Второй фрагмент из главы «Гурман».

Упал, умер. Встал.

Второй фрагмент из главы «Гурман».

За этим голосом со звенящей хрипотцой стоял парень среднего роста с торчащими волосами цвета мокрой соломы. На нём были ношеные кроссовки, штаны с массой просторных карманов, рыжая футболка и акриловый свитер на поясе, пол-лица закрывал платок баклажанового цвета под шёлк с рисунком огурцами. Над платком у него расположилась пара проворных серых глаз, бодро осматривающая нас с Дэном, стоявших на тонаре. В одной руке он держал старый, невесть откуда взявшийся автомат Калашникова под цифрой 47, скорее всего разряженный, а другой рукой он прижимал маленькую котомку из белой ткани, перевязанную чёрным шнурком. Прямо, ёжик в тумане, только ещё и с автоматом.

Мне сразу подумалось, что парень не в себе. Это было связано не с тем стрессом, который мог испытать этот парень, отбиваясь консервными банками от жмуров. Это было что-то природное, сумасшедшее: оно лежало на дне его серых глаз, и иногда маленькими порциями бросалось наружу, будто тараканы в его голове устроили настоящую тащиловку.

- Я – Коля! – махнул он нам рукой, - ещё меня зовут Турист.

- Я Рихтер, а это Денис, - громко сказал я, спускаясь с тонара.

Он протянул мне руку для пожатия. Его рука была небольшой, сухой и очень крепкой.

Дэн тоже слез на землю, не спуская глаз с парня. Он разглядывал Колю, как диковинку, как чудо-зверя в зоопарке. А Колю это, похоже, только забавляло. Под его платком расползлась такая же улыбка, какая бывает у Дэна, когда он замышляет что-то дебильное. Ну, вот ещё, два придурка нашли друг друга?

- Ты откуда такой? – спросил его Дэн, и Коля собрался было отвечать, но я оборвал их милую беседу, указав за спину парня.

По обеим сторонам прохода и по его центру, оскалив жадные пасти, к нам шли знакомиться полдюжины жмуров.

- Чёрт! Мы в тени! Тень везде! Как мы могли это проворонить?! – закричал я, суетливо взбираясь обратно на тонар.

Если бы солнце не зашло за дом, дурацкий навес всё рано прикрывал бы ходоков от прямых лучей, вот почему они так нагло пёрли в лавку к парню. «Надо же было этому камикадзе так завязнуть» - подумал я.

Дэн взобрался ловчее меня, а Коля стоял уже наверху, протягивая мне руку, и улыбался через свой платок с огурцами. Я отказался от помощи, и, закатившись на крышу, уткнулся лицом в её тёплый, пахнущий жарой битум.

Картина выходила самая весёлая для Дэна: ходоки скапливались уже с обеих сторон тонара, отрезая пути. Чистыми оставались пока только торцы с обеих сторон, бежать до которых было одинаково много.

Турист побежал в сторону кинотеатра, тряся автоматом перед собой и громыхая начинкой карманов. Котомку он так и не убрал от груди, будто там была вся его душа, которой надлежало держаться ближе к сердцу.

Мы побежали за ним: Дэн, чуть ли не брызгая слюной от удовольствия, а я с громкими ругательствами. Коля остановился возле края крыши, обругал кого-то внизу, достал из кармана банку рыбы и с силой бросил вниз. Там, куда мы добежали, в двадцати метрах от нашего ряда был выход из рынка. Выход из рынка совсем не означал выход из положения. Толпа ходоков – от пятидесяти до ста мёртвых туш собралось на шум, который мы тут устроили. Они рычали, ревели, глядели на нас своими мутными глазами, в которых, будто бы, плавал бульон. Они хотели к нам жаться, как к родным, наверняка чтобы зацеловать до смерти. Мёртвая бабка в заляпанном головном платке, сползшем на шею, взобралась на столик с китайскими зонтами, опрокинула тент и захрипела. Бабка пожирала бы нас глазами ещё вечность, но какой-то другой ходок (другая бабка, в пальто а ля футляр, слегка горбатая, с очень озадаченным лицом) опрокинул её с возвышения, сильно задев за него бедром.

Коля закусил нижнюю губу, сильно зажевав платок, и протянул неуверенное «да».

- Что «да»? – говорю, - есть план? Должен бы быть, если ты зашёл на рынок и спустился прямо к ходокам!

Коля огляделся, присел подумать, но сразу подскочил. С одного из торговых столиков на наш тонар пытался влезть рослый ходок с бритой головой. Он получил от туриста прикладом в морду и повалился обратно на стол, скидывая с него товар и ещё парочку таких как он умельцев.

- Нас штурмуют, - довольно спокойно прохрипел турист своим звонким голосом и отступил ещё на несколько шагов от края.

Пришлось думать мне. У меня очень хорошо получалось думать, но, в виду природной лени, я этого делать очень не любил. Если в прошлой жизни мне нужны были деньги, я всегда предпочитал добыть немного денег, зато простым способом, нежели чего-то сильно усложнять, чтобы получить много наличности сразу. Жизнь научила радоваться мелочам. Давным-давно я вычитал в книжке умную фразу: «Понять - значит упростить», и интерпретировал её по-своему. Я старался ничего не усложнять.

До ларька, граничащего с забором, прыгать было далеко и непосильно, и, даже если воспользоваться столиками мелких торгашей, как точками для нескольких прыжков, можно очень сильно подставиться. Я посмотрел правее. «Вот оно!» - думаю, - «С другого ряда тонаров можно легко спрыгнуть на машины, машины стоят плотно – по ним, как по дорожке до забора, а там уже и выход из ситуации». Я очень обрадовался своей находчивости.

На тонар снова бухнулась мёртвая рука. Коля достал из-за пояса небольшой молоток и дождался появления головы ходока. Труп подтянулся, оживлённо оскалился, выплюнув немного пены себе на подбородок, и получил сокрушительный удар молотком в темя. Коля с омерзением оттолкнул ручку молотка. Труп глухо упал на асфальт.

Я объяснил свой план Дэну и Коле. Дэн оживлённо кивал – пусть он и любил их оспаривать, всё же ему часто нравились мои планы, и спорил он только из любви к самому спору. Коля задумчиво выслушал, поводил глазами по ходокам около выхода с рынка, и сказал:

- Мне надо узнать время, за сколько мы управимся с участком на стоянке.

- Зачем? – удивился я.

Он покопался в карманах, проверяя там наличие чего-то, и повторил:

- Мне надо узнать время.

- Полминуты, - прикинул Дэн, - за меньше мы не добежим, за больше нас сожрут!

Мне иногда очень нравился образ его мысли. Я похлопал его по плечу, повторяя: «Верно, абсолютно верно! Верно!».

Коля заправил майку в штаны, бросил котомку за пазуху и мы начали движение в противоположную сторону от выхода. Я несколько раз просил туриста не гнать, потому что он опережал нас на добрых три метра каждые секунд десять. Мы миновали брешь в навесе, потом ещё одну поменьше, наверное, пробитую льдом с крыши крытого рынка, и остановились. Жмуры начали подтягиваться и спереди.

- На столики не прыгать! – крикнул я, и сиганул первым в широкую аллею, над которой не было дурацкого пластикового навеса. Держа оружие в руках, Дэн и Коля очень ловко перекатились через плечо после приземления и продолжили бег, не сбавляя скорости. Я снова остался в хвосте.

Турист влетел на тонар в три счёта, а когда подтягивался Дэн, из этого ларька, в попытке стащить его вниз, высунулись посиневшие руки. Я прицелился в мутное стекло, заляпанное кровью и непонятной зелёной гадостью, прицелился так, чтобы между рук, но сантиметров на двадцать выше, и дал одиночный. Мой Витязь харкнул пламенем и посиневшие руки исчезли за разбитым стеклом. Пока меня обессилевшего, свистящего горлом, втаскивали за руки на крышу, внизу появился ходок-подросток, попытавшийся укусить меня в прыжке. Я очень весомо пнул его ногой в рожу и разворотил её поверхность протекторами ботинка.

Мы побежали в сторону стоянки и заветного забора. В аллеях по бокам от нас кишели неугомонные жмуры. Они пытались напрыгивать на тонары, чтобы достать нас, но бились об них своими рыхлыми телами и падали на землю. Турист прямо на бегу копался в боковом кармане своих громадных штанов. Около края он закричал нам:

- Прыгайте, я за вами.

Мы с Денисом прыгнули на жёлтую «Газель», набитую капустой до потолка, потом на какой-то седан, потом ещё одна «Газель». Я обернулся, и увидел Колю – он прыгал с первой машины на вторую, а вытянутой его руке что-то зловеще дымилось. «Бомба!» - подумал я, - «Псих!»

- Быстрее! – заорал я в ухо Дэна, и мы побежали, как пришпоренные. Он, наверное, думал, что дело в ходоках, но когда мы уже достигли забора.. Бу-у-х! Я припал на одно колено и взялся за сердце. Оно колотилось, пробиваясь из клетки груди на свободу. В голове визжало бесконечное и-и-и-и-и, из глаз сыпались брызги искр. Рядом западали обрывки чего-то тёмного, похожего на обожженную плоть, полетели клочья горелой одежды. Коля подхватил меня подмышки и набросил на забор как мешковатую куклу, то же самое он проделал с одеревеневшим туловищем Дэна, который, похоже, мысленно был очень далеко от нас.

Коля ловко перепрыгнул через забор и сдёрнул нас обоих на землю по ту сторону рынка. С меня сорвали автомат и поволокли. Я волок Дэна за плечи, а Коля волок меня, вспахивая моим рюкзаком дорожку в грязи и пыли. Он протащил меня порядка десяти метров от забора и принялся в кого-то стрелять. «Подъём!!! Встать!!!» - доносилось сверху, и Дэн стал подниматься, ошалело глядя то на меня, то поверх моей головы.

Я ощутил тепло во всём теле, потом холод, потом снова тепло, а затем увидел маму с папой. Они сидели где-то на фоне Альп, пили шампанское из красивых бокалов, закусывали тартинками с гусиной печенью и разговаривали. Потом они стали удаляться от меня вместе с Альпами, и я понял, что меня снова волокут. Я очнулся.

Дэн тащил меня по какому-то длинному пандусу наверх, а Коля отстреливался из моего Витязя от новых ходоков. Рынок был уже метрах в пятидесяти, за забором горели несколько машин, а на нас шла новая волна оживших, голодных трупов. Я достал для туриста новую обойму.

«Хорошо стреляет», - подумал я, глядя на то, как он ловко меняет обойму, дёргает затвор, и кладёт ещё нескольких ходоков на ступеньки. Надо будет достать ему такой же «Витязь» вместо той архаичной лопатины, что мотается у него на спине.

- Ногами иди! – гаркнул мне в ухо Дэн и я поднялся.

- Все к лесенке! – крикнул Коля.

- К какой лесенке? – удивился я, но, обернувшись, увидел верёвочную лестницу, ведущую на крышу кинотеатра «Баку», к которому меня и приволокли.

- Ходоки не умеют по ней лазать, - турист улыбнулся, повернув ко мне пол-лица, - вот я её и оставляю висеть, пока не вернусь.

- Не вернёшься куда? – растерялся я. Смысл слов туго улавливался, когда эти слова слышались через протяжный свист в ушах.

- В его убежище. – Сказал Дэн, и подтолкнул меня к лестнице.

***

В огне костра трещали ножки стульев, догорала текстильная обивка от кресел, пахло битумом и тушёнкой. Происходил прекрасный закат, который с этой высокой точки было очень хорошо видно – рыжий, слепящий диск врезался в крыши отдалённых домов, окрашивая лёгкие облачка далеко вокруг себя в золотой и розовый. Где-то в парке ещё пели птицы, что было очень удивительно. На крыше можно было любоваться летом, не думая ни о чём целыми часами.

У тушёнки, булькающей и дымящей в банке на костре, был особенный запах, слегка пряный, запоминающийся. У каждой тушёнки всегда свой запах, ведь её можно готовить дома на сковороде, или на природе, а кто-то ест её, вообще не разогревая, и чувствует пряный запах лаврового листа; и пусть к той, что готовилась на этом костре, слегка примешивался запах битума и лака для дерева, это ничуть не портило блюдо (если верить Коле-туристу).

Рихтер с Денисом сидели с вытянутыми ногами, оперевшись спинами на стену большого бетонного короба, который служил и выходом на крышу, и вентиляционной комнатой, и, разумеется, неплохой защитой от ветра, вечно гуляющего по крышам. Рядом с ребятами к стенке были привалены их рюкзаки. Денисов рюкзак был целеньким, не считая пары прожженных точек, свеженьким, невзирая на городскую пыль и пару грязных пятнышек, а Рихтеров рюкзак был очень грязным, обдёрганным и с огромной, протёртой волочением, дыркой на наружном кармане. Ребята иногда охали, поглаживая свои ноющие бёдра. Прошлая жизнь в городе не приучила их к длительному хождению, а затем и спринту с препятствиями, да в боевой комплектации. Не охал только Коля. Он развязывал шнурок на котомке своими сухими, крепкими пальцами, очень напоминающими сейчас сучки дерева, и насвистывал под нос. Рихтер очень внимательно смотрел на котомку:

- Давай-ка посмотрим, за что ты так боролся, что забрёл на рынок, да к концу дня, да ещё в такое место, где ходоки без света солнца чувствуют себя почти, как рыбы в воде.

- Специи. – Коротко объявил Коля, аккуратно разворачивая материал, дабы явить миру пару дюжин пакетиков и кулёчков, набитых сыпучими травами и приправами.

Рихтер с Денисом недолго наблюдали, как руки спасённого ими человека, пересчитывают шуршащие пакетики, перекладывают их, переворачивают. У ребят начался приступ сдавленного смеха, синхронно переменившийся в гомерический хохот. Они катались под недоумевающим взглядом серых глаз, держась за животы, хохоча во весь голос. Денис брызгал слюной, как умалишённый, а лицо Рихтер покраснело, как итальянский помидор.

- Что.. Что смешного? – возмутился турист, - Что в этом такого смешного? Что я сделал?

Кончики его ушей покраснели, он перестал возиться со специями и уставился на хохочущих.

Денис глотал воздух, как рыба, пытаясь заглушить икоту, Рихтер отчаянно сучил конечностями по крыше. Коля разозлился:

- Вы! Да вы просто не знаете, что это такое – четыре дня на тушёнке без ничего! Ты идёшь, ползёшь, вокруг тебя смерть и вонь, трупы, разложение, а каждый раз, когда бурлит в животе, ты кладёшь в него банку мяса, без ничего, лишь со всем жиром этой банки, со всеми кожистыми ошмётками! Лучше подохнуть от жмуров, чем от несварения и однообразия!

- Ну ты и гурман, - выдавил Денис, поборов икоту. Он почувствовал, что парня больше сердить не надо, и добавил, - ты гурман, а не турист! Это мы с Рихтером, как туристы попёрлись за тобой в гущу того карнавала. А почему, кстати, ты турист, походы любишь?

Настроение Коли молниеносно изменилось, вид его сделался задумчивым:

- Один дед на Водном Стадионе меня так назвал. Говорит, сидит он раз у окна и видит: человек идёт с кучей скарба на спине, да озирается. Ну и давай мне кричать, мол, сюда иди, турист, закат через час. Поил меня чаем, разговоры говорил. Говорил, что видел, как люди бежали от жмуров, бежали без жмуров, всегда бежали, а я просто иду, будто любуюсь. А мне и понравилось это прозвище, а то в школе только глупые прозвища были. А походы я тоже люблю, ходил пару раз..

Коля осторожно снял кипящее варево с огня и насыпал в него приправы: красного и чёрного перцев, сушёных орегано, базилика, укропа и петрушки. Когда турист со свистом вдохнул аромат из банки, раздался пищащий треск сервомоторчика, и блеснула яркая вспышка. От неожиданности Коля слегка попятился назад. Не устояв, он неуклюже плюхнулся на пятую точку под смех Рихтера. Тот держал фотоаппарат – маленькую, чёрную цифровую мыльницу. Рихтер щёлкнул ещё раз:

- Это для истории, ведь надо что-то оставить потомкам.

- Каким потомкам? – усмехнулся Коля, принявшись накладывать горячую еду в железную кружку с разводами от крепкого чая. Он протянул посудину Денису, взял железную миску из аккуратной груды своих вещей у стены. Продолжая сервировать еду, он добавил:

- Самим бы концы не отдать, какие уж тут потомки? Куда их селить?

- Я думаю.. Нет, я уверен, что в мире ещё остались места без жмуров, будь то часть материка или остров.. – уверенно начал Рихтер, часто делая поднимающие жесты ладонью.

- Или полуостров. – Ввернул Денис с набитым ртом, нарисовав что-то продолговатое в воздухе.

Рихтер кивнул другу, принял миску из рук Коли, и продолжил:

- Есть такой клочок земли, такой край, где нет ходячих мёртвых, где нет связанных с ними забот. Ради этого клочка я и живу. Я уйду туда с дорогими мне людьми. Буду там плодиться и размножаться!

Колю, кажется, очень развлекала эта тема. Он лёг на битум ногами к костру и принялся ковырять пальцами мясо в банке.

- Ну вот ты найдёшь это место, ну будешь жить, как первобытный, а что дальше?

- Я, вроде, сказал – плодиться.

Коля ещё сильнее повеселел. Он посмотрел на Дениса очень оценивающе, потом снова спросил Рихтера, ехидно улыбаясь:

- И с кем там делать потомство?

- У меня есть.. – Рихтер осёкся, - я найду с кем! Не это сейчас важно..

Он немного смутился, а Денис засмеялся, попав кусочком мяса на Колин платок. Турист отряхнул платок, чуть не сорвав его с шеи. Погрозив Денису пальцем, он сказал:

- Есть такое место или нет, очень зависит от того, что, собственно, происходит. Дед, которого я упоминал, утверждал, что (по его скромному мнению) причин всего этого переполоха может быть, как минимум две: от человека, или свыше. Человек мог придумать некое биологическое оружие, вирус, потом выпустить его погулять, или кинуть его в нашу страну, дабы всех уничтожить. Тогда есть место, куда вирус не зашёл, или даже такая страна, где есть вакцина, а потому там вируса нет. Но может быть так, что это вовсе не человеческих рук дело, а какая-то кара свыше, а тогда, братцы, спасения нет. Где бы человек ни помер, он всё равно оживёт, превратится в оружие божьего возмездия за все наши грехи.

Рихтер задумался. Ведь действительно, что делать, если даже умерший от болезни или старости встанет и пойдёт убивать живых. В Бога он не верил, крещёным не был, и мысли эти он легко отогнал прочь.

- Фавн говорил, - сказал Денис задумчиво, - что люди перестали почитать умерших. Жгут их в топках, хоронят с песнопениями, а главного не делают. Главное, он говорил - это положить умершему монетки на глаза. Мёртвые без денег, говорит, столпились на одном берегу Стикса и стоят, а Харон их не переправляет. И теперь, за всё это долгое время их скопилось там так много, что берег больше не вмещает. Поэтому остаются они теперь в нашем мире злобными и голодными. Фавн мне говорил, да я и сам не раз замечал, что не всегда они стремятся съесть живого. Главное для них – это убить, а жрать для них не главное. Иначе не кидались бы на нас сытыми, а просто ходили бы рядом, как акулы.

- А кто такой Фавн? – спросил Коля, чистя посуду газировкой.

- Фавн, - ответил Рихтер, немного поёжившись, - это наш хороший друг, один из тех, кто ждёт нас в галерее. А сейчас он просто рвёт и мечет. Мы тебя с ним познакомим.

Стало быстро темнеть, как это обычно происходит, как только солнце уходит за дальние дома. Рихтер пошёл гулять с фотоаппаратом по крыше, а турист принялся ломать мебель из своих запасов, спрятанных под пакетами у стены бетонного короба. Он набросал деревяшки и тряпки около костра и сел чистить своё оружие. Его у Коли было немало для одного человека: один пистолет Ярыгина с обоймой на восемнадцать патронов, два пистолета Макарова, штурмовая винтовка АК 47 старого образца (с рыжим прикладом, изглоданным глубокими чёрными царапинами), несколько разных ножей и очень хороший топор на длинном карбоновом топорище.

Денис разглядывал арсенал туриста:

- Где ты всё это достал? Где ты откопал вот это, особенно. – Денис показал на автомат Калашникова.

- Пистолеты подобрал на улице. Можно сказать так. Обоих макарычей я действительно подобрал с пола, а другой пистолет я отнял у полицейского.

- Прямо так и отнял? - удивился Денис.

- Полицейский был, как и большинство ныне ходящих, мёртвым. Я сначала не думал его убивать, но он упорно продолжал двигаться на меня. Я думаю, меня не будут судить за убийство сотрудника органов, - Коля улыбнулся, - он был до меня убит. А, вот, дедушку 47 мне дал мой сосед-чеченец. Я ему говорил, мол, Ислам, давай идём вместе, так безопаснее (у него-то оружия просто склад). А он говорит, нет, мол, сам иди. Я посидел денёк дома, посмотрел, как люди покидают дома, как они толпами прыгают на машины, отнимают друг у друга сумки и вещи. Я послушал, как соседи шумят в подъезде, покидая свои дома. Потом я видел, как они бегают от жмуров, но не успевают от них убежать – им мешают тюки на спине и жир на брюхе. Потом, на следующий день, стоя на балконе, я увидел, как в сторону центра едет колонна бронетехники с красными от крови передками. Вот тогда-то я и решил идти. Сказал соседу, что пойду, попрощался, а он мне дал автомат и боеприпас на прощание. Вот теперь у меня есть добрый дедушка АК, чей боеприпас я очень берегу, и пистолеты, чьи патроны я давно истратил.

Коля очень осторожно вытер приклад тряпкой с бензином и швырнул её с крыши.

- А куда ты шёл? – спросил Денис, сползая по стене.

- Куда шёл, туда и буду идти, дружище, - серые глаза Коли пробежались по копошащемуся собеседнику, - в Кремль. Я думаю, там есть люди, есть какой-то порядок и ответы на многие мои вопросы. Если там есть танки и бронетранспортёры, я уверен, там есть и жизнь.

Обоих молодых людей осветила яркая вспышка, оба задрали головы и увидели Рихтера, который смотрел на них через экран фотоаппарата. Он спрятал мыльницу в мягкий чехол и спрыгнул с короба.

- Жизнь там, несомненно, есть. – Сказал он, - Это нам говорили те, кто к нам пришёл из центра. А ещё нам сказали, что там рады далеко не каждому, и всякий, кто туда идёт, должен понимать, зачем он туда идёт. Всякий должен будет найти своё чёткое место в том социуме и исполнять свою функцию. Ходят слухи, что там даже осталась прежняя власть – та, что была в прошлом мире. Говорят, не происходило никаких, даже самых малых попыток её сбросить, хоть ею стали недовольны. Там, говорят, территория жизни, где можно спокойно спать и не бояться ходоков, но за эту привилегию каждый день нужно платить.

Коля задумался на полминуты, сделав очень напряжённое лицо, но затем, очень буднично ответил:

- А я дерзну. Найду там работку, буду исполнять какую-нибудь функцию.

- Можно же остаться и у нас! От лица всех жителей Галереи мы с Дэном приглашаем тебя к нам. Еды на всех хватит, забот и досуга тоже! – он протянул руку с широко оттопыренными пальцами, как какой-нибудь партийный агитатор, и уставился собеседнику в лицо, сияя глазами.

Турист пожал руку Рихтера, и сказал:

- Спасибо за приглашение, я с удовольствием погощу у вас пару дней.. С огромной благодарностью.. – словно крупная рыба в мутной воде, на его лице быстро проплыла какая-то неясная эмоция, - а потом, я продолжу искать свои пути.

Теперь Колино лицо выражало умиротворённость. Он отпустил рукопожатие, и принялся складывать на место свой солидный арсенал. Когда Рихтер спросил, откуда всё это оружие, Денис пообещал рассказать потом. Все трое начали собираться ко сну. Коля достал газетные листы, какие-то тряпки, постелил поверх остывающего битума большой плащ.

- Спать придётся всем рядом, ночи пусть летние, но холодные.

Его спасители согласились, но Рихтер предупредил:

- Только начинайте без меня, я ещё кое-что попишу.

Денис очень удивился, поднял брови, спросил и засмеялся:

- Что будешь писать, начальник, отчёт?

- Дневник.

Через непродолжительное время Денис с Колей легли спать, прижавшись спинами друг к другу, а Рихтер снова заполз на бетонный короб. Он достал новенький блокнот с карандашом на верёвочке, и, задумчиво помусолив грифель, начал

Дата добавления: 2015-08-28