3. «Кошмары и сумерки»
Я лежу на кровати и рассматриваю потолок. Трещины на нем причудливо переплетаются подобно моим мыслям. Завтра у нас с семпаем очередное задание, но я не хочу об этом думать. Обычно я планирую сценарий своих действий, но сегодня мне неохота напрягаться. Сегодня я просто смотрю в потолок.
Рука, засунутая в карман ветровки, нашаривает что-то круглое. Я вытаскиваю руку и разжимаю ладонь. Кольцо Ада. Три шестерки. Оно принадлежит мне третий год. А до этого принадлежало моему учителю. Он вручил его мне незадолго до того момента, как попал в тюрьму.
В свойства кольца Ада входит обеспечение своего владельца необычной силой и новыми возможностями. И это не за просто так. За всё нужно платить. Взамен кольцо постепенно вытягивает из тебя душу. Ты становишься сильнее, но в один прекрасный день твоя душа безвозвратно поглощается силой кольца, и ты умираешь.
Некоторые владельцы адских колец не дожидаются рокового момента и просто избавляются от них. Но большинство ждет только этого, чтобы полностью воспользоваться истинным могуществом кольца, и, возможно, стремится к абсолютной власти над всем миром. И они получают желаемое. Ненадолго, но получают. А потом теряют душу…
Я вспоминаю, как учитель, собираясь на свое последнее дело, снял с пальца кольцо со странной гравировкой из 3-х шестерок и положил на стол. Я сидел на диване напротив и читал книгу. Учитель молча стоял, думая о чем-то своем. Я прервал чтение и отложил книгу в сторону.
- Мукуро-сама, опять уходите?
Он кивнул, всё так же молча.
- И меня с собой опять не возьмете? – В моем голосе звучит едва заметное сожаление и капелька обиды.
- Нет, Фран. Не возьму. – Он смотрит на меня сверху вниз, а я смотрю на необычное кольцо. Но не потому, что оно меня заинтересовало. Нужно куда-то смотреть. Куда угодно, – только не в его глаза.
- Не обижайся, – говорит он, и его слова кажутся мне извинением. – Я не могу взять тебя с собой.
- Я знаю, – киваю я. – мне не место среди ваших иллюзий. Я понимаю.
- Не понимаешь, – улыбается он. – Но поймешь потом. Я хочу оставить тебе кое-что.
- Это кольцо?
- Оно не совсем обычное. Кольцо наделяет особыми способностями и мощью, но взамен ты отдаешь ему часть себя.
Мне становится любопытно.
- И что именно?
- Эмоции. Чувства. Желания. Страхи. Чем дольше ты его носишь, тем меньше чувствуешь физическую боль. И моральную. Но в итоге оно поглощает твою душу, а после смерти ты попадаешь в ад, где становишься прислужником Дьявола.
Я невольно усмехаюсь:
- Кое-кто меня уже сейчас так называет.
Учитель хмурится.
- Ты сам выбрал свой путь.
- Да, конечно! – спохватываюсь я. – Я просто…
- Раньше я изредка пользовался им. – Он кивает в сторону кольца. – Но больше уже не буду.
- Вы отдаете его мне? – спрашиваю я.
Я просто оставлю его здесь. А носить его или нет – это уже твой выбор, малыш.
- Я уже сделал его, – говорю я и протягиваю руку к кольцу. На ощупь оно совсем обычное – никакого раскаленного адского жара или ледяного металла. Обыкновенное кольцо с тремя черными шестерками.
- Ты уверен, что хочешь его надеть?
- Да, Мукуро-сама, – вздыхаю я. – У меня весьма посредственные способности иллюзиониста. В мире гораздо больше тех, кто сильнее меня по части создавания видений.
- Это очень серьезный выбор, малыш, – говорит учитель тихо.- Кольцо – не самый лучший помощник в таких вещах. Наверняка есть другие способы усиления своих способностей…
- Я не вижу другого выхода.
- И тебе не жаль отказываться от своих чувств? – спрашивает учитель, приподняв бровь. – А как же любовь, ненависть, искренняя радость, горечь утраты…
Я упрямо поджимаю губы.
- Я не знаю, что это такое.… До этого момента никогда не знал.
- Ты ошибаешься, малыш. Твое сердце умирает в тщетном ожидании чувств, которых никогда не испытывало, но узнает с первого же взгляда.
- Глупости всё это, Мукуро-сама. Мне это не нужно.
- Ну, как знаешь, – хмыкает учитель и надевает пиджак. – Мне пора.
Он слегка треплет меня по волосам и уходит. Он никогда не прощается. Будто рассчитывает вернуться. Я смотрю на хлопнувшую дверь и сжимаю кольцо в руке.
Через некоторое время станет известно, что учитель пойман и заключен под стражу в тюрьму Вендиче. Его ученица, Хроме Докуро, и ещё пара ребят переберутся на сторону семьи Вонгола и уедут в Японию, а я ещё неделю остаюсь в прежнем доме и потом принимаю решение пойти в Варию.
Утром у меня не самое прекрасное настроение. За окном льет дождь, начавшийся ещё ночью. По стеклу стекают мутные ручейки. «Такие же мутные, как твои мысли. Как и ты сам», – сказал бы семпай, если бы находился рядом. Он не привык вставать рано, а в пасмурную погоду он не вылазит из своей комнаты целыми сутками. А у нас задание – отправиться в провинцию. От города – километров 100. Луссурия сообщил, что там настоящее захолустье. Предупредил, называется.
Настроения совсем нет, а ещё приходится идти к Принцу и пытаться вытащить Его Величество из его почти королевской постели. Шторы, конечно же, задернуты, и в комнате царит полумрак. Я подхожу к кровати. Бельфегора не видать, он с головой прячется под одеялом.
- Семпааай, вставайте, – говорю я, слегка наклонившись к нему. Под одеялом начинается шевеление. И тут же прекращается. Я решаюсь напомнить:
- Бел-семпааай, у нас задание.
Снова какое-то движение, и на свет появляется рука с ножом.
- Пошел вон из моей комнаты! – доносится из-под одеяла.
- Вставайте, семпай. Босс разозлится. Жертвы ждут. Долг зовет…
- Пусть зовет, – стонет Бельфегор. – У меня временная глухота.
Я решаю прибегнуть к последнему аргументу:
- Вы что, заболели? Может, тогда мне стоит позвать капитана Скуалло? Он быстро вылечит вашу глухоту, семпай.
Принц не хочет испытывать судьбу (и гробить свои барабанные перепонки) и нехотя, медленно выползает из постели. Всклокоченные волосы запутались, красная футболка вся в дырах, словно её грызли псы. Бельфегор идет в ванную, бросив напоследок:
- Ты добился, чего хотел. Можешь убираться отсюда.
- Не забудьте надеть непромокаемый плащ, – советую я.
- Ненавижу дождь! – бурчит Принц и хлопает дверью ванной.
Весь день проходит в подомном духе. Невыспавшийся Принц злится на всех и злит меня. Я понимаю, что это в кои-то веки не провокация и не попытка развести меня на эмоции. Когда мы прибываем в пункт назначения, Бельфегор уже на пределе. Наша цель – кучка мафиози из Каталонии – скрывается в самом центре деревеньки. Ненавязчиво расспросив местных аборигенов, мы вычисляем нужный дом и останавливаемся от него в десятке метров, у соседнего здания.
- Как будем действовать? – спрашиваю я, облокотившись спиной о стену дома.
- Я убиваю тебя, потом – их, – злобно шипит Принц. Его взгляд (мне так кажется) устремлен в проулок, ведущий на задний двор.
- Смешно, семпааай.… А если серьезно?
- Ты посылаешь свои иллюзии, а я режу всех, кто там будет.
- Даже кошек и собак? И охота вам размениваться по мелочам?
- Заткнись, Лягушка! – Кулаки Бельфегора сжимаются.
- У вас болит голова? – интересуюсь я. Его зубы стискиваются. – Хотя, наверное, нет. Не выспались, семпай? О, ну да… Вы просто злитесь. Может, принести вам холодной водички, а то вы скоро закипите.
- Дрянь! – Принц бьет кулаком по моей голове. Шапка смягчает удар, но он всё равно ощутим. Бельфегор резко срывается с места и бежит к дому, где находится наша цель. Я стою в ступоре, пока меня не осеняет мысль: без прикрытия Принц очень уязвим. Пусть он – мастер метания своих стилетов, но у наших противников тоже имеется оружие. А ещё они превосходят нас числом.
Первым порывом становится желание создать огромную иллюзию, которая накрыла бы весь дом, но потом я спохватываюсь, – ведь она может зацепить и семпая. И мне совсем не хочется проверять, что будет с ним. Мне нужно видеть поле боя и всех его участников. Поэтому я быстрее спешу добраться до дома.
Ногой открываю дверь и сразу вижу десяток вооруженных мафиози. Их пистолеты направлены в центр комнаты, где находится парень в черном плаще, швыряющий ножи направо и налево. Семпай время зря не теряет. Вокруг него лежит другой десяток преступников, уже мертвых. Те, кто уцелел, стреляют короткими очередями в сторону Принца, но тот двигается довольно быстро, не забывая награждать их ножами.
Трескотня пуль, сверкание холодной стали и вопли раненых волной обрушиваются на меня. Когда я врываюсь в комнату, взоры мафиози, как и их оружие, обращаются ко мне. Мгновением позже в комнате возникает иллюзия – ужасный пожар, надвигающийся на людей. Вокруг Принца появляется сгусток синего тумана, словно аура, исходящая от тела. Это особая защита, созданная из плотного вещества магии Тумана. Она ненадолго защитит Бельфегора.
Крики, громкие стоны слышны отовсюду, мафиози уже забыли о нас, желая лишь выбраться из страшного пожара. Принц пытается прорваться сквозь синюю сферу Тумана, но она ещё слишком плотная. Я вижу его яростный взгляд, брошенный в мою сторону, хотя он не может видеть меня, как и корчащиеся, заживо сгораемые люди в этой комнате.
Я, наконец, чувствую, что пора заканчивать. Миг – и иллюзия исчезает, оставляя лишь лежащих на полу людей, – некоторые схватились за головы, другие яростно трут себе глаза. Никто из них уже не сможет причинить нам вред. Я расслабленно прижимаюсь к косяку и прикрываю веки. Мне кажется, что в воздухе витает запах горелого мяса.
Слышатся шаги – быстрые, уверенные. Открываю глаза и вижу, как кулак семпая летит в мое лицо. Он взбешен. Левая скула взрывается резкой болью, и я непонимающе смотрю на Принца. Чувствую, что он хочет ударить ещё раз. Желательно – ножом. Очень хочет. Но вместо этого он с силой толкает меня обратно к стене, прижимает ладонями и шипит в лицо:
- Ты что, жабеныш, сдохнуть захотел?
- Семпааай, да в чем…
- Ты должен был создать иллюзию сразу же, как только я добрался до дома. – Принц почти срывается на крик. – Они должны быть парализованы ужасом. А потом прихожу я и кромсаю их тела. А что вместо этого делаешь ты? Ждешь, неизвестно чего, лезешь прямо в их логово, подставляясь под пули…
Я возражаю:
- По-моему, это вы подставлялись…
- Заткнись, лягушачье отородье! Ты создаешь свою иллюзию гораздо позже, чем должен был, кроме этого находишься на виду. Это – техника, неприемлемая для элитного иллюзиониста.
- Но я не мог создать общую иллюзию, – оправдываюсь я. Почему? – Вы бы тоже попали под её действие.
- Это мои проблемы! – Бельфегор стискивает мои плечи. Думаю, завтра там будут огромные синяки.
- Вы итак сумасшедший, семпай, а попади вы в радиус действия моей атаки, вообще спятите окончательно…
Хлесткая пощечина не дает мне закончить. Моя голова дергается вправо, и я ожидаю следующего удара, но Принц, видимо, ограничивается одной. Из глаз невольно выступают слезы. Мне становится обидно и хочется стукнуть его в ответ, но я лишь бессильно сжимаю кулаки.
- Ты – офицер Варии, – ровным, монотонным голосом говорит Бельфегор. – Иллюзионист, который должен наводить ужас своими способностями. Ты не должен думать о чьей-то безопасности, только делать то, что требует от тебя задание. Нужно кого-то обездвижить – делай всё для этого при помощи своих иллюзий. Нужно убить – убивай, не задумываясь. Любое промедление или сомнение может стоить тебе жизни, и, возможно, срыва задания. А этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Ты меня понял, Лягушка?
Я не отвечаю, глядя в сторону и упрямо поджав губы. Принц с минуту ждет хоть какой-нибудь реакции, потом говорит:
- Дурак!
Он разворачивается и уходит. Я чувствую обиду. Мне так хотелось сказать ему, что между нами есть что-то общее. Нет, не так. То, что нас связывает, – не просто отношения напарников, а нечто большее. По крайней мере – с моей стороны. А ещё больше хочется, чтобы семпай сам сказал мне что-то подобное. Но я совершенно уверен, что такого никогда не произойдет. Скорее Занзас раскается в своих поступках и начнет приносить извинения всем своим врагам. Быстрее небо рухнет или вода в океане закипит.
А я, как дурак, всё-таки надеюсь, продолжаю верить. Что за иллюзионист – верит в собственные фантазии? Размазня, тряпка.… Но всё ещё верю, мучая себя, терзаю сердце и измученный разум, падаю в безумство, похожее на сумасшествие Бел-семпая…
Нет, он никогда не скажет мне подобных слов. И моё сердце наполняется какой-то детской обидой. Но я не хочу другого пути. Я всё время буду идти по этому, хотя он труден и мучителен. Я не хочу для себя другой жизни. Пусть лучше будет такая – с болью, терзаниями и ошеломляющим безумием, – но с Ним. Без Него мне не нужно ничего…
* * *
…Край лезвия касается кожи, оставляя тонкий глубокий порез. Из раны выступает кровь. Она красного цвета, но Бельфегору кажется, что его собственная кровь ярче, чем у других. Она словно светится и горит. Первый ручеек несмело стекает по руке. Красное пятно – словно распускающийся цветочный бутон. Оно медленно увеличивается, будто расцветает.
Порез на руке глубокий, и поэтому ручеек добегает до кончиков пальцев и капает вниз. Но этого мало. Принцу нужно гораздо больше, и он начинает наносить порезы по всему телу: пару – на одной руке, пять, особенно длинных, – на груди и животе, ещё несколько – на другой руке. Тонкие ручейки стекают по телу, кожа становится красно-алой. На ней будто распускаются прекрасные цветы. Они ещё недолговечней, чем сорванные розы или фиалки.
Нож выпадает из рук Бельфегора, и он опускается на колени, не сводя глаз с окровавленных рук. Вид собственной крови сводит с ума как обычно, но сейчас его безумие было тихим и одиноким.
Цветы, цветы перед глазами. Восхитительные цветы, расцветающие на его теле. Его тело, всегда такое красивое, становится ещё прекраснее и желаннее. Принц целует цветы на своих руках. Кровь алыми пятнами отпечатывается на его лице. Ему хочется прикоснуться губами к каждой ране, но дотянуться до живота он не может. Ему хочется нанести раны кому-то ещё, исполосовать чье-нибудь тело, а потом – целовать, целовать.… До умопомрачения, до бесконтрольного поведения, до потери рассудка. А потом смотреть, как жизнь медленно оставляет жертву, и снова целовать. До последнего вдоха, до последнего момента. До первого мига смерти…
Но это недоступно Принцу. Невозможно избрать жертву, которую ему хотелось бы ТАК целовать. Ему противны чужие прикосновения, и он не позволяет никому прикасаться к себе. За очень редким исключением. Нельзя осуществить подобную мечту, но, несмотря на это, желание не уходит, а, наоборот, – усиливается. И тогда он давит его изнутри, гасит, словно полыхающий пожар, ледяным равнодушием и презрением. Подобные мысли недостойны Принца.
Бельфегор, наконец, пересиливает себя и валится набок. Он продолжает лежать так до вечера, пока в дверь не начинают стучать. Кто-то зовет его к ужину. Он спустится. Приведет себя в норму и пойдет на кухню – пить вечерний чай. А пока он полежит так, улыбаясь своей безумной улыбкой и прижимая к израненной груди окровавленные руки.
* * *
К вечеру настроение не меняется, становясь всё мрачнее. Я сижу на кровати и читаю книгу. Каждую строчку приходится перечитывать по несколько раз, мысли разбегаются, словно тараканы. За окном всё ещё идет дождь. Гроза разыгралась, и я закрыл ставни, чтобы шум грома не мешал мне. Книга очень интересная. Скорее всего. Я прочитал почти половину, но до сих пор не уловил суть повествования.
Перевожу взгляд на закрытое окно. Сквозь ставни видны проблески молнии. Леви нравится подобная погода. Он в восторге от грохочущих раскатов и ярких вспышек. Может, он даже сейчас сидит на крыше дома и предается экстазу.
У всех есть свои странные привязанности. Вот Скуалло, к примеру, обожает громко орать и купаться. Иногда он делает это одновременно. Босс любит выпить рюмку-другую коньяка, раздумывая о чем-то, наверняка – грандиозном. Луссурии нравится, если кто-то хвалит его стряпню или добровольно отдает себя в руки хранителя Солнца, чтобы он посушил волосы или сделал какую-нибудь прическу. Сознание Принца охватывает сладкое щемящее безумие от вида собственной крови или криков его испуганных жертв. Его глаза тогда закрываются, он весь дрожит от невероятного наслаждения, а на лице появляется улыбка, – но не безумная, а вполне нормальная. Её можно назвать улыбкой человека, который добился того, чего очень хотел. Это улыбка превосходства и осознания своего явного преимущества. Его НАСТОЯЩАЯ улыбка.
Самому мне мало что нравится. Не хочу, чтобы минутные слабости делали меня своим рабом. Я стараюсь не надеяться на достижение цели, потому что не хочу разочаровываться. Мне всё равно, какую еду я ем или какую одежду ношу. Мне безразлично, где жить и спать и чем заниматься. У меня нет любимых предметов и вещей, и нет предпочтений. Я непритязателен в этом плане. Но и у меня есть своя слабость. Я люблю…
Книга выскальзывает из рук и падает на пол. Я вздрагиваю неизвестно отчего. Молния за окном продолжает сверкать, и гром грохочет с удвоенной силой. Раздается стук в дверь. Я никак не реагирую. Стук за спиной не стихает. Судя по настойчивым и громким ударам, кто-то очень жаждет меня видеть. Я решаю, что, поскольку я – достойный и уважаемый офицер отряда Варии, мне надо ответить любезно.
- Убирайтесь!
- Врой, Лягушка! – раздается из коридора. – Ты чего там задумал? Иди ужинать.
Я открываю рот, чтобы посоветовать капитану отправляться гораздо дальше, чем на кухню. Но он продолжает:
- Если не выйдешь, вышибу дверь! А после – твои мозги.
Мне совсем не страшно за свои мозги. Я переживаю ха сохранность двери, – у нас в замке гуляют ужасные сквозняки во время непогоды, и заболеть не хочется. Со вздохом скорби я сползаю с кровати и иду открывать дверь.
Вид у Скуалло какой-то возбужденный, активность (или нервозность?) буквально прет из него.
- Врой! – восклицает он. – Наконец-то! Пойдем жрать.
Я покорно плетусь за ним, на ходу ковыряясь в ухе, – проверяю целостность своих барабанных перепонок. Впрочем, после грозы, что свалилась на город, я должен был привыкнуть к громким звукам.
На кухне ужин проходит как-то уныло. Бельфегор нехотя, скорее – для вида, ковыряет вилкой магазинные суши. Луссурия крутится у плиты. При нашем появлении Принц продолжает тупо смотреть в тарелку. Луссурия радостно восклицает:
- О! Капитан привел нашего славного мальчика! Франни, садись. Я приготовил для тебя ризотто.
Я ненавижу рис, но ничего не говорю. Скуалло садится за стол, прямо напротив Бельфегора. Рядом с Принцем есть стул, но я сажусь по другую сторону стола, возле капитана. Луссурия отходит от плиты и ставит одну тарелку около Скуалло, вторую – возле Принца.
- Передай Франу, Бел, – просит хранитель Солнца и возвращается к готовке.
Бельфегор никак не реагирует, но потом всё же нехотя пододвигает тарелку с рисом в мою сторону. Я не собираюсь его так мучить, поэтому беру свою порцию, но всё-таки смотрю на ризотто с подозрением. Принц, кажется, замечает.
Я интересуюсь:
- Ядом не забыли посыпать, семпай?
- Забыл, – огрызается он. – Сам добавь по вкусу.
- Что-то не хочется.
- Скуалло, – говорит Принц, – ты ближе сидишь – дай Лягушонку по башке.
- Не могу, – отзывается тот, расправляясь с ризотто. – У меня на детей рука не поднимается.
Я победоносно смотрю на Принца.
- Разве что ногой пнуть, – раздумывая, говорит капитан.
- Учитель отомстит вам за мои унижения! – угрожаю я, с опаской косясь на запыленные сапоги Скуалло.
Аппетит у меня пропадает совсем. Тем не менее, я кое-как доедаю свой рис с овощами, только чтобы Луссурия не начал истерику, жалуясь на то, что его старания не ценят. Бельфегор ещё раньше отодвигает свою тарелку и скрывается в неизвестном направлении. Скуалло, наоборот, съедает всё с аппетитом, а потом сообщает, что ему нужно в душ.
Луссурия косится на меня из-за плеча, потом подходит ближе.
- Не переживай, Франни. Он перебесится и успокоится. Всё снова станет, как прежде.
- Мне всё равно, – говорю я, глядя в пустую тарелку. – Пусть делает, что хочет.
- Тебе трудно, я же вижу. – Луссурия не понимает, что своим участием только раздражает меня. – Но ему тоже нелегко. Нам всем непросто. Тяжела жизнь варийского офицера! Но мы её сами выбрали.
- Я не переношу, когда мне указывают, что мне делать и чего делать не следует. – Я стискиваю кулаки, лежащие на столе. – А он постоянно приказывает мне то, чего хочет сам. Хотя мы напарники, и у нас одинаковые права.
Луссурия опирается подбородком на руки, при этом его зеленая челка забавно качается.
- Он переживает за тебя. Не хочет, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Только ведь он – принц, и поведение у него – соответствующее.
- Если он этого желает, я всё равно не обязан исполнять его прихоти, – бурчу я.
Луссурия мрачнеет.
- Бельфегор не привык, чтобы ему говорили: «Нет».
- Это его трудности, – отвечаю я.
- Он сделает их твоими трудностями, Франни, – вздыхает хранитель и встает. – Просто по-другому он не умеет.
Собрав со стола тарелки, он убирает их в посудомоечную машину.
- Значит, ему здорово придется потрудиться, – озвучиваю вслух свои мысли.
- Он не этого хочет, Фран, – возражает Луссурия, тыча пальцем в кнопки моющего аппарата. – Ты разве не понимаешь?
- Мне плевать на него.
- Ты такой упрямый, Фран! Что же мне с тобой делать?
Я отодвигаю стул и выбираюсь из-за стола.
- Оставить в покое.
Ночью меня мучает жажда, и я решаю спуститься на кухню. Мой путь проходит мимо комнаты Принца, и я слышу оттуда стоны. Не знаю, что меня заставляет это делать, но я дергаю ручку, и дверь приоткрывается. Стоны теперь немного громче, но не слишком. Находись я в соседней комнате, я бы их не услышал.
Бельфегор лежит на кровати. Одеяло сползло на пол, простыни измяты. Принц, одетый в футболку и шорты, лежит на спине, – руки разбросаны в стороны и стискивают простыни. Он весь в поту.
- Нет! – шепчет он едва слышно. – Не надо!
Видимо, ему снится кошмар. Тонкие побелевшие пальцы сжимаются сильнее, всё тело напряжено. Я трогаю рукой его волосы на лбу. Они насквозь мокрые. Я провожу пальцами по щеке Принца. Теплые ручейки стекают вниз. Я понимаю, что это не пот. Он плачет.
- Не хочу! – всхлипывает Принц. – Нет, не надо! Пожалуйста!
Не знаю, что должно ему сниться, чтобы он говорил подобные слова. Сегодня утром он воткнул в мою спину 14 ножей, да ещё туда, откуда их сложно достать – чуть выше лопаток. После обеда он протянул у порога моей комнаты леску. Я очень спешил на доклад к Боссу и не заметил её. В результате я порезал обе ноги. Не очень больно, но совсем неприятно истекать кровью в коридоре и ждать, пока тебя кто-нибудь услышит. Ноги почему-то отказались идти в тот момент. Думаю, что завтра Принц ещё что-нибудь придумает, и мишенью для своих забав изберет меня.
Я, конечно, должен сейчас встать и пойти на кухню, как и собирался, и оставить его наедине со своими страхами. Но я не хочу, чтобы Бельфегор плакал. Пусть даже из-за кошмара. Я держу руку над его головой, кольцо Ада на среднем пальце. Принц всхлипывает чаще, отчего мне трудно сосредоточиться. Постепенно я настраиваюсь и представляю, как страхи и видения Принца уходят с его головы. Кольцо Ада слабо светится.
Через 5 минут стоны прекращаются. Бельфегор отчего-то дергается. Его рука цепляется за меня, словно за спасательный круг, и он сжимает меня в объятьях.
- Семпааай, я…
В ответ он только сильнее стискивает меня. Положение не очень удачное, Принц тянет меня к себе. Я понимаю, что попить сегодня мне не удастся, и пытаюсь устроиться поудобнее.
Я ощущаю руки семпая на своей спине. Он сжимает в кулаке мою рубашку. Теперь точно не вырваться. Одной руке неудобно, и, с усилием освободив её из стальных объятий Принца, кладу её на его плечо. Бельфегор шмыгает носом и прячет лицо где-то в районе моей шеи. Моя свободная рука перебирается выше, пальцы зарываются в волосы семпая.
- Лягушонок… – шепчет он. Потом тихо сопит. Не знаю, во сне он это сказал или нет. Подушка мокрая от его слез, но я не обращаю на это внимания. Принц мирно спит, и я следую его примеру.
Я просыпаюсь, когда в комнате ещё темно. В предрассветных сумерках предметы изменяют свой обычный вид, отбрасывают причудливые тени. На потолке лежит узкая полоска света – от уличной лампы, что висит над воротами замка. Комната Принца чуть левее от самих ворот.
Рука, на которой лежит голова семпая, слегка затекла, но я не делаю никаких попыток её освободить,- не хочу тревожить его. Да и лежать так очень приятно…
Наконец сквозь открытое окно в комнату проникают первые лучи. Мне нравится наблюдать за восходом солнца, как и за закатом, пусть даже не видя полной картины чудесного действа.
Рассвет за окном раскрашивает комнату в оттенки желтого. Золото солнечных лучей пронизывает воздух, и от этого всё начинает светиться. Совсем как волосы Бел-семпая.
Его челка слегка съезжает в сторону, и мне видны ресницы, отбрасывающие тени на лицо семпая. Его дыхание ровное и спокойное, Принц слегка улыбается. Должно быть, ему снится что-то приятное. Я этому рад. Мне хочется, чтобы так было всегда. Чтобы его жизнь не подвергалась опасности каждый день и не терзали кошмары по ночам.
Но это звучит глупо для нынешней ситуации. И мне ничего не остается, как мысленно смириться и принять всё, как есть. До очередной ситуации. Я мирюсь и с этим, но, – черт, как паршиво на душе! То, что я не могу ничего изменить, мучает гораздо меньше, чем осознание проклятого могущества, скрытого в кольце Ада. Будто бы у тебя больше возможностей, если у тебя в руках сильнейший артефакт! Ответственности – да, но не возможностей.
Учитель описал мне главные свойства кольца, но не предупредил, что я не смогу до конца согласиться со своим выбором.
Но это и не важно… О, Мукуро-сама, ты рассказал мне так много. И – так мало! Я понимаю, почему. Каждый должен идти своим Путем. Я иду, слышишь? Спотыкаясь и падая, набивая шишки и разрывая в клочья собственное сердце… Я не ищу другой жизни. Я просто живу. И я знаю, что в любой момент могу умереть. Это знание намертво впиталось в мою кожу, растворилось в крови, вросло в кости, отпечаталось в сознании…
4. «Бельфегор»
Имя… Его имя как степень безумства. Как визитная карточка. Имя как диагноз. Оно пугает и завораживает одновременно. В этом имени смешались тайные страхи и неоправданный риск. В нем слышится обещание и угроза. Имя, которое я шепчу по ночам в бреду. В нем – все мои цели. Все мечты. Имя, которое всегда будет преследовать меня. Которое я никогда не забуду. Имя, что я буду повторять про себя, пока видят мои глаза, слышат уши, пока помнит память.… Пока бьется моё сердце. Имя, за которое я буду стоять до конца. Не ради себя или него, – ради надежды, что всегда умирает последней…
Имя не слишком сложное. 9 букв, из которых теперь состоит моя жизнь. На свете всё имеет свою цену. И у меня она тоже есть. Не большая и не маленькая – 9 обычных букв, объединенных в одно слово. И это слово – невысказанное, но всегда живущее на моих губах. Простое слово. Бельфегор.
Он говорит мне:
- Ничего не проси у меня – иначе ты пожалеешь.
Я никогда и ничего не просил – за всю свою жизнь. Если мог – добивался. Если нет – отворачивался и шел дальше. Никаких сожалений или разочарований. Никаких надежд. Только вера в себя, заставляющая идти, не оглядываясь, и не жалеть о потерянном.
Он говорит:
- Верь мне, но если ты разочаруешься – не жалуйся.
Я, конечно, итак ему не верю. Но делаю задумчивый вид и серьезно киваю. Будто бы только сейчас всё осознал. Хотя я моложе семпая, я знаю, что нельзя так просто требовать доверия. Его сначала нужно заслужить. Хотя нет – пережить. И понять, как это трудно и абсолютно бессмысленно. Ведь доверять до конца ты всё равно никогда не будешь.
Он в порыве ярости хватает меня и держит у моего горла нож. Его дыхание прерывисто, тело напряжено, решимости – на пятерых хватит. Я знаю, что для него убить – проще, чем мне плюнуть.
- Ты сказал, что мне не удастся победить твоего учителя один на один, – говорит он мне прямо в ухо. – Если он такой сильный, почему не бросил мне вызов, когда ещё был свободен?
- Мукуро–сама сражается только с теми, кто равен ему по способностям, – объясняю я тихо. – У вас ведь нет кольца Ада, семпай?
- Вот именно, – кивает он, и нож впивается в мою кожу. – Но у меня есть это, а ещё – огромное желание убивать. Не считаешь это весомым аргументом?
Я не отвечаю, потому что глупо пытаться убедить сумасшедшего в прогрессировании его болезни.
Луссурия, этот непризнанный философ и гений, сказал, что мы с семпаем похожи гораздо больше, чем кажется. Мне – так вообще ничего не кажется. А Принцу всё равно. Услышав от хранителя Солнца подобные слова, Бельфегор смотрит в мою сторону и отчего-то злится.
Мы с ним очень разные, но это неудивительно. Это всё равно, что сравнивать 2 самые противоположные вещи. Или пытаться связать воедино бушующий шторм и рассеивающийся туман – они никогда не стоят рядом. Как и мы с Принцем.
Он стремится к боли, я бегу от неё. Не потому, что боюсь. Это моя цена. Моя расплата за особую силу, за невероятные способности в моем распоряжении. Принц любит причинять и испытывать боль, стремится к ней всеми фибрами души. И причиняет её другим в надежде, что они ответят ему тем же.
Для него она – цель. Образ жизни. Если не больно, значит – не живешь. Значит – ты мертвая, бездушная кукла. Ходячий труп. А мертвецы не чувствуют боли. Он измеряет болью свою жизнь. Чужая, своя – для него она одинаково приятна. И желанна.
А я отдаляюсь от боли. Отгораживаюсь, словно щитом, своим кольцом. Это мой дар, и мое проклятие. Ненавистное, но так чертовски необходимое кольцо заставляет меня сомневаться в выборе, который я сделал чуть больше двух лет назад. Стоило тогда протягивать руку, убеждая себя в правильности своего поступка? Но, тем не менее, я ничуть не жалею.
И хотя с каждым разом я ощущаю, что меня несет не в ту сторону, я продолжаю следовать за течением. Я всегда думал, что меня уже ничто не может изменить. Мой характер не менялся с самого детства, со временем я только взрослел. Вкусы, желания, принципы, цели – всё оставалось неизменным. Так мне казалось, что постоянство и упорство дадут мне уверенность в себе и своих силах. Но как я могу быть уверенным в чем-то сейчас?
Ты прав, Мукуро-сама… Я меняюсь. С каждым вдохом. И как бы я ни упирался, как бы ни цеплялся за прошлое, ничего не получается. Я словно бегу по узкому коридору, не имеющему ни начала, ни конца, и не могу остановиться, потому что если я помедлю хоть минуту, меня раздавит лавина камней, спешащих по моим следам… Я уже не принадлежу себе. Но тогда – кому?..
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |