Горячая ночь, холодные люди

Горячая ночь, холодные люди

Автор просит не обижаться на его и не воспринимать написанное всерьёз. Это всего лишь странная грустная сказка.

Посвящается моей группе. Вы делаете меня счастливым.

Посвящается лучшей девушке, которую я когда либо встречал — моей Наташе.

Я сидел за заблёванный столиком и тупо пялился в экран мобильного. Мама звонила уже раз десять.

Это не я заблевал столик, нет. Это Настя Боровская, полезла обниматься и на радостях выплеснула на столик остатки ужина. Странно, что вообще полезла — кому я нужен? Впрочем, она уже в зюзю пьяная и ей откровенно всё равно.

Я сижу за заблёванным столиком в клубе «До зари». Тут темно, накурено и душно. Пахнет духами, потом, дешёвым алкоголем и торопливым сексом. Этот столик много чего повидал. Я и блевотина — не самая худшая компания для него в этот вечер.

Что мы вообще делаем в клубе? Какой повод? А разве нам нужен повод? Мы молодые, горячие и энергичные ребята. Нам открыты все дороги, свободные все пути. Были открыты. Были свободны. Пока мы не завалили сессию.

Да, вот так — взяли и завалили. Все и сразу. Почти одновременно. Не буду вдаваться в подробности. Просто скажу - было тяжело. Английский, информатика. Огнедышащая гидра Стэльмах/Аврамчик. Мы думали, он нормальный мужик, но оказался подкаблучником. Это уже потом мы узнали, что они со Стэльмах спали. Но это уже другая история. Философию сдали все, но нас это не спасло. Мы вылетели из универа, как пробка из шампанского. Без права на восстановления. Без права исправить ошибки. Без права на нормальную жизнь.

И теперь мы в клубе. Типа, прощальная вечеринка. Типа все будут по всем скучать. Типа всё это искренне и от души. Типа.

Клуб искали Женя и Вика. Они всё устроили, со всеми договорились. Арендовали клуб на всю ночь, заказали бухла и хавчика. Договорились с супер-дорогими звёздами. К нам приехали Иван Дорн(Хуёрн), Макс Корж(Хуёрж). Ещё какие-это пидоры. Хорошо, что не Солодуха с Афанасьевой. Иначе этот фарс превратился бы в трагикомедию.

Я сижу за заблёванным Настей столиком. Несмотря на пафосность и дороговизну, здесь неуютно и по-совковому неудобно. А чего мы хотели — бывшее заводское помещение. Может, там, где я сижу, когда-то давным давно, суровый, как стоячий хрен, столивар отливал чугун. И имел он в мыслях мысль о том, что тут когда-нибудь будут что-то праздновать.

Я сижу за столиком, и мне холодно. Несмотря на июль месяц на дворе, тут холодно, как в морозилке. Я холодный как айсберг, об который расхуячился «Титаник». Тут холодно и темно. Я, наверное, в аду. Наверное, так выглядит первый круг Ада. Все веселятся, танцуют и пьют. Только не я. Я чужой на этом празднике жизни. Все горячие, а я холодный. Хуйня какая-та.

***

На танцполе звучит хорошая музыка. Ебу, какой жанр. Смесь дапстепа и классической музыки с завываниями хора. Хороший музон. Вставляет. Вставляет без наркоты и бухла. Вставляет так, как должны хорошие наркота и бухло. Сила искусства, бля.

Я встаю из-за столика. Просто размять ноги. Просто посмотреть, как там народ. Просто спросить у бармена, что за трэк играет. Просто встать и уйти. Меня заебал этот столик. Он навевает грустные мысли. Сегодня нельзя грустить. Сегодня никто не будет грустить. Все будут веселиться. Как в последний раз.

Я прохожу мимо чужого столика. Настя Шидловская сидит и глушит водяру. Её всегда веселое лицо сейчас имеет такое выражение, как будто её недавно подвесили за яйца, будь они у неё.

-Вот так, Никитос — говорит она мне и упирается глазами в стол — сейчас погуляем — а завтра я поеду к себе домой. На Нарочь.

Она замолкает и наливает по новой.

-Хотя кому я там, нахуй, нужна? Без вышки то? - она хлопает рюмашку и смотрит на меня мокрыми глазами.

-Всё будет хорошо — это всё, что приходит мне на ум.

-Да — Настя вторит мне напускным весёлым говором — всё заебись будет.

Я перевожу взгляд на Женю Машкович. Она сидит рядом с Настей. Улыбается мне, подмигивает и тоже, как и подруга, вмазывает грамм 100. Или 150. У меня всегда был так себе глазомер.

-Ну, я пойду, девчонки — говорю я — не скучайте тут. Закусывайте хорошо.

Они обе кивают, причём, синхронно. Забавно выходит.

Иду к барой стойке. Внизу лежит Настя Антиперович. Руки и ноги раскинуты во все стороны света. Очки сползли с переносицы на уровень живота. Из открытого рта течёт тонкая струйка слюны.

Пытаюсь её поднять. Тяжёлая.

-Да отъебитесь вы все...от меня... - интимно шепчет она мне в ухо перегаром -...пидорасы....

Поднимаю, сажу на стул. Настя сразу принимает позу «Бармен, мне ещё одну, и пока не буди». Начинает храпеть.

-Если что — отвезешь домой! - кричу я бармену и показываю на Настю. Тот не врубается. Показываю руками на бармена, потом делаю «домик», кручу воображаемую баранку и киваю на Настю. Бармен радостно кивает. Врубился. Мне с такими успехами надо было устраиваться переводчиком. Для глухих.

На танцполе продолжает долбить по ушам дапстеп. Вспоминаю, что хотел спросить. Поворачиваюсь к бармену.

-Что это за музыка? - кричу я, пытаясь перекричать блаженную какафонию.

-Что? - он приближает ко мне одно ухо.

-Музыка, говорю, хорошая! - кричу я в любезно подставленное ухо. Он улыбается и кивает.

-Да, хорошая.

Вот далбоёб.

-Кто автор?

-Что?

-АВТОР КТО?

-Чего?

-МУЗЫКИ, БЛЯДЬ!

Он мне что-то кричит, но я не слышу. Барабанные перепонки уже начинают кровоточить.

-Запиши — я сую ему под нос блокнот и ручку — автора запиши!

Он кивает и что-то быстро черкает в блокноте. Протягивает мне. Я смотрю — на листе, размазанными чернилами, коряво выведено «Polyhymnia - Scout McMillan».

-Спасибо! - кричу я. Он улыбается и начинает смешивать коктейль.

***

«Полухумния» постепенно стихает и на сцену выходит ведущий. Это Арсений из 202-ой группы. Точнее, уже из 302-ой.

Он при параде — в костюме, бабочке, пенсне и презервативе. Ну ладно, с последним пошутил. Хотя, может, и ему дадут. Тут половина девчонок уже в доску, а он парень предприимчивый, шустрый. Может, и отхватит кусок пирога. Если конкуренты не успеют раньше.

Арсений стоит из себя серьёзного конферансье, кочевряжится, говорит какую-то детсадовщину, скачанную из Интернета. Смотрит на меня, глазами просит помощи. Я машу ракой — пори любую хуйню, всем похуй.

Он кончает(заканчивает, в смысле) свою «пламенную» речь и уходит. На сцене — Иван Дорн. Поёт «Бигуди».

«Бифитрс»(все втроём уже пьяные как сапожники) запрыгивают на сцену и начинают выёбываться в их фирменном стиле. Андрей Новик играет на «воздушной» электрогитаре, Лёша Шнып носится по сцене и обливает всех водой, а Сазонтов имитирует собачий половой акт с ногой Дорна. Тот терпит и продолжает петь. Ребятам этого мало и они втроём наваливаются на Дорна и валят его на пол. Кто-то кричит «Групповушка!» и все начинают дико угорать. А музыка идёт, фанерка работает...

Я отвлекаюсь от зрелища. Сзади стоит Андрей Латош. Как всегда, в чёрном. Не могу представить этого человека в любой другой цветовой гамме.

-Зига — он протягивает руку.

-Зига — мы здороваемся.

-Я чутка опоздал — непонятно зачем оправдывается он.

-Не боись, ещё не отмечали — я улыбаюсь. Он тоже.

-Что тут вообще?

-Беспредел — я киваю на сцену. Дорну удаётся выползти из-под «Бифитрс». Он в нерешительности стоит на сцене, решает — остаться на «Стыцамена» или спасаться сейчас.

-Ахуеть — Андрей снимает тёмные очки — это чё, Дорн?

-Он самый.

-Пиздец — его вывод как никогда информативен — пойду в бар, ёбну чего-нибудь.

-Давай — я его отпускаю. Начинает играть «Стыцамен». Музыка есть, голос поёт, а Дорн уже свалил. Парадокс, бля...

***

Я сижу с Витой Малич. Она, на удивление, трезвая и, как всегда, говорливая.

-Ну и подумаешь — отчислили — говорит она мне — я и сама хотела уходить. Мы с Антоном как только поженимся, сразу собираемся уехать из страны...

Антон — это её молодой человек. Ну так, для справки.

-И куда? - спрашиваю я. Чисто для галочки.

-Не знаю — куда-нибудь подальше от Европы. В США...Или в Англию...

-Будешь в Англии — передавай привет Королеве. Скажи, она хоть и старая, но всё ещё секси.

Вита смеётся. Кто-то сзади активно ворошит мою шевелюру. Я даже знаю, кто.

-Никита! - это пьяненькая Оля. Она садится рядом, чмокает меня в щеку — ты такой хороший!

-Спасибо — я выдаю свою фирменную скромную улыбочку. Подходит Маша Ковзун.

-Ребят, кто-нибудь знает, до скольки метро работает? - она тоже приняла на грудь, и, видимо, алкоголь не самым лучшим образом сказался на её памяти.

Мы молчим. Всем до одного места, до скольки работает метро. До утра всё равно никто никуда не поедет.

-Бля-я-я-я — говорит Маша страшным голосом — у меня телефон сел. Дайте позвонить, а?

Я потягиваю свой мобильный. Маша отходит, звонит кому-то. Слышится её отборный мат. Возвращается, возвращает мне телефон.

-"Мы в такое время уже не работаем" - пародирует Маша чей-то голос — Да я вас всех в рот ебала! Таксисты ебаные...

Маша уходит в расстроенных чувствах. Подходят Лиза Рябенко и Кристина Турко.

-Никитка! - Лиза душит меня в объятьях и чуть не ломает мою грудную клетку своей — Нам тебя будет так не хватать!

-И мне вас!

Кристина, в отличии от подруги, трезвая. И мы прощаемся как нормальные люди. Как взрослые, нормальные, трезвые люди.

Я сижу в окружений любви и ласки. Мои волосы теребят с одной стороны — Оля, с другой — Лиза. Как будто больше некого полюбить и поласкать.

На сцену выходит Макс Корж. Заводит «Молодым». Отличный шанс улизнуть.

-Пойдёмте танцевать! - предлагаю я. Все отмахиваются и смотрят на Коржа, как на говно.

Я встаю и бегу к сцене. Прыгаю, машу руками и единственный, на весь клуб, громко подпеваю. Прикидываюсь весёлым, что бы никто не понял, как мне на самом деле грустно.

После «Молодым», Макс начинает «Армию». «Бифитрс» недовольно гудят из своего уголка.

А мне нравится. Хорошая песня. Я в армии никогда не был, но меня песня вставляет. Ну вот, опять это слово - «вставляет». Дурацкий молодёжный сленг. Лучше сказать — по душе. Да, мне эта песня по душе.

Последней Корж поёт «Белый туман». Хорошо поёт, вживую. Не то, что Дорн.

После выступления захожу за кулисы и жму Коржу руку. Он — простой парень, ни капли понтов. Мы с ним фоткаемся на мой телефон. Я протягиваю ему блокнот, он пишет - «Никите, моему корешу и другу. Будь счастлив и не просерай молодость!». Отличное послание, до сих пор храню.

***

Хожу по клубу в поисках тех, с кем ещё не поговорил. Вижу дверь приват-зоны. Пробую ручку. Не заперто. Вряд ли там кто-нибудь есть...

Захожу. На диване сидят Женя Игнатенко и Наташа Лапшина. Они целуются. Обе красные, возбуждённые. Женя массирует грудь Наташи, которая проступает через свитер. Две лестные нимфы, которых путник застал за любовной игрой и теперь не в силах отвести взгляд.

Хочу уйти, но меня уже замечают. Девушки отстраняются друг от друга. Наташа смотрит на меня со смесью удивления и вины во взгляде.

-Никита... - она явно выпила, и, явно больше, чем нужно — мы тут...я тут...

-Ничего не нужно объяснять — говорю я спокойным голосом — я всё понимаю. Я вообще то мобильный ищу...забыл...где-то...Вы не видели...такой...»Сименс»...ну вы знаете...с большим экраном...

-Не видели? Ну ладно — я поворачиваюсь к ним спиной — я пойду...

-Не уходи! - канючит мне в спину Наташа — Никита!

Я поворачиваюсь. Смотрю на неё. Потом на Женю.

-Ты ведь трезвая — говорю я ей - Ладно она — выпила и её разнесло! Но ты то трезвая!

Женя молчит, сверля меня взглядом.

-И ведь...и ведь дело даже не в разной ориентации — у тебя и у меня — говорю я, и сам себя завожу с полуоборота — а в том, что я люблю её! Да, вот так — два года провели под «хи-хи», «ха-ха», «давай поженимся» и прочую хуйню. Но она мне нравится. По настоящему. Я ещё никогда не встречал таких, как она. Я ничего не имею против ваших отношений, но ведь...сегодня последняя ночь, и больше мы не увидимся. Никогда. И ведь как погано! - я схватился руками за голову, слёзы потекли по щекам — Погано то как!

Женя встаёт. Поднимает руку. Я зажмуриваюсь, ожидаю сильной пощёчины...но вместо этого она кладёт свою ладонь мне на плечо.

-Мне уйти? - говорит она без капли эмоции.

-Нет... - я глотаю солёные слёзы -...то есть, да...пожалуйста...

Она забирает вещи, выходит из комнаты. Я вытираю лицо тыльной стороной ладони, подхожу к Наташе. Она уже спит. Я сажусь рядом с ней, убираю упавший на щеку волосок.

Вот такой я её навсегда запомню. Красивой, умной. Она всегда была умнее, чем казалась окружающим. Всегда была весёлой...Хотя почему была? Есть. И будет. Только меня рядом с ней уже не будет.

Вот сейчас пройдёт эта ночь, и она уедет к себе...в Червень? Господи, забыл. Неважно. Приедет, а там её будет ждать колхозник...в смысле, приличный парень. И будет он возить её на своём тракторе...то есть, конечно, на своей шикарной машине. Потом будет её активно трахать на скрипучей кровати, одна мысль о которой заставляет моё сердце обливаться кровью. Она родит ему ребёнка, двух, трёх...Начнётся бытовуха — борщ на ужин, свитер в катышку, пивко с друзьями под футбольчик. Он не будет её ценить, заведёт любовницу, а её будет бить всякий раз, когда напьётся...

Я внезапно понял, что закусил губу с такой силой, что из неё потекла кровь. Нет. Никогда такого не будет. У неё всё будет хорошо. Она будет счастлива. По другому и быть не может.

Я встал, пошёл к двери. Обернулся, бросил на неё последний, мимолётный взгляд. На глаза снова навернулись слёзы. Вот и всё. Прощай, Наташка. Я сделаю так, что бы до утра тебя никто не потревожил...

***

Вечеринка в клубе продолжалась и была в самом разгаре, когда я вошёл в основной зал. На сцене был Сеня — он уже выпил и теперь вёл программу намного увереннее и уж куда как веселее. Шутил, балагурил. Даже попытался станцевать стриптиз, но на сцену вышел Валентин Стрыкало.

Точнее, вышел Юра Каплан — высокий, худой, бледный и нескладный. Сел на стульчик, достал гитарку. И запел «Русский рок».

Вот Каплану, на зависть всем Дорнам и Коржам, подпевала вся группа. Особенно была в восторге Юля Головенко — она галопом заскочила на сцену, села Каплану на колени, обняла за шею и повисла в таком положений до конца песни. А Юра и не жаловался — деньги заплатили, так ещё и симпатичные девушки на колени садятся.

Потом был «Первомай», на котором все орали так, что от вибрации могла упасть крыша клуба. Напоследок он спел «Всё решено» в дуэте с «Бифитрс». Ребята были уже невменяемые и безбожно фальшивили, но, безусловно, старались, и в конце Каплан расписался у всех троих. У Сазонтова и Шныпа на гуди, а у Андрюхи Новика — на заднице. Тот сам так попросил. Я бы тоже получил автограф, если мне не приспичило в туалет.

***

Туалет нахожу быстро. Схема клуба такова, что мужской и женский расположены в разных, противоположных концах. Ошибиться тут невозможно.

Хочу открыть дверь, но та сама распахивается, и из туалета выходят Юля Копытова и Андрей Латош. Юля смотрит на меня, пытается улыбнуться. Получается так себе.

-Привет... - полушёпотом говорит и она и быстро уходит. Мы с Андреем смотрим ей вслед.

-В туалете, это, конечно, круто — завожу я свою шарманку — А почему в этом? В женском чище.

-Ну да, конечно — он смотрит на меня — Подожди, ты подумал, что я и она...мы с ней...

Он ржёт.

-Да ничего я не подумал — вру я.

-Ну и правильно — говорит он и его веселое лицо меняется на кислую мину — Ничего и не было. Не дала.

-Не переживай — я хлопаю его по плечу — Как поёт Noize MC - “...дадут как-нибудь потом».

-Да ну, тут вообще как-то стрёмно — он грустно смотрит на танцпол — Я, наверное, махну на дачу. Я звонил, там уже ждут. Давай со мной, а?

-Нет, спасибо, Андрюха. Я уж тут как-нибудь.

-А я поеду. Только с Сашей попрощаюсь.

С каким Сашей? У нас нет никаких...О, Господи.

-Она не Саша — резонно говорю я — а Наташа. И вообще, она спит.

-Ну так я её разбужу, хе-хе-хе.

Андрей идёт к приват-комнате, но я его останавливаю.

-Не надо.

-Ну, не надо, так не надо. Поеду. Ты точно остаёшься?

-Да, точно

-Ну, сам смотри. И вообще...не пропадай.

-Да. Ты тоже.

Мы прощаемся. Андрей уходит, а я, наконец то, иду в туалет. Захожу. Никого. Только шебуршание в одной из кабинок. Наверное, кто-то из «Бифитрс».

Внезапно слышится голос Ани Орловы.

-Лёша, ты офигел...Ты куда сунь...Да не сюда, балда...Не в эту дыр....А-А-А-А-А!

Кричит Аня так, что не разберёшь — от от боли или от наслаждения. Деликатно стучусь в кабинку.

-Эй, ребята, у вас там всё в порядке?

-Кто это? - раздаётся испуганный голос Ани.

-Это Никита.

-У нас всё охуенно! - кричит Лёша Сазонтов. Аня вторит ему протяжным стоном.

-Ну, тогда ладно — говорю я и направляюсь к выходу. Желание опустошить мочевой пузырь пропало само собой.

***

А вечеринка и не думала заканчиваться. Сеня уже был в таком состояний, что самостоятельно подняться на сцену не мог. Но ему и не нужно было. Вышли Вика Лугакова и Наташа Кухарчик.

Сначала прошла торжественная презентация дипломов особо отличившемся. Вообщем то, диплом достался каждому в своей весовой категории. Мне вот досталась категория «Самый оригинальный мужчина группы». Я сразу же заявил, что на меньшее, чем «Самый распиздатый мужчина группы», не согласен, чем сорвал бурю оваций.

Потом была речь Вики. Речь долгая, интересная и где-то даже провокационная. Вика обвиняла в нашем крахе всех — начиная уборщиками в университете и заканчивая Администрацией Президента с ним самим во главе. Общий смысл был в том, что мы должны были сдать сессию, закончить универ с красными дипломами и со спокойной душой отправиться в агрогородки, где бы нас уже ждала Романенко в латексе и с плёткой наготове. В конце Вика расчувствовалась, заплакала и, растирая по лицу чёрную тушь, сказала самый главный катализатор этого вечера - «Ребята, я вас всех так ЛЮБЛЮ!!!».

А потом все целовались и обнимались. Я стоял в стороне и безмолвно, как рыба, наблюдал за всем этим безобразием. Мне периодически махали руками — мол, присоединяйся - но я ещё больше углублялся в свой маленький тёмный уголок.

Обнимашки, целовашки. Как это всё искусственно, ненатурально, притворно. Телячьи нежности, кому они нужны? Я не буду обниматься. Не хочу и не буду.

Вдалеке я увидел Женю. Она также стояла и надменно наблюдала за всем этим зрелищем. Мы были как два демиурга, которым нет дела до тленных забот простых «смертных».

Когда все наобнимались и нацеловались, Вика снова взошла на сцену.

-А сейчас — сюрпириз! - сказала она, и мой сфинктер заметно напрягся. Неужели торт со стриптизёршей? Нет, кое-что покруче.

На сцене появился сам Сергей Михалок, фронтмен «Ляписа Трубецкого». Легенда во плоти, можно сказать, и одно то, что он заглянул к нам на огонёк, вызвало просто шквал аплодисментов.

Ну всё, подумал я, сейчас будет петь очередную «антилукашенщину». Но Михалок - низенький, лысый и энергичный - запел совсем не про скотов и «равнодушие убивает быстрее пули». Он встал к микрофону и проникновенно, как в начале карьеры, завёл знакомые каждому, проникающие прямо в сердце, строчки:

«Ты сегодня не заметишь

Слёзы на моих глазах

Знаешь, мальчики не плачут

Но сегодня я в слезах»

В нашем клубе, пропитавшимся алкоголем и развратом, повисла благостная атмосфера. Все молчали и плакали друг дружке в подмышки. До всех вдруг дошло, что юность то закончилась. Ушла, упорхнула вместе с универом. И никогда уже не вернётся.

Я стою возле самой сцены и слушаю. Улавливаю момент и поднимаю руку, в которую Михалок услужливо даёт «пятуху». Смотрю ему в глаза. Сергей смотрит, как старый пёс, всего навидавшийся в этой жизни — всё понимает, всё прощает.

На припеве мне стало плохо(защемило сердце) и я вышел на улицу. Стояла тёплая июльская ночь. Небо было чистым. Я ждал, пока появится первая звезда, но меня окликнули.

-Заскучал? - это была Настя Бандарчик. Она тоже вышла из клуба и встала рядом со мной.

-Нет — я облизал пересохшие губы — просто грустно как-то.

-И мне — Настя кивнула — никогда бы не подумала, что всё закончиться вот так.

-Как? - я повернулся к ней.

-Какой-то невменяемой вечеринкой, после которой мы все разойдёмся и больше никогда не встретимся.

Я молчал. Мне нечего было сказать.

-Знаешь — она улыбнулась — обычно в таких ситуациях люди лежат на земле и болтают обо всякой херне. Например, на что похожа та или иная звезда.

-Ага. А потом целуются.

Она посмотрела на меня, я — на неё. Оба заржали. Оба поняли, какую фигню я сейчас спорол.

Мы просто стояли, смеялись и смотрели на звёзды. Из клуба доносилось протяжное пение Михалка.

«Улетает юность моя...».

10.05.2013г.

Дата добавления: 2015-08-28