Крестьянская реформа 1861 года

© Гольцов В.И.

Крестьянская реформа 1861 года

(Глава из учебного пособия: Парамонов В.Н., Калягин А.В., Гольцов В.И., Коротаева Т.В. Россия во второй половине XIX века: выбор путей общественного развития: Учеб. пособие. Самара, 1993)

Для подготовки экзаменационного вопроса № 34 (специальности «экономика», «менеджмент», «государственное и муниципальное управление»).

Для подготовки экзаменационного вопроса № 38 (специальность «бизнес-информатика»).

19 февраля 1861 года, в годовщину своего вступления на престол, Александр II подписал документы крестьянской реформы, выработанные редакционными комиссиями, а также Манифест, составленный по личной императорской просьбе московским митрополитом Филаретом[1]. 5 марта 1861 года, в воскресенье. Манифест был обнародован в Петербурге и Москве, путем расклейки печатного текста и оглашения его в церквях.

Манифест провозглашал отмену крепостного права. Он извещал, что крепостные люди получат в свое время права «свободных сельских обывателей»[2]. Таким образом, провозглашалось постепенное изменение статуса крестьян. На начальном этапе Манифест сохранял право собственности помещиков на все принадлежащие им земли, в том числе и на крестьянскую надельную, которая предоставлялась крестьянам за определенные повинности. В этом состоянии, которое обозначалось как переходное, крестьяне получили название «временнообязанных». Вместе с тем им давалось право выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков они могли приобретать в собственность полевые земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. Только в приобретением в собственность определенного количества земли крестьяне вступали в состояние свободных крестьян-собственников[3].

Идеи Манифеста конкретизировались в «Положениях» от 19 февраля, состоящих из 19 отдельных законодательных актов («Положений» и «Дополнительных правил»). В них излагались условия освобождения выходящих из крепостной зависимости крестьян 45 губерний России. Наиболее важным из них является «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», в котором излагались общие условия отмены крепостного права и определялось правовое положение крестьянства. Поземельное устройство повинности крестьян были определены в зависимости от местных условий в четырех Местных положениях о поземельном устройстве крестьян. Механизм выкупа полевых наделов и усадебной оседлости излагался в документе, получившем название «Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий».

Рассмотрим подробнее порядок освобождения крестьян, изложенный в «Положениях» от 19 февраля. «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» провозглашало, что крепостное право отменяется навсегда. Крестьяне и дворовые люди, вышедшие из крепостной зависимости, получали права свободных сельских обывателей – покупать на свое имя имущество, заключать разные сделки, открывать торговые и промышленные заведения. Большое значение имело и изменение юридического отношения крестьян к земле.

Какие же изменения должны были пройти вышедшие из крепостной зависимости крестьяне, чтобы получить статус крестьян-собственников? «Положения» от 19 февраля конкретизировали механизм ликвидации повинностей и наделения крестьян землей. Как и в Манифесте, в «Положениях» закреплялось сохранение права собственности помещиков на все принадлежавшие им земли. Помещики-собственники должны были предоставить в постоянное пользование крестьян их усадебную оседлость и определенное количество полевой земли (статья 3 «Общего положения»). За это крестьяне должны были отбывать в пользу помещиков определенные повинности работою или деньгами (статья 4 «Общего положения»). Таким образом, на начальном этапе освобождения сохранялись те же повинности, что и при крепостном праве. Порядок наделения крестьян землею и другими угодьями, а также повинности в пользу помещика должны были определяться преимущественно по добровольному соглашению между помещиками и крестьянами, с соблюдением ряда условий. Если добровольное соглашение не состоялось, то определение размеров надела и крестьянских повинностей производилось на основании местных положений (статья 6 «Общего положения»). В течение двух лет, т.е. до 19 февраля 1863 года, должны были быть составлены «Уставные грамоты», в которых определялся размер и состав крестьянских наделов, характер и уровень крестьянских повинностей, говоря словами документов, «постоянные поземельные отношения между каждым помещиком и водворенными на его земле крестьянами»[4]. Так как статья 15 «Общего положения» гласила, что временнообязанными именуются крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости, но состоящие в обязательных поземельных отношениях к помещикам[5], то можно считать, что крестьяне становились временнообязанными как раз с момента заключения уставных грамот, которые эти отношения и определяли.

Составление уставных грамот предоставлялось помещикам. Участие крестьян в подготовке этих важнейших документов было признано необязательным и зависело от усмотрения помещика. В уставных грамотах должен был указываться размер дореформенного крестьянского надела; если точное его определение оказывалось невозможным, допускалось приблизительное. Таким образом, помещики могли, исходя из своих материальных интересов, давать неточные данные. Часто уставные грамоты составлялись с нарушением закона. Например, вопреки «Положениям» на несколько сельских советов составлялась одна уставная грамота и производилась переверстка земель освобождаемых крепостных. Во многих сельских обществах европейской России крестьяне отказывались подписывать и принимать утвержденные уставные грамоты. Причины отказа можно условно разделить на две группы. К первой группе относились те, которые вызывались конкретными поводами – неудовлетворенностью полевым наделом или размером повинностей, несогласием на разверстание угодий и перенесение усадеб, протестом против других статей уставной грамоты. Нередко крестьяне не указывали конкретные причины, мотивируя свой отказ с грамотой в целом. Так, крестьяне деревни Михеевки Бугульминского уезда Самарской губернии «согласия не изъявили и от подписи оной отказались»[6]. Причины второй группы имели в своей основе нежелание крестьян в связи с ожиданием ими «новой воли».

Временнообязанным крестьянам предоставлялось право выкупать как усадебную оседлость, так и полевые земли и угодья, но последние – не иначе как с согласия помещика. Крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости и приобретшие в собственность поземельные угодья на основания, изложенных в «Положениях», получали статус крестьян-собственников. Таким образом, в качестве временнообязанных они находились с момента подписания уставных грамот до заключения выкупной сделки. Так как срок перехода временнообязанных крестьян на выкуп не был твердо установлен «Положениями», то и нахождение их в качестве временнообязанных растянулось с 1863 г. до 1883 г. (лишь в 1881 году закон установил обязательность перехода на выкуп крестьян всех помещичьих имений). При заключении выкупной сделки предпочитались полюбовные соглашения, но при условии, чтобы они не противоречили «Положениям». Правительство оказывало содействие обеим сторонам: давало крестьянам ссуду на 49 лет, которые они должны были погасить ежегодными выкупными платежами, и эту сумму передавало помещикам – частью процентными бумагами, частью выкупными свидетельствами, предварительно вычтя их банковские долги государству. Статья 156 «Положения о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность их полевых угодий» гласила, что крестьяне, «приобретшие в собственность при посредстве выкупной операции отведенный им в постоянное пользование усадебный и полевой надел …, поступают в разряд «крестьян-собственников» по утверждению выкупной сделки с того срока, в какой … будет назначена к выдаче выкупная ссуда. Вместе с тем прекращаются все обязательные поземельные отношения к помещику»[7].

Таким образом, крестьяне именовались собственниками с момента совершения выкупной сделки, т.е. перехода на выкуп. При этом надо иметь в виду, что и перейдя на выкуп, и даже расплатившись с государством, крестьяне-собственники, в отличие от помещиков. Не получали на самом деле полной собственности на землю. Юридическим собственником считалась община, но и она не имела права продажи наделов.

Рассмотрев механизм освобождения крестьян и перехода их в разряд «крестьян-собственников», остановимся подробнее на порядке определения размеров крестьянских наделов, повинностей и выкупных платежей.

Наиболее важным для крестьян являлся вопрос о размере земельного надела. Размеры наделов определялись четырьмя местными положениями о поземельном устройстве крестьян: одним – для 29 великорусских, новороссийских и белорусских губерний с общинной формой землепользования; вторым – для трех малороссийских (левобережных) губерний с подворным землепользованием; третьим – для Правобережной Украины и четвертым – для Западной Белоруссии и Литвы. Местные положения делили губернии на три полосы (черноземная, нечерноземная и степная), а внутри полос выделялись местности, и для них устанавливались нормы наделов. Существовали разные подходы к определению норм наделов внутри каждой из полос. В степной полосе был введен единый надел на душу мужского пола (он колебался в разных местностях от 6 до 12 десятин), в остальных полосах в каждой местности были определены высшая и низшая (в три раза меньше) нормы наделов.

Закон исходил из того фактического надела, которым крестьяне пользовались до реформы. Если этот надел был больше высшей нормы, помещику предоставлялось право отрезать «излишек». Если же фактический надел был меньше низшей нормы, помещик был обязан прирезать земли до этой нормы или понизить повинности крестьян соразмерно недостающему количеству земли[8]. Помещики злоупотребляли системой «отрезков». Как уже отмечалось, в уставных грамотах допускалось приблизительное указание дореформенного крестьянского надела. В Редакционные комиссии были поданы заниженные данные о размерах действительных наделов крестьян, и поэтому даже после некоторого увеличения высших норм этими комиссиями в большинстве губерний все равно земли крестьян были сокращены. Лишь в Правобережной Украине, Западной Белоруссии и Литве крестьяне получили все земли, которые у них были до реформы. Это было сделано по политическим соображениям, так как крестьяне были украинцы и белорусы, а помещики – в основном поляки-католики. В большинстве же остальных губерний землепользование крестьян сократилось. По официальным данным в 27 губерниях размеры отрезков в пользу помещиков составили 13% дореформенных крестьянских наделов. Исследования же советских историков показали, что в действительности у крестьян отрезали около 20% угодий, а по отдельным губерниям – до 30%. Злоупотребления помещиков заключались и в отрезании себе лучших земель; взамен этого крестьянам отводились дальние пашни, иногда за десятки верст от усадеб. Часто отрезались такие участки (например, выгоны и водопои), которые крестьяне вынуждены были арендовать по дорогой цене; нередко крестьянские наделы нарезались таким образом, что проехать к ним можно было только через земли помещика.

В итоге 10 миллионов душ мужского пола бывших помещичьих крестьян получили около 34 миллионов десятин земли[9], или 3,4 десятины в среднем на душу. Наделы были неравномерными. Наименее обеспеченными оказались крестьяне черноземной полосы, наиболее – северных и степных губерний. Между тем, по подсчетам либеральных экономистов, для прожиточного минимума надо было иметь в черноземной полосе не менее 5,5 десятин на душу, а в остальных местностях – 6 – 8 десятин[10]. Это породило серьезную проблему крестьянского малоземелья, все более обостряющуюся в дальнейшем и приведшую к серьезным потрясениям.

Размеры наделов и система отрезков вызывали возмущение крестьян. Это успешно обыгрывалось в пропаганде представителями революционно-демократического лагеря. Они неоднократно говорили и писали, что у крестьян отняли часть земли, что народ ограблен[11]. На первый взгляд, дело обстояло именно так. Но следует отметить, что при такой оценке учитывалась лишь фактическая сторона дела и игнорировались юридические нормы. Конечно, фактически крестьяне были собственниками той земли, которую они обрабатывали своим трудом на протяжении многих поколений. Но земельные наделы, которые они привыкли считать своими, крестьяне имели де-факто, а не де-юре. Ранее крестьяне могли только пользоваться наделом и передавать его по наследству, но полными собственниками всей земли считались помещики. Они и пользовались юридическими нормами, отнимая и урезая крестьянские земли или продавая крестьян без земли. В результате реформы земля (хотя и не сразу, и за выкуп, и с ограблением части крестьян путем отрезков), переходила юридически в руки крестьян, и помещики уже не могли отнять ее. Отношение крестьян к земле становилось иным, что оказало прогрессивное влияние, особенно на развитие зажиточных хозяйств.

Важным вопросом для крестьян являлся характер и размер повинностей. До приобретения статуса крестьян-собственников крестьяне должны были отбывать в пользу помещика временные повинности в виде денежного оброка или барщины. В отличие от прежних феодальных повинностей, теперь их размеры определялись местными положениями (см., например,, статьи 160, 169, 187, 189 и др. «Местного положения о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях Великороссийских, Новороссийских и Белорусских»), отменялись мелкие повинности, основной повинностью признавался оброк, барщина ограничивалась 40 мужскими и 30 женскими днями в год. Крестьян нельзя было без их согласия переводить на барщину, если они ранее платили оброк, а через два года они могли перейти с барщины на оброк без согласия помещика. Размер оброка был поставлен в зависимости от дохода крестьян в данной местности. Выше он был в нечерноземных губерниях, около столиц, где можно было заработать больше. А в черноземных губерниях, где основной доход был от земли, оброк был ниже. Здесь помещики могли компенсировать «ущерб» доходами с отрезков.

От величины оброка зависел размер выкупа. Когда готовились документы земельной реформы, в частности, «Положение о выкупе», предлагались различные варианты. Правые помещики предлагали ввести два выкупа: один за землю, другой – за личность крестьянина. Некоторые либеральные помещики предлагали установить выкуп только за землю – по среднерыночным ценам. Правительство пошло по третьему пути. Под видом выкупа за землю оно фактически установило выкуп крестьянских повинностей. Статья 65 «Положения о выкупе…» гласила: «…в основание для определения размера выкупной ссуды принимается денежный оброк, назначенный с крестьян в пользу помещика по уставной грамоте … за предоставленный крестьянам в постоянное пользование усадебный и полевой надел»[12]. Согласно статье 66, «указанный … годовой оброк за приобретаемую землю капитализируется из шести процентов»[13]. «Капитализация» оброка из 6% годовых означала такую сумму (величину капитала), которая, будучи положенной в банк, выплачивающий на вклады в год 6% прибыли, приносила бы ежегодно помещику в виде процентов доход в размере крестьянского оброка. К примеру, если годовой оброк был 10 рублей, то выкупная сумма должна была составить 166 рублей 66 копеек, так как именно она, положенная в банк, приносила 10 рублей в виде 6% годовых, компенсировав тем самым помещику потерю оброка. Разумеется, крестьянам было трудно объяснить, как определяется выкупная сумма, поэтому статья 66 «Положения о выкупе…» давала упрощенную форму ее нахождения: годовой оброк помножается на 162/3. Таким образом, выкупная операция составлялась так, что, потеряв крестьян, помещик сохранял почти полный доход от них, теряя лишь доходы от разных поборов.

Выкупные платежи непосильной тяжестью легли на крестьянский бюджет. Уже в 60-е годы в кругах местной администрации стали раздаваться голоса о крестьянской бедности и неплатежеспособности. Крестьяне не хотели переходить на выкуп, хотя он освобождал их от феодальных повинностей и от сохранившихся по закону 1861 года вотчинной полиции и «попечительства» помещиков. Вот почему выкупная операция была произведена преимущественно по одностороннему требованию землевладельцев и вызывала массовые протесты крестьян. Хроника крестьянского движения показывает, что в течение 1863 – 1869 гг. в центральных органах было зарегистрировано 109 массовых отказов от внесения выкупных платежей[14].

В целом выкуп крестьянских повинностей оказал двойственное влияние на хозяйственную и бытовую жизнь русской деревни: с одной стороны, выкупная операция ликвидировала систему феодальных отношений и превращала крестьянина в самостоятельного собственника земельных угодий; с другой – закрепляла за ним недостаточные и часто недоброкачественные угодья, облагала непосильными платежами и обрекала на тяжелую, порой безнадежную борьбу за существование в условиях сословной неравноправности и юридических ограничений. Нанося удар прежнему полунатуральному хозяйству, выкупная операция форсировала процесс первоначального накопления, расчищая путь новому, капиталистическому строю.

Документы реформы касались также вопросов изменения правового положения крестьян и формирования органов крестьянского самоуправления.

Как уже отмечалось, крестьяне становились юридическими лицами, получали права свободных сельских обывателей. Однако и здесь реформа была недостаточно последовательной. Сохранялась принадлежность крестьян к особому сословию, которое было наделено значительно меньшими правами, чем дворянство и купечество. Крестьяне оставались прикрепленными к месту жительства, были связаны круговой порукой в уплате налогов, несли натуральные повинности. Были сохранены сословные крестьянские волостные суды, рассматривавшие мелкие преступления крестьян, и телесные наказания для них. И это при переходе в целом на бессословную судебную систему.

«Положения» от 19 февраля предусматривали формирование органов крестьянского самоуправления. Один из разделов «Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» предусматривал порядок устройства и общественного управления сельских обществ и волостей. Крестьяне одного помещика составляли сельское общество. В нем создавался сельский сход из всех домохозяев и сельских должностных лиц. Это был главный распорядительный орган, принимавший постановления по хозяйственным и другим вопросам деревенской жизни о переделах земли, о раскладке и взимании денежных сборов, о благоустройстве селений и т.д. На сходе избирался староста, который был исполнителем его приговоров, по мере надобности созывал собрания схода и руководил обсуждением на нем поднятых вопросов. По решению схода могли избираться также помощники старосты – сборщики податей, сельский писарь, полевые и лесные сторожа и т.д. Несколько селений, обыкновенно принадлежащих к одному церковному приходу, составляли волость – высшую административную единицу крестьянского самоуправления. В центре волости время от времени созывался сход, в котором участвовали старосты всех селений и выборные от отдельных сел (по одному от каждых десяти домохозяев). Волостной сход избирал волостного старшину, который выполнял распоряжения местной администрации. Волостной старшина наблюдал за всей хозяйственной и бытовой жизнью населения волости. Главной его задачей было сохранение порядка и спокойствия в волости. Он должен был объявлять законы и распоряжения правительства, обеспечивать безопасность в селениях, задерживать бродяг и беглых, пресекать преступления и проступки. В его обязанности входило заведование волостными денежными средствами, наблюдение за исправным отбыванием повинностей, за содержанием волостных дорог, мостов и пр. При волостном старшине и под его руководством действовало волостное правление, в которое входили все сельские старосты и сборщики податей. Волостное правление было совещательным органом и только некоторые вопросы (например, расходование волостных сумм) решало сообща, по большинству голосов. Кроме того, в каждой волости должен был действовать волостной суд из крестьян, выбранных на волостном сходе. Он разбирал мелкие споры и тяжбы между крестьянами, выносил приговоры и наказания за проступки. Эти приговоры были окончательными и не подлежали обжалованию. Волостной старшина как представитель исполнительной власти не должен был вмешиваться в действия волостного суда, он имел право только наблюдать за исполнением судебных приговоров.

В целом крестьянское самоуправление скоро приняло формальный характер. Старосты и особенно волостные старшины сделались послушными агентами исполнительных властей, а также мировых посредников.

Крестьяне все больше убеждались, что их выборные мало заботятся об их нуждах, нередко злоупотребляют своей властью – вымогают взятки, производят растраты общественных сумм, несправедливо карают крестьян арестами, штрафами и розгами и подрывают тем самым уважение к себе со стороны избирателей. Если волостной старшина обладал умом и пользовался благоволением мирового посредника и полиции, он приобретал над крестьянами огромную власть и часто пользовался ею в личных интересах; если он был неграмотным (что встречалось нередко) и не отличался твердым характером, то становился слепым орудием в руках волостного писаря, лучше распоряжавшегося в законах и распоряжениях сверху. В этих условиях крестьяне утрачивали интерес к участию в сельских и волостных сходах, к занятию выборных должностей и к выполнению общественных обязанностей.

Еще один существенный вопрос, который требовал принципиального решения, касался будущей судьбы поземельной крестьянской общины. В период подготовки реформы разгорелся спор о целесообразности и жизнеспособности этого старинного хозяйственного института. Некоторые считали общинную форму собственности на землю отжившей формой аграрных отношений, задерживавшей дальнейшее экономическое развитие страны; они требовали перевода крестьян на индивидуальное землепользование, чтобы ликвидировать принудительный севооборот, чересполосицу и земельные переделы и обеспечить крестьянам свободное пользование землей. Представители «охранительного» течения отстаивали общину, исходя из веры в ее исконность, самобытность и жизненную силу. Редакционные комиссии в этом вопросе заняли компромиссную позицию. Местное положение сохранило поземельную общину там, где она существовала при крепостном праве, но представило мирскому сходу право квалифицированным большинством в ²/³ голосов принимать решение о переходе на подворно-наследственное участковое землепользование. Кроме того, закон предоставил право домохозяевам, уплатившим всю выкупную сумму, требовать увольнения из сельского общества и отвода надельной земли, по возможности, в одном месте. Однако увольняемый из «общества» обязан был приписаться к иному сельскому или городскому «обществу», представив от них «приемный приговор»[15].

Согласно выработанным документам началось осуществление земельной реформы. Высшее наблюдение над ее проведением было возложено на Главный комитет об устройстве сельского состояния, образованный одновременно с утверждением «Положений» от 19 февраля 1861 года. Предусматривалось открытие в каждой из 45 губерний, на которые распространялось действие законов от 19 февраля 1861 года, губернских присутствий по делам о бывших помещичьих крестьянах. В их компетенцию входили: разбор жалоб, утверждение добровольных соглашений между помещиками и крестьянами и частные распоряжения по крестьянским делам, касавшиеся отдельных имений. Губернские присутствия поддерживали непрерывную связь с Министерством внутренних дел, представляли отчеты о своей деятельности, получали от него разъяснения.

Важная роль в проведении на местах реформы в жизнь отводилась мировым посредникам, которые должны были регулировать отношения между освобожденными крестьянами и их бывшими владельцами. «Положения» от 19 февраля 1861 года рассматривали мировых посредников как судебно-административную инстанцию, призванную примирять интересы дворянского и крестьянского сословий в ходе практического применения реформы. Компетенция и полномочия этого нового должностного лица были определены достаточно широко. Многочисленные статьи специального «Положения о губернских и уездных по крестьянским делам учреждениях» по этому вопросу можно объединить в четыре основные рубрики. Во-первых, мировые посредники должны были разбирать все споры, жалобы и недоразумения между помещиками и временнообязанными крестьянами; во-вторых, и это была основная их функция, регулировать отношения между помещиками и крестьянами в пяти основных направлениях: а) способствовать заключению добровольных соглашений, на которые делало главную ставку правительство; б) утверждать, а иногда самостоятельно составлять уставные грамоты, определять наделы и повинности крестьян; в) руководить разверстанием (распределением) и обменом земельных угодий; г) удостоверять выкупные акты; д) следить за исправным несением крестьянских повинностей. Третью обязанность мировых посредников составлял надзор за сельским и волостным самоуправлением: наблюдение за проведением выборов, за деятельностью сельских старост и волостных старшин, а также утверждение приговоров об исключении из крестьянского общества «порочных» и «вредных» его членов. Четвертую основную функцию посредников составляло судебное разбирательство споров по вопросам о найме рабочих, об аренде земель, о потравах и порубах лесов, если цена иска не превышала 30 рублей.

В отношении выборных представителей крестьянского самоуправления мировому посреднику предоставлялось право делать замечания и выговоры, присуждать к штрафу или аресту и даже вовсе отрешать виновного от должности. На решение мирового посредника можно было приносить жалобу уездному мировому съезду, а на постановления последнего – губернскому по крестьянским делам присутствию.

В компетенции и правах мирового посредника определенные черты заимствованы из дореформенного прошлого: практическое разрешение всех основных вопросов реформы поручалось местному помещику, облеченному доверием уездного дворянства, а контроль за действием крестьянских органов, правда, в смягченной форме, возрождал систему опеки окружных начальников над государственными крестьянами[16].

Процесс назначения и утверждения мировых посредников завершился летом 1861 года созданием крупного децентрализованного органа из 1714 человек, который отразил в своем составе сложность переживаемого момента и разнообразие местных условий.

Мировые посредники не пользовались поддержкой крепостнического большинства дворянского сословия. Как правило, местные землевладельцы враждебно относились к институту мировых посредников и рассматривали их действия как непрошеное вторжение в вотчинное хозяйство.

Наступление на институт мировых посредников велось не только со стороны крепостников, хозяйствовавших в своих имениях. Против этого органа были враждебно настроены и представители местной губернаторской власти. К октябрю 1865 года было уволено более 25% мировых посредников. Кроме того, законом 20 ноября 1864 года Государственный Совет сократил их компетенцию, передав судебные функции новоучрежденным мировым судьям[17]. А в 1868 году министр внутренних дел упразднил должность мировых посредников и распределил их функции между судебными органами, уездной полицией и особыми попечителями над крестьянами, назначенными из числа местных помещиков и подчиненных губернатору.

Таким образом было покончено с идеей самостоятельного третейского судьи, избранного одинаково дворянами и крестьянами для примирения враждующих сторон в случае конфликтов.

Крестьянская реформа осуществлялась в обстановке острой политической борьбы, сопротивления как со стороны помещиков, так и со стороны крестьян. Донесения губернаторов, правительственные ревизии, воспоминания современников (в частности, мировых посредников) совпадали в оценке настроений большинства дворян: и в центре, и на местах помещики встретили реформу крайне враждебно; некоторые рассчитывали, что она не удержится и вернутся прежние времена с неограниченной властью вотчинников; другие, оставаясь во власти дореформенных привычек, старались удержать рушившиеся устои крепостного права, обходя и нарушая изданные законы. «Положения» от 19 февраля 1861 года казались землевладельцам узаконенным грабежом частной собственности. Очень многие не могли отрешиться от прежних форм эксплуатации крестьян и трактовали каждую статью закона в своих узкокорыстных интересах[18].

Манифест и «Положения» от 19 февраля вызвали сильное недовольство крестьян. Они никак не могли поверить в то, что от царя исходят такие законы, которые на два года оставили их в прежнем подчинении помещикам, по-прежнему вынуждали их исполнять барщину платить оброки, лишали значительной части земли, а оставшиеся в их пользовании наделы объявляли дворянской собственностью. Крестьяне считали обнародованные законы поддельными документами, составленными помещиками и договорившимися с ними чиновниками, скрывшими «настоящую», «царскую волю». Они плохо разбирались в юридических тонкостях «Положений», но не хотели подчиняться «временнообязанным отношениям», мечтали о «подлинной воле», которая придет не от помещиков, а от царя и обеспечит деревню достаточными наделами. Часто сами «Положения» крестьяне рассматривали как временные, которые будут заменены другими, предоставляющими им безвозмездно достаточное количество земли и полностью избавляющими от опеки помещиков и местных властей.

Наибольший размах крестьянское движение приняло в центрально-черноземных губерниях, в Поволжье и на Украине, где основная масса крестьян находилась на барщине и аграрный вопрос был особенно острым. Оно выливалось в форму стихийных бунтов, массовых потрав и порубок, неохотного и небрежного исполнения повинностей.

К лету 1861 года в целом по стране правительству удалось ослабить взрыв крестьянского протеста. В это время среди крестьян широкое распространение получило своеобразное толкование закона о двухлетнем сроке, назначенном для составления и введения уставных грамот. Прислушиваясь к словам мелких городских чиновников, а иногда сельских священников, крестьяне сделали вывод, что минет два года и вся земля перейдет в их руки, а барщинные и оброчные повинности будут отменены безвозвратно.

Новая волна крестьянских выступлений поднялась весной 1862 года и была связана с введением уставных грамот, часто вызывавших недовольство крестьян зафиксированными в них конкретными условиями освобождения. Более половины уставных грамот не были подписаны крестьянами. Борьба крестьян велась стихийно и разрозненно, принимая самые разнообразные формы: иногда сельские сходы коллективно отказывались выбирать уполномоченных, порою прогоняли землемеров и межевиков, а чаще всего отказывались ставить свои подписи под утвержденной грамотой. Другие сельские общества действовали активнее – высказывали свои возражения, подавали жалобы в губернское присутствие, посылали ходоков к губернатору, а иногда в Петербург – с прошениями в Главный комитет или царю.

Упорное сопротивление уставным грамотам было вызвано не только грабительскими условиями освобождения, но и широко распространенными среди крестьян слухами о том, что в ближайшее время царем будет дарована новая, «настоящая воля». Сроком ее наступления («слушный час») считали 19 февраля 1863 года – время окончания введения в действие «Положений» от 19 февраля 1861 года.

Подобные тенденции в крестьянском движении наблюдались и в нашем крае. В Самарской губернии в выступлениях бывших помещичьих крестьян выделяются два этапа – лето 1861 года, когда крестьянские волнения проходили под лозунгами сомнения в подлинности Манифеста и «Положений» от 19 февраля 1861 года, и осень 1861 – 1862 годы, когдла идеологической оболочкой неповиновения крестьян был так называемый «слушный час»[19].

Говоря о значении крестьянской реформы, необходимо отметить ее противоречивый характер. Освободив крестьян в личном и правовом отношении, она отнюдь не уравняла их с помещиками в гражданских правах, перевела их из разряда крепостных крестьян в разряд так называемых податных сословий. Сущность правового положения этих сословий заключалась в том, что государство облагало людей подушным окладом, налагая прежние налоги не на имущество, а на лица, личный труд. А так как обеспечить поступление таких податей с каждого отдельного человека было трудно, то устанавливалась круговая порука; люди эти ограничивались в свободе передвижения при помощи особой паспортной системы и прикреплялись к той группе, к которой были приписаны[20].

Реализация реформы принесла освобожденным от крепостного права землевладельцам потери: как правило, точного измерения отводимой земли не производилось, фактически крестьяне получали меньше земли, чем полагалось по закону; вместо пригодных для хлебопашества земель сельским обществам навязывали неудобные участки с болотистой, каменистой или песчаной почвой. Бывшие крепостные начинали новую жизнь с урезанными наделами и нередко худшими средствами земледельческого производства. Переход временнообязанных хозяйств на выкуп допускался только с согласия или по одностороннему требованию помещика. Фактически это был не выкуп земли, а выкуп феодальных повинностей. Продажные цены 1861 года были значительно ниже назначенных выкупных платежей и исчислялись на основании размеров оброков, установленных «Положениями» 19 февраля. К этой сумме добавлялись расходы на реализацию выкупных сделок и проценты за долгосрочную ссуду. Это означало, что крестьянин мог получить свой надел, уплатив за него завышенную цену выкупными платежами. При недостаточном развитии денежного обращения такая сделка грозила крестьянину хронической задолженностью и недоимками. Отказаться от заключения такой сделки крестьянин не имел права.

Общинное самоуправление, узаконенное реформой, тоже не обещало крестьянам свободной жизни и самостоятельного хозяйствования. Первые девять лет после издания «Положений» крестьянин не имел права отказаться от надела; выход из общины был затруднен и на дальнейшие годы. За недоимщиков должны были отбывать повинности их односельчане, право передвижения было ограничено необходимостью получения паспорта, за недоимки крестьянин мог быть отправлен на принудительные заработки и даже лишен надела. Но главное, над мирскими сходками и крестьянскими выборными была воздвигнута громоздкая чиновничья иерархическая система «по крестьянскому делу». Непосредственным руководителем крестьянского самоуправления был мировой посредник из местного дворянства, который по своим полномочиям мало отличался от окружного начальника попечительного периода и будущего земского начальника реакционных 90-х годов XIX века. Над ним возвышалось губернское присутствие по крестьянским делам из местных чиновников и помещиков во главе с губернатором. Еще выше был Главный комитет по крестьянскому делу, а над ним высились департаменты и общее собрание Государственного Совета. Через эти учреждения проходили все важные и спорные вопросы реализации реформы. Кроме того, в каждой губернии, уезде и волости действовали органы местной полиции, бдительно следившие за поведением крестьян и применявшие в случае надобности к ним меры, начиная от телесных наказаний и кончая массовыми высылками «неспокойных элементов».

Русская деревня начинала новую жизнь в сложной политической и хозяйственной обстановке. Правительство Александра II лавировало между оппозицией крепостников, конституционным движением либералов и непрерывными вспышками крестьянских волнений, пытаясь сохранить собственные интересы.

Однако было бы ошибкой утверждать, что в хозяйстве русской деревни не было никаких прогрессивных явлений в течение первого пореформенного двадцатилетия. На общем фоне отсталости и застоя сначала едва заметно, затем все отчетливее возникали ростки нового. То здесь, то там спорадически появлялись зажиточные хозяйства, которые делали первые опыты травосеяния и даже плодопеременного севооборота. Приспособляясь к местным условиям, крестьяне вносили мелкие усовершенствования в пахотные и другие орудия. Начали применяться примитивные жнейки и молотилки, иногда приобретавшиеся в складчину сельскими обществами и товариществами домохозяев. Не только на черноземе, но и в малоплодородных районах складывались очаги торгового земледелия и торгового животноводства – например, предпринимательское огородное хозяйство под Москвой, разведение цикория и сладкого горошка под Ростовом Ярославским, выращивание овец в Романо-Борисоглебском уезде и т.д. Еще важнее были такие явления, как широкое разведение картофеля и новых технических культур на продажу – льна и конопли. На степном юге большое экономическое значение приобрели посевы высокосортной пшеницы с помощью наемных рабочих. Такие прогрессивные явления наблюдались и раньше, теперь они приобрели более широкий размах и устойчивый характер, влияя на структуру экспорта сельскохозяйственных продуктов. Правда, большинству крестьян эти нововведения были недоступны, так как требовали оборотных денежных средств, использования капиталистических форм труда, аренды или покупки значительных участков земли. К тому же эти процессы тормозились общинной организацией деревни.

Таким образом, в сельском хозяйстве России 60 – 70-х годов происходила борьба двух противоположных тенденций: с одной стороны – оскудения хозяйства, с другой – медленного развития производительных сил, новых общественных отношений.

[1] Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. Часть II. М., 1918. С.181.

[2] Хрестоматия по истории СССР. 1861 – 1917 гг. М., 1990. С.39.

[3] См. там же.

[4] Там же. С.42.

[5] См.: Там же. С.43.

[6] Зайончковский П.А. Проведение в жизнь крестьянской реформы 1861 года. М., 1958. С.103.

[7] Хрестоматия по истории СССР. 1861 – 1917 гг. С.54.

[8] См.: Там же. С.55.

[9] Десятина – русская единица земельной площади, равная 2400 квадратным саженям, или 1,09 гектара

(сажень – русская мера длины, равная трем аршинам, или 2,13 м; аршин – 0,71 м).

[10] История СССР. 1861 – 1917. Учебник для студентов по специальности «История». /Под ред.

В.Г.Тюкавкина. М., 1990. С.19.

[11] См., например, известную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон» //

Освободительное движение и общественная мысль в России XIX в. Материалы по истории СССР для

семинарских и практических занятий. М., 1991. С.235 – 244.

[12] Хрестоматия по истории СССР. 1861 – 1917. С.53.

[13] Там же.

[14] Крестьянское движение в России в 1861 – 1869 годах. Сб. М.,1964. С.711 – 797.

[15] См.: Российское законодательство X – XX веков: В 9 т. Т.7. М.,1989. С.64, 65.

[16] Положение о губернских и уездных по крестьянских делам учреждениях // Полный свод законов – II.

Т.XXXXVI. Отд. I. № 36660. С.202.

[17] Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе. 1861 – 1880 гг. М., 1978. С. 36.

[18] Решетов Н. Эпизоды при введении Положения 19 февраля 1861 года // Русский архив. 1885. Кн. III.

С.273 – 275.

[19] История Самарского края / Под ред. П.С.Кабытова, Л.В.Храмкова. Саратов, 1987. С.97.

[20] Корнилов А.А. Указ. соч. С.183 – 184.

Дата добавления: 2015-08-28