вая дурноту. Волоча ноги, вернулся обратно.
- Ну? - выдохнул он, тяжело садясь и взяв трубку. - Что еще скажешь?
"Сказал, что отошел", - написала она Гордееву. Тот понимающе кивнул.
Все равно разговаривать нельзя. Как знать, может быть, он проверяет, не
обманула ли его Каменская, когда сказала, что находится в кабинете одна.
Сказал, что отошел, а сам сидит, прижав трубку к уху, и слушает, не нач-
нет ли она с кем-нибудь переговариваться.
Настя провела рукой по лбу и удивилась. Оказывается, она вся в испа-
рине. Только сейчас она почувствовала, что блузка прилипла к телу, а по
спине и груди скатываются капли пота. Ей захотелось раздеться, чтобы
стало чуть прохладнее и свежее, но делать этого было нельзя. Она достала
сигарету, уже четвертую с того момента, как позвонил Антон.
Он думает, что перехитрил ее, что идеальное преступление ему удалось.
И говорит, что собирается умереть. Почему, если у него все получилось?
Ведь тюрьма ему не грозит. Почему же? Потому, что нет больше смысла в
его существовании? Потому что он выполнил свою миссию, решил свою зада-
чу, доказал сам себе то, что хотел доказать. И больше ему ничего не нуж-
но. Больше ему ничего не интересно. Как сказала его мать? "Хорошо, что
он не пошел работать в милицию. Он бы не смог". Чего не смог? Жить во
лжи, грязи и компромиссах? Привыкший с детства делить весь мир на белое
и черное, на добро и зло, он не может жить в той жизни, которая сущест-
вует в реальной действительности. Эта жизнь для него невыносима. Поэтому
он хочет уйти.
А если сказать ему, что ничего у него не вышло? Задача не решена,
цель не достигнута. Он ничего сам себе не доказал. Тогда как он посту-
пит? Одно из двух: или все-таки уйдет, отчаявшись, или предпримет новую
попытку. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Значит, надо пробовать. В любом
случае для первого варианта он решение уже принял, тут уж деваться неку-
да. При втором варианте есть пятидесятипроцентная вероятность сохранить
ему жизнь. И потом, есть еще Лариса...
В трубке послышалось тяжелое дыхание.
- Ну? Что еще скажешь?
- Ты не подумал о цветах.
- О каких цветах? Что ты мелешь? Зубы заговариваешь?
- О цветах, которые растут на балконе в доме напротив загса.
- Ты о чем? Какие цветы?
- Они попали в кадр со Светланой Петровной. Это такие особенные цве-
ты, которые распускаются только после захода солнца или в пасмурную по-
году. В тот день, когда я выходила замуж, было тепло и солнечно, а буто-
ны на фотографии с Аллеко оказались раскрытыми. Ты делал этот снимок ве-
чером? Или в тот день была плохая погода?
С начала разговора прошел час. Гордеев привел из дежурной части де-
вушку-телетайпистку с мокрым полотенцем и вышел ненадолго из кабинета.
Девушка, не говоря ни слова, ловко расстегнула на Насте блузку и обтерла
ее мокрым полотенцем. В знак благодарности Настя легко сжала ее руку и
сделала знак, чтобы та уходила. Снова вернулся Колобок, действуя совер-
шенно бесшумно, поставил перед ней огромную чашку крепкого горячего кофе
и положил на стол очередную записку.
"Где у него телефон?"
"На стене над диваном".
"Шнур?"
"Нет. Висит".
Он на цыпочках вышел, через мгновение вернулся и снова замер возле
стола, не сводя с Насти пристального взгляда. Она почти ничего не гово-
рила теперь, только слушала и иногда задавала вопросы, если что-то было
непонятно.
Он все равно уйдет, он мужчина и не меняет своих решений. Поэтому он
рассказывал ей все. Он только сейчас понял, как хотелось ему рассказать
об этом. Тайна душила его, грызла изнутри, отравляла кровь.
