Алина Анатольевна Феоктистова 2 страница

Когда Игорь вышел на сцену, Наташа совсем оробела, растерялась. Если бы рядом с ней не сидел Сергей, она бы решила, что встреча у реки ей только приснилась; так не похож был стоящий в свете прожекторов человек на того, кто ей грезился все последние дни — насмешливый парень в мокрых джинсовых шортах, с растрепанными волосами и глазами мальчишки-хулигана. Этот был аккуратно причесан, облачен в черный костюм модного покроя. Ослепительную белизну рубашки подчеркивала черная бабочка у ворота. С какой важностью он держался, этот человек! И все же вел себя просто, непринужденно. Вот он подошел к микрофону:

— Я очень благодарен всем, кто пришел сегодня на мой вечер. Нисколько не сомневаюсь, что вижу перед собой подлинных ценителей искусства. Искусства, которое всегда будет для меня идеалом. Заранее приношу свои извинения тем, чьи ожидания я не смогу оправдать.

Игорь начал читать стихи. Наташа старалась проникнуть в их смысл, но ей не всегда это удавалось, и она просто наслаждалась голосом Игоря и мелодичностью звучащих фраз. В перерывах между выступлениями поэта на сцену выходили солидные мужчины и, разбирая стихи Игоря, предсказывали ему великое будущее. Наташе было трудно поверить, что именно этот парень, которого чествовали сейчас в этом зале, совсем недавно прижимал ее к себе так близко, что она чувствовала биение его сердца. Что вот этой рукой, которой он держит микрофон, он держал ее, Наташину, руку. Неужели это было? А если и было, то уже никогда не повторится. Он знаком с такими людьми! Конечно, он и не помнит о ней.

— Вечер подходит к концу. Напоследок я хотел бы прочитать вам несколько новых стихотворений. Они посвящены девушке с золотыми волосами. Лорелее, из-за которой неделю назад моя лодка разбилась бы о скалы, если бы они существовали в Серебряном Бору.

Наташа, вспыхнув, потупилась и даже не слышала стихов, ей посвященных, столь сильно было ее волнение.

— Прошу тебя, не принимай это близко к сердцу, — сказал Сергей, дружески сжав ее руку. Наташа удивленно посмотрела на него и хотела спросить, почему он все время предостерегает ее, какая неведомая опасность ожидает ее со стороны Игоря, но увидела, что молодой поэт уже подходит к ним.

— Я хочу поблагодарить мою нечаянную музу за подаренное мне вдохновение, — и он протянул ей огромный букет роз.

Девушка поднялась, чтобы сказать что-нибудь, но от смущения не смогла произнести ни слова. Игорь поцеловал ей руку и пошел назад к микрофону. Раздались бурные аплодисменты. Поэта окружили, наперебой поздравляли с успехом, протягивали книжечки с его стихами, а он ставил на них автографы.

— Пойдемте, девушки, нам пора, — сказал Сергей. — Муза, очнись. Вечер уже закончился. Нужно идти домой.

Наташа нехотя пошла к выходу, оглядываясь на сцену.

— Как уже повелось, Игорь купается в восхищенных взглядах женщин, а мне этих женщин приходится провожать домой, — шутливо ворчал Сергей.

— Нет, на этот раз вношу изменение и приглашаю вас в гости! — друзья и не заметили, как к ним подошел Игорь. — Ведь если Сергей прав и дамы действительно восхищены, то они не откажутся выпить со мной чашечку кофе.

— К сожалению, мне нужно домой, — отказалась Светлана.

— Да, Светлана отчего-то все вечера предпочитает проводить дома. Чуть вечер, так она сразу исчезает, — сообщил Сергей, стараясь придать словам шутливый тон. — Это становится подозрительным. Уж нет ли у меня счастливого соперника?

Светлана сжала руку подруги, и та поняла ее предупреждение. Начались недоразумения из-за дочки.

— Что случилось, Светлана? Ты так расстроилась. Если тебе нужно быть дома, значит, нужно. Извини нас, Игорь, мы уходим, — поспешно сказал Сергей. — Поздравляю тебя от души, а о своих впечатлениях расскажу позднее.

Наташа растерянно смотрела на друзей и не знала, что ей делать. Она, конечно, предпочла бы остаться с Игорем. Но будет ли это удобно?

— Хорошо, ребята, вы посетите меня в следующий мой триумф. Думаю, он не за горами. А этот мы отметим вместе с Наташей. Надеюсь, ей этого хочется не меньше, чем мне, — сказал Игорь. Наташа не смогла возразить. Светлана и Сергей ушли, а Игорь, галантно предложив девушке руку, провел ее через служебный вход во двор, где стояли белые «жигули». Он распахнул дверцу. Она, поколебавшись, села в машину.

Игорь сидел, откинувшись на сиденье, словно не он вел машину, а она ехала сама, плавно вписываясь в повороты, останавливаясь на красный свет светофора и вовремя притормаживая, если на шоссе неожиданно выбегал пешеход.

Девушка украдкой разглядывала своего героя. Он смотрел прямо перед собой, то ли сосредоточенно наблюдая за дорогой, то ли отдавшись во власть своих мыслей, и был такой же далекий и недосягаемый, как на сцене. В профиль он выглядел еще более мужественным, так как четче обрисовывался его подбородок — подбородок волевого мужчины. «Как он красив», — подумала Наташа.

— Любуетесь? — неожиданно спросил Игорь.

Наташа вздрогнула. Откуда он всегда знает, что она думает или чувствует?

— Вы хорошо водите машину, — сказала она, чтобы что-то сказать.

— Я все делаю хорошо, — отклонил Игорь ее комплимент.

«Почему меня не раздражает его самоуверенность? — стала размышлять Наташа. — Может, потому, что он прав? Он в самом деле все делает хорошо. Управляет яхтой, водит машину, плавает, пишет стихи, выступает перед публикой».

Она старалась не думать о том, как хорошо он умеет обнимать. Это было отчего-то мучительно, но разве не об этом мечтала она долгую-долгую неделю: оказаться еще раз в его объятиях. Она перевела взгляд на его руки. Теперь они спокойно, без напряжения держали руль автомобиля. Руки поэта и спортсмена. Длинные красивые ухоженные пальцы и шершавые мозоли на ладонях непривычно сочетались в этих руках.

Игорь затормозил у пятиэтажного дома на Малой Бронной и помог девушке выйти из машины.

«Как уживаются в этом парне наглость и учтивость? — продолжала свои рассуждения Наташа. — Нет, вероятно, под напускной грубоватостью он прячет свое нежное отношение ко мне. Разве он был бы столь обходителен, если бы я ему не нравилась? Эти цветы и стихи… Иногда ему просто хочется подразнить меня, поэтому я и не нахожу в его поведении ничего оскорбительного».

Лифт медленно поднимался на четвертый этаж. Наташе было тревожно. Она ведь совсем не знает этого парня. Что они будут делать? О чем разговаривать? Она плохо разбирается в искусстве. Иностранные языки занимали все ее время. Она любит стихи, но вряд ли может поддержать беседу о поэзии. Не покажется ли она ему необразованной дурой?

— Что, страшно? — рассмеялся Игорь.

— Да, немного, — призналась Наташа.

— Не бойтесь, я не сделаю ничего, что бы вам не понравилось.

Девушка вдруг почувствовала легкое разочарование и поразилась ему. Как, неужели она согласилась пойти к Игорю, чтобы продолжить то, что началось на берегу? Нет, она не такая, пусть он не думает… Но он и не думает. Это думает как раз она. Предательский румянец выступил на нежных щеках и выдал ее смятение.

— Но я обещаю также, что вы не будете скучать со мной, — прибавил парень.

Он открыл дверь квартиры и пропустил гостью вперед.

— Входите в мою тихую уединенную обитель.

Они шли по длинному светлому коридору, который из-за зеркала, висящего в его конце, казался еще длиннее.

— Это мой рабочий кабинет, это моя спальня, это гостиная, — объяснял Игорь.

— А где же комната ваших родителей? — поинтересовалась Наташа.

— У них своя квартира.

— Как, вы здесь один? — не сдержалась она от удивления.

— Вы имеете в виду излишек места? Да, я частенько засыпаю в кабинете, а работаю в спальне, но когда-нибудь обзаведусь семьей, и постепенно это гнездышно окажется тесным. Впрочем, к тому времени я приобрету квартиру побольше.

Эти слова смутили Наташу.

— Что с вами? Неужели вы уже хотите быть моей женой? — спросил Игорь, и в его глазах опять запрыгали бесенята.

— Нет, не хочу, — взглянув на него, ответила Наташа.

— Ну и слава Богу, что не хотите. Я не из тех, кто женится, не сделав карьеры. А то, что вы видели на вечере, это только начало. Чтобы добиться известности, а тем более остаться в памяти людей, нужно много работать. Семья сейчас только обременила бы меня, — объяснил Игорь и пригласил девушку в гостиную.

— Присаживайтесь, Наташа, — сказал он, — а я попробую организовать легкий праздничный ужин.

Гостья с восхищением оглядывала комнату. Гладкая поверхность ореховой стенки приятно сочеталась с синим велюром мягкой мебели. Голубые обои с сиреневыми узорами, тяжелые бархатные шторы с фиолетовым отливом создавали ощущение уюта. Одну из стен полностью занимали картины. За стеклом на полках шкафа стояли небольшие изящные скульптуры. Они, как и картины, показались девушке необычными.

— Какие странные картины, — сказала она.

— Они вовсе не странные, — ответил Игорь. — Это новое искусство, слугой которого я являюсь. Вы, наверное, слышали об авангарде?

Наташа поспешила перевести разговор на другую тему.

— У вас очень красиво.

— Да, я люблю, чтобы меня окружала красота. Люди, которые не хотят создавать вокруг себя атмосферу изящества, обедняют свою жизнь. Вместо того, чтобы наслаждаться красотой, они живут среди серости и обыденности, — говорил Игорь. — Я не такой, и вы должны этому радоваться, потому что если бы я предпочитал обыденность, я бы не смог по достоинству оценить вас.

В голосе парня послышались Наташе нотки неподдельного восхищения, и она внимательно посмотрела на него, но по его лицу, как всегда, мало что можно было определить. Оно оставалось спокойным, только карие глаза ласково улыбались ей.

— Садитесь, Наташа, наслаждайтесь красотой, пока это возможно. Посмотрите, сколько красивых предметов вас сейчас окружает. Радуйтесь им, пока я буду на кухне. Когда я вернусь, постараюсь их вам заменить.

Девушка села в одно из кресел и задумалась, положив голову на мягкую спинку. Все, что происходило с ней, казалось сном, чудесным сном, и ей не хотелось просыпаться.

За окном становилось темнее. Полумрак окутывал комнату, придавая ей некоторую таинственность. Предметы теряли четкие очертания, смягчались, и ощущение нереальности все сильнее и сильнее охватывало Наташу.

Где-то далеко продолжалась земная жизнь, напоминавшая о себе слабыми звуками улицы: криками детей, визгом автомобильных тормозов, собачьим лаем, но она не имела к ней никакого отношения — у нее была теперь другая жизнь, и центром ее был двадцатисемилетний поэт со смеющимися глазами, без труда угадывающий ее мысли и желания. Наташа слышала, как звенела на кухне посуда. Это были звуки из ее нового мира, и они казались ей самыми красивыми звуками на свете. Наташа думала, что сейчас она так счастлива, как никогда и никто не был счастлив. Вот только бы он, когда вернется, обнял ее еще раз, один-единственный раз, и ей тогда совсем ничего больше не будет нужно.

— Думаете обо мне? — раздался знакомый насмешливый голос, показавшийся девушке настолько родным, что у нее перехватило дыхание.

Игорь выкатил из кухни сервировочный столик. Бутерброды с красной икрой и несколько сандвичей лежали среди зелени на восьмиугольных фарфоровых тарелочках. Ваза была наполнена фруктами.

— Что будете пить, Наташа? — спросил Игорь, открывая дверцу бара.

Гостья поразилась разнообразию напитков, стоящих на зеркальной полке.

— Я не пью, — сказала она.

— Мы не будем напиваться. А немного расслабиться не помешает ни мне, ни вам. Мне — чтобы немного отдохнуть, а вам — чтобы преодолеть скованность.

Наташа вдруг почувствовала такое доверие к Игорю, что все только что сказанное им показалось ей правильным. Он налил в рюмки коньяка и сел в кресло напротив девушки.

— Выпьем за красоту, — предложил он, приподнимая рюмку. — Не бойтесь, Наташа, пейте. Это хороший коньяк, у меня плохого не бывает. А хороший коньяк полезен для здоровья, если его пить в умеренных дозах.

Наташа отпила немного, и скоро приятное тепло разлилось по ее телу.

На улице совсем стемнело, и Игорь задернул штору, как бы окончательно отрезав девушку от прежней жизни. Он повернул выключатель, и матовый шар на длинном шнуре, свисающий над столиком, мягко засветился. Заиграла музыка, и хрипловатый голос французского шансонье запел о любви. Наташа не знала французского языка, но настроение, с которым пел артист свою песню, соответствовало ее чувствам, и невозможно было ошибиться: конечно же, он пел о любви.

Наташа смотрела на Игоря, он смотрел на нее. Оба молчали. В глазах парня не было насмешки. В них было что-то такое, чего Наташа пока не могла понять. Может быть, любовь? Она вдруг испытала странное волнение. Предчувствие необычайного, томившее ее с минуты их знакомства, усиливалось.

— Иди ко мне, — властно сказал Игорь, но в его голосе девушка уловила то же волнение, которое охватило ее.

Она молча повиновалась. Как во сне, а ведь это и был сон, так ей казалось. Прикосновение его рук вызвало в душе сладкий трепет, как и в первый раз, у реки. Наташа вдруг вспомнила, что тогда он предсказал ее теперешнее отношение к нему. Она попыталась высвободиться из желанных объятий Игоря. «Неужели у меня совсем нет гордости?» — думала она. Справиться с его сильными руками было трудно. Он все ближе привлекал ее к себе.

— Наташа, мы же оба хотим этого. Что касается необходимого в подобной ситуации проявления гордости, то вы ее уже продемонстрировали. Для меня этого вполне достаточно. Я вам поверил.

Знакомые Наташе задорные чертики опять появились в его глазах.

— Нет, — сказала Наташа, стараясь придать своему голосу как можно больше решительности, чтобы Игорь не смог догадаться, как боится она, что он отпустит ее.

— Я не люблю, когда мне говорят «нет», а тем более когда лгут. Скажите «да», Наташа, и это будет правдой.

— Нет, — повторила она.

Он усадил ее к себе на колени, и его губы приблизились к ее губам. «Какие ласковые у него губы, и в то же время какие настойчивые», — подумала девушка, незаметно для себя отвечая на поцелуй парня. Голова у нее слегка закружилась, теплота все сильнее разливалась по телу. Неизвестная ей ранее истома охватывала ее.

— Скажите «да», Наташа, — повторил Игорь.

— Да, — прошептала она.

Игорь встал, продолжая держать девушку на руках так легко, словно она не имела веса. Исчезли сомнение и страх. Осталось только доверие к его сильным надежным рукам. Он поцеловал ее еще раз, и поцелуй длился так долго, что ощущение реальности совсем покинуло девушку. Комната, матовый шар, статуэтки — все исчезло куда-то, и Наташа стремительно стала проваливаться в черную бездну, испытывая необыкновенный восторг. Неожиданно она почувствовала острую резкую боль и едва сдержалась, чтобы не закричать.

— Милая моя, милая, что ты, сейчас все будет хорошо, — услышала она успокаивающий голос любимого и уже не чувствовала боли, опять погружаясь в состояние блаженства.

Когда Наташа пришла в себя, она с удивлением обнаружила, что оказалась в другой комнате — на широкой кровати. Странно, она даже не заметила, как Игорь принес ее сюда. Он лежал рядом, закинув руки за голову и закрыв глаза. Гладкая загорелая кожа казалась почти черной из-за белизны простыни.

— Тебе было хорошо со мной, малышка? — спросил он.

— Да, — ответила Наташа.

Она не скрывала своих чувств. Нежность как вихрь ворвалась в ее распахнувшееся сердце. Девушка провела рукой по бицепсам парня. Они были твердые, как камень, несмотря на то, что он лежал в расслабленном состоянии. Она погладила его руку.

— Какая ты нежная, Наташа, — тихо сказал Игорь.

А она поняла, что больше не сможет жить без него, без его рук и губ, без его насмешливого голоса. Но ей было так спокойно — она и не будет без него, она будет с ним. Всегда, всю жизнь. А то, что он сказал ей в коридоре о нежелании жениться, — это ерунда, ведь они не были тогда так близки, они были чужими друг другу, тогда как сейчас у нее нет никого роднее, чем он. И, конечно, он испытывает то же самое. Не мог же он просто так называть ее милая. И в голосе его было столько чувства. Он любит ее, любит, иначе разве он был бы так внимателен к ней. Отчего он угадывал ее мысли? Оттого, что наблюдает за ней. Она ему интересна. Ее любовь взаимна.

Наташа положила голову на грудь Игоря. Какое умиротворение и покой. Ей постоянно нужно было куда-то спешить, стараться что-то успеть. Занятия, экзамены, уроки… А теперь все это казалось таким незначительным. Самым важным в жизни был Игорь, а он вот, рядом.

Девушке захотелось доверять ему свои мысли, но она не находила слов, чтобы передать свое состояние. Тогда, гладя его жесткие волосы, она стала нежно целовать его лицо: губы, щеки, глаза.

— Ты хочешь остаться у меня на всю ночь? — вдруг спросил Игорь, и Наташа от неожиданности сначала даже не поняла вопроса. Что он имеет в виду? Разве не останется она с ним на всю жизнь? Она промолчала.

— Мне завтра с утра нужно заехать в редакцию, да и у тебя, наверное, много дел, так что нужно хорошенько выспаться. Если хочешь, я отвезу тебя домой. А хочешь — оставайся. Или здесь, или в гостиной. Я постелю тебе.

Девушке показалось, что рушится мир. Она ничего не понимала. Только то, что все кончилось, и она больше, по-видимому, не нужна ему. Она встала и начала медленно одеваться, пытаясь удержать слезы. Но они все равно текли по щекам.

— Что с тобой, милая? Боже, какой я идиот! — воскликнул Игорь. — Ведь у тебя это впервые.

Он встал и обнял ее, но от этого она разрыдалась, как маленькая, уткнувшись головой в его грудь. Тогда он поднял ее на руки и стал утешать, словно она и вправду была ребенком.

— Все хорошо, хорошо, — шептал он ей. — Я был не прав, прости меня, прости, дорогая, милая.

Он тихонько целовал ее мокрые щеки, и она, всхлипывая, понемногу успокоилась, а потом заснула на его руках.

Когда Наташа проснулась, было светло, в окно светило солнце, играя на стенах солнечными зайчиками. Игоря в комнате не было. Она встала, и, накинув на себя рубашку, оставленную им вечером на стуле, пошла искать его. Он стоял у плиты и варил кофе. Кухня казалась сверкающе-белой от яркого ослепительного солнца. Окно было открыто, и веселый щебет птиц заполнял пространство. На Игоре была футболка и спортивные брюки.

— А я чуть не проспал. Мне же в редакцию надо, — весело сказал он. — Так что теперь у нас очень мало времени, и посему извольте, уважаемая принцесса, помочь вашему пажу по хозяйству.

Наташа стала делать бутерброды, и приготовление завтрака доставило ей столько радости! Радость была от всего — от гомона птиц, шума воды из крана, шипения масла на сковородке. И никогда еще мытье посуды не казалось девушке делом более приятным, чем чтение книги.

Предметы быта вышли на передний план, обретая новые значения. Чашки были ценны тем, что из них можно было пить чай, сидя рядом с Игорем и болтая о чем-нибудь. Тарелки, вилки и ложки были тоже важны, находясь на столе, за которым она завтракала со своим любимым. Все освящалось его присутствием. Стало дорого все, что имело к нему хоть какое-то отношение.

«Я ничего больше не хочу, — думала Наташа, — только готовить ему завтрак и ужин, стирать его рубашки, ждать его с работы, чтобы он, вернувшись, мог отдохнуть».

— Наташа, нам пора, одевайся, — сказал Игорь.

Лифт ехал быстро, слишком быстро. Вот бы он никогда не останавливался.

— Ну что, я не разочаровал тебя, Наташа? Можешь не отвечать. Я знаю, что нет, — смеясь, напомнил ей Игорь прежний разговор в лифте.

— А я тебя? — смущенно спросила Наташа.

Они вышли на улицу.

— Куда мне отвезти тебя? — спросил Игорь.

Наташа сказала адрес общежития. Дорогой она опять тайком поглядывала на любимого. Так же они ехали вчера вечером, и каким недосягаемым он казался ей. Как, неужели это было вчера? Казалось, прошло много лет с тех пор, целая вечность, настолько изменилась Наташина жизнь, да и она сама. Подумать только, каким близким стал ей сидящий рядом человек. И как быстро это произошло. Такое впечатление, что она была знакома с ним когда-то давно, может быть, в другой жизни, и был он ей тогда самым родным, а потом она потеряла его, родившись вновь, и сама, не сознавая того, старалась заглушить тоску по нему серьезными делами. А когда она увидела его, она сразу поняла, что он — это тот, кого она ждала и искала. Может быть, подобное происходит и с остальными людьми? Не одна же она на земном шаре полюбила?

И люди тоже стали казаться ей более близкими и родными, чем раньше, ведь они тоже влюблялись, а значит, испытывали те же ощущения, ту же нежность. Как жаль, что столько лет потрачено даром — вдали от него. Она прожила без него целых двадцать два года! И она никогда не узнает малейших подробностей его жизни, так важных для нее: каким он был, когда родился, как научился ходить, как учился в школе, когда впервые влюбился. Влюбился? Разве он мог любить кого-нибудь, кроме нее? Ведь она никогда никого, кроме него, не любила. Что это с ней? Неужели она ревнует?

Да, она ревновала Игоря ко всему, что его окружало с детских лет, — к людям, к увлечениям. Ко всему, чего она не знала и что поэтому отдаляло его от нее. Как ей захотелось увидеть своего любимого маленьким ребенком. Наверное, это был упрямый озорной малыш, который никогда не плакал, даже если падал. Наверное, он смешно хмурил свои бровки, вставал и шел дальше. Боже мой, о чем она думает! Но ей хотелось быть с этим воображаемым малышом-Игорем ничуть не меньше, чем со взрослым. Она бы всегда была рядом с ним, всегда помогала бы ему, если бы ему нужна была ее помощь.

Никогда еще ей в голову не приходили подобные мысли. Как странно. Тем более что это все равно невозможно — оказаться в детстве человека, которого она любит.

Наташа представила берег пляжа, на котором она познакомилась с ним. Яркое солнце, желтый песок, голубое небо и белые гребешки волн, а около воды на песке — маленький мальчик, похожий на Игоря, стоит, сжимая в маленькой руке совочек, и улыбается ей. Ему нет еще и двух лет, он не умеет плавать и знает, что она не разрешает ему заходить в воду, но все равно упорно стремится туда. Тогда она подхватывает его на руки, но он вырывается, выскальзывает из ее рук, сердится и опять бежит к волнам. Непослушный малыш, но она его любит.

Наташа улыбнулась. Что за непонятные фантазии! Ведь если только представить, что это возможно, что она знала бы его таким, каким он был двадцать пять лет назад, то она бы не познакомилась с ним сейчас, и он бы никогда не подарил ей счастья. Она, конечно, была бы счастлива и тогда, но не так. Чего же ей не хватает?

Наташа увидела другую картину. Тот же берег, то же солнце, та же вода, и все так же упрямо лезет в воду настойчивый карапуз. Она, Наташа, вскрикивает и собирается бежать за ним, но кто-то обнимает ее за плечи и прижимает к себе. «Успокойся, милая, с ним ничего не случится. Он ведь похож на меня, он настоящий мужчина», — слышит она знакомый голос. Рядом с ней стоит взрослый Игорь. «Но он же может утонуть, он не умеет плавать», — возражает она. «Пусть учится», — смеется он и целует ее.

Малыш уже стоит в воде, и на его личике нет ни тени страха. Он идет дальше. Сейчас он захлебнется. Но около него уже оказывается Игорь. Он поднимает ребенка на руки и спрашивает: «Испугался, малыш? Не нужно ничего бояться». Он подбрасывает его в воздух и ловит, а мальчик громко смеется.

Девушка вдруг поняла, что это в самом деле возможно. Если маленький Игорь — их сын. Ее и большого Игоря — того парня, что сидит сейчас возле нее. Так вот чего она хочет! Родить ему ребенка. И если любимый не может полностью принадлежать ей, у него много дел, которые все равно будут постоянно отдалять его, то их сын всегда будет с ней, пока не появится другая Наташа, а может быть, у нее будет и не такое имя… Но это случится не скоро, через много лет. Потом молодые люди подарят им внука, нового маленького Игоря, и все повторится сначала, а значит, ее счастье — навсегда.

— Мы приехали, Наташа, — отвлек девушку от мечтаний голос любимого.

Наташа вышла из машины.

— Спасибо тебе, мне было так хорошо с тобой. Я не ошибся, ты оказалась очень нежной. — Он поцеловал ее. — Извини, милая, мне необходимо ехать. Пока!

Машина скрылась за поворотом, блеснув на солнце задним стеклом.

Наташа медленно поднималась по ступенькам на свой этаж. Она все никак не могла прийти в себя после того, что с ней произошло. «Какой сегодня день недели?» — подумала она. Все перепуталось у нее в голове. Она была ошеломлена, выброшена из привычной ей жизни. А теперь она вернулась обратно, но все казалось ей не таким, как раньше. Лестница общежития, коридор, ее комната. Все было знакомое и в то же время какое-то чужое. Какая неуютная у нее комната! Разве так должна жить девушка?

Наташа вспомнила гостиную в квартире Игоря: с каким тонким вкусом она обставлена. Ну и что? Ведь Наташа живет не дома. Будь у нее квартира, она бы тоже позаботилась об уюте.

Да нет, дело совсем не в этом. Просто ее раньше не интересовали такие вопросы. Светлана живет с ней рядом, на одном этаже, но как по-домашнему выглядит ее комната, цветы на полках, ковер на полу, в углу — красивая детская кроватка. Правда, часто в комнате царит беспорядок, который устраивает маленькая Оксанка: разбросаны игрушки, детские книжки… Но отчего-то это не раздражает. От них не хочется уходить. А у нее, у Наташи, — подобие монашеской кельи. Ничего лишнего, все только самое необходимое. Что бы сказал Игорь, если бы увидел, как она живет. Ведь он любит все красивое.

Девушка поняла, что возврата к прежней жизни уже никогда не будет. Этот удивительный парень, так нахально ворвавшийся в ее мир, заставил ее задуматься о многом, что раньше никогда не было для нее открыто. Он распахнул перед ней двери в другой мир, манящий и пока загадочный для нее, но более интересный, чем тот, в котором она жила. Вся ее прошлая жизнь показалась ей серой и тусклой. Правильно ее называли синим чулком, правильно смеялись над ней. Как ограниченна она была. А ведь ее путь казался ей таким верным.

— Появилась наконец, — на пороге комнаты стояла Светлана. — Надеюсь, ты помнишь, дорогая моя влюбленная экс-недотрога, что у нас сегодня последний экзамен? Ты, кажется, и не собираешься на него идти? А я уже отвела Оксанку в садик и жду не дождусь, когда же ты придешь.

— Экзамен? А по какому предмету? — удивленно спросила Наташа. Да, возвращение к обыденности давалось ей нелегко.

— Вот это да! Феноменально! Она забыла об учебе! Ради этого случая придется организовать собрание курса. Все просто не поверят мне, — хохотала подруга, но в ее голосе чувствовалась озабоченность.

— Разве сегодня не выходной? — продолжала расспрашивать Наташа.

— Нет, сегодня понедельник. У нас экзамен по твоему любимому немецкому, а после экзамена ты идешь заниматься с немцем, — растолковывала ей Светлана.

Наташа чувствовала себя Золушкой, вернувшейся с бала. В ушах у нее еще звучит музыка, а карета уже превратилась в тыкву, кучер — в крысу. И впереди ее ждут грязные горшки и зола в печке.

— Собирайся, пойдем, сейчас некогда, — торопила ее подруга. — А вечером я с тобой по-другому поговорю.

«Как это замечательно — сочетать полезное с приятным», — думал Ханс Йоахим, подходя к институту, где проходили его занятия с русской девушкой. Она нравилась ему все больше и больше, и его самого это удивляло. Ему казалось, что после гибели Марты и маленькой Ирмы он уже никогда не сможет радоваться жизни, но эта голубоглазая девушка, сама и не догадываясь об этом, помогала ему преодолеть ужас отчаяния. Она так смешно, так старательно произносила слова, в ней было столько очарования и чистоты, столько одухотворенности, что иногда Хансу Йоахиму становилось немного страшно за нее. Вдруг кто-то или что-то ранит, сломает ее. Тогда она погибнет, как погибла его Марта.

Как он любил свою жену! С первого дня знакомства и до последних дней ее жизни, так трагически оборвавшейся. Он представил себе ее совсем молодой, такой, как Наташа, когда она, доверившись ему, согласилась соединить с ним свою жизнь. Потом она была беременной, и он забывал о серьезных делах на работе и сломя голову бежал домой, а потом появилась Ирма. Она плакала, не давая ему спать по ночам, а он сердился. Если бы вернуть те времена. Он бы и не стал ложиться спать, баюкая ее целую ночь, с наслаждением гладя ее крохотное дорогое тельце. Теперь нет ни Ирмы, ни Марты. Если бы не работа, он, наверное, сошел бы с ума. И вот здесь, в России, он познакомился с Наташей. Как хорошо, что ему досталась именно такая учительница.

Он вошел в комнату, где проходили занятия. Девушка уже сидела за столом и ждала его. Она казалась немного расстроенной.

— Произошло что-нибудь неприятное? — поздоровавшись, участливо спросил немец.

— Я плохо подготовилась к экзамену. Честно говоря, я совсем к нему не готовилась и получила первую в жизни четверку, — откровенно рассказала Наташа.

— Это не такая плохая оценка, — постарался утешить ее Ханс Йоахим.

— Да, но мне это все равно неприятно, — улыбнулась она. — На чем мы с вами остановились в прошлый раз?

Господин Шульце отметил про себя, что его наставница стала еще прекраснее. Когда-нибудь, может быть, очень скоро, как только он научится говорить по-русски, он расскажет ей на ее родном языке о впечатлении, которое она на него произвела. Он признается, как помогает она ему пережить горе, сколько света приносит она ему, сколько радости. А сейчас ему нужно быть повнимательнее, чтобы лучше усвоить русские слова.

Наташа рассталась со своим учеником на улице, когда они вышли из института. Сергей и Светлана стояли невдалеке, прислонясь к дереву, и по очереди ели мороженое из одного вафельного стаканчика.

Дата добавления: 2015-08-28