Записи из дневника Кети Палмс:

«Номер 21»

I

7 ноября, 2004 год.

Записи из дневника Кети Палмс:

«У окна я сижу уже который час, и все это время мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Странное чувство, не так ли? Вы не можете понять, как такое возможно, ведь оборачиваясь, вы действительно видите человека, который смотрит на вас. Ну а я, обернувшись, вижу только белые стены своей палаты, как это не прискорбно. Психиатрическая больница «Андерхилл» находится в отдаленной части одноименного города, и представляет собой большое серое здание с четырьмя этажами, наполненными самыми неуравновешенными психопатами со всего штата. Я – в их числе. Удивительно, ведь я рассуждаю и пишу этот небольшой биографический очерк, как нормальная, здоровая личность. Но на самом деле, во мне много тех черт, от которых людей бросает в холодный пот; от которых они бегут, визжа, как ненормальные.

Мое имя Кети Палмс. Я являюсь пациенткой «Андерхилла» уже почти три года, и страдаю синдромом диссоциативного расстройства идентичности. Проще говоря, раздвоением личности. По крайней мере, так мне сказали. Сама я не помню ничего из того, что со мной случилось. Лишь смутные воспоминания о том, как я оказалась здесь. Тот год был особенно плохим. Я часто страдала головными болями, бывали провалы в памяти и довольно регулярно случались приступы эпилепсии. Помню, меня положили в клинику, чтобы вылечить, но оказалось, что виновата вовсе не эпилепсия. Врачи так и не смогли выяснить, что со мной. Я спешно выписалась, и решила, что все пройдет само собой. Но этого не случилось. Каждый новый день вносил в мою жизнь еще больше боли, чем предыдущий. Я просыпалась ночью, вся мокрая от пота, и ничего не могла вспомнить. Сны словно не снились мне. На работе мною правили забывчивость и невнимательность. Из-за этого, всего через год меня уволили, и вот тогда началось все самое интересное.

Я нашла на торгах новый дом, и почти безоговорочно купила его. И не удивительно – он так дешево стоил, несмотря на все свое великолепие. Не знаю, зачем одинокой девушке такой большой дом, но мне это не помешало. Хотелось новой жизни, а этот дом как раз подходил для ее начала.

Первый месяц прошел неплохо. Я делала ремонт, постепенно облагораживала местность, окружающую дом – сажала цветы, расчищала фонтан. Все это хоть как-то отвлекало от боли, которая мучила меня. Еще через неделю я пригласила к себе подругу и ее жениха. В сентябре у них должна была состояться свадьба, и мне показалось, что мой новый дом отличное место для ее проведения. Кессиди согласилась. Я помню счастливое выражение ее лица, как она радовалась, что я нашла этот дом. Я радовалась тоже, но не долго.

Проводив ребят, я заперлась и решила пойти спать пораньше. Поднялась на верхний этаж, открыла дверь в спальню, и следующее, что помню – я на дороге, у обочины. Сижу на сырой земле и руки мои в крови. Что я наделала? – это первая мысль, которая посещает мою голову. И как я здесь оказалась? В ответ на мои вопросы появляется полицейская машина, за ней еще одна.

- Мисс, поднимите руки над головой! – кричит полицейский, наводя на меня пистолет. Его напарник стоит позади, и в его глазах я вижу ужас. Он меня боится.

- Пожалуйста, мисс! Вы должны пойти с нами!

Я поднимаю руки, как они велели, и иду навстречу. В этот момент мой разум снова дает сбой. Затем я слышу свой собственный крик. А точнее, рев. Я понимаю, что кидаюсь на первого полицейского, и его пистолет выпадает из рук. Я хватаю его и стреляю в упор. В голову. После выстрела от нее практически ничего не остается. Второй полицейский бежит от меня. Садится в машину, и пытается уехать. Потом опять темнота – и я ничего не помню.

Странное ощущение. Будто бы все это сделала не я. Но на самом деле, как мне объяснили позже в клинике, после того, как я вошла в спальню, меня словно подменили. Соседка, миссис Джонс, видела меня, идущей по дороге с большим ножом в руках, но я этого не помню. Я не помню ничего из той ночи, и это самое плохое. Я не знаю точно, что совершила и зачем. Доктор Медисон говорит, что это сделала моя вторая половина. Другая личность, называющая себя Мари. Говорит, что общался с ней.

Я не верю. Не может такого быть. И пока я все это отрицаю, меня держат здесь, в «Андерхилле».

Надеюсь… все будет хорошо».

***

- Вот твои таблетки, дорогая, - говорит медсестра, миссис Хоссити. Я переворачиваюсь на кушетке, и гляжу на нее. Темные волосы женщины кажутся мне почти черными в тусклом свете единственной лампочки. Она подкатывает поднос, и, берет небольшую коробочку с него. Протягивает мне.

- Думаю, после приема таблеток тебе нужно будет лечь спать. Они содержат снотворное.

Я слегка улыбаюсь, и беру свою порцию антидепрессантов. Мне приносят их каждый день: утром, и вечером. Обедаю я в общей столовой, как все. В клинике много пациентов с отклонениями в развитии, шизофренией, диссоциативным расстройством идентичности, как у меня. Я считаюсь одной из самых опасных, и именно поэтому моя палата одиночная и изолированная. Ко мне боятся кого-то подсаживать.

26 декабря, 2004 год.

Отрывок записи из дневника Кети Палмс:

«Давно не писала, даже кажется, что разучилась. Буквы вывожу коряво, и почерк сам на себя не похож. Кажется, я снова начинаю терять себя. Проснувшись утром в среду, обнаружила на полу надпись: Ты меня не спрячешь, - написано цветными мелками. Но откуда они здесь взялись? В палате их нет. Странно. Очень странно»

Солнце садится медленно. Я снова сижу у окна – больше занятий у меня нет. На улице сильный ветер, и небо хмурится. Будет дождь, чувствую это.

Вдруг слышу вой сирен. Это означает, что что-то произошло. Нарушение режима, или хуже того – побег. Встаю со стула, и подхожу к двери. Слышится топот бегущих ног, крики санитаров.

- Кто это сделал?! – кричат они, - Кто?!

Я отхожу от двери как раз в тот момент, когда она распахивается. На пороге я вижу доктора Медисона, главного психотерапевта, который совсем недавно здесь. Его перевели из другого штата месяц назад. Он держит в руках шприц, и выражение его лица не такое, как обычно. Что-то страшное случилось.

- Ты это сделала? – спрашивает он. Голос, как струна, натянут и холоден.

- Я вас не понимаю… - тихо говорю я, стараясь не выказывать страха, - Я ничего не делала…

Доктор Медисон молчит, и упрямо смотрит на меня. В глаза. Ноги подкашиваются, но я продолжаю стоять.

- Скажи…ты убила санитарку? Как ты это сделала?

- Я…не…

- Не лги мне, Кети. Просто скажи…как?

Голова кружится, сердце заходится, и через секунду я уже не могу нормально дышать.

- Я не делала…- шепчу я, и слезы текут по щекам, - Я ничего не делала…

- Ты говоришь так, чтобы я тебя не посадил в карцер?

- НЕТ! – кричу я, - Я НЕ УБИВАЛА! Я НИЧЕГО…

Внезапно голос мой затихает и, я не могу больше себя контролировать.

Доктор Медисон отходит, в его глазах сомнение, но оно быстро пропадает. Он понимает, что говорит уже не с Кети. Глаза «новой» собеседницы странным образом меняют цвет с синего на зеленый, и вот она уже абсолютно другой человек. Другая сторона медали.

- Привет, доктор, - говорит она нежно, - Хотите поговорить о моем наказании?

- Мари, я полагаю?

- Верно-верно. Она самая…

- Зачем ты убила санитарку? – спокойно спрашивает доктор Медисон, - И как? Как ты выбралась из палаты?

- Не все вопросы сразу, добрый доктор.

Улыбка – дьявольская, глаза – безумны. Она думает, что ей все можно.

- Хорошо, - говорит Медисон, вздыхая, - Зачем?

- Пусть они уйдут, - кивает на двух санитарок, стоящих позади, - И тогда я все Вам расскажу…

Доктор кивает, и санитарки удаляются, запирая за собой дверь.

- Ну вот, - вздыхая, - Теперь мы одни, доктор Медисон.

- Расскажи, как ты выбралась из палаты?

- А Вам не страшно оставаться здесь, в запертой комнате, с психически неуравновешенной девушкой? Может быть, у меня в рукаве нож?

- Не думаю, что ты могла достать его.

- Но ведь как-то же я убила ту санитарку? – улыбается и смотрит прямо ему в глаза. Медисон молчит некоторое время, а затем говорит:

- Я хочу поговорить с Кети.

- Она сейчас не здесь…только со мной Вы можете говорить.

Доктор по-прежнему держит в руках шприц с успокоительным, на случай буйства со стороны пациентки, но она стоит спокойно и просто смотрит на него. На губах полуулыбка, руки теребят край смирительной рубашки. Она словно маленькая девочка, - думается доктору.

- Кети? Ответь мне, - говорит Медисон, - Ты слышишь?

- Не слышит, - отвечает Мари, - Она больше не хочет слушать Вашу ложь.

- Я не лгал ей.

- Врете, - снова улыбка, - Зачем Вы наговорили ей, что она больна?

- А разве это не так?

- Нет. Я часть нее…

- Ты – не реальна, а Кети больна. У нее раздвоение личности, ты-то должна это знать. Должна понимать, что ты всего лишь ее подсознание.

Мари тихо смеется, и продолжает теребить рубашку. Доктор замечает краем глаза запекшуюся кровь у нее в ногтях.

- На лице убитой санитарки обнаружили царапины, - говорит доктор, - Ты пыталась выцарапать ей глаза?

Мари мило улыбается, но глаза ее говорят – Беги, спасайся, пока я тебя не убила!

Она безумна. Хуже, чем он, доктор Медисон, предполагал.

Доктор смотрит внимательно, будто пытается высмотреть в ее лице что-то. Но ничего нет. Она все такая же пациентка. На него смотрят глаза Кети Палмс, но вот разум ее не с ней. Она просто смотрит на него, и молчит.

- С этого дня ты переходишь на экспериментальное лечение, Кети.

- Кети здесь нет! Ты что, идиот? ЕЕ НЕТ! – кричит Мари, - ТОЛЬКО Я!

Она хватается за край матраца, поднимая его, и вытаскивает оттуда скальпель.

- Нет, не делай этого! – доктор предупредительно поднимает руку, - Успокойся…

- Пошел ты к черту, гребанный ублюдок! Никто не хочет слушать меня! Я – НАСТОЯЩАЯ! КЕТИ - ВЫДУМКА! – Мари подносит скальпель к руке, и молниеносно режет себе руку. Кровь хлещет из нее, как и фонтана, но девушка не реагирует. Ей словно не больно. Она только безумно хохочет.

Глаза бегают в разные стороны, и доктор понимает – нужно действовать, пока не поздно. Вколоть успокоительное, иначе она убьет себя. Но через несколько секунд перед доктором снова его пациентка. Кети Палмс. Она испуганно озирается по сторонам, потом хватается за порезанную руку, и начинает кричать, что есть силы. Визг становится невыносимым.

- Кети! Успокойся!

- Боооооже, что с моей рукой?! – девушка падает на пол, и он тут же вкалывает ей успокоительное. Большую дозу, чем нужно.

- Кети? Кети? Слыши…

Она отключается, и падает ничком. Лекарство действует, она ничего не чувствует. Доктор кладет ее на кровать, и зовет медсестер. Девушке определенно понадобится сделать операцию, и переодеть испачканные кровью вещи. Медисон понимает, что здесь не поможет ничего, кроме разговора с самой Кети. Но как заставить ее говорить?

19 января, 2005 год.

Из дневника Кети Палмс:

«Очнулась. Наконец-то, смогу сама думать и воспринимать реальность. Доктор Медисон часто наведывается ко мне. Ну, то есть чаще, чем обычно. Наверное, я сделала что-то ужасное…или мне лучше? Ничего не могу вспомнить из прошлой и позапрошлой недели. Видимо, все-таки хуже»

4 февраля, 2005 год.

- Итак, Кети, прошло уже довольно много времени с последней терапии, и мне кажется, тебе хочется с кем-нибудь поговорить. Так?

Голос доктора Медисона намеренно тихий и спокойный, дабы никак не подействовать на сознание и настроение пациентки. Кети сидит в уголке, подогнув под себя колени, и смотрит в окно. Ее взгляд, как всегда, пространный и она не реагирует на слова доктора.

- Кети? Ты очень долго ни с кем не говорила. Тебе нужно общение, - говорит доктор, - Поговори со мной.

Кети закрывает глаза и качается взад-вперед.

- Она…не ушла… - тихо-тихо шепчет девушка, - Она вернется…

- Ты говоришь о Мари?

Кивает.

- Мы прогнали ее, Кети. Ты должна рассказать мне, что произошло тогда, три года назад…

- Ничего не помню, - говорит она, глядя на доктора, - Моя память отказывается мне подчиняться.

Доктор Медисон ставит свой чемоданчик на стол, и достает из него папку. На ней написано – «Кетрин Роза Палмс, пациентка №21. Синдром диссоциативного расстройства идентичности».

- Кети, ты помнишь свое детство? – спрашивает доктор Медисон, доставая ручку и блокнот, - Расскажи мне о своей семье.

Кетрин вздыхает, словно ее насильно побуждают к чему-то, но все же говорит:

- У нас был дом…большой, с красивым двориком…

- Такой, как на этом фото? – доктор показывает ей фото дома, который она купила три года назад. Девушка рассеянно кивает.

- Значит, ты купила его не просто так? Этот дом напомнил тебе о детстве. Верно?

- Да.

- Почему ты больше не живешь в своем старом доме? Там живут твои родители?

Кети снова закрывает глаза, и раскачивается. Из ее горла вырываются еле слышные всхлипы, а по щекам текут слезы.

- Кети?

- Нет семьи…больше нет…все мертвы…

- Кто это сделал с ними? Ты помнишь что-нибудь?

- Я…я…была там…- шепчет она, - Он…

- Кто? Твой отец?

Доктор достает из папки еще пару фотографий. На них изображены мистер и миссис Палмс, а с ними две маленькие девочки. Она постарше, другая совсем маленькая, лет пяти. Светлые волосы заплетены в косички, а на практически одинаковых лицах улыбки. Доктор Медисон показывает фото Кети.

- Это твоя сестра?

Кивает.

- Что с ней случилось, Кети?

Молчит, всхлипывает. Потом обхватывает руками голову, и сдавленный крик вырывается из горла.

- Ее нет…

- Что с ней случилось? Ее убили? Кто это сделал?

Крик, сильный и полный боли, накопившейся за многие годы. Кети мотает головой, не желая отвечать, но доктор не отступает. Она должна раскрыться перед собой. Должна переступить через эту черту, чтобы понять себя. Понять, что произошло в ту ночь, когда она попала в «Андерхилл».

- Кети, кто сделал это с твоей сестрой?

- ОТЕЦ! – кричит она из всех сил, - ОН ЕЕ УБИЛ! Она…она была такой маленькой…еще ребенок…всего 11 лет…

Доктор вздыхает, и продолжает спрашивать:

- Зачем он убил ее? Ты была там? Ты видела это?

- Да…он пришел поздно…был пьян, - всхлип, - Мама заперлась в комнате, чтобы он ее не тронул…ТРУСЛИВАЯ СУКА!

Глаза Кети снова начали менять цвет, но доктор вовремя отвлек ее внимание. Он показал еще одно фото. Фотограф-криминалист сделал его на месте преступления, той ночью, в доме Палмсов. На фото девочка, очень похожая на Кети. Она лежит на письменном столе, в кабинете. Ее маленькое тельце все в ссадинах и синяках, а розовое платье порвано вместе с трусиками.

- Он насиловал ее? – тихо спрашивает доктор. Кети остекленело смотрит на фото, и трогает его руками. Проводит пальцем по лицу сестры на снимке, и замирает. Глаза, полные слез, смотрят на доктора.

- Да. Он ее насиловал.

- А тебя? Ты подвергалась насилию со стороны отца?

- Нет…он меня боялся. Я была старше, и все могла рассказать матери…хотя, она все равно ничего бы не сделала…

- Кети, а как звали твою сестренку?

Кети снова смотрит на фото, но на этот раз нежно, и еле слышно произносит:

- Ее звали…Мари.

Доктор Медисон вздыхает.

Из записей доктора Медисона:

Все становится понятным. Она пытается быть такой, как сестра. Пытается сделать так, чтобы она была с ней. Разум разделился на две части: Кети и Мари. Только вот одна из них ненастоящая, и не хочет этого осознавать. Пытаюсь заставить ее рассказать обо всех убийствах. Надеюсь, это поможет. Иначе – только шок»

II

- Кети, ты должна понять, что Мари уже не вернуть. Она умерла, и ты больше не сможешь ей помочь, - говорит доктор Медисон, - Ты и не могла ей помочь.

- Он задушил ее, когда она начала сопротивляться. Я стояла в коридоре, и смотрела на все это…я могла ему помешать раньше, чем он сделал это…

- Но ты сделала это позже, верно?

- Да, - взгляд Кети снова возвращается к нормальному, и она почти адекватна, - После того, что я увидела…я пошла на кухню, взяла нож для разделки мяса и вернулась в кабинет. Открыла дверь, вошла. Он стоял над ней…с расстегнутой ширинкой…и пытался что-то сделать с ней…точнее, с ее телом.

Вздыхает, пытается держать себя в руках. Доктор рядом, внимательно слушает ее, стараясь не встревать. Она расскажет всё.

- Я…он меня не видел…я подошла сзади, и…

- Ты его убила?

- Да. Я нанесла ему двадцать четыре ножевых ранения, если быть медицински-точной, доктор, - говорит Кети. Ее голос спокоен, и она даже слегка улыбается. Ей нравилось то, что она сделала.

- А что было потом?

Кети пожимает плечами.

- А как Вы думаете? Я пошла к матери. Она пряталась в комнате…за кроватью, - руки Кети немного подрагивают, как бывает при болезни Паркинсона, а на лбу возникает испарина. Она очень волнуется. – Когда я вошла, она начала причитать, что мол «Не делай этого…», но…мне было все равно. Я так сильно ее ненавидела, что…она не смогла защитить ее…Мари умерла из-за ее трусости! Эта лживая эгоистичная сука убила мою МАРИ!

- Кети, Кети…тише, успокойся…- доктор гладит ее по голове, и она снова начинает плакать.

- Я изрубила эту тварь на кусочки…она это заслужила. ПУСТЬ ОНА ГОРИТ В АДУ!

Доктор Медисон продолжает успокаивать пациентку, пока та не ложится на кровать и не засыпает.

Из записей доктора Медисона:

«Теперь вторая личность Кети должна уйти. Она знает всю правду. Все, что требовалось узнать ее израненной душе. Шоковая терапия не понадобится».

Вечер 4 февраля, 2005 год.

Я просыпаюсь, еще темно. Сейчас вечер? Непонятно. Стены моей палаты уже не те. Это другая палата. Видимо, меня перевели из-за буйного поведения. Или может, наоборот? Я вылечилась? Смотрю в окно по привычке. Там снова дождь, ничего нового. Сажусь на стул, смотрю - на столе лежит мой дневник. Он чем-то испачкан. Кажется, это кровь. Но ведь я ничем не поранилась…странно. Открываю его на первой странице. Записи с прошлого и позапрошлого года. Листаю, листаю…и ничего не понятно. На всех страницах следы крови. Будто кто-то испачканными пальцами трогал его, перелистывал страницы. Нет…не может быть. Не верю своим глазам…к следующей страничке прикреплено фото. Это доктор Медисон, я узнаю его. Он лежит на кровати в палате…в моей палате. Это стены моей палаты. Его лицо выражает испуг. Что за чертовщина? Кто оставил это здесь?

Я встаю со стула, и иду к двери. Она почему-то открыта. Как такое может быть? На ночь все двери в клинике закрывают. Распахиваю ее, и выхожу в коридор. Никого. Обычно санитарка сидит на своем посту, но сейчас ее нет. Еще более странно. Иду по коридору, рассматривая двери палат других пациентов. Вот моя дверь. Моя старая палата. Я берусь за ручку, и открываю ее. О Боже…на кровати лежит доктор Медисон, а в груди его торчит скальпель. Глаза так и застыли в выражении ужаса. Как и мои. Я оседаю на пол…сердце словно останавливается. Кто сделал это? И тут я замечаю, что пол грязный. Медленно поднимаюсь, и вижу только одно – надпись:

«Я все еще здесь, сестренка»

Конец

Дата добавления: 2015-08-29