Он рассказывал, как встретил однажды в загсе странную женщину в чер-
ном с отстраненным лицом и потухшими глазами. В первый раз он заметил
ее, но не обратил внимания. Через неделю он встретил ее снова, но уже в
другом загсе. Тогда и познакомился с ней. Втерся в доверие, узнал ее ис-
торию. Она ходила в загсы каждую неделю, смотрела на невест и упивалась
своим горем и своей ненавистью. На большее она была не способна.
Он сблизился с Аллеко и стал обдумывать свой план, стараясь, чтобы
все в нем вытекало из ее истории. Невесты, дамская комната... Хитростью
и обманом заставил ее написать тридцать одинаковых писем, держал их у
себя и время от времени разносил по почтовым ящикам, а на другой день
приезжал в соответствующие загсы и примеривался. Ему долго не везло. Це-
лых шесть месяцев он искал свой счастливый случай. И судьба улыбнулась
ему, вознаградила за терпение и осторожность, подарила возможность со-
вершить два убийства в один день. Конечно, он планировал только одно.
Разве можно рассчитывать на то, что повезет дважды? Но ему повезло.
Он приручал Светлану Петровну, как приручают дикое животное. Смотрел
на нее ласково, нежно гладил по руке, говорил теплые и такие нужные жен-
щине слова. Он хорошо знал, как это делается. Это тоже было частью его
плана. Когда пришло время, дал ей понять, что придет в гости не просто
так. Он любит ее. Он сумел заставить ее забыть про свой возраст и про
то, что ему только двадцать пять.
Она поверила. Он сразу понял это, как только переступил порог ее
квартиры. Она была красиво причесана, со свежим маникюром, в новом
платье, правда, черном, потому что ничего другого она не носила, но
очень элегантном. Оказаться рядом с ней на диване было совсем нетрудно.
И сделать так, чтобы она закрыла глаза. И заставить ее приоткрыть губы.
Когда вместо губ молодого любовника она ощутила на языке металлический
привкус пистолетного ствола, она даже не успела удивиться, потому что он
тут же нажал спусковой крючок. Положил в бювар конверты, запихнул под
стопку белья завернутый в тряпочку глушитель.
Как сделать все остальное, он продумал заранее. В свое время он при-
обрел множество книг по криминалистике и тщательно их изучил, ведь он
так хотел работать в милиции... Он был уверен, что со следами у него
проколов нет.
- Где я ошибся? - спросил он Каменскую. Ему было любопытно, чего же
он недоучел. - Есть еще что-нибудь, кроме этих злосчастных цветов?
В этот момент этажом выше начали двигать мебель. Какие-то мужики
громко переговаривались.
- Куда? Сюда? Или дальше?
- Давай еще правее, да правее же, тебе говорят! Смотри, как мало мес-
та, он здесь не пройдет. Хозяин! Хозяин! Иди, гляди, где крепить будем.
Так пойдет?
Над головой начали чем-то стучать, видно, отмечая места крепления.
Из-за шума Антон не расслышал, что ему ответила Каменская.
- Повтори, - попросил он. - Плохо слышно.
- Я сказала, что ты плохо знаешь женскую психологию. Это твоя главная
ошибка.
- Почему?
- Потому что женщина, которая решила покончить с собой, не станет го-
товить ужин на двоих. Ведь ты не выходил на кухню, правда?
- Правда. Что мне было там делать? Я уничтожал свои следы только там,
где был.
- Ну вот видишь...
Сверху, над самой головой Антона заработала электродрель, и голос Ка-
менской снова потонул в визжащем шуме.
- Что ты сказала? Я не расслышал.
- Я говорю, если бы ты вышел на кухню, ты бы увидел то, что увидела
я. Ужин на двоих. Я поняла, что Светлана Петровна ждала кого-то в гости.
Судя по количеству продуктов, гость должен был быть один. А судя по их
набору - мужчина. Стандартный набор закусок под легкое спиртное, никаких
тортов и пирожных, которые покупают, когда ждут в гости приятельницу. И
еще од но...
- Что еще?
Дрель снова завизжала, Антону показалось, что сверло впивается ему
прямо в затылок и пронзает голову насквозь. Сердце болело все сильнее,
ему становилось трудно сосредоточиться на разговоре, внимание рассеива-
лось.
- Подожди минуту, я закрою окно. Кому-то сверху приспичило заняться
ремонтом, такой шум, я тебя совсем не слышу.
- Конечно, я подожду, - ответила ему Настя.
Оперативник, наблюдающий за окнами Шевцова из соседнего дома, поднес
рацию к губам.
- Порядок. Он закрыл окно.
Человек, руководящий задержанием, дал команду:
- Можно. Давайте, мальчики.
Антон закрыл обе рамы, ему показалось, что в комнате стало заметно
тише. Он поглядел на истекающую кровью Ларису. Надо бы еще раз сходить в
ванную с поролоном, он уже весь пропитался кровью, но его одолела неве-
роятная слабость. Он двигался с трудом. Сердце колотилось где-то в гор-
ле, казалось, еще минута - и оно выскочит наружу. Нет, пожалуй, он не
сможет. Теперь уже все равно. Он еще поговорит немного с Каменской и уй-
дет.
Он достал из сумки пистолет, дрожащими от слабости пальцами проверил
магазин. Чтобы дослать патрон в патронник, ему потребовалось чудовищное
усилие, он обливался потом, но сделал это. Взвел курок и снова прилег на
диван. В одной руке телефонная трубка, в другой - готовый к выстрелу
пистолет.
- Да. Так что ты говорила?
- Светлана Петровна выглядела как женщина, которая решила уйти из
жизни добровольно и при этом хотела выглядеть как можно лучше. Понима-
ешь, ей было не безразлично, какой ее увидят те, кто ее найдет. А женщи-
на, которой это не безразлично, никогда не будет стрелять себе в рот.
И снова заработала дрель. У Антона появилась красная пелена перед
глазами. Если бы у него были силы, он бы закричал.
Оконное стекло на кухне выдавилось легко и беззвучно. Оперативники,
спустившиеся по наружной стене из квартиры верхнего этажа, быстро спрыг-
нули на пол. После того, как Шевцов закрыл окно, можно было не бояться,
что он услышит, как они спускаются сверху и колдуют над стеклом.
Они остановились и прислушались. Из верхней квартиры доносились звуки
работающей дрели. В комнате, где находился вооруженный преступник, было
тихо. Ступая на цыпочках, они сделали несколько шагов, держа наготове
короткоствольные автоматы.
- Антон, ты плохо себя чувствуешь? Что с тобой, ответь мне, Антон, -
окликала его Настя.
Перед ее глазами появился листок со словами:
"Они уже там".
Антон не отвечал, она не слышала даже его дыхания. Только отврати-
тельный, рвущий нервы звук электродрели доносился из трубки.
Неужели он что-то услышал и отошел от телефона? Затаился возле двери
и ждет, когда можно будет выстрелить в ребят, проникших в квартиру. Их
двое, он один, но у него положение более выгодное...
- Антон! Антон, ответь мне. Что с тобой, Антон? - продолжала звать
Настя, мысленно представляя себе его комнату и дверь, ведущую в прихо-
жую. Ей казалось, она видит, как он стоит за этой дверью, а с противопо-
ложной стороны приближаются оперативники, и весь вопрос только в том,
кому удастся выстрелить раньше и более метко.
- Антон! Антон!
- Алло! - ответил ей незнакомый голос. - Каменская?
- Да.
- Капитан Стрыгин.
- Витя? Ну что там?
- Все.
- Что - все?
- Он умер.
- Господи! Ты уверен? Может, потерял сознание?
- Пульса нет, и зрачок на свет не реагирует. Даже если клиническая,
все равно не довезут.
- А Лариса?
- Кажется, еще жива. Кровищи здесь...
- Витя...
- Да?
- Как он... Он застрелился?
- Нет. Но готовился. Пистолет держит в руке. Сердце не выдержало, на-
верное. Ты передай, пусть дадут команду, чтобы дрель выключили. Тут с
ума можно сойти, и у здорового нервы сдадут, не то что...
Настя медленно положила трубку на рычаг. Она сжимала ее в руке почти
два часа, странно, что пластмасса не приросла к ладони.
- Ну вот и все, - тихонько выдохнула она, откидываясь на спинку сту-
ла, прислоняясь затылком к стене и закрывая глаза. - Вот и все.
Стоящий напротив нее Гордеев взял стул и уселся на него верхом.
- Я тебя знаю, Стасенька, поэтому предупреждаю заранее - не вздумай
казниться. Ты сделала все, что могла, и даже больше. Никто, кроме тебя,
не сумел бы держать его на телефоне столько времени. Он же все-таки не
застрелился, если бы не больное сердце, ребята взяли бы его. Ты умница,
деточка, ты все сделала так, как надо. Что ж поделать, не судьба.
- Не судьба, - эхом откликнулась Настя.
Она вернулась домой и сразу же залезла в постель. Леша пытался о
чем-то спросить ее, но разговаривать не было ни сил, ни желания.
- Завтра, Лешик, завтра, - бормотала она, отворачиваясь к стене и
сворачиваясь калачиком. - Мне нужно помолчать.
Назавтра она, едва проснувшись, первым делом позвонила на работу и
спросила про Ларису. К сожалению, девушку спасти не удалось, она потеря-
ла слишком много крови.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В июле синоптики обещали сорокаградусную жару, и было похоже, что
прогноз оправдается. В квартире и без того было нечем дышать из-за стой-
кого запаха болезни, поселяющегося там, где живут парализованные.
Прошло полтора месяца с тех пор, как резко изменилась жизнь Валерия
Турбина. Врач не обманула, он действительно начал привыкать к своему но-
вому существованию. Выносил судно и бегал по аптекам в поисках лекарств,
стирал испачканные простыни и готовил для матери каши и протертые супы,
которые было легко глотать. По ночам занимался диссертацией, потому что
мать постоянно стонала, и в гнетущей тишине ночи, когда все вокруг зами-
рает, эти стоны были особенно громкими и мешали ему спать. Зато засыпал
он теперь во второй половине дня, после четырех часов, когда звуки кипя-
щей вокруг, и на улице, и в соседних квартирах, жизни создавали тот при-
вычный фон, на котором стоны парализованной матери были почти не слышны.
Иногда он звонил Кате Головановой. Катя на прошлой неделе сказала
ему, что Эля выходит замуж за Марата и они всей семьей через два месяца
уезжают в США. Турбин удивился, что ему от этого совсем не больно. Те-
перь он так далек от всего этого...
Он развешивал выстиранные простыни, когда раздался звонок в дверь. На
пороге возник отвратительного вида испитой мужик, давно потерявший и че-
ловеческий облик, и половину зубов.
- Вам кого? - спросил Турбин, типично женским жестом отирая мокрые
руки о фартук.
- Здравствуй, сынок, - произнесло редкозубое существо, обдавая его
тошнотворным запахом перегара и нездорового желудка.
- Что вы хотите?
- Мне бы тыщ двадцать, а? Родному-то отцу...
- Пошел вон, - холодно сказал Валерий и захлопнул дверь.
Звонки в дверь начались снова, но он и не думал открывать. После
рассказа матери он все время был готов к тому, что это произойдет. Вот и
произошло. И он был уверен, что далеко не в последний раз.
Июнь 1995 г.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |