Я все еще нуждаюсь в тебе.
Челси закрыла глаза, чувствуя, как их пощипывает, а в груди ноет. Если она не будет осторожна, то совершит невообразимое. Если она не будет осторожна, то может влюбиться в Марка Бресслера. И это будет плохо. Она уедет, и влюбиться - это очень плохо. Так плохо, что она должна остерегаться этого.
Что Челси и делала. Прямо до того самого утра, когда Марк настоял, чтобы отвезти ее на прием к доктору. Он сидел в комнате ожидания, листая журнал о гольфе, пока она консультировалась с пластическим хирургом, и по дороге домой ждал, пока Челси расскажет, что узнала.
Доктор предупредил, что я могу потерять чувствительность, - сказала она, пока они ехали по понтонному мосту. Теперь о рисках ей было известно больше, и Челси немного испугалась.
Надолго?
Она пожала плечами.
От шести до двенадцати месяцев. Или навсегда. – О побочных эффектах и рисках Челси знала, но когда услышала от доктора, они внезапно стали очень реальны.
Марк посмотрел на нее через солнечные очки.
Возможно, я не смогу кормить ребенка. – Она взглянула на руки, сжатые на коленях. Даже узнав всё в тонкостях, Челси все равно хотела сделать операцию.– Моя семья сойдет с ума. - Она подняла взгляд на профиль Марка, потому что, на самом деле, рассчитывала узнать, что об этом думает он. И слишком боялась спросить напрямую. Слишком боялась, что он сможет заставить ее передумать.
Между ними на несколько долгих минут повисла тишина, затем Марк сказал:
Мне нравится твое тело. Ты красива такая, какая есть. – Он протянул к ней руку, и Челси ждала: вот-вот он скажет, что согласен с ее семьей. – Но если ты несчастна с таким размером груди, сделай с этим что-нибудь. – Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Сделай то, что сделает тебя счастливой.
Вот тогда все и случилось. Сердце Челси подпрыгнуло до самого горла. В глазах защипало, и она влюбилась в Марка Бресслера прямо тут, на первом повороте в Медину. Влюбилась в него так сильно и быстро, что задохнулась. Влюбилась, хотя была осторожна.
В третий понедельник августа Марк сел в «мерседес» и отправился в главный офис «Чинуков». Они назначили встречу, чтобы поговорить о месте помощника тренера, и теперь Бресслер не был так решительно настроен против этого предложения, как несколько месяцев назад. Он даже начал проникаться этой идеей. Нет никакого вреда в том, чтобы послушать, что они скажут.
Он выехал с подъездной дорожки и направился к центру Сиэтла. Работа Хитмэну была необходима. Он сойдет с ума, если будет лежать и ничего не делать. Ему нужно какое-то занятие, кроме того чтобы строить планы, как заставить Челси передумать насчет ее политики «никакого-секса-на-работе».
Это же полная чепуха. Марк согласился только потому, что решил: он может заставить ее передумать. Но Челси не уступила своих позиций. Ни в первую, ни во вторую неделю. Ни даже тогда, когда они возвращались с осмотра дома в округе Королевы Анны, и Марк, протянув руку, провел ладонью по обнаженному бедру Челси. Скользнул пальцами в трусики: она была мокрой и почти готовой. И позволила трогать себя несколько коротких мгновений, прежде чем оттолкнула его руку. Оставив твердым и совершенно не удовлетворенным. Весь остаток дня Марк боролся с эрекцией, пока в пять часов Челси не нашла его в гараже, где он убирал клюшку Дерека и шайбы, и со словами:
Теперь я не на работе, - почти бросилась на него и сорвала с него штаны. Марк нагнул ее к капоту «мерседеса», задрал маленькую юбку и взял сзади. Это было классно и грязно. Быстро и непристойно.
И сладко.
Но даже близко не так сладко, как в ту ночь, когда Челси позволила ему любить себя около Кубка Стэнли. В своей жизни Марк занимался сексом со многими женщинами. И с Челси он тоже занимался сексом, но та ночь была иной. Он чувствовал себя так, будто в его теле взорвалась каждая клеточка. Казалось, его разорвало на кусочки, а когда снова стал целым, то изменился. Изменился его взгляд на жизнь. И его взгляд на Челси.
Марк не мог сказать, что его чувство к Челси – это любовь. Та, которая приводит к огромному бриллианту и свадебным клятвам. Он влюблялся так раньше, но в этот раз все было по-другому. Это чувство было легким, уютным, как будто он оказался в ванне с теплой водой вместо джакузи.
Нет, он не мог сказать, что любит Челси, но он скучал, когда она уходила. Скучал по звуку ее голоса и стуку каблуков по его плиточным полам.
Ему нравилось быть с ней. Нравилось разговаривать и заставлять ее смеяться. Ему нравился ее острый ум и чувство юмора. Нравилось, что она считала себя импульсивной, когда явно держала под контролем все вокруг себя. Марку нравилось выражение ее глаз, когда она была решительно настроена сделать что-то по-своему. Особенно ему нравилось выражение ее глаз, когда она была решительно настроена сделать что-то по-своему с ним.
Нет, ему не нравилось это в ней. Он любил это. Любил то, как она трогала его и целовала, и командовала. Он любил то, что она делала своими руками и ртом, и те задыхающиеся тихие стоны, которые издавала, когда он касался ее. Марк любил смотреть ей в лицо, когда был глубоко внутри ее маленького тела. То, как решительность в глазах Челси становилась все более тяжелой, опьяненной, пока он входил в нее. И он так любил тесные объятия ее внутренних стенок, которые сжимали и затягивали, вырывая оргазм из самой глубины его души.
Марк Бресслер был уже не тем мужчиной, что восемь месяцев назад. Он был уже не супер-звездой хоккея. Он не жил на широкую ногу. Им больше не интересовались спортивные журналисты, а многомиллионные рекламные контракты заканчивались. Он был покалеченным бывшим профессиональным спортсменом с ноющими мышцами и большую часть времени нуждался в трости.
Заехав на парковку, Марк поставил машину рядом с лифтом. Казалось, что Челси на это наплевать. Она заставила его снова почувствовать себя живым. Мужчиной. Но дело было не только в сексе. Если бы только в нем, то это смогла бы сделать любая женщина. Это было в том, как Челси смотрела на Марка. Как будто не видела его разбитую жизнь и шрамы. Она оставалась с ним, когда другие уходили. Он не знал, почему. А был просто благодарен Богу, что Челси Росс все еще есть в его жизни.
Прошло два месяца с тех пор, как Марк был в «Кей». Восемь месяцев с его последней игры. Той ночью он сделал хет-трик в игре с «Пингвинами». И думал, что его жизнь – чистое золото. Он был на вершине мира.
И потом сразу же случилось дерьмо. Да, жизнь изменилась.
Марк поднялся на лифте на второй этаж. Время двигаться вперед и не оглядываться на прошлое. Двери открылись, за ними обнаружилась Конни Бейкас – менеджер из отдела премий и компенсаций. Марк знал Конни по своим бесчисленным стычкам с ней из-за сиделок.
Привет, Марк.
Он придержал для нее дверь:
Привет, Конни.
Хорошо выглядишь, - сказала она, прижимая груду папок к груди.
Спасибо. Я, наконец-то, хорошо себя чувствую.
Я говорила с Челси Росс. Она сказала, что вы поладили.
Она вполне могла сказать такое.
Все нормально. Не о чем беспокоиться.
Отлично. Мы немного волновались, когда увидели ее в мужском пиджаке на вечеринке в честь Кубка несколько недель назад. Мы подумали, пиджак может быть твоим.
Марк взглянул на часы. Он опаздывает уже на две минуты.
Так и есть. Она замерзла. Невелико дело.
Хорошо. – Конни зашла в лифт, и Марк убрал руку. – Нам не хотелось думать, что она пытается заработать бонус таким способом. – Конни нажала кнопку и засмеялась, будто сказала какую-то шутку.
Двери начали закрываться, и Марк, раздвигая, надавил на них.
Какой бонус?
Глава 17
Челси, скучая, сидела за столом Марка и отвечала на письма, пока сам он был на каком-то важном совещании в офисе «Чинуков». Марк не сказал, что это за совещание, так что у нее не было никаких идей по поводу того, когда он вернется. Откинув голову назад, она принялась рассматривать разные фотографии и постеры на стенах.
Ее взгляд задержался на фото, где Хитмэн держал шайбу, на которой было написано «500». Несколько дней назад он сказал Челси, что именно этой шайбой забил пятисотый гол в своей карьере. Челси улыбнулась так, будто понимала всю важность события, и он засмеялся, потому что на самом деле она и понятия об этом не имела.
Вот то, что мне в тебе нравится, - сказал Марк. – Тебя не впечатляют деньги и слава.
Ну, я даже не знаю. – Она подумала о бонусе. Подумала, что, возможно, должна сказать Марку о нем, но, казалось, сейчас не самое подходящее время. Не когда он говорит о том, что ее не впечатляют деньги. – Я бы хотела быть настолько известной, чтобы роли в фильмах писались для меня, - сказала она вместо этого.
Это другое. Это мотивация тем, что тебе нравится делать, а не деньгами или славой, которые может принести работа. Я знаю множество парней, которые гнались за деньгами и славой, когда нужно было думать о повышении своего мастерства.
Челси обвела глазами комнату:
А тебя деньги не мотивировали?
Может быть, немного, в самом начале, - Марк пожал плечами. – Но это всегда ошибка.
Вначале и Челси мотивировали деньги, но она бы не назвала это ошибкой. Не теперь. Она влюбилась в Марка, и пути назад уже не было.
Челси встала и подошла к фото, пройдя через серебряные лучи света, струящиеся через закрытые занавески, и подняла руку к холодному стеклу. Посмотрела на улыбающееся лицо Марка и улыбнулась в ответ.
Ее пальцы скользили по гладкой поверхности, и Челси чувствовала себя живой, счастливой. Не было пути назад к тому времени, когда она считала Марка колоссальным идиотом. Слишком поздно. Она любила в нем все. Любила звук его голоса и смех. Любила его запах и прикосновения ладони к ее руке или талии. Любила то, что чувствовала, когда Марк смотрел на нее или просто заходил в комнату. Любила то, что под его твердым панцирем пряталось нежное сердце.
Хотя Челси не знала, что он чувствует к ней. О да, она полагала, что нравится ему. Из всех, с кем он мог бы провести ночь с Кубком, Марк выбрал ее. Но нравится - это не любовь. Челси знала, что ему нравится заниматься с ней сексом, но секс – это не отношения.
Она опустила руку. В желудке прямо под счастливым сердцем связался в тугой узел страх. Челси начинала серьезно подумывать о том, чтобы изменить всю жизнь ради мужчины, которому нравилась. Она никогда не менялась ради мужчины, а сейчас перечислила про себя список причин, которые подтверждали, что остаться в Сиэтле – хороший план. Причин, которые не имели отношения к Марку.
Челси нравился Сиэтл. Нравились ощущения, которые он дарил, и более прохладная погода. Ей нравилось быть рядом с сестрой, и понравилась местная реклама, в которой она снималась. Может быть, имеет смысл снова сходить на пробы на роль в местном театре.
Но не в «Оклахома!». Она не умеет петь, а Марк явно ненавидит мюзиклы. Челси улыбнулась, но ее веселье быстро испарилось. Надо сказать ему о бонусе. Это лежало камнем у нее на душе, и Челси знала, что должна сказать Марку. Надеялась, что когда все объяснит, он не будет делать из этого проблему. Деньги не имели никакого отношения к ее чувствам. Она согласилась на бонус даже раньше, чем встретила Марка. Она влюбилась в него, несмотря на все попытки удержаться от этого шага, но с недавнего времени начала чувствовать, что эти деньги – большой секрет, который она скрывает от любимого мужчины.
Ее внимание привлекло движение в дверях, и она повернулась. Там, опершись плечом о дверной косяк, стоял Марк и глядел на нее. При виде его счастливое маленькое сердце Челси подпрыгнуло.
Я не слышала, как ты подъехал.
Он сложил руки на широкой груди и смерил Челси пристальным взглядом.
Десять тысяч долларов – большая сумма. Ты хороша, Челси. Может быть, даже стоишь этих денег.
Она догадалась, что это не комплимент, и почувствовала себя, будто ее ударили колом в грудь.
Ты говоришь про бонус?
Ага. – Марк не выглядел злым. И это хорошо. – Мне только что растолковали это дело.
Я собиралась сказать тебе. – Нет, не злым. Просто закрытым, как раньше, но Челси могла объяснить. Он поймет. – Я просто ждала подходящего момента.
Подходящий момент был в тот день, когда ты появилась на моем пороге. Прямо там все и прояснить. Или, если это был неподходящий момент, как насчет всех других моментов, когда я считал, что ты здесь, потому что хочешь быть здесь? Как насчет всех тех моментов, когда я строил из себя осла, думая, что ты та, кем не являешься?
Я тот же человек сегодня, каким была вчера.
Я не знаю, кто ты.
Нет, знаешь. – Челси направилась к нему. Она может объяснить. Может все исправить. Она хорошо умела все исправлять. – Я должна была сказать тебе. Хотела сделать это, но, думаю, боялась, что ты не поймешь.
О, я понимаю. Я понимаю, что ты считаешь меня лохом.
Челси покачала головой:
Я никогда так не думала.
Обычно я за милю чую скрытые мотивы, но когда ты появилась, моя жизнь была таким дерьмом, что я не мог нормально думать. Ты использовала свое тело как высококлассная проститутка, и я попался. Я – лох.
Ноги Челси резко остановились в центре комнаты, и все ее тело тоже замерло.
Что? Я не использовала свое тело. Все не так.
Все именно так. Тебе нужны были десять штук, чтобы сделать операцию. Я – просто средство получить то, что ты хочешь. – Он выпрямился. – Тебе не нужно было трахаться со мной. Не нужно было так далеко заходить.
Челси задохнулась и снова покачала головой.
Я не поэтому занималась с тобой сексом. Я пыталась избежать этого, но… - Она подняла руку, затем опустила ее. – Я старалась держаться профессионально.
Не так уж сильно ты и старалась.
С этим Челси не могла поспорить. Не так уж она и старалась.
Вначале я была здесь из-за бонуса. Десять тысяч долларов – большие деньги. Может быть, не для тебя, но для меня – большие. – Она ткнула себя в грудь. – Я не просила этого бонуса. «Чинуки» предложили, и я ухватилась за шанс. И не собираюсь за это извиняться. Вначале я была здесь из-за денег. И ты делал все, чтобы усложнить мою жизнь, но я не поэтому спала с тобой. И не поэтому я все еще здесь.
Тогда почему ты еще здесь?
Не в силах сдвинуться с места, Челси смотрела на него. Закрывшегося от своего гнева и от нее. Она любила Марка. Любила его больше, чем когда-либо любила другого мужчину.
Потому что я начала узнавать тебя, и ты стал многое значить для меня. – Ее сердце разбивалось, и она ничего не могла сделать, кроме как сказать Марку правду. Ужасающую правду. – Я люблю тебя, Марк.
Он засмеялся, но в этом смехе не было радости. Затем, наконец, Челси увидела злость в его глазах. Холодную, ледяную злость.
Отличный прием, но я не лох. По крайней мере, не сегодня.
Она только что обнажила перед ним свою душу, а он ей не верит. Как такое возможно? Разве он не видит, какую боль причиняет правда?
Я не лгу. Я не собиралась влюбляться в тебя, но влюбилась.
И ты ждешь, что я поверю в это? – Его подбородок напрягся. – Сейчас? После всего?
У нее в желудке и груди смешались гнев, боль и отчаяние, и глаза начало жечь. Под нижними веками собрались слезы, скользнули на ресницы.
Это правда.
Слезы – тоже отличный прием. Ты актриса получше, чем я думал.
Я не играю. – Она стерла слезы со щеки. Боль в животе была слишком настоящей. Он должен увидеть это. Нужно заставить его услышать и поверить. – Я люблю тебя. – Челси ткнула пальцем в его сторону. – Ты заставил меня полюбить себя, хоть я и знала, что это очень плохая идея. Ты заставил меня все полюбить в тебе. – Она опустила руку. По щеке скатилась еще одна слеза. – Ты заставил меня полюбить тебя сильнее, чем я любила кого-нибудь в своей жизни.
Марк покачал головой:
Ну да.
Это правда. Для меня много значат эти месяцы, проведенные с тобой. Пожалуйста, поверь мне.
Даже если бы я поверил тебе, это не имеет значения.
Это должно иметь значение. Челси никогда ни о чем не умоляла ни одного мужчину.
Я люблю тебя.
И глядя ей в глаза, Марк забил последний гвоздь в ее сердце.
Я тебя не люблю.
Челси задохнулась, будто Марк ударил ее, и отвернулась. Он не любит ее. Она знала, что не любит, но услышать это из его уст оказалось больнее, чем можно было себе представить.
Я знала, что ты сделаешь мне больно, - прошептала она сквозь слезы. Резкая боль и ярость – из-за него, из-за себя - вдруг стали такими сильными, что Челси не смогла сдержаться. – С самого начала я была права. Ты просто еще одна знаменитость, которая думает, что может использовать людей.
Милая, это ты использовала меня, чтобы наложить руки на десять тысяч долларов.
Я сказала тебе, что все не так. Я никого не использую. – И снова посмотрела на Марка. В злые карие глаза, сверкавшие на лице, которое она любила всем своим разбитым сердцем и раненой душой. – Но ты используешь. Ты играешь с людскими жизнями, а потом продолжаешь идти своей дорогой. И тебе наплевать. Тебя волнует лишь как получить то, что ты хочешь. – Ее ладони сжались в кулаки. Она не ударит его. Нет, хотя и очень хочется. – Ты ничем не отличаешься от других знаменитостей, на которых я работала. Ты эгоистичный и избалованный. Я позволила себе думать, что ты другой. – Челси с трудом сглотнула горький ком в горле. – Я позволила себе забыть, кто ты на самом деле. Ты – мужчина, который оскорбил меня при первой же встрече. Ты огромный идиот.
Марк снова засмеялся. Тем же горьким смехом, что раньше.
И это ты только что говорила, что любишь меня.
Самым мучительным было то, что она на самом деле любила его. Неважно, что он ее не любит. Челси ничего не значит для него. Он добился ее, уложил в постель, а теперь все кончено.
А ты всегда говорил, что не играешь, если не можешь выиграть. Мои поздравления, Марк. Ты выиграл. Я проиграла.
Все.
Он пожал плечами.
«Чинуки» не знают, что ты спала со мной, и я не собираюсь об этом рассказывать. Тебе осталось лишь несколько недель до окончания срока контракта, а потом деньги будут твои. Ты их заработала.
Горло сжималось и горело. Развернувшись к столу, Челси схватила сумочку и протиснулась мимо Марка к выходу. Последнее, чего она хотела, это разлететься на кусочки перед ним. Последнее, чего она хотела, это услышать его смех.
Каким-то образом Челси умудрилась добраться до машины. Руки тряслись, когда она вставляла ключ в замок зажигания. Она почти ждала, что Бресслер побежит за ней и попросит вернуться. Что он поверит ей. Что он сказал, будто она ничего не значит для него, из-за боли и злости. И они смогут справиться с этим. Но этого ждала доверчивая частичка души Челси. Та частичка, которая хотела верить, что любовь к Марку закончится хорошо. Другая часть – рациональная – знала, что он не бросится за Челси. Знала, что она потеряла больше десяти тысяч долларов. Что она потеряла что-то более важное, чем деньги. Она потеряла гордость и сердце.
Пока Челси ехала домой, по ее лицу текли слезы. Оказавшись дома, она заперлась в комнате и позволила всей боли и злости омыть себя. К тому времени, как в двери повернулся ключ, грудь Челси болела от рыданий, а глаза покраснели и воспалились.
Челс? – окликнула Бо.
Челси не хотела никого видеть, ни с кем говорить, но квартира была маленькой, так что Бо все равно нашла бы сестру.
Я здесь.
Близняшка остановилась в дверях, взглянула на Челси и спросила:
Что такое? Что-то случилось?
Челси не знала, с чего начать.
Марк Бресслер что-то сделал тебе.
Предоставив сестре догадываться, Челси молчала. Она посмотрела на Бо, и из ее глаз выскользнула слеза и упала на подушку.
Что он сделал?
Ничего. Кроме того, что заставил ее влюбиться в себя. Челси полагала, что может солгать, но сестра все равно узнает, а Челси была слишком измучена, чтобы придумать что-то правдоподобное.
Я влюбилась в него. Пыталась не делать этого, но влюбилась. – Она покачала головой. – Он не любит меня. На самом деле, ему на меня плевать.
Бо села на кровать. Челси ожидала критики. Ожидала услышать лекцию о том, как импульсивность приводит ее к проблемам. Когда же она научится. Но вместо этого ее близнец, вторая половинка ее души, темнота для ее света, легла на кровать и обняла Челси. Позволила теплу своего тела согреть ее. Жизнь Челси была в руинах. В совершеннейшем беспорядке. В ней не осталось ни единой частички, которая не любила бы Марка, и Челси не знала, как прожить следующие несколько часов и дней, и недель. Она хотела, чтобы боль ушла. Хотела ничего не чувствовать.
Но три дня спустя ее чувства все еще кровоточили, и она словно не могла перестать плакать. Ее жизнь была в руинах, и мысль о том, чтобы жить в одном с Марком штате и, возможно, порой видеть его лицо в толпе, была невыносима. И в то же самое время мысль о том, чтобы уехать из Вашингтона и, возможно, никогда не увидеть лицо Марка в толпе, тоже была невыносима. Челси проживала день за днем, просматривая объявления о поиске ассистентов, питалась в основном фастфудом и смотрела глупые телевизионные программы.
Джорджина Ковальски занимается кейтерингом, - сказал Джулс за ужином в четверг вечером в спортивном пабе на Двенадцатой улице. Казалось, Джулс, питает слабость к спортивным пабам. Челси была не против, пока он не начинал выплескивать на нее статистические факты. – По крайней мере, занималась несколько лет назад, - добавил он. – Я мог бы позвонить и поинтересоваться, нужна ли ей помощь.
Сколько она платит? – спросила, обмакнув жареную рыбу в кетчуп, Челси. Она знала, что Бо и Джулс пригласили ее на ужин в попытке развеселить. На самом деле, это не сработало, но, по крайней мере, спортивные программы на бесчисленных телевизорах заполняли неловкую тишину.
Я точно не знаю, - ответил он, взяв вилку. – Вероятно, больше, чем ты получаешь прямо сейчас.
А сейчас Челси, конечно, получала ноль. Ей нужны были деньги. У нее было достаточно для того, чтобы оплатить первый и последний месяц аренды, плюс залог за квартиру-студию, но ей нужно было больше. Особенно если она решила вернуться в Лос-Анджелес.
Может, тебе стоит надеть твою тунику от Готье на собеседование, - предложил Джулс. – И причесаться.
Я думаю, ты будешь выглядеть в ней великолепно, - поддержала Бо. Она взяла гренку из салата Джулса и бросила себе в рот. Эти двое были уже на стадии разделения еды. Челси с Марком никогда не делили еду. Слизывание шампанского с тел друг друга не считается.
Может быть, я смогла бы заняться кейтерингом.
До тех пор, пока он не имел ничего общего с кейтерингом звезд и спортсменов. И до тех пор, пока она не поняла бы, что будет делать со своей жизнью дальше.
В первый раз, насколько Челси могла вспомнить, у нее не было плана. Даже примерного. Она не чувствовала жгучего желания ни к чему. Чувство оцепенения, которое она так жаждала, накрыло ее, и энергии чувствовать вообще хоть что-то просто не осталось.
На нескольких экранах вспыхнула спортивная реклама, и Челси макнула в кетчуп еще одну рыбешку. Она не собиралась уменьшать грудь. Всегда хотела этого, но теперь ей было все равно. Звонила агент с предложениями роли статиста в местной рекламе, но Челси отказалась. Она просто чувствовала себя... истощенной. Как будто в ее жизни из тысячи живых красок осталось лишь два оттенка серого. Абсурд и еще абсурднее.
На другом краю стола Бо и Джулс смеялись над чем-то, что явно было шуткой только для них двоих. Он прошептал что-то на ухо Бо, а та наклонила голову и улыбнулась. Челси была рада за сестру. Рада, что близняшка казалась такой счастливой и влюбленной, но часть ее желала, чтобы и она сама могла быть такой же. Челси взяла вилку, чувствуя странную смесь пустоты и зависти.
На экране за плечом Джулса вспыхнул выпуск местных новостей. Челси подняла взгляд как раз тогда, когда в телевизоре появилось изображение главного менеджера «Чинуков» Дарби Хоуга, тренера Ларри Найстрома и Марка Бресслера. Казалось, пока она смотрела на экран, все вокруг застыло, исчезло. Звук был выключен, но титры бежали. Челси прочитала заявление о том, что Марк только что согласился на должность ассистента тренера «Сиэтлских Чинуков». Он сидел за столом в темно-сером костюме и черной рубашке, которую купил в «Хьюго Босс» в тот день, когда пригрозил заняться с Челси сексом прямо у стены. Кончики темных волос завивались у краев кепки с логотипом «Чинуков». Карие глаза смотрели из-под темно-синего козырька, и измученная душа Челси впитывала вид этого мужчины как умирающий от жажды холодную воду. Лицо Марка было чуть темнее, чем несколько дней назад. Вероятно, он тренировал Дерека, не надевая кепки.
Бресслер: «Для меня огромная честь получить такую возможность. С большинством из этих людей я работал на протяжении восьми лет и с нетерпением жду, когда займу место за скамейкой, и мы начнем еще одну гонку за Кубком», - гласили титры, пока сам Марк взирал на Челси с дюжины или около того телевизоров.
Ее сердце сжалось, и она положила вилку. Челси разрывали любовь и чувство потери, и казалось, будто ее сердце снова вырывают из груди.
Что случилось? – спросила Бо, затем обернулась и посмотрела себе за спину. – О.
Он согласился на работу, - прошептала Челси.
Да. Этим утром.
На экране Марк протянул руку и поправил микрофон, стоявший на столе перед ним. Негнущийся средний палец торчал вверх, будто Хитмэн посылал весь мир куда подальше. Та же самая большая, изувеченная рука, которая скользила по бедрам Челси, заставляя все тело загораться огнем.
Марк обвинил ее в том, что она занималась с ним сексом ради бонуса. Он бросил ее чувства к нему ей в лицо, как будто она ничего не значила, но сердце Челси все еще откликалось при виде его. А ее тело все еще жаждало прикосновения его рук.
Ты в порядке? – спросила Бо.
Конечно.
Единственный человек, который знал ее как свои пять пальцев, не позволил себя одурачить. Бо встала с кресла и подошла к Челси:
– Тебе станет лучше.
Глаза затуманились слезами, и Челси отвела взгляд от Марка и посмотрела на свою сестру.
Он вырвал мое сердце, Бо. Как мне хоть когда-нибудь может стать лучше?
Ты справишься с этим.
Как?
Бо покачала головой:
Просто справишься. Я обещаю.
Она не была в этом уверена, но сестра так сильно старалась убедить ее, что Челси кивнула:
Ладно.
Я могу как-то помочь? – спросил Джулс.
Можешь пойти и надрать задницу Марку Бресслеру, - ответила Бо.
Челси взглянула на лицо Джулса сквозь слезы и чуть не засмеялась. Он выглядел как олень, пойманный в ловушку.
Она шутит. – Челси не хотела, чтобы Марку причиняли боль. Даже сейчас. Даже после того, как он так сильно ранил ее, что она едва могла дышать сквозь боль.
Бресслер согласился на тренерскую работу, и, если Челси останется в Сиэтле, ей придется видеть его в новостях. Она вытерла щеки. Ей нужно убираться из Сиэтла. Это единственный способ покончить с Марком.
Ты можешь завтра позвонить Джорджине Ковальски?– Ей нужна работа, может, даже две. Чем быстрее, тем лучше. Чем быстрее она справится с чувством боли и потери, тем быстрее сможет вернуть жизнь на круги своя. Жизнь, которая не имеет никакого отношения к Марку Бресслеру.
Глава 18
Марк, отогнув уголок карты, поднял палец, но когда блэкджек-дилер сдал королеву треф, решил выйти из игры. Везло, конечно, как утопленнику. С тех самых пор как они с парнями прибыли в Вегас в пятницу ночью. Два дня назад, а Марк уже спустил одиннадцать тысяч. Не говоря о паре сотен, которые потратил на отстойные приватные танцы в «Скорс».
Бресслер сидел за столом с Сэмом и Даниэлем в «Плэйерс Куб» в «Мандалэй Бей». Было поздно, бедро у Марка ныло, а голова болела из-за слишком большого количества выпитого. Идея смотаться в Вегас принадлежала, конечно же, Сэму. Еще один, последний, загул, прежде чем Бресслер станет новоиспеченным ассистентом тренера. Прежде чем перестанет быть одним из парней. Прежде чем официально станет частью персонала.
Согласившись на тренерскую работу, Марк почувствовал облегчение. Облегчение, поскольку у него появилось какое-то другое занятие, кроме как сидеть дома, пока жизнь проходит мимо. Если он не мог забивать голы, то выкрикивать приказы, стоя за скамейкой, - хорошая альтернатива. Несколько месяцев назад он был настолько полон злости, что даже не хотел рассматривать позицию тренера. Теперь же с нетерпением ждал, когда сможет вернуться в игру и начать новую гонку за Кубок. И может быть, имя Бресслера окажется на трофее дважды.
Я выхожу, - сказал Марк, забирая фишки.
Сэм поднял взгляд от карт:
Еще рано.
Было уже за полночь.
Увидимся утром, парни.
Марк обналичил фишки, вышел из эксклюзивного клуба и направился по коридору к лифтам. Когда Сэм позвонил ему в пятницу после обеда и сообщил, что они с парнями отправляются в Вегас, Марк ухватился за возможность убраться из города. Последний раз он покидал Сиэтл еще до аварии, так что путешествие в «Город греха» показалось ему великолепной идеей. Он решил, что повеселится с парнями в последний раз, заглянет в стрип-клубы и поиграет. И конечно же, его любимое времяпрепровождение должно было помочь отвлечься от сложностей.
Скорее, сложности. Сложность у него была только одна. Челси Росс.
Даже находясь в полном людей казино, Марк чувствовал себя одиноким. Темная злость, которую он не ощущал уже несколько месяцев, наполняла грудь и заставляла хмуриться. Он влюбился в Челси. Сильно. Сильнее, чем влюблялся в любую другую женщину. Сильнее, чем, как он думал, это возможно. Челси принесла в его жизнь свет и смех, когда там не было ничего, кроме тьмы и злости. Она стала кометой, которая промчалась по ночному небу и осветила его на несколько коротких мгновений. А теперь вся та тьма вернулась.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |