Мгновенье, и вокруг нее ночь, звездное небо в вышине, и оглушающий крик на расстоянии руки. Отошедший по нужде конюх мешком рухнул к ее ногам. Литаурэль ахнула, тагьери с шипением припала к земле, но мужчина не шевелился.
Замок заржавел. Литаурэль справилась с ним в пятой попытки. Деревянная дверь поддалась, выпустив Сарина из стенного плена.
- Выключился, - шепнула Литаурэль старцу, указал на лишившегося сознания человека.
- Нам на руку, - буркнул он, схватив мужчину подмышки и потащив к лазу.
Вместе они затащили бессознательного в пределы замковой стены. Сарин раздел и связал незадачливого конюха. Литаурэль стояла рядом, прерывисто дыша и ища поддержки у тагьери, ластящейся к ногам.
- Все. Пошли, - сказал старец, прикрыв дверь и исчезая в темноте прохода.
Лита кивнула духу, и саблезубая кошка рванула вперед, пронзая темень своим свечением. В молчании они выбрались к городским стенам. Уже вдвоем миновали открытое пространство, и синхронно испустили облегченный вздох, сокрывшись в тени ветвей лиственного леса.
- Нужно спешить. Провозились дольше, чем я думал, - подстегнул девушку старик, и оба заторопились к ожидающим их спутникам.
***
Антаргин открыл глаза. Сияющие глаза рьястора с вертикальным зрачком полоснули Сальмира раскаленным добела лезвием. Калерат поежился, попав в струю света, коснувшуюся его души.
Губы Перворожденного шевельнулись, и собиратель тел склонился к больному.
- Риана... - расслышал он хриплый шепот. - Помоги.
Сальмир кинул, преодолевая внутреннее сопротивление. Повелителю стихий не отказывают. Никто не отказывает, даже Нерожденная.
Мужчина потрепал по плечу ротулу, задремавшую в кресте.
- Собери его, - шепнул он Ираинте.
- Что? - сонно хлопая глазами, переспросила женщина.
- Помоги одеться, - уточнил Сальмир, направляясь к двери.
Тримс бездумно подпирал стену в коридоре, смотря прямо перед собой, но, увидев брата, подался вперед.
- Он...
- Хочет к Риане, - ответил Сальмир, устало проведя рукой по лбу. - Понесем. Ты и я.
Идти он не мог, как и предполагал Сальмир. Втроем, практически неся Перворожденного, они спустились по лестнице. Тримс нервничал, впервые очутившись у входа в средоточие Саришэ.
- Один, - выдохнул Антаргин, когда калерат кивком отпустил брата.
- Но...
Первый из всех Истинных не дал ему договорить. Перебил:
- Помоги, - шепнул мужчина, упершись ладонью в стену. - Я слаб. Она не почувствует. Твоя сила. Нужна...
Он зашелся в кашле, и Сальмир встал на колени, прижимая руку Перворожденного к стене, не давая ему растянуться на холодном полу.
- Антаргин...
- Позже. Еще есть время, - прохрипел он в ответ. - Давай.
Стена грелась от их прикосновения, отвечая на просьбу впустить. Сальмир отдернул ладонь, когда жжение стало невыносимым, ощущая, что поддерживаемое им тело становится невесомым. Нерожденная забрала Антаргина к себе.
- Повелитель стихий...
Мужчина поднял голову. Она мерцала перед ним, сверкая каплями, формируя телесный облик - такой прекрасный, такой родной.
- Мама... - прохрипел он, и блистающая лужица образовалась перед ним.
- Я предупреждала тебя... Я говорила...
Она плакала. Он чувствовал. Ее слезы рвали его на части. Рвали то, что осталось. Еще осталось с ним, в нем.
Малость. Самую малость, но так больно. Непереносимо больно.
- Прости... меня... - простонал он, мечтая дотянуться до нее, коснуться, но сил не было.
- Рьястор. Малыш! - его закружило в вихре ее мольбы, перевернув на спину, ломая душу.
- Я...
- Что? - легкой лаской она пробежалась по его спине. Едва ощутимо, так нежно, как только могла. С любовью.
- Спаси его.
- Нет! Ты!
Она взвилась спиралью, круговоротом оплетя его. Осыпалась каплями на веки, стекая дорожками по щекам, сползая слезами по поблекшей шерсти сияющей ранее шкуры.
- Да. Я так хочу.
- Ты...
- Он для меня. Я знаю, ты можешь. Только ты... Одна...
Боль. Бушующие реки боли. Штормовое море. Океан, сметающий сушу, накрывающий ее пагубной волной.
Он не знал, что любим настолько! Она не знала, что он так сильно полюбил.
- Они все...
Его хрип погасил ее ярость.
-... для меня.
- Ты - мой сын, - прошептала она.
- Он тоже, - выдохнул он. - Спаси его. Соедини нас. Путь будет он.
... Шелк ее волос на его груди. От их прикосновения щемит в груди. Он привык. Настолько привык, что не готов проститься.
- Ты любил когда-нибудь? - глухо, под ребрами, словно вопрос вырвался из него самого.
- И да, и нет.
- Как это?
Она перевернулась с бока на живот и, упершись подбородком в его грудь, заглянула в глаза.
- В моей жизни была только одна женщина - Риана. И я люблю ее, как сын любит мать.
- И все? - с удивлением переспросила она.
- И все, - с улыбкой согласился он.
- Значит, не любил.
- Почему? - он вновь запутался в нитях ее мыслей. Как всегда.
- С чувством к матери, мы рождаемся. Оно всегда в нас - от начала и до конца. А я говорила про то, что возникает внутри. Как бы, новое, что затем становится частью души. Неотъемлемой частью, такой же, как любовь к матери.
- Такова для тебя любовь?
- Да, - она кивнула, а щеки слегка заалели. - Так я люблю тебя...
Она дрожала. Редкие светящиеся точки опадали на пол к ее ногам. Она познавала глубину чувств, таких, о которых ранее не знала, с которыми не надеялась столкнуться.
- Ты отказываешься от себя ради них? - тихо спросила она.
- Ради них, - согласился он.
Она закружилась вокруг него. Теперь уже задумчиво. Изредка касаясь.
- Хорошо. Я спасу его для тебя, - со слезами в голосе прошептала Риана, и Антаргин с облегчением уронил голову на пол.
- Спасибо, мама.
***
Литаурэль улыбнулась, увидев его. Он будто с места не сходил. Застыл, превратившись в камень.
Следуя зову своей души, родившемуся из слов Сарина, девушка, не раздумывая, приблизилась к Лутаргу и, не дав тому опомниться, обвила руками крепкий торс, прижимаясь к груди.
- Все хорошо, - прошептала она, вторя его удивленному, резкому выдоху. - Теперь все будет хорошо.
Он вздрогнул. Тело напряглось, готовое оттолкнуть. А затем сильная мужская рука легла на девичью талию, притягивая еще ближе, стирая то мизерное расстояние, что еще оставалось между ними.
Она удовлетворенно вздохнула, радуясь ощущению его тепла. Ее грудь касалась его груди. Ее голова покоилась на его плече. Его дыхание щекотало ей щеку.
Она смогла бы остаться в его объятьях навсегда. Он мог бы удерживать ее вечно. Осталось лишь понять желания друг друга.
- Нужно идти. Времени до караула почти не осталось, - с сожалением поторопил их Сарин. "У них еще будет возможность оценить друг друга", - успокоил себя старик.
Они беспрепятственно добрались до открытой двери потайного хода. Перекличка дозорных раздалась в ночи, когда лаз закрылся, отделив желающих остаться незамеченными от внешнего мира. В молчании прошествовали по подземелью и выбрались наружу в пределах дворцовых стен.
И все бы ничего. Затея вполне могла оказаться удачной, если бы не злополучный конюх. Его вопль был услышан вернувшимися в гарнизон гвардейцами, в тот момент обихаживающими коней. Следуя вейнгарскому приказу проверять даже кажущиеся незначительными происшествия, он отправились на досмотр. Не обнаружив нарушителя спокойствия, доложили командиру, и тот отправил поисковый отряд.
Паническим настроением вейнгара пренебрегать не стоило никому.
Глава 31
Она проснулась, дрожа под одеялом, словно лежала на сырой земле под порывами ледяного ветра. Сердце билось, как у загнанного зверька - надрывно, с перебоями. Щеки были мокры от слез.
Лураса зарылась лицом в подушку, заставляя себя дышать медленно и ровно, чтобы остановить сумасшедший ритм, штурмующий грудь. Мечтая об одном, хоть немного сбавить бег крови по венам. Она задыхалась от исполненной страхом боли, терзающей ее сердце.
Вновь этот тревожный сон. Уже который раз. Которую ночь. Один и тот же.
Она не знала, о чем он. Не помнила, проснувшись. Стоило открыть глаза и все проходило. Забывалось, оставаясь за гранью реальности.
Лишь только чувство великой потери оставалось в ней. Самой страшной потери в ее жизни. И Раса не была уверена, что хочет вспомнить, в чем именно она состоит.
Проворочавшись некоторое время в постели, Лураса сдалась и откинула одеяло. Больше ей не уснуть. Не сейчас, пока свежи болезненные воспоминания. В комнате было тепло, даже жарко, и женщина подошла к окну, чтобы впустить немного свежего воздуха.
Легкий ветерок коснулся ее лица, освежив пылающие щеки. Раса вдохнула полной грудью, наполнив легкие солоноватым морским воздухом, а на память тут же пришел другой - насыщенный ароматом хвойных деревьев. Она никогда более не бывала в горах. Не видела лишенных растительности скал, не любовалась ущельями. Только тогда, с ним.
Они любили стоять у окна, обнимая друг друга и смотря в ночь. Любили, держась за руки, прогуляться вдоль каменных стен горной крепости, когда лишь звезды наблюдали за ними с небес, и никто не мешал слушать тишину ночи. Или посидеть у обрыва, внемля далекому уханью совы.
Прошли годы, а она все помнила. Каждый день, проведенный рядом с ним, каждый миг, что могла видеть его. Прикасаться. Не думать о будущем и позволить себе быть счастливой. Это было так давно, и в то же время так близко.
Она посмотрела на молодой месяц, думая о том, видит ли он его? Любуется, так же как и она? Может ли он своим сиянием на мгновенье соединить их души?
Хотелось верить, что может. Хотелось вновь ощутить его тепло.
Крики во дворе привлекли ее внимание, отвлекая от грустных мыслей. Лураса высунулась из окна, посмотреть, что происходит. Возле конюшен полыхали яркие огни факелов, и мелькали темные людские фигуры. Женщина нахмурилась, раздумывая над тем, что могло так растревожить гвардейцев.
Уже несколько недель замковый гарнизон напоминал растревоженный улей. Со дня похищения Таирии, отряды мужчин в униформе сновали по двору, то собираясь в дорогу, то возвращаясь в казармы. Казалось, что численность гвардейцев несоизмеримо увеличилась по сравнению с бывшим ранее составом. Во всяком случае, она никогда не думала, что в пределах дворца обитает такое количество обученных военному делу людей.
Подстегиваемая пробудившимся любопытством, Лураса накинула на плечи шаль и вышла в смежную комнату, чтобы взглянуть из другого окна. В камине еще теплился разведенный с вечера огонь, и в его неровном свете женщина увидела спящую в кресле кормилицу.
- Гарья, - укоризненно прошептала она, потрепав по плечу молочную мать. - Ну, зачем ты опять здесь? Иди к себе.
Старая женщина рассеянно похлопала глазами, прежде чем сон отступил, и она разглядела Лурасу.
- Сама не заметила, как уснула, - принялась отнекиваться она, зная, что Раса не одобряет ее ночные бдения.
Названная дочь неодобрительно покачала головой. Она ни на миг не поверила, что Гарья случайно уснула. Скорее уж сознательно осталась сидеть здесь, чтобы в случае чего встать на пути у вейнгара.
- Ложись, иди, - посоветовала кормилице Лураса. - Я сама справлюсь.
Пока Гарья, ворча что-то о неблагодарных детях, поднималась с кресла, Раса подошла к окну и распахнула его. Ее покои располагались в восьмиугольной башне, и из притворной комнаты можно было беспрепятственно видеть конюшни, вытянувшиеся вдоль дворцовой стены.
Если сперва сестра вейнгара подумала, что что-то стряслось непосредственно на конюшнях, то сейчас поняла, что наибольшее средоточие огней находится правее, в непосредственной близости от стены. Ветер доносил до нее встревоженные выкрики, но разобрать о чем они не получалось.
- Что ты там выглядываешь? - раздалось у нее за спиной, а затем теплая рука кормилицы опустилась на ее плечо.
Гарья высунулась вслед за Лурасой в окно, и уже обе женщины устремили удивленные взгляды в сторону горящих факелов.
- Случилось что-то. Вот только не пойму что, - ответила Раса, встревожено кусая губы.
Где-то внутри нее вспыхнула и постепенно все ярче разгоралась жалящая искра нехорошего предчувствия.
- Может, жеребец какой взбеленился? - предположила Гарья, так же, как и молочная дочь, напрягая слух.
- Не похоже, - не согласилась Лураса. - Больно их много на одного.
- Разузнать?
- Нет, узнаем еще, - отказалась было сестра вейнгара, но тоненький голосок в ее груди запротестовал, требуя немедленно все выяснить. - Или же...
Она замолчала, когда ночь прорезала яркая голубая вспышка. Сердце замерло на мгновенье, а затем пустилось вскачь. Горло перехватило. Перед глазами все поплыло, превращаясь в водоворот разноцветных вспышек. Ноги вдруг стали ватными, отказываясь держать ее, и женщина ухватилась за открытую створку окна, чтобы не упасть.
- Гарья, - простонала она, когда руки вездесущей кормилицы обхватили ее за талию.
- Что такое, милая? Голова закружилась? - запричитала старая женщина, пытаясь отвести Лурасу от окна, но та словно приросла к месту.
- Это он, Гарья. Это он!.. - беспрестанно повторяла она, будто заставляла себя поверить во что-то.
Кормилица же, абсолютно не понимая, о чем идет речь, успокаивающе вставляла в промежутках:
- Все хорошо, родная. Все хорошо...
Но хорошо не было. Нить, столько лет удерживающая Лурасу в заточении, оборвалась. Ее рассекло яркой вспышкой. До боли знакомой вспышкой. Не раз виденной из окна горной крепости, когда Антаргин спускался в ущелье, что подарить несколько минут свободы рьястору. Давая себе и ему возможность на несколько коротких мгновений стать свободными.
Отчаянный ритм ее сердца постепенно замедлялся. Она позволила ему поверить. Позволила себе поверить, что увиденное во дворе не было обманом зрения, а правдой. Ее правдой!
Высвободившись из настойчивых рук кормилицы, Лураса рванулась обратно к окну. Убедиться!
Один единственный взгляд, и она уже бежит к двери, забыв о запретах и предостережениях Матерна. Забыв обо всем на свете, кроме стремлений собственного сердца, которые намного опережали тело.
Кормилица, всплеснув руками, устремилась следом за молочной дочерью, угнаться за которой было выше ее сил. Но девочка не отзывалась, не останавливалась, чтобы подождать, а стремглав неслась вперед, будто бесы аргердовых подземелий гнались за ней по пятам.
***
Их будто поджидали. Если бы Лутарг не знал, что все посвященные в план проникновения в город неизменно находились под его присмотром, то решил бы, что их предали. Но нет. Такого случиться не могло, а значит, он снова накликал беду.
Злость на себя и собственную дурную судьбу захлестнула его. С губ сорвался раскатистый рык, и молодой человек бросился на гвардейцев, словно намеревался разорвать их на части голыми руками.
Он смог отбить Сарина, которого схватили, едва тот приоткрыл дверь, чтобы осмотреться. Раскидав троих стражников, Лутарг толкнул старца обратно к стене.
- Уводи остальных! - прокричал он, намереваясь отвлечь внимание на себя.
Его пылающий взор одного за другим выхватывал из темноты приближающихся мужчин. Ловил любое движение, ища того, кто станет первым. Кто решится броситься вперед.
Ярость пробуждалась в нем, подогреваемая каждым новым ударом сердца. Оно, словно кузнечные меха, раздувало бегущий по венам огонь, заставляя его пылать с неистовой, опаляющей силой.
В груди разрастался протестующий вопль: "Не отдам!". Никому не отдам и не позволю! Они мои!
Все те люди, что он привел с собой, были его и только его. Никто не посмеет причинить им боль! Обидеть или подчинить! Он разорвет любого, кто осмелится прикоснуться к ним! Перегрызет горло, как бешеная собака!
Он пригнулся, готовый принять удар гвардейца. Ноздри щекотал запах азарта, источаемого им. Азарта, который он превратит в страх. В леденящий душу ужас, что станет преследовать глупца всю оставшуюся жизнь.
Мужчина зарычал, ожидая встречи.
Урнаг стазу сообразил, что что-то пошло не так, а крик племянника вейнгара окончательно убедил его в этом. Воспользовавшись замешательством Истарга, пленник прорвался к двери и, использовав голову, как таран, вытолкнул из укрытия Литаурэль. Девушка столкнулась с Сарином, и они оба потеряли равновесие. Если тресаирка каким-то чудом смогла удержаться на ногах, то старик растянулся на земле, угодив прямиков в руки отброшенного Лутаргом гвардейца.
Литаурэль не успела отойти от неожиданного удара и осмотреться. Она лишь подняла голову, когда с криком: "Их много!" - к ней подскочил находившийся поблизости стражник. Используя горящий конец факела на манер заточенной рогатины, он пырнул им девушку.
Необъяснимым образом Лита умудрилась отпрыгнуть, избежав встречи с лижущими древко языками пламени. Но огонь коснулся разметавшейся черной гривы, и сноп искр посыпался на одежду. Тонкая ткань рубахи стала расползаться на глазах, а тресаиру окутал запах паленых волос.
Лутарг от этого зрелища взревел раненным зверем. В один миг его поглотила пучина безумия. Сила Повелителя стихий штормовой волной рванула из него, сметая все на своем пути, выворачивая тело наизнанку. В ослепительной голубой вспышке сияющий рьястор оказался на свободе, жаждущий вкусить горячей крови.
Но Лутарг был первым. Глаза молодого человека застилала кровавая пелена, когда он налетел на обидчика и одним движением руки свернул тому шею. Злополучный факел покатился по земле, потушенный пронесшимся над ним духом.
Отшвырнув от себя безвольное тело, мужчина подхватил Литаурэль. Обвив талию девушки рукой, он прижал ее к себе, попутно оглядываясь в поисках Сарина.
Сердце Лутарга колотилось, как сумасшедшее, норовя пробить грудную клетку. Одна мысль о том, что кто-то коснулся ее, причинил боль, превращала его в кровожадную тварь, готовую крушить все подряд. Рвать на части любого, подвернувшегося под руку.
Он прижимал ее к себе так сильно, что ребра девушки протестующее стонали, но она, ошарашенная, была не в состоянии сопротивляться. Перед глазами у Литаурэль стояли красно-оранжевые всполохи огня, собирающегося наброситься на нее.
Громко ругаясь, старик вырывался из рук гвардейцев, пытающихся оттащить его в сторону. Увидев его, Лутарг резко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы.
Занятые добычей, гвардейцы не видели, как размытым пятном дух устремился к ним. Мощные челюсти сомкнулись на предплечье одного, и с оглушительным воплем он отлетел от старца, отброшенный невиданной силой. Второй даже среагировать не успел. Гвардеец остекленевшими глазами смотрел на окровавленный обрубок, оставшийся от удерживающей старика руки. Еще мгновенье назад бывшие послушными пальцы сейчас обхватывали предплечье Сарина, но уже не могли по воле хозяина разжаться. Отныне кисть существовала отдельно от тела, лишившись единства.
Не выпуская Литаурэль, Лутарг в два шага достиг Сарина. Свободной рукой он рывком поднял старика, стряхнув с него кусок чужой плоти.
- К стене! - прокричал молодой человек, перекрывая многочисленные вопли, раздающиеся поблизости.
Рьястор носился вокруг них, расправляясь с осмелившимися сделать хоть шаг. Неважно, в какую сторону - назад или вперед. Он просто заставлял всех стоять на месте, клацая зубами и испуская утробное рычание, как обещание моментального ответа.
В один миг воздух пропитался страхом. Уже ничего не ощущалось в нем, кроме вязкого ужаса. Своим появлением рьястор стер все остальные эмоции. Вырезал их из мыслей людей.
Ищущий взгляд Лутарга за долю мгновения нашел желанную дверь. Но путь к отступлению был отрезан. У самой стены, сплетясь в жестоком объятии, катались Истарг с бывшим пленником.
Парень остановил Урнага после нападения на Литаурэль и не позволил тому ускользнуть, повалив на землю. Он осыпал мужчину ударами, прорываясь сквозь прикрывающие лицо руки, отчаянно впечатывая кулаки в челюсть. Сподручный вейнгара, неистово молотя ногами, старался сбросить с себя разошедшегося гвардейца, но в большинстве случаев попадал пятками в дверь, которая отлетая от его ударов, ударялась о бесчувственное тело Паньки, лежащее в проходе.
Лутарг лишь краем глаза успел зацепить эту картину, так как внимание его привлекла Таирия. Отделившись от дворцовой стены, она светлым пятном кинулась наперерез рьястору.
Юный конюх, почти мальчишка, увязавшийся за стражниками, не удержавшись на месте, бросился к спасительным постройкам конюшен, стремясь скрыть с глаз светящегося чудовища. Паренек надрывно кричал, в истерике размахивая руками, словно отбивался от осиного роя. Ноги его заплетались, не слушаясь.
Лутарг не видел, что один из гвардейцев, таясь в тени каменных построек, натянул тетиву лука. Не чувствовал, что Литаурэль колотит его по плечу. Взгляд молодого человека был прикован к рьястору, приближающемуся к его сестре. Таирии осталось несколько шагов, чтобы оказаться на его пути. Пара мгновений, чтобы очутиться на пути жаждущего крови духа.
Он призвал всю силу воли, чтобы остановить Повелителя стихий. Внушить ему беззвучный приказ, и когда дух на последнем рывке рассыпался сверкающими искрами, облетевшими девушку с двух сторон, прямо перед ней образовалось черное тело тагьери, принявшее в себя кованый наконечник смертоносной стрелы.
Литаурэль забилась в руках молодого человека, вторя пронзительному крику саблезубой кошки. Никогда, ни разу за всю свою жизнь она не чувствовала такой боли. Она взорвалась в ней, дробя кости изнутри, разрывая кожу в клочья. Животный вопль сорвался с перекошенных губ, когда раненый дух снопом зеленоватых искр рассыпался по земле.
Нечеловеческим усилием девушка рванулась из рук Лутарга, вынуждая мужчину ослабить хватку. Она неловко упала на спину, но тут же вскочила на ноги и кинулась туда, где пронзительно шипя, тагьери возвращала себе очертания. Стрела уже не торчала из ее груди, но та связь, что существовала между Истинной и ее духом была пропитана невыносимой болью.
Из глаз девушки безостановочно лились слезы, но она даже не ощущала влаги на щеках. Все в ней кричало, билось вместе с тагьери, сходило с ума от жалости и нужды помочь.
Литаурэль бросилась на шею саблезубой кошке и, прижав к себе черную голову с оскаленной пастью, закрыла глаза, ища силы вернуть духу покой. Духу и себе.
Во внезапно воцарившейся тишине всхлипывания Литаурэль звучали душераздирающе. Им вторило тяжелое дыхание рьястора, вырывающееся из измазанной кровью пасти.
Все замерли. Окаменели, сраженные болью, что прозвучал в вопле тресаирки. Даже пламя лижущее факелы, казалось, перестало потрескивать и застыло.
- Именем вейнгара приказываю прекратить! - слова Таирии камнем падали в эту неестественную тишину. - Я - дочь Матерна и Раилии, внучка Кэмарна и Лаитеры, наследница Тэлы, призываю всех вас сложить оружие. Именем вейнгара!
Напряжение, страх, удивление и растерянность царили в сердцах гвардейцев. Те, что находились в непосредственной близости от Таирии и могли разглядеть девушку, склонили головы, признавая ее право приказывать им. Другие, далеко отстоящие, что не могли видеть ее лица, все еще заходились в ужасе и неотступно следили взглядами за бело-голубым волком, прикрывающим дочь вейнгара от опасности.
Когда Лутаргу стало казаться, что призыв Таирии услышан и принят большинством гвардейцев, молодой человек заметил светлое пятно, стремительно приближающееся к ним со стороны дворца. Рьястор, ощутив тревогу хозяина, прижал уши к голове. В его груди начал зарождаться предупреждающий рык, но выхода так и не нашел.
Отчаянный женский крик опередил духа.
- Антаргин! - раздалось в ночи, и сердце Лутарга остановилось.
Легкие разрывались, с хрипом втягивая воздух. Бок пронзала немилосердная боль, но Лураса бежала. Бежала так, как не бегала никогда.
Острые камешки и сухие ветки кололи босые ноги. Легкие ночные тапочки она потеряла еще в коридорах замка. Женщина несколько раз падала, спотыкаясь, но поднимаясь, продолжала бежать, не обращая внимания на сбитые в кровь колени и расцарапанные ладони.
Ничто не могло остановить ее! Никто не мог!
Там впереди ярким пятном сиял дух. Он звал ее. Притягивал. И пусть женщина не могла разглядеть его из-за застилающих глаза слез, она чувствовала, что он принес ей покой. Покой ее израненному, истосковавшемуся сердцу.
Оно плакало в ее груди. Рыдало так отчаянно, что, казалось, разорвется. Не дотерпит. Не дождется встречи. Ему не хватит сил еще на несколько отчаянных ударов, чтобы она смогла преодолеть оставшееся расстояние.
- Тетушка!
Возглас Таирии вышиб из Лутарга весь воздух, но запустил остановившееся сердце. Он бы хотел последовать вслед за сорвавшейся с места девушкой, но будто бы врос в землю, не в состоянии сделать ни шага. Только дух переливающимся пятном отправился сопровождать ее, неся в себе всю любовь и нежность, что всколыхнулись в душе молодого человека.
Глава 32
Она медленно выплывала из липкого забвения, в котором пребывала. Голова раскалывалась, а веки казались неподъемными. Лураса никак не могла заставить себя открыть глаза. Тело налилось тяжестью, и подчинялось с трудом.
Девушка чуть шевельнулась. Вдоль позвоночника прострелило болью. Раса едва слышно застонала. Во рту пересохло и отдавало горечью. Она сглотнула, чтобы избавиться от неприятного ощущения, но облегчения не почувствовала - все та же чуточку кисловатая горечь на языке.
- Гарья, - просительно просипела она, подзывая кормилицу. - Гарья.
Тишина. Никто не отозвался. Только шум в голове.
Лураса заставила себя чуть приоткрыть глаза. Тусклый дневной свет показался ей ослепительным до боли, но девушка, превозмогая резь, осмотрелась. Размытые очертания обстановки постепенно приобрели четкость, и Раса поняла, что лежит на полу в детской комнате. Ее нога касается ножки деревянной кроватки, а рядом с ней валяется любимое одеяльце Таргена.
В груди шевельнулся страх.
- Гарья! Тарген! - уже громче позвала она, пытаясь приподняться.
Раса казалась себе сломанной детской игрушкой, каждая часть которой живет своей собственной жизнью. Руки будто вырвали с корнем, а потом неаккуратно пришили обратно. Голова вообще существовала отдельно от тела, так как посылаемые ею требования не достигали конечностей, или же доходили с искажением.
С большим трудом девушка перевернулась на живот. Каждое движение отдавало пульсирующей болью в затылке, а в глубине души все нарастала безотчетная боязнь чего-то, норовя поглотить ее.
- Тарген! Гарья! - хрипло выкрикнула Лураса, понимая, что звук ее голоса больше походит на злобное карканье ворона и способен испугать мальчика.
Вновь ничего. Ни единого шороха, кроме собственного свистящего дыхания. Ничего. Только биение ее сердца, утопающего в океане ужаса.
Страх придал девушке сил. Она доползла до кресла и, ухватившись за него, встала. Ее шатало, как перебравшего браги рыбака. Колени подгибались.
Цепляясь за мебель, бросаясь от одного предмета к другому, врезаясь в углы и чуть не падая, Лураса добралась до закрытой двери. Почти повиснув на ней, вошла в смежную комнату, но и там никого не оказалась. Та же пустота, и несколько оброненных вещей на полу.
Подстегиваемая неистовым биением сердца, молодая мать направилась в следующую комнату - в притворную, где так любил играть Тарген. Играть, смотреть в окно и возиться на ковре у каминной решетки. Возиться вместе с ней.
В голове, прорываясь сквозь гул, набатом билась одна единственная мысль: "Они там". Билась, несмотря на понимание того, что Гарья никогда бы не оставила ее лежать на полу. Никогда не бросила бы одну, если Лурасе вдруг стало плохо. И ни за что бы не увела сына далеко от приболевшей матери.
Еще одна преграда. Девушка толкнула дверь, но та не поддалась. Что-то мешало. Мешало, хоть не должно было.
Сердце неистово заколотилось в груди. Натужное, паническое дыхание срывалось с губ. Она всем телом навалилась на закрытую дверь, моля богов дать ей сил. Заклиная Гардэрна услышать ее призыв и придать крепость дрожащим рукам.
Получилось! Мгновение ликования потерялось в бездне паники.
Ноги! Лураса увидела обтянутые чулками ноги. Человеческое тело подпирало дверь, мешая ей открыться!
Вопль ужаса застрял в горле. Стиснул его.
- Гарья! - надрывным хрипом вырвалось из нее.
Девушка толкнула еще раз, увеличивая щель, покуда не смогла протиснуться в нее. Протиснуться для того, чтобы рухнуть на колени перед бесчувственной кормилицей.
- Гарья, Гарья, миленькая! Гарья! - слезы подступили к глазам, когда Лураса коснулась лица молочной матери. - Гарья! Тарген!
Раса сорвалась на крик. Тиски, ранее сжимавшие горло, впились в сердце, пронзили его острым жалом.
- Тарген? Где ты?
Она кричала, озираясь обезумевшими глазами. Ища хоть что-нибудь, что подскажет ей, где находится сын. Искала, продолжая трясти кормилицу за плечи и даже не замечая этого. Не слыша, что голова бедной женщины ударяется об пол, что тихие стоны вперемешку с ее именем срываются с ее губ.
- Сынок?! Сынок, отзовись! - Ее призыв растворился в тишине.
Лураса вскочила на ноги. Безумие, бурлящее в крови, вернуло ей силы. Страх за сына пересилил слабость и боль.
Отец! Отчаянием прошло сквозь нее, толкая к входным дверям. Отец!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |