Здесь прежде всего является вопрос: чем будет поддерживаться необходимое единство действия всей совокупности министерств, целого правительства? Если это единство поддерживается самим императором, то трудно ждать самостоятельности министров даже в деле, отведенном на их решение. Если единство поддерживается коллегией министров, то министр, несущий личную ответственность, может ли подчиниться коллегии, требующей чего-либо, по его мнению, неудобного или совершенно вредного?
Эти сложности, может быть, могут быть решены учреждением кабинета министров с одним премьер-министром (канцлером), который явится ответственным лицом. Но и в этом случае вопрос о том, насколько ответственность будет фактически действительна, всецело зависит от силы контроля, имеющегося над действием исполнительной власти.
Таким образом, при самом разумном решении вопроса о районе самостоятельности действий министров или кабинета министров, главное внимание приходится все-таки посвятить вопросу об организации над ними сильного контрольного учреждения.
Какова же должна быть его организация для того, чтобы оно было не фиктивным, а действительным орудием контроля и привлечения к ответственности? Это один из основных вопросов высших государственных учреждений. Русская практика с Петра Великого и по настоящий момент дает очень важные в этом отношении указания.
Петр Великий установил правительствующий сенат как орган объединения всех властей около Верховной власти и как орудие ее контроля. При преобразованиях Александра I, мысль о необходимости такого контроля не была оставлена, и сенат был вооружен для того весьма широкими на вид правами. П. Н. Семенов цитирует весьма назидательные в этом отношении места Манифеста 8 сент. 1802 г.
«Следуя... внушениям сердца Нашего, следуя великому духу Преобразителя России, Петра Великого, Мы заблагорассудили разделить государственные дела на разные части, и для благоуспешнейшего течения поручить оные ведению избранных Нами министров, постановив им главные правила, коими они имеют руководствоваться... На правительствующий же сенат, коего обязанности и первоначальную степень власти Мы указом Нашим, в сей день данным, утвердили, возлагаем важнейшую и сему верховному месте наипаче свойственную должность рассматривать деяния министров по всем частям их управления вверенным и по надлежащем сравнении оных с государственными постановлениями и с донесениями, прямо от мест до сената дошедшим, делать свои заключения и представлять нам докладом».
В этих целях сенат был вооружен самыми широкими правами. Но что же получилось в результате? Сам П. Н. Семенов констатирует, что министерская власть быстро победила сенат, и все его контрольные права остались мертвой буквой. Да современники учреждения министерств и тогда не верили в действительность контроля сената. В этом отношении особенно веско мнение Сперанского, высказанное не априорно, а через несколько лет практики новых учреждений.
«Граф Сперанский в плане государственного образования, предоставленном императору Александру в 1809г., в таких глубоко верных и пророческих словах характеризовал слишком поспешно введенное учреждение министерств. По его мнению надо было установить государственное сословие, перед которым министерская власть была бы фактически ответственна. Он полагал, что и сенат не удовлетворит этому требованию. Если бы даже сами министры, говорит он, пожелали у нас утвердить свою ответственность, они не могли бы в этом успеть: ибо где закон сам не стоит на твердом основании, там и отвечать перед ним нельзя. От сего недостатка происходит, что все действия министерского установления приняли вид произвола».
Отчего получается такой результат? Отчасти от того, что учреждение, по существу, относящееся к судебной власти, как сенат, не может быть сильным контролером исполнительной власти, так как его природная компетенция недостаточна для этого многообъемлюща *.
* В отношении сената я также не могу согласиться с мыслями П. Н. Семенова, как и покойного Юзефовича. Не отрицая известного значения Петровского сената, как органа объединения властей, я не замечал в истории, чтобы он был когда бы то ни было достаточно удачным орудием даже и этого. Что касается его контролирующей способности, ее, быть может, хватало при плохом построении исполнительной власти, при ее бессилии, но со времени ее преобразования при Александре I сенат оказался уже сам перед ней бессилен, как это прекрасно обрисовывает и П. Н. Семенов. Но покупать силу контроля ценой бессилия исполнительной власти невозможно. Исполнительная власть не менее нужна и важна, чем всякая другая, и то негодование, которое она возбуждает теперь в критике вследствие превращения в бюрократическую узурпацию и «олигархию министров» не должно закрывать наши глаза на необходимость сильной, иерархической, централизованной исполнительной власти. Для того же, чтобы она не превращалась в олигархию и узурпацию, имеются иные средства, а не порча исполнительной власти, не се обессиление. Такое средство состоит в том, чтобы Верховная власть не приходила к фактическому слиянию с министерствами, но оставалась на высоте всех полномочий Верховной власти. Для этого высший орган совещания и наблюдения Верховной власти должен представлять сочетание всех властей и дополнен непременным участием в нем общественных сил. Пока же этого нет - Верховная власть не может фактически сохранить самостоятельности действия и контроля, как бы мы ни портили управительные власти.
|