Период реформ был подлинной школой для Ивана IV. Его захватили смелые проекты реформ. Но он по-своему понимал их цели и предназначения. Грозный рано усвоил идею божест­венного происхождения царской 2 страница

Исайя, по-видимому, был причастен к делу об измене главы думы Вельского. После ареста его покровители прислали в Во­логду лазутчика, доставившего Исайе записку. Литовский «Лист» начинался с обращения: «Иже словеси ради истинного во юзах страждущему мниху Исайе». Исайя, получив «Лист», как эхо повторил обращенные к нему слова: «Днесь аз в темни­цы, и слова ради истинного Христова во юзах яко злодей зле стражу»²⁰. Покровители подсказывали арестанту линию защи­ты. Они обращались не к государственному преступнику, по­несшему наказание за участие в заговоре московских бояр про­тив царя, а к борцу за истинное слово Христово, незаконно по­саженному в темницу. В этом тезисе заключалась единствен­ная возможность вызволить Исайю из заточения. В конце «Ли­ста» имелась помета: «Писано року 1562 юлия в земли Москов­ской на Вологду». Получив «Лист», Исайя тотчас написал ответ, заключавший в себе «Жалобу». На русско-литовской границе шла кровопролитная война, и у Исайи была единственная воз­можность переправить письмо на родину. По-видимому, он ею воспользовался, передав «Жалобу» подателю «Листа».

Текстологический анализ позволяет уточнить датировку «Жалобы», что ведет к крушению всей концепции подложности переписки Курбского с царем. Исайя написал письмо вскоре после июля 1562 г. Тайную переписку с ним вели те самые рус­ские эмигранты, которые вскоре завязали сношения с Курб­ским, а затем встретили его в Литве. От людей этого круга бег­лый боярин и заполучил сочинение Исайи, из которого сделал выписку в 1564 г. Недавно в архивах было разыскано послание Курбского к старцу Псково-Печерского монастыря Васьяну. Сборник, сохранивший в своем составе это послание, датиру­ется 1560-1570 гг. Иначе говоря, он был составлен при жизни Курбского и Грозного²¹. Письмо Васьяну в значительной мерние традиционного порядка управления. Без санкции думы, более того, без суда и следствия монарх казнил видных членов думы М.П. Репнина, Ю.И. Кашина, Д.И. Хилкова, Н.В. Шере­метева, заточил в монастырь фактического главу Избранной рады Д.И. Курлятева, подверг аресту и пыткам бояр В.В. Моро­зова и ИВ. Большого Шереметева. Описанные репрессии не­избежно вели к разгрому Боярской думы и отстранению ее от власти.

АД. Басманов настойчиво советовал государю разрешить кризис с помощью насилия. Однако Иван IV и его новое окру­жение не обладали необходимой властью и авторитетом, чтобы ввести в стране чрезвычайное положение вопреки воле Бояр­ской думы и церковного руководства. Между тем дума и мит­рополит осуждали любые попытки возобновления террора. Царь не мог рассчитывать на успех, если бы вздумал добивать­ся осуществления своих замыслов путем обычной процедуры утверждения его указа в Боярской думе и на священном соборе. По этой причине он вынужден был избрать совершенно нео­бычный способ действия. Стремясь навязать свою волю думе, Иван объявил об отречении от престола. Таким путем он рас­считывал вырвать у думы согласие на введение в стране чрез­вычайного положения и новые репрессии против Боярской ду­мы, отказавшейся повиноваться монарху.

Отречению Грозного сопутствовали драматические собы­тия. С наступлением зимы 1564 г. Иван стал готовиться к отъ­езду из Москвы. Он посещал столичные церкви и монастыри и усердно молился в них. К величайшему неудовольствию цер­ковных властей, он велел собрать и свезти в Кремль самые по­читаемые иконы и прочую «святость». В воскресенье, 3 декабря, Грозный присутствовал на богослужении в кремлевском Ус­пенском соборе. После окончания службы он трогательно про­стился с митрополитом, членами Боярской думы, дьяками, дворянами и столичными гостями. На площади перед Крем­лем уже стояли вереницы нагруженных повозок под охраной нескольких сот вооруженных дворян. Царская семья покинула столицу, увозя с собой всю московскую «святость» и всю госу­дарственную казну. Церковные сокровища и казна стали своего рода залогом в руках Грозного.

Царский выезд был необычен. Ближние люди, сопровож­давшие Грозного, получили приказ забрать с собой семьи. Ос­тавшиеся в Москве бояре и духовенство находились в полном неведении о замыслах царя и «в недоумении и во унынии бы-ша, такому государьскому великому необычному подъему, и путного его шествия не ведамо куды бяша».

Царский «поезд» колесил в окрестностях Москвы в течение нескольких недель, пока не достиг укрепленной Александровской слободы. Отсюда в начале января 1565 г. царь известил митрополита и думу о том, что «от великие жалости сердца» он оставил свое государство и решил поселиться там, где «его, го­сударя, Бог наставит». Как можно предположить, в дни «скита­ний» царь составил черновик своего завещания, в котором весьма откровенно объяснял причины отъезда из Москвы. А что по множеству беззаконий моих Божий гнев на меня рас­простерся, писал Иван, «изгнан есмь от бояр, самовольства их ради, от своего достояния и скитаюся по странам, а може Бог когда не оставит». Царское завещание заключало в себе про­странное «исповедание», полное горьких признаний. Иван ка­ялся во всевозможных грехах и заканчивал свое покаяние по­разительными словами: «Аще и жив, но Богу скаредными сво­ими делы паче мертвеца смраднейший и гнуснейший... сего ра­ди всеми ненавидим есмь...»³⁵ Царь говорил о себе то, чего не смели произнести вслух его подданные.

В письме к Боярской думе Иван IV четко объяснил при­чины своего отречения. Он покинул трон из-за раздора с Бо­ярской думой. В то время как члены думы и епископы со­шлись на митрополичьем дворе и выслушали известие о царской на них опале, дьяки собрали на площади большую толпу и объявили ей об отречении Грозного. В прокламации к горожанам царь просил, чтобы «они себе никоторого сум-нения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет»³⁶. Объявляя об опале на власть имущих, царь как бы апеллиро­вал к народу в своем споре с боярами. Он, не стесняясь, го­ворил о притеснениях и обидах, причиненных народу измен­никами-боярами.

Среди членов Боярской думы были противники Грозного, пользовавшиеся большим влиянием. Но из-за общего негодо­вания на «изменников» никто из них не осмелился поднять го­лос. Толпа на дворцовой площади прибывала час от часу, а ее поведение становилось все более угрожающим. Допущенные в митрополичьи покои представители купцов и горожан заяви­ли, что останутся верны старой присяге, будут просить у царя защиты «от рук сильных» и готовы сами «потребить» всех госу­даревых изменников.

Под давлением обстоятельств Боярская дума не только не приняла отречение Грозного, но и вынуждена была обратиться к нему с верноподданническим ходатайством. Представители митрополита и бояре, не теряя времени, выехали в слободу. Царь допустил к себе духовных лиц и в переговорах с ними за­явил, что его решение окончательно. Но потом он «уступил» слезным молениям близкого приятеля чудовского архиманд­рита Левкия и новгородского архиепископа Пимена. Затем в слободу допущены были руководители думы. Слобода производила впечатление военного лагеря. Бояр привели во дворец под сильной охраной. Фактически царь продиктовал им свои условия. Главным из них было учреждение в Российском госу­дарстве опричнины и предоставление монарху неограничен­ной власти. Внешне опричнина имела вид удельного княжества со своей территорией, войском и думой. Будучи личным владе­нием царя, опричнина была полностью выведена из-под конт­роля Боярской думы. Вся прочая территория государства, по­лучившая наименование земщины, формально оставалась под управлением земской думы. До опричнины лишь боярский суд мог осудить члена думы или конфисковать его земли. По указу об опричнине самодержец получил неограниченное право каз­нить любого своего «изменника» и отбирать у него вотчины без всякого совета с думой, по своему произволу. Это право распро­странялось не только на опричнину, но и на всю земщину. Указ об опричнине лишал думу ее законных прав и прерогатив. По существу, это был государственный переворот.

Опасаясь того, что дума преодолеет минутное замешатель­ство и откажется санкционировать подготовленный в Алексан­дровской слободе указ, Грозный 7 февраля отдал приказ о каз­ни вождя думы князя А.Б. Горбатого. И только неделю спустя самодержец явился в столицу и обнародовал указ об опрични­не³⁷. Напуганная убийством Горбатого, дума не посмела проте­стовать против беззакония монарха.

Вскоре после издания указа об опричнине власти вызвали в Москву всех дворян из Вяземского, Можайского, Суздальского и нескольких других уездов. Опричная дума во главе с Басма­новым придирчиво допрашивала каждого о его происхожде­нии, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину от­бирали худородных дворян, не знавшихся с боярами. Аристок­ратия взирала на «новодельных» опричных господ с презрени­ем. Их называли не иначе как «нищими и косолапыми мужи-ками» и «скверными человеками». Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, горько сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов. Впавшему впоследствии в немилость опричнику Василию Грязнову он писал: «...по грехом моим учинилось, и нам того какутаити, что отца нашего князья и бояре нам учали изменяти, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды»³⁸. При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, и не молчать обо всем дурном, что узнает. Опричникам запреща­лось общаться с земщиной. Они носили черную одежду, сши­тую из грубой ткани, привязывали к поясу некое подобие мет­лы. Этот их отличительный знак символизировал стремление «вымести» из страны изменОпричные дворяне получили ряд привилегий. Им полага­лись более высокие поместные оклады, чем земским дворянам. Опричное правосудие гарантировало членам «преторианской гвардии» полную безнаказанность.

Опричнина явилась первым в русской истории воплощени­ем самодержавия как системы неограниченного царского правления. Однако суждения о ней затруднены из-за крайней скудости источников и гибели всех опричных архивов.

Одни историки видели в опричнине мудрую реформу, имевшую целью покончить с могуществом знати и упрочить объединение страны. В глазах других — это бессмысленная и кровавая затея, не оказавшая на политические порядки никако­го влияния. Длительные споры о смысле и предназначении опричнины могут быть разрешены лишь с помощью новых фактов.

В летописном отчете об учреждении опричнины перечисле­но всего несколько бояр, подвергшихся преследованиям и каз­ням. При чтении летописи невольно возникает вопрос, почему Иван IV не мог расправиться с кучкой не угодных ему лиц, не прибегая к дорогостоящей опричной затее, ибо организация опричных владений, особого опричного правительства и вой­ска, размежевание земель потребовали огромных расходов.

В конце отчета официальный летописец кратко и невразу­мительно упомянул о том, что царь опалился (прогневался) на неких своих дворян, а «иных» (?) велел сослать «в вотчину свою в Казань на житье с женами и детьми»³⁹. Разрядные записи го­ворят об этом эпизоде значительно определеннее: в 1565 г. «по­слал государь в своей государеве опале князей Ярославских и Ростовских и иных многих князей и дворян и детей боярских в Казань на житье...»⁴⁰. Разрядная запись укрепила подозрение, что официальный московский летописец (напомним, что ле­топись была взята из земщины в опричнину и, вероятно, под­верглась там редактированию) крайне тенденциозно описал первые опричные деяния и что за мимоходом брошенным за­мечанием о казанской ссылке, возможно, скрыты важные и не известные ранее факты.

