«Понт». Главное слово, используемое постоянно, везде и всюду. Насколько Майе было известно, в переводе с греческого означает «море». Вероятно, поэтому имеет море значений.

Футбол и «феня»

«Понт». Главное слово, используемое постоянно, везде и всюду. Насколько Майе было известно, в переводе с греческого означает «море». Вероятно, поэтому имеет море значений.

«Может означать «гонор». Фактически употребляется в любом значении».

На этом познания самой Майи иссякли, и она оставила несколько строчек для комментария знатоков.

«Ништяк — хорошо, здорово, прекрасно, великолепно». И продолжать так можно очень долго.

Следующий термин — «Базар». В значении «разговор», «беседа», «слово», возможно «обещание» (известно, что за «базар» надо отвечать)».

Дальше Майя ничего записать не успела, стены дрогнули, когда в коридоре со звоном посыпалось стекло.

***

Майя всегда считала, что освобождение от физкультуры значительно облегчает жизнь. Но в этот раз некстати пришлось задержаться из-за дурного проекта, в котором она оказалась задействована. Впрочем, Майя была недовольна еще до истории с разбитым окном.

Все началось с обстоятельства, которому сама Майя никак не способствовала: многие ребята в школе изъяснялись на отличном от обычного русского языка «молодежном» жаргоне, т.е. в лучшем, приличном варианте просто «по «фене» ботали». И не сказать, чтоб именно одноклассники Майи в этом преуспели больше других. Сленг многими воспринимался в порядке вещей. Даже учителя постепенно приспособились понимать этот жаргон, глядя сквозь пальцы, даже если на уроке кто-то невзначай привычно брякал что-нибудь вроде «грузить», «в натуре», «не врубаюсь» и т.п. Часто за таким проступком не следовало даже замечания. Но вот учительница русского языка и литературы имела на сей счет иное мнение.

Валентина Ивановна была очень добросовестным преподавателем. Поэтому культура речи учащихся, или отсутствие таковой, задевала ее за живое. Школьные будни периодически подвергали ее терпение испытанию, что она переживала более-менее сносно. Но в какой-то момент то ли раздражение накопилось, то ли ученики 8 «Б» и правда перегнули палку. Так или иначе, русалка взялась разбираться «по понятиям».

Последствия для всей школы были минимальными: остальные классы благоразумно решили не сердить училку, раз ей это так не нравится, и старались при контактах с ней избегать нелитературных оборотов. Однако гордые проповедники новой лексики в 8 «Б» зачем-то взялись возражать, и нотация перешла в открытый конфликт. Валентина Ивановна оказалась незыблемой в принципах, отдельные ученики — в заблуждениях, и все это для обеих сторон выходило очень и очень плохо.

Специально для таких ситуаций существовал гениальный ум Расула Ахмедовича, классного руководителя 8 «Б». Его предложение не привело в восторг училку, и ученикам тоже создало проблемы, и Майя, сбитая с толку его невинным, полным энтузиазма видом, все же чувствовала, что не может же он не понимать этого! Решение проблемы представлялось ему таким — если уж детям так нравится сленг, пусть изучают, что это такое, под чутким руководством Валентины Ивановны; без сомнения, такое просвещение будет полезно всем. В качестве первого задания предлагалось составить словарь соответствующих слов и выражений, с переводом их на нормальный язык (вероятно, специально для русалки, которая обычно требовала перевести каждое такое слово). Ясное дело, особи, с удовольствием «ботающие», вовсе не обязательно стремятся научно обосновывать свое предпочтение, и училке не улыбалось возиться с ними, но после такого хай-фая как-то неудобно было признать, что на самом деле им наплевать на эту проблематику и хорошо бы по мирному разойтись; да и понты не давали покоя, нельзя же просто так сдаться. Когда в классе выбирали инициативную группу, туда, в полном соответствии со справедливостью, попали все выражающиеся. Но потом они единодушно, по-хорошему попросили, чтобы Майя им иногда помогала. И уговорили ее посидеть с ними только сегодня. Что ж, в приятном предвкушении надвигающихся летних каникул можно было и потерпеть. К тому же, по крайней мере, одноклассники в этот раз не требовали от Майи никакого расследования, что само по себе ее успокаивало.

Вот так и получилось, что Майя не ушла домой во время физкультуры. Она позвонила из учительской и предупредила маму, что задержится, ведь планировалось, что после этого урока она обсудит свои достижения с лингвоизвращателями, в противном случае и оставаться не стоило. Майя забыла, что в школе все в любой момент может оказаться хуже, чем могло быть по логике вещей. И вот именно теперь разбили окно!

В начале разбирательства она, как оказавшаяся первой на месте преступления, пережила несколько неприятных минут, благо в умные головы провинившихся футболистов пришла светлая мысль валить все на нее. Степка из 8 «В» с ходу взялся втирать очки, что она точно так же могла грохнуть стекло изнутри, как и они — снаружи. Оправдываться Майе не пришлось: футбольный мяч выдавали не ей, и свидетельства Ярослава Федоровича, тренера, было достаточно. И временно ее оставили в покое, выясняя, кто что делал и кто виноват. Это оказалось куда более занимательным и запутанным. Но Джамиля Темирхановна не зря была самым дотошным завучем.

Майя и так всегда знала, что уроки физкультуры оставляют простор для посторонних занятий, а теперь этот хаос на ее глазах подвергли детальному анализу. Дело осложнилось тем, что урок был сдвоенным, и тренер не следил за игрой в футбол, поскольку проводил кросс у девочек за школой. Ну а мальчишки тем временем…

То, что любительская игра в футбол от профессиональной может отличаться очень сильно, стало ясно даже непосвященным вроде Майи. В частности, любой игрок может периодически уходить с поля, а игра будет продолжаться как ни в чем не бывало. В командах 8 «Б» и 8 «В» насчитывалось по 8 и 9 игроков соответственно, поэтому «В»-шник Венедиктов сразу самоустранился для ровного счета и полностью переключил свое внимание на выполнение домашнего задания — тут же, на лавочке. Валерка смотался в туалет, Витька с другом Диней — в ближайший магазинчик за жвачками, а Даулет из другого класса — на вахту за ниткой и иголкой, чтобы починить порванную сандалию. Футбол при этом, само собой, не прерывался.

Витьку с Диней, подошедших попозже, из подозреваемых исключили — убеждало наличие жвачек, а также чек с выбитым на нем временем покупки. Но остальные здорово влипли: мало того, что все как один утверждали, что окно разбил «не я», но, еще невероятнее, никто не видел, как мяч залетел в окно. А Майя наивно полагала, что именно мяч постоянно должен находиться в центре внимания футболистов. И завуч, похоже, тоже так считала, потому что столь наглая ложь постепенно стала выводить ее из себя.

И тут вернулся отлучившийся тренер и с видом оскорбленной невинности протянул Джамиле Темирхановне мяч, который он подобрал на поле, очень далеко от разбитого окна. Парни тут же с удвоенным жаром принялись доказывать, что там этот мяч всегда и был и ни к какому окну и близко не подлетал.

— Глупости, — резко оборвала гвалт Джамиля Темирхановна, — наверное, это Майя выкинула его обратно. Да, Майя?

И какого черта она не ушла сразу? Майю охватило какое-то потустороннее неуютное чувство…

— Нет, — пролепетала она, — я не выкидывала.

Завуч с подозрением глянула на нее.

— Но ты же вышла в коридор первая, — констатировала она.

Майя помнила, как открыла дверь и увидела битое стекло на полу под окном в конце коридора. Определенно, не было там никакого мяча, тем более такого большого и заметного, как тот, что принес Ярослав Федорович. Она прошла туда, и через секунду из учительской, что напротив, выскочила завуч. Кажется, из-за ее спины выглядывали какие-то ученики…

Майя не могла не понимать, что ее заявление столь же неубедительно и нелогично, как и оправдания мальчишек. А те, слушая ее, явно радовались — то ли тому, что она сейчас в таком же дурацком положении, как они (за исключением, что ни в чем не виновата), или же тому, что их версия подтверждалась: некоторые кивали с серьезными минами.

— Дорогая моя, — из последних сил сдерживалась завуч, — как это не было мяча, когда я своими ушами слышала, как он упал?

— Да, — подтвердила Майя, — глухой удар, я тоже слышала. А когда выглянула, там было только стекло. Наверное, мяч выкинул кто-нибудь до меня, — закончила она без особой уверенности.

— Ну и лажа, — хмыкнул кто-то из «В»-шников.

***

Как и следовало ожидать, ничего не выяснилось. Завуч позволила всем разойтись по домам, приказав подумать до следующего дня и выдать нарушителя, иначе неизбежно вызовет всех родителей, и тогда всем придется платить штраф. На Майю это, правда, не распространялось, но после ее несуразных показаний и ей досталась порция недоброжелательства Джамили Темирхановны.

Перед тем, как уйти домой, Майя сочла необходимым посетить школьный туалет. Она чувствовала себя дурой, хотя ведь точно помнила и никак не могла ошибиться — ничего она не выкидывала! Но это и в самом деле спокойно мог сделать кто-то другой.

Прежде чем высунуться, она несколько секунд посидела и подумала, а стоит ли вообще влезать — уже после того, как прошел шок и стало предположительно ясно, что означает этот звон. Затем, не спеша, положила ручку, медленно прошла от последней парты в самое начало класса, несколько секунд постояла перед закрытой дверью и только тогда толкнула ее. За это время некто шустрый вполне мог подобрать мяч, выкинуть обратно (даже без умысла, автоматически), а потом сообразить, что вовсе не обязательно обозначать свое участие в этом деле, и смыться. Шагов Майя могла не услышать из-за расстояния, да ведь и сама тем временем выстукивала каблуками в пустом классе не хуже стаи дятлов. Так что дело ясное, а то, что мальчишки врут, тоже понять можно — выдать своего никто не рискнет. А может, кто-нибудь и правда не знает…

От мыслительной деятельности ее оторвал знакомый резкий запах. Какого лешего в школьном туалете может делать тройной одеколон, а судя по отнюдь не безобидной концентрации, им тут дезинфекцию проводили. Тщательно принюхиваясь, Майя попыталась определить, откуда запах. Получалось, что столь щедро окропили корзину для мусора.

Рыться в помойке Майя не собиралась, но там было почти пусто, и она могла без особого ущерба для личного достоинства зрительно изучить содержимое. Несколько полностью развернутых салфеток, которыми, очевидно, стирали чернила или маркер, насквозь пропитанные одеколоном, аккуратно прикрывали что-то пухлое, просвечивающееся красным.

Майя, впрочем, и так надолго задержалась, вовсю работала вторая смена. Она вернулась в кабинку, где оставила сумку, неплотно прикрыла дверь и обнаружила, что ремень вот-вот сползет и надо его срочно закрепить. Пока она этим занималась, послышался приближающийся топот, почти сразу кто-то влетел в туалет, затем — какая-то возня, хлопнула дверь, и некто удалился, не сбрасывая скорости.

Майя вышла с сумкой через плечо. В глаза сразу же бросилась абсолютно пустая мусорка, рядом с которой валялись скомканные салфетки. Мерзкое потустороннее чувство снова дало знать о себе, Майю пробрала дрожь. Что же тут происходит, в этой несчастной школе, в конце концов?! Задавать себе такие вопросы — было знакомым и очень нехорошим симптомом, и Майя пулей выскочила из любимого общеобразовательного учреждения.

На улице под палящим солнцем Майя почувствовала себя лучше. Атмосфера таинственности пропала, и исчезновение мусора стало казаться забавным. Широко улыбаясь, Майя завернула за угол и наткнулась на Виктора с Диней. Те, судя по долетевшим до нее словам, живо обсуждали разбитое окно.

— О, Майка! Жвачку будешь? — предложил Витька. Диня промолчал, поскольку с Майей был все равно что незнаком — так, помнил приблизительно, кто такая — и повернулся якобы посмотреть, что творится на перекрестке.

— Не хочу, спасибо, — отказалась Майя. — Слушайте, я не верю, чтобы вы не знали, кто?… — высказалась она и встала рядом.

Диня одарил ее сердитым взглядом и с негодованием помотал головой, после чего снова отвернулся. Витька же с интересом уставился на нее, и Майя знала, почему: в классе за ней числилась репутация дурного сыщика, которую она только что подтвердила своим любопытством.

— И в самом деле, никто не видел, поняла? — наконец, со значением произнес Витька.

— Ну, допустим, верю, — согласилась дружелюбная Майя, окончательно отказываясь от борьбы со зловредной детективной заразой.

Диня тем временем не скрывал своего недовольства Витькой и тем, что эта все еще здесь.

— В натуре, парни говорят, что они вроде как играли, а когда стекло посыпалось, не заметили… — Виктор умолк, заметив-таки знаки, подаваемые Диней. — Валерка сказал… — попытался он еще раз.

— Кончай треп, — не выдержал Диня. — Мы не в фокусе, и ништяк. — И после этого так зыркнул на Майю, что той ничего не оставалось, как попрощаться и идти своей дорогой. Она решила, что поговорит еще с Витькой, но потом, без свидетелей. На колоритный сленг Дини она обратила не больше внимания, чем на придорожный столб.

***

Человек — существо, которое не только может обманывать окружающих, но и обманываться само. Некоторое время, начиная с этого учебного года, ей удавалось вполне чистосердечно заблуждаться на свой счет, считать себя жертвой тирании; впрочем, сначала, возможно, так и было. Но сейчас ее точно никто не заставляет и не просит, так какого же черта она лезет?! Ничего не оставалось, как только признать: у нее своеобразная, редкая, гриппоподобная психопатология под названием «детективная лихорадка».

Родители Майи были врачом и медсестрой, так что волей-неволей за свою жизнь она запомнила, как нужно составлять симптоматику. Это заболевание она подхватила, когда впервые столкнулась с необходимостью расследования, и с тех пор оно, наподобие пассивной микрофлоры, спало в ней, пока не возникала подходящая ситуация, которая, как вирус, запускала механизм болезни. Какое-то время Майя ничего не замечала. Но вот сегодня она сама начала задавать вопросы Виктору вместо того, чтоб сказать «пока» и пройти мимо, и стало ясно, что она отнюдь не избегает проблем, а наоборот, нарывается. У нее чесались руки отрыть что-нибудь этакое, хотя здравый смысл и подсказывал, что, скорее всего, нет никакой «загадки разбитого стекла», на месте пацанов и она врала бы точно так же; недоразумение же с отсутствующим мячом имеет простое объяснение вроде того, какое она уже придумала. Но Майю теперь интересовал процесс, а не результат.

Удобно устроиться за столом — это когда перед тобой бумага с ручкой, горячий чай и что-нибудь вкусное, например, конфеты. Письменные принадлежности Майе сейчас не требовались, но именно они создавали необходимый настрой. Майя не была довольна, что все это ей так нравится.

Если все-таки верить одноклассниками и «В»-шникам, первое предположение, которое напрашивалось — окно разбили вовсе не мячом. Увы, оно никуда не годилось: во-первых, Майя своими ушами слышала удар мяча о стену; во-вторых, в коридоре на полу было только стекло… и никакого мяча… Майя как-то читала, что в осколках легко спрятать кусок стекла, который в качестве орудия годится практически для любого преступления, а разбить окно с его помощью очень даже реально. Это можно проверить, если сложить в целое кусочки стекла, тогда должны оказаться лишние. Но ценные улики, как всякий мусор, помнится, сразу же собрали и выкинули, ищи их теперь по помойкам. Майя не была готова на подобную жертву, так что проверить эту версию не получалось. А других версий она пока еще не придумала.

Закончив чаепитие, Майя пошла звонить Витьке. Могла бы еще подождать, потому что он «только что зашел» и не отказал себе в удовольствии поворчать по этому поводу. Беседа с ним не принесла ничего нового.

— …В футболе мяч не часто летает высоко, его катают по земле, — объяснял Виктор. — А если вдруг полетит, так за ним точно все следят, чтоб по башке не долбанул.

«Все и следили, а теперь дурачками прикидываются, чтоб не признаваться», — сообразила Майя и распрощалась.

***

Назавтра провинившихся из обоих классов снова вызывала завуч, а потом и директор. Майю тоже не оставляли в покое, но только не администрация, а одноклассницы. Мира, староста, пару раз съехидничала насчет «интервью со знаменитостью» — ведь Майя, и раньше бывшая участницей запутанных историй, в этот раз первая оказалась на месте преступления. На третьей перемене Майя, благодаря открытой двери и хорошей акустике, выслушала весьма красочный пересказ своих показаний, которым девчонки из ее класса делились с «А»-шницами и «В»-шницами. Особенно интересную мысль высказала Сайка, подытожившая с солидно-наигранным беспокойством:

— И ни малейшего следа мяча. Никаких признаков!

«Интересно, какие ей нужны признаки и следы мяча? Фингал, что ли?», — подумала Майя, убирая учебник в сумку.

Девчонки за дверью, между тем, переключились на проблемы некоей Марины, «В»-шницы (Майя с трудом припомнила, кто такая). Эта Марина вчера повторно завалила контрольный тест по геометрии, и математичка теперь вроде бы всерьез намеревалась оставить ее, в лучшем случае, на осень. Под воздействием этого разговора в голове Майи сформулировались несколько вопросов. И только она решила подождать удобного случая, как Мира зачем-то вернулась в класс.

— Что за двоечные страсти? — дежурно поинтересовалась Майя. Она не сомневалась, ловушка сработает: Мира обожала сплетни. И верно, староста тотчас выложила много интересного про Марину; Майя, которая планировала переждать эту тему и плавно перевести рассказ Миры на другое, была заинтригована. Как оказалось, Марину отпросили с той самой вчерашней физкультуры, чтобы она могла написать тест, сидя в учительской под надзором завучихи Джамили Темирхановны. Причем завуч даже толком за ней не следила, поскольку проводила воспитательную беседу с шестиклассником, — ну, с тем, который в понедельник в буфете булочкой через стол кидался. Миру возмущало, как эта дура умудрилась не списать и еще смеет жаловаться?!

Майя умом понимала, что пересдача контрольной и разбитое окно могли произойти в одно время благодаря случайному стечению обстоятельств. И все-таки совпадение казалось слишком подозрительным, — учитывая, что она искала, к чему бы придраться, а вовсе не собиралась во всем сомневаться, как следовало бы.

Однако изначально Майя стремилась узнать не о Марине, и потому не забыла осторожно выпытать, кто из девчонок вчера на какое-то время уходил с физкультуры. Мира позволила себя допросить и охотно беседовала с Майей, пока не прозвенел звонок на историю.

Майя была довольна, прямо-таки плавилась в азарте. Но в атмосфере нервозности и уныния неудобно было показывать радость. Ребята, всерьез подавленные перспективой вызова родителей, опять же к вящему удовольствию Майи, не могли говорить ни о чем другом, кроме вчерашнего футбола. Пришлось поверить — они действительно не знают, как так могло получиться, и это их самих сбивало с толку. Валера, воодушевленный сочувствием сидящей рядом с ним Гаухар, весь урок истории убеждал ее, что, может, другие и не понимают ничего, а лично он теперь припоминает, что когда «где-то в школе звенело», он как раз вел мяч, и твердо знает, что мяч не покидал поля. Майя сидела прямо перед ним и пыталась прислушиваться, хоть ход урока и мешал. Повезло, что Валерка, как заведенный, несколько раз повторил одно и то же.

Другие парни, за исключением Витьки, тоже не могли отвлечься. Марат, сосед Майи по парте и такой же беспроблемный ученик, психовал — тихо, правда, но основательнее, чем другие.

— Мне дома доверяют, — сказал он, — но какой дурак поверит, что я и правда не видел, кто это сделал? Вот увидишь, отец этим мымрам так и скажет, что за того парня платить не будет. Как я докажу, что не знаю? Меня дома не поймут. И надо же, чтоб именно сейчас Расула не оказалось.

Классный руководитель 8 «Б» некстати взял отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам, и в данный момент его не было в городе. Именно поэтому вчерашняя физкультура, а также следующий урок оказались сдвоенными с 8 «В».

Майя кивнула и согласилась, что это действительно не вовремя, хотя и сомневалась, как в таком случае даже Расул Ахмедович мог бы улучшить положение ее одноклассников. Выкарабкиваться им явно придется самим, а что директор получит войну со стороны родителей, можно не сомневаться; некоторые из них, избегая конфликтов, готовы были со всем согласиться, но были и принципиальные, вроде папы Марата.

После урока Мира пожелала продолжить беседу и предложила Майе за компанию сходить с ней в туалет. Майя согласилась, рассчитывая получить информацию насчет девочек, отпрашивающихся вчера на какое-то время с физкультуры, в надежде, что отпадет необходимость расспрашивать их лично. Точнее, не их, а ее — из «В»-шниц, которую Майя предпочла бы не знать вовсе...

Точно по закону подлости, они встретились с Настей в дверях туалета.

Единственное столкновение Майи с этой девочкой состоялось в первом классе, и в результате Настя перевелась в параллельный «В». Майя ее терпеть не могла, но ее неприязнь не шла ни в какое сравнение с тем, как относилась к Майе Настя — хотя бы по той причине, что последняя, не жалея сил, с первого дня в школе осложняла Майе жизнь. Настя была отличницей ради того, чтоб быть отличницей, и верила, что все должны придавать этому факту огромное значение. Впрочем, нет — гораздо важнее для нее было первенство. Добросовестная Майя составляла конкуренцию, и Настя, приписывая ей такое же тщеславие, объявила войну. Она не упускала случая сравнить себя с Майей в свою пользу, и мало-помалу весь класс стал азартно следить за соперничеством. В один прекрасный момент Настя прямо потребовала у Майи состязания, чтоб выяснить, «кто лучше». Мнительная Майя занервничала и стала отказываться, и отпихивалась несколько недель. За это время весь класс настроился, как того хотела Настя, а ее мамаша вмешалась и убедила учительницу, вовсе не плохую женщину, что очень полезно провести воспитательное мероприятие в форме такого конкурса. Так что учительница разработала задания, а Настина мать не пожадничала купить сладкие призы за свой счет («Вот в кого эта Настя дура-то», — прокомментировал тогда Майин папа). Финал был трагикомичен: Майя, страшно напуганная, обошла соперницу в счете, скорости чтения, отгадке загадок и не уступила в аккуратности письма (намазала немного меньше), после чего беззастенчиво подошла к столу жюри и покидала себе в портфель весь призовой фонд… На то, как распсиховалась после этого Настя, смотреть было страшно. Родители задержались, а на следующий день Настю перевели в «В». С тех пор они редко видели друг друга и никогда не разговаривали. Майя частично понимала: ее отвращение к Насте усугубляет факт, что она чувствует в Насте то, чем могла бы быть сама, если б не Настин отвратительный пример перед глазами.

Настя посторонилась, пропуская их внутрь. Майе сразу бросились в глаза салфетки с пятнами от чернил и одеколона, которые так и валялись рядом с не пустой уже помойкой, и воображение сразу же воскресило запах, выветрившийся за сутки. Настя, вместо того чтоб сразу же выйти, как собиралась, проследила за ее взглядом и сжала зубы. Майя, однако, давно отвыкла, чтоб за каждым ее шагом придирчиво наблюдали, и показала язык. Настя остолбенела.

— Мы вот тут говорили, — жизнерадостно начала Мира, — чего ты вчера с физ-ры убегала? Колись!

Настя побледнела.

— Надо было, — отрезала она и попыталась выйти. Но не мимо Миры, которая, правда, освободила проход, но, как и Майя, не питала к бывшей однокласснице особой симпатии.

— Пчелка желает знать, не ты ли грохнула окно, — без лишних церемоний пояснила Мира, явно забавляясь. А Мира все-таки проницательнее, чем можно подумать, отметила Майя и решила впредь быть осторожнее при расспросах.

Настя отдернула руку от двери и повернулась, как ошпаренная.

— Я такими делами не занимаюсь! — отчеканила она и гордо удалилась.

— Ну и стоило? — упрекнула Майя. — Информации ноль.

— Да дура она, — пожала плечами Мира. — А ты что хотела-то от нее? Пацаны ведь разбили окно. Или ты думаешь, нет?

— Не знаю, — честно ответила Майя.

***

Сдвоенная геометрия с 8 «В» оказалась сущим кошмаром. Мало того, что сидели по трое в почти летней духоте, так еще за спиной у Майи взвинченный чем-то Венедиктов то шипел на Маринку и парня рядом с ней в соседнем ряду, то строчил записки и при этом тряс парту. В течение урока Майе так и не удалось понять, чего он хотел.

— Я — все — решил, — прошипел он, чуть ли не Майе в ухо. В ответ ему кинули записочку, стукнувшую Майю по спине. Пришлось повернуться.

— О, извини, — улыбнулась Марина.

Последовал обмен записками, а потом Венедиктов опять зашептал:

— Это — ваши — проблемы.

Майя как раз полезла в сумку за точилкой, и, сидя вполоборота, увидела, как Маринка с наглым видом показала ему фигу.

Венедиктов ругнулся себе под нос и снова начал что-то строчить. Боковым зрением Майя заметила, что, бросая послание, он показал адресатам кулак.

Наконец, математичка заметила переписку.

— Марина, тебе сейчас только этим и заниматься, — сделала она внушение, и Маринка пришибленно съежилась. — Саша, если у тебя все сдано, это не значит, что надо другим мешать.

— Извините, — пробормотал красный как рак Венедиктов.

Майе надоело неведение, и она воспользовалась, что третьей к ним с Маратом подсела Мира. Согласно сведениям старосты, Саша Венедиктов был твердым хорошистом и одним из лучших учеников 8 «В» — но особо не напрягался при этом и к большему не стремился, и поэтому с Настей не конфликтовал. Более того, они вместе украшали первую парту центрального ряда, поскольку никто другой с ней сидеть не хотел. А вот Маринка и ее нынешний сосед, некто Рустик — из последних учеников. Какое дело может быть у них с Венедиктовым?

За спиной меж тем снова зашипели нечто непонятное.

— Отцепись ты, понял? Хана мне, кончай про звон!

— Звени или шарик отдай!

Где звон, там и стекло… Впрочем, они явно употребляли это слово в каком-то переносном смысле, Майе пришлось признать, что это точно не про окно. К жаргону Майя отнеслась пренебрежительно, и зря. После урока Мира, как добросовестная староста, задержала клуб лингвоизвращателей, и те потребовали с Майи отчет о проделанной вчера работе. Майя захватила ту тетрадь, но, узрив всего три слова с минимальными пояснениями, знатоки с возмущением заявили, что это позорно мало. Марат, который тоже зачем-то остался, согласился с ними.

— Надо как минимум пятьдесят слов, — убежденно сказал он.

Майю это порадовало — сначала попросили, а теперь вроде как обязана. Все спешили скорее разойтись, и староста сказала всем задействованным, в число которых сама не входила, придумать каждому свой словарь и встретиться завтра для окончательного составления.

— Все, кабинет ваш, — бросила она Майе и вышла.

Майя совсем забыла, что сегодня их очередь убирать в классе после уроков. Марат куда-то подевался, но вещи оставил. Майя, впрочем, и не думала, что он подведет ее.

Она медленно обвела глазами класс и не пришла в восторг, заметив кучки бумажек на полу под партами, где сидели Венедиктов и Маринка. С другой стороны, она уже дважды отказалась лезть в помойку, третий раз за все платит.

Для удобства Майя ссыпала бумажки на парту и рассортировала по почеркам на две стопки.

«Пофигу, я нич и го не списала», «Попробуй только!», «была же там сволочь», — гласило содержание первой кучки, написанной рукой Марины.

«Пойду стукну, так что плати», «Я все написал, а ты мое потеряла. Ущерб компенсировать обязана», «Я свое дело сделал, мы так не договаривались», — таковы были Венедиктовы послания.

Так, понятно, значит, эта проныра наняла Венедиктова, он сделал за нее задачи для пересдачи, а она потеряла и не хочет соблюдать условия договора; слово «звон» означает именно «деньги», «уплата». С таким видом коммерции Майя встречалась впервые и была шокирована, хотя какое ее дело…

Майя осознала чье-то присутствие рядом и обернулась. Марат, успевший уже принести ведро с водой для мытья пола, заглядывал ей через плечо.

— Ты читаешь чужие записки… — с удивлением констатировал он и шутливо добавил: — Не стыдно?

— Просто ищу подходящие выражения для нашего словаря, — нашлась Майя и похвалила саму себя за удачную ложь. — Они на уроке так изысканно выражались!..

Марат прошел в угол, где хранились необходимые инструменты, и как раз кинул ей веник, когда дверь в кабинет открылась. Майя, все еще держа в руке последнюю прочитанную записку, подхватила веник, и тут в проеме появилась физиономия Венедиктова. Он поглядел на Марата с тряпкой для доски, на Майю возле парты, открыл было рот, но передумал и захлопнул дверь с той стороны.

Оба переглянулись и тут же забыли о нем.

— Давай я соберу мусор, — предложила Майя, — а ты помоешь пол…

Выбросив мусор, Майя решила зайти в туалет и вымыть руки. В тишине перерыва между первой и второй сменами школа казалась вымершей. Майя, только что раскрывшая пусть не тот случай с битым стеклом, но хоть какой-то, пританцовывала на ходу. Кроме того, она злорадствовала, что Венедиктова «обули» и такого рода бизнес не получил развития. Хотя в чем-то он был справедливее, чем бескорыстная помощь.

Недалеко от туалета она почуяла запах дыма, замедлила шаг и стала принюхиваться. Это был не табачный дым, которым никого не удивишь, действительно пахло паленым, как будто внутри что-то жгли. Подкравшись на цыпочках, она рывком распахнула дверь.

Увиденное оказалось вовсе невероятным: сидя на корточках, некая солидная воображала поджигала одну из еще целых салфеток, чрезвычайно нервно чиркая о коробок; несколько поломанных спичек валялись вокруг нее. Настя уставилась на Майю расширенными от ужаса глазами. У Майи мелькнула мысль, не спятила ли врагиня. Сумасшедших вообще-то следовало бы опасаться, но Майя твердо решила, что никакие выходки этой особы ее больше не испугают. Она зашла и тщательно закрыла дверь.

— Что ты делаешь? — почти сочувственно спросила Майя, полагая, что так и следует говорить с умалишенными. При этом голос выдавал-таки ее неприязнь.

— Суешь везде свой нос, пчела-полосатик? — взялась язвить Настя, как всегда нападая. — А, нет, ты же у нас теперь ищейка, — фыркнула она. — Б олонка из «Б».

У Майи застучало в висках. Не было ничего необычного в том, что Настя знает о ее предыдущих расследованиях, как и многие «В»-шники и прочие. Но это было не ее в шивое собачье дело. Майю не просто раздражали претензии Насти на эрудированность. В далеком прошлом конфликт разрешили взрослые и разделили их, но между ними ничего не было выяснено. Пожалуй, Настя могла гордиться — Майя поддалась на провокацию, как будто ждала ее всю жизнь.

— Сама ты кто? — откровенно сострадательно протянула Майя. — И куда ты попала, сплошные нарушители кругом. Наверное, это они на тебя, образцовую, плохо влияют. Ваши последние подвиги хоть в криминальную хронику — ты тут пожар устраиваешь, Венедиктов для Мариночки за деньги геометрию решает. Сборище «В» — в ундеркиндов.

Майя не успела смерить соперницу насмешливым взглядом, испугавшись ее реакции. Настя прямо-таки позеленела и подскочила, как сжатая пружина.

— Откуда ты знаешь?! — выплюнула она.

— Я все знаю, — гордо сказала Майя. — Я же ищейка.

С лицом Насти стало твориться что-то невероятное, напомнившее тот день в первом классе, когда наивная Майя, до этого специально запомнившая, какая награда за какое первенство, резво спрятала к себе в сумку все призы. Позже она поняла, что и учительница, и родители, и одноклассники онемели и окаменели от такого нахальства. Правда, последующая Настина истерика вывела их из этого состояния, и про Майю все забыли. Зато дома мама попыталась пристыдить ее, хотя родители, как все бюджетные работники в то время, не смогли бы купить ей все это. Однако Майе объяснили, что ребят следовало угостить («Твоя Настя так бы и сделала!»), и что маме до сих пор неудобно перед другими родителями. Майе же было очень даже удобно, и она бессовестно порадовалась, что не сразу поняла ситуацию и благодаря этому промаху получила все.

— Ты бы поступила так же, как я! — с вызовом бросила Настя.

«Да никогда я не была, как ты!» — само такое предположение, которым почему-то всегда руководствовалась Настя по отношению к ней, чрезвычайно задело Майю. К тому же, она все еще пылала мщением.

— Нет, конечно, — возразила она. — Я ведь не такая дура, как ты.

Настя повернулась к ней спиной и глухим голосом заявила:

— Я все равно не виновата. Это Рустам.

Жжет самолично, а при чем тут какой-то Рустам? Стоп, не виновата в чем? И тут Майя кстати вспомнила, что дела Насти ее совершенно не интересуют.

— А я другого мнения, — из вредности возразила она и собралась уходить.

— Это Рустам бросил мяч, — голос Насти дрожал от ярости и паники. — Я только закрыла окно.

Гол! С той стороны, где было пусто. Мысль Майи получила хороший пинок, и сразу дошло, что, во-первых, Настя как-то связана с разбитым окном; во-вторых, Рустам — это не тот ли Рустик, приятель Маринки? Но из всего этого никак не складывалось целое.

— Бросил? В смысле швырнул? Рукой? — уточнила Майя, прикидываясь, что все понимает. Она чувствовала, что нужно всячески показывать свою осведомленность, иначе ничего не узнает.

— Ясное дело, — Настя по-прежнему не оборачивалась. — Специально, чтоб попасть по двери учительской.

Учительской, где в тот момент сидела Маринка и якобы решала геометрию. Это уже на что-то похоже.

— Ну и зачем ты окно закрывала? — логично, Майе хотелось это знать.

— Я зарабатываю оценки, а всякие пусть их даром получают? — возмутилась Настя. — Раз я узнала, так чего бы не помешать?

— А узнала ты благодаря тому, что сидишь с Венедиктовым, — сказала Майя.

— Да. Математичка на уроке объявила оценки за тест, и тут же назначила Маринке пересдачу. Вернее, Марина сама сказала, когда лучше всего, и попросила договориться с физкультурником, а математичка сказала, что в таком случае контролировать будет Джамиля Темирхановна. Маринке дали два дня на подготовку, а она сразу же договорилась с Сашей. Рустама и упрашивать не пришлось — два сапога, и никакая не любовь, а по классику — «Нет уз святее товарищества!», всегда на пару списывали. Считаешь, можно было просто донести? Знаешь, на мяче Саша ответы писал не обычные «а, в, с», а шифр; «а» — плюс(+), «в» — минус(-), «с» — звездочка(*) и «d» — круг(О). Поди докажи, что это что-то означает. По плану, после того как мяч стукнет об дверь, Маринка бы выскочила и быстренько запомнила последовательность символов — пусть не все десять, на тройку и половины хватит. Вышла бы и завуч, тогда Маринка при ней бы кинула мяч обратно и повозмущалась с начальством за компанию. Потом бы заполнила тестовый бланк по памяти и сфабриковала черновик: начертила бы всякие линии, Джамиля Темирхановна ведь языковед, они предположили, что в геометрии «не шарит», а заберет она только сам бланк с ответами. А если б на другой день математичка потребовала решение, так Маринка бы заранее специально для этого переписала то, что решал Саша. Планировали они так.

— А ты внесла свои поправки, — подсказала Майя, довольная тем, какая ясная и понятная складывается картина.

— Я на скамейке переобувалась в кеды, увидела, как она открыла окно; подошла и услышала, как она сказала Рустаму номер варианта из методички. Я заглянула в свою методичку — ей дали облегченный тест, где справедливость? Я прикинула, что Саша это решит минут за десять, и через это время вернулась в школу, прокралась так, что из окон меня не было видно, встала рядом с окном и толкнула раму от себя. Я думала, они в закрытое окно швырять не будут. Но Рустам уже кинул… Стекло вдребезги, я схватила мяч и убежала. Все равно разбил-то этот придурок, а не я.

Майе уже стало не так благостно — неувязки в рассказе Насти всплывали тут и там. Ведь мяч все время оставался на поле! И могла ли Настя находиться так близко и не пораниться? Майя представила осколки на полу — понятно, мяч по инерции летел вперед, стекло осыпалось вниз, а Настя стояла сбоку, и ничего в нее не попало.

Поняв, что Майя не собирается нарушать паузу, Настя продолжала:

— С мяча я все смыла одеколоном, они весь разрисовали. Сначала на салфетках отпечатывались огромные звездочки и нолики. Я его выкинула — сперва здесь, а потом на дальнюю помойку унесла.

Мяч, который Майя видела у Ярослава Федоровича, однозначно, невозможно было впихнуть вот в эту корзину. А вчера здесь под салфетками находилось… нечто, что вполне, вполне могло быть мячом — только гораздо меньше, чем футбольный, и красного цвета. Значит, просто мячей было две штуки, и ребята вовсе не врали и никого не выгораживали.

Настя равнодушно сообщила, что второй был собственностью Венедиктова. Майя поняла, почему он требовал «компенсировать ущерб»: мало того, что за труды не вознаградили, так еще и свое потерял. Несложно было представить, что происходило с заговорщиками после краха их затеи. Старые проблемы остались, появились новые, а кроме того, «была же там …» — впрочем, куда важнее избежать разоблачения. Венедиктову отказались платить, и он пригрозил, что «стукнет», впрочем, наверняка не хотел бы этого делать, поскольку все-таки соучастник. И насколько же она, Майя, приспособилась к «фене», если прямо указующее «укатилось» восприняла исключительно в переносном смысле и не обратила никакого внимания, при том, что все время придиралась ко всему.

Настя между тем не находила себе места, ведь одноклассники обратили внимание, что она насквозь пропиталась тройным одеколоном. Салфетки пахли так же, и она испугалась, что кто-нибудь подойдет и увидит на них следы плюсов и минусов. Майя такие опасения сочла абсолютно беспочвенными. Но, с другой стороны, не будь Настя в такой панике, она не стала бы жечь салфетки, Майя бы ее за этим делом не застукала, Настя бы ничего не рассказала, а Майя бы ничего не узнала.

— Сколько Маринка пообещала Саше? — напоследок полюбопытствовала Майя.

— «Штука», — явно передразнивая, сообщила Настя.

Солидная сумма для школьника, неудивительно, что Маринка отказалась выложить столько за дырку от бублика.

— Брось ты эти салфетки и иди лучше домой, — на прощание посоветовала Майя и вышла.

Мысленно уточняя все детали, она свернула за угол и наткнулась на Рустика. Майя не успела ничего понять, как он схватил ее за плечо и сильно встряхнул.

— Ты че, а? — рявкнул он с явной угрозой.

Майя догадалась изобразить удивление, но в памяти сразу всплыло: Венедиктов открывает дверь в класс и видит ее с записками; Венедиктов знает, что она читала, но может не помнить, до какой степени они раскрыли себя в переписке. Но в классе с ней был Марат, а теперь... Майя вдруг поняла панический страх Насти.

— Ты мне тут не гони, — не поверил нападающий. — Будешь нос совать куда не надо, получишь, поняла?

Майя была не в состоянии отвечать.

— Только пикни, — пригрозил Рустик, отпихнул ее и удалился. А Майя бегом помчалась в безопасный кабинет, представляя, какие сложности и преследования ожидают ее теперь. Она чуть не врезалась в открывающуюся дверь соседнего кабинета 8 «В», откуда как раз выходил Виктор в компании своего приятеля — Дини, который тоже сегодня дежурил.

— …А Валерке мать уже сказала, что за это окно он неделю просидит дома, никаких прогулок, — как раз сообщал Витька. — О, пчелка! Ты чего такая?..

Витька был высоким и сильным, правда, не до такой степени, как Марат. Как-то Майя вытащила его из крупных неприятностей, и с тех пор он относился к ней очень хорошо.

Для начала Майя разрыдалась: ей действительно этого хотелось, чтобы сбросить напряжение. Зрителей это впечатлило; к ним даже присоединился Марат, вышедший узнать, что случилось. Затем Майя подробно описала злодеяние подлецов, поставивших свои шкурные интересы выше родительских кошельков двух классов. Витя с Диней, Марат и девчонка, дежурившая с Диней, по имени Айжан, были возмущены до глубины души. Когда же Майя на десерт пожаловалась, что ей угрожали, они и вовсе вышли из себя.

— Вон, за воротами пасутся, — глянув в окно, отметил Диня. — Все трое.

— Сразу пойдем сдадим их? — спросил Марат.

— Пошли, поговорим, — предложил Витька. — Пусть лучше они сами признаются. Ну и влетит им от родного класса!..

— А ты сиди здесь, — кивнув Майе, распорядился Диня. Он больше не смотрел на Майю, как на пятое колесо в телеге.

***

На следующий день мальчишки еще до начала уроков снова были довольны жизнью: Марат не поленился сразу обзвонить всех и обрадовать. Зато староста Мира, в этот раз выпавшая из событий, не скрывала, что обиделась.

Вину за разбитое окно взял на себя Рустик, но вроде бы по договоренности с ним Марина рассталась-таки с тысячей. О намерении списать администрация тоже узнала, но Марине все же предоставили третий шанс написать тест по геометрии.

Одноклассники пообещали Майе, что никакой Рустик к ней теперь на пушечный выстрел не подойдет. Майя, подумав, сочла полезным, что приобрела такой опыт и знает, какими осложнениями грозит детективная болезнь. Во всяком случае, приближались каникулы, так что в ближайшее время обострения и приступы исключались.

Никто, кроме Майи, так ничего и не узнал об участии Насти в этой истории. Забыв упомянуть о ней вначале, Майя потом решила, что Настя и так достаточно себя наказала. А в будущем при необходимости можно прижать ее этим компроматом….

— Майя! — счастливый Валерка ткнул ее в спину, и она повернулась. — Марат сказал, кому я обязан освобождением из-под домашнего ареста. Я для тебя теперь че хочешь сделаю. Ну хоть на дискотеку приглашаю.

Он не щадил глотки, и теперь весь класс наблюдал, что она скажет.

— Сдалась мне твоя дискотека, — фыркнула Майя. — Лучше бы шоколадку ку…пил.

Майя не поверила своим глазам — Валера протягивал ей две большие плитки.

— Это моя мама догадалась, — пояснил Валера. — Она тебя с первого класса помнит. Сразу сказала: «Майя — это сладкоежка по прозвищу «пчела»? Та, которая все батончики себе сгребла?».

В классе раздался дружный смех. Майя загадочно улыбнулась, поблагодарила Валеру… и убрала шоколад в сумку.

Дата добавления: 2015-08-28