Я открыла рот, но тут же закрыла его и пошла на выход.
Нет ничего приятнее, чем, озябнув, промокнув и проголодавшись, вернуться домой и залезть в горячую ванну. Сначала я полежала в пене, потом закуталась в махровый халат, пошла на кухню и, не обнаружив там ни Игоряши, ни Генаши, впала почти в эйфорическое состояние. Человек легко может стать счастливым, и ему для этого не надо тратить ни деньги, ни время. Хотите рецепт абсолютного счастья? Он прост, как веник. Приютите в своей квартире двух братьев соседки, а потом, придя домой около полуночи и поняв, что те подевались невесть куда, почувствуете прилив ни с чем не сравнимой радости. Вопрос: ощутили бы вы подобный восторг, заранее зная, что в квартире никого нет? Мораль: почаще селите к себе гостей.
Я сделала кучу бутербродов, налила пол-литровую чашку чая, положила туда половник малинового варенья, легла в кровать, включила телевизор и стала ужинать. В какой-то момент совесть робко шепнула: «Таняша, у тебя лишний вес». Я замерла было с очередным куском хлеба в руке, но тут же нанесла совести сокрушительный удар: «Молчи, дорогая. Я упала в лужу, промокла, могу заболеть. А что нужно для поддержания иммунитета на должной высоте? Правильно, высококалорийное питание. Вот минует угроза простуды, и я опять буду жевать петрушку пучками».
Кстати, вам не кажется, что во всех диетах есть некая ошибка? Посмотрим пристально на животный мир. Чем питается волк? Мясом. Причем, думаю, жир с него он не срезает. И хищник подтянут, поджар. А какую еду употребляет корова? Она целыми днями пасется на лугу. Ну и сильно ей помогли трава и листочки? У кого фигура стройнее, у не отказывающего себе в бифштексе тар-тар волка или у коровы, лопающей подорожник? Вывод: надо есть котлеты, а не укроп!
Глаза стали слипаться, я потушила свет, повернулась на бок, сладко зевнула, устроилась поуютнее – и тут зазвенел мобильный.
Глава 27
За годы работы у Чеслава, а теперь у Антона я приобрела привычку класть сотовый у изголовья постели. Говорят, это вредно для здоровья, от включенной трубки исходит излучение. Но жители мегаполисов давно мутанты! Лично я от чистого воздуха и свежей, не сдобренной антибиотиками с консервантами еды сразу заболеваю. Мне, горожанке до мозга костей, просто необходимо дышать выхлопами машины и есть смесь из разных добавок «Е». Что для меня слабенькие радиоволны? А вот если Антон пожелает спешно побеседовать с подчиненной Сергеевой и та не сразу обнаружит пищащий аппаратик, будет метаться по квартире... Вот тут мое здоровье точно пошатнется – из-за потраченных нервов.
Рука нашарила телефон, и, не открывая глаз, я протянула:
– Алло.
– Вы мне звонили! – не представившись, рявкнула женщина. – Зачем?
– Простите, вы ошиблись, – зевнула я.
– Нет! – возмутилась незнакомка. – Вижу кучу ваших вызовов!
– Наверное, это ошибка при определении номера, – сквозь дремоту предположила я, – так порой случается.
– Девушка, вы мне трезвонили безостановочно! – сурово заявила незнакомка. – Немедленно представьтесь!
Остатки сна улетели прочь.
– Меня зовут Таня.
– И какого черта вам, Татьяна, от меня надо? – рассердилась еще сильнее собеседница.
– Как мне к вам обращаться? – вежливо спросила я.
– Жанна Владимировна Гуськова, – церемонно представилась дама.
– Жанна Владимировна? – едва не подпрыгнула я. – Действительно, я пыталась вас найти, но вы трубку не снимали. И автоответчика у вас нет.
– Он мне не нужен, – сердито буркнула тетка. – Ну наконец-то признались, что звонили! А зачем это отрицали?
– Извините, я думала, это ошибка, – зачастила я. – Вы не откажетесь со мной побеседовать?
– Сейчас? – возмутилась собеседница. – Я хочу спать!
– Но вы ж на связи, – напомнила я.
– Потому что хотела выяснить, откуда у вас мой номер! – заорала Гуськова. – Он никому не известен! Вообще ни одному человеку!
– Нелогично покупать контракт и не сообщать людям телефон, – вздохнула я. – Кому-то вы все же его дали.
– Не твое дело! – пошла вразнос тетка. – Говори сию секунду правду, где взяла номер!
– Лучше нам побеседовать с глазу на глаз.
– Выслеживаешь своего мужика? Запомни: я с ним не знакома! – взвизгнула собеседница. – Ишь какая ловкая! Все разузнала? Все неправда!
– Уважаемая Жанна Владимировна, – как можно спокойнее произнесла я, – как я уже сказала, лучше нам встретиться, потому что я, Татьяна Сергеева, занимаюсь расследованием тяжкого преступления. Вы несколько раз звонили Светлане Потемкиной, наш отдел техподдержки вычислил ваш номер. Мне известен ваш адрес, и я знаю, что вы художница.
– Ясно! – завопила Гуськова. – Это работа Киры! Она хочет выжить меня из бизнеса, собралась мои заказы заграбастать! Не знаю я никакой Потемкиной!
– Светлана беседовала с вами в моем присутствии три раза. И была слегка напугана диалогом, – возразила я. – Давайте спокойно пообщаемся.
– Ну вот что, Татьяна, – все еще сердито, но уже потише произнесла Жанна, – я тебе не верю. Мобильник, на который ты звонила, обычно остается у меня дома, я беру его с собой только в выходные, когда, наоборот, бросаю в квартире рабочий сотовый. Я не смешиваю личное и служебное.
– Хорошая идея, – вздохнула я.
– И меня долго не было в Москве, – чеканила фразы Гуськова, – я ездила в командировку за Урал. Приехала сегодня и нашла отметки о звонках. О Потемкиной я никогда не слышала. Не стоит врать! Ложь всегда выяснится! Тебя Кира на меня натравила? Ну, сука! Я ей покажу! Она у меня узнает!
Из трубки полетели частые гудки. Я нажала на кнопки и услышала холодную фразу: «Абонент временно недоступен». Гуськова отключила мобильный.
* * *
Ровно в восемь утра я поднялась на четвертый этаж кирпичного «сталинского» дома и беззастенчиво уперлась пальцем в звонок. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем послышались звук отпираемого замка и очень недовольный женский голос:
– Какого черта! Алиса, ты? Зачем шум подняла? Я поздно легла, устала! Если опять посеяла ключи, будешь их делать за свой счет. Мне надоело тебя прощать! Зеркало в ванной разбила, вазу кокнула... Хватит! Ой, вы кто?
– Татьяна Сергеева, – представилась я и показала хозяйке бордовое удостоверение. – Прошу прощения за неприлично ранний визит. В отличие от Винни Пуха я не люблю ходить в гости по утрам, но побоялась вас упустить. Мы вчера беседовали по телефону и не смогли договориться.
– Полиция? – пробормотала Гуськова. – Я думала, меня разыгрывают. Или Кира идиотничает.
– Можно войти? – спросила я. – Постараюсь надолго вас не задержать.
– Да, конечно, – посторонилась Жанна. – Проходите на кухню. Хотите кофе? Извините за беспорядок, меня долго не было.
Любой разговор надо с чего-то начать, поэтому я сразу подхватила тему.
– Трудная командировка?
Жанна повернулась к шкафчику и стала рыться на полках.
– Я художник, в свое время мечтала о персональных выставках, мировой славе. В студенческие годы все люди с творческими задатками мнят себя гениями, но жизнь бьет их по носу хлопушкой, сильно и больно. Многие спиваются, но я избежала участи алкоголички, затоптала свои амбиции. Знаете, чем зарабатываю?
Я окинула взглядом новую кухонную мебель итальянского производства, большой холодильник из нержавейки, дорогую, необычную люстру в виде клетки с птичками и ответила:
– Чем-то, что приносит вам хороший доход.
Жанна взяла банку с растворимым кофе, открыла ее, потом повернулась ко мне:
– Ну да. Вопрос стоял так: или деньги, или самореализация. Я мотаюсь по клиентам, расписываю богатым людям с плохим вкусом стены, потолки. Сейчас прилетела из Екатеринбурга. Там один местный олигарх пожелал сделать в гостиной плафон с изображением богоматери и младенца. Съездил, идиот, в Италию, походил там по соборам и вдохновился. Я ощутила себя Микеланджело, не меньше. Но отказать заказчику нельзя, голодных людей с кистями и красками толпы. Закапризничаешь раз, мигом плохая слава полетит, потом никто не позовет. Поэтому я беру под козырек. Хотите Мадонну? Йес! Желаете кроликов, Золушек, Красных шапочек в детской? Ноу проблем! Нужны сцены из Камасутры в спальне? Уже бегу! Мечтаете видеть античных богинь в ванной, портрет хозяйки в манере Пикассо на двери туалета, кухню с пейзажем с коровами? Гуськова готова исполнить любой ваш каприз!
Громкий голос хозяйки разбудил большого черного кота, спавшего на батарее. Он открыл круглые желтые глаза и недовольно мяукнул.
– Прости, милый, – опомнилась Жанна. – Мама злится оттого, что гробит свой талант, ты тут ни при чем. Понимаете, передо мной встала дилемма: либо я, как Алиска, хожу в рванье, считаю копейки, но пишу гениальные картины, либо наплевать на нетленку, использую свой дар, чтобы хорошо заработать и стать, как Ника Суханова. Две мои близкие знакомые, это две противоположные точки на оси финансового благополучия.
– Вы знали Суханову? – переспросила я.
– Да, – ответила Жанна. – Мы учились в институте в одной группе – я, Алиса Ремнева и Вероника. В студенческие годы дружили, мечтали стать великими художницами. Суханова подняла крупную фирму по отделке квартир и офисов, я выполняю частные заказы, а Алиса бог знает какой год подряд пишет великое, как она считает, полотно. Вероника разбогатела, я весьма обеспечена, Алиса же нищая. С Сухановой мы перестали общаться после того, как она меня к себе на работу не взяла. Помните дефолт?
– Разве его забудешь... – сказала я. – Хотя на мне крах российской экономики не сильно отразился. Состояния я не имела, бизнес не вела.
– А я осталась без заказов, – вздохнула Жанна. – Знаете поговорку: кому война, а кому мать родна? Это про Нику. Все в панике, валютный рынок трясет, бизнесмены разоряются, а Вероника на белом коне. Каким-то образом, не спрашивайте как, я не знаю, она получила волшебный заказ – оформление аэропорта в каком-то городе США.
– Невероятно! – поразилась я.
Жанна поставила банку на стол.
– Заплатили ей бешеную сумму, американский доллар был в дефолт королем Москвы. Я поясок затянула – и к ней на поклон. Ну, прямо сцена из детской книжки: «Тетя, тетя кошка, выгляни в окошко, есть хотят котята, ты живешь богато».
– Тетка прогнала племянников, – вспомнила я «Кошкин дом» Маршака. – Потом дом ее сгорел, но котята не затаили зла, пустили в свою скромную обитель жадную родственницу. Добро победило зло. А в вашем случае не так получилось?
Жанна выпятила нижнюю губу.
– Совершенно иначе! Ника отрубила: «Я не беру на службу знакомых, с ними невозможно работать». И судьба ее не наказала! Ничего у Ники в пепел не превратилось, наоборот, бизнес расцвел махровым пионом. Мы с ней более не общались. На ее похоронах я не была, но не из принципиальности, у гроба обиды умирают, просто в тот день я в командировке находилась.
– Почему же говорите, что не слышали о Светлане Потемкиной? – Я решила поймать Жанну на вранье.
– Так это правда! – воскликнула Гуськова.
– Я могла бы вам, наверное, поверить, если б не один факт, – сказала я. – Светлана Потемкина родная дочь Вероники.
Жанна заморгала.
– Честное слово, я не в курсе. Знала, что у нее есть ребенок, но мы так давно не встречались, что имя девочки из головы вылетело. И потом, Вероника-то Суханова, а не Потемкина.
– Дети чаще всего получают фамилию отца, – сказала я. – Жанна, оцените правильно ситуацию. Я разговариваю со Светланой, ей во время беседы трижды кто-то звонит. По лицу Потемкиной понятно, что общение со звонившим не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Наш техотдел устанавливает владельца номера, с которого вызывали Свету. Это Гуськова. Сейчас выяснилось, что вы отлично знали покойную Веронику, учились вместе с ней, одно время дружили, затем поругались. Чем упорнее вы будете отрицать факт общения со Светланой Потемкиной, тем толще станут подозрения в ваш адрес.
Жанна села напротив меня.
– Я не звонила. Была в Екатеринбурге. Телефон оставался в Москве. Раз вы такие умелые, то сможете убедиться, что вызов дочери Сухановой был сделан не по роумингу.
– Вероятно, – кивнула я. – И что?
– А то! – рассердилась Гуськова. – К тому же у меня есть авиабилет, полным-полно народа видело меня в лайнере. И еще. Стюардесса вылила на мою кофту томатный сок. Самолет попал в зону турбулентности, а эта дурища перла кому-то напитки!
Жанна вскочила и убежала. Через минуту вернулась, держа в руках блузку песочного цвета, на которой виднелись плохо замытые темно-красные пятна.
– Вот, полюбуйтесь. Красиво, да? Я накатала на кретинку жалобу. Хорош сервис!
Я молча смотрела на испорченную одежду.
Жанна скомкала блузку и швырнула ее в кресло. Потом показала пальцем на серебряный мобильник, лежащий возле тостера.
– У меня есть любовник. Он женат, супруга у него ревнивее Отелло, всегда у Жорки по карманам шарит, эсэмэски читает, звонки изучает. Короче, баба не в меру подозрительна.
Я скрыла усмешку. Мне очень понравилась фраза по поводу подозрительности.
– Мы специально купили по симке, чтобы друг с другом общаться, – продолжала Жанна. – Свой телефон Жора в офисе держит или в машине, домой не носит. Сейчас Жорик со своим самоваром в Америке, повез змеюку туда на шопинг, мне с ним не поболтать. Трубку я не трогаю, в командировку ее не брала.
– Кто-то может войти в квартиру в ваше отсутствие? – задала я напрашивающийся вопрос.
– Нет, – решительно ответила Жанна.
– Мяу, мяу... – завел кот.
Гуськова встала, взяла пакет с сухим кормом и, наполняя миску питомца гранулами, продолжила:
– Запасную связку под ковриком я не оставляю, домработница убирает только в моем присутствии.
Я посмотрела на толстого котяру.
– Вы часто покидаете Москву. Кто же заботится о животном?
– Алиска, – пожала плечами хозяйка. Потом уставилась на меня. – Черт!
– Ремнева могла взять ваш мобильный? – спросила я, уже понимая, какой услышу ответ.
Жанна нахмурилась.
– Алиска по-детски проста. Вот, видите, банка пустая. Подруга приходила кота покормить и выпила весь мой кофе, не подумала, что я вернусь и тоже захочу взбодриться. Я с ней порой ругаюсь. Она может взять мои вещи, куртку, например, и уйти в ней. А если ей сделать замечание, она очень удивляется: «Так дождь пошел, я промокнуть не хотела». Зеркало недавно в ванной разбила – начала его протирать, сильно нажала, вот стекло и треснуло. Вазу раскокала. Пусть та недорогая, но мне нравилась.
– Странно, что вы ей все прощаете, – удивилась я.
Жанна погладила кота.
– Мне Алиску жаль. Она не от мира сего, наивная, нищая, если возникает какая проблема, сразу ко мне бежит, плачет. Но у меня безвыходное положение, больше никого попросить не могу – Маркиз капризный, постороннего человека не примет, есть из чужих рук откажется. То-то у меня на этом телефоне деньги постоянно заканчиваются! Я все удивлялась: вроде не так много болтаю с Жорой, а рубли улетают, как птицы. Хотела даже счета проверить, да все времени нет.
– Можно взять аппарат? – попросила я.
– Ладно, – без особой охоты согласилась Гуськова. – Только эсэмэски не читайте.
– Просто посмотрю, сколько раз звонили Светлане, – пообещала я. – О! Да тут много вызовов. За то время, что вас в Москве не было, Алиса, похоже, постоянно названивала Потемкиной. Вы можете сейчас позвать сюда подругу?
Жанна бросилась к трубке, торчащей из пластикового стакана.
– Ну, я ей все выскажу!
– Нет, нет! – остановила я разъяренную Гуськову. – Ни в коем случае не ругайте Алису! Найдите нейтральный предлог, допустим, вы ищете какую-то вещь, никак не найдете, поэтому и позвали.
– Вот еще, буду я прикидываться! – вспыхнула хозяйка. – Все, мое терпение лопнуло! Кстати, а зачем ей понадобилась Светлана?
– Вот об этом я и хочу спросить, – объяснила я. – Потемкина умерла.
Жанна схватилась за сердце.
– Как? О, господи! Так вот почему вас ко мне прислали... Получается, я под подозрением? Ужас! Я была в Екатеринбурге! Не в Москве! Прилетела вчера! Есть билет! Счет из гостиницы!
– Позовите Алису, – повторила я, – но, пожалуйста, не скандальте.
Гуськова взяла трубку, набрала номер и злым голосом произнесла:
– Можешь подойти? Сейчас. Ничего не случилось, не могу найти щетки Маркиза. Нет, на подоконнике они не лежат.
– Долго ей ехать? – спросила я.
В ту же секунду раздался звонок в дверь.
– Явилась, не запылилась! – взвилась Жанна. – В одном подъезде живем, всю жизнь соседствуем.
Глава 28
Худенькая, одетая в старенький ситцевый халат женщина вошла на кухню и вздрогнула:
– Ой, у тебя гости! Простите, не знала, прибежала, в чем была.
– Ничего, – буркнула Жанна, – не на гламурную съемку для модного журнала пригласили.
– Здравствуйте, – поздоровалась со мной Алиса. – Жаннуся, вон же щеточки! Как я и говорила, на подоконнике лежат. Ты их не заметила? Не извиняйся, мне не трудно на этаж спуститься.
Я хотела вклиниться в разговор, но тут Жанну, которая с трудом сдерживала негодование, понесло:
– Счастья полные штаны! Хвала господу, чесалки никуда не делись! А кофе?
Я предостерегающе кашлянула, но Гуськова не обратила на мой знак ни малейшего внимания.
– Кто его весь выпил? – взвизгнула Жанна.
Алиса втянула голову в плечи.
– Извини, случайно получилось. Мальчику не выдали зарплату, у нас деньги закончились. Я всего-то пару ложечек в кружку насыпала.
Жанна уперла кулаки в бедра.
– Отлично. У меня что, бесплатная столовая?
– Н-нет, – прошептала Алиса.
Гуськова распахнула холодильник.
– Пусто. Ни-че-го! Когда я уезжала, тут были долгоиграющие продукты: плавленый сыр, масло, консервы. И где они?
Алиса сгорбилась и сделалась ниже ростом. Мне стало неудобно.
Жанна бросилась к шкафчикам.
– Ну-ка, сюда заглянем... Здесь были печенье, сахар, конфеты, чай и уже упомянутый кофе. А теперь шаром покати! Вчера прилетела, устала, не до еды было, бухнулась в койку. Сегодня меня Татьяна разбудила, я хотела ее и себя кофейком побаловать, и что? Лезу в холодильник, и что? Сую нос в шкаф, и что?
– У нас временные трудности, – залепетала Алиса, – мальчик заболел.
– Эка новость! Он с рождения инвалид! – гаркнула Жанна.
– Да, верно, – неожиданно громко сказала Алиса.
– Нет, – рассвирепела Гуськова, – враки. У твоего сына легкий дефект ноги, а он из этого себе знамя сделал. Про Маресьева слышала? Мужик на протезах плясал и самолетом управлял. Не нравится этот пример? Ладно, другой приведу – Хизер Миллс. Манекенщице ногу ампутировали, и ничего, она на лыжах катается. А у твоего все на месте!
– У мальчика тяжелая болезнь, – бросилась защищать сына Алиса, – он в любую секунду может упасть, разбиться. И тем не менее работает!
– Вот пример тупой обезьяньей любви, – отчеканила Жанна. Потом повернулась ко мне: – Знаете, Татьяна, кем ее чадо работает?
– Мой сын художник! – воскликнула Алиса. – Он невероятно талантлив!
– Семья гениев... – всплеснула руками Жанна. – Мать всю жизнь великую картину малюет, и сынишка ей под стать, корпит над полотном, которое когда-нибудь, лет через пятьсот, музей за миллиард купит. Но в нынешней жизни семейка Рубенсов-Рембрандтов не стесняется у приятелей продукты без спроса упереть. Алиса, какой у нас уговор был? Ты кормишь Маркиза, чистишь его лоток, проветриваешь квартиру и проверяешь краны. И за это имеешь пять тысяч в месяц. Великолепная сумма, учитывая сложность работы.
– На пять тысяч сейчас не прожить, – прошептала Ремнева.
– Ну, вообще! – разозлилась Гуськова. – Наглость хлещет водопадом! Могу и больше давать, если будешь квартиру убирать, белье стирать-гладить. Но ты же не способна к нормальной работе!
– Я художник, – гордо возвестила Ремнева. – Ты мне завидуешь, потому что тоже имела дар, пусть небольшой, скромный, однако решила служить золотому тельцу, продаешься толстосумам за деньги, потеряла духовность, отринула искусство.
Жанна сжала кулаки.
– Хватит! Более не хочу иметь с тобой дело! Подыхай от голода!
– Тебе жаль печенья? – тихо спросила Алиса. – Я верну.
– Зачем вы звонили Потемкиной? – резко спросила я.
Ремнева подняла голову.
– Кому?
– Хорош выделываться! – заорала Гуськова. – Светлане, дочери Ники Сухановой. За каким хреном мой телефон брала?
Алиса прижала к груди кулачки.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... Нам отключили городской телефон за неуплату, а сотового у меня нет, он мне не по карману. И тут позвонить понадобилось срочно. Она опять с мальчиком играть начала! Сын сам не свой ходил. Я заглянула в его телефон, там полно от нее сообщений. Балуется с ребенком, как кошка с мышью. Прости, Жаннуся, я оплачу разговоры, кофе куплю, печенье верну, сыр тоже. Только сейчас положение у меня тяжелое, кружок закрыли.
– И правильно! – без признаков жалости воскликнула Гуськова. – Никому он не нужен! Кстати... У тебя трубки нет, стационарный телефон вам отрезали, но у Вадика есть сотовый. Зачем мой брала?
Алиса без приглашения опустилась в кресло.
– Не могла я мобильным сына воспользоваться, не хотела, чтобы он о моих контактах с гадюкой узнал. Можно мне водички? В горле пересохло.
– Иди домой и хлебай из крана, – зло бросила Жанна. – Татьяна служит в полиции, сейчас тебе мало не покажется.
В глазах Ремневой заплескался ужас.
– Полиция? Из-за кофе и телефонных бесед? Жаннуся, ты меня позвала не из-за щеток? Хочешь посадить в тюрьму за печенье и сыр? Как страшно жить на свете, если даже самые близкие люди могут за копейку друга в острог сдать.
Жанна обратилась ко мне:
– Ловко она повернула! И сыночек такой же, прямо монах, князь Мышкин. У него, видите ли, талант гигантский, мальчик не думает ни о еде, ни о квартплате, ни об одежде. Мол, все само собой откуда-нибудь берется. В крайнем случае можно к Жанне зайти, она олигархам продалась за деньги, у такой жратвы взять сам бог велел. Знаете, кем Ремнев-младший работает? Ведет курс каллиграфии!
Наверное, я не смогла скрыть удивления, потому что Гуськова закивала.
– Да, да, вы не ослышались. Уникальный живописец обучает дураков чистописанию. Нажим, волосяная палочка, соединение сверху-снизу... Страшно нужные в век компьютера навыки, вроде умения читать клинопись, всегда пригодятся.
– Каллиграфия не чистописание, – дрожащим голосом поправила ее Алиса, – это искусство.
Жанна выдохнула, открыла шкаф под подоконником, вытащила оттуда бутылку минералки, поставила на стол и села рядом со мной.
– Долго злиться на убогих у меня не получается. Ремнева мой крест еще со школы. Ника-то с ней уже в институте познакомилась и недолюбливала. Алиска вечно к нам лезла, хотела в одной компании гулять, а Суханова сердилась и просила: «Жанка, не говори Ремнешке, куда в воскресенье пойдем, прилипнет – не отодрать!» Но я, на беду свою, жалостливая. Взбесит меня Алиска, я поору, потом успокоюсь и снова ей помогаю. Ника другая была, жесткая, людей отрезала, если они мешали.
– Неправда! – подскочила Алиса. – Она так от жизни защищалась! Не говори про Нику гадости!
– Блин... – протянула Гуськова. – Вот здорово, значит, Суханова, по твоему мнению, замечательная? А как насчет того, что враг моего друга мой враг? Круто ты себя ведешь! Я тебе помогаю, а ты за Нику горой? Хочешь быть хорошей во всех отношениях? Нашлась святая!
– Ты мне постоянно завидуешь, – прищурилась Алиса. – Получаешь миллионы и несчастна. Знаешь почему? Ты жизнь деньгами измеряешь, да только всегда найдется тот, кто богаче. А еще у меня есть сын, у тебя же ни одной родной души, кроме кота.
Жанна вскочила, сорвала с крючка посудное полотенце и кинулась к Алисе.
Я успела схватить художницу за плечи.
– Стоп! Теперь замолчите обе! Отвечаете исключительно на мои вопросы. Если увижу, что вы врете, отвезу в СИЗО. Вам там ох как не понравится. Ясно?
Гуськова опустилась в кресло.
– Пусть Алиса перестанет говорить про зависть.
– Но это правда, – уперлась Ремнева.
– Достаточно! – приказала я. – Суханова умерла, а вчера скончалась Светлана. Незадолго до смерти...
– Ее больше нет? – воскликнула Алиса. – Вот радость!
– Эй, ты что несешь? – оторопела Жанна. – Девушка на том свете! Где повод веселиться? Вот так поворот... Оказывается, наша Ремнева не всех любит. Не святая она вовсе.
– Ты Свету не знала, – зачастила Алиса, – а я в курсе ее художеств.
– Немедленно все рассказывайте! – приказала я. – Только честно.
– Я никогда не вру, – торжественно заявила Ремнева.
– Ага, только многое умалчиваешь, – язвительно произнесла Жанна.
Алиса всплеснула руками.
– Я не виновата, что вы с Никой разошлись! Я ведь ей звонила, хотела вас помирить, и она сказала, что ты к ней не просто на работу просилась, а затребовала огромный оклад. Суханова отказалась его платить, и случился скандал.
– Ложь! – завопила Жанна. – Не так все было!
– Девочки, вы тут? – спросил хриплый голос, и в кухню вкатилась толстая тетка в спортивном костюме. – Вообще-то я Вадика ищу. Звонила в дверь, он не открывает.
– Мальчик болеет, – быстро сказала Алиса.
– Не за так прошу, за деньги! – затараторила женщина. – Трудно ему, что ли? Дела на минуту! Подпись знакомая, отработанная.
– Мы тебя, Нина, не звали, – нагрубила Гуськова. – Чего пришла?
– Дверь была не заперта, по-соседски заглянула. Всего-то один росчерк нужен!
– А-а... – протянула Жанна. – Забыла упомянуть: гениальный мальчик у нас еще и мошенник.
– Три тысячи, как всегда, – добавила Нина. – Или я не вовремя? Услышала с лестницы голос Алиски, подумала, она с Вадиком у Жанны, вот и зашла по-соседски.
– Теперь по-соседски удались, – распорядилась хозяйка.
– Вечером загляну, – вздохнула Нина, – авось Вадику полегчает. Алиска, покажи парня хорошему врачу!
– Поторопись на выход, – приказала Гуськова и вместе с Ниной направилась в прихожую.
– Вашего сына зовут Вадим? – спросила я.
Ремнева кивнула.
– Он был знаком со Светланой? – продолжила я.
– Потемкина – проклятие моего замечательного мальчика-гения, – дрожащим голосом произнесла Алиса.
– Сейчас расскажу Тане, чем «замечательный мальчик-гений» промышляет! – прокричала из коридора Гуськова.
– Она врет, – шепнула Алиса. – Жанка сделала в юности три аборта и больше не беременеет. А у меня сын! Опора!
– Обопрешься на такого, – засмеялась художница, появляясь в дверях, – гнилушка и развалится. Вадик ловко подделывает любую подпись, невозможно от настоящей отличить. Картин его я не видела, а вот на искусство чужой почерк имитировать любовалась. У Нины муж сумасшедший, она его давно безуспешно лечит. Но официально Сергей числится нормальным, в психдиспансере на учете не состоит. Хочет Нинка с дочкой, а той десять лет, в Турцию поехать, нужна доверенность от мужа. Но Сергей ее не подпишет. Не из вредности, а потому что писать от сумасшествия разучился. Ну и как быть? У Нины есть знакомый нотариус, Вадик подпись мужа на нужной бумаге изобразит, приятель сверху печать хлопнет, и летит Нинок в Анталию.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |