Мстительный дух Битва за Молех 7 страница

Crimson Baron	18.06.2014, 20:35 Сообщение #8
Greater Daemon Раса: Chaos Space Marines Армия: Word Bearers Группа: Пользователь Сообщений: 2 230 Регистрация: 16.12.2010 Из: СПб Пользователь №: 26 282 Репутация: 1419	7 Безымянная крепость Военный совет Подарок Локен шагнул на холодную погрузочную палубу орбитальной крепости. Зафиксированная в сотне километров над поверхностью Титана и окутанная мраком его ночной стороны, безликая станция тихо вращалась над действующим криовулканом. Рассуа, умело управляя «Тарнхельмом», подвела его к погрузочной палубе. Все ауспики предупреждали, что ее держит на прицеле смертоносная артиллерия. От холодных после пребывания в пустоте бортов «Тарнхельма» поднимался пар, а Локен вспотел в своем доспехе. Палуба была огромна, на ней хватало места, чтобы громадные тюремные барки выгружали свой груз людей, а стражи крепости принимали его. У основания рампы его ожидало отделение смертных воинов в глянцево-красной броне и шлемах с серебристыми визорами, но Локен не обратил на них внимания, сосредоточившись на широкоплечем ветеране, который стоял перед ними. Воин был в таком же доспехе, как и Локен, а его сильно загорелое и еще сильнее изрезанное морщинами лицо было тому хорошо знакомо. Коротко подстриженные седые волосы и аккуратная борода того же цвета придавали ему вид старика. Светлые глаза, повидавшие слишком много, казались еще старше. – Локен, – чуть громче, чем шепотом, произнес Йактон Круз. – Рад тебя видеть, парень. – Круз, – отозвался Локен, шагнув вперед и взяв старого воина за руку. Пожатие было крепким и жестким, словно Круз опасался его отпускать. – Что это за место? – Место забвения, – сказал Круз. – Тюрьма? Круз кивнул, как будто ему не хотелось распространяться касательно мрачного предназначения безымянной крепости. – Недоброе место, – произнес Локен, оглядывая безликие стены и невыразительно-формальное суровое убранство. – Не из тех, где легко закрепляются идеалы Империума. – Может, и нет, – согласился Круз, – однако только юные и наивные могут верить, будто войны можно выигрывать без подобных мест. И к моему постоянному сожалению, я не отношусь ни к тем, ни к другим. – Никто из нас не относится, Йактон, – сказал Локен. – Но почему ты здесь? Круз замешкался, и Локен заметил, как его взгляд метнулся в сторону Тизифона, громадного обоюдоострого меча, пристегнутого за спиной. – Ты их взял? – спросил Круз. – Всех, кроме одного, – отозвался Локен, гадая, почему Круз оставил его вопрос без внимания. – Кого ты не забрал? – Севериана. Круз кивнул. – Изначально предполагалось, что его будет сложнее всего убедить. Что ж, наше задание из почти невыполнимого только что стало практически самоубийством. – Думаю, потому-то он и не согласился. – Он всегда был умен, – заметил Круз. – Ты его знал? – спросил Локен и немедленно пожалел об этом, увидев, как взгляд Круза стал отстраненным. – Я сражался рядом с Двадцать пятой ротой на Дахинте, – сказал Круз. – Смотрители, – произнес Локен, вспомнив тяжелые кампании по зачистке брошенных городов от машин-падальщиков. – Да, это Севериан провел нас мимо периметра Кремниевого Дворца во внутренние районы Архидроида, – отозвался Круз. – Он избавил нас от месяцев мясорубки. Помню, как он впервые сообщил о… Локен привык к блуждающим воспоминаниям Круза, однако сейчас было не время потакать его любви к древней истории Легиона. – Нам нужно идти, – произнес он прежде, чем Круз успел продолжить. – Да, парень, ты прав, – со вздохом согласился Круз. – Чем скорее я уберусь из этого проклятого места, тем лучше. Необходимость – это прекрасно, но наши поступки во имя нее от этого не становятся легче. Локен повернулся, чтобы взойти на борт «Тарнхельма», но Круз не двинулся за ним. – Йактон? – Это будет для тебя нелегко, Гарвель, – произнес Круз. – Что будет? – сразу встревожившись, спросил Локен. – Кое-кому здесь нужно с тобой поговорить. – Со мной? Кому? Круз наклонил голову в направлении тюремщиков в красной броне, которые бросились строиться в формацию сопровождения. – Она назвала тебя по имени, парень, – произнес Круз. – Кто назвал? – повторил Локен. – Тебе лучше взглянуть самому. Из всех преисподних, которые Локен воображал и где бывал, мало какие могли сравниться с унылым запустением этой орбитальной тюрьмы. Казалось, каждая деталь ее конструкции специально рассчитана, чтобы сокрушать человеческий дух – от мрачно-казенной обыденности ее внешнего вида до подавляющего мрака, который не давал покоя и никакой надежды, что местные обитатели когда-либо вновь увидят открытое небо. Круз погрузился на борт «Тарнхельма», оставив его под присмотром тюремщиков крепости. Те перемещались четкими движениями, было похоже, что их мало заботит то обстоятельство, что он воин Легионов. Для них он был лишь очередной деталью, которую необходимо учитывать в протоколах безопасности. Они вели его по сводчатым коридорам из темного железа и гулким залам, где до сих пор присутствовали слабые следы крови и экскрементов, которые было не стереть никаким количеством чистящей жидкости. Маршрут не был прямым, и Локен был уверен, что они пару раз возвращались по собственным следам, следуя извилистым путем вглубь сердца крепости. Сопровождающие тюремщики пытались запутать его, заставить потерять ощущение того, куда они могут пойти и в каком направлении находится выход. Эта тактика могла сработать с обычными узниками, уже наполовину сломленными и отчаявшимися, однако была напрасна с легионером, обладающим эйдетическим чувством направления. Пока они шли по закрученной винтовой лестнице, Локен пытался представить, кто из способных позвать его по имени мог быть заключен здесь. Это должно было быть легко. Круз сказал «она», а он знал мало женщин. Жизнь в Легионе представляла собой явно мужское окружение, хотя Империум мало заботил пол солдат, которые составляли его армии, вели звездолеты и поддерживали его работу. Большинство из известных ему женщин были мертвы, так что эта, должно быть, была из тех, кто узнал о его существовании позже. Сестра, мать, или, возможно, даже дочь кого-то из его прежних знакомых. Он услышал далекие крики и тихие отголоски плача. Источник звуков был неясен, и у Локена появилось нервирующее чувство, будто многолетние страдания были столь сильны, что запечатлелись в самих стенах. Наконец, стражи вывели его в решетчатую камеру, подвешенную над совершенно темным подвалом. Из помещения тянулось несколько проходов с шириной, достаточной для смертного, но буквально вызывающей клаустрофобию для воина его размеров. Они двинулись по самому правому коридору, и Локен почувствовал характерное зловоние человеческой плоти, застарелой грязи и пота. Но сильнее всего пахло отчаянием. Сопровождающие остановились возле камеры, запертой массивной железной дверью с метками из букв, цифр и чего-то, похожего на разновидность лингва-технис. Для Локена в них не было смысла, и он подозревал, что в этом-то и заключался весь смысл. Все в этом месте создавалось непривычным и недружелюбным. Замок открылся, и дверь поднялась в оправу с треском часового механизма, хотя никто из стражников к ней не прикасался. Скорее всего, дистанционная связь с центром управления. Стражники встали в стороне, и Локен, не тратя на них слова, пригнулся под притолокой и шагнул внутрь. Хотя в камеру практически не проникал свет, только рассеянные отблески из коридора снаружи, Локену этого было более чем достаточно, чтобы разглядеть очертания коленопреклоненной фигуры. Локен не являлся специалистом по женскому телу, а одеяния были слишком свободны, чтобы распознать фигуру. Голова обернулась на звук открывающейся двери, и Локену показалось что-то знакомое в слегка удлиненном затылке. С высокого потолка раздалось тихое жужжание, и гудящий флюоресцентный диск, заискрившись, ожил. Несколько секунд он мерцал, пока вновь поданное напряжение не стабилизировалось. Сперва Локен решил, что это галлюцинация, или же очередное видение кого-то давно умершего, но когда она заговорила, это был голос, который он знал по многим часам, совместно проведенным в летописной. Он помнил, что она была маленькой, хотя в сравнении с ним большинство смертных были маленькими. Ее кожа была настолько черной, что он гадал, не окрашена ли она, однако в болезненном свете диска она почему-то казалась серой. Безволосой голове придавали яйцеобразную форму черепные имплантаты. Она улыбнулась, и это выражение показалось непривычным и неуверенным. Локен решил, что ей уже долгое время не требовалось напрягать эти мускулы. – Здравствуйте, капитан Локен, – произнесла Мерсади Олитон. Вырубленный в горной скале задолго до того, как I Легион построил Цитадель Рассвета, Зал Пламени представлял собой ступенчатый правительственный амфитеатр. В последующие долгие столетия вокруг него был сооружен свод, вокруг свода – крепость, а вокруг крепости – город. С тех пор на Молехе многое изменилось, однако Зал по большей части сохранил изначальное назначение. Здесь делали ритуальные прижигания перворожденным Дома Девайн, а правители планеты все еще принимали тут решения, затрагивающие жизни миллионов. Впрочем, он перестал быть местом, где механические воители решали вопросы чести поединком насмерть. Сейчас Рэвен практически жалел об этом. Шквал огня стабберов «Бича погибели» быстро бы разобрался с бранящимися представителями и заглушил их крикливые голоса. Фантазия была приятной, но Рэвен глубоко вдохнул и попытался следить за тем, что происходило вокруг. Восседая на троне посреди амфитеатра, Рэвен держал скипетр с бычьей головой, о котором говорили, будто его носил сам Владыка Бурь. Артефакт, несомненно, был древним, однако казалось маловероятным, будто что-либо может пережить тысячелетия без повреждений. Он вновь перевел внимание на пятьсот мужчин и женщин, заполнявших многоярусный зал: старших военных офицеров Молеха. Помощники, писцы, калькулус логии, саванты и энсины окружали их, словно аколиты, и Рэвену вспомнились Шаргали-Ши и его последователи из Культа Змеи. Кастор Алкад и трое Ультрадесантников с мрачными лицами восседали на каменных скамьях нижнего уровня напротив Витуса Саликара. Тот также был не один, слева от него находился Кровавый Ангел в красно-золотом облачении, а справа – в черном. По центру следующего уровня неподвижно сидела одетая в зеленое стоическая и непреклонная Тиана Курион, лорд-генерал гранд-армии Молеха. Вокруг нее, словно мотыльки, привлеченные благим огнем, собрались полковники из дюжины полков. Рэвен не был с ними знаком, однако признал в них непосредственных подчиненных Курион. Под символами, обозначающими каждую из сторон компаса, сидели командующие четырех оперативных театров. Знаменитый бурнус из драконьей чешуи и золотистые очки носила маршал Эдораки Хакон с Северного Океанического, а напротив нее сидел полковник Оскур фон Валькенберг с Западных Топей, форма которого выглядела так, словно он месяц спал, не снимая ее. Командующий Абди Хеда с Кушитского Востока была одета в полный доспех, как будто собиралась пробиваться обратно на свою позицию через джунгли. И, наконец, хан Южной Степи Корвен Мальбек сидел, скрестив ноги, с длинным мечом и винтовкой на коленях. За четырьмя командующими сидели сотни полковников, майоров и капитанов из разных полков Имперской Армии, все в боевой броне. Огромное многообразие формы придавало собравшимся солдатам вид гуляк с веселого карнавала. До настоящего момента Рэвен и не представлял, сколько полков размещается на Молехе. Его мать и Ликс находились в огромной галерее наверху и уже ожесточенно спорили о том выборе, который ему надлежит сделать. Ликс говорила о видении, которое ее посетило в ночь Становления Рэвена. О том, как его поступки определят ход великой войны на Молехе. Они обе заявляли, что в силах видеть будущее, однако ни та, ни другая не могли сказать, что же это должны быть за поступки, или же в чью пользу он повернет войну. Должен ли он принять сторону Гора и за это получить власть над системами вокруг Молеха? Или же ему предначертано судьбой сразиться с Магистром Войны и заслужить славу и доброе имя поражением? Оба пути давали надежду исполнить пророческое видение сестры, но какой же из них выбрать? В дополнение к наземным силам, Молех мог похвастаться значительным флотом, куда входило более шестидесяти кораблей, включая восемь капитальных кораблей и множество фрегатов, которым было менее ста лет. Казалось, что лорд-адмирал Бритон Семпер спит, хотя посреди такого шума это, несомненно, было невозможно. Одетый в форму рядовой состав делал для него пометки, но Рэвен подозревал, что Семпер не будет их читать. Его не интересовала война пехоты. Если бы силы Магистра Войны добрались до поверхности Молеха, он бы уже сгинул в пустоте. Отдельно от подразделений обычных воинов сидели представители Механикума, задумчивые фигуры, закутанные в смесь красных и черных одеяний, державшиеся своими небольшими анклавами. Познания Рэвена о Механикуме были существеннее, чем у большинства, однако даже они являлись лишь слухами и сплетнями из вторых рук, полученными от шпионов среди сакристанцев. Наиболее важное положение занимал механикум, именуемый Беллоной Модуэн из Ордо Редуктор. Старший адепт Марса была полностью облачена в глянцево-зеленую кибернетическую боевую броню, придававшую ей вид сидящего саркофага. Она командовала когортами зловещих механических воинов-таллаксов, а также грозным арсеналом боевых машин, танков и неведомых технологий, запертых в катакомбах горы Торгер. Ее магосы обучали сакристанцев и поддерживали функциональность рыцарей. Как следствие, марсианское жречество представляло собой существенный центр силы на Молехе и обладало правом посещать все военные собрания, хотя и редко пользовалось этой привилегией. Пусть Механикум с флотом и держали свой собственный совет, однако отсутствие их голосов компенсировали младшие офицеры Армии. Они перекрикивали нижестоящих ораторов, то ли чтобы выразить полное одобрение, то ли чтобы заглушить то, что считали ужасной глупостью. Рэвен не мог определиться, что именно. Текущее Право Голоса принадлежало Разжигателю войны из Легио Фортидус: одетой в заляпанный маслом комбинезон цвета хаки и похожей на амазонку женщине по имени Ур-Намму. Изъясняясь на готике с сильным акцентом, она излагала позицию своего Легио, которая, насколько слышал Рэвен, выглядела следующим образом. Принцепсы Ута-Дагон и Уту-Лерна не одобрят никакой план, в котором титаны Легио Фортидус не атакуют врага в лоб в тот же миг, как тот высадится. Опиник, инвокацио Легио Грифоникус, придерживался точки зрения, что остаткам Легио Фортидус нет смысла самопожертвенно бросаться на мечи только из-за того, что остальная их часть была уничтожена на Марсе. Насколько понял Рэвен, Ур-Намму и Опиник занимали в своих Легио примерно одинаковое положение – нечто вроде посредника между лишенными человечности принцепсами титанов и теми, с кем им волей-неволей приходилось сражаться бок о бок. Их пикировка не имела смысла, поскольку еще предстояло высказаться Карталу Ашуру, обладавшему суровой красотой калатору мартиалис Легио Круциус. Младшим посланникам в конечном итоге пришлось бы считаться с ним, так как крупнейшим титаном на Молехе была машина Круциус: древний колосс, известный как «Идеал Терры». Ашур представлял принцепса магнус Этану Калонис, и если ту пробудили от грез о войне под горой Железный Кулак, то меньшие Легио, несомненно, будут подчиняться ей. Наконец, посланники Легио закончили разговор, и обсуждение перешло на вопросы логистики: организацию линий снабжения, артиллерийских складов и накоплению резервов. Предел терпения Рэвена – уже истощенного многочасовыми спорами – оказался пробит долгими перечислениями норм снабжения. Высказалось уже с дюжину клерков-аэкзакторов, и еще десятки ждали своей очереди. Рэвен поднялся с трона и ударил скипетром по каменному полу зала, что вызвало испуганные вздохи хранителей реликвий. Он вытащил пистолет и направил его в сторону ближайшего писца и извергающего пергаменты инфопланшета. – Ты. Заткнись. Сейчас же, – произнес он, прервав обнажением оружия монотонную сводку о нехватках энергоячеек к лазерным винтовкам на Кушитской Общинной Черте. – Вы все, послушайте очень внимательно, что я скажу. Я выстрелю в следующего писца, который посмеет зачитать инвентарный список или норму запаса. Прямо в голову. Клерки опустели инфопланшеты и тревожно заерзали на местах. – Как я и думал, – сказал Рэвен. – Итак, кто-нибудь, сообщите мне что-то действительно чертовски важное. Пожалуйста. Кастор Алкад из Ультрадесанта поднялся и заговорил. – Что вы хотите услышать, лорд Девайн? Именно так и ведутся войны: с правильным размещением линий снабжения и полностью работающей инфраструктурой, готовой поддержать силы на передовых. Если вы хотите удержать этот мир против Магистра Войны, вам необходимо знать эти вещи. – Нет, – ответил Рэвен. – Это вам нужно знать эти вещи. Все, что нужно знать мне – где я отправлюсь в бой. Чтобы разбираться с цифрами и списками, у меня есть целая армия писцов, квартирмейстеров и савантов. – Пятьсот Миров горят, – бросил Алкад, – и все же мои Ультрадесантники готовы сражаться и умереть за чужую планету. Скажите еще раз нечто подобное, и я заберу всех воинов назад в Ультрамар. – Сам Император поручил вашему Легиону и Кровавым Ангелам защищать Молех, – произнес Рэвен с насмешливой улыбкой. – Вы бросите этот долг? Сомневаюсь. – С вашей стороны было бы мудро не проверять эту догадку, – предостерег Алкад. – Я полноправный правитель Молеха, – огрызнулся Рэвен. – На меня ложится военное командование этим миром, и если я чему-то и научился у своего отца, да упокоится он с миром, так это тому, что правителю следует окружить себя лучшими из возможных людей, передать им полномочия и не вмешиваться. – Имперский командующий может передавать полномочия, – сказал Алкад, – но не ответственность. Рэвен старался обуздать злость, чувствуя, как та извивается в груди, словно отравленный клинок. – Мой Дом правил Молехом на протяжении поколений, – произнес он с холодной враждебностью. – Мне известно, что значит ответственность. Алкад покачал головой. – Я в этом не уверен, лорд Девайн. Ответственность – это неповторимая вещь. Вы можете делить ее с другими, однако ваша доля при этом не уменьшается. Вы можете передавать ее, однако она остается с вами. Кровь дала вам власть над Молехом, и его безопасность – ваша ответственность. Ее нельзя переложить на других никаким избеганием или же сознательным уклонением от этого факта. Рэвен заставил свое лицо принять хладнокровное выражение и кивнул, словно признавая покровительственные слова легата мудрыми. – В ваших словах проницательность вашего примарха, – произнес он, и от каждого слова его желудок наполнялся едким ядом. – Разумеется, я в надлежащее время просмотрю рекомендации сборщиков десятины, однако, быть может, сейчас время военных стратагем, а не сухих перечней чисел и споров между союзниками? Алкад кивнул и поклонился, выражая осторожное согласие. – Несомненно так, лорд Девайн, – сказал он и сел на место. Рэвен выдохнул яд, и показалось, что тот обжег ему гортань. Он остановил взгляд на Бритоне Семпере, потратив мгновение, чтобы успокоиться и дать помощнику лорда-адмирала время пихнуть того локтем в ребра. – Адмирал Семпер, можете ли вы сказать нам, сколько у нас есть времени, прежде чем силы Магистра Войны достигнут Молеха? Одетый в царственно-пурпурный сюртук с барочным орнаментом Бритон Семпер поднялся и застегнул верхнюю пуговицу. Серебристо-белые волосы лорда-адмирала были собраны в длинный чуб, а лицо представляло собой покрытую шрамами, частично аугметическую маску. – Конечно, мой повелитель, – произнес он, загружая содержимое инфопланшета помощника на свой глазной имплантат. – Астропатические хоры сообщают о множестве надвигающихся кораблей, в общей сложности, возможно, сорок или пятьдесят. Приближающийся флот не скрывает свое прибытие. Мне докладывают всевозможную чушь, якобы астропаты слышат, как в варпе воют волки, а корабли выкрикивают свои названия. Более чем вероятно, что это какие-то эмпирические помехи, или же просто отраженные вокс-передачи, однако очевидно, что Магистр Войны хочет, чтобы мы знали о его приближении. Хотя если он полагает, что мы – кучка трусов, которые с воплями разбегутся при первых признаках врага, его ждет суровое пробуждение к реальности. Прежде, чем лорд-адмирал успел продолжить, его прервал Витус Саликар. – Будет ошибкой думать, что вы одержите верх лишь потому, что превосходите флот Магистра Войны в численном отношении. Война в пустоте, которую ведут Легионы, свирепа и беспощадна. Семпер поклонился Кровавому Ангелу. – Я очень хорошо знаю, насколько опасны космические десантники, капитан. – Не знаете, – печально произнес Саликар. – Мы – убийцы, жнецы плоти. Вам никогда нельзя забывать об этом. Еще до того, как лорд-адмирал мог ответить на меланхоличный тон Кровавого Ангела, вмешался Рэвен. – Как скоро враг будет здесь? Явно стараясь сдержать гнев от высказанного Саликаром пренебрежения по отношению к возможностям его флота, Семпер заговорил неторопливо и осторожно. – Согласно наилучшим оценкам магистра астропатов, прорыв в реальное пространство произойдет со дня на день, что означает, что они окажутся возле Молеха примерно через две недели. Я уже отдал приказ о сборе, чтобы вернуть дозорные корабли от края системы. – Вы не станете атаковать предателей в открытом космосе? – Поскольку не имею обыкновения разбрасывать жизнями своих экипажей, нет, не стану, – ответил Семпер. – Как любезно указал капитан Саликар, боевые корабли Космического Десанта нельзя недооценивать, а потому наилучшей тактикой будет направить провоцирующую группу, чтобы заманить изменников на рога наших орбитальных орудий. Наш основной флот останется в тени орбитальных батарей на линии Кармана. Когда корабли предателей окажутся между молотом и наковальней стационарных пушек и боевого флота, мы сможем выпотрошить их еще до того, как они успеют высадить хоть одного воина. Несмотря на напыщенность тона, Рэвену понравилось упорство Семпера, и он кивнул. – Сделайте это, лорд-адмирал, – сказал он. – Отрядите провоцирующую группу и пожелайте им доброй охоты. В камере не было никакой мебели, даже кровати. В одном углу лежали сложенный тонкий матрас, побитый ночной горшок и маленькая коробочка, похожая на дарственный футляр для медали. – Ты выглядишь так, словно увидел привидение, – произнесла Мерсади, поднимаясь с колен. Локен раскрыл рот, но не издал ни звука. Это был второй виденный им умерший человек, однако она была из плоти и крови. Она была здесь. Мерсади Олитон, его личный летописец. Она была жива. Здесь. Сейчас. И все же, она изменилась. В резком свете были видны потускневшие шрамы, описывающие петляющие дуги на боках и верхней стороне уменьшившейся головы. Хирургические рубцы. Вырезания. Она заметила его взгляд. – Они забрали встроенные катушки памяти. Все изображения и летописи, что у меня были. Все пропало. От них остались лишь мои органические воспоминания, да и те начинают угасать. – Я оставил тебя на «Мстительном духе», – произнес Локен. – Я думал, что ты должна быть мертва. – И была бы, если бы не Йактон, – отозвалась Мерсади. – Йактон? Йактон Круз? – Да. Он спас нас во время убийства летописцев и забрал с корабля, – сказала Мерсади. – Он тебе не говорил? – Нет, – ответил Локен. – Не говорил. – Мы спаслись с Йактоном и капитаном Гарро. – Вы были на «Эйзенштейне» – спросил Локен. В нем боролись недоверие и изумление. Круз мало рассказывал об опасном путешествии с Исствана, однако было трудно поверить, будто он не удосужился упомянуть, что Мерсади выжила. – И я была не единственной, кого спас Йактон. – Что ты имеешь в виду? – Эуфратия выбралась с «Мстительного духа». И Кирилл тоже. – Зиндерманн и Киилер живы? Мерсади кивнула. – Насколько мне известно, да. Но пока ты не спросил – я не знаю, где они. Я никого из них не видела уже годы. Локен прошелся по камере. Внутри него бурлили болезненные эмоции. Зиндерманн был ему близким другом. Наставником с высочайшим интеллектом и своего рода доверенным лицом, мостиком между трансчеловеческими ощущениями и заботами смертных. То, что Киилер также выжила, было чудом, поскольку имаджист действительно мастерски умела впутываться в неприятности. – Ты не знал, что она жива? – спросила Мерсади. – Нет, – сказал Локен. – Ты слышал о Святой? Локен покачал головой. – Нет. Какой святой? – Ты был вне игры, да? Разозленный и сбитый с толку, Локен замешкался. Ее нельзя было винить, однако она была здесь. Ему хотелось накинуться на нее, но он судорожно выдохнул, и похоже, что это сбросило тяжкий груз желчности. – Думаю, я был мертв, – произнес он, наконец. – Какое-то время. Или все равно, что мертв. Может быть, я просто заблудился, очень сильно заблудился. – Но ты вернулся, – сказала Мерсади, потянувшись взять его за руку. – Они привели тебя обратно, поскольку ты нужен. – Так мне говорят, – устало ответил Локен, обхватив ее пальцы своими и следя, чтобы не сдавить слишком сильно. Они стояли неподвижно, никому не хотелось нарушать молчание и взаимную близость. Ее кожа была мягкой и напомнила Локену один мимолетный миг его жизни. Когда он был юн и невинен, когда любил и был взаимно любим. Когда был человеком. Локен вздохнул и выпустил руку Мерсади. – Я должен вызволить тебя отсюда, – сказал он. – Ты не можешь, – ответила она, убирая ладонь. – Я один из избранников Малкадора, – произнес Локен. – Я отправлю сообщение Сигиллиту и позабочусь, чтобы тебя вернули на Терру. Я не позволю, чтобы ты гнила здесь еще хоть минуту. – Гарвель, – сказал Мерсади, и он замер от того, что она назвала его по имени. – Они меня отсюда не выпустят. Я долго пробыла в самом сердце флагмана Магистра Войны. Людей казнили за куда меньшее. – Я за тебя поручусь, – произнес Локен. – Гарантирую твою лояльность. Мерсади покачала головой и скрестила руки. – Если бы ты не знал, кто я такая, если бы не делился со мной своей жизнью, захотел бы ты освобождать кого-то вроде меня? Будь я чужой, как бы ты поступил? Выпустил, или же оставил бы меня в заключении? Локен шагнул вперед. – Я не могу просто оставить тебя здесь. Ты такого не заслуживаешь. – Ты прав, я этого не заслуживаю, однако у тебя нет выбора, – ответила Мерсади. – Ты должен меня оставить. Ее рука потянулась погладить голый металл его доспеха без знаков различия. Тонкие пальцы прошлись вдоль оплечья и по изгибу наплечника. – Странно видеть тебя в этой броне. – У меня больше нет Легиона, – просто сказал он, злясь на ее сознательное желание оставаться в этой тюрьме. Она кивнула. – Мне говорили, что ты умер на Исстване, но я не поверила. Я знала, что ты жив. – Ты знала, что я выжил? – Знала. – Откуда? – Мне сказала Эуфратия. – Ты говорила, что не знаешь, где она. – Не знаю. – Тогда как… Мерсади отвернулась, словно не желая озвучивать свои мысли из опасения, что он станет над ними смеяться. Она наклонилась, чтобы подобрать с пола рядом с матрасом дарственный футляр. Когда она обернулась, Локен увидел, что ее глаза влажны от слез. – Мне снилась Эуфратия, – произнесла Мерсади. – Она сказала мне, что ты придешь сюда. Знаю, знаю, это звучит нелепо, но после всего, что я видела и пережила, это практически нормально. Злость покинула Локена, ей на смену пришло гулкое чувство беспомощности. Слова Мерсади затронули что-то глубоко внутри него, и он услышал тихое дыхание третьего, призрака тени в комнате, где никого не было. – Это не нелепо, – ответил он. – Что она сказала? – Она велела мне дать тебе это, – произнесла Мерсади, протягивая коробочку. – Чтобы ты ее передал. – Что это такое? – Нечто, когда-то принадлежавшее Йактону Крузу, – отозвалась она. – Нечто, в чем, как она сказала, он снова нуждается. Локен взял коробочку, но не стал ее открывать. – Она велела напомнить Йактону, что он больше не Вполуха, что его голос услышат лучше, чем кого-либо другого в Легионе. – Что это значит? – Не знаю, – сказала Мерсади. – Это был сон, а он не похож на точные науки. Локен кивнул, хотя в том, что он слышал, было мало смысла. По крайней мере, так же мало смысла, как отвечать на призыв на войну, послушавшись мертвеца. – Эуфратия говорила что-нибудь еще? – спросил он. Мерсади кивнула, и слезы, которые, словно река, готовая вот-вот выйти из берегов, наполняли ее глаза до краев, полились по щекам. – Да, – всхлипнула она. – Она велела попрощаться. Сообщение отредактировал Crimson Baron - 25.06.2014, 18:56 -------------------- Откликаюсь на "Бреннер". They're sorta like grimdark Chaos Taliban. Except the Word Bearers make the Taliban look like peace loving atheists in comparison.

Дата добавления: 2015-08-28