Дремлет в опустеньи мрака,

Гасящий видит свет

Пролог

Льётся звонко наше время

Чешуёй вдоль тела змея,

Что велик, и стар, и мудр.

Он изведал, что есть чудо,

Взор его янтарный полон

Знаний, истин и законов,

Что опутали весь мир.

И одно бесценно чудо –

То, что ласковое утро

Плоский мир наш озаряет,

А заря в волнах играет.

Воды вечные, морские

И все тяжести мирские

Возлегли на мощь слонов.

Три слона безумной силы

Держат земли чудо-мира,

А под ними черепаха

Дремлет в опустеньи мрака,

Видит чудный мир во сне,

На злащёной чешуе

Змея тысячи времён.

А над миром дивный сон –

Ирий светом озарён.

Где с землёю связан мост

Трель сплетает Алконост

Мёдом песен ослепляя

На пороге диво-рая,

Привлекая души ввысь.

Те, кто только родились

Обретающие жизнь

Дух получат с мира края

С волн морских, куда из рая

Звёздами спускались души,

Чтобы жить, творить – не рушить! –

Средь гармоний созерцать.

Чтоб в груди могли мерцать

Жизнь пламенем сверкать

Старца два в ладье старинной

Проплывают над глубинным,

Ищут чудо-звёздный свет

Средь приданий и примет

Имена их нам знакомы.

Чернобог, как мрак, суровый

Ведал самым жутким, тёмным

Злобой сумрачных аллей,

Пляской дикою страстей

И клубок шипящих змей

Что порою нас сильней,

Что порой ведут к порокам.

Зло совсем не одиноко –

Светлый старец был Белбогом

Светом правил он на сердце,

Помогал добром согреться,

Помогал любить и верить

И добро по злу не мерить

Жить хорошим и благим.

Тихо, трепетно мерцали

Звёзды душ, и так желали

Обрести свои тела

А ладья в волнах плыла

Из ветвей дубовых слажена

Древа Мирозданья нашего

Так скромна и так велика.

И под старцев грозным ликом

Океан. Суров, мурлыкал,

Открывал туманный брег,

Где рожЕницы вовек

Чудо-души принимали

И родившимся вручали

Сей чудесный, дивный дар.

И тот мир, велик и стар

Хитро с душами играл

А в ладьё всё ждали старцы

Звездопада, чтобы мчаться

Среди чёрных волн за светом

Этим ясным и бессмертным,

Что дороже всяких благ.

Но ведь каждому из нас

Так понятна ценность духа.

И, сплетая вены звуков

В плоть, понятную для слуха,

Начинаю свой рассказ.

29.01.2013.

Часть первая

Сказ

Словно Сирин два крыла

Паруса ладья сложила,

А два старца у костра,

Что во имя звёзд служили,

Восседали на брегу

Средь туманов мира края,

У их ног, огонь, играя,

Разжигал поток минут.

Тихо мгла вокруг кружила

В танце сумрачном туманы

Заставляли кровь по жилам

Мчаться медленно и странно.

В вялом плеске чёрных вод

Время свой считало бег,

Набегало на тот брег

И скрывалось в свой оплот.

Восседали старцы молча,

Ведь за вечность их слова

Истончились в мраке ночи,

Превратились в кружева,

Что вокруг сплетал туман.

Но – о чудо! – среди вод

Будто лодочка плывёт

Или это тьмы обман?

Но всё ближе силуэт

Вёсел слышен мерный плеск

И уже сомнений нет,

Что не хитрой дали блеск

Обманул священный взор.

Ткань тумана расступилась,

Лодка мягко опустилась

У брегов, где цвел костёр.

И сошёл на брег песчаный

Старец дряхлый и седой.

Все одежды его рваны

И морщины чередой

Раскрывались на лице,

А в глазах безумный дух,

Вспыхнув, медленно потух,

Как огонь в зрачка кольце.

«Вечер добрый вам, о боги,

В пояс кланяюсь я вам.

О могу ли я, убогий,

Приютиться у костра?»

Вопрошал незваный гость,

Поклонившись низко высшим.

«Ты колдун иль чернокнижник?

Люду здесь не привелось

Путешествовать веками,

В ваших жилах стынет кровь

Стоит чуть проплыть до края:

Это место для богов», -

Чернобог сказал сурово,

Мрачно вглядываясь в гостя.

«Прежде, милости вас просим,

Сядьте у огня и слово

Ж тогда услышим ваше», -

Мягко молвил Белобоже,

Добротой извечно скрашен.

Гость незваный осторожно

Опустился на песок,

Руки протянул к огню:

«Боги высшие, свою

Я судьбу поведать б мог

Только с давних, светлых дней,

Когда я был безмерно юн,

И не знал балов морей,

И не знал горячих дюн.

Не знал я чуждые миры

И играл мальчишкой в поле,

Что вздыхало, словно море

Дивным шелестом травы.

Любил я небо и светило,

Что Хорс дарил нам благосклонно.

Я мир любил, и этим миром

Я проклят был за все поклоны.

Едва я помню тёмный год,

Когда набеги на селенье

Вмиг стали адом, потрясеньем

И словно глух стал славный Род.

Меня лишь спас он, всемогущий,

И мать, почуявши беду,

Свела меня в тот бор дремучий,

Что через поле на виду

Стоял великою стеною,

Раскинув ветви, словно руки.

И шёл я по тропе в испуге,

Боясь дерев и ветра воя.

В бору, что небо в хлад оков

Скрестил бесчисленною кроной

Был тётки нашей спрятан кров

В чащобе тёмной и укромной.

Её изгнал наш честный люд

За колдовство и поклоненье

Тебе, о Чернобог, её моленья

Свели в лесной глухой приют», -

Тут старец поклонился богу,

Что миром мрака обладал, -

«И стал я жить в глуши глубокой,

Где ворон век свой коротал.

Мне открывались в тёмных книгах

Все тайны колдовства и чар,

Мой мир освещала одна лишь свеча,

И плавились, грезились чудо-напитки.

Я мог уж услышать и шёпот берёз,

И чёрта, стучащего в ветхие ставни.

Руками срывая кинжальный рогоз,

Я боли не чуял, лишь шелест бескрайний

Того, как потоки неведомых сил

От Нави до Яви кружили.

Долгие годы колдунье служил я,

И яда всех магий сполна и вкусил.

Случилось однажды – блуждал я по лесу

В поисках скрытых, диковинных трав,

Как вдруг на опушке возник поднебесный

Девицы облик о птичьих крылах.

Но не устрашился я девицы птицы,

Ибо узнал я её – Гамаюн

Дух не запрячёт в медовом краю,

Чтобы оставить потом и томиться

В звуках чудесных, как песнь Алконоста

Или в аду без прекрасною Сирин

Я вопросил у нежданною просто:

«Что же начертало мне моё имя?»

И завела Гамаюн свою песню,

Взглядом глубоким взирая сквозь время:

«Ты, чар хозяин, покинешь деревьев

Свод вековечный сего темнолесья

Скатерть-дорога твоя будет длинной

По краю от разума к краю земли.

Окольной тропою, тропою звериной,

Туда, где волна не вела корабли

И в свете средь вод ты увидишь призванье», -

Тут женщина-птица сомкнула уста

В своих предсказаньях не выдав конца

Моих злоключений и вечных страданий.

И боле не видел её оперенья

Я в жизни своей никогда, и покой

Я вмиг потерял за тот миг озаренья:

В ушах мерным плеском судачил прибой.

Я сон потерял и мудрейшие книги

Меня не манили своей глубиной.

И понял, что вновь обернусь я собой,

Лишь укротив те дорожные лиги.

И в путь я пустился, и многие годы

Скитался по миру и видел немало.

Отведал я счастье, изведал невзгоды

Призванье манило, как звёзды мерцало», -

Тут старец закашлялся, зябко дрожа

И ближе к огню наклонился устало:

«Мне было всего нескончаемо мало

Все чувства и мысли бросал я, спеша.

И вот я дошёл до земного до края

И передо мною расцвел океан.

От бурных просторов я стал словно пьян

Манила, волнуясь, пучина морская.

Из облака сделал прочнейший я парус,

Из дуба морёного сладил ладью

И лодка по волнам, как птица металась

В далёком и чуждом для люда краю.

И как-то увидел я чудное чудо:

Звёзды спускались с небес до воды.

Я вспомнил преданья седой старины

И понял, что звёзды есть души для люда.

В восторге стоял я среди звездопада

И видел, как звезды в пучине сияли

Иные кружили, друг с другом играли

И падали в воду волшебной наградой.

Я замер, не в силах вздохнуть

И чувствовал близость небесного рая.

Я жаждал ладони свои протянуть

К славному свету ирийского края.

Но трепет священный меня обуял

И ринулся прочь я на верной ладье

Но в мыслях моих был тот свет на воде,

Расшитой звездою, как ткань одеял.

Овеянный чудом старик-океан

Был тих и спокоен, как голубь мирской

От той светлой силы я, вечный смутьян,

Душою един был с пучиной морской.

Я пробыл на суше, на этих брегах

Немало тоскливых, вериных часов

Я выл от отчаянья, ен ведая слов

И мучил меня неизведанный страх.

Но как-то собравши все силы в кулак

Решился смотреть на огонь звездопада,

Как будто всю жизнь свою бредил в потьмах

И свет засиял долгожданной отрадой.

И вскоре заметил я, что чудо-души

Неравны по яркости и теплоте

Иные огнём воскресали в воде,

Иные как льдом заковали наружность.

И в душу мою, что когда-то средь вод

Также мерцала заветной звездою

Закралась идея – и в водоворот

Сильнейший и чар канул я с головою.

Идея манила отчаянным блеском

Теплом, средоточием нитей добра,

Но в ней же- безмерная тьмы глубина.

И передо мною загадочной фреской

Явилась ирийская светлость в сияньи

В своём абсолюте, в покое небесном.

Величество всех сторон света в слияньи

И с жертвою странной, но небесполезной», -

Старик-чародей опустил долу взор

И длань протянув, указал на ладью. –

«творенье своё на ваш суд отдаю

И ваш принимаю святейший укор».

Богам, умудренным трясиной столетий

История старца по нраву пришлась,

Но речь о всевышнем и сказочном свете

В очах пробудила недобрую масть.

Встал Чернобоже, с своих одеяний

Стряхнувши песок брега края земли

Поступью властной шагнул до ладьи

И зрелище взору открылось печально:

На досках дубовых, уже не сверкая

Лежали пять звёзд, но без света, увы

Лучи просто льдисто и колко блистали,

Тепла не дарили, как будто мертвы.

Казалось – их трон – и они разлетятся

В алмазную, ветхую, бренную пыль.

И рухнут на землю, стелясь как ковыль

И с Правью навечно и скорбно простятся.

Но свет озарял сих погибших руины –

Свет чистый и ясный – последней звезды

Он словно сошёл с поднебесной картины,

Минуя все мрачные Нави мосты.

Как солнце-светило он резал глаза,

Дарил море света как пламень Любви.

Велик, как небесные все короли,

Как вечность прекрасная чудо-звезда.

Белбоже стоял и качал головою,

В ярости дикой был страшен страж Нави:

«Да как ты посмел, силу данною тьмою

На души бесценные люда направить?!»

И страшен во гневе, велик Чернобог

Возвёл свою длань, чтобы сумрачной силой

Сего колдуна свергнуть с явного мира

В свой тёмный и страшный посмертный чертог.

Но старец Белбоже его удержал,

Закрывши от длани чернейшего бога:

«Владеет он силами высших начал

И свыше начертана птицей дорога.

До этой светлейшей души, до созданья,

Так пусть передаст её к жизни земной,

Так может и выйдет и толк, и покой

На долю от светлой красы мирозданья.

Роженице пусть он протянет в ладонях

Творение чар своих, и созерцает,

Как век человеческий прочь убегает

От сердца, где свет поднебесный мерцает».

В душе оставаясь вовек непреклонен

Смирился с добром страж темнейших глубин.

И старец-волшебник, судьбою гоним

Нёс созданный свет в своих зябких ладонных.

И сквозь хлад тумана он брёл в полутьмах,

А боги шагали за ним, словно судьи.

Лишь свет от души освещал вязкий мрак,

Который как будто не ведал о чуде.

И гул тишины заполнял тонкий слух,

Лишь отзвук шагов отзывался в тумане,

И будто бы вечность сомкнулась горами

Вкруг пустоши звонкой, как траурный звук.

Вдруг силуэт забелел впереди

Тонкий, изящный, туманом обвитый:

Дева прекрасная ждёт на пути

Взор ёё тайнам рожденья открытый

Был знаньем мудрым до края наполнен.

Руки, белее всех жЕмчугов моря

Мягко тянулись за яркой звездою

С жаждой втянуть в мельтешенье земное.

Колдун, под этим пленом взгляда

Весь побелел, седой как лунь,

И на колени рухнул свято,

Как нотный лист без плоти струн.

И весь дрожа, как лист осенний,

Он протянул богине душу.

Она, бела, как холод стужи

Взяла её, и словно вздох последний

Отчаянье старца сорвалось,

Разбившись о твердыни неба.

Богиня шла со светом прочь

Туманный облик словно не был

И никогда не будет боле,

Размытый клочьями тумана.

А старец в горести бескрайней

На землю рухнул, сердце болью

Его заполнилось как море.

И он рыдал, среди тумана

В краю безлюдном, в мраке странном

И самой страшной рваной раной

Его наполнилась душа.

И слёзы скорби водопадом

Струились по щекам, уйти в песок спеша.

И пальцы загребали землю

Ненужный небу и богам

Лежал он на краю вселенной,

А вкруг него кружил туман,

Скрывая тайны пеленою,

Скрывая таинств мира суть.

И вечным сном глаза закроет

Туман создавшему звезду.

27.01.2013 – 29.03.2014.

Дата добавления: 2015-08-29