— Дима, привет, — усевшись рядом, протянул ему руку Коля. — Ну что, подерёмся ещё раз? На этот раз на утеху публике, — сказал он с улыбкой.
— Ну, да, как гладиаторы в древнем Риме, — пожав его руку, улыбнулся в ответ Дима.
— Ну, ладно, готовься — чтобы не посрамить нашу цивилизацию. Встретимся на ринге, — рассмеялся Коля и, хлопнув своего противника по плечу, пошёл переодеваться.
Переодевшись в спортивную форму, Коля вышел в спортивный зал, испытывая необычное, неведомое ему раньше настроение, которое он не взялся бы определись ни как тревогу или страх перед грядущим поединком, ни как азарт и спортивную злость, с другой стороны. То обстоятельство, что ему через короткое время надо будет выходить на ринг и драться с себе подобным — драться по-настоящему, без малейших скидок и послаблений, на глазах у своих одноклассников, матери, в огороженном со всех сторон квадрате ринга, на котором ни спрятаться, ни скрыть свои растерянность и страх, и с которого не уйти до определённого правилами срока — неожиданно вызвало у него представление нереальности происходящего. Подобное представление за полгода занятий боксом возникло у него впервые. Коля гнал его от себя, чувствуя, как оно сковывает его суставы, подобно наложенным на них тугим повязкам или, точнее (Коля поймал себя на осязаемом, вплоть до холода на коже и давящей боли в ушах, представлении этого), подобно давлению воды на большой глубине. Но, как это часто бывает, чем больше он старался избавиться от этой навязчивой фантазии, тем сильнее она стягивала его мышцы и жёстким обручем сдавливала грудную клетку.
Вскоре участников соревнований позвали на построение. Коля вышел на ринг с чувством, что глаза всех собравшихся в зале направлены только на него. Дима Антонович стоял напротив, у канатов противоположной стороны ринга. Колю вдруг поразило его лицо — знакомое до последних черточек, всегда в прошлом приветливое и готовое к улыбке, оно сейчас было хмурым и сосредоточенным, с безошибочным пониманием Колей того, что, несмотря на дружбу, драться он будет по-настоящему. Холодок от физического ощущения сокращавшегося с каждой секундой времени до начала поединка окатил Колю с головы до ног.
Тем временем, его тренер Сергей Васильевич вышел на середину ринга и, повернувшись лицом к зрителям, начал говорить спокойным, похожим на голос учителя на родительском собрании тоном:
— Здравствуйте, уважаемые зрители. Я рад приветствовать вас в нашем зале. Сегодня вы увидите поединки своих одноклассников, друзей и сыновей. Поединки будут жёсткими и бескомпромиссными — никогда они не бывают другими. Это такой же неотъемлемый признак этого спорта, как то, что огонь горячий, а снег холодный. Но при этом, сегодня здесь не будет ни жестокости, ни злобы. Потому что на ринг будут выходить друзья, единственной целью которых будет — доказать свое превосходство в силе, скорости и технике боя. Так давайте пожелаем им в этом удачи и будем смотреть их поединки с надеждой, что мы сегодня наблюдаем один из первых боев будущего олимпийского чемпиона. А сейчас!.. — Сергей Васильевич повернулся к участникам соревнований. — Равнение на флаг! Смирно! — Он сделал знак одному из своих помощников за судейским столом, и через мембраны динамиков на стенах полилась музыка гимна Беларуси, а к потолку на тонком, почти невидимом, шнурке устремился государственный флаг. Все собравшиеся в зале встали и замерли в торжественном молчании.
Коля слушал гимн и смотрел на поднимавшийся к потолку флаг с неожиданно глубоким и искренним волнением. Никогда раньше он бы в это не поверил, но сейчас, ощущая горячие мурашки на коже и свое, казалось, резонировавшее на звуки музыки сердце, он чувствовал... гордость за свою команду, свой город, свою страну.
После парада Коля вместе с остальными участниками соревнований вернулся в раздевалку. Там их уже ждал Сергей Васильевич и два других тренера, чьи ученики выступали сегодня на этих соревнованиях. Сергей Васильевич собрал вокруг себя свою команду.
— Значит, так, ребята, — сказал он. — У большинства из вас сегодня первый бой. Поэтому объясняю, как всё сегодня будет происходить. Хоть я вам и говорил уже об этом на тренировке, но из-за волнения у половины из вас все это наверняка вылетело из головы. Список пар вы все видели. Кто с кем встречается — знаете. Тех, кто встречается с боксёрами других тренеров, секундировать буду я, остальные — договаривайтесь друг с другом. Перед боем всем хорошо размяться. Это важно. Но не до усталости. Поэтому учитесь рассчитывать свои силы и время. Начинайте разминку примерно за четыре пары до своего боя, и закончить её надо минуты за три-четыре до выхода на ринг. В эти последние минуты надо максимально обострить своё зрение и внимание. Я вам показывал этот приём на тренировке: встать лицом к стене и пытаться разглядеть на ней мельчайшие крапинки и неровности, представляя при этом себя на ринге. Теперь — как настроиться на бой. Главная опасность для начинающих боксёров — это волнение перед боем. Оно сжигает вхолостую силы. Поэтому тот, кто научится выходить на ринг спокойно, как на привычную работу, уже только этим увеличивает свои шансы на победу. Но этому нельзя научиться заранее, какими-то специальными приёмами. Это приходит только с опытом. Однако опыт бывает разным. И скорость, с какой он приводит к нужному результату, зависит от ваших целенаправленных в этом усилий. Ребята! Ваш сегодняшний бой — это всего лишь один из десятков, а может, сотен, которые впереди. Вы — боксёры-любители. И главная ваша цель — это удовольствие от занятий любимым делом и радость победы. Победы, прежде всего, над собой. Но вы у ж е одержали эту победу тем, что пришли на эти соревнования, тем, что я, ваш тренер, посчитал вас для них подготовленными. Даже если руку сегодня поднимут вашему противнику — не беда: это тот опыт, который позволит вам победить в следующий раз. На вас будут сегодня смотреть ваши друзья, родители и даже учителя. Для большинства из них ваш поступок — единоборство с себе подобным, где все зависит только от ваших силы, умения и мужества в самом прямом, изначальном значении этого слова, — это недостижимые вершины. Поэтому, вы сегодня здесь — именинники, главная причина, собравшая сейчас всех в этом зале. Выходите на ринг с сознанием этого, с нетерпением показать своё искусство, которым вы овладели за время занятий боксом. Покажите все, что вы умеете — это главная ваша сегодня задача, которую ставлю вам я, ваш тренер, и она доступна вам всем без исключения. Поэтому, ваша высшая награда — это чтобы я вас похвалил. А кому поднимут на ринге руку — пусть волнует вас во вторую очередь.
Коля слушал своего тренера с ощущением, что слова Сергея Васильевича падают на его разгорячённую кожу, подобно холодным примочкам. В самом деле, он ничего и никому здесь сегодня не должен; ведь, действительно, он уже добился главного результата на этих соревнованиях — своего участия (возвращения к ним) в интересах и устремлениях большинства его сверстников. Более того, в этих интересах и устремлениях он сейчас для своих одноклассников — недостижимый лидер. И сегодня он подтвердит это своё положение в классе и школе — подтвердит настоящим мужским поступком, возможно — с травмами и кровью, которые его совсем не пугают, наоборот, он даже хочет, получить сегодня какую-нибудь травму (не серьёзную, не мешающую ему закончить бой), чтобы одноклассники (особенно, одноклассницы, и особенно — Катя Березина) видели, как мало для него эти травмы значат.
Когда Сергей Васильевич закончил «вводную» и отпустил боксеров готовиться к поединкам, Коля сел на скамью у стены раздевалки и стал думать над тем, кого выбрать себе в секунданты. Но его опередил знакомый читателям по предыдущей главе «тяжеловес» Гена Стельмахов.
— Колька, давай я тебя посекундирую, — подойдя к Коле, сказал он. — А потом ты — меня. Моя пара последняя.
— Давай, — с готовностью согласился Коля.
— Где твои капа и полотенце? Ты переодевайся, я сам все приготовлю.
Коля отдал Стельмахову полотенце и капу, которую по настоянию матери он заказал в стоматологической поликлинике ещё в первые дни своих занятий боксом, задумчиво проследил, как он пошёл с ними к умывальнику, а затем, посидев ещё некоторое время в странной — тревожной и радостной одновременно — задумчивости, встал и подошёл к списку пар, испытывая непонятное, но настойчивое желание ещё раз увидеть свою фамилию в списке участников соревнований.
Его бой был по счёту восьмым. И хотя Сергей Васильевич наставлял начинать разминку за четыре пары до выхода на ринг, Коля отошёл в свободный угол раздевалки и начал упражнения разминки, чувствуя, что только таким образом он может смягчить свою тревогу ожидания поединка и... ощущение нереальности происходящего.
Вернулся Стельмахов с приготовленными для боя полотенцем и капой (первое — смоченное под краном, вторую — залитую в пластмассовой коробке водой).
— Уже разминаешься? — удивлённо поднял он брови. — А не спешишь? Сергей Васильевич сказал, за четыре пары начинать надо. Смотри, выложишься до боя.
— Брось ты, Гена, — нарочито беспечно отмахнулся Коля. — Надо же сделать поправку на первый бой.
— Смотри, чтобы тебя не поправили на ринге, когда ты вместо бокса будешь балет «Лебединое озеро» показывать! — рассмеялся Стельмахов и протёр влажным полотенцем его разгорячённое лицо.
Когда примерно через час Коля вышел на ринг на свой первый боксёрский поединок, его ощущение нереальности происходящего достигло настроения... зрителя, который собирается смотреть на киноэкране самого себя. Антонович уже стоял в противоположном углу ринга. Коля неожиданно спохватился, что всё время подготовки к бою он его не видел (Дима разминался в другой раздевалке) и... забыл о его существовании, готовясь встретиться на ринге с абстрактным безликим Противником. И эти два взаимоисключающих понятия — противник и друг — теперь слились в одно целое в виде поджарой мускулистой фигуры Димы, его хмурого сосредоточенного лица. Его секундант, тоже боксёр их спортивной секции Слава Василевич, с которым Коля так же успел за это время подружиться, склонился через канаты и что-то торопливо (судя по жесткой складке на его лице и подрагивающему хохолку жёстких волос) говорил Диме на ухо, поглядывая время от времени на Колю. Колю вдруг кольнуло понимание, что его друзья, Дима и Слава, сейчас, в эти минуты, — его непримиримые противники... Рядом с его ухом раздался приглушённый взволнованный голос Стельмахова:
— Коля, я думаю, тебе надо с ним работать вторым номером: встречать и контратаковать. У тебя это здорово получается. Он сейчас наверняка полезет в рубку. Он всегда так работает. Но, мне кажется, если ты удержишься на дистанции, то обыграешь его в одну калитку. И чаще бей справа — он, когда бросается, о защите не думает. Попадёшь «в разрез» — посадишь его на задницу; тогда вообще «я–пэ»[13] сделаешь. Для первого боя — это будет красиво.
Коля посмотрел в противоположный угол и встретился взглядом со своим противником. Дима вздрогнул и нервно повёл головой, как это делают люди, когда видят близкую опасность. «А ведь он волнуется так же, как и я» — понял Коля, и это принесло ему облегчение.
— Боксёры на середину! — громко сказал рефери (судья в ринге), так же боксёр из их спортивной секции Игорь Иваницкий, занимавшийся в старшей группе.
Коля хорошо его знал и, соответственно, был с ним в приятельских отношениях, но теперь вдруг не мог избавиться от ощущения разверзшейся между ними пропасти — как между абсолютным властителем и безропотным подчинённым. Щурясь от яркого света прожекторов и ёжась от физического ощущения стремительно сокращающегося до начала поединка времени, он вышел на середину ринга. Из своего угла в том же направлении двинулся Антонович. Коля посмотрел ему в глаза. Не отводя глаз, Дима продолжал идти твёрдым шагом, и Коле вдруг представилось, что они идут навстречу друг другу по узкой зажатой с двух сторон каменными стенами тропинке, по которой может пройти только один.
— Пожали руки, — сказал рефери, когда Антонович подошёл.
Коля протянул для пожатия руки и внимательно посмотрел на своего противника. Дима спокойно пожал ему руки и уставил в ответ неподвижный пристальный взгляд, словно говоря, что со своим замешательством он справился и будет драться за победу до последней возможности. Выдерживая взгляд Димы, тоже пристально, не мигая, Коля вдруг вспомнил наставления своего секунданта — действительно, правый «в разрез» должен пройти, а после него, не давая опомниться — «левый сбоку» и ещё «правый прямой»...
— Внимательно. Слушать команды. Боксировать, а не драться, — продолжал между тем рефери. — Желаю удачи. По углам!
Антонович развернулся и пошёл в свой угол ринга. Проводив его взглядом, Коля вернулся в свой. Его ощущение сжимающегося до начала поединка времени достигло напряжения, подобного ожиданию приближающейся к телу раскалённой головни.
— Ваш боксёр готов? — спросил рефери секунданта Антоновича.
Тот молча кивнул в ответ.
С нарастающим гулом в ушах Коля ждал, когда такой вопрос будет задан его секунданту. Словно в замедленной киносъемке, рефери повернулся лицом к его углу и, чуть задержав взгляд на Коле, спросил громким резонирующим в просторном помещении голосом:
— Ваш боксер готов?
— Да, — ответил Стельмахов, и Коле показалось, что его сзади ударили ладонями по ушам.
Рефери посмотрел на судью-хронометрис-та (на эту должность так же назна-чили одного из боксёров старшей группы) и сделал ему знак рукой.
На мгновение в зале повисла тишина. Коля замер, как взрывотехник перед поворотом ключа пускового механизма заложенной взрывчатки. Его одноклассники стояли плотной группой недалеко от ринга и смотрели на него широко раскрытыми растерянными глазами, словно до них только теперь дошло, что они сейчас увидят рукопашный бой одного из своих одноклассников — настоящий бой, с риском травм и крови, цель и смысл которого им вдруг стали совершенно непонятными. Коля попробовал поискать глазами мать, но тут же поспешно опустил глаза, почувствовав, что картина её испуганных глаз лишь добавит к его растерянности ещё одну грань.
Раздался резкий удар гонга. С усилившимся до физической боли звоном в ушах, не чувствуя своего тела, Коля двинулся к центру ринга.
Дима Антонович на боксёрском слэнге был «рубака». Это означало несколько сумбурный, в высоком темпе, приближённый больше к драке, чем к искусству, бокс. И Дима с первых секунд поединка начал демонстрировать свою горячую приверженность этой манере ведения боя. Удары, жёсткие и частые, обрушились на Колю, подобно посыпавшимся с крыши булыжникам.
Коля растерялся: впервые его били по-настоящему, с единственной целью — пробить его защиту, попасть, а ещё лучше — сбить с ног, и он вдруг обнаружил, что не знает, что этому противопоставить. Удары летели в него со всех сторон, а он едва успевал подставлять под них локти, плечи, прижатые к голове перчатки, с ужасом замечая, что совершенно растерялся, что не знает, что делать, как остановить этот напор Димы, и что... проигрывает бой. А Дима между тем, почувствовав растерянность своего противника, увеличил частоту и силу ударов, явно загоревшись желанием закончить бой досрочно. Один из его ударов, пробив защиту Коли, на мгновение помутил его сознание.
— Стоп! — выкрикнул рефери.
Коля испуганно замер, поняв, что бой сейчас могут остановить «в виду явного преимущества»[14]. На какое-то мгновение, ему показалось, в зале повисла абсолютная тишина. Ощущая в ушах лишь гулкие удары пульса, он медленно обернул голову к рефери. Витя Иваницкий, безраздельный властитель его судьбы в ближайшие минуты, внимательно (мучительно долго, как показалось Коле) посмотрел ему в глаза, затем сделал знак-замечание «опасное движение головой»[15] и скомандовал:
— Бокс!
Может, он и допустил это нарушение правил — Коля не помнил, — но, как бы то ни было, Иваницкий дал ему возможность драться дальше, и это было главным. Коля повернулся к своему противнику. Дима едва заметно тряхнул головой, как это делают люди, недовольные решениями своих животрепещущих вопросов, с которыми они, тем не менее, вынуждены соглашаться, и снова бросился в атаку. На этот раз Коля ясно видел разворот его плеч, видел летевший в его голову кулак и спокойно (не успев удивиться этому и даже заметить свое спокойствие) сделал под размашистый «правый сбоку» своего противника плавный, но быстрый «нырок[16]». Не ожидавший этого Дима с размаха далеко запустил свою руку, тем самым раскрывшись и подставив под удар незащищенную голову. В то же мгновение, при выходе из «нырка», Коля провел своему противнику короткий и жёсткий «левый сбоку» в подбородок. Дима качнулся.
— Стоп! — выкрикнул Иваницкий. — В угол! — показал он Коле на нейтральный угол и начал счет: — Раз! Два!..
Нокдаун. По правилам бокса для юношеских и молодежных возрастных групп на соревнованиях такого уровня после первого нокдауна бой можно прекращать (упомянутое выше «явное преимущество»). Иваницкий вопросительно посмотрел на своего тренера. Туда же устремил умоляющий взгляд Антонович. Сергей Васильевич с хмурой задумчивостью оглядел обоих, а затем сделал знак продолжать бой. Антонович зримо просиял. Повернувшись лицом к Коле, он после команды «бокс!» сразу бросился в атаку, явно стараясь отмести у кого бы то ни было малейшие сомнения относительно правильности решения рефери. Коля попытался встретить его «правым прямым», но Дима, не моргнув, запустил в ответ два размашистых полупрямых-полубоковых удара, от которых Коля, хотя и успел защититься подставкой перчаток, почувствовал головокружение и гул в голове, словно с разбегу налетел на фонарный столб. «Ах, так!» — подумал он с неожиданной яркой злостью, которая вдруг стерла все его мысли и чувства в связи с этим поединком — кроме одного: жгучего, страстного, не разбавленного ни единым другим устремлением желания проучить Диму и... выиграть бой. «Ну, ладно, подожди же!» — Под следующий подобный размашистый удар Димы он сделал шаг назад, пропустив, таким образом, удар мимо цели, а затем бросился в атаку сам с сумбурной неумелой, но яростной, искрившейся, как от короткого замыкания, желанием победы серией ударов. Такого оборота Дима не ожидал и, пропустив два или три удара, «ушел в «глухую защиту[17]», лишь изредка отвечая на атаки противника одиночными ударами. С жгучим, яростным (даже слово «диким» не будет преувеличением) восторгом Коля бил по перчаткам, рукам и локтям (в основном — лишь изредка доводя удар до цели) своего противника, который хотел (посмел пытаться!) украсть у него победу, забыв в этот миг о зрителях, одноклассниках, друзьях, забыв о матери и... своей усталости, которая вскоре напомнила о себе быстро нарастающей тяжестью в мышцах, словно с каждым движением на его тело наматывалась мокрая клейкая глина. Коля понял, что загнал себя в ловушку: мышцы отказывались его слушаться, а воздух из предусмотренного природой для жизни вещества превратился в горячий не имеющий никакого отношения к дыханию газ, который только обжигал легкие, не принося облегчения. Какое-то время он пытался продолжать бой в прежнем темпе — чтобы не догадался Дима, чтобы не увидели судьи, — но... лишь приблизил закономерный исход: вскоре свет перед его глазами померк, а мышцы превратились в раздутые резиновые цилиндры, не подчинявшиеся командам из головного мозга. Спасло его то, что Дима тоже устал, хотя и не до такой степени, но, тем не менее, реализовать это свое преимущество в победу не смог. Удар гонга на первый минутный перерыв оба боксера встретили с облегчением.
— Коля! — возбуждённо говорил Стельмахов, энергично взмахивая полотенцем, когда его подопечный обессилено плюхнулся на поставленный им стул. — Молоток! Классный бой, я тебе говорю! Давай накручивай! Чаще бей справа. У тебя это здорово получается. Попробуй выдернуть его левой, а как только он на тебя бросится — сразу бей справа. Получится или «через руку», или «в разрез».
Коля торопливо кивал в ответ, жадно хватая открытым ртом влажный от Васиного полотенца воздух: наставления Стельмахова, которые он никогда раньше не воспринял бы серьёзно, так как не считал его сколько-нибудь лучше разбирающимся в боксе, чем он сам, теперь звучали для него непререкаемой истиной.
— И ещё, — продолжал Стельмахов, — ты видишь, как он бросается без подготовки? Попробуй поймать его на этом. Зависни без ударов, а сам будь готов. А как только он бросится — сразу бей правый прямой — это твой коронный удар, я тебе говорю! Попадёшь ему в бороду — посадишь на задницу, — сто процентов, я тебе говорю! Он и так чуть не упал, когда ты ему дал в начале боя.
Коля снова молча кивнул, преданно глядя Васе в глаза.
Тихо затренькал гонг, предупреждая о скором окончании минутного перерыва. Коля прикрыл глаза, чтобы до последней возможности впитать в себя этот предусмотренный правилами отдых, а Вася посмотрел на него с сочувствием и неожиданно, со странным ощущением Коли, что он хочет его поцеловать, близко склонил к нему свое лицо и прошептал на ухо:
— Колька, не дрейфь: ты намного лучше его, только сам ещё этого не знаешь. Работай спокойно — и всё будет нормально.
Громко бухнул гонг. Из своего угла в направлении середины ринга пошёл Антонович. Упруго поднявшись на ноги, с ощущением, что собирается прыгнуть с навесного пружинящего трамплина в воду, ему навстречу двинулся Коля.
Они встретились точно в центре ринга. Приняв положение боевой стойки и начав передвижения «перекачкой», Коля сквозь забрало перчаток зорко следил за своим противником. Дима передвигался той же «перекачкой» — левая рука впереди на уровне глаз, правая на подбородке, покатые блестящие мышцы, казалось, искрились от заряженности на удар — и... ударов не наносил. Колю это насторожило. Сколько он видел Диму раньше на тренировках и однажды на соревнованиях (Дима проводил сегодня свой третий бой), он никогда не был «технарем» (приверженцем спокойного «техничного» бокса). Всегда, при малейшей возможности, и даже без оной (в смысле, создавая её сам), Дима взвинчивал темп и остроту поединка до степени уличной драки (естественно, при строгом соблюдении правил — в противном случае, ни судьи, ни их тренер этого бы не допустили). И предыдущий раунд эти наблюдения полностью подтверждал. Поэтому то, что сейчас Дима демонстрировал такие непохожие на него спокойствие и размеренность, говорило только о том, что он что-то задумал. Коля на мгновение ощутил испуг, какой всегда испытывают люди перед неизвестной опасностью, а затем вдруг необъяснимую весёлую злость и азарт. Раз так, то он тоже сделает то, что Дима от него не ждёт. И Коля неожиданно для своего противника, для судей и зрителей, неожиданно для себя, бросился вперед с сумбурной, неумелой, но долгой и яростной серией быстрых и хлестких ударов. В первый момент Дима растерялся и «ушёл в глухую защиту». А Коля с азартом и злым восторгом нанёс по локтям и перчаткам своего противника подряд пять или шесть размашистых, хлёстких и... бесполезных ударов. Защитившись от этой серии, Дима нанёс в ответ «правый сбоку», от которого Коля, в свою очередь, защититься не успел. Удар пришёлся на область верхней челюсти. Искры брызнули из его глаз, а в голове раздался гул, словно на неё накинули пустое ведро, по которому ударили палкой. Свет перед его глазами померк. Но в это мгновение Коля вдруг ясно представил себя со стороны и... испугался, что бой остановят «в виду явного преимущества». В последний миг, не видя, он каким-то шестым чувством угадал следующий удар Димы, под который сделал «нырок» (довольно сложное движение, получившееся у него неожиданно для него самого быстро и точно), а затем обхватил своего противника двумя руками.
— Стоп! — выкрикнул рефери. — Держите! — сделал он Коле замечание. — Шаг назад! — И, растолкав боксеров на положенное перед продолжением боя расстояние, резко бросил вниз руку: — Бокс!
Этих нескольких мгновений Коле хватило, чтобы прийти в себя. Дима был в полутора метрах от него и готовился к следующей атаке. С необъяснимой уверенностью Коля понял, что он сейчас будет бить «правый прямой в голову». Со странным (злым и весёлым, озорным одновременно) чувством он неожиданно для себя чуть опустил руки, облегчая своему противнику его задачу. Дима не заставил себя долго ждать и пробил ожидавшийся «правый прямой», вложив в него вес своего тела и всю скопившуюся за время этого поединка спортивную злость. Коля снова сделал «нырок», сдвинувшись при этом в сторону. Метив в твёрдую и желанную цель (и, похоже, рассчитывая на этом закончить бой), но, попав в пустоту, Дима потерял равновесие и со всего маха влетел в канаты, едва не вывалившись за пределы ринга.
— Стоп! — выкрикнул рефери — Поворачиваетесь! — сделал он замечание Диме. — Бокс!
Этот промах заметно добавил Диме злости, и после команды «бокс!» он уже без всякой подготовки бросился на своего противника. Но к этому времени Коля успел восстановиться после недавнего, на грани нокдауна, удара и встретил своего противника во всеоружии. Поэтому эта попытка Димы пренебречь боксом, как искусством, обошлась ему в чисто пропущенный удар и разбитый нос.
— Стоп! — скомандовал рефери и, показав Коле на нейтральный угол, пригласил для его противника врача соревнований.
Коля отошёл в нейтральный угол и посмотрел на зал. Публика в зале оживлённо переговаривалась, шумела; многие разговоры сопровождались красноречивой жестикуляцией и кивками в сторону Коли и его противника. Его одноклассники стояли плотной группой недалеко от ринга и смотрели на него кто с испугом, кто с восхищением, но все с одинаковым уважением. Коля попробовал найти мать, но, на этот раз уже к своему сожалению, разглядеть её в толпе не смог.
Тем временем врач, осмотрев травму его противника, затампонировал Диме нос и разрешил продолжать бой. После чего последовала команда:
— Бокс!
Дима решительно двинулся вперед, всем своим видом показывая, что, несмотря ни на что, драться он будет с прежней самоотдачей. И в этот момент Коля почувствовал (именно почувствовал — без каких-либо логических обоснований), что теперь ему надо противопоставить своему противнику спокойный техничный — вторым номером, на средней и дальней дистанции, уделяя особое внимание защите — бокс. Поэтому, встретив Диму в центре ринга, он, не идя на обострение поединка, принялся обстреливать его с дистанции одиночными ударами. Наученный опытом первой половины боя, Дима ожидал иного и потерял драгоценное время: в предложенной ему манере ведения боя Коля был быстрее, точнее и... красивее. А когда Дима, спохватившись, попытался вырвать концовку, было уже поздно: в навязанном им Коле в конце раунда ближнем бою он не смог (не успел) добиться заметного преимущества, а следующий такой боксёрский приём ему не позволил провести гонг.
— Коля! — возбуждённо говорил своему подопечному в перерыве между раундами Стельмахов, с яростью взмахивая полотенцем, словно вгоняя таким образом свои слова ему в голову. — Молоток! Давай накручивай! Только так с ним и надо работать: на дистанции, прямыми ударами, встречать и контратаковать. Попробуй пробить ему двойку, а потом сразу разорви дистанцию и жди. А когда он на тебя бросится — уклон или нырок и встречный справа. Он у тебя здорово получается.
Коля, глядя на своего секунданта преданными глазами, лишь молча кивал в ответ, жадно хватая открытым ртом влажный от его полотенца воздух.
— Дальше. В ближнем бою ты ему проигрываешь, поэтому старайся держаться подальше от канатов. Но если уж ты попался, то не давай ему работать, как по мешку: перебивай его, лови на последнем ударе и разрывай дистанцию с встречным ударом.
Тихо затренькал гонг, предупреждая о скором окончании минутного перерыва. Не выкраивая, как в предыдущем перерыве, последних секунд отдыха, Коля пружинисто поднялся и огляделся. Его одноклассники по-прежнему стояли плотной группой неподалеку от ринга. Увидев, что Коля смотрит в их сторону, они оживились, стали махать руками, выкрикивать: «Колька, молодчина!», «Давай, накручивай!», «Мы за тебя болеем!» и... (похожим на голос Кати Березиной) — «Мы тебя любим!». Впервые за всё время поединка Коля воспринял сказанные ему слова, как членораздельную речь. Зрители в зале гудели, оживлённо переговаривались. Где-то среди них мелькнуло лицо матери. Коля пристально всмотрелся в ряды зрителей, страстно загоревшись желанием увидеть мать, но в это время резко звякнул гонг. Коля вздрогнул и повернулся к своему противнику. Антонович неторопливо выходил из своего угла к центру ринга. Неожиданно Коля почувствовал спокойную уверенность, какую люди ощущают перед завершающим этапом долгого трудного, но успешно сделанного дела, которое уже не могут испортить последние незаконченные детали. Ведь он уже добился главной победы в этом бою — победы над собой, над своими неуверенностью, метаниями и страхами; сделал то, что ещё недавно не смог бы представить в самом фантастическом сне; и эти две последние минуты, даже если руку поднимут его противнику, ничего в этой его личной победе не убавят.
Коля глубоко вздохнул, с задорным прищуром посмотрел на яркое солнце за окном спортивного зала и решительно пошёл навстречу своему противнику...
г. Барановичи, Белоруссия
[1] Гимнастическое упражнение, предполагающее подъем спортсмена при помощи мышечного усилия из положения внизу перекладины на её верх.
[2] Поэтому— наказ людям, которым доверено воспитывать наших детей (впрочем, не только детей): сейте разумное, доброе, вечное; учите возвышенному и прекрасному; но при этом не забывайте замуровывать подобные берлоги в прямом и переносном смысле этого слова.
[3] Пояснение для читателей старшего возраста (во избежание естественного с их стороны недоверия).
[4] Настоящая книга— художественное произведение и потому к действительной 123-й школе города Минска она имеет такое же отношение, как герой этого повествования «Толян» ко всем живущим в Минске Анатолиям и главный герой романа Коля— ко всем минским Николаям.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |