Жизнь в блокадном Ленинграде

Жизнь в блокадном Ленинграде

Накануне 27 января, памятной даты нашего города – дня прорыва блокады Ленинграда, я хочу рассказать вам историю человека, пережившего все 900 дней осады. Эта история про моего деда Яснова Павла Васильевича. Рассказ о нём будет несколько отличаться от тех, что вы привыкли слышать.

Родился дед на рубеже веков и, когда немцы вторглись на территорию СССР, ему уже было за сорок. Работал он на тот момент водопроводчиком в больнице (интернате) для детей с ДЦП.

Деда не мобилизовали сразу после начала войны. Наверно, из-за возраста, т.к., конечно, в первую очередь забирали молодых и ретивых… а может из-за сильной «брони», что закрепляла его за той больницей, и которую было не пробить на уровне районного военного комиссара города. В общем, сразу не забрали. Но когда вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады, пришли и за ним. Хотели записать в народное ополчение и отправить на передовую линии обороны города. Тогда как раз велись очень кровопролитные бои на печально известном «невском пятачке». Люди были очень нужны. Нужны на пушечное мясо и отсрочку вторжения в город.

Но забрать деда не получилось. «Броня» была крепка, директор больницы задействовала все возможные рычаги воздействия, которые могла, и офицеру НКВД оставалось только скрипеть от своего бессилия и отвязаться от деда.

Думаю, что не последнюю роль сыграл тот факт, что в 1917 году, молодым 18-летним пацаном, Павел Васильевич ушёл добровольцем на борьбу с Врангелем, за «красных». Но, это уже наши домыслы…

В общем, дед остался…один…один из двух водопроводчиков на всю Петроградскую сторону Ленинграда на весь период войны.

Возможно, у кого-то возникает мысль о малодушии деда. Мол, как же это он, в такое тяжёлое время, когда дорог каждый человек и враг стремительно прорывается вглубь страны, не записался сам добровольцем, что было сплошь и рядом. Ну…а как бы поступили вы на его месте? Без пафоса: за Родину, за Мать-Россию… Жить-то хочется. И особенно сильно хочется, когда ты уже познал её ценность, когда понимаешь всю её скоротечность и непредсказуемость.

За плечами уже пройденная кровавая гражданская война. Пройденная матросом – «гвардейцем советской власти», на которой он получил пулевое ранение в ногу во время похода на Нарву в 1918 (когда большевики фактически сдали город немецким интервентам, что потом старательно замалчивалось). И которая чуть не закончилась для него в 1921 в Кронштадте, откуда по счастливому стечению обстоятельств, незадолго до знаменитого кронштадтского восстания, он был переведён на берег в форт «Красная горка». Тем самым, чудом избежав смерти или от мятежников, если бы их не поддержал, или от бойцов Красной армии, подавляющих это восстание и уничтожавших как матросов, так и простых граждан, объявленных пособниками мятежников, или на чужбине в Финляндии, куда ушли остатки кронштадтских бунтовщиков, где они и сгинули.

Уже одно это давало ему повод для размышления о ценности человеческой жизни в новом государстве и о той роли, что он должен сыграть, по мнению военного руководства.

Детей у деда на тот момент не было (да, думаю, он и не подозревал, что ещё будут), жену, с которой он прожил четверть века, эвакуировали из города, и от неё не было никаких вестей. Родителей давно уже нет в живых, а братья и сёстры давно уже взрослые люди, живущие своими семьями.

За кого умирать? За что сражаться?

И это на фоне недавно минувших 30-х, запомнившихся советским гражданам внутриполитической чисткой и борьбой с «врагами народа». Когда этим самым врагом мог стать любой: по ложному доносу, за неосторожное слово, по высосанному из пальца обвинению… Когда опоздав на работу на 5 минут, можно было уехать работать в лагеря на 10, но уже не минут.

Вдобавок, в городе уже поползли слухи (которые впоследствии, как мы знаем, подтвердились) о недостатке вооружения, и что зачастую на всё отделение (около 10 человек) была ОДНА! винтовка. Идите, воюйте голыми руками! А кто не захочет, то или трибунал вынесет молниеносное решение, или заградительный отряд.

Да, в начале войны немцев просто забрасывали «пушечным мясом». Известен случай, когда фашистский пулемётчик, отстреливаясь в одиночку из дзота, сошёл с ума из-за того, что он не смог выдержать зрелища, как перед ним росла гора из тел советских солдат, штурмующих без оружия вражеское укрепление. Больше роты положил… Больше 100 человек с голыми руками на пулемёт!!! Он бы убил и больше, но не смог. Когда пулемёт замолчал, в дзот ворвались русские солдаты и увидели в углу плачущего раскачивающегося человека. Сошёл с ума… От того, что не мог понять, что происходит и как такое возможно…

Стояла цель: любой ценой не допустить захват столицы. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ! А люди в России всегда стоили недорого….

Конечно, Павел Васильевич всё понимал. Понимал, что если оружия не хватает передовым частям, то в народном ополчении и подавно; что если не погибнет в первой рукопашной, так во второй…

Никто не хотел умирать!!! НИКТО!!! А ему ещё и давался шанс не умереть с большей вероятностью. Только безрассудный отказался бы от такой возможности.

Павел Васильевич не занял «чьё-то» место. Он работал в больнице и до войны. Заменить его ребёнком или женщиной было невозможно, надо ведь было ещё научить, а кто этим бы занимался, если водопроводчиков на весь город осталось с десяток. Поэтому дед остался в городе, трудиться в тылу на благо Родины.

Профессия водопроводчика не только уберегла Павла Васильевича от отправки на фронт, но и помогла остаться в живых в осаждённом городе (что тоже было Ох, как не просто). Как? Слушайте…

Детей – пациентов больницы не эвакуировали из Ленинграда. Не знаю почему, да и дед не знал. Они оставались в больнице и за ними, по-прежнему, осуществлялся уход. У детей было всё, что нужно для комфортной жизни. А именно: ГОРЯЧЕЕ ПИТАНИЕ (полноценное трехразовое) и ПАРОВОЕ ОТОПЛЕНИЕ (работу которого дед наладил и поддерживал ещё до войны, что и послужило, как я думаю, причиной такой защиты со стороны директора больницы перед НКВД). Вот так вот! В течении всей блокады города и после её прорыва, люди умирали от голода, холода, работы на износ. А рядом… Дети, которые и в мирное-то время являются обузой для государства, имели всё, чтобы выжить… Кто бы мог подумать!?

Дед говорил, что, вроде бы, одним из пациентов был ребёнок какого-то крупного ленинградского чиновника, который и способствовал снабжению больницы всем необходимым, и в том числе следил, чтобы она была укомплектована необходимым персоналом. Но это не точно.

Конечно, Павел Васильевич трудился не только в больнице. Как я уже говорил, их было двое на всю Петроградскую сторону, и работы хватало с лихвой. Заявки были не только из учреждений, но и из частных квартир. Хочу как раз привести пример одной такой заявки, которая заодно покажет всю серьёзность военного положения.

Однажды была заявка на ремонт стояка в квартире какого-то профессора. На объект Павел Васильевич прибыл с двумя девушками-помощницами. Хозяев дома не было (то ли были мобилизованы, то ли эвакуированы…без понятия). Квартира была богатая даже по нашим меркам и произвела на них впечатление ещё с прихожей.

Не забывайте: СССР – страна ещё молодая, больший упор сделан на строительство заводов, фабрик, комбинатов и прочего, на подъём и развитие промышленности, а не на благосостояние людей. Люди в ватниках и кирзовых сапогах ходят 6 дней в неделю (тогда была 6-дневная рабочая неделя), а то и все 7. А тут…Старинная мебель, картины, антиквариат, библиотека…

Ну…дед знал, зачем пришёл, и отправился в ванную комнату работать. Девочки же, пока не требовалась их помощь, отправились на экскурсию по апартаментам.

Минут через 30 деду понадобилась помощь. Он звать помощниц, а они не отвечают. Он в глубь квартиры, там девочки с открытыми ртами по сторонам смотрят, как в музее. Он им, конечно, мозги вправил: Чего шаритесь тут? Забыли, зачем пришли? Стойте рядом. И только они продолжили устранять неисправность, как в квартиру входит военный патруль (офицер с двумя солдатами, разумеется, все вооружены).

- Кто такие? Что здесь делаете?

- Я водопроводчик, девушки – помощницы. Устраняем неисправность по вызову.

- Наряд на работу предъявите.

- Вот, пожалуйста.

В общем, не будь девочек рядом с дедом, а продолжай они гулять с обзорной экскурсией по комнатам, то судьба всех троих могла сложиться бы - весьма трагически. Отсутствие на рабочем месте и нахождение там, где тебя не должно быть, отсюда подозрение в мародёрстве, далее расстрел этим же патрулём без суда и следствия. Полномочия у патруля на это были, а разбираться и входить в положение никто бы не стал. Время такое. Война войной, а порядок и контроль должен быть.

Так вот. Работал-то Павел Васильевич много где, но закреплён был за больницей, и кормили его тоже там. Как и детей…горячим. А ещё наливали с собой 3-литровую банку супа.

Но дед не жирел, как можно было бы подумать. Он относил эту банку своему родному брату Петру, который со своей семьёй (жена и 4 дочерей, мал мала меньше) остался в городе.

Надо ли говорить, что как и для любого настоящего отца, для Петра Васильевича дети были смыслом жизни и что он не жалел себя, только бы дети выжили. Он отдавал всё дочерям, как только дед уходил. Павел Васильевич сначала просто приносил еду, а потом, когда заметил, что брат хиреет на глазах, стал оставаться с ним и требовать, чтобы тот ел при нём.

Конечно, дед всё понимал: почему слабеет брат, куда девается еда, что он ему приносит. Но для него-то ближе и роднее племянниц, конечно же, был родной брат, которого он хотел и мог спасти, по крайней мере, от голодной смерти. Но…не силой же кормить его, когда Пётр, съев 2-3 ложки, говорил, что сыт.

Только представьте себе эту ситуацию! Есть возможность спасти близкого человека, ты ему помогаешь, а он перенаправляет твою помощь на людей, близких ему, но не тебе. И ты ничего не можешь с этим поделать, потому, что всё равно, ближе него никого нет, и будь ты на его месте, то поступил бы так же. И всё, что остаётся, это наблюдать, как твой близкий неотвратимо угасает… Кошмар…

Брат деда умер. Похоронил его Павел Васильевич на Смоленском кладбище. После смерти Петра, он продолжил помогать его семье и все они выжили.

Вы слышали, что в Ленинграде шла круглосуточная работа на оборонных предприятиях, работали кружки для детей, и даже ставились спектакли; что трудящимся полагалась норма 250, а не 125 граммов хлеба… А знаете ли вы, что работающим платили… зарплату!?

И дед не знал. Пока, однажды, через пол-года – год с момента начала блокады Ленинграда, его не остановила директор больницы и не спросила строго:

- Павел Васильевич! А почему это вы в кассу не приходите?

- Зачем же?

- Что значит «зачем»? За зарплатой.

- Какая ещё зарплата!? О чём вы!? Тут люди мрут от голода и холода как мухи, а я, спасибо, накормлен и в тепле. Какие ещё деньги (у деда даже слёзы навернулись)!?

- Нет. Пожалуйста, пойдите и получите! Нам чужого не надо.

Ну…Павел Васильевич пошёл и получил, чтобы отстали и не подумали что-нибудь не то. Хотя, конечно, ценности в них, практически, не было никакой.

Страшное время было. Регулярные авиабомбардировки и обстрел города артиллерией. Дед рассказывал отцу, что немецкие самолёты-штурмовики летали над городом так низко, что, однажды, выглядывая из окна 3-го или 4-го этажа, он встретился взглядом с пилотом, примерно на одном уровне.

В первую зиму съели всех крыс (всё-таки это более вероятно, нежели, что они все убежали). Нередки были случаи пропажи детей из групп детского сада. Каннибализм имел место быть. Никто не хотел умирать…

Однажды, наверно, в 1-ый год войны, может позже, но не далее 1942 (не знаю точно, но по логике вещей должно быть так), к деду подошла молоденькая девушка, сотрудница той же больницы, где он работал, и попросила… зачать её ребёнка. Беременных, и с детьми женщин, не оправляли на фронт, а за ней могли придти в любой момент. И, скорее всего, ей кто-то посоветовал, а может и сама пришла к этой мысли, в общем, она попросила Павла Васильевича о помощи в столь деликатном деле. Он… согласился.

Возможно, кто-то осудит его и девушку, что, мол, как же это безнравственно и подло по отношению к соотечественникам, погибавшем на фронте, но… Это жизнь, со всей своей непредсказуемостью. Ценность которой сразу понимаешь, когда повсюду одна лишь смерть.

Девушка поставила какой-то магарыч деду (не самое энергетически не затратная работа предстояла, а сил и так не много). Павел Васильевич сделал своё дело. Получилось.

Между ними не вспыхнуло чувство, не было любви с первого взгляда, животной страсти или тяги друг к другу из-за стресса и постоянной экстремальной обстановки. Это было партнёрское соглашение. Считаю, что дед поступил правильно и на его месте поступил бы также, даже, не смотря на своё отношение к изменам, и то, что Павел Васильевич был уже почти 25 лет женат на одной женщине. Он постарался уберечь девушку от лишнего риска так, как это было возможно, и как она была согласна сама. Девушке было не больше 18 лет. Звали её Лиза.

Лиза родила дочь. Назвала Татьяной. Она сама не захотела жить вместе с дедом, так как разница в возрасте было около 25-27 лет. Павел Васильевич и Лиза сохранили и поддерживали дружеские и теплые отношения на протяжении всей жизни деда. Он помогал ей с дочкой и во время войны, и после. Татьяну дед считал своей дочерью и никогда этого не отрицал.

Павел Васильевич пережил блокаду. Был награждён медалью «За оборону Ленинграда», которую давали не каждому. Бабушка по отцовской линии, также всю пережившая всю блокаду в городе, не была её удостоена, например. Но дед помимо работы днём водопроводчиком, ночью дежурил на крышах в патрулях - спасал дома от зажигательных бомб. В больнице, где работал дед, за время войны не умер ни один ребёнок и Павел Васильевич, что в этом есть и его немаловажная заслуга.

После войны его оперировали и вырезали часть желудка. От недоедания образовалась и открылась язва. Не жировал, дед, не жировал. Всю свою, ещё долгую, жизнь после войны у него на печке хранился большой мешок сухарей. На всякий случай…

Когда закончилась война, в Ленинград просто так было не попасть. Въехать в город можно было или по документам, подтверждающим прописку, или по приглашению родственников, проживающих в нём. Деду пришло письмо от супруги, что она жива-здорова и просила выслать ей приглашение (то ли с документами проблема какая-то возникла, а может ещё что, но нужно было приглашение). Павел Васильевич выслал.

Она приехала. Но уже не одна, а с новым мужем. Объяснила, что вся страна знала о тяжелой судьбе осаждённого города и его жителях, и думала, что дед погиб. Т.к. война шла не неделю и не месяц, то успела сойтись с другим мужчиной. Письмо Павлу Васильевичу отправляла на удачу, а вдруг? Была ошарашена ответом: и от радости, что жив (законные супруги четверть века), и от того, что придётся объясняться. Но всё-таки поехала в Ленинград.

Дед не осуждал её. Всё понял и простил. Широкой души был человек. Жена, по возвращению привезла ему обратно серебряный портсигар, что он отдал ей на всякий случай, когда её эвакуировали (сохрани как память, продай, если будет сильная нужда). Портсигар этот он приобрёл на деньги от выигрыша в конкурсе танцевального мастерства, в первые годы после Гражданской войны (т.е. уже имея ранение в ногу). Приз был 25 рублей! По тем деньгам – ОЧЕНЬ хорошие деньги. Основная часть денег была потрачена на продукты (тоже голодное время стояло), а на оставшиеся - купил тот портсигар.

Как дед говорил моему отцу, что, конечно, будь портсигар у него, то он несомненно продал бы его или обменял на еду. А так… Подарил его своему сыну (моему отцу) и теперь это наша семейная реликвия.

До войны дед с женой жили в отдельной квартире в центре города (ОЧЕНЬ неплохо в то время-то). После войны он оставил её теперь уже бывшей супруге с её новым мужем. Оставил просто так, ничего не попросив за это. С жильём тогда, сразу после войны, проблем не было (почти весь город вымер) и Павел Васильевич перебрался в небольшую комнату в коммуналке.

Мой отец спрашивал его: почему он выбрал маленькую комнатку, а не какие-нибудь большие апартаменты? Ведь можно было бы! Дед отвечал: Петя! Ну, зачем мне одному такие хоромы? Тогда ведь ещё везде дровами топили. Представляешь, сколько бы мне надо было дров на большую квартиру? А сколько бы средств и сил это бы требовало, чтобы принести их ещё домой, да все комнаты протопить? Убила бы меня большая квартира после войны, при том, что пули пожалели. А так… Остался жив, относительно здоров и со своим углом. Что ещё надо для счастья, сынок?

Дата добавления: 2015-08-28