Архивные разыскания позволили обнаружить большой пласт неизвестных ранее документов, на первый взгляд не имевших никакого отношения к политической истории госу­дарства при царе Иване. Это налоговые описи Казанского края, датированные 7073 (1565-1566) г. Изучение этих описей или писцовых книг показало, что власти провели описание Казан­ской земли в связи с изданием указа об опричнине и наделени­ем поместьями дворян, сосланных на поселение на восточную окраину государства⁴¹. В летописном изложении указа об оп­ричнине нет никаких, даже косвенных, указаний на то, чтИван IV уже в самый момент учреждения опричнины решил наделить «изменников* землей в местах их поселения. По-ви­димому, такое решение было принято с некоторым опоздани­ем. Земская казна была опустошена опричными контрибуция­ми и не могла изыскать средства на содержание ссыльных. Вследствие этого царь вместе с земской думой решили произ­вести раздел казанской землицы между поселенцами с тем, чтобы избавить земскую казну от дополнительных расходов. Из богатых вотчинников ссыльные князья превратились в мелких казанских помещиков. Даже самые знатные из них получили едва десятую часть своего поместного оклада. Тем не менее ссыльные дворяне все же были сохранены для службы. Казанская ссылка была первым опытом политической ссылки в России. В известной мере эта ссылка носила патриархальный характер. Царь не только пожаловал ссыльным поместья, но и вверил им управление Казанским краем. Вражда мусульман­ского населения к завоевателям была столь велика, что опа­саться измены со стороны ссыльнопоселенцев не приходилось. Стремясь создать в Казанском крае авторитетную администра­цию, царь распорядился назначить на воеводство в Казани, Свияжске и Чебоксарах самых видных лиц из числа опальных. Писцовые книги окольничего HJB. Борисова 1565-1566 гг. зафиксировали размеры поместных дач и цену дворов «князей и детей боярских (новых жильцов), которым государь велел быть в Казани на житье»⁴². Данные писцовых книг, отличаю­щиеся абсолютной достоверностью, позволяют составить точ­ные списки лиц, отправленных в ссылку. Самую значительную группу среди них — до 80 семей — составляли князья Ярослав­ские, Ростовские и Стародубские⁴³.

Для понимания сути и значения казанской ссылки реша­ющим является тот факт, что все эти лица были выселены в Казанский край в царской опале, что повлекло за собой кон­фискацию их земель и имущества. Как значилось в указе об опричнине, «челобитье же государь... принял на том, что ему своих изменников, которые... в чем ему, государю, были не­послушны, на тех опала своя класти, а иных казнити, и жи­воты их и статки имати...». Официальный отчет о первых оп­ричных репрессиях прямо указывает на реализацию этого пункта указа. «А дворяне и дети боярские, — значится в лето­писи, — которые дошли до государьские опалы, и на тех (царь. — Р.С.) опалу свою клал и животы их имал на себя»⁴⁴. Сведения о конфискации всего имущества ссыльных находим во многих источниках документального характера, а также в мемуарах иностранцев.

Фонд конфискованных ярославских княжеских вотчин был столь значителен, что царь счел необходимым упомянуть о немв своем завещании, составленном и дополнявшемся в годы оп­ричнины. Ярославские вотчины должен был получить млад­ший сын Грозного. «А которые есми вотчины поймал у князей Ярославских, — писал царь, — и те вотчины сыну моему Федо­ру, а сын мой Федор в том волен, хощет те вотчины за собою держать, хощет он отдать»⁴⁵. Последнее распоряжение, очевид­но, относилось ко времени, когда казна стала возвращать вот­чины их прежним владельцам.

Конфискация вотчин у ярославских князей вызвала яро­стный протест со стороны беглого боярина князя Курбского. По утверждению Курбского, царь погубил его родственников (князей Ушатых и т.д.)» чтобы завладеть их земельными бо­гатствами: «...Тех же княжат Ярославских роду погубил все-родне: понеже имели отчины великие, мню, негли ис того их погубил»⁴⁶.

Среди упоминаний о земельных конфискациях опричнины особого внимания заслуживает свидетельство английского по­сла Д. Флетчера. Учредив опричнину, рассказывает Флетчер, Грозный поставил целью подорвать влияние «удельных кня­зей»: «Овладев всем их наследственным имением и землями, лишив их почти всех прав и проч. и оставив им одно только название, он дал им другие земли на праве поместном (как оно здесь называется), владение коими зависит от произвола царя и которые находятся на весьма далеком расстоянии и в других краях государства»⁴¹. Осведомленный современник, Флетчер весьма точно определил направленность земельных меропри­ятий опричнины.

По мнению американского историка Р. Крами, казанская ссылка не оказала значительного влияния на судьбы россий­ского боярства, так как среди титулованных и нетитулованных ссыльных дворян только 21 человек принадлежал к аристокра­тическим кланам⁴⁸. Исключение подавляющего большинства князей, отправленных в ссылку, из состава аристократии осно­вано на недоразумении. Р. Крами тщательно классифицировал кланы, принадлежавшие к боярской элите в XVII в. Но положе­ние московской аристократии в XVI в. было совсем иным. С начала XVII в. трон заняли Романовы, и суздальская знать ут­ратила родственные связи с царствующей династией. Положе­ние многих княжеских кланов было подорвано нараставшим процессом дробления родового землевладения. Точное пред­ставление о российской аристократии времен Ивана Грозного дают подлинные документы Государева двора середины XVI в. К знати принадлежали прежде всего те кланы, которые прохо­дили службу при дворе по княжеским спискам и были пред­ставлены в Боярской думе. Можно устанппип.»•— XVI вЯрославский и Стародубский) имели 17 представителей в Бо­ярской думе. 142 дворянина служили по особым княжеским спискам, а всего по дворовым спискам служили 289 лиц из на­званных фамилий⁴⁰.

Как полагают, землевладение старших суздальских князей исчезало не от опричнины, а «от прекращения мужских ли­ний»; у ростовских князей не было родовых вотчин. Нельзя ска­зать, что главные удары опричнина обратила против суздаль­ской знати — князей Суздальских-Шуйских и их родичей (В.Б. Кобрин)⁵⁰. Понятие «суздальская знать» имеет широкое значение: оно объединяет потомков владимиро-суздальской великокняжеской династии, включая Шуйских-Суздальских, Ярославских, Ростовских и Стародубских князей. Как и правя­щая царская династия-, все они вели свой род от Всеволода Большое Гнездо. Казнь А.Б. Горбатого и С. Ростовского и ссыл­ка 80 княжеских семей не оставляет сомнения, против кого бы­ла направлена своим острием опричнина.

Суздальские и ярославские князья владели обширными вотчинами, ростовские были значительно беднее. Но это не значит, что у ростовских князей не было родовых вотчин. Дво­ровые списки середины XVI в. четко делили князей ростовских на две категории. Те князья, которые сохраняли вотчины в ро­довых гнездах, проходили службу по княжеским спискам. Князья, утратившие родовые земли и перешедшие на поместья в другие уезды, служили вместе с уездными дворянами. Со­гласно дворовым документам 1550-1561 гг., восемнадцать ро­стовских князей проходили службу по княжеским спискам и более тридцати — по уездным⁵¹.

Опричные судьи отправили в Казань подавляющую часть лиц, записанных в княжеский список, и лишь немногих из ро­стовских князей, служивших по уездным спискам. Среди ссыльнопоселенцев были князья И.Ю. Хохолков (записан пер­вым в княжеском списке), А.И. Катырев (записан вторым), И. и М. Темкины (их отец Г.И. Темкин записан третьим) и пр. На поселение в Свияжск был отправлен боярин А.И. Катырев, который оставался единственным представителем Ростовского дома в Боярской думе накануне опричнины. Царский спальник И.Ю. Хохолков до ссылки занимал высокий пост наместника Нижнего Новгорода. В. Волк-Приимков служил воеводой в Мценске. Ссылке подверглись сыновья и племянники боярина Ю. Темкина, сын старицкого боярина В. Темкина, двое спаль­ников Яновых, сын и племянник бывшего боярина С.Лобано­ва и др.

Меры в отношении Ярославского дома подтверждают выяв­ленную особенность опричной политики. В Казань попали 37 князей ярославских, их сыновей и братьев из фамилипроходивших службу по княжеским спискам. Что же касается 77 князей, которые несли службу по городам, из них в ссылку отправились всего 7 человек.

Царские репрессии были неотделимы от земельных конфи­скаций. Политика в отношении дома князей Оболенских слу­жит тому подтверждением. Дворовые списки зафиксировали не только состав княжеских кланов, но и их положение на иерархической лестнице. В середине XVI в. князья Оболенские достигли внушительных успехов. При Елене Глинской госу­дарством правил ее фаворит И.Ф. Овчина-Оболенский, при молодом Грозном — глава Ближней думы князь Д.И. Курля-тев-Оболенский. Понятно, почему княжеский список Оболен­ских стоял первым в Тысячной книге 1550 г. и Дворовой тет­ради 1552-1561 гг., тогда как списки князей ростовских и суз­дальских стояли на втором месте. До момента падения Курля-тева 7 князей Оболенских носили боярский чин, а из 68 лиц, записанных в дворовые документы, подавляющая часть (56 че­ловек) проходила службу по княжеским спискам⁵². Оболенские доминировали при дворе, но именно по этой причине они пер­выми подверглись гонениям. Репрессии против них имели в основе ту же схему, что и репрессии против суздальской знати. Пострадали прежде всего лица, составлявшие цвет княжеского рода и записанные в начале княжеского списка. Гонения почти не затронули князей, имена которых были занесены в конец списка (измельчавшие князья Долгорукие, Щербатовы и пр.) или в уездные списки. До опричнины опале подверглись двое сыновей Курлятева, Репнин, Кашин, Овчина. Их имена фигу­рируют в княжеском списке. В момент учреждения опричнины царь приказал казнить князя А.В. Ногтева-Оболенского, имя которого названо первым в княжеском списке. Его сыну Миха­илу, также записанному в названный список, удалось бежать в Литву. Следом за Ногтевыми в списке фигурируют Щепины и Кашины. В первые же дни опричнины князь Д.Ф. Щепин-Ше-вырев был посажен на кол. Убит был Иван Кашин. Недавний любимец Грозного кравчий П.И. Горенский, член регентского совета Захарьиных, был повешен за попытку бежать в Литву. Его родной брат укрылся за рубежом. Все эти лица также зна­чатся в княжеском списке. Видное положение при дворе зани­мал Д.И. Ерш Немого-Оболенский, родня царя, записанный в княжеский список Тысячной книги 1550 г.⁵³ Он был заточен в монастырь. Из князей, не записанных в княжеский список, са­мым известным был боярин Ф.М. Черный-Оболенский. Двое его сыновей были казнены опричниками. Трое князей Тюфя-киных-Оболенских были отправлены в казанскую ссылку. Оп­ричнина как бы мимоходом завершила разгром дома князей Оболенск

Клан князей суздальских отличался малочисленностью из-за слабой рождаемости в их роду. Благодаря этому их «великие вотчины» избежали дробления. В думе род Суздальских был представлен в середине века пятью боярами, в их княжеском списке числилось всего три человека. Ко времени опричнины старшее поколение князей Шуйских сошло со сцены. Видный боярин князь П.И. Шуйский погиб на литовской границе. Кня­жеский список Суздальских возглавлял ИЛ. Шуйский. Его отец был первым боярином, убитым по приказу несовершен­нолетнего Ивана IV. ИА. Шуйский имел право на боярский чин. Но Грозный держал его на воеводстве во второстепенной крепости Великих Луках и не хотел допустить в думу. Впервые за много десятилетий семья Шуйских не имела ни одного представителя в Боярской думе. Представитель младшей ли­нии Суздальского дома А.И. Ногтев-Суздальский не принадле­жал к числу вождей думы и через год после учреждения оприч­нины был переведен на службу в удельное княжество Владими­ра Андреевича.

Единственным представителем старшего поколения князей Суздальских-Шуйских оставался князь А.Б. Горбатый. Он за­воевал славу покорителя Казани и пользовался огромной попу­лярностью в государстве. Вельский лишь номинально возглав­лял Боярскую думу, фактически же ее главным руководителем был Горбатый. Пока выдающийся воевода оставался в думе, са­модержец не мог добиться от нее покорности. Опричная рас­права с Горбатым была исключительно жестокой. Боярин был обезглавлен на глазах у сына, убитого вслед за отцом. Казнь единственного наследника сняла вопрос о возвращении в род огромных земельных богатств Горбатых. В своем завещании царь особо упомянул о вотчинах, ранее принадлежавших семье Горбатых.

Казнь Горбатого стала вехой в политическом развитии Рос­сии. Она положила конец эпохе всевластия и блеска боярскойаристократии.

Князья ростовские избежали участи Горбатых-Суздаль­ских. Царь велел казнить бывшего боярина князя СРостовско-го, но сохранил боярский чин А. Катыреву-Ростовскому, со­сланному в Свияжск. Среди ярославских князей никто не был лишен жизни. Однако царь велел заточить жену Курбского и ее сына, родившегося после бегства боярина в Литву. В тюрьме изакончилась их жизнь.

Раздор между главой монархии и высшим органом госу­дарства длился два года и был разрешен опричниной в пользу самодержца. Аристократия пользовалась политическим гос­подством со времен раздробленности. Однако царь нисколько не сомневался в том, что Боярская дума лишила самодержвласти вследствие происков Избранной рады. Сильвестр с Адашевым, писал Иван IV Курбскому, мало-помалу «всех вас бояр в самоводство нача приводити, нашу же власть с вас (бо­яр. —- Р.С.) снимающе и в супротисловие вас (бояр. — Р.С.) приводяще и честию вас мало не с нами ровняюще, молотчих же детей боярских с вами честью уподобляюще, и тако помалу сотвердися сия злоба»⁵⁴. Грозный возлагал на вождей рады вину за возвышение не одних бояр, но и «молотчих» детей боярских. Сведения об опричных репрессиях дают ключ к по­ниманию приведенных слов. Грозный с редким упорством преследовал верхи титулованной знати — князей Суздаль­ских, Ростовских, Ярославских, Стародубских, наконец, Обо­ленских, — и в первую очередь тех из них, кто проходил служ­бу по княжеским спискам, т.е. сохранял наследственные ро­довые вотчины. В глазах «великого государя» эти люди были «молотчими» детьми боярскими. В действительности же они принадлежали к верхам титулованной знати, обладали правом на первоочередное получение высших думных титулов, на за­мещение высших воеводских и административных постов. Именно это имел в виду самодержец, когда утверждал, что ра­да уравнивала честью бояр с царем, а детей боярских — с бо­ярами. Осуждая политику возвышения «молотчих» детей бо­ярских, монарх имел в виду не массу рядовых служилых дво­рян, а верхний слой Государева двора, представительным ор­ганом которого была Боярская дума.

Опричные репрессии обезглавили не только Боярскую ду­му, но другой важнейший институт в системе русской монар­хии — Государев двор.

После поворота к репрессиям в 1564-1565 гг. княжеские списки, символизировавшие привилегии суздальской и Обо­ленской знати, превратились в своего рода проскрипционные списки, служившие руководством для опричных судей. Князья, не числившиеся в этих списках, а также нетитулован­ная старомосковская знать почти не пострадали от опричных репрессий.При учреждении опричнины опале подвергся боярин В.В. Морозов, а несколько Шеиных-Морозовых были отправ­лены в Казань. В ссылку попали также окольничий М.М. Лыков и один из членов семьи Головиных.

Наряду со знатью опричнина подвергла гонениям родню правителя А.Ф. Адашева — 20 человек Ольговых, Путиловых и Туровых. Более половины казанских ссыльных принадлежали к рядовому дворянству. Однако переоценивать этот факт не следует. При общей численности низшего дворянства в 20-30 тыс. человек переселение сотни мелких помещиков на вос­ток не имело большого значения. Конфискованные у рядовыдворян земли не шли ни в какое сравнение с богатствами, кон­фискованными у знати. По царскому указу в Казанский край было сослано никак не менее 140 дворян⁵⁵.

Могущество аристократии опиралось на ее земельные бо­гатства. Наследственные удельные княжества были уничтоже­ны в ходе объединения земель. При Грозном старшими удель­ными князьями были литовские выходцы, получившие свои владения из казны и зависившие от монарха. В списках удель­ных («служилых») князей числилось не более десятка лиц. Удельные государи не имели широкой опоры в среде коренного русского дворянства. Совсем иным было положение суздаль­ской и оболенской знати, сравнительно рано попавшей в орби­ту московского влияния. Они избежали катастрофы в момент присоединения их некогда независимых княжеств к Москов­скому государству. Потомки местных династий перешли на службу в Москву, сохранив значительные земельные богатства. Они окружили трон плотным кольцом. Монарх стал пленни­ком аристократии, перешедшей на московскую службу.

Казанская ссылка стала крупнейшей вехой в истории рус­ской аристократии. Она ускорила процесс отчуждения родовых богатств суздальских князей.

Царь Иван Грозный мог бы расправиться с неугодными ему лицами, не прибегая к такой экстраординарной затее, как разделение государства на две половины и организация оприч­ного войска. Данные о казанской ссылке впервые проясняют вопрос о подлинных причинах подобного рода мер. Конфиска­ция родовых вотчин, незаконная с точки зрения права, грубо нарушала материальные интересы верхов правящего боярства. Царь готовился вооруженной рукой раздавить сопротивление недовольных.

Указ о казанской ссылке имел более широкие цели, чем принято думать. Новгородские экспроприации конца XV в. не отменили московскую традицию, в силу которой казна могла отобрать вотчину у боярина только с санкции Боярской думы. В опричнине Иван IV избавился от опеки думы, что позволило ему произвести массовую конфискацию княжеских вотчин. В случае успеха опричнины в стране должен был утвердиться но­вый порядок, при котором монарх получал право отчуждать в казну вотчины по собственному произволу. Следствием такого порядка было бы новое грандиозное расширение фонда госу­дарственной земельной собственности за счет частной собст­венности. Упразднение частной собственности поставило бы аристократию в полную зависимость от самодержца, «корона поглотила бы общество». Однако посягательство на частную собственность привело к единственному результату: опричная политика потерпела крушениОпричные меры были призваны упрочить государственную земельную собственность, составлявшую основу военно-слу­жилой поместной системы. Поместья были наследственными в семьях, исправно несших службу. Смена поколений вела к то­му, что уже в середине XVI в. появилась тенденция сближения поместья с вотчиной. Дворяне рассчитывали на то, что им уда­стся закрепить за собой земли, полученные из казны. Однако опричнина развеяла их надежды впрах. По указу об опричнине все помещики, не принятые на опричную службу, должны бы­ли покинуть свои уезды. Отобранные у них земли были ис­пользованы для дополнительного земельного обеспечения привилегированной опричной гвардии. В нарушение закона и традиции царь отбирал поместья у дворян, верно служивших трону. Полагают, что опричные выселения разорили несколько десятков тысяч мелких и средних землевладельцев (СБ. Весе-ловский)⁵⁶. Книги Разрядного приказа позволяют уточнить эту цифру. Семь уездов могли выставить в поле в 1563 г. 2392 дво­рянина, после зачисления в опричнину — около 1000⁵⁷. Разряд­ные данные подтверждают тот факт, что указ об опричнине был выполнен и в пределах опричных уездов организовано дворян­ское войско, численностью в 1000 человек. Отсюда следует, что из этих уездов было выселено никак не менее полутора тысяч местных помещиков. Опричнина закрепила абсолютное пре­обладание государственной формы собственности в системе дворянского землевладения России. Эволюция землевладения оказала прямое воздействие на политический строй, ускорив формирование самодержавных порядков.

Дата добавления: 2015-08-28