Http://ficbook. Net/readfic/53556

***********************************************************************************************

Последнее желание

http://ficbook.net/readfic/53556

***********************************************************************************************

Автор:F-fiona (http://ficbook.net/authors/908)

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Фантастика

Размер: Мини, 11 страниц

Кол-во частей: 2

Статус: закончен

Описание:

Далекое будущее. На что вы готовы, чтобы спасти лучшего друга?

Примечания автора:

Не смейтесь... Нет предупреждений) Никого не изнасилуют, никого не будут мучить.

========== Часть первая ==========

Больничные парки всегда небольшие и невыразительные. В них аккуратно подстрижены деревья и кусты, рассажены простые цветы на круглых клумбах. Лавочки, предусмотрительно, расставлены на достаточном расстоянии друг от друга. На них очень часто люди узнавали печальные вести, на них очень часто плакали, ругали злодейку-судьбу.

Мы с Кристианом сидели на такой вот лавочке, и я только что узнал, что мой лучший друг скоро умрет. Внутри меня все перевернулось, когда я услышал это. Даже сердце стало стучать как-то иначе. Но страшнее всего была абсолютная безнадежность в голосе друга. Его смиренность, его покорность. Это не тот юноша, разум которого был полон самых безумных идей, с которым мы прыгали с палубы нефтедобывающего корабля пришельцев прямо в черную пучину моря. Это не с ним мы сбегали из летного училища, чтобы устроить маленькую диверсию в девчачьей казарме в виде пенной бомбы. Это не он подначивал меня обмазать стул преподавателя «мертвым» клеем, который проникает в любую поверхность на пару миллиметров и навсегда склеивает эти самые поверхности. Потом со спины преподавателя и с того, что пониже ее, пришлось снять три слоя кожи.

— Крис, — решительно говорю я, глядя на его осунувшееся лицо. – Так нельзя, ты не можешь умереть.

Друг вздыхает. Закрывает глаза. А я… Не могу не любоваться его идеальным профилем, светло-русыми волосами, которые мягкими кудрями обрамляют его лицо, длиннющими ресницами, действительно отбрасывающими легкую тень на его щеки. А глаза Кристиана были неповторимого бархатно-фиолетового цвета с редкими всполохами темно-синего. Спасибо маме? Нет. Спасибо генетикам. Которые смогли добиться всего. Они создавали людей по любому заказу. Хотите кудрявого африканца, даже если родители скандинавы? Да, запросто! Хотите огромные, на пол лица глаза, как в старых анимешках? Получите. Желаете большую грудь/член/попу? Все, что пожелаете. Мать Кристиана любила фиалки. Непонятно почему. Да, исчезающий цветок. Абсолютно бесполезный, с моей точки зрения. Но благодаря любви матери моего друга к этому растению, появился и сам Кристиан. Высокий, утонченный красавец с фиалковыми глазами.

Мне повезло меньше. У моих родителей не было денег на генную мутацию. Они едва сводили концы с концами, а лет десять назад мой папаша нанялся на корабль к пришельцам, берущим курс на изучение дальнейших планет галактики, и больше мы его не видели.

С Кристианом мы встретились в летном училище. Место, пользующееся большой популярностью, нужно сказать. Нам, молодым и глупым, казалось, что вот-вот начнется война с пришельцами. Но по прошествии пяти лет учебы, ей и не пахло, если честно.

Первое впечатление – маменькин сынок. Он слишком хрупкий, чтобы переносить перегрузки в космических кораблях, чтобы сражаться с пришельцами, если вдруг все-таки случится война, да ему просто не пробежать ежедневные десять километров по лесу!

Как бы не так.

Лучшим учеником училища Кристиан стал в первый же месяц. Весь в синяках на тонкой белоснежной коже, порезах от острых деталей двигателя, которые мы учились перебирать изо дня в день, и красно-фиолетовыми глазами из-за лопнувших капилляров.

Следующие полгода мы пытались доказать друг другу, кто из нас лучший, пока после одного трагического случая, едва не стоившего нам жизней, не стали лучшими друзьями.

— Крис, — я порывисто хватаю его за руку. Друг открывает глаза. Они стали тусклыми, как и он весь сам. – Так нельзя. Понимаешь? Ты не можешь умереть. Сейчас ученые добиваются невероятных результатов!

— Стив, для меня все кончено.

— Но почему? – вскричал я так громко, что на нас обернулись почти все, кто был в парке.

— Потому что, — отрезал друг. – Знаешь, не приходи ко мне больше. Я не хочу, чтобы ты видел, как я увядаю.

Слово «увядаю» зацепило, конечно, но я не придал ему значения. Крис был известным романтиком. Стараясь справиться с обидой и непониманием, почему друг так поступает со мной, я пытался подобрать слова. Но стоило мне открыть рот, как он встал и медленно побрел к больничному корпусу. Я зажмурился. Кристиан умрет… Этого не может быть. Вроде бы, когда его госпитализировали, все не было так серьезно… Или было? Я чувствовал, что ничего не понимаю. А это дурацкое ощущение я не любил. Решительно встав, я направился к лечащему врачу Кристиана.

Старик, лет под сто, сидел в пространственных очках и с кем-то очень весело болтал. Пришлось его толкнуть, чтобы он отвлекся.

— Прости, Джени, — сдержанно произнес он. – Работа. Я вернусь скоро. Ну, молодой человек, — он обратил все свое внимание ко мне. Оглядел мою летную форму, и пришел к верным выводам:

— Друг Кристиана?

Я коротко кивнул и сел без приглашения на парящий перед столом стул. Легко вибрирующее поле подперло мою спину, массируя ее. Дорогая штучка, подумалось мне.

— Что с Крисом? – я перешел сразу к делу. – Он умрет?

— Думаю, да, — прямо ответил врач.

— Но как? Почему? – я не хотел в это верить. Крис не может умереть. Это же Крис! Мой друг, а мои друзья не умирают.

— Пришла пора, — уклончиво произнес старик.

— Что за чушь? Ему всего двадцать пять.

— Ему уже двадцать пять, а он не нашел партнера.

— И в этом суть? Ему нужно… — какое слово выбрать? — Жениться?

Врач посмотрел на меня так, словно я сморозил ужаснейшую глупость:

— Вы шутите, молодой человек?

По выражению моего лица старик понял, что я не шучу, я действительно ничего не понимаю. И тогда он стал рассказывать… Удивительно, насколько я не интересовался генными мутациями, а зря… Мог бы, ведь это касается моего друга.

Такой цвет глаз, как у Кристиана, не встречается в природе. Его берут из этого гребаного цветка, этой дурацкой фиалки, вживляют в ДНК. Но так просто изменить природу нельзя. За все нужно платить. В данном случае цена такова – встретить партнера с такой же мутацией. Почти нереально. А нужно это для того, как я понял, после витиеватого объяснения доктора, чтобы «опылить» его вместо «пчелок». Если этого не происходит, то человек начинает увядать. В прямом смысле.

— Так давайте искать такого человека! – кричу я.

— Его не существует, — спокойно отвечает доктор. – Мы отправляли запросы во все центры мутации. Никому, кроме матери Кристиана, не пришла в голову такая идея, сделать человека-фиалку.

— Не называйте его так, — почти рычу я. Сердце испуганно бьется. Оно понимает, наверное, что скоро лишится чего-то очень важного. – И что же делать?

— Через месяц он не сможет подняться с кровати, через два – принимать пищу, а через три – дышать. Я видел это сотни раз. Такова плата за совершенство.

Холодный голос отрезвлял. Мне становилось все страшней и страшней. Неужели Кристиану не помочь?

— Неужели ничего нельзя сделать? – в ужасе от безразличия врача и идиотизма матери Криса шепчу я.

Врач думает. Он как будто не хочет говорить. Но потом произносит:

— Обрести мутацию Кристиана можно и сейчас.

— Правда? – я подскакиваю. Лихорадочно думаю. Лина… Точно! Лина, девушка, за которой бегал Крис последние полгода до болезни. Она согласится!

— Правда. Только это стоит очень дорого.

— Сколько?

Он не может отобрать у меня шанс на выздоровление Кристиана!

— Триста тысяч кредитов.

Отобрал.

Эта сумма невероятная. Для сравнения – моя стипендия составляет сто кредитов, мамина зарплата на фабрике – восемьдесят. Даже взаймы, даже собирая по всему училищу и знакомым, я никогда в жизни не соберу эту сумму.

Врач внимательно наблюдал за изменениями на моем лице, за тем, как радостно-возбужденное состояние сменилось безнадежностью и глухой злостью. Кто я? Что я? Ничего я не могу. Даже помочь самому главному человечку в своей жизни.

— Я знаю, как ты сможешь достать такую сумму.

— Как? – без интереса поинтересовался я. – Продать себя в рабство пришельцам?

— Именно.

Я поперхнулся словами. А старик невозмутимо продолжал:

— Они много дают за человеческий материал.

Вот что мы для них? Просто материал? Я догадывался, знал. Все-таки они другие. Совершенно. Хоть и так похожи на нас.

— Но… что они будут делать?

— Не имею понятия.

— Все вы имеете! Они убьют меня?

— Вероятно. Видишь ли, Договоренность не позволяет им просто так ставить эксперименты над людьми. Но если сам человек идет на это добровольно, то пришельцы щедры. Мы им очень интересны.

— И как я помогу Крису, если продам себя пришельцам? Могу ли я быть уверенным, что деньги за меня будут направлены на операцию по мутации?

— Пришельцы все понимают, они дают какое-то время побыть на Земле после получения денег. Так что ты и операцию переживешь, и Кристиана спасешь, — уверил старик.

— Нет-нет, я не буду делать операцию себе. Это для Лины. Она нравится Крису.

Врач как-то странно на меня посмотрел, но лишь спросил:

— Уверен?

Я кивнул. Осталось лишь уговорить девушку. И Кристиан будет спасен. Все будет хорошо! Я, наверное, стану героем, о моем поступке узнают в училище, быть может, напишут. Немного жутко отдавать свое тело пришельцам, но… подумаю об этом потом. Сейчас главное уговорить Лину.

<center>***</center>

— Ты не падал с тренажера? – Лина смотрела на меня, как на идиота. Что-то в последнее время часто на меня так смотрят.

— Нет. Лина, — я пафосно приложил руку к груди, пытаясь донести до девушки весь трагизм ситуации, — ты не можешь отказать умирающему товарищу.

В общих чертах я уже пересказал ей все, что узнал от врача.

— Ты чокнутый, Стив, — она все еще качала головой. – При всем желании, я не сделаю это.

— Но почему?

— У меня уже есть мутация.

Черт. Так значит, тонкая талия и большая грудь – не счастливые гены, как утверждала сама Лина еще месяц назад? Я потерял очередной один шанс. Уронил голову на руки. Жизнь Криса на волоске и я никак не могу это изменить.

— Стив, — девушка мягко провела рукой по моим волосам. – Ты можешь сам пройти через все это?

— Что? – я аж подскочил. Нет, в наше время гомосексуальность признана и охраняется законом, но… Кристиан мой друг! Я никогда не думал о нем в таком качестве. И тут внутри что-то ехидно хмыкнуло. Как же… Не думал. А кто, не таясь, любуется его красотой? Кто хочет его защитить? У кого темнеет в глазах от одной мысли, что Крис может умереть?

Мои глаза стали такими круглыми, что девушка произнесла:

— Ты дебил, Стив, — Лина вздохнула тяжело, совсем как моя мама. – Можно подумать, ты не замечал грустных взглядов Криса.

— Нет, — шепчу я.

— Да на вас уже ставки училище ставит, когда же вы, наконец, будете вместе.

— Офигеть, — выдал я. Улыбнулся. Почему-то больше страшно не было.

========== Часть вторая ==========

На подписание контракта, по которому мое тело переходит в собственность пришельцев спустя полтора месяца, ушла неделя. На подготовку операции по мутации еще одна. Деньги перечислили почти сразу же. Кристиана я не навещал, как он и желал, просто потому, что не было времени. Оказывается, перед смертью появляется множество дел. Я сдал хвосты, закончил все дела, отдал одолженные вещи, даже убрал комнату, чего не делал уже очень давно. Я постоянно сдавал анализы, со мной беседовали разные врачи, даже попросили ДНК мамы, которой, кстати, я ничего не говорил о том, что ее сын жертвует собой. Герой, блин.

Мучительно хотелось увидеть Криса. Как он там? Я спрашивал врача, но он говорил только о том, что нам стоит поторопиться.

День операции был таким же, как и другие. Пыльные тучи, мелькающие спутники на беззвездном небе. Меня разбудили в три утра. Голову мне побрили еще вчера, было непривычно, я постоянно проводил по голой черепушке рукой.

Операционная была большой, едко пахло стерилизирующими веществами. Ледяной стол, зеркальная стена, чтобы студенты учились. Датчики по рукам, страшные инструменты по бокам. Не чувствую, вижу аппарат для инъекций, который присоединяют к моей шее. Руки и ноги фиксируют самостягивающиеся ремни. Легкое головокружение. Мне не страшно… Медсестра улыбается, что-то говорит, но это уже за гранью моего понимания. Надо мной склонилось несколько голов. Сквозь туман я могу различить какой-то острый инструмент в руке одного, непонятное приспособление у другого. А потом все становится бордово-красным, пугающим. Хочу думать о Крисе, но не могу. Никак не удается сосредоточится…

<center>***</center>

На глазах повязка. На голове тоже. На груди. На руках. Я, наверное, похож на мумию. Говорят, я вырывался. Обычно анестезия вырубает человека на весь день. А тут я пришел в себя через пять часов, кричал что-то невразумительное.

Мокро, тесно. И больно, когда проходит действие лекарств. Так вот почему меня оставили привязанным… Все тело горит, чешется, по ощущениям, в глазах копошатся черви, как и в черепной коробке. Стону, мечусь, вырываюсь. Ремни не врезаются в кожу, но затягиваются плотней. Пульс подскакивает, прибегает медсестра. Тихо, успокаивающе. Я плачу. Мне плохо, тело будто начинает гнить, а я-то еще жив!

Холод и жар сменяют друг друга с ужасающей быстротой. Кости ломит, выворачивает. Тошнит. Кричу. Плачу.

<center>***</center>

Ничего не менялось целую неделю. Боль, ставшая почти привычной, огромные черви, издающие противнейшие звуки, поедая мою плоть. Обезболивающее почти не помогало. Позволяло забыться сном на пару часов, но этого было мало, слишком мало.

А затем все кончилось. Внезапно.

Мутация прошла успешно, тело приняло ее.

Ремни убрали, как и повязки, оставив лишь ту, что на голове.

Боюсь подходить к зеркалу, но вижу там себя. Ничего вроде бы во мне не изменилось. Но приглядевшись, при нужном освещении, мои глаза отливают фиолетовым.

Скоро меня выпустят. Скоро снимут повязку с головы. Скоро и шрамов не будет видно. Скоро я спасу Кристиана.

<center>***</center>

Так страшно мне не было даже перед первым самостоятельным полетом в космос. Все поджилки тряслись. Врач отпустил Кристиана домой. Я точно знал, что его мамы не было, она на очередном семинаре по теме что-то вроде: «Поможем друг другу в трагедии». Это она уже так с сыном попрощалась, искала поддержки у чужих, вместо того, чтобы бороться. Прикладываю руку к сенсорной панели. Она настроена на меня, надеюсь, Крис не сменил… Не сменил. Дверь плавно и бесшумно отъезжает в сторону, пропуская меня в квартиру моего лучшего друга. Я бывал здесь десятки раз, но только сейчас отчетливо замечаю разные мелочи. Зеркало в прихожей чуть удлиняет. Свет с потолка рассеянный. На полу отшлифованный вулканический камень. Безумно дорогой. Где может быть Крис? Прохожу длинный холл, заглядывая в каждую комнату. В итоге нахожу друга на застекленной террасе, отсюда даже видно кусочек неба. Он сидит с ногами на диванчике. Просто одетый – халат, пижама. Чуть склонил голову, прикрыл глаза. Вся его поза выражает грусть. В его руках я вижу бумагу и карандаш. Только Крис в наше время использует столь примитивные инструменты. Крис и еще пара идиотов, заявляющих, что компьютерная графика не может передать истинной красоты.

Вот он. Передо мной. Я очень скучал. Так давно его не видел… Он чуть похудел, волосы отросли, но в целом не изменился.

Что мне делать? С чего начать разговор? Как все объяснить?

Набираю в легкие побольше воздуха и произношу, негромко, чтобы не испугать друга, но он все равно вздрагивает:

— Привет.

Вспыхнувшая было в фиалковых глазах радость, так согревшая мое сердце, меркнет. Сразу безжизненный голос:

— Уходи.

— Долго тренировался так говорить? – смеюсь я, делая вид, что этот тон меня не задевает.

Подхожу к нему, сажусь рядом. Он не спускает с меня взгляда, хмурится. Не может понять, что не так.

— Рисуешь? Покажи? – я тянусь к бумаге у него на коленях, но Крис проворней, убирает от меня листки. – Ну что ты?

Все равно тянусь, выхватываю их, Крис наваливается на меня, пытается забрать. Внутри буря, когда он вот так вот прижимается ко мне, когда от него пахнет домашним печеньем. Друг сдавленно выдыхает, разжимает руки, листки рассыпаются по полу. Изумленно разглядываю рисунки. Там парень. Везде. В летной форме, в простых джинсах (совершенно не изменившихся за столетия), в плавках… Последнее вызывает румянец. Ну… не так уж я круто выгляжу, но спасибо. Перевожу взгляд на Криса, отскочившего от меня на другой край дивана:

— У тебя здорово выходит. Только… — я вдруг понимаю, что не смогу ему все рассказать. Для него это будет жертва с моей стороны. Он не простит. – Знаешь, я ведь не так выгляжу.

Указываю на рисунок, где я плескаюсь в море. Качаю головой. Сглатываю. Нужно приступать к действиям. Иначе я никогда не решусь. Ох, как страшно… Стягиваю свою программируемую на любой цвет футболку. Крис открывает рот.

— Да, видишь, — усмехаюсь я, пытаясь спрятать свой ужас за маской этакого ловеласа. Руки дрожат, не могу справиться с ремнем на джинсах. Давно его купил, но так и не надел, а тут… решил выпендриться перед другом… или… будущим любовником? От одной мысли бросает в жар. Все еще борюсь с ремнем. Он то затягивается, то переливается всеми цветами радуги. Ну, выгляжу как сущий идиот. Пропускаю момент, когда Крис оказывается рядом. Его теплые руки накрывают мои (едва не кричу, честное слово), легко надавливают в нужных местах на пряжке и ремень раскрывается. Неживым ужиком повисает на петельках джинс. Не могу поднять глаза… Забываю о том, что нужно дышать. Внутри все сжалось. Боюсь представить, что сейчас будет.

— Стив, — едва различимо, будто шелест листьев в ботаническом парке осенью. – Стив, что это значит?

— Х-хочу показать тебе, как выгляжу…

Лицо горит, будто наклонился над жерлом вулкана.

— Я могу представить, — ну почему его голос даже не дрожит? Тогда как я с трудом подбираю слова.

— Я…

— Стив, в чем дело?

Знакомые нотки. Требовательные. Показывающие, что он уже не отступит, добьется своего. В данном случае ответа.

Как мне быть? Что делать? Я не знаю. Как поступают в таких случаях? Крис мой друг, черт возьми, чего я так боюсь его, что поднять глаза не смею?

Нужно сказать что-то веское. То, что не заставит его усомниться. Конечно, многое приходит на ум, но я выбираю это:

— Я – гей.

Крис закашлялся. Такого он точно не ожидал. А я мысленно даю себе пинка. Вот же идиот.

— Стив, — это ирония в его голосе? – Ты знаешь мое отношение к гомосексуализму. Оно таким же и осталось.

Повисает молчание. Каждая секунда как час. Ну и что дальше? Мне нужно соблазнить его, но как? Тоже мне, герой любовник, приперся, сам не знаю что делать, мог бы почитать хоть. Вот я идиот… Не перестаю в этом убеждаться.

— Я… — ну давай же, придумай что-нибудь стоящее! – Я…

Понятно. Сказать я ничего не смогу. Значит, переходим к действиям. Крепко зажмуриваюсь, притягиваю к себе Криса и куда-то целую. Он окаменел. Страшно даже пошевелиться. Спустя полминуты, открываю один глаз. Ага. Ну, хоть сюда. Мои губы касаются лба парня. Он медленно отстраняется и сурово спрашивает:

— И что это было?

Ну, все. Миссия провалена. С треском. Ладно, пойду утоплюсь в нашей местной радиоактивной реке ярко-голубого цвета. Уныло поднимаюсь, но сильная рука, перехватившая мое запястье, не дает. В одно мгновение я оказываюсь под Крисом и он, нависая надо мной, снова спрашивает:

— Что это было? Стив, ну кто так целуется?

И тут же демонстрирует как нужно. Легко, невесомо и крайне приятно. До мурашек по телу, до головокружения, до нехватки кислорода. Длинные волосы парня касаются моей груди, щекочут. Одной рукой он удерживает свой вес, а другой проводит по моей щеке, шее. Это что-то невероятное. Пропускаю его язык глубже. Он такой уверенный, твердо знающий, что хочет и без смущения делающий это. Мы словно вкладываем все чувства в этот поцелуй. И хоть Крис главенствует, я чувствую его горечь и его радость. Что он выделывает своим языком… Вырывает у меня тихий стон и только потом отстраняется, тяжело дыша. Внимательно разглядывает меня:

— Что-то в тебе не так…

Стоп. Опасно. Он не должен понять. Как его увести от этих мыслей? Правильно. Мое «хочу тебя» выглядит нелепо. Но Крис вдруг наклоняется и порывисто спрашивает:

— Уверен?

Ни хрена я не уверен, но киваю. Потом еще раз, чтобы он точно был убежден в моих намерениях.

Он улыбается так лучисто, что часть моих сомнений тает. Словно ждал этих вот моих слов всю свою жизнь. Скидывает свой халат, остается лишь в пижаме, снова наклоняется ко мне за поцелуем. Теперь я чувствую его легкую дрожь. Он не так настойчив, очень аккуратен. Я не замечаю, как сам расслабляюсь, удивленно понимаю, что хочу к нему прижаться. Отвечаю более активно на поцелуй, кладу свои руки ему на талию. Крис замирает на секунду, но затем продолжает, разрешая мне все. Чувствую сквозь тонкую пижаму его ребра. Все-таки он сильно похудел. Провожу осторожно по его спине, по шелковой ткани. Приятно. Но хочется большего. Забираюсь под рубашку, касаюсь его кожи. Она такая гладкая, бархатистая. Хочется трогать ее снова и снова. Интересно, когда мутация пройдет окончательно, у меня тоже такая будет? Отгоняю эти мысли от себя. Этого мне уже не узнать. А вот везде ли такая гладкая кожа у парня вполне можно успеть.

Моя рука пробирается под резинку пижамных штанов и испуганно оттуда удирает. Ох, не могу я. Крис хмыкает. Показывает мне, что он более смелый. Поглаживает меня сквозь джинсовую ткань. И что? Ах, вот что… Когда прикосновения становятся более жесткими, настойчивыми, я теряю контроль. Сам не замечаю, как выгибаюсь, пытаюсь потереться об него. Меня будто лихорадит. Крис стягивает с меня джинсы, и это кажется таким естественным, когда он берет мой член в свои руки.

— Не знал, что ты не носишь нижнего белья, — смеясь, шепчет он мне на ухо.

Наверное, мой цвет лица сравним со спелым томатом. Это я решил сам себе казаться крутым — не надевать трусы. Думал, это круто так будет, выдаст меня в лучшем свете, типа я опытный.

— Ничего, так даже лучше, — сдавленно произносит он, проводя рукой по всей длине моего члена.

Неужели, это мой стон? Кошмар. Я уже пунцовый. Разрываюсь внутри от удовольствия и неловкости. А что же дальше? Нет, я, конечно, имею представление о том, что происходит между мужчинами. Но только общее. А некоторые технические вопросы… Крис проводит языком за моим ухом, задевая какую-то, оказывается, очень чувствительную точку там. Сцепляю зубы, чтобы не застонать опять. Член такой напряженный, что подрагивает. Весь мокрый от выступившей смазки, которая расплывается сочными пятнами по пижаме парня.

Крис отстраняется, становится серьезным, но я-то вижу, как порозовели его щеки:

— Ты уверен?

Киваю. Говорить не могу. Тогда он встает, куда-то буквально несется. Чувствую беспокойство – ему можно так бегать? Возвращается парень спустя пару секунд с парой непонятного назначения тонких пластиночек.

— Это что?

Такой взгляд, ну как у этого врача, словно я идиот.

— Потом увидишь.

Ладно. Моя неловкость, пока друга не было, возросла до размеров планеты. Вот только я понимаю, что отступать уже нельзя. Пройти через такую операцию и все бросить на полпути? Нет. Я так не поступлю. Если я решил, то Крис будет жив. Смущенно тянусь к нему, начинаю расстегивать мелкие пуговки на его пижаме. Парень с интересом за этим наблюдает, а потом уточняет:

— Стив, ты в каком веке живешь?

Дотрагивается рукой до верхней пуговицы и полы рубашки сами расходятся. Вот дурак... Да, я сегодня рекорды бью.

— До чего прогресс дошел, — пытаюсь потушить неловкость шуткой.

— Стив, ты сам дарил мне эту пижаму.

Блин. Ну да, лажанулся. Ну что теперь?.. Вот теперь ничего не хочется. Забавно, блин.

Крис, вздыхая, берет мое лицо в руки и заглядывает в глаза:

— Ты нервничаешь?

Нет, блин, спокоен как статуя Обамы во дворе бабы Нюры. А по мне не видно?

— Ты такой милый, Стив, — он притягивает меня к себе и просто обнимает. – Стив, мне кажется, я сплю… Я столько мечтал об этом…

Замираю. Становится так легко и тяжело одновременно. Крис меня не простит. Никогда. Если он узнает, что я жертвую собой, то пришельцы мне покажутся родными. Крис страшен в гневе. Даже я его боюсь. А еще я боюсь того, что обязательно должно произойти, но задвигаю свой страх подальше. Позволяю другу спускаться все ниже и ниже, покрывать мое тело неспешными поцелуями. Такими томными, терпкими, что во рту пересыхает. Не могу сопротивляться, и, хоть я внутри напряжен как струна, но стараюсь не показывать этого. Отпускаю контроль, забываюсь, позволяю удовольствию захватить себя. Хочу, чтобы Крису было так же приятно, тянусь к его плечам, подтягиваю к себе. Целую в губы. Это выходит невинно почему-то. Сердце замирает. Понимаю, что если сейчас это не произойдет, то я просто умру. Друг читает все по моему лицу. Берет эту пластинку. Она тоненькая, как пленка. Розоватая. Сжимает в руках. Пластинка исчезает, а его пальцы оказываются чем-то покрытыми. Ох, ну и дурак же, Мог бы и догадаться! Он осторожно поглаживает меня между ног. Борюсь с желанием свести их. Это же Крис… Черт, что он делает? Это его палец внутри? О…

— Расслабься, — шепчет он горячо.

Легко сказать. Не в тебя твой лучший друг пропихивает пальцы. Я уже не могу смущаться. Не хочу пальцев. Сообщаю об этом Крису.

— Но… тебе будет больно.

Он с трудом подбирает слова, и я понимаю, что он едва сдерживается.

— Ничего, давай, все хорошо… будет.

Крис не разделяет моего оптимизма, но берет еще одну пластинку, размазывает смазку по своему члену. Закрываю глаза и прижимаюсь к его плечу. Давай же. Аккуратно, словно я хрустальный, парень пытается проникнуть в меня. Да что ж такое… Мне не больно. Давление – да, но это терпимо. Почему-то мне безумно этого хочется.

— Давай же, Крис, — подбадриваю я, шире раздвигая ноги.

Бормоча что-то сквозь стиснутые зубы, он продолжает проникновение. Откуда у меня слезы на глазах? Что такое? Дышать, не сжиматься. Крис покрывает поцелуями мое лицо, он уже двигается. Я думал, это все херня – анальный секс, какое тут может быть удовольствие? Огромное. Я – это уже не я. Меня будто нет. Мозг отключился. Есть только тело, жадное до ласк. Беззастенчиво стону, прижимаюсь к Крису. Мои руки шарят по его спине, обхватывают его ягодицы. Губы везде. Они распухли от поцелуев. Одно удовольствие скользить ими по нежной коже друга.

— Ты такой… — задыхается он, когда я обхватываю его ногами.

Пряди прилипли к его вспотевшему лбу и щекам. Глаза темные, как море перед дождем. Я так люблю море. И так люблю Криса. Хочется сказать ему об этом, но в одно мгновение все мысли выносит, словно ударной волной.

Лежу, ощущая, как член Криса все еще во мне, двигается быстрей, затрагивает чувствительные стенки. Я сейчас умру. Лучше так, чем от пришельцев.

Когда он кончает, я прижимаю его к себе. Мокрого, тяжело дышащего, такого счастливого…

Сердце разрывается на части. И я сам это делаю.

— Стив, Стив, — он тянется ко мне, вижу блестящие слезы в его неповторимых глазах. – Я люблю тебя…

Если я скажу ему то же самое – это что-нибудь изменит? Пусть лучше он не знает, пусть думает, что я бесчувственная скотина, хоть я и своими стонами доказал обратное.

Дыхание Криса становится размеренным и глубоким. Он заснул. Это вызывает у меня грустную улыбку. Он кажется таким ранимым, лежа на моей груди, прижимаясь ко мне всем телом. Все-таки болезнь берет свое, поэтому он и вырубился так сразу. Что ж, надеюсь, все пройдет. Кристиан выздоровеет. Я сделал все, что мог. Замираю от мысли, что если бы я знал, как это хорошо, то давно совратил бы его. Все правильно. Все верно. Все именно так, как должно быть.

Выбираюсь из-под Криса и подсовываю ему подушку вместо меня. Собираю свою одежду по полу, одеваюсь. Поднимаю голову, смотрю сквозь затемненное стекло на закат. Он кажется ало-черным. Последний закат в моей жизни.

<center>***</center>

Пришельцы и, правда, были очень щедры, когда подарили мне это время с Крисом. Сегодня оно истекает, и я спешу к их кораблю. Называюсь, меня пропускает внутрь робот, ведет однообразными коридорами. Они белые, стерильные. Ничем не пахнет. Робот оставляет меня в квадратной комнате. Без единого предмета мебели. Сажусь на пол. Кажусь в этой белизне грязным. Ждать приходится около часа. Затем появляется пришелец. Так близко вживую я их еще никогда не видел. Стараюсь не пялиться откровенно, но не выходит. Кожа, покрытая мелкими чешуйками, как у рептилий, темно-красного цвета. Над глазницами вытянутые пластины, сами глаза большие, желтые. У пришельцев есть нос, приплюснутый, уши, вытянутые, и даже рот, почти без губ. В остальном они совсем как мы. Две ноги, две руки. Ну, разве что хвост. Длинный, гибкий, как у обезьян.

— Здравствуй, Стив, — голос механический. Мурашки по телу против воли. Напоминаю себе, что я не боюсь. – Ты выполнил контракт. Мы ценим это.

Киваю. Наверное, нужно встать, но не могу себя заставить, так же сижу и смотрю на пришельца снизу вверх.

— Перед процедурой у тебя есть возможность озвучить последнее желание.

Процедурой? Я хмыкаю. Они, наверное, разрежут меня на кусочки. Последнее желание? Совсем как у людей. У меня нет ничего такого… Конечно, они не выпустят меня, если я попрошу. Качаю головой. Есть кое-что, о чем я жалею. О том, что не сделал всего час назад.

— А у вас есть… Что-нибудь, чтобы написать? – спрашиваю я.

Пришелец кивает. Просто стоит. И что? Чувствую себя идиотом. Если есть, то где? Через пару десятков секунд появляется робот с чистым листом и карандашом. А. Вот оно что. Ему не нужно говорить, чтобы отдавать приказы.

Беру шершавую бумагу. Давно не писал. Сейчас даже в школе не учат писать. По желанию есть отдельный курс. А мне это нравилось. Крису, как оказалось, тоже. Вывожу три слова на бумаге, сворачиваю ее и указываю адрес друга.

— Передадите?

— Конечно.

Все. Улыбаюсь и встаю. Мне должно быть страшно. Должно. Но мне не страшно.

— Пойдем, — вдруг пришелец замирает, прислушиваясь к происходящему в своей голове. – Вот как. Интересно.

Не понимаю. Что интересного? Пришелец, ничего не объясняя, касается стены и там возникает изображение. Какой-то мужчина. Кто это? Он улыбается мне. Кто он? Разглядываю его. Вдруг…

— Папа! – кричу и кидаюсь к изображению. Это невероятно! Я думал, пришельцы убили его или он сам погиб.

— Привет, сынок.

Это он. Изменился, постарел, но это он.

— Папка!

Еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Ну, я же теперь взрослый, должен показать это папе. А то, что он подумает?

— Стив, — это его улыбка. Его. Мелкие морщинки, словно паутинка, по всему лицу. – Тут связь очень плохая, у нас пара минут. Стив… Что же ты делаешь? Зачем отдаешь себя на смерть?

Суровый тон, который я помню из детства.

— Я… мой друг…

— Стив, — перебивает он. – А ты о маме подумал?

— А ты? – злюсь я. Легко судить, если ты не знаешь ничего. – Когда бросил нас!

— Стив, я…

— Ни черта ты не думал!

— Не ругайся.

Как и раньше, его спокойствие выводит из себя. Но я замолкаю. Папа сказал не ругаться.

— Стив, послушай меня, ты свободен, пришельцы расторгают контракт, я оплатил им издержки. Они пошли мне на встречу, я зарекомендовал себя как хороший сотрудник. Ты свободен. Иди домой.

Изображение стало бледнеть. Но… я столько хочу узнать!

— Папа!

— Стив, я скоро вернусь, скажи маме… Скоро, Стив…

Смотрю на потухший экран, ставший белой стеной. Папка… Слезы сами льются по щекам.

— Пойдем.

Быстро вытираю щеки и нос. Пришелец сам ведет меня к выходу. Наверное, это большая честь. Робот семенит за нами следом. По пути нам никто не встречается. У выхода пришелец замирает, без эмоций говорит:

— Твой отец замечательный человек.

Киваю. Хоть могу тут и поспорить. Бегу. Не от страха, что все изменится, а от того, что хочу оказаться как можно дальше от корабля. Я жив. Я в своем родном городе. Пусть и не самом лучшем, но все же родном. Скоро вернется папка. Он сказал. И у меня есть Крис, который не умрет. Сам не понимаю как, но оказываюсь у дома друга. Сердце рвется к нему. Лифт возносит меня почти до небес, до сто двадцать пятого этажа. В ночной тишине иду по его квартире. Кристиан там же, где я его и оставил. Спит, лежа на спине. Сажусь рядом с диваном, убираю мягкие пряди волос с его лица, глажу его по щекам. Он распахивает глаза и сонно бормочет:

— Стив, ты… — обнимает меня, сопит, снова засыпает.

Улыбаюсь. Сегодняшняя ночь невероятная. Ложусь рядом с другом и зарываюсь в его волосы. Как же он приятно пахнет. Это так пахнут фиалки?

<center>***</center>

А утром посыльный приносит мою записку. Всего три слова заставляют Кристиана лучисто улыбнуться и произнести:

— Я тебя тоже, Стив.

<i>Конец</i>

Дата добавления: 2015-08-28