Информатор равнодушно пожал плечами, нашел на спутниковом снимке местности Припять, ткнул стилусом:
– Вот Припять, вот Радар, а вот мы. Усек теперь, что мимо Радара туда никак?
– Брат, а скажи мне еще одну вещь, – нерешительно попросил Меченый. – Раз уж ты все тут знаешь. Кто такие эти Стругацкие?
Информатор уставился на него абсолютно сумасшедшим взглядом.
– Ты что, хочешь сказать, что Стругацких не читал? – переспросил он.
Меченый отрицательно покачал головой.
– И Тарковского не смотрел? – уточнил информатор.
– Не-а, – подтвердил Меченый. – То есть – не помню. Они что – поляки, что ли, с такими фамилиями?
Информатор откровенно просиял. Как кавээнщик, удачно спровоцировавший соперника на капитанском конкурсе задать предсказуемый вопрос.
– А еще у них в команде Юрковский был, – радостно сообщил он громким таинственным шепотом. – Юрковского ты тоже не знаешь? Изобретателя электронной рулетки? Тоже – головастый был немец! – Он со значением покачал головой и показал большой палец.
То, что это какая-то крайне остроумная шутка, можно было догадаться, но пора ли уже смеяться, Меченый не понял, поэтому предпочел промолчать.
– Эй, Меченый! – окликнул из-за стойки бармен, дождавшись паузы в разговоре. – Подзаработать не хочешь? Тут на тебя долговцы виды имеют.
– Чего-чего? – спросил Меченый, подойдя. – Долговцы? Какие еще виды?
– Зайди к ихнему командиру, Воронину, у него для тебя работа какая-то есть, – сообщил бармен. – Да и вообще, с «Долгом» познакомишься, тебе всяко полезно. Может, чего у них узнаешь по своим вопросам.
– Да я с ними в общем-то уже знаком... А что, «Долг» как-то с Припятью связан?
– Вот у Воронина и спросишь. Как из бара выйдешь – сворачивай направо, там за углом ихняя база будет.
Долговцы не рассказали ничего нового о Припяти, правда, пока генерал Воронин вводил его в курс дела, Меченый разглядывал карту местности за его спиной. Карта была такая же, генштабовская километровка, которую он уже видел в подземелье. И тоже с флажками, даже вроде бы на тех же самых местах.
Когда Меченый попробовал было задать вопрос о Припяти, Воронин резко оборвал его, дав понять, что откровенничать с ним не собирается – неизвестно, кто он и откуда взялся, доверия ему пока никакого. Меченый это и сам понимал, поэтому, скрепя сердце, согласился на задание командира «Долга». Поручение для начала ему дали вроде бы немудрящее – втереться в доверие враждебному клану «Свобода» и выкрасть у них экспериментальный гранатомет. Меченого свободовцы еще не знали и пристрелить на месте при попытке приблизиться к их базе, по идее, не должны были.
Так и получилось – его беспрепятственно пропустили на базу «Свободы» и даже предложили принять участие в намечавшейся ликвидации спецотряда «Долг», который засел в соседней деревне.
– Некогда, – мотнул головой Меченый. – У вас тут повар есть? Где его найти?
– Известно где – на кухне. На первом перекрестке свернешь направо, – ответил часовой-свободовец. – Там увидишь, не заблудишься.
– Спасибо, – ответил Меченый и побежал искать повара, который, по предположению долговского командира, мог знать, где «Свобода» прячет гранатомет.
Вот только направо он свернуть не успел. Свободовцы заняли под свою базу территорию бывшей воинской части. И здесь, среди барачного типа домов, на перекрестке, Меченый увидел наполовину обрушившийся памятник – бетонный солдат в советской форме времен Второй мировой войны, выкрашенный облупившейся и потускневшей от временя краской «под серебро», держал в руках склоненное знамя. Совершенно типовой, растиражированный памятник, из тех, которые в изобилии раскиданы по городам и весям бывшего СССР. На постаменте были выбиты даты «1941 – 1945» и такие же стандартные, затертые, прилагавшиеся к ситуации слова «Ничто не забыто».
Меченый обошел памятник раз, потом другой. Потом присел, рассматривая его, на обломках разбитого бетонного вазона. Памятник тоже был знакомым. Меченый не мог вспомнить, где он видел этот памятник, не помнил даже, такой же, или какой-то другой похожий, или десять других похожих, но что-то глубоко в подсознании было связано с этими типовыми сельскими обелисками.
– Але, ты живой?! – Меченый очнулся от воспоминаний, только когда его сильно тряхнули за плечо. – Мыслитель роденовский, блин!
Меченый с трудом отвел взгляд от памятника и ошарашенно посмотрел вверх.
– Ты тут чего сидишь? – напирал незнакомый свободовец.
– Да вот... – довольно бессвязно ответил Меченый.
– Блин. Или зомбированный, или обдолбанный.
– Чего надо? – огрызнулся в ответ Меченый.
– Вот, блин. Это ты мне скажи, чего тебе тут надо?
– А какой сейчас год? – неожиданно даже для себя ляпнул Меченый.
У свободовца вытянулось лицо.
– Две тысячи двенадцатый с утра был, третье мая, – с недоумением ответил он, почесав в затылке. – Ну, блин, елки-палки...
– Мая? А почему листья на деревьях сухие? Как будто осень... И дождь все время идет...
– О господи, – произнес свободовец, закатив глаза.
Две тысячи двенадцатый, значит. Меченый снова посмотрел на постамент памятника и вспомнил еще не старые лица улыбающихся ветеранов. Сорок пятый был очень давно. Столько не живут. Значит, это не могут быть его воспоминания. Это чья-то чужая память...
– Парень, слушай, валил бы ты отсюда, – с неопределенной интонацией посоветовал свободовец. – Если делать нечего, чем тут сидеть, – вон, помоги лучше ребятам на Барьере. С той стороны снова фанатики лезут, а наших маловато...
– Что еще за Барьер? – спросил Меченый.
– Последняя застава на пути в глубь Зоны, – усмехнулся свободовец. – Форпост цивилизации, блин.
– А дальше что?
– Дальше? Радар, Выжигатель Мозгов, Припять, ЧАЭС... И черт его знает, что там еще может быть... Я там не был, тьфу-тьфу-тьфу.
– Да, ты прав, брат. – Меченый в задумчивости покусал губу. – Но мне надо туда. Иначе я, наверное, так ничего и не пойму. – Он подхватил автомат и зашагал в сторону Барьера, оставив свободовца в абсолютном недоумении.
Запыхавшийся Меченый выскочил из кустов и увидел впереди полускрытые в буреломе буйно разросшихся деревьев городские постройки – типовые пятиэтажные хрущевки и «точечные» блочные девятиэтажные дома. «Главная улица», – почему-то сразу понял Меченый. Вот и город Припять, который он так старательно и безуспешно пытался вспомнить.
В нескольких метрах впереди стояла группа долговцев, сталкеры выжидающе смотрели на Меченого. «А-а-а, это им я, наверное, должен помочь зачистить монолитовских снайперов и прорваться к ЧАЭС», – догадался он. К ЧАЭС... Меченый потряс головой и оглянулся. Он ясно видел знакомую полосатую трубу за домами впереди, и в то же время что-то настойчиво подсказывало ему, что станция должна быть за спиной, южнее города.
– Эй, ты, наверное, Меченый? – окликнул его один из долговцев.
Долговцы предельно кратко ввели его в курс дела, и они вместе рванули вдоль главной улицы, отстреливая засевших в пятиэтажках монолитовцев. На одном из домов Меченый успел заметить табличку с надписью «проспект Ленина». Неожиданно улицу преградило поставленное поперек здание, и долговцы свернули направо. Меченый не пошел с ними – помог только выбить монолитовских снайперов из здания, похожего на детский садик, и свернул влево.
– Спасибо за помощь, Меченый! – поблагодарили по рации долговцы. – Как видно, у тебя своя дорога! Что ж, удачи!
Меченый осторожно пробрался между группой искрящихся голубыми разрядами «электр» и стеной полуразрушенной хрущевки. Свернув за угол, он увидел впереди, в сыром и зябком предрассветном тумане, контуры здания очень знакомых очертаний. Он сделал еще несколько шагов. Все сомнения отпали – это был Дворец культуры. Именно тот ДК, куда он неоднократно ходил на елки, в детский бассейн-лягушатник и в секцию волейбола, где читал в библиотеке научную фантастику и перелистывал подшивки журнала «Юный техник»... Его родной ДК в его родном городе. Не хватало только светящейся синим надписи по крыше фасада – «Дворец культуры „Энергетик“.
– Массаракш, – выругался сталкер. – Змеиное молоко!
Глаза застилали слезы, и больше всего ему сейчас хотелось плюхнуться на землю, точнее, на бетонные плиты главной площади родного города и разрыдаться в голос. Это его родная Припять, он нашел и вспомнил ее! Что же с тобой случилось, любимый город? Почему теперь все говорят о тебе как о мертвом городе в центре Зоны?
Он автоматически взглянул влево, в сторону улицы Лазарева. Взгляд зацепили высотные дома вдоль улицы, но совсем не те, которые он ожидал там увидеть... Знакомых шестнадцатиэтажек с гербами, куда они вместе с соседскими ребятами ходили кататься на лифте и с крыш которых так замечательно были видны антенны РЛС, не было. Той самой РЛС, которую все здесь называют Выжигателем Мозгов и которую он все-таки отключил. Или нет, как же она может быть той самой?..
Меченый в замешательстве остановился на перекрестке. Вместо длинного «тольяттинского» дома между высотками находился приземистый застекленный павильон с вывеской «Гастроном». Пройдя по улице чуть дальше, он убедился, что здесь нет ни здания ГПТУ, где учился его сосед Серега, ни нового КБО с его любимым кафе-мороженым на углу Спортивной. Не было и самой Спортивной, не было и восьмого дома сразу за бассейном... Меченый почувствовал себя как в кошмарном сне, когда что-нибудь родное и привычное внезапно оборачивается чужим и пугающим...
В полной растерянности он достал КПК, включил его и прочитал очередную цитату: «Я забрался в свою комнату и попытался поэкспериментировать с книгой-перевертышем. Однако в ней что-то застопорило. Может быть, я делал что-нибудь не так или влияла погода, но она как была, так и оставалась „Практическими занятиями по синтаксису и пунктуации“ Ф. Ф. Кузьмина, сколько я ни ухищрялся». «Понедельник начинается в субботу», – понял Меченый. Стругацких он тоже вспомнил. Читал – именно в этой самой библиотеке в этом самом ДК. Или не совсем в этом?..
Меченый не помнил, как он добрался до Монолита. Не помнил, как прятался от вертолетов в радиоактивных развалинах промзоны ЧАЭС, как метался в поисках входа в Саркофаг, кидал гранаты в БТР, снимал снайперов с гаусс-пушками, засевших на крыше главного корпуса, как блуждал по коридорам здания, отстреливаясь от солдат «Монолита», и как попал в шахту бывшего реактора. Опомнился, только когда увидел перед носом разломанные ТВЭЛы. Он не помнил, видел ли он их когда-то раньше, и не мог сказать, как он их узнал. Впереди виднелось какое-то голубоватое сияние, радиометр захлебывался в писке. Меченый принял радиопротектор, повесил на пояс все, какие были, артефакты, защищающие от радиации, и шагнул навстречу сиянию. Это и был мифический Монолит – огромный монокристалл, исполняющий желания, святая святых одноименного клана. Кто бы мог подумать, что он существует на самом деле... А на самом деле, существует ли?
– Я вижу твое желание, человек! – Меченый не мог понять, действительно ли он слышит голос Монолита или тот звучит только в его мозгу. – Все, что ты пожелаешь, будет исполнено. Говори!
Меченый засмеялся. К чему разговоры, раз уж он пришел туда, куда его заранее вели, раз все его мысли известны и все его действия просчитаны наперед?
– Это же все ненастоящее, я же знаю, что так быть не может, – сказал он. – И мой город ненастоящий, и станция никакая не взорвалась, и год сейчас не 2012-й... Вы меня просто обманываете. Или пугаете. А мне не страшно.
– Я исполню любое твое желание, человек, – повторил Монолит. – Говори!
– Хоть бы ничего этого не было! – в сердцах махнул рукой Меченый.
– Рома, семь-пятнадцать. Просыпайся. – Мамина прохладная ладонь быстро провела по Ромкиным волосам. – Я убегаю, завтрак на столе.
– Что? – Ромка прямо-таки подскочил, сбросив одеяло.
– Не опоздай в школу, – предупредила мама уже с порога. – До вечера!
Ромка сел на краю дивана, зачем-то разглядывая свою правую руку и мучительно пытаясь вспомнить, что ему такое снилось. Что-то очень интересное и страшное одновременно. Разрозненные обрывки сна быстро уплывали из памяти.
Ромка подошел к окну, в задумчивости покатал босой ногой волейбольный мяч. За ночь стекло покрылось искристыми морозными узорами, и за окном ничего не было видно. Ромка подышал на стекло, потом прижал к нему ладонь, протапливая в изморози маленькое окошко. Все равно в темноте ничего было не разобрать, только горели фонари на улице и окна соседних домов. Тогда Ромка забрался на подоконник и высунул голову в форточку.
В комнату ворвались остро-свежий воздух и клубы морозного тумана. На улице все было как обычно. В «Лазурном» свет еще не зажгли, а в школе уже светились окна столовой. Скользили по стенам домов и расчищенным пешеходным дорожкам блики света от редких проезжающих мимо машин. Искрились в этих пробегающих бликах деревья, кусты и провода в инее. Прошел полупустой пока что рейсовый автобус, завернул к магазину, забрал с остановки озябших пассажиров. В скверике у кулинарии укутанная в шарф тетя Таня с третьего этажа неторопливо прогуливала своего добермана. В южной стороне, далеко за крышами домов, привычно светились огоньки атомной станции, куда только что уехала к утренней смене мама.
Успокоенный Ромка спрыгнул с подоконника, наскоро сделал зарядку и побежал умываться, чтобы и в самом деле не опоздать в школу.
– Не сталкер, а прямо Алиса в Стране чудес какая-то, – досадливо поморщился главный остряк. – «Хоть бы ничего этого не было!» Будет, дружок, можешь не сомневаться – будет.
– Это ведь ребенок, – пожал плечами его скептически настроенный коллега. – А чего мы, собственно, ожидали?
– Я так и знал, что наша очередная попытка моделирования опять закончится полным провалом, – спокойно заметил третий сотрудник. – Наш подопытный снова вернулся. Нашел свой город и вернулся, как и следовало ожидать.
Ученые из группы «О-сознание», они же Хозяева Зоны, смотрели на раскинувшийся на огромном экране во всю стену ландшафт, подернутый предрассветным туманом. В центре условного тридцатикилометрового круга, очерченного красной линией, на берегу извилистой речки дремал маленький уютный город. Светился огоньками окон и уличных фонарей, занесенный снегом и окутанный клубами морозного пара.
– Мы опять выбрали какого-то нетипичного представителя... – с сомнением произнес один из ученых. – Методика у нас ни к черту, видать...
– Может, просто недостаточно хорошо стерли ему память, – возразил другой.
– Стерли, как положено, – сухо ответил его коллега.
– Здесь ключевое слово – «опять», – вмешался третий сотрудник. – Не он первый, не он последний. Все повторяется с завидным постоянством.
– Ждем вас завтра в утреннем эфире в это же время, – с невеселой иронией передразнил остряка один из коллег. – Ежедневное утреннее шоу «Меченый атом» прощается с вами и желает хорошего дня.
– Вот именно, – задумчиво произнес первый. – Хорошая повторяемость. Может, уже пора закончить эксперименты и начать интерпретировать результаты, как вы считаете, господа Хозяева Зоны?
– Рановато выводы делать. Сначала завершить серию надо, – лениво возразил главный балагур. – А потом уже интерпретировать.
– Да чего там, и так закономерность ясна. Эти люди не оставят свой город. Они его любят. И он их, кажется, тоже.
– Эти сегодняшние припятские ребятишки, – ученый кивнул на экран, – подрастут и вернутся. И всегда будут возвращаться. Нам трудно понять, почему так, но наши эксперименты все время дают один и тот же результат. Они не бросят свой город, не забудут и не успокоятся. Они станут всячески мешать осуществлению наших планов – сознательно и неосознанно. Преодолеть их сопротивление будет ох как тяжело...
– Но мы постараемся, – твердо заявил один из Хозяев.
– Им тоже будет трудно, – задумчиво проронил другой. – Но и они тоже будут стараться...
Тимур Гончар aka cyborg
СЧАСТЬЕ ДАРОМ
В трейлере Профессора, как всегда, воняло. Потом, водкой, кислым запахом несвежего белья, табачным дымом. Вся нехитрая мебель трейлера, уже изрядно подпорченного временем и природой, давно была иссохшей, скрипящей, буквально разваливающейся, но в то же время – какой-то уютной. Возможно, этот уют создавали многочисленные стеллажи вдоль одной из стен, заставленные книгами, какими-то рукописями, пожелтевшими бумагами, старыми формулярами и еще бог весть чем. А может, уют обитал в углу, где располагалась кухонька – замызганная двухблинная электроплитка, затертый до дыр уголок да узкая доска на креплении, нечто среднее между столом и барной стойкой. На криво приделанной полке над плиткой стояло множество бутылок. В противоположном углу трейлера расположился топчан, на котором были свалены несколько рюкзаков и прочий хлам.
На кухне расположились трое. Хозяин, дряхлого вида плешивый старик с бело-желтыми клочьями волос за сморщенными ушами, сидел на табурете, ужасно сутулясь и покачиваясь. От него пованивало мочой и водкой. На нем была ужасного вида телогрейка, теперь уже неопределенного цвета, во многих местах порванная, из которой выбивалась желтоватая, как волосы старика, вата. Гости развалились на своем излюбленном месте – старом уголке.
– Черт бы тебя побрал, дед, – раздраженно произнес длинный тощий парень с кривой ухмылкой. – Сколько можно наливать эту дрянь? Так же и к праотцам недолго... Не в Зоне, так у тебя!
Он гнусно захихикал, но все же выпил мутноватую жидкость из стакана, отрыгнул и захрустел соленым огурцом, блаженно закатывая глаза.
– Не парь, Гвоздь, – спокойно проронил второй человек, постарше. – Беду не накликай.
– Та шо нам, – икнул Гвоздь, подмигивая. Потом вдруг посерьезнел, наклонился к собеседнику и сказал:
– Ты меня не учи, Смирный. Я, покуда жив, буду из помойки этой все брать, понял? Пока не обрыднет. Или пока деньжат не наколочу. Ну а потом...
– И что потом? – усмехнулся Смирный. – Рванешь отсюда? Бабу найдешь? Детей настругаешь? Не-ет, Гвоздь, иная доля наша. Ковыряться здесь до самой смерти. Вопрос – как долго?
Казалось, он хотел продолжить, но все-таки замолк, налил в стакан сивухи и выпил залпом, не закусывая.
– Ты, Гвоздь, еще допрыгаешься, – заговорил старик. Голос его, на удивление, был достаточно крепок и никак не вязался с внешним видом Профессора. Разговаривая с ним, Смирному всегда хотелось прикрыть глаза. Гвоздь поморщился от менторского тона, но смолчал.
– Я видел многих сталкеров, – продолжал Профессор. – Видел... Но все они лежат в земле, гниют. Кто в Зоне. Кто от патрульных пуль сгинул. Кто умер не физически – всякое видел. Но вам, молодые люди, я могу сказать одно: если дерзок – дерзай, если заносчив – уходи, пока не поздно...
– Слушай, дедуля, – ехидно проговорил Гвоздь, – а ты-то чего сюда перебрался? Ты ж ведь какой-то ученый там был, диссертаций много настрочил? Видать, и хлебушек маслом намазать можешь, а все живешь в своем сортире. На кой это тебе?
Профессор долго смотрел на него отрешенным взглядом, потом вздохнул.
– Вы вряд ли сможете понять это... Мною двигало любопытство, да не мной одним. Нам было ужасно интересно, что это такое – Зона. Подарок это или проклятие? Контакт с внеземным разумом? Дар природы? Послание из будущего? Ответов на эти вопросы нет до сих пор.
– Любопытство побуждает на отчаянные шаги, – тихо не то спросил, не то предположил Смирный.
– Не любопытство, – вздохнул старик. – Безысходность...
Они налили снова. Выпили. Помолчали. Слышно было, лишь как мотыльки бьются о лампу над столом да гудение сверчков за тонкими стенами трейлера.
За стеной послышался шорох. Гвоздь дернулся. Рука Смирного потянулась к кобуре. Профессор безразлично повернул голову.
В дверях показалась темная фигура. Грязный комбинезон, лицо теряется в тени капюшона. Винтовка за плечом. Рюкзак.
Сталкер. Солдат удачи в хаосе.
Человек откинул капюшон, бросил рюкзак на топчан, винтовку бережно поставил в угол и присел рядом с Профессором. Стало совсем тесно.
– Ну здоров, Терентий, – протянул руку Смирный.
– Терентий я был раньше, – ответил сталкер. – Теперь Тэк, ты же знаешь.
Он налил самогона и жадно выпил, не закусывая.
– Ну что, о чем гутарите? – спросил Тэк.
– Да ни о чем, так, философствуем, – ответил Смирный.
– А, сопли жуете, – понимающе кивнул Тэк. – Небось опять про Зону – как да откуда?
Профессор взглянул на Тэка, почему-то покачал головой и шумно отхлебнул свой чай.
– Вообще-то это интересно, – сказал Смирный. – И потом, зная природу явлений, происходящих там, это может стать полезным...
– Как по мне, это бесполезно, – перебил Смирного Тэк. – Ну вот скажите, какая уже разница, как это произошло? Ну, будете вы понимать все ваши явления, и что? А если это понимание окажется настолько страшным, что разрушит человечество? Что, если это понимание будет нести горе, а не счастье?
Молчавший доселе Гвоздь встрепенулся, хихикнул и заявил:
– Правильно, Тэк, бред собачий это. Есть Зона – ну и черт с ней. И нам хорошо, и ученые мозги свои сушат, и военщина при деле. А что там внутри и по каким законам Ньютона там яблоки падают – не нашего ума дело. Хотя странные дела там творятся. И даже люди имеются!
– Чего-о? – протянул Тэк. Гвоздь его сильно раздражал. Был тот нагл, самоуверен и отвратен. Мог завести в Зону напарника и спокойно прирезать ради хабара.
– Есть-есть! – оживился Гвоздь. – В поселке возле станции. Люди, которые пережили взрыв и не ушли.
– Мутанты, что ли? – вяло поинтересовался Тэк.
– Нет, – замотал головой Гвоздь, бешено вращая хмельными глазками. – Люди. Только другие...
Тэк взглянул на Профессора. Спокоен, как всегда. Лишь один мускул под правым глазом дернулся... Или показалось?
Гвоздь все тарахтел. Смирный дремал, откинувшись на спинку и сложив руки на груди.
– Идиот ты, Гвоздь, – проронил Тэк устало и зло. – Сдохнешь ты скоро, чует мое сердце.
К Профессору сейчас ходили многие, это была своего рода традиция, но все так, пунктиром, бросить пару слов и уйти или же выпить после ходки стопку, а потом нарезаться в баре. Тэк и Смирный были из тех немногих, кто шумному бару предпочитал миниатюрную кухню Профессора. Они все были люди с образованием, им было о чем говорить. Смирницкий, по прозвищу Смирный, был когда-то врачом, невесть как попавшим в круги сталкеров. Он оправдывал свое прозвище уравновешенным характером. Несмотря на медлительность и инертность, в Зону ходил уже лет восемь, впрочем, без особых достижений.
О Тэке было известно еще меньше. Он никогда не обсуждал свое прошлое, но было видно, что он человек умный и интеллигентный. Порой казалось, что он не любит жить, что рискует жизнью из-за игры в кошки-мышки со смертью. Впрочем, истинные мотивы его связи с Зоной были непонятны. Лишь один раз, изрядно выпив, он рассказал Смирному, что когда-то был женат. На вопрос, где жена теперь, коротко и горько бросил: «Умерла».
Личность Профессора была еще более загадочна. Никто не знал даже его настоящего имени. Поговаривали, что Профессор занимался проблемой Зоны очень давно, был ученым с мировым именем, но как-то пропал в Зоне на несколько дней. Нашли его случайно, живым и здоровым физически, но психика его, мягко говоря, пострадала. Нес он какую-то несусветную чушь, пытался организовать какие-то комиссии, специальные экспедиции, но все лишь сочувственно улыбались. Возможно, именно это способствовало его переезду на кордон и отшельническому образу жизни. Смирный же подозревал, что старик просто прикидывается дурачком, а на самом деле знает намного больше, чем говорит...
– Действительно, идиот, – спокойно сказал Смирный о Гвозде. – Давай выпьем, Тэк.
Он разлил самогон по стаканам. Чокнулись, выпили. Старик прихлебывал свой чай.
– Скажи-ка, Профессор, – закуривая, сказал Смирный. – Вот Тэк говорит, ни к чему нам знать о Зоне правду. Я, например, к обратному склоняюсь. А что об этом думают ученые умы?
«Ну все, – подумал Тэк. – Напился Смирный. Философствовать тянет». Однако на этот раз беседа завязалась совсем неожиданная. Профессор вдруг выплеснул содержимое своей кружки прямо на пол и налил в нее спиртное. Затем он обвел сталкеров тяжелым взглядом, жадными глотками выпил самогон и сказал:
– Я полагаю, что Зона – это дар. И проклятие тоже. Возможно, испытание человека. Испытание всех нас. Я занимаюсь Зоной очень давно, молодые люди. Еще когда этой не было...
– Как так? – оживился скучающий Тэк. – То есть еще с хармонтской?
Старик покачал головой.
– Зона у Хармонта была не первая... Это... вам трудно будет понять... Тогда эти места назывались Зонами Посещения, предполагалось, что это дело рук пришельцев, внеземного разума... Их было шесть, Зон этих, возникших одновременно в разных местах Земли, эта – седьмая.
– Интересно, – сказал Смирный. – Я слышал, Хармонта давно не существует, как и тамошней Зоны.
– Ты прав, Смирный, – кивнул старик. – Очень давно. С тех пор, как заварилась там одна история... Был такой сталкер, Рэдрик Шухарт, по кличке Рыжий. Отчаянный был, стервец. Дочка еще у него мутантка была... Неважно... В общем, стали ходить слухи, будто бы в Зоне Шар Желаний находится, который любое желание исполняет...
– Погоди, отец, – зевнул Тэк. – У нас тоже слухи ходят. Только про Монолит. Я думаю...
– Вы дальше дослушайте, – резко произнес Профессор. – Он все-таки дошел до Шара этого. Да только вот потом и случился мощный взрыв в Зоне. Причем накрыло весь Хармонт и окрестности.
– Да байки все это... – начал было Тэк, но Смирный так грозно шикнул на него, что тот замолчал.
– Ну а что ж он пожелал? – спросил Смирный, загасив окурок в консервной банке.
– Не знаю, – пожал плечами Профессор. – А что бы пожелал ты?
– Ну, уж я бы нашел что!
– Да ну? Вот только Шар исполнял желания сокровенные. Те, которые ты можешь прятать от себя, от других, от всех, но не утаишь от него... Ты ведь знаешь, что ты хочешь на самом деле?
Минуту они смотрели друг другу в глаза, затем Смирный спрятал взгляд и закурил еще одну сигарету.
– И что дальше было? – спросил Тэк.
– Дальше неинтересно. В живых не осталось никого. Всё оцепили, со временем поставили еще один кордон. Теперь не знаю, что там. Но интересно другое. Одновременно с этим взрывом произошел взрыв здесь на станции, и появилась новая Зона. Совсем другая. Радиоактивная. Со множеством мутантов. С иными артефактами и аномалиями.
Смирный присвистнул, затянулся и подмигнул Тэку. Тот спросил:
– Профессор, ты говорил, что Зона – это испытание...
Старик усмехнулся.
– Это всего лишь домыслы старого, выжившего из ума ученого... Скажите, каким стало человечество к моменту возникновения Зоны? Может быть, Зона – это наш шанс понять, насколько мы корыстны, алчны и жестоки, что видим в необычном выгоду для себя, причем настолько, что готовы грызть друг другу глотки? А исполнение желаний? Вот истинный соблазн, перед которым не устоит никто, даже праведник, возжелавший искромсать мир по своему образу и подобию...
– Но ведь тот Рэдрик... Профессор, он ведь добрался до цели! Он ведь загадал желание! Но мир не разрушился, апокалипсис не случился!
– Но он разрушил все, что было дорого ему. Разве это малая цена? Возможно, ему надо было много. Слишком много. Или же ничего.
Повисла тишина.
Тэк кашлянул.
– А может быть, парень не сумел корректно сформулировать желание... – предположил он. – Абстрактные понятия сродни бомбе, если у них есть возможность сбываться...
* * *
Патрульные лениво шагали вдоль дороги, тихо переговариваясь и покуривая от скуки. С ними так же лениво семенила немецкая овчарка. Ее розовый язык забавно мотался в такт. «Собака – это нехорошо», – отметил Смирный с досадой. Здешний участок не был горячим, сталкеры не лезли зазря на рожон – охрана здесь плотная, блокпосты расположены почти рядом – вот и цена одной из самых безопасных троп в Зону. Хочешь – рискуй. Смирный решил рискнуть. Подумал, что овчинка стоит выделки. Один блокпост удалось обойти тихо. Но там патруль без собак был. Здесь, если зверюга учует запах сталкера, начнутся проблемы.
Пока что Смирный лежал в кустах и обдумывал свои дальнейшие действия. Надо прорываться все равно. Назвался груздем, как говорится... Он еще раз приник к биноклю. Вроде бы тихо, патрульные бредут себе по дороге дальше, псина шлепает рядом, ни у кого никаких подозрений. Эх, жаль, Тэк не пошел с ним. Всегда он такой серьезный и рассудительный, не чета другим. Посчитал всю эту затею глупой. Зато стреляет будь здоров из своей «снайперки». В копеечную монету попадет с пятисот метров. Сам Смирный стрелял неважно. Лучше у него получалось с ножами, но ввязываться в рукопашную с военными – это самоубийство.
Прошел еще один патруль, на этот раз из трех человек, затем в направлении блокпоста прокатил открытый «бобик» с пулеметом. Смирный взглянул на часы. Если схемы патруля не липовые, через минуту можно будет перебежать дорогу, а там уже считай, что в Зоне. Насторожило, что про автомобили ничего в схеме не говорилось, да и про собак тоже.
Все, время. Смирный взглянул на дорогу, поднялся и побежал с небольшой насыпи вниз, молясь, чтобы не споткнуться. Перебегая дорогу, краем глаза задержался на удаляющемся патруле, стараясь не думать о том, что будет, если кому-то из вояк приспичит обернуться. Грузно плюхнувшись на обочину, Смирный отдышался. Снова проехал «бобик». «Что-то они зачастили, – подумал он. – Как бы костью в горле не стали». А может, случилось что? Вот тогда это сильно подпортит его планы. Но идти назад уже поздно.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |