Утро выдалось холодным и туманным. Корпус НИИ заволокла плотная дымка. А курящий рядом Афонов навевал мысли, будто это не туман лег на дремлющий город, а сигаретный дым укрыл городок. Трудно

Утро выдалось холодным и туманным. Корпус НИИ заволокла плотная дымка. А курящий рядом Афонов навевал мысли, будто это не туман лег на дремлющий город, а сигаретный дым укрыл городок. Трудно сказать, приходили ли на ум Афонову такие мысли, все утро он молчал, лишь смолил одну за другой сигареты, и их дым переплетался и сливался с густым воздухом.

А вот Никитин старался думать о чем угодно, лишь бы не о предстоящей поездке. Он уже сам жалел, что огласился на нее. Уважение коллег, большие перспективы, да чего уж скрывать, неплохое денежное вознаграждение казались весомыми аргументами за подобную командировку. Но сейчас он изрядно нервничал. Его бил озноб. То ли от мандража, то ли из-за не по-осеннему холодного утра, а может еще и от недосыпа (так рано ему еще не приходилось подниматься). Периодически дрожь накатывала с такой силой, что Афонов даже косился на стук его зубов. А может это просто воображение. Поскорей бы это закончилось. Ожидание – самое худшее.
Разрезавший фарами белую пелену автобус наконец прервал эти тяжбы. Это был самый обычный пазик. Коллеги удивленно переглянулись, они явно ожидали чего-то большего. Из открывшихся дверей спустился офицер, за ним несколько солдат. Сухое приветствие, и капитан проверил протянутые ему документы, отдал приказ грузиться. Крепкие ребята подняли багаж своих новых попутчиков и понесли внутрь салона. Внутри он также выглядел как обычный автобус.

- А мы поедем на этом до самого… лагеря?

Офицер смерил взглядом Никитина. «А еще ученый называется».

- Пересадка на КПП СЛВ-2. До тех пор вольно.

Больше разговорами своих подопечных капитан не обременял, а двое новых пассажиров таковых завести не пытались. Даже солдаты не переговаривались, ехали молча, в полудреме.
Водитель гнал довольно быстро. Шел с явным превышением. Но ни один постовой на них внимания не обращал. Черные номера с недавно появившимся новым кодом говорили сами за себя.

Солнце уже прошло полдень, когда далеко позади осталась граница, а автобус въехал на территорию воинской дислокации в сильно изменившемся за последние годы городке. Народу тут было немного, но прибывших уже встречали. Окрашенный камуфляжем бронированный автомобиль, не грузовик и не автобус, нечто среднее. Вместо окон – бойницы, некоторые из них уже хищно ощетинились оружейными стволами. Возле него ожидал и экипаж, около десятка бойцов. Совсем иных, не таких, что приехали на пазике. В их обмундировании, позе, даже во взгляде хорошо читались перемены, которые происходят с человеком в горячей точке.
Капитан дал команду, молодняк, а лучше слова в этой обстановке для них не придумаешь, разгрузили багаж из НИИ, взяли свой, а затем организованно и быстро скрылись в казарме. Принявшие эстафету бывалые молча и без команд занесли оборудование внутрь своего необычного транспорта. Их старший сверил все с документами, осмотрел вверенных в его попечение гражданских, окинул своих подчиненных взглядом, словно пересчитывая.

- Где проводник? Выезд через пять минут по графику!

- Тут, - никто толком не заметил подошедшую фигуру, словно человек материализовался на ровном месте.

Новая персона разительно отличалась от остальных. Ему явно были не чужды местные края, явно не чужд бой. Но военным он не был. Странный бронежилет, капюшон, укрывающий не только голову, но и часть лица. Странные нашивки. Оружие у него было не солдатское. И глаза. Свинцовый холодный взгляд, в котором смешались спокойствие с безразличием.

- Выдвигаемся, - кратко подвел итог офицер.

Ехать было не очень удобно, возможно, всему видной практически полное отсутствие дороги. Скудный обзор, который давали бойницы, не радовал сам по себе, а местные виды и подавно не воодушевляли. Будто картина, нарисованная художником, который поленился разводить полноценную палитру, и использовал лишь черный и серый цвета.
Иногда недалеко от дороги мелькала местная фауна. Бойцы с шутками и задором пытались по очереди подстрелить живность. Для них это было сафари. А вот проводник смотрел на это все с явным неудовольствием, но молчал. Лишь сверялся с приборами автомобиля и своим наладонником. Время от времени он заставлял водителя уходить с разбитого шоссе в сторону, затем снова возвращал на прежний курс.
Во время одного из таких съездов кто-то из военных окрикнул товарищей:
- Мертвяк на 7 часов!

Никитин решил было, что они наткнулись на тело погибшего военного, а это значило остановку, осмотр, возможно, придется ехать с мертвецом до лагеря – нельзя бросать своих, даже после смерти. Но водитель не замедлил ход, а кричавший вдруг вскинул автомат, прильнув к прицелу. Тут уже и двое гражданских, не в силах перебороть любопытство, устремили взгляд в поле.

Среди высокой травы, путаясь в ней и чудом не спотыкаясь, медленно шел человек. Грязь покрывала почти всю одежду, руки и даже лицо. Он брел, словно пьяный, но не шатался. Руки безвольно болтались, голова чуть наклонена. Никитин взял бинокль, к которому уже успел неоднократно прибегнуть за время поездки. Картина сразу увеличилась, и человек резко отшатнулся, когда его взгляд встретился с иссыхающими впавшими глазницами покойника. Их взгляды встретились всего на миг, но и этого хватило, чтобы получить лишнюю пару седых волос.

- Сейчас успокоишься окончательно, - цинично процедил стрелок.

Его палец потянул за спусковую скобу, но оружие внезапно вылетело из рук. Ошарашенный и обескураженный он смотрел на выросшего сбоку проводника.

- Ты что, охренел?

- Нельзя стрелять в людей, если они не нападают первыми, - голос звучал спокойно. Уверенно.

- Что за бред? Какие люди? Там зомби маячит! Это БЫВШИЙ человек.

- Не бывает бывших людей.

Солдат оглянулся было на старшего, но офицер сидел с таким видом, будто ничего не происходит. Стрелок демонстративно сделал вид, что сплевывает, и недовольный уселся на место. До конца поездки все ехали молча. Лишь проводник тихо давал команды водителю.

На броневике проехать пришлось куда как меньший путь, но двигались очень медленно. В полевой лагерь прибыли к сумеркам. К своему облегчению, Афонов и Никитин увидели не палаточный городок, а весьма укрепленные позиции. Бетонные высокие заграждения и металлические корпуса жилых и рабочих помещений с гермозаворами внушали доверие.

Потратив последние силы на оформление и бумажную волокиту, коллеги наконец оказались в личном жилом отсеке и завалились спать. Уставшие больше морально, нежели физически.

Работа в лагере была весьма интересной для людей такого сорта, как недавно прибывшие с большой земли. Но психологическое давление здесь было еще то. Нет, никто не стоял над душой, не строил угроз. Но это место…

Даже будучи в центре лагеря, каждый ощущал одиночество. Погода менялась с дождливой лишь на облачную. Постоянные пробуждения из-за выстрелов по ночам. Странные звуки и шорохи. А что за материал для исследований… О да, он был очень интересен, но…

Работникам второго блока, именно так назывался отдел, куда согласно направлению прибыли Никитин и Афонов, скучать подолгу не приходилось. Военные исправно поставляли все новые и новые тела существ. Некоторые были практически целыми, других привозили по частям. И проблема была далеко не в этом, хотя от того месива, что порой попадало на стол, не сдержался бы и опытный патологоанатом. Нет. Вид даже целых существ вызывал предательскую дрожь в коленях и холод в животе. Словно природа сошла с ума и стала превращать в реальность картины сюрреалистов. Очень часто Никитин начинал завидовать своим коллегам, работавшим над флорой. Пусть та зачастую была куда как опаснее мертвых созданий, и потому работали они в более строгих условиях.

Афонов же выглядел достаточно равнодушно, очень скоро он привык к новой работе и изучал все образцы с таким видом, словно был в своей родной лаборатории и наблюдал за подопытными мышами, не более. Обладавший же более хрупкой душевной конституцией Никитин понемногу начал пить. И ситуации этой не способствовала аналогичная пагубная привычка почти всего личного воинского состава. «Так даже полезнее тут», говорили они.

Однажды вместо герметичных мешков принесли клетку. В ней была живая тварь. Не самая крупная из тех, что успели повидать эти стены, но живьем она была еще ужаснее. Глядя на нее, ее злобу и метания средь прутьев решетки, Никитин видел не живое существо. Перед ним билось в бессильной злобе чистое безумие.

После этого случая он несколько дней не выходил из своего блока.

Но работа есть работа, к своим обязанностям нужно было возвращаться.

В основном на стол попадали твари, напоминающие собой животных. Но иногда были и внушительных размеров образцы гуманоидного вида. Это самые опасные из местных существ.

- Возможно ли, что это мутация человека?

- Исключено. Слишком серьезные отличия в организме. Ничего человеческого в этих тварях нет.

- Ни в одной? Говорят, мы получили еще далеко не все образцы из возможных.

- Ни в одной. Запомните, коллега, мы работаем с животным материалом, а не людьми.

- Мы видели ходячий труп, по дороге сюда. Это был человек.

- Зомби? Полноте вам, какой же это человек. Бывший, разве что. А теперь так, оболочка, не более. Военные вообще не задумываясь отстреливают таких – они могут быть опасны.

Очередной день. Такой же, как и многие до него. Материала не было. Группа должна была прийти из рейда после обеда, но их что-то задержало. Научный персонал второго блока уже давно занимавшийся своими личными делами потихоньку стал расходиться.

- Ну что, Павел Егорыч, сегодня подвели нас наши защитники? Ну ничего, перерывы тоже делать надо, особенно нам.

Никитин кивнул. Его собеседник уже снимал рабочую одежду, собираясь отправиться на отдых в свою комнату, но вдруг в двери вошел еще один человек.

- Группа вернулась. У них… весьма занятный образец.

Бумаги, наскоро заполненные на КПП, ненадолго задержались у коллеги, прежде чем перейти к Никитину.

- Ну пусть ассистенты помогут занести его в блок. Сейчас уже поздно, полежит тут до утра, никуда не денется. Завтра им займемся.

Никитин же все всматривался в бумаги, его взгляд ненадолго остекленел.

- Нет, я займусь этим сейчас.

- Полно вам, коллега, успеем еще с этим разобраться, у нас еще несколько недель впереди. А сейчас и отдохнуть не мешает.

- Нет, спасибо. Я не устал. Хочу поработать.

- Хозяин барин.

И с этими словами, сотрудники второго блока оставили Никитина наедине.

Возня с доставкой на место груза длилась недолго. Ассистенты и военные помогли разместить внушительных размеров пакет на столе, а затем удалились. В лабораторном блоке остались лишь тишина, профессор и черный полиэтилен.

Казалось, во всей округе не осталось никого. Тишина была непривычна в этих стенах. Холодный свет ламп блестел на очищенном от грязи черном глянце. Никитин взял инструмент и широким движением вспорол его.

На столе лежал человек.

Грязная одежда, порванная во многих местах. Иссохшая плоть, впавшие глаза, растрескавшиеся губы. Синие пятна виднелись на лице. Наверняка, остальное тело покрывали такие же.

Взяв бланк, Никитин принялся заполнять отчет. Ночь предстоит долгой. До сих пор не удавалось получить в свое распоряжение зомби. А этот был еще и очень хорошо сохранившимся.

Прошло несколько часов. На письменном столе лежала уже кипа исписанных бланков и бумаг для заметок. Большая часть одежды покойника теперь лежала в пластиковых емкостях, и тело было практически обнажено. На груди виднелись пулевые отверстия. Ткани странным образом хранили эластичность, но заметно отличались от живых. Профессор долго тянул с этим, но нужно было резать.

Собравшись с мыслями, он взял в руки скальпель. Постепенно он обрабатывал все тело, но не уходил вглубь. Срезал кожу, части мышц, отнял несколько пальцев. Пульса не было, так что кровь почти не текла. Её вообще было очень мало, и она была черная, словно испортившаяся. Кое-где он закрепил датчики, небрежно воткнув крепления, и к изувеченному телу потянулись щупальца проводов. Несколько пометок маркером, аккуратный разрез чуть ниже ребер. На кожу лениво хлынула черная вязкая жижа. Еще кровь, много.

И тут комнату накрыл мрак.

Из-за толстых стен, снаружи, раздался гулкий шум, выстрелы. Затем все стихло. На ощупь, Никитин добрался до выхода. Дверь была не заперта, и это хорошо, возиться с гермозатворами без электричества желания не возникало. Снаружи все было спокойно. Он уже добрался до выхода, когда свет включился вновь. Но ученый все же вышел наружу.

- Все в порядке! Небольшие проблемы с пересечением периметра. Подача света уже восстановлена, отдыхайте, - вещал снаружи офицер для десятка высунувшихся наружу лиц.

- И в следующий раз действуйте согласно протоколу! Никакой самодеятельности, не покидать рабочие и жилые блоки в случае ЧП!

Военный декларировал что-то еще, но Никитин не стал его слушать. Он только сейчас заметил, что все еще держит в руках скальпель, с которого капает густая черная кровь. Он поспешил вернуться к своему подобпечному. По всему коридору виднелись редкие капли. Обслуживающий персонал не обрадуется…

Никитин вошел в лабораторию второго блока и застыл в проеме. Дверь за его спиной тихо хлопнула. А вслед за ней протяжно звякнул выпавший из рук инструмент.

На столе, вытянув руки и медленно ведя вдоль них взглядом, двигая не глазами, а всей головой сразу, сидел мертвец. Ему будто снился кошмарный сон, он двигался медленно и неуверенно, осматривая себя, плавно сгибая руки. Его взгляд зацепился за вспоротый живот. Пальцы скользнули по разрезу, попытались прикрыть его.

Холодный пот выступил на лбу профессора, что-то внутри холодной глыбой разрасталось до исполинских размеров, мешая дышать, сковывая тело. Мертвец бросил свои тщетные попытки стянуть разрезанную кожу непослушными пальцами, его голова поднялась на вошедшего человека. Пустые глаза смотрели стеклом. Но в нем отражалась обида и отчаяние. Губы исказились, словно от боли, челюсть отвисла. Из груди поднялся хриплый звук, сменившийся сипением.

- За-заааа…зачто?

Утром военные пристрелят еле ползающего по корпусу мертвеца. Коллеги будут охать и ужасаться потере в личном составе – пропал оставшийся на работе допоздна профессор Никитин. Кто-то даже предположит, что его сожрала ожившая тварь. Будет много криков от командования – такое громкое ЧП! И все из-за не соблюдения предписаний. И пока коллеги будут поминать своего товарища по лабораторному халату, военная группа прочешет ближайший сектор. Уже к вечеру они обнаружат почти бесчувственного, ободранного и грязного человека в некогда синем защитном халате. Он будет явно не в себе, с застывшим взглядом и невнятной речью, словно не замечая никого, он будет повторять лишь «не бывает... не бывает. бывших людей… не бывает».

Дата добавления: 2015-08-28