Евгений Евгеньевич Сухов 13 страница

Глава 41

Встречи с незнакомцем Николай Радченко ожидал с волнением. Интуиция подсказывала ему, что предстоящая беседа значительно повлияет на его дальнейшую жизнь и его судьба заложит новый, еще более захватывающий вираж.— Как только я поднимаю руку, значит, все кончено, — наставлял Угрюмого Николай. — Его нужно будет грохнуть. Проследите, куда он отправится, а потом пальните в спину из пары стволов.— А если сигнала не будет?— Тогда пальба ни к чему, но проследить за ним нужно будет все равно. Ты меня хорошо понял?— Отлично.К месту встречи Колян пришел на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Теперь он хорошо понимал, почему неизвестный выбрал именно этот скверик. Подходы к нему просматривались со всех сторон, и если бы Колян явился не один, то сопровождающего вычислили бы мгновенно. Николай опустился на скамейку и стал терпеливо ждать, соображая, с какой стороны должен показаться неизвестный собеседник. Скверик был совершенно пустынен, еслине считать молодой парочки, скрашивающей размеренную беседу затяжными поцелуями. Под старой высокой липой сидела старушка, размеренно покачивавшая закрытую детскую коляску. Николай посмотрел на часы — до стрелки оставалось две минуты. Если его неизвестный собеседник пунктуален, то это неплохо, но если он все же решил опоздать, то это уже дурной знак. Ожидая, Колян автоматически попадает к нему в зависимость. И тут Николай похолодел от страшной догадки: затененный скверик — идеальное место для убийства. Несмотря на обилие листвы и кажущуюся отстраненность от суетного мира, все скамейки скверика просматривались с трех высотных зданий, стоявших неподалеку. На крыше любого из них мог залечь снайпер, и, возможно, сейчас лоб Коляна попал в перекрестье оптического прицела. Даже старушка, ласково убаюкивавшая внука, казалась Коляну подозрительной. Не исключено, что это переодетый киллер. Вот сейчас он достанет из коляски укороченный АКМ и начнет шмалять очередями… Теперь Николай понимал, что оказался в самой настоящей западне и шансов остаться в живых у него крайне мало.— Кажется, я пришел вовремя. Ровно два, — раздался за спиной Николая спокойный, очень уверенный голос.Радченко невольно обернулся. В двух шагах от него стоял сухощавый мужчина лет пятидесяти. В его облике не было ничего устрашающего — обыкновенный дядька, каких полно шастает по улицам города.Его запросто можно было представить спешащим ранним утром на работу к токарному станку или попивающим пенистое пиво за столиком дешевой забегаловки. Вот только глаза, холодные, почти немигающие, свидетельствовали о том, что перед Коляном стоял человек необычный. Так разглядывать собеседника могут только уверенные в себе люди. Они знают, что собеседник не выдержит их пристального взгляда и непременно опустит глаза.Незнакомец уверенно сел рядом, по-хозяйски осмотрелся вокруг. Примерно так глава львиного прайда озирает окрестности, прекрасно осознавая, что в радиусе тысячи километров ему не найдется достойного соперника.Николай посмотрел на часы.— Ровно два.Старушка беззаботно покачивала малыша. Судя по ее умиротворенному лицу, подобное занятие было ей явно по душе.— Это хорошо, что ты пришел один. В противном случае наша встреча могла не состояться или закончилась бы очень трагически.На секунду старушка отвлеклась от малыша и поправила на плечах кофточку. Коляну вдруг показалось, будто на поясе из-под кофточки выпирает рукоять пистолета.— Чего вы от меня хотите?— Продолжения сотрудничества, — произнес собеседник. — Для начала хочу представиться: Герасим Савельевич. Имя настоящее.Мужчина сунул руку в правый карман пиджака и вытащил из него удостоверение сотрудника ФСБ.— Можешь взглянуть. Прочитал?-Да.— Мне нет смысла чего-то скрывать. Нам предстоит работать с тобой очень плотно, а значит, мы должны доверять друг другу. Буду с тобой предельно откровенен: я хочу перетащить тебя в Москву. Ты готов к такому шагу?— В Москву? — не смог скрыть Радченко своего-; удивления.-Да.— Но что я там буду делать?Герасим Савельевич погасил удивление Коляна холодным взглядом.— Само собой разумеется, ты мне нужен там не для того, чтобы показать тебе исторические места. Хочу тебя спросить, что ты знаешь о ворах в законе?— Многое, — ответил Колян.— Это уже хорошо.— Но мне с ними не по пути. Эта публика любит получать «капусту» задарма. Обложат данью каких- нибудь богатеньких лохов и стригут с них денежки. А тут каждую минуту рискуешь… Копейка просто так не дается!— Значит, ты не такой?— Я пахарь! — объявил Николай. Сказано было с неподдельным чувством гордости. — Мне никто ничего не приносит на блюдечке. Все самому приходится завоевывать.— Ну-ну… — мелькнула на губах незнакомца улыбка. — Значит, с ворами в законе ты не ладишь?— Нет!Намиловавшись вволю, молоденькая парочка поднялась и, держась за руки, направилась к выходу. Радченко подумал, что напрасно их подозревал — под легким ситцевым платьем девушки вряд ли мог прятаться ТТ, да и парень, судя по его горящему взгляду,был очень далек от шпионских проблем. Просто скверик для молодежи стал чересчур многолюдным, и они отправились искать местечко поукромнее.— А ты слышал о законном с кликухой Варяг?Николай повнимательнее присмотрелся к собеседнику. Перед ним, несомненно, сидел король. Он не ходил бестолково через все поле, а передвигался маленькими шажками, но именно такая стратегия способна загнать противника в угол и поставить ему мат.— Разумеется, — как можно ровнее отозвался Радченко.— Хочу тебе сказать, что это очень нехороший человек. Он сильно насолил мне и моим друзьям. Ты должен его убрать…— Именно из-за этого мне нужно переться за несколько тысяч верст в Москву? — усмехнулся Колян.— Ты не совсем правильно меня понял, — голос Герасима Савельевича приобрел металлический оттенок. — Я тебе предлагаю нечто большее, чем банальное убийство. Ты получишь власть! С его устранением по всей России начнется самый настоящий разброд. Всплывут на поверхность давние обиды. Законные начнут стрелять друг в друга, ты же между тем будешь закрепляться в Москве, а это ключ ко всей России. Я не курьер, который передает чужие приказы, эта игра идет по моим правилам, и я хочу, чтобы ты их принял. Ты не можешь их не принять! Совсем не потому, что против тебя может сыграть очень сильная команда, а потому, что ты честолюбив и уже давно перестал умещаться в рамках своего региона. Тебя непременно должно потянуть выше! Считай, что это твой шанс. А потом, не так легко устранить Варяга, как тебе могло показаться. Многие пытались с ним разделаться, но ничего не получилось. Мне думается, ты должен начать с его друзей. Выманить его из норы, чтобы он показался весь целиком, и только потом свести счеты с ним.Герасим Савельевич пустил в ход домашнюю заготовку, которой трудно было что-либо противопоставить. Он любил играть по-крупному и очень редко разменивался пешками. Интересная складывалась ситуация — на шахматной доске два короля, а короли, как известно, в шахматах никогда не встречаются. Иное дело жизнь — сидят на узенькой лавочке главные фигуры и неторопливо беседуют.— Хорошо. Я согласен.Где-то поблизости должен быть Угрюмый. Наверняка он наблюдает за их милой беседой через мощнейшую оптику. Колян на мгновение осознал себя всемогущим. Такое же чувство испытывает энтомолог, когда усыпляет насекомое эфиром.—Да, кстати, хочу тебя спросить: это не твой парень с биноклем в руках спрятался во-он в том доме? — показал Герасим Савельевич на торчащую высотку.Колян попытался изобразить невозмутимость:— Нет.Очевидно, в его глазах промелькнула растерянность. Герасим Савельевич снисходительно улыбнулся:— Ты не переживай, с ним будет все в порядке. Мои люди решили его не убивать. Парень он боевой и наверняка пригодится тебе в Москве. Со сборами затягивать не стоит, буду ждать тебя в Москве на следующей неделе. Мои люди тебя встретят и помогут устроиться и осмотреться. Москва непростой город, важно, чтобы вам в первые же дни не прострелили голову. Так что помогу, чем смогу.Новый знакомый поднялся, и Колян, понимая, что разговор завершен, тоже встал со скамейки.Случайность это была или нет, но следом за ними поднялась и старушенция и неторопливо, что-то мурлыча себе под нос, пошла прочь, катя впереди себя коляску.

Глава 42

— Ты думаешь, если он узнает о нас, то непременно убьет? — посмотрела на Федора Надежда.— Я не думаю, я знаю это совершенно точно. Й при этом он не будет ощущать никаких угрызений совести. Наступит на одну ногу, а за другую дернет. Ты плохо знаешь своего уникального муженька. Так что мы с тобой ходим по самому краю пропасти.Угрюмый обнял Надежду, вдохнув сладковато-пряный запах ее волос, и поцеловал в макушку. Миновал месяц с того дня, как они преступили грань дозволенного, и теперь созерцать друг друга в обнаженном виде для них было так же естественно, как дышать. Однажды Надежда призналась Федору, что отдается ему с большей страстью, чем собственному мужу. Да и сам Угрюмый тоже ощущал нечто подобное. Ни одна женщина не волновала его больше, чем Надежда.Трудно было понять, почему ее выбор остановился именно на нем. Скорее всего интим произошел потому, что в последнее время Федор находился рядом с Надеждой гораздо чаще, чем ее собственный муж, исправно выполняя при ней обязанности не то сторожа, не то телохранителя. С психологической точки зрения подобное объяснимо: когда ты очень долго видишь перед собой одного и того же человека, который постоянно оказывает тебе знаки внимания, то кроме обыкновенной благодарности в такой ситуации способно родиться куда более глубокое чувство. Поэтому миллиардерши и отдаются своим телохранителям,а принцессы влюбляются в парней из собственной охраны. Если покопаться, то можно встретить похожие случаи даже в отечественной истории — достаточно вспомнить, что Григорий Потемкин когда-то стоял на часах у покоев Екатерины Великой.Поначалу Угрюмый честно старался выполнять свои обязанности, не думая ни о чем грешном. Даже когда Надежда выглядывала из комнаты" на его робкий стук в коротенькой прозрачной комбинашке, сквозь которую просвечивало аппетитное тело, — даже тогда он не мог предположить, насколько серьезно и прочно переплетутся их судьбы.— Как ты? — спросил Федор, откинувшись на подушку.— Ты сегодня был в ударе, — честно признала Надежда, улыбнувшись. — Я чуть не улетела! Такого с Колей у меня не бывает. Хоть бы он подготовил меня разок, а ему всегда засунуть не терпится. А вчера он меня просто изнасиловал, — помрачнела Надежда. — Раньше он не был таким.— Возможно, — задумался Угрюмый. — Надя, признайся, ты со мной начала для того, чтобы Коляну досадить?Надежда теснее прижалась бедром к его паху, и Федор почувствовал, что готов на большее. Несмотря на то что Надя имела ребенка, ее кожа не потеряла девичьей упругости, даже на животе не проявилось той характерной складки, которая образуется у многих женщин после беременности. Создавалось ощущение, будто Надежда продолжает пребывать в светлой поре девичества.—Ты прав, но только отчасти, — честно призналась Надежда. — Получается так, что он может, а я как будто бы не имею права. Я не из тех баб, которые будут плакать в подушку. Я ничего не прощаю… А потом… если уж говорить серьезно, то я давно на тебя запала!..Ты мне можешь не верить, но когда ты приходил к нам с Девушками, то я их просто ненавидёла!Угрюмый усмехнулся:— А я-то все голову ломал, почему ты меня так глазищами сверлишь. Теперь многое проясняется.— Жалко, что мы не встретились с тобой раньше.— Жаль, — согласился Федор. — Тогда у нас с тобой все получилось бы совершенно иначе.— Ты даже не представляешь, как я ненавижу Кольку! Вот если бы у меня хватило сил, я бы взяла да и задушила его ночью, пока он спит.— Не понимаю, зачем его душить? Разве не проще уйти от него?— Это как? — искренне удивилась Надежда, придвинувшись еще ближе.Казалось, будто она слилась с его телом, заполнив все его неровности, как это делает вода, затопляя холмистую местность. Сейчас они представляли собой единое целое.—А вот так! Собрать вещички и уехать к матери.— Да что ты говоришь такое? Это невозможно! Он меня из-под земли достанет и убьет. Может, это и покажется тебе странным, но Николай по-прежнему любит меня… Он не допускает и мысли о том, что мы можем разойтись. Тут нужно придумать что-то другое, — и Надежда очень серьезно посмотрела на Угрюмого.Федор скривил губы:— Уж не хочешь ли ты мне предложить грохнуть твоего муженька?— А почему бы и нет? Даме, которую любят, как правило, не отказывают, — усмехнулась Надежда. — Или ты не мой рыцарь? Разве ты не боишься, что я когда-нибудь проговорюсь своему мужу о наших не совсем обычных отношениях? Меня-то он не убьет, потому что любит. В крайнем случае отвесит пару крепких оплеух, и все. А вот тебя он не пожалеет, это точно. Федя, что-то ты вдруг побледнел? Ой, Господи, что с тобой? Извини меня, я ведь не знала, что ты такой впечатлительный… Ну прости меня, прости, — сокрушалась Надежда. — Я просто дрянная девчонка, я непременно исправлюсь. Хочешь, я докажу это? Ну давай я реабилитируюсь прямо сейчас. Расслабься, не будь таким скованным.Надежда запустила свою узкую ладонь между ног Угрюмого, погладила его бедра, сжала в кулаке член, а когда поняла, что бессильна, разочарованно фыркнула:— Значит, продолжения не будет? Никогда не подозревала, что эта штука может быть у тебя такой мягкой. И чего ты так испугался!Угрюмый скинул с себя одеяло и принялся натягивать трусы.— Видно, я не из тех людей, которые возбуждаются при мысли о скорой смерти.— Ну ладно, я пошутила, — капризно надула губы Надежда и попыталась спрятать рубашку Угрюмого под одеяло.— Ладно, оставь, Надя, мне сейчас не до шуток, — вырвал он из ее рук Одежду.Если трезво подходить к ситуации, то с Надькой он действительно связался зря. Все это время он ходил по лезвию ножа, и если верить собственным предчувствиям, то недалек тот день, когда он ухнет на заточенное лезвие обнаженной задницей. С Надеждой следовало завязывать, но, как это сделать, Федор не знал. Он привык к ней — очевидно, такое же привыкание происходит к сильнодействующим наркотикам. Теперь он мог поверить в то, что существуют препараты, зависимость от которых вырабатывается после первого же приема. Нечто подобное у Федора случилось с Надеждой — стоило ему провести с ней одну ночь, как он тотчас перестал интересоваться другими жен- шинами. Да, тело Надежды было на редкость аппетитным, да, она как никто разбиралась в искусстве любви, но особенно возбуждающим было сознание того, что он имеет жену своего босса. Когда ему приходилось разговаривать с Коляном, в башке вертелась одна и та же подленькая мысль: дескать, ты мной помыкаешь, а сегодня после обеда я имел твою жену столько раз, сколько хотел, и она вертелась подо мной, как под тобой никогда не вертелась. Угрюмый был из тех людей, чьи чувства от близкого соприкосновения с опасностью только усиливаются.Его роман с Надеждой был вполне закономерен. С первой же встречи они потянулись друг к другу, как разноименные полюсы, и все дальнейшее было уже делом техники… Угрюмый всегда с довольной улыбкой вспоминал тот день, когда впервые запустил жадную пятерню под коротенькую юбочку Надежды.Это произошло немногим более полугода назад, когда он, уподобившись сторожевому псу, нес свою вахту у дверей босса, трудолюбиво фиксируя каждый звонок. В последнее время в голове у Коляна что-то замкнуло: он ревновал жену буквально ко всем мужчинам, даже к случайным прохожим, а в тех, кто заговаривал с Надеждой даже по самому безобидному поводу, видел потенциальных соперников. Тем же, кто пытался познакомиться с Надеждой на улице, и вовсе приходилось солоно: их выслеживали и устраивали им допрос с пристрастием, в течение которого несчастным вполне могли переломать ребра, а то и раскроить череп.Да, знал бы Николай истинное положение вещей!..Впервые Федор поимел Надьку прямо в машине, когда отвозил ее к матери. Надежда села рядом с ним, и без того короткое платье задралось еще выше, и у Федора едва хватало сил, чтобы не смотреть на ее длинные красивые ноги. Надька закурила. Угрюмый знал, что она не позволяет себе курить в присутствии Коляна и прячет сигареты от мужа, словно школьница от строгих родителей.Угрюмый скосил на Надежду взгляд: интересно, что она еще выкинет? Похоже, Колян знает о ней далеко не все.Надежда нажала на кнопку электроподъемника стекла, выпустила струйку дыма на улицу и сдержанно заметила:— На дорогу не забывай смотреть, а то зацепишь какого-нибудь мудака, потом неприятностей не оберешься.Затем она отвернулась и вновь затянулась сигаретой.Мать Надежды жила в небольшом уютном каменном домике на самой окраине города. Дорога проходила через густую лесопосадку, которая для местной молодежи служила местом свиданий. В кустах кроме высохших испражнений можно было заметить множество использованных презервативов.Едва они въехали в лесопосадку, как Надежда приказала:— Притормози здесь и сверни во-он на ту дорожку.— Зачем? — удивился Угрюмый.— Может, ты предпочитаешь, чтобы я сходила по нужде прямо посреди дороги? — усмехнулась Надежда, швырнув недокуренную сигарету в окно. — А может быть, тебя это возбуждает?— Не очень… — буркнул Угрюмый.Он мгновенно погасил скорость, съехал к обочине дороги, а потом осторожно, стараясь не зацепить брюхом автомобиля торчавшие из земли коренья и пни, медленно покатил по грунтовой дороге в глубину лесопосадки.— Дальше, дальше, — властно пропела Надежда.На одной из кочек машину сильно тряхнуло, и Надежда, невольно откинувшись на спинку кресла, задрала ноги к самому подбородку. На ее лице вдруг заиграла улыбка. Она обхватила колени руками, и Федору не нужно было напрягать фантазию, чтобы понять, какие блудливые мысли зашевелились в ее грешной головке.Секунду Федор еще колебался, созерцая позу, от которой у любого мужика застучало бы в висках, а потом, не в силах бороться с искушением, положил ладонь на круглое колено. Надежда блаженно закрыла глаза, и Федор, совсем осмелев, провел ладонью по ее гладкому загорелому бедру. Пальцы натолкнулись на узкую полоску шелковистой материи, и он уверенно потянул трусики вниз. Надежда слегка приподнялась, и трусики легко соскользнули. Она перехватила их у Федора и швырнула на заднее сиденье.— Обожди, — мягко отстранила Надежда навалившегося на нее Угрюмого. — Отодвинь кресло, так получше будет. Если уж трахаться в машине, так надо создать себе хотя бы иллюзию удобства.У Федора перехватило дыхание — события развивались стремительно, он даже не подозревал, что овладеет Надеждой так легко, — каких-то несколько минут назад он гнал по трассе, совершенно не думая ни о каком интиме, а вот сейчас он уверенно запустил Надежде ладонь между ног.— Сейчас, — пробормотал Угрюмый. Он надавил на рычаг под сиденьем и откатил кресло Надежды назад. — Так достаточно?— Вполне. Давай поменяемся, а то тебе будет неудобно.Угрюмый приспустил штаны, сел на пассажирское кресло и привлек к себе женщину. Надежда, внимательно глядя на него сверху вниз, обняла его ногами, прижалась к его груди и села прямо на его восставшую плоть. Последовал легкий вскрик наслаждения, и в следующую секунду Надежда, крепко обвив руками его шею, принялась умело извиваться всем телом.— Вот так, мой хороший! Вот так! — приговаривала она, закрыв глаза. — Ой, как хорошо! Ты крепче меня держи, еще крепче! За спину… Не ленись, прошу тебя, шевели руками!Угрюмый старался вовсю, и из груди молодой женщины вновь вырывались восторженные крики:— Ой, миленький, так хорошо! Всегда бы так!Угрюмый и сам старался показать, на что он способен: обхватив бедра Надежды, он уверенно насаживал ее на себя, заставляя корчиться в сладких муках.— Еще! Еще! — просила она. — Только не торопись, вот так, мой сладенький, вот так! Ой, как хорошо!В тот момент Федор Угрюмов понимал, что даже появление Коляна с автоматом в руках не смогло бы его остановить.Надежда до матери тогда так и не доехала. Остаток вечера они провели в курятнике у приятеля Федора. Длиннохвостый петух, наклонив голову, с каким-то удивлением поглядывал на любовные забавы людей.С того дня их встречи стали регулярными. Непредсказуемость в отношениях исчезла, а курятник с надоедливыми птицами они вспоминали всегда со смехом.— Так ты все-таки уходишь? — капризно надула губы Надежда.— Ухожу, — принялся застегивать рубашку Федор. Одна из пуговиц никак не желала пролезать в петлю.— Послушай, Надежда, только не надо устраивать мне сцены, я тебе все-таки не муж. А потом, если ты не забыла, я ведь состою на службе у твоего супруга. Неужели ты добиваешься того, чтобы он подвесил меня за член?Надежда любила свое тело и, в отличие от многих женщин, совершенно не стеснялась собственной наготы. Она могла развалиться поверх одеяла, разбросав ноги в стороны, нагишом расхаживать по комнате и как бы невзначай принимать такие позы, от которых даже у скопца перехватило бы дыхание. — Ладно, хорошо, я тебя прощаю, — перевернулась Надежда на живот, показав Угрюмому гладкие упругие ягодицы. — Когда же мы увидимся в следующий раз?—Я все хотел тебя спросить: а ты не боишься, что Колян когда-нибудь внезапно заявится к своей теще и застукает нас с тобой, как говорится, с поличным?— Совершенно не боюсь, — беспечно ответила Надежда. Она подняла ноги и совсем по-детски стала размахивать ими в воздухе. Тугие тяжелые груди вдавились в подушку — они-то выглядели вовсе не по- детски, напоминая обо всех известных способах обольщения. — Он никогда еще сюда не приходил, и я даже не уверена, знает ли он, где проживает моя мама. Так что можешь чувствовать себя здесь в полной безопасности.Федор затянул ремень. Еще полминуты понадобилось ему на то, чтобы подобрать разбросанные носки. Странное дело: всякий раз он тратитнемало времени на то, чтобы найти недостающие детали своего туалета. Видно, его нетерпение всегда так велико, что он не замечает, куда швыряет одежду.—Ты меня успокоила. Прямо от сердца отлегло, — усмехнулся Федор.— Так когда мы увидимся в следующий раз?—Не знаю. Тут Колян что-то говорил о том, будто нам в Москву придется ехать. Выходит, наше следующее свидание целиком зависит от твоего муженька.— Как жалко!—А что, попросись в столицу, там и покуражимся. Кстати, хочу тебя спросить, Надюша: а ты случаем не боишься от меня залететь?Надежда села на край кровати, взяла со стола трусики и с улыбкой ответила: — А что тут особенного? Все в порядке. Один ребенок от одного любимого человека, а другой от другого. — Она натянула трусики. — Или ты против?— Нет, отчего же? — пожал плечами Федор. — Пусть будет.Хороша перспектива! Федор не только наставлял рога отцу-командиру, но также имел возможность и подбросить ему на воспитание своего отпрыска.Федор сделал над собой усилие и оторвал взгляд от Надежды. Совсем иные чувства испытываешь, когда наблюдаешь за раздеванием женщины. Вот где настоящая музыка!Надежда запахнула на плечах халат.— Я закрою за тобой.— У меня есть твой ключ, я могу закрыть сам.— Не надо. Я хотела бы получить прощальный поцелуй у самого порога.— А ты хитра.— Что поделаешь, такой уродилась, — печально вздохнула Надежда.Федор обнял ее за плечи. Поцелуй получился страстным и совсем не напоминал прощальный. Со стороны могло показаться, что молодые любовники не виделись целую вечность.

Глава 43

Поезд «Москва — Владивосток» прибывал точно по расписанию. Сквозь запыленные стекла окна Колян увидел серые островерхие постройки Казанского вокзала. Поезд коротко зашипел, выпуская из пневмосистемы сжатый воздух, — звук, очень напоминающий вздох облегчения: дескать, наконец-то добрался. Лязгнули сцепки, и электровоз застыл у перрона.— Все, приехали, — объявил Радченко, — забирай барахлишко.Забросив на плечо тяжелую спортивную сумку, вышел Хорек, за ним, чуть замешкавшись в дверях, ступил на перрон Горыныч.Угрюмый поднялся со своей полки, осмотрел в последний раз купе — не оставил ли чего — и небрежным рывком застегнул на куртке молнию, которая сердито вжикнула. Он уже хотел последовать за Горынычем, как вдруг услышал голос Николая:— Угрюмый, я в последнее время стал замечать, что ты на меня смотришь неласково. К чему бы это, не скажешь?Федор повернулся и, Призвав на помощь все свое самообладание, сдержанно ответил:— Тебе показалось, Колян.— Запомни, Угрюмый, мне никогда и ничего не кажется. Если я говорю — «поглядывал», значит, так оно и есть. А может быть, ты мне хочешь сделать какое- нибудь признание? Так говори, пока мы одни.На мгновение Федор Угрюмов дрогнул. А что, если Коляну все известно о его отношениях с Надеждой и он просто валяет дурака, чтобы сполна насладиться его смятением?— Мне нечего сказать, — твердо объявил Угрюмый, стараясь смотреть Коляну прямо в глаза.— Если что замечу, прибью! — твердо пообещал Николай. — Сам знаешь, слово держать я умею. Ладно, пойдем. Да ты чего напрягся? — неожиданно растянул Колян губы в доброжелательной улыбке. — Надо же понимать шутки шефа!И, весело протолкнув Федора в тамбур, Колян последовал за ним.Достаточно было Коляну посмотреть на перрон, как он мгновенно выделил из толпы трех встречавших его мужчин. Они стояли немного в стороне, лица их были совершенно бесстрастны., словно каменные маски, — ни намека на радость встречи. Вся троица напоминала массовую скульптуру сталинского периода — на таких изваяниях не останавливается взгляд,_ от них веет махровой казенщиной. Подобные люди умеют оставаться незаметными, даже если торчат столбом посреди выкошенного поля. Внимательные глаза встречающих ощупали одну за другой множество человеческих фигур и уперлись в парней, выходивших из тамбура. Колян догадался — перед ним стояли профессионалы. Они мгновенно вычислили нужных им людей и уверенно шагнули в толпу, разрезая ее на две неравные части.— Вы Николай Радченко? — спросил один из них, тот, что был повыше. — Мы от Герасима Савельевича. Он просил вас встретить.— Хорошо, — великодушно согласился Колян, сознавая, что у него просто нет другого выхода. — Мы готовы.Долговязый продолжал несколько смущенно:— Он хотел бы поговорить с вами наедине, а ваши спутники отправятся по другому адресу. Для них уже сняты квартиры. Если пожелаете, можете потом присоединиться к ним, но в вашем распоряжении будет небольшой особнячок в ближнем Подмосковье. Я жду вашего согласия.Колян успел заметить, что двое встречающих как бы невзначай оттеснили Угрюмого с Хорьком, и беседа принимала почти конфиденциальный характер. Вряд ли посторонние могли расслышать хотя бы слово из сказанного.— Хорошо, я согласен.Как-то неожиданно все трое встречающих отошли в сторону, и Хорек, недоверчиво посмотрев на долговязого, поинтересовался:— Так куда мы, Колян?— У меня здесь имеются кое-какие дела, а вы поезжайте с ними, хата для вас уже снята.— Когда ты будешь?— Позже.— Как скажешь, Колян, — покорно согласился Хорек и уже тише, чтобы никто не услышал, добавил: — А ты не крутишь, бугор? От этих котят так и несет «конторой».— Не надо колбаситься, Хорек, я не повторяю приказов. Делай, как я велел!— Понял!— Ну, пока! — и, стукнув на прощанье Угрюмого по плечу, Колян потопал вслед за долговязым, весело размахивая небольшой спортивной сумкой.Через пару минут они оказались на площади трех вокзалов — в этом котле демократии, где вперемешку с новыми толстосумами варятся "романтики бродячей жизни. Долговязый остановился у Скромного «Фольксвагена», по кузову которого было видно, что тачка не единожды пересекла Германию из конца в конец, прежде чем доползла до московских улиц.Колян не сумел скрыть разочарования — губы его слегка искривились в презрительной усмешке. Долговязый старательно делал вид, будто не замечает ехидного выражения на лице своего подопечного, — он уверенно сел за руль и включил зажигание. Мотор завелся мгновенно, неслышно заработали клапаны. «Фольксваген» тронулся стремительно, вжав Николая в мягкое, удобное кресло. Теперь Колян понимал, что был не прав: такой мотор вполне искупал внешнюю невзрачность машины.,Минут через пятнадцать они подъехали к небольшому дому — типичному старомосковскому дворянскому особнячку. Николаю даже показалось, что на фасаде здания он рассмотрел фамильный герб. Неожиданно дверь отворилась, и на порог вышел плотный лысоватый мужчина. Держался он очень чопорно — так может держаться только холоп по призванию, гордый. тем, что служить приходится по-настоящему знатным господам.— Вас ждут, — произнес привратник, когда Колян в сопровождении долговязого подошел к двери. — Прошу сюда, пожалуйста, — привратник распахнул дверь, пропуская вперед Радченко.Колян успел заметить, что долговязый остался у входа, не решившись пересечь некую незримую границу. На мраморном полу вестибюля лежала ковровая дорожка, цветастой лентой убегавшая вверх по ступеням лестницы с позолоченными коваными перилами.— Прошу за мной, — сдержанно произнес привратник. Больше всего к его лощеному облику подошла бы фраза: «Кушать подано, господа!»Он уверенно зашагал по ступеням, прекрасно понимая, что Николай не отстанет от него даже на полшага. На самом верху привратника встретил другой такой же холеный и одновременно бесцветный субъект, если не считать особой приметой большую лысину. Второй служитель сдержанно поздоровался и безжизненным голосом произнес: — Прошу за мной.Пиджак служителя был застегнут наглухо, но с той долей свободы, которая позволяла в течение двух секунд вытащить табельное оружие. Провожатый остановился перед металлической дверью, лишенной всяких табличек, и негромко постучался. Дверь тотчас распахнулась, и Николай увидел перед собой человека, с которым встречался несколько дней назад.— Как добрался?— Все в порядке.— Садись, — сделал хозяин широкий жест в сторону небольшого полированного стола, украшением которого служили массивная пепельница из малахита и пара хрустальных стаканов.Николай сел на свободный стул и стал ждать. Беседа обещала быть долгой.— Чай, пиво, водка, коньяк? — предложил Герасим Савельевич.— Я бы предпочел минералочки, — положил Николай руки на стол.— Имеется и это.Герасим Савельевич подошел к огромному холодильнику и открыл дверцу.— Боржоми подойдет?— То, что надо, — кивнул Николай.— А я, знаешь ли, пивца.Хозяин достал две запотевшие бутылки, быстро откупорил их консервным ключом в форме оскалившегося дракона и протянул одну из бутылок гостю.Николай налил себе полстакана боржоми и сделал несколько глотков.— Ты азартные игры любишь? — неожиданно поинтересовался Герасим Савельевич.— Да. Любые.— В этом мы с тобой очень похожи.Герасим Савельевич подошел к сейфу, набрал нужный код и распахнул дверцу. Внутри лежало несколько папок с бумагами, а на самой нижней полке — обыкновенная картонная коробка из-под дешевенького чайного сервиза. Герасим Савельевич открыл ее и достал небольшую колоду карт, свободно умещавшуюся у него на ладони.Он повернулся к гостю и радушно улыбнулся: — Сыграем?.. Не переживай, колода не крапленая!Хозяин старательно перетасовал колоду, дав понятьтем самым, что опытных катал можно отыскать и в генеральских кабинетах, а потом положил перед Коляном три карты.— Играем в очко. Если недостаточно, могу подкинуть еще.Колян взял карты. Он никогда не открывал их сразу из суеверия, присущего всякому настоящему игроку, — можно спугнуть масть. Некоторое время карты словно согревались в его ладони — только после этого Колян осторожно приоткрывал сначала одну карту, потом — другую и затем, совсем медленно, третью.Сейчас Колян был убежден, что первой картой должен стать туз. Он привычно сгреб пальцами карты, взглянул на плутоватое выражение лица Заботина и наконец решился посмотреть на то, что ему сдали. Вместо ожидаемого туза он увидел фотографию мужчины. Молодой, не старше тридцати пяти лет, он дерзко смотрел куда-то вдаль и производил впечатление Очень сильного и уверенного в себе человека. Такие разъезжают на дорогих тачках, имеют красивых женщин, а когда они перешагивают порог, ресторанных залов, взволнованный оркестр играет туш. Нетрудно было понять, что в своем мире парень был князем, к которому с повинной головой спешили провинившиеся и у которого просили заступничества подданные.— Кто это? — спросил Радченко.Герасим Савельевич четко разъяснил:- Это Король. Мама с папой знают его под именем Славик Волков. Сейчас он один из самых перспективных воров России. Знающие люди прочат ему очень большое будущее, — не исключено, что через год-другой криминальная общественность столицы захочет видеть его своим смотрящим. Король очень тесно связан с Варягом — если устранить Короля, то наш гордый орел Варяг сразу лишится самых красивых своих перьев. Ты должен сделать его!— Хорошо.—Играем дальше? — серьезно поинтересовался Заботин.— Разумеется. Мы же не можем бросить карты, когда они розданы.Николай и в самом деле почувствовал легкое возбуждение, какое бывает, когда идет масть. Вторую карту он открыл не сразу. Скачала показалось треугольное ухо, потом часть щеки, и только после этого он увидел профиль следующего объекта. Это был мужчина немного моложе, не больше тридцати лет. Нахальный, самоуверенный взгляд самца, привыкшего вгонять женщин в краску. Кисти рук сцеплены в замок и покоятся на коленях.Неизвестный сидел на обыкновенном, грубо сколоченном табурете и пребывал в задумчивости. Классическая поза мыслителя, решающего извечные вопросы бытия.— Сократ, — произнес Радченко и невольно улыбнулся своему сравнению.— Ты его раньше видел? — удивился Герасим Савельевич.— Никогда. Просто подумал, что такая кликуха очень подходит к его внешности.— Это ты верно подметил. — Заботин допил остатки пива и со стуком поставил пустую бутылку на стол. — Если бы зекам выдавали дипломы по воровской философии, то этот парень стал бы профессором. Его талант заключается в том, что он способен любого убедить в своей правоте. О тюрьме он рассказывает так, что пятнадцатилетние пацаны пищат от восторга и считают, что более романтического места, чем зона, на земле просто не существует. Посмотри на его пальцы. Видишь наколку в виде перстня?— Так.— Чуть выше корона.— Вижу.— Он очень уважаемый человек. Эта наколочка дает ему пропуск на самые солидные уголовные сборища. Он нам очень мешает, его карта должна быть бита!Кровь побежала быстрее по жилам Николая. Азарт возрастал.— Договорились.Оставалась последняя карта, третья. Колян бросил ее на стол и перевернул.— Баба?! — удивился он.Герасим Савельевич печально вздохнул:— Что поделаешь, такова жизнь.Женщина была молода и красива, лет двадцати шести — двадцати восьми. Большие круглые глаза смотрели по-детски восторженно. Черты лица на редкость правильные — такие женщины украшают обложки модных журналов, грациозно вышагивают по подиуму, рекламируют меховые изделия, советуют, облокотившись на капот, покупать дорогие модели автомобилей. Они кажутся такими же недосягаемыми и яркими, как звезды Млечного Пути, и больше смахивают на античных богинь, нежданно оказавшихся среди людей. Однако фотография была любительской, и, следовательно, женщина вращалась не среди небесных светил, а в кругу обыкновенных смертных. Неизвестный фотограф запечатлел ее в тот самый момент, когда она чему- то весело и заразительно смеялась Такие фотографии украшают выставочные залы, приносят мастерам признание. Женщина, безусловно, была богиней — не мифологической, а вполне осязаемой. С ней вполне можно было поболтать о чем-нибудь веселом и даже помечтать о чем-то большем… Не исключено, что она была замужем и счастливый обладатель этого чуда природы каждый вечер нетерпеливо стягивал с ее прекрасных плеч полупрозрачную ночную рубашку. Счастье просто лучилось из глаз женщины, и каждый, кто видел такую фотографию, не мог остаться равнодушным.Нечто подобное произошло и с Николаем Радченко. Он даже позабыл о том, что должен будет убить эту Женщину.— Кто она?— Ты уверен, что хочешь знать это?— Я не спрашивал о мужчинах — с ними проще, мне достаточно знать только их координаты. Но женщина — это все-таки немного другое. Не хочу сказать, что я должен ее возненавидеть, но мне нужно испытать к ней хотя бы какую-то неприязнь, знать причину, по которой она должна умереть.— Хорошо. Это жена одного законного, его имя тебе знать ни к чему. Она мешает нам в игре.— Вот как, — Колян посмотрел на женщину уже другими глазами. — Я сделаю ее.— Забери эти фотографии и никому не показывай, иначе они могут принести тебе немало неприятностей. Координаты ты сейчас получишь, — Заботин поднял трубку и коротко произнес: — Принеси адреса Короля, Сократа и супруги Варяга… Да, немедленно!Герасим Савельевич положил трубку и посмотрел на Коляна:— Наше сотрудничество будет основано на тех же условиях, на которых ты работал с майором Громовским, с той лишь разницей, что за каждую акцию платить я тебе буду значительно больше. Понимаю, ты не особенно нуждаешься в деньгах и для тебя больше важна идея, но доллары такая вещь, которой всегда можно найти применение. Правда, за эти деньги тебе придется изрядно попотеть. Не исключено, что объекты могут обитать и по другим адресам.Без стука тихо вошел бесцветный человек, молча положил бумагу на стол и ушел.— Возьми, это твое… Думаю, понятно, что эту бумагу тоже не следует никому показывать. За каждого я тебе дам сто тысяч долларов.— И за женщину?— За нее тебе перепадет в два раза больше. Ну как?— Сумма подходящая, — с улыбкой взял листочек Николай.Про себя он уже прикинул, как распорядится суммой: по десять тысяч баксов получат исполнители, а остальное он оставит себе.— Тебе не следует забывать о своих честолюбивых замыслах. Акции ты должен проводить так, чтобы о тебе заговорил даже самый толстокожий обыватель: Все должны понять, что вы люди серьезные и шутить не собираетесь.— Шухер, говорите, нужен? Будет шухер, — улыбнулся Радченко.

Дата добавления: 2015-08-28