет следующий танец.
Он мягко рассмеялся:
— Я постою рядышком, иначе вас уведут.
— От вас?
— В данном случае от меня.
— Вы пан Тобольский?
Мужчина не скрыл удивления, хотя и был польщен.
— Вам откуда это известно?
— От сестры. Она рассказала мне о вас.
— Что именно?
Сонька обратила внимание на золотые кольца и перстни с крупными камнями на пальцах мужчины, а также на дорогие карманные часы на золотой цепочке.
— Что вы самый заметный пан в этом городе.
— Только в этом? — Тобольский был слегка уязвлен.
— А вы претендуете на большее? — насмешливо поинтересовалась молодая пани.
— Почему нет? Меня, к примеру, достаточно хорошо знают даже в Варшаве.
— Вы такая крупная птица?
Пан не без удивления посмотрел на девушку:
— Птица? Так выражаются, когда отслеживают человека на предмет ограбления, пани. А вы никак не похожи на особу из того мира.
— У пана возникли сомнения? — обиженно спросила Сонька.
— Ни в коем случае. Просто задело слух.
— Обратитесь к доктору, он поможет.
Девушка, теперь уже по-настоящему обидевшись, отвернулась от Тобольского, подчеркнуто заинтересованно стала высматривать кого-то. Оркестр заиграл польку, и пан легонько коснулся локтя Соньки:
— Вы все-таки позволите?
Она пожала плечиками и с безразличным выражением на лице вошла в круг танцующих. Тобольский танцевал легко и уверенно.
— Вы обиделись?
— На вас?
— На мои слова. Я не хотел, чтобы вы оскорбились.
Откуда-то возникла Фейга, горячо шепнула на ухо сестры:
— Одобряю, хорошо работаешь!
Она растворилась в толпе, и пан с улыбкой заметил:
— Думаю, сестра одобряет мой выбор.
— Скорее мой, — рассмеялась Сонька и, резко сменив настроение: — Вам здесь нравится?
— Я к этому привык, — ответил он, делая красивое па.
— А если мы выйдем в сад?
— Как прикажете, пани.
— Приказываю.
Они оставили танец и направились к выходу на летнюю веранду.
Дорожки в саду были посыпаны мелким белым песочком, фонари горели мягко и располагающе, людей почти не было. Сонька и пан Тобольский не спеша, прогуливались, негромко разговаривая.
— Когда пани прибыла из Санкт-Петербурга?
— Вчера.
— У вас там семья?
Сонька не ответила, печально смотрела перед собой.
— Я сказал что-нибудь не так? — заглянул ей в лицо пан.
— Мне тяжело говорить о семье, — тихо произнесла девушка. — О случившемся не знает даже сестра.
— Прошу прощения, я не стану касаться этой темы.
— Ну почему? — улыбнулась Сонька. — Странно, но вы вызываете у меня полное доверие. И вам я могу сказать… — Помолчала, со вздохом сообщила: — Они погибли во время пожара. Муж и сын.
— Пожара?
— Сгорел особняк мужа. Дотла. Поэтому я покинула Санкт-Петербург и приехала на родину.
Пан Тобольский взял ее руку, нежно и растроганно поцеловал пальцы.
— Простите.
Некоторое время они шли молча.
— Пан занимается торговлей? — спросила девушка.
— В какой-то степени, — уклончиво ответил тот.
— Торговля не бывает в какой-то степени, — засмеялась Сонька. — Это все равно что в какой-то степени можно быть женщиной или мужчиной.
Пану тоже стало весело:
— Но ведь бывают и такие?
— Бывают. Но это ненормально.
Пан Тобольский придержал девушку возле яркого фонаря, заглянул в глаза:
— Знаете, вы поразительная пани. Несмотря на ваш юный возраст, у вас редкой гибкости и глубины ум.
— Это плохо? — Сонька явно кокетничала.
— Это прекрасно, — он снова поцеловал ей руку. — А ваши пальцы… Это что-то удивительное!
— Меня в детстве называли Соня Золотые Ручки.
— Соня? Почему Соня?
— Мне нравится это имя — Соня.
— Я тоже буду звать вас Соня Золотые Ручки.
— Как вам угодно.
Они дошли почти до конца сада, и Сонька показала:
— Здесь река.
— Спустимся?
— Вы хотите меня утопить?
Пан крепко взял ее руку:
— Я хочу вас похитить. Навсегда, на всю жизнь.
Она освободилась.
— Рискованное заявление, пан.
— Я люблю рисковать. И рискну сообщить вам, что влюбился. Сразу, как только увидел вас. Вы верите в любовь с одного взгляда?
— Только в романах.
— Это не в романе, это в жизни. — Глаза Тобольского горели. — Я сошел с ума! Я буду преследовать вас всю жизнь. Слышите, всю жизнь! Скажите, чего вы хотите?
— Чтобы вы успокоились.
— Это от меня не зависит. — Пан пытался поймать девушку за руку, но она со смехом уворачивалась. — Говорите же, чего вы хотите? Я сделаю все — для вас, ради вас.
Элегантный пан забавлял Соньку. Она весело хохотала.
— Я жду! Говорите! — настаивал Тобольский.
— Прыгните в реку, — показала она в сторону чернеющей реки.
— Прямо сейчас?
— Да, сейчас!
Мужчина схватил ее за руку, потащил к берегу реки.
— Только не со мной, — смеялась Сонька. — Прыгните, а я посмотрю.
На довольно крутом берегу пан Тобольский начал стаскивать штаны, готовясь броситься в реку, и Сонька с капризной твердостью приказала:
— Только так: личные вещи остаются здесь. Вплоть до часов и колец. Чтоб ничего не утонуло!
— Как угодно. Как пани прикажет.
Пан стянул с себя всю одежду, оставшись лишь в панталонах, после чего принялся с трудом снимать с рук украшения. Сонька помогала.
— Все снимем, все! Чтоб вода не смыла.
Тобольский зачем-то глубоко вздохнул и решительно направился к реке.
— Пан Тобольский, не утоните! — крикнула вдогонку Сонька.
— Выплыву! В жизни не такое случалось!
Он бултыхнулся в речку, течение оказалось довольно сильным, и пловца понесло вниз, в темноту.
— Вы куда, пан Тобольский? — закричала со смехом девушка.
— Течение… Очень сильное течение!
Она быстро схватила одежду Тобольского, выдернула из кармана часы на золотой цепи, сгребла перстни и кольца, после чего швырнула брюки, сюртук и сорочку в воду.
— Пан, держите! Оденьтесь, когда выплывете!
— Вы что? — заорал тот. — Там же кольца, часы! Все утонет!
— Пан достанет! Нырнет и достанет! — ответила девушка и с добычей в подоле побежала в сторону светящихся окон дома приемов.
День выдался довольно жарким. Сонька и Фейга прогуливались под летним зонтом по главной улице городка и весело переговаривались. Фейга была одета в облегающее платье, Сонька же наоборот — в широченную юбку с массой оборок.
— Это ты столкнула пана Тобольского в речку? — смеялась Фейга.
— Сам прыгнул. Оказался настоящим паном.
— От любви прыгнул-то?
— Еще какой любви! Говорил, всю жизнь будет преследовать меня. — Сонька улыбалась, с интересом изучая всякого рода лавки. — Он хоть живой?
— Чуть не утонул. Выловили. Говорят, в одном исподнем был.
— Я бросила ему одежду, видно, не поймал.
Фейга остановилась:
— И что, никакого улова?
Сестра молча открыла сумочку, показала часы и кольца пана Тобольского.
— Давай сюда, — велела Фейга.
— С чего это вдруг? — удивилась Сонька.
— А кто тебя с ним свел?
Младшая сестра достала два кольца и два перстня, отдала Фейге.
— Пополам.
— А часы?
— Часы я верну. Чтоб пан ничего дурного не подумал.
— Умница, правильное решение, — одобрила старшая сестра. — Репутация семьи должна быть чистой.
Они двинулись дальше. Когда поравнялись с одной довольно большой ювелирной лавкой, Сонька направилась туда.
— Хочу оставить память о себе.
— Память? — не поняла Фейга.
— Прихвачу какое-нибудь колечко, а они пусть потом мучаются, как мне это удалось.
— Как это — прихватишь? — не поняла сестра.
— Пальчиками! Вот этими, золотыми. Попробуем?
— А если не получится?
— Получится. Могу заключить пари.
— Ну, давай посмотрим. Если проиграешь, часы Тобольского тоже отдашь мне.
В полуденную жару лавка пустовала. При появлении молодых женщин хозяин, он же продавец, поднялся со стула, вежливо поклонился:
— Добро пожаловать, пани.
Сестры подошли к прилавку, стали изучать украшения.
— Что-нибудь показать? — поинтересовался хозяин.
— Прошу, вот это и это, — ткнула Сонька в дорогие колье.
Она взяла одно колье и принялась внимательно и придирчиво изучать.
— Надеюсь, это не подделка?
— Что вы, пани?! — вспыхнул хозяин. — У нас подделок не бывает. Мы бережем свою репутацию.
— Мы свою тоже, — хохотнула Фейга.
Сонька приложила колье к ее шее, затем к своей и проделала то же самое со вторым.
— Нравится?
— Хочу еще эти, — подыграла ей Фейга.
Продавец извлек еще три колье, и младшая сестра вновь принялась их рассматривать. По очереди примерила украшения сначала на сестру, затем на себя. Незаметно опустила одно из колье в широченный карман юбки. Повозилась с оставшимися изделиями, отобрала из них два и повернулась к Фейге:
— Эти нравятся?
— Очень, — ответила Фейга.
— Берем.
Сонька открыла сумку и вдруг вспомнила:
— А деньги?
— Я не взяла.
— Я тоже. — Младшая сестра отодвинула все колье к продавцу, извиняющимся голосом сказала: — Возьмем деньги и придем. Нам у вас понравилось.
Когда они подошли к выходу, хозяин лавки окликнул их:
— Прошу прощения, пани!
Они остановились.
— Здесь было пять колье.
Девушки недоуменно смотрели на него.
— Было пять, осталось четыре, — разъяснил хозяин.
— Вы хотите сказать, мы что-то взяли?
— Я хочу сказать, что одного колье не хватает.
Сонька вспыхнула.
— То есть оно у нас?
— Не знаю. Посмотрите, прошу прощения, в своих сумочках.
Из подсобки вышел еще один продавец, мрачно уставился на покупательниц.
— Пожалуйста, — оскорбленно дернула плечами младшая сестра, открыла свою сумочку и попросила старшую: — Тоже открой.
Фейга выполнила указание. Продавец подошел к ним, принялся изучать содержимое сумочки Соньки.
— Это ваше? — показала она кольца, перстни и часы пана Тобольского.
— Нет, но что-то знакомое. Их кто-то у нас покупал.
— А это? — внаглую продемонстрировала «свои» перстни и кольца Фейга. — Это тоже кто-то у вас покупал?
— Да, — вконец сбитый с толку хозяин кивнул, — но не могу вспомнить кто.
— Мы! Мы покупали! — вдруг заорала Фейга. — Потому что мы были вашими клиентками! А после этих обвинений ноги нашей здесь не будет. Адью, хамы!
И они возмущенно покинули лавку.
Отойдя от магазина на приличное расстояние, сестры расхохотались от души.
— А куда ты спрятала? — не понимала Фейга.
— Сюда, — продемонстрировала карманы в складках юбки Сонька. — Здесь вся лавка поместится!
— А морда у него, морда-то! Растерянная, красная! Кто-то покупал, говорит, но не помню!
— А я испугалась, что вспомнит пана Тобольского.
— Я тоже. Чуть не обделалась! Как это он не вспомнил?
И вдруг обе замолчали. Навстречу им двигался пан Тобольский, высокий, статный, в дорогом белом костюме. Фейга дернулась было в сторону, Сонька резко остановила ее:
— Стоять! Не уходи.
Тобольский подошел к девушкам, вежливо поклонился, обратился к Соньке:
— Я желаю видеть вас.
— Пожалуйста, — улыбнулась она, не сводя с пана насмешливого взгляда. — Я тоже желаю. — Она достала из сумочки часы, протянула пану. — Ваши?
— Благодарю. Я решил, что вы хотите видеть меня по другому поводу. — Он бросил взгляд на Фейгу полагая, что она отойдет, но сестра и не думала этого делать.
— Я прошу прощения за вчерашнее приключение, — преодолевая себя, произнес пан. — Все было весьма глупо.
— А по-моему, весело. Мне понравилось.
— Жаль. Я полагал, вы отнеслись ко мне более серьезно.
— А что в этом стыдного? — вмешалась в разговор Фейга. — Если б ради меня мужчина такое сделал, я бы сразу в него влюбилась.
— Боюсь, ваша сестра вряд ли в меня влюбилась после купания. — Пан Тобольский вопросительно посмотрел на Соньку. — Я не прав?
Она пожала плечами:
— Любовь — дело наживное.
Пан отрицательно повел головой, почти обреченно произнес:
— Нет. Любовь — это то, что вмиг ослепляет человека. Как гром, как молния. Я, мадемуазель, ослеплен вами.
Девушка с иронией заметила:
— Простите, я этого не хотела, — и сделала движение, чтобы уйти.
Пан деликатно придержал ее.
— Вы когда уезжаете, пани?
— Скоро.
— Точнее не можете сказать?
— Извините, нет.
Фейга демонстративно взяла сестру под руку, и они быстро зашагали прочь, оставив господина Тобольского в полной растерянности.
— У пана сдвинулась черепица, — сказала старшая сестра, когда они отошли подальше.
— Его проблемы, — бросила Сонька.
— Нет, ну жалко человека. Может, задержишься хотя бы на недельку?
— Меня ждут.
— Кто?
— Дела.
Поезд Варшава-Берлин стоял у перрона варшавского вокзала, пассажиры и их провожатые топтались у вагонов. Соньку провожала Фейга. Она прослезилась и платочком старательно вытирала слезы. Вдруг внимательно посмотрела на Соньку, как бы не решаясь что-то сказать, затем сообщила:
— Знаешь, что мне вчера заявил один пан?
— Ну?
— Будто бы ты… воровка. И будто тебя в Санкт-Петербурге чуть не посадили.
— Кто это тебе сказал?
— Человек. Ты его не знаешь. И еще: что ты чуть ли не самая главная среди воров. Тебя они так и кличут: Сонька Золотая Ручка.
Сонька улыбнулась:
— Пусть говорят. Лишь бы ты не верила в эту глупость.
— А я и не верю. Хотя было бы интересно, если бы ты была там главной.
— У воров?
— Ну! Ты бы смогла. Ты вон как скребанула ювелира! Отец бы тобой гордился.
— А мама?
— Мама — нет. Мама хотела, чтоб ты стала музыкантом. У тебя вон, какие пальцы!
— Сонька Золотая Ручка? — улыбнулась девушка.
— Смотри, — погрозила пальцем Фейга, — обижусь, если обманула. Ты должна говорить всю правду сестре. Тем более старшей!
— Вот я тебе все и сказала, — Сонька поцеловала ее лоб. — Увидишь Шелома — извинись за меня. Я перед ним виновата.
— Я-то извинюсь, да вряд ли он поймет. Пьет с утра до ночи и все тебя вспоминает. Любит. Вот ты какая у нас! Куда хоть едешь, сестра?
— В Германию.
Купе у Соньки было отдельное, класса люкс. Она оставила дверь приоткрытой и имела возможность отслеживать всех, кто передвигался по вагону. Народ здесь был самый разнообразный: поляки, русские, немцы, австрийцы и даже французы. Неожиданно в купе Соньки втиснулся толстый немец. Он увидел молодую красивую женщину и залопотал:
— О! Дас ист шён гут медхен!
Девушка решительно встала, закрыла дверь:
— Ауфвидерзеен!
Достала какой-то роман и начала листать его. В купе постучали — на пороге стоял проводник.
— Что пани желает? — спросил по-польски.
— Вина.
— Естественно, французского?
— Естественно.
Он ушел, оставив дверь открытой, и тут Сонька увидела пана Тобольского. Пан смотрел в ее сторону, загадочно улыбаясь. Девушка вышла из купе и решительно подошла к нему.
— Вы решили сопровождать меня?
Тот кивнул:
— Я, мадемуазель, сказал, что буду преследовать вас всю жизнь. И это не было шуткой.
Сонька с беспомощной злостью смотрела на него:
— Что вы от меня хотите?
— Ничего. Просто хочу видеть вас. Быть если не рядом, то хотя бы неподалеку.
— Но мне этого не нужно!
— Ничем не могу вам помочь, — развел он руками. — Я полюбил. Впервые за много лет.
Девушка раздраженно смерила его взглядом, хотела уйти, но все-таки задержалась.
— Вы мне мешаете!
— В чем?
— В жизни. В работе.
— Я готов вам помогать. Я очень богат, пани.
Она бессильно сжала кулачки, впившись длинными ногтями в ладони, придвинулась к пану почти вплотную:
— Я — воровка. Профессиональная воровка. Я могу только что-нибудь украсть у вас.
— Знаю, — спокойно кивнул он. — Вы уже украли у меня: кольца, часы… Хозяин ювелирной лавки все вспомнил.
— Вызывайте полицию.
— Зачем? Я намерен, наоборот, охранять вас.
— Черт!.. — Сонька не знала, как поступить. — Кто вы? Откуда взялись? Я не хочу видеть вас!
Пан Тобольский помолчал, печально усмехнулся:
— Доброй ночи, пани. Имейте в виду, я в соседнем купе. — И скрылся за своей дверью.
Когда поезд стал притормаживать, Сонька тихонько взяла сумку, открыла дверь, выглянула из купе: время перевалило за полночь, и пассажиры давно спали.
Девушка достала из сумочки паспорт Анны Типлиц, раскрыла его, с улыбкой посмотрела на дату рождения — 1846 год. Почти на цыпочках вышла в коридор и двинулась в сторону проводника. Увидев ее, тот сильно удивился и громко спросил:
— Пани уходит? Что-нибудь случилось?
Она приложила палец к губам и сунула в руку железнодорожника деньги за вино и услуги, ожидая, когда состав остановится.
— Вами интересовался господин из пятого купе, — сообщил проводник тоже шепотом.
— Что он хотел?
— Просил, чтоб я проследил за вами. Тоже денег дал.
— Спросит — вы ничего не видели. Исчезла куда-то.
— Так точно, пани. Я ничего не видел.
За окном проплыло название станции — Типлиц. Поезд остановился, проводник помог Соньке спуститься на перрон. Она двинулась вдоль вагонов и, когда уже вошла, в здание вокзала, оглянулась. Из окна вагона на нее смотрели растерянные, наполненные отчаянием глаза пана Тобольского.
Городок Типлиц был по-немецки чистеньким и, в столь поздний час, безлюдным. Сонька сидела в фаэтоне, слушала ровный шелест резиновых колес по гладкому булыжнику и глядела на широкую спину немца-извозчика, внимательно слушая его громкий рассказ.
— Городок наш маленький, — кричал извозчик, не поворачиваясь к даме, — всего две тысячи граждан! Но мы все патриоты! Мы гордимся чистотой своих улиц, хорошими дорогами, подстриженными газонами!
— А граф Типлиц? — на хорошем немецком спросила Софья.
— О, это наша особая гордость, граф Типлиц! Старинный замок, который построил граф фон Типлиц еще в двенадцатом веке, является нашим символом. Говорят, в нем все еще блуждает дух графа!..
— Потомки графа остались? — осторожно поинтересовалась Сонька.
— В нашем городке — нет. Говорят, во Франции кто-то проживает, но к нам никто еще не приезжал… Жаль! Такой человек немедленно стал бы знаменитостью, мы бы его на руках носили! И знаете почему? Потому что мы настоящие патриоты! — Извозчик наконец повернулся к дамочке и в привычной манере прокричал: — Так в какой отель все-таки вас везти, фрау? Их у нас три!
— Который в самом центре города.
— Есть такой! Он-то как раз и носит имя графа, отель «Типлиц»! Кстати, наш город тоже основал граф!
Отель стоял на главной площади городка — был он небольшой, уютный, спрятанный в высоких стройных тополях.
Фаэтон остановился возле парадного входа, извозчик передал швейцару чемодан фрау Соньки, с благодарностью принял деньги и укатил, напевая веселую песню. Швейцар распахнул перед девушкой дверь. Навстречу Соньке из-за стойки вышел учтивый администратор.
— Доброй ночи, приветствую вас в нашем городе! Что фрау угодно?
— Хороший номер.
— Второй этаж, с видом на ратушу?
— Да, меня это устраивает.
— На чье имя выписать счет?
— Анна фон Типлиц.
Дежурный не сразу понял:
— Простите?
— Графиня Анна фон Типлиц.
У администратора застрял ком в горле, он выдавил:
— Вы из рода… Типлиц?
— Разве фамилия не говорит об этом? — насмешливо спросила Сонька.
— Да-да, извините! Конечно говорит. Просто я никогда не предполагал, что смогу при жизни увидеть кого-нибудь из потомков нашего знаменитого земляка. Я могу проверить, что это не шутка?
— Показать паспорт?
— Простите, у нас такой порядок. — Администратор взял паспорт, глаза его еще больше округлились. Он вернулся за стойку, лихорадочно полистал книгу записей. — Я предоставлю вам лучший номер. Самый лучший в отеле!
— Благодарю.
Администратор отстранил остолбеневшего швейцара, собственноручно взял чемодан высокой гостьи и направился на второй этаж.
— Прошу, графиня!
Сонька переступила порог номера: по местным понятиям, номер был весьма неплохой — три комнаты, просторная ванная, крепкая добротная мебель.
— Надеюсь, вам здесь будет уютно, — администратор все еще не мог успокоиться. — А утром весь город будет у ваших ног. Доброй ночи, графиня.
Он скрылся за дверью. Сонька подошла к окну, с удивленной усмешкой стала смотреть на площадь, на ратушу, на действительно хорошо подстриженные газоны.
Было довольно рано, и Сонька еще приводила себя в порядок в ванной комнате, когда в номер вежливо постучали. Она по-быстрому завершила макияж, крикнула:
— Кто там?
Ей не ответили, лишь снова постучали. Она открыла дверь. В коридоре стояли три господина, за спинами которых маячил вчерашний гостиничный администратор.
— Доброе утро, графиня фон Типлиц, — произнес главный из них, грузный господин с усами. — Приносим извинения за ранний визит, но нам бы хотелось засвидетельствовать свое почтение.
— Пожалуйста, войдите, — пригласила Сонька, посторонившись.
Гости вошли, оставив администратора за дверью. Главный браво щелкнул каблуками, склонил голову перед гостьей:
— Бургомистр города Вильгельм Вернер. — Он показал на других мужчин: — Мои помощники.
Сонька с очаровательной улыбкой протянула бургомистру руку, тоже представилась:
— Анна фон Типлиц, — и с иронией спросила: — Желаете посмотреть паспорт?
— Бог мой, — закатил глаза бургомистр, — я не верю своим ушам. Почему мы о вас ничего не знали? Кто вы? Откуда родом? Что привело вас в наши края?
Сонька продолжала улыбаться:
— Родом я, вернее, мои предки отсюда. Живу в Париже. А что привело? Наверное, внутренняя потребность, — она скромно опустила глаза. — Я жду ребенка, и мне очень захотелось, чтобы он ощутил воздух моих прародителей. Вот, сошла с поезда Санкт-Петербург-Берлин и оказалась здесь.
Бургомистр взял руку девушки, поцеловал ее.
— Знаете, — произнес он, — ваши пальчики похожи на пальцы графа. Это поразительно.
— Моя бабушка, она тоже жила в Париже, рассказывала, что я даже лицом на него похожа.
— О, да-да! — бургомистр оглянулся на помощников, и те дружно закивали. — Одно лицо! Мы сегодня же отправимся в замок, и вы все увидите собственными глазами. — Он заглянул в лицо гостьи. — Вы надолго к нам?
— Думаю, дня на три.
— Прекрасно! Уверен, вам в эти дни не придется скучать!
Возле отеля собралась довольно внушительная толпа горожан. Когда появилась Сонька в сопровождении свиты бургомистра, ей устроили шумную овацию. Сонька достойно раскланялась, послала несколько воздушных поцелуев, увидела в толпе вчерашнего извозчика, поприветствовала его особо.
К гостье подкатила красивая карета, украшенная золотистыми гербами города, она нырнула в нее вместе с бургомистром и, высунувшись из окна, продолжала посылать поцелуи восторженной публике на всем пути следования.
— Для нашего города ваш визит — событие столетия, — гудел над ухом бургомистр. — Мы до конца еще не осознали его значение. Обещайте, что ваши визиты будут регулярными.
— Обещаю, — улыбнулась Сонька, оторвавшись от окошка. — Жители города меня совершенно очаровали.
— Да-да, — захохотал по-немецки громко Вильгельм Вернер. — Жители у нас прекрасные, лучшие в Германии!
Карета неторопливо катила по узким улочкам мимо аккуратных, будто пряничных домов. Наконец город остался позади, и Сонька увидела замок: он стоял на высокой горе и снизу смотрелся величественно, даже немного мрачновато.
Сонька в сопровождении бургомистра и его свиты поднялась по крутым каменным ступенькам и вошла в темную прохладу замка. Все вместе двинулись по узкому длинному коридору.
— Здесь страшновато, — тихо произнесла Сонька, придерживая бургомистра под руку.
— Да, — согласился тот, — особенно ночью.
— Вы бывали здесь ночью? — удивилась девушка.
Вернер утробно хохотнул:
— Я еще не сумасшедший! Один господин остался на ночь, а утром никого не узнавал.
— А что он делал ночью?
— Искал сокровища графа.
— Нашел?
Бургомистр снова утробно засмеялся:
— Не дошел. Что-то остановило его. Хотя сокровища здесь имеются.
— А мне можно на них взглянуть?
— Вам? — Вернер покосился на гостью. — Вам обязательно! — И пошутил: — Вы же не будете покушаться на сокровища?
— Не дай бог.
— Я тоже так считаю. Граф этого не простит.
Они миновали еще несколько коридоров, вошли в большой зал, остановились перед потемневшими картинами, висевшими в большом количестве на стенах.
— Вот ваш предок, — показал бургомистр на один из портретов.
Сонька сделала шаг вперед, принялась внимательно изучать внешность Типлица. И странным образом увидела, что лица их действительно во многом схожи: красивое вытянутое лицо, изящный нос, печальные с косым разрезом глаза.
— Ну? — Вернер самодовольно улыбался.
— Похожи… — прошептала девушка. — Действительно похожи. — И неожиданно заявила: — Мне не хочется уходить отсюда.
— Нельзя, — замотал головой бургомистр. — Вы нам нужны.
— Ну хотя бы на одну ночь!
— Хотите повторить подвиг того господина?
Сонька серьезно посмотрела на него:
— Ваше замечание бестактно, господин бургомистр, — и резко развернулась, чтобы уйти.
— Простите, — стушевался тот, придержав ее, — я не хотел вас обидеть. Просто это место не для романтических снов.
— Позвольте мне самой решать.
Они двинулись дальше, гостья некоторое время молчала, затем попросила:
— Покажите еще что-нибудь интересное.
Миновав несколько залов, они поднялись по широкой, устланной ковром лестнице и оказались в оружейной комнате. Стены ее были сплошь увешаны оружием — мечами, шпагами, щитами и шлемами. По углам маячили фигуры в полной рыцарской экипировке.
— Все это подлинное, все когда-то принадлежало графу и его воинам.
Сонька походила по комнате, потрогала оружие, доспехи.
— Никогда не думала, что буду касаться всего этого. Это так далеко и так близко.
— Да-да, — закивал бургомистр, — все живое, все дышит.
Двинулись дальше, и бургомистр, чтобы искупить свою бестактность, интимно поинтересовался:
— Думаю, женщине будет особенно интересно хотя бы взглянуть на сокровища, которые принадлежали графу.
— Моему предку, — уточнила Сонька.
— Простите, вашему предку. Но мы войдем туда только вдвоем.
— Почему?
— Так надо. Поменьше посторонних глаз.
Вернер оглянулся на свиту, жестом приказал оставаться и взял девушку под руку. Они завернули за угол и оказались в комнате, от пола до потолка заставленной книжными полками. Подошли к зарешеченной двери. Бургомистр, на всякий случай оглянувшись, протиснул руку между книгами, стоявшими на полке, на что-то нажал. В замке щелкнуло, и дверь медленно, с тяжелым скрежетом открылась.
— Прошу… — шепотом произнес Вернер, пропуская Соньку вперед.
Комната была небольшая, свет из окон падал на стены, на пол, на все, что здесь находилось. Сонька повела головой и ахнула: это была комната Аладдина, про которую говорила старушка в поезде. Вдоль стен тянулись стеклянные ящики с выставленными в них сокровищами: вазами, доспехами, украшениями. На стенах висели также золотые кольчуги, инкрустированное драгоценными камнями оружие, искусно расшитые ковры.
Девушка медленно, как во сне, приблизилась к ящикам, впилась глазами в покоившееся богатство. Его было так много, что выделить нечто особо ценное не представлялось возможным.
Бургомистр стоял за ее спиной, удовлетворенно дыша.
— Что скажете?
— Я такого никогда не видела.
— И никто не видел. Это принадлежит не только моему городу, но всей Германии. — Вернер тихонько засмеялся. — Но сюда, графиня, приходят только избранные. Вы из их числа. Точнее, вы — особо избранная! — И с намеком хохотнул: — Мир полон проходимцев, но нас Господь миловал.
Карета неслась по узким улочкам городка, бургомистр вопросительно поглядывал на тихую, печальную гостью.
— Вы под впечатлением?
— Под большим. Такое ощущение, будто я всю жизнь жила в замке. Это мой дом.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |