Возвращение к армянству, обретение армянства (часть 1)

ВОЗВРАЩЕНИЕ К АРМЯНСТВУ, ОБРЕТЕНИЕ АРМЯНСТВА (часть 1)

Возвращение к Армянству, обретение Армянства
(часть 1)

А. Арутюнян: Как всем нам известно, вследствие ускорения ассимиляционных процессов Армянский мир ежегодно теряет по меньшей мере десятки тысяч этнических армян. Регулярно общаясь с представителями армянской диаспоры тех стран, где процессы ассимиляции идут быстрее всего (США, России и Грузии), я понял, что многие армяне (в первую очередь молодежь), желающие укрепить свою связь с Армянством и оказать определенное содействие Армянскому миру, не знают, как подступиться к проблеме своей реальной дистанцированности от него, и нуждаются в «путеводителе» для сложного и долгого процесса возвращения. Под таким ориентирующим «путеводителем» я имею в виду перечень последовательных действий, которые приведут сперва к познанию своей нации, армянского государства и всей исторической Армении, а в дальнейшем – к усилению армянского начала в себе и своей семье. Проблема в том, что многие армяне диаспоры, начиная самостоятельно возвращаться к своим корням в отсутствие определенного ориентира для такого возвращения, сталкиваются с трудностями, неэффективно тратят время и силы. Не получив желаемых результатов, они сворачивают с избранного пути. Поскольку этим вопросом должным образом не занимаются ни государство, ни традиционные структуры диаспоры, ни Церковь, разработка и распространение подобного путеводителя остается важным делом. В предлагаемом алгоритме возвращения должны содержаться не только описание последовательных шагов, но и конкретные ссылки на источники информации. Создав подобный путеводитель, его можно будет распространить среди диаспоры через прессу и интернет-ресурсы. Рабочий вариант путеводителя представляется мне следующим образом:

Познание:
1. Узнай свою нацию.
Ссылки на публикации и адреса в Интернете работ по истории и культуре Армении, национальной идеологии.
2. Узнай свою общину (армянскую общину страны проживания).
Ознакомься с деятельностью и структурами армянской общины.
3. Посети, при возможности, Армению.
Ссылки на программы, организующие посещение Армении (например, программа “По праву рождения” для армянской молодежи США).
Действие:
4. Начни изучать армянский язык (самостоятельно или на курсах).
Ссылки на самоучители и учебники.
5. Воспитывай детей согласно армянской традиции.
Приобщение к истории и культуре нации, обучение их армянскому языку.
6. Содействуй структурам армянской общины страны проживания.
7. Содействуй усилению армянской государственности.
Участие в мероприятиях, направленных на поддержку государственных интересов Армении: мероприятия, посвященные Мец Егерну; информационные акции в Интернете; безвозмездный труд в Армении в отпускной (каникулярный) период.
8. Рассмотри возможности для репатриации в Армению (РА или НКР).
Ссылки на обзорную экономическую информацию об Армении, государственную службу занятости, организации, содействующие репатриации.
9. Осуществи, при наличии необходимых предпосылок, переезд в Армению.
10. Передай собственный опыт возвращения к Армянству и репатриации на Родину соотечественникам.
С помощью статей, интервью, участия в форумах в Интернете и т.д.

К. Агекян: Если вести речь об ассимилированных кругах Армянства, на сегодня достаточно широких, правильнее говорить о возвращении к Армянству или обретении его? Если взять крайний случай, на какую армянскую основу можно опереться в человеке, который не живет в Армении, не говорит по-армянски, не знаком с историей и культурой родины предков и не вовлечен в деятельность общины на месте проживания?

А. Арутюнян: Учитывая, что целевой аудиторией нашего «круглого стола» должно быть Армянство Спюрка, будет правильно говорить именно о возвращении к Армянству. Термин «возвращение» предполагает соединение с тем, с чем ты каким-либо образом связан, например, духовно или генетически. В свою очередь, существование этой связи дает определенную привилегию на возвращение к потерянному. «Обретение», как более размытый термин, может обозначать также процесс овладения чем-то совершенно чуждым, прежде тебе никогда не принадлежавшим. У армян диаспоры отправные точки процесса возвращения к Армянству будут различаться в зависимости от тех проблем, с которыми сталкивается этнический армянин, и степени его отхода от Армянства. Так, у армянина, не владеющего армянским языком, не знакомого с историей и культурой своего народа, армянской остается только этническая принадлежность. Чтобы попытаться инициировать процесс возвращения к Армянству, необходимо прежде всего разбудить его интерес к истории народа, своих предков хотя бы с чисто познавательной целью. Для армян более распространенной в диаспоре категории, а именно – не владеющей языком, но знакомой в различной степени с историей и культурой армянского народа, побудительным может стать прежде всего идеологический мотив – изучение уникальной 4-тысячелетней армянской цивилизации для укрепления чувства собственной принадлежности к ней и усиления чувства национальной гордости. Те же армяне, которые в своих странах проживания сталкиваются с проблемой армянофобии и дискриминацией по национальному признаку (например, в Турции, Грузии и др.), могут иметь психологическую мотивацию – избавление от чувства неполноценности в сравнении с представителями титульной нации, свободно выражающими и активно пропагандирующими свою национальную гордость. Чтобы эффективно задействовать идеологическую мотивацию, прикладное арменоведение должно исправить некоторые акценты в целостной концепции истории армянского народа. Учитывая достижения Армянства в новейшем периоде, а именно победу в Арцахе и построение армянской государственности, в представлении истории армянского народа необходимо уменьшить фон трагичности и закрепить идею об уникальности исторического пути Армянства, обусловленной исключительной преданностью армян своей идентичности, своей Родине – Армянскому Нагорью и последовательной борьбой за воссоздание армянского государства.

Р. Арзуманян: Думаю, все-таки «обретение», и постараюсь объяснить, почему. Хотя слово «возвращение» представляется более близким и желанным, тем не менее, оно предполагает существование чего-то состоявшегося и надежного – того, к чему ты возвращаешься. Однако, к моему большому сожалению, я пришел к выводу, что Армянский мир вошел в XXI век с весьма расплывчатыми представлениями о себе, Армянстве и Армении. Аналогичная ситуация и с армянской историей. Несмотря на общепринятое мнение об армянском народе как народе с развитым историческим чувством, я, к своему удивлению, обнаружил, что сегодня говорить об этом не приходится. Мы более чем смутно представляем армянскую историю даже времен Зартонка или Первой Республики. Складывается достаточно печальная картина, когда говорить о Возвращении не получается, так как фактически пока еще некуда возвращаться, нет ясно сформулированной основы. Сегодня мы даже не можем с уверенностью сказать, что понимаем и принимаем духовное наследие, которое досталось нам от прежних тысячелетий, знаем, каковы основы и аксиомы Армянского мира. Даже такая очевидная для патриотически мыслящих армян истина, как абсолютная ценность армянской земли и Армянского Нагорья, в целом вызывает порой неадекватную реакцию в армянском обществе. Не будем себя обманывать, на митингах в поддержку Л. Тер-Петросяна ему аплодирует в том числе и молодежь Армении, и молодежь думающая, которая не может не понимать достаточно четко, что прорыв к власти АОД неизбежно означает потерю армянских земель. Однако его поддерживают, за ним идут и такого рода идеи обсуждают. В этой ситуации мы вынуждены решать гораздо более сложную задачу: когда параллельно формируется самосознание Армянского мира в XXI веке и организуется подключение к формирующемуся ядру и основе тех, кто сегодня оказался на периферии этого мира, в его «контактной зоне». Они вроде бы уже по ту сторону границы, но еще могут вернуться – через «переселение» в Армянский мир или расширение этого мира за счет нового понимания Армянством себя и своих границ. Если попробовать подытожить: вернуться можно через обретение Армянского мира – через процесс, вектор которого направлен в будущее, в котором «уточнение» и «прояснение» сути Армянского мира происходят параллельно с его развитием и движением.

А. Аветян: Армянская Диаспора – это огромный мир, состоящий из множества общин. Сегодня они имеют внешне схожие проблемы, но корни проблем могут быть совершенно разными. К примеру, никак нельзя сравнить общины Ливана, потомков тех же мусалерцев, которые горды своими непобежденными дедами, с диаспорой США, ее состоявшимся костяком и состоятельными слоями, или с общиной в Германии, все еще находящейся в стадии становления и довольно раздробленной, где в некоторых случаях преобладают клановость и землячество. История и дух этих общин совершенно разные. Если в США наиболее мощный поток состоял из беженцев, переживших Геноцид, то в Германию люди ехали гораздо позже, в основном для заработка. Что же заставляет тех армян, которые не знают ни языка, ни истории, ни культуры, все еще чувствовать себя армянами? Речь, конечно, идет о тех, кто все еще чувствует себя армянином, хотя практически уже не является таковым. Если в мусульманских странах (даже в бывших советских республиках) армян отличала и отличает религия, что удерживает их в странах Европы и Америки? Пожалуй, эта тема достойна отдельного внимания, и если мы сумеем найти критерии, по которым практически ассимилированный армянин все еще ощущает себя армянином, то, вероятно, сможем найти некоторые ключи к самосознанию армянина в Диаспоре. Естественно, каждая община будет иметь свои различия из-за специфики окружающей среды и культуры.

А. Арутюнян: Нам трудно представить все те возможные поводы, которые побуждают отошедшего от своих корней этнического армянина сделать первый шаг для познания Армянства и возвращения к нему. Таким поводом могут стать: общение с армянами, прочтение статьи или книги, первое посещение Республики Армения или Западной Армении и т. д. После первого шага у человека возникает интерес, который он попытается удовлетворить, используя наиболее доступные источники информации, в первую очередь Интернет или книги. И здесь возникает проблема – от того, на какую информацию натолкнется человек, будет зависеть, усилится ли его интерес к Армянству или угаснет. Поэтому очень важно, чтобы в пестром информационном поле Армянского мира сформировалось такое течение (включающее интернет-ресурсы; печатную прессу; книги по истории армянского народа и пр.), которое благодаря правильной подаче информации об Армении и армянском народе, правильно расставленным идеологическим акцентам будет подхватывать возникший у отдельных лиц интерес к Армянству, поддерживать и углублять его. Чтобы справляться с поставленной задачей, указанное информационное течение должно быть позитивным и привлекательным, для чего концепция подачи информации должна базироваться на нескольких постулатах:
– уникальности и героичности исторического пути армянского народа;
– достижениях восстановленной армянской государственности для формирования позитивного облика Армении;
– значимости победы в Арцахской войне;
– представлении наиболее привлекательных образов современной армянской идентичности – от героев (Монте Мелконян, Леонид Азгалтян и т. д.) до отдельных просвещенных и успешных в профессиональной карьере патриотов Армении и Диаспоры.
Возможно, часть этнических армян после ознакомления с указанной информацией и контактов в армянской среде пересмотрит самовосприятие своей национальной идентичности и станет рассматривать себя в качестве армян. Что же касается вероятности превращения подобных армян в активистов, это будет зависеть от множества факторов. Вернувшийся к Армянству человек наверняка будет наполнен энтузиазмом и желанием помочь своей нации. Наиболее вероятным проявлением активности подобных армян станет попытка содействия одной из заметных структур армянской диаспоры страны проживания. И здесь многое будет зависеть от готовности конкретных армян и организаций диаспоры, к которым обратятся пробудившиеся армяне, оценить их активность и наладить с ними плодотворное сотрудничество.

Р. Арзуманян: На первый взгляд простой и понятный вопрос на самом деле упирается в отсутствие у современного Армянства более или менее четкого понимания себя. Что такое армянская идентичность – говорить о каком-то общепринятом, ясно сформулированном понимании здесь не приходится. Очевидно, речь идет не о коллективном бессознательном народа, его мифологии. Рассуждая об армянской идентичности, мы должны оставаться в рамках социального и политического. Можно ли говорить об армянской идентичности в этом смысле? Данные проекции Армянского мира сегодня практически не проявлены. Вопросы национальной идентичности стоят и перед более успешными народами, выстроившими свой социальный мир и политическое пространство. И они тем более остры для старого народа, который в очередной раз делает попытку вернуться в политическое пространство и выстроить армянский социум, армянский социальный организм, замкнутый на свои, армянские интересы, цели и ценности. Это очень сложная задача для народа, который так долго жил в рамках чужих и чуждых социальных организмов, выполняя в них специфические функции, не замкнутые на Армянский мир. Инерционность психологического и социального исключает, на мой взгляд, возможность быстрого рывка, и нам еще долго придется развиваться без какой-либо ясной основы и базиса, которые должны строиться и восстанавливаться параллельно с социальным и политическим строительством. Пока что приходится констатировать отсутствие основы. В лучшем случае мы можем говорить об островках национального смысла и идентичности, по большей части находящихся в области культуры, мифологии, коллективного бессознательного. Возможно, мы сможем прийти к очень ограниченному набору аксиом, способных стать базисом армянской идентичности, опираясь на него мы смогли бы продолжить кропотливое строительство Армянского мира в XXI веке.

К. Агекян: Идентичность – это отдельная большая тема. В рамках нашего «круглого стола» имеет смысл говорить о ней сугубо в практическом смысле.

Д. Степанян: Можно долго спорить о том, кто является армянином, а кто – нет, но в любом случае, никто не даст четкого определения армянской принадлежности. Многие изменения, которые происходят с армянами и армянской идентичностью на современном этапе, не являются сугубо армянской особенностью. Процессу глобализации подвластны практически все, в том числе страны и народы, которые выбирали в своем развитии вектор изоляционизма. Это не значит, что армяне должны превратиться в среднестатистических граждан мира, однако уже ясно, что в современном мире основную роль играют не принадлежность к территории, а информационные возможности. Именно поэтому многие армяне считают и будут считать себя армянами, даже если они никогда не были в Армении, не говорят на армянском языке, не принадлежат ААЦ и т. д.

Р. Арзуманян: Думаю, тут не может быть разногласий, и для всех очевидно, что критически важным локусом Армянского мира является та небольшая часть Армянского Нагорья, за которую цепляется армянский народ. С ее сужением и неизбежным исчезновением будет закрыта последняя страничка, и Армянский мир канет в Лету. Такое понимание подводит к двум постулатам, аксиомам. Во-первых, армянин должен ощущать себя частью единого Целого, живого организма, что предполагает ощущение причастности к непрерывной цепи прошлого, настоящего и будущего Армянского мира. И, во-вторых, осознание критической важности и абсолютной приоритетности для армянского будущего Армении географической и политической – то есть армянской государственности. Именно она определяет и направляет, дает силы для духовного, культурного разворачивания Армянского мира в XXI веке, и с ее падением угасание Армянского мира будет вопросом времени. В сегодняшней ситуации все остальное представляется второстепенным и неактуальным. В том числе проблемы, являющиеся следствием диаспоричности Армянства – феномена, который сопровождает Армянский мир уже более десяти веков и приобрел катастрофические размеры в ХХ веке. Если присутствует изложенное выше понимание приоритетов, то безусловная слабость единого Целого, Армянства может и должна быть превращена в силу, чему в немалой степени способствует специфика нарождающейся эпохи. Диаспора и диаспоричность в эпоху глобализации становятся большим потенциалом, который при правильном подходе и понимании как самого себя, так и новых времен может быть использован для качественного усиления Армянского мира. Но на первом этапе нам, конечно же, надо возвращаться в реальность и уходить от идеологических клише века ушедшего, поняв и приняв тот факт, что Спюрк стал неотъемлемой частью Армянства и наивно ожидать, даже теоретически, что мы сможем его «ликвидировать», физически «вернув» его в Армению. Надо становиться более прагматичными, а значит, и адекватными реалиям, чтобы получить шанс их изменить. Необходимо научиться ставить правильные задачи и проблемы, не пытаясь решать искусственные и утопичные. В XXI веке, на мой взгляд, актуальной является проблема: каким образом сконцентрировать, замкнуть энергию и потенциал Спюрка на Армению? Спюрк должен понять и принять, что он – неразрывная часть Армянского Целого, часть, которую можно назвать периферией, границей. Все общеармянские проблемы и задачи наполняются смыслом и могут быть разрешены только через их замыкание на Центр – Армению. Пограничность предполагает совершенно другие и критически важные для выживания и успешности единого Целого функции, так как именно через границы происходит наиболее интенсивный обмен Армянского мира с другими мирами. Без подобного замыкания, подобной направленности Спюрк неизбежно отходит от Армянского мира. Можно блестяще владеть армянским языком, знать в тонкостях армянскую культуру, но быть замкнутым на другие центры и миры, интересы других стран, народов, империй. Если верная направленность имеет место, я склонен гораздо мягче и терпимее относиться к плохому знанию армянского языка и даже его незнанию и тем более к прочим составляющим и атрибутам армянскости. Все это вторично в жизни конкретного Армянина, не есть ядро, суть. Решающими становятся ощущение сопричастности и реальная ориентированность, замкнутость на Армению. Замкнутость в данном случае должна быть не абстрактная «платоническая», а прагматическая – это очень важно.

А. Аветян: Как ни крутите, все равно мы постоянно будем возвращаться к языку. Общение – вот основа основ. «Сначала было Слово» – вот с чего начинается Библия. О каком Слове может идти речь, если армяне из Армении, России и США не понимают друг друга? На каком языке им общаться – на русском, английском, китайском? Не секрет, что даже в самой Армении абсолютное большинство недостаточно хорошо говорит по-армянски. Сколько бы мы армян за уши ни тянули в Армению, если мы не преодолеем языковой барьер, то есть не установим полноценный контакт, трудностей у нас не убавится, а их визит в Армению немногим будет отличаться от визита рядового иностранного туриста, знакомящегося с местными диковинками. Нам бы сначала суметь общаться, чтоб потом вместе хвататься за грандиозные проекты.

К. Агекян: Два пункта, упомянутых Р. Арзуманяном, подтверждают непродуктивность теоретических определений армянской идентичности в сегодняшний критический момент. Если есть ощущение Армянства как своей семьи, есть готовность служить Армении, не столь важно (пока), как оценивается нация – как сообщество людей с армянскими глазами и носами или как хранительница великих тысячелетних традиций. В 21 год Монте Мелконян не мог даже поздороваться по-армянски, имел весьма неопределенные представления об армянской истории, политике и культуре. Но отправился в Бейрут защищать с оружием в руках жителей армянского квартала, начал готовить себя к борьбе за возвращение Армянства в Западную Армению. Мне очень близок акцент на существенности языка. Ведь язык это еще и система ценностей, способ восприятия реальности. Но крайне важно не проводить никаких разграничительных линий, не разделять «чистых» и «нечистых» – «настоящих» и «сомнительных» армян. Легче всего сформулировать жесткие требования к «багажу» и проверять каждого на соответствие. Но осознание своей личной ущербности не мобилизует массу «армян по происхождению». Людям не нравится, когда им постоянно напоминают об их неполноценности – огромное большинство получит еще один повод раствориться в чужой среде, особенно в благоприятной среде – там, где их уже считают почти своими. В прошлом номере нашего журнала мы поместили перевод интересной статьи Нэнси Крикорян «Чувство вины как опора армянской идентичности в диаспоре». Главные ее положения состоят в том, что новые поколения армяно-американцев в диаспоре уже не являются армянами, а только чувствуют себя таковыми. Они «символические армяне» в отличие от своих предков-иммигрантов. В основе идентичности таких «символических армян» лежит чувство внутренней вины за ту или иную степень отхода от Армянства – в смысле языка, брака, воспитания детей и т. д. и стремление каким-то образом это возместить. Согласны ли участники дискуссии с таким выводом?

Р. Арзуманян: Если оставаться в рамках социологии, нужно согласиться, что армянин Спюрка во многом атомизирован и вырван из социальных связей и контекстов армянского социума. Для него быть или не быть армянином действительно есть проблема выбора и своего рода свободы. Однако такое рассечение социума и человеческой личности, доведение до абсолюта роли и значения социальных связей в судьбе отдельной личности не совсем правомерно. Человек не есть только существо социальное, в его формировании и мотивациях большую роль играют и другие, более глубокие пласты – культура, «коллективное Я» и т. д., которые не подчиняются законам социологии. Еще один важный аспект. Распад социальных тканей и связей традиционных социумов и обществ есть норма глобализирующегося мира, и об этом феномене уже много сказано. Не надо думать, что это чисто армянская проблема – весь мир в настоящее время находится в поисках путей формирования и наполнения новым смыслом того пространства, которое ранее называлось социальным. Социумы всех народов в настоящее время стоят перед вызовом необходимости нового понимания своей идентичности, которое помогло бы им справиться с распадом привычных социальных связей. В этом смысле попытки «строить» и анализировать армянский социум в рамках и на основе представлений XX века изначально обречены на провал. Мы должны задумываться не просто об Армянине и Армянстве, но и об Армянстве в XXI веке в новых, качественно изменившихся и изменяющихся социальных реалиях. Относительно комплекса вины мне было бы очень интересно выслушать других участников стола, живущих в Спюрке. Действительно ли он присутствует? Для меня такого рода комплекс есть симптом глубокой духовной болезни. Невозможно выстроить что-то здоровое и имеющее шанс на будущее на комплексах. И если ситуация сегодня такова, нужны срочные меры и усилия, чтобы вывести Спюрк из такого рода паттернов.

А. Арутюнян:Естественно, что второе и последующие поколения армян диаспоры, оторванные от Армении, подвержены ассимиляции в той или иной степени. Однако я не стал бы говорить так категорично, что через одно поколение американские армяне уже являются не собственно армянами, а «символическими армянами». Известно, что и в армянской диаспоре США существует немало семей, которые из поколения в поколение доказывают свою принадлежность к Армянству, воспитывая соответствующим образом своих детей, передавая им армянский язык и традиции. Что же касается чувства вины за отход от Армянства и стремление его каким-то образом компенсировать, я не думаю, что подобное состояние превалирует среди армянской диаспоры США. Как мне кажется, в США гораздо больше армян, которые отдалились от своих корней безболезненно и не считают себя более чем-либо обязанными Армянству.

К. Русинян: О чувстве вины по поводу недостаточной причастности к Армянству, которое делает нас армянами… Есть некий внутренний стержень, вектор, который активизирует нашу боль и страдания в результате отхода от траектории, по которой движется «идеальное» (в нашем понимании) Армянство. Парадокс в том, что любой представитель диаспоры в той или иной степени ассимилирован и четко отдает себе отчет, на какой степени национальной деградации он пребывает. Я еще не видел ни одного армянина в диаспоре, кто, пусть неявно, в глубине души не соотносил бы себя с неким идеальным национальным состоянием. А вот определить, кто же есть «идеальный» армянин, никто четко не может. Да и определим ли этот идеал в принципе? Только в сравнении с «падшими ангелами» Спюрка? И где же эти армянские полубоги обитают? Неужели на Третьем Участке или в пределах космополитического Северного Проспекта? Может, в глухих горных деревнях? Попробуем продолжить. По словам Нэнси Крикорян, в настоящее время личностные страдания представителя диаспоры из-за исчезновения (или полного отсутствия) национальной наполненности делают его/ее армянином. То есть боль утраты основ национальной самоидентификации заменяет собой нашу национальную самоидентификацию в диаспоре. Парадокс, противоречащий основам формальной логики! Как боль может быть основой идентификации, чего-либо созидательного вообще? Давайте на секунду отвлечемся от эмоций и взглянем на ситуацию трезво. Есть люди, которые считают себя армянами, но… недостаточно хорошими армянами. Армянами… но не знающими, не умеющими, не делающими, не в достаточной мере переживающими. И поэтому «неправильными», ущербными армянами. Вы не замечаете абсурдность данной ситуации? Еврей Северной Америки или Европы считает себя евреем и без знания иврита. Русский может быть русским и без знания родной истории или танцевальных, кулинарных и прочих основ своей культуры. И один лишь армянин мучается из-за несоответствия неким стандартам. Но, вдобавок, он себя еще и обманывает. Он говорит себе – «да, я многого не знаю и не умею из того, что умеют настоящие армяне, но я армянин по одному лишь тому факту, что это меня беспокоит и не дает мирно спать». Абстрактному совершенству нет предела, и, на мой взгляд, проблема – как всегда это было у армян – в излишней патриархальности их национального облика, в неспособности соответствовать развивающемуся миру, давать своевременные ответы на его вызовы, наконец, просто не отставать от мирового развития. У еврея есть скрипка и талмуд, которые он всегда может взять с собой. А армянин должен тащить тяжелую телегу, в которую сложены обязательное знание языка (желательно идеального литературного), брак с представителем своей национальности, посещение армянской церкви, армянских концертов (как можно чаще), круг армянских знакомств, армянские застолья, и на вершине всего этого – ежегодные поездки в Армению, как в единственное место, где можно припасть к чистому источнику национальной культуры (потому что в диаспоре этот источник по определению «неправильный», «недостаточно армянский», «ущербный»). Разве то, что мы вынули из своей патриархальной кладовой и, подобно Сизифу, толкаем впереди себя, не превратилось уже не в поддержку нашего национального облика, а в его тяжелую ношу? Подумайте, испытывали бы мы стыд хоть на секунду, если бы заведомо не хотели оставаться армянами? Нет – мы бы с радостью стали бы частью других культур. Но что-то не позволяет нам это сделать. И уже как следствие этой невозможности мы ставим перед собой ряд способностей, знаний и навыков, которыми подтверждаем сами себе свою национальную принадлежность. А если бы таких требований не было – мы бы с легкостью просто оставались армянами. Потому что мы армяне, нам это нравится, у нас вкусная еда и самые красивые женщины. Но над нами довлеет харизматичная и патриархальная личность наших отцов, наказывающих нас за употребление неармянских слов, так же как и над нашими детьми будут довлеть наша собственная тоталитарность и страх того, что мы «упустим» их навсегда, если не будем достаточно тверды, жестки, как будто Армянство «прививается» через силу, а не через любовь. А может, это проекция боли Геноцида создает противоположный вектор, отгоняющий нас от Армянства? Нам хочется быть армянами, но нам тяжело читать литературу, пропитанную горем, слышать музыку, оплакивающую убитых и нести всю нашу культуру, говорящую нам о том, как много мы когда-то имели и, увы, потеряли. При этом мы хотим справедливости и отмщения, но не страданий! Все это были мысли вслух, в основном противоречащие моим собственным убеждениям. Я как раз проделал работу по восстановлению своего языка буквально с нулевого уровня и открываю для себя все новые страницы и пласты армянской культуры. И не удивлюсь, если в один прекрасный день я обнаружу, что мое знание истории, культуры, литературы, мои языковые способности окажутся выше, чем у большинства граждан Армении. И даже тогда (уверен в этом!) я буду продолжать чувствовать комплекс вины, на этот раз потому, что живу не в Армении и подвергаю своих детей той же участи постоянной борьбы с обстоятельствами проживания в чужой культуре. И естественным ответом уже на этот вопрос станет необходимость репатриации в Армению для полного избавления от чувства национальной неполноценности. Почему? Видимо потому, что Армянство сегодня не способно произвести на свет модель молодого, динамичного, мобильного представителя диаспоры, с заветами прадедов, умещающимися в одном «талмуде» карманного формата, и с армянским символом веры у сердца – полноценного армянина, смотрящего уверенно в будущее, способного стать выше и сильнее в любом обществе, принимаемого с открытыми объятиями в любой армянской колонии мира и любом уголке Армении.

Продолжение следует...

ВОЗВРАЩЕНИЕ К АРМЯНСТВУ, ОБРЕТЕНИЕ АРМЯНСТВА (часть 2)

Возвращение к Армянству, обретение Армянства (Часть 2)

К. Агекян: Хотелось бы прокомментировать эти важные мысли. Речь идет о необходимости развивать современную составляющую армянской идентичности, которая в целом действительно крайне архаична. Почему еврей спокойно считает себя евреем и без знания иврита, русский – без знания родной истории? На мой взгляд, по простой причине – есть Россия как мировая держава, есть Израиль как достаточно успешное государство. «Соответствие» отдельного человека не воспринимается коллективным сознанием нации как критически важное. После поражения белых в гражданской войне, когда на некоторое время показалось, что Россия исчезает, для русских эмигрантов стало очень важным все, связанное с «русскостью». Что касается евреев – в первую половину XX века до возникновения Израиля евреи Европы действительно считали себя евреями без знания иврита и… стремительно ассимилировались в отсутствие общего ориентира. Сегодня евреям без знания языка, культуры, истории, без соблюдения религиозных традиций полное растворение все же не грозит, поскольку этот ориентир существует в виде государства Израиль, которое имеет возможность проводить политику с позиции силы, развивать наукоемкие отрасли промышленности. Современные элементы еврейской идентичности уже не только скрипка и Талмуд, но и Моссад, Цахал (израильская армия), сионизм, атомная бомба, высокие технологии. Наполняющие тяжелую «телегу» составляющие нашей идентичности приобрели преувеличенное значение в первую очередь из-за отсутствия привлекательного образа армянского государства, его общества и его гражданина. Даже существующие недостатки не мешают создавать его уже сегодня, но нужно учитывать, что НИКОМУ, кроме нас, этот образ не выгоден, и самые разные пропагандистские машины участвуют в дискредитации армянских властей и армянского общества РА и НКР. К сожалению, легкой и беззаботной армянская идентичность станет не скоро – это может произойти только после восстановления исторической справедливости – воссоздания, утверждения и надежного обеспечения безопасности нашей государственности на Армянском Нагорье.

Р. Арзуманян: Маловероятно, что она вообще когда-либо станет легкой и приятной. Мы относимся к прометеевскому архетипу, а такие нации никогда не живут легко и приятно: либо они намертво прикованы цепями, либо находятся в прорыве, в борьбе.

К. Агекян: Способно ли Армянство произвести на свет молодого, динамичного, мобильного представителя диаспоры – полноценного армянина, смотрящего уверенно в будущее? Таким сегодня может быть китаец, у которого за спиной есть Китай, русский (Россия), еврей (Израиль). И неважно, насколько эти страны поддерживают свои диаспоры. Речь идет о статусе, образе страны. Диаспорный армянин, диаспорный серб, диаспорный мексиканец – это уже другой случай. Многим другим диаспорам даже проще – у них нет такой огромной диспропорции между архаичным и современным в идентичности. Именно поэтому хороши любые попытки пропагандировать молодость, динамизм, современность, яркость Армянства, как это делает, например, журнал «Ереван».

Р. Арзуманян:Какой видится Армения в XXI веке, куда она стремится, какие ставит и решает задачи? «Подвешенное» и неопределенное состояние неизбежно приводит к тому, что из страны «вымываются» сильные личности. Это естественный процесс и объективное состояние. Личности, которые хотят и имеют потенцию стремиться к чему-то большему, оказываются ненужными, вытолкнутыми из общества, активной социальной жизни. Их энергия и «длинная воля» вступают в противоречие с «короткими» серыми временами, царящими в Армении сегодня. Объективно сложилась ситуация, когда армяне Спюрка имеют больший личный потенциал и далеко «оторвались» от Армении. Я уже не говорю о том, что они в любом случае обязаны соответствовать более высоким планкам образования, энергичности, чтобы суметь выжить во все более стремительном и чужом мире. Объективно Спюрк живет в более мобильном мире, его понимание этого мира и квалификация качественно отличаются от соответствующего уровня в Армении. Возвращение таких личностей в Армению чаще всего заканчивается огромным разочарованием, надломом и последующим отъездом обратно – в Спюрк. Отсутствие больших национальных задач и целей делает бесперспективным возвращение действительно талантливых и действительно энергичных армян в Армению. Зачем возвращаться, чтобы униженно выносить мелкий, серый террор, выслушивая обвинения типа «где ты был, когда я тут в темные и холодные годы...» Талантливому музыканту или блестящему менеджеру международного уровня возвращаться, чтобы сносить травлю мелких чиновников и бездарей? Возвращаться работящему крестьянину, чтобы униженно просить позволить ему работать на армянской земле? Уважающий себя человек в такой ситуации молча или не молча разворачивается и уезжает вновь, и в его отъезде решающая роль принадлежит косной, заплесневелой части отечественного Армянства, которая душит сегодня Армению, съедает все то, что возвышается над нею самой, и выталкивает из страны все талантливое, имеющее потенциал состояться. Горизонты Армянского мира сегодня очень низки, если вообще просматриваются из Армении, которая выживает.

Я не решусь обвинять и укорять кого-либо, кому Господь дал другое видение мира, другие горизонты, за то, что они хотят реализоваться и лишены такой возможности в нынешней Армении. Думаю, нам надо иметь мужество и все же уйти от этого очень опасного лицемерия и политики «двойных стандартов», когда мы зазываем, призываем в Армению – лишь для того, чтобы поизмываться над талантливым и энергичным человеком, готовым работать на страну и Армянство. Человеку с дипломом известных университетов или огромным и ценным опытом работы предлагается «взять лопату», вскопать огород того или иного гюхапета, который и есть армянская земля и Армения, и быть благодарным за позволение это сделать. Это унизительно, господа, как для личности, так и для Армянского мира. При таком понимании Армянского мира, Армении «олигархиков» местного масштаба, Армении довольных собой лавочников у нас вообще-то нет никакого морального права призывать кого-то возвращаться или укорять за отъезд. Я не говорю, что реальность можно изменить в одночасье, но должны быть цель и вектор, достойные усилий Армянина. Появление такой цели и такого вектора, уверен, мгновенно изменит климат в армянском обществе и сделает возможным возвращение для начала лучших сынов Армении. Параллельно инициируются процессы, которые помогут справиться со многими армянскими проблемами в самой Армении. Как, например, мне говорил армянин, проживающий в Канаде, ему проще, работая и зарабатывая там, «растить» не одного ребенка в Канаде, а пятерых в Армении. Спюрк – это огромный потенциал, и мы не имеем права «заземлить» его, грубо «закоротив» на армянскую землю, заставляя человека начинать с нуля – немногие готовы к такому шагу, и это преступная расточительность, которая не может не оскорблять уважающего себя человека, личность. Армения должна быть готова принять энергию Спюрка и пустить ее на созидание, в соответствующие проекты, позволяющие добиться качественного скачка в течение жизни одного поколения – уверен в этом. Нельзя заставлять всех и вся жить по законам военного времени и войны, когда надо быть готовым жертвовать всем, в том числе и жизнью. Такие правила и такие стандарты возможны только для очень ограниченного круга личностей, которые добровольно выбирают такую судьбу, но это не может быть выбором для всех, общественным выбором. Речь должна идти о взаимной ответственности и комплексе вины с обеих сторон. Можно понять тех, кто уехал или родился в Спюрке, и их комплексы, но почему мы, позволяющие себе жить вот в таких условиях, в такой Армении, не должны испытывать чувство стыда и ответственности за происходящее? Какую Армению мы хотим обрести и в какую Армению мы хотим вернуться? Возвращение – это в первую очередь путь, его должны пройти как находящиеся в Спюрке, так и живущие в Армении. Каждый проходит свою часть пути к той Армении, которую мы видим своим духовным зрением и которая так далека от Армении сегодняшней.

К. Агекян: Думаю, комплекс вины, безусловно, существует. Он необязательно есть симптом духовной болезни и может играть позитивную роль. Он не ограничивается тем комплексом, которому посвящены статья Нэнси Григорян и комментарии К. Русиняна (см. «АНИВ» № 14). Кроме комплекса личной вины – сильнее или слабее осознанного и выраженного, существует комплекс коллективной вины Армянства, причем коллективной вины многих и многих поколений. Ведь катастрофа Геноцида, организованного последовательно Турцией султанской, иттихадистской и кемалистской, стала возможной благодаря нашей слабости, как и уход преступного государства от ответственности. Мне кажется, независимо от степени близости к Армянству, преступления прошлого, их безнаказанность должны ощущаться как общая вина, от которой можно очиститься только сообща, через борьбу. Согласен с А. Арутюняном – необходимо уменьшить фон трагичности в армянской истории. Трагедия ощущается как нечто фатально-неизбежное и непоправимое. Нужно вернуть себе чувство нормального человеческого достоинства, которое ведет не к пассивности и депрессии, а зовет на борьбу. Ни культура, ни язык сегодня не смогут быстро и эффективно объединить армян. Объединение через язык и культуру – очень долгий процесс, требующий огромного продолжительного труда. Между знанием языка и свободным владением огромная пропасть, и человек в любом случае очень долго будет чувствовать себя недостаточно «своим» среди своих. Кроме того, языковая ситуация в самом Ереване далека от идеальной. По-моему, объединить людей может только то, в чем все они изначально окажутся равными. А равными все армяне могут оказаться только в общем деле – в борьбе за Армянское Нагорье. Как ни странно прозвучит, понять суть этой борьбы и быть готовым на жертвы ради нее гораздо проще, чем освоить язык, проникнуться культурой. Эту борьбу нельзя заменить совместным трудом для построения современной РА. Кто-то здесь чувствует себя чужим, кто-то своим, здесь можно ссылаться на то, что «коррупционеры» и «мафия» сведут на нет плоды твоей работы. По отношению к борьбе за Нагорье в Армянстве по определению не может быть чужих, не может быть никаких оговорок, снижающих, дискредитирующих эту борьбу. Именно исходя из смутного самосознания Армянского мира, о чем говорил Рачья Арзуманян, из серьезных искажений системы координат и шкалы ценностей эффективно сплотить нас в единое целое может только самая радикальная и самая идеалистичная цель.

Р. Арзуманян: Я бы добавил к сказанному: и самая прагматическая. Очевидно, что цельная и гармоничная национальная и любая другая идентичность включает в себя как охранительные, оборонительные функции, которые неизбежно апеллируют к корням, опираются на уже аккумулированный духовный, культурный опыт народа, так и креативные, наступательные, направленные на его дальнейшие рост и развитие. В жизни любого народа, государства, цивилизации, мира должны присутствовать оба вектора, и искусство стратегического управления, мудрость народа, его элиты заключается в том, чтобы суметь найти правильный баланс между обороной и наступлением, исходя из состояния народа, мирового контекста и пр. Очевидно, что традиции, охранительные функции по большей части ложатся на плечи старшего поколения, наступление и расширение – удел молодого поколения. То и другое есть борьба и война по своей природе, но имеющая различные формы, и нужно принимать во внимание необходимость организации борьбы в обоих случаях. Проблема Армянского мира – это сворачивание в течение многих столетий наступательного вектора. Мы слишком долго оборонялись, «съеживаясь» во всех пространствах, когда сжимание в географическом пространстве, физическая потеря Нагорья становились неизбежными. Также объективным и неизбежным становился уход активных, пассионарных личностей, энергия и размах которых перестали соответствовать изменившемуся масштабу Армянского мира. Они были обречены реализовываться в рамках других миров, цивилизаций, империй. Круг замыкался, история Армении превращалась в хождение по дурному кругу, каждый виток которого все более и более ослаблял нас, направляя к фатальному концу и последней странице, которая чуть была написана в начале XX века. Изменилось ли что-то к началу XXI века? Надеюсь, что да: у нас появились, наконец-то, победы. Но чтобы говорить о возрождении, мы обязаны создать то, о чем говорит К. Русинян, – положительный, динамичный и привлекательный образ армянина. Причем не только в области экономики, финансов, менеджмента, но и во всех областях, и в первую очередь – военного, государственного и политического строительства. Это действительно необходимо, и тут нужны сознательные усилия, поскольку активная часть Армянского мира, как говорилось выше, во многом атрофирована или замкнута на другие миры. Это не означает, что мы должны обходить стороной, не придавать значения корням, традиции, истории и пр. Нужен баланс, а еще лучше – гармония, что неизбежно предполагает достойную цель, достаточно высокую и в каких-то своих аспектах идеальную, позволяющую выстроить векторы и вертикали Армянского мира, создание и усиление которых становится смыслом армянской стратегии в XXI веке. И в этом смысле нужно помнить, что борьба – это метод, инструмент. Говоря о борьбе, мы должны четко знать – во имя чего? Да, по привычке можно ответить во имя выживания, что соответствует армянским реалиям начала XXI века. Однако это только часть правды, а значит, ложь. Выживание и сохранение имеющегося есть только часть уравнения. Чтобы расширить ставшие узкими и низкими стратегические горизонты Армянского мира, мы обязаны распрямиться и посмотреть вперед и вверх. В противном случае вся наша активность и созидание не позволят вырваться из деструктивных паттернов последних веков. Они станут обреченной гонкой со временем, которая закончится коллапсом, и если не нашим поколением, так нашими детьми, внуками, через 10 поколений последняя страница армянской истории будет написана. Надо выбираться из замкнутого круга круговой обороны и для начала задать цель, которая позволит уйти от обреченности. Без такой высокой и достойной цели невозможно говорить о векторах, стимулах, порыве, только о чувстве вины, комплексах, деструкции и пр., когда энергия Армянства направляется на столь известное и ставшее притчей во языцех армянское самопоедание или же просто уходит из Армянского мира. Чтобы говорить о преодолении, «сублимации» поражения в реванш, «катарсисе», позволяющем переплавить боль и страдания веков в творчество и созидание, нужно начать набрасывать, пусть пока еще штрихами, стратегию и формы борьбы, при помощи которых мы намерены достичь цели. И тогда армянская церковь или развалины крепости из части истории и чисто охранительной, на первый взгляд, функции могут стать элементом наступательной стратегии. Сказанное справедливо и для Мец Егерна. Какие цели мы преследуем, говоря себе и миру о Геноциде армян? Если наш взгляд обращен назад, в историю, и преследует цель восстановления какой-то абстрактной справедливости, искреннего или лицемерного покаяния и пр. – грош цена всем армянским усилиям. Но если признание Мец Егерна встраивается в новое видение и новую наступательную стратегию XXI века, любое незначительное, на первый взгляд, событие, самая маленькая победа приобретают совершенно другой смысл и значение, так как направлены в будущее. И тогда действительно неисчислимые армянские жертвы и страдания становятся щитом, охраняющим будущие поколения Армянского мира. Попробую подытожить. Проблема армянской идентичности, задача обретения Армянства являются частью динамического процесса возрождения Армянского мира в XXI веке, в котором все находится в стадии непрерывного уточнения и формирования, когда и сама армянская идентичность, и стратегия, формы борьбы подвержены непрерывным изменениям и уточнениям. Это бурный поток, исключающий какие-либо постоянные, статичные состояния, и единственным ориентиром, который позволяет не потеряться, является Цель.

А. Аветян: Внутри Армении существует некое поле, и человек, независимо от места рождения и степени знания армянского, так или иначе встраивается в него. Это также справедливо по отношению ко всем другим государствам, ведь армянин в той же России постепенно ассимилируется, вбирая в себя российскую культуру, становясь россиянином (его дети в большинстве случаев становятся уже русскими). Я считаю, что следует работать над созданием общеармянского поля, где армянин помимо воли и желания притягивается к центру. Попав туда, даже чужой будет чувствовать себя армянином. Очевидно, что таким центром является Армения, единственное место, где происходит приобщение к Армянству не только на интеллектуально-познавательном, но и на глубинном уровне. Пока такого поля не существует, ассимиляция продолжает оставаться естественным процессом. С появлением такого поля ситуация должна измениться. В этом случае отдаление человека от центра поля можно будет рассматривать как акт сознательного выбора – тогда вопросы языка, культуры, репатриации и пр. просто теряют смысл. Несколько лет назад я познакомился с одним американцем, который выяснил, что его бабушка или прабабушка была еврейкой. Под этим предлогом он принял еврейство, расширил круг своих знакомств, через евреев вышел на крупных инвесторов и завел свой бизнес. Ему ничто не мешало вместе с неевреями есть жирную некошерную пищу из свинины, а потом, надев ермолку, идти на встречу с инвесторами. Как-то ребята спросили его: «Какой же ты еврей?», на что он в шутку ответил: «Сегодня евреем быть выгодно, и я еврей». А как в случае армян? Ради чего человеку, который не знает ни языка, ни армянской культуры, захочется быть армянином, какая выгода именоваться армянином? Иначе говоря, Армянству следует привлекать людей по критерию «выгодно/невыгодно», то есть попросту создавать экономически выгодные этнокорпорации и т. д. Уверен, что тогда тоже найдутся свои «эфиопы», которые признают себя армянами (речь идет о небольшой народности «фалаша» в Эфиопии, исповедующей неталмудический иудаизм, которая заявила о своем еврейском происхождении и была принята в Израиле в начале 1980-х годов. – Прим. ред.). Львиную долю такой работы должно взять на себя государство.

Р. Арзуманян: Интересен китайский подход, который вполне можно взять на вооружение, тем более что его положения давно вошли в мировую сокровищницу стратегической мысли. В свое время меня поразил призыв китайской стратегической мысли во всем и везде видеть только выгоду, измерять при помощи выгоды все шаги, которые предпринимает полководец или государь, всю политическую и военную деятельность. Ничего кроме выгоды, она является одновременно и целью, и средством политической деятельности. Здесь начинаются и заканчиваются философия и стратегия политической, государственной, социальной и военной активности. Выгодой и только выгодой пронизаны трактаты «Искусство войны». Думаю, без больших натяжек выгоду в наш век можно заменять более «корректным» и «современным» термином – прагматизм. Именно при помощи данного критерия можно начать «измерять» и оценивать шаги на пути обретения Армянского мира. И если раньше до возвращения Армянского мира в политическое пространство, до появления Армении на карте мира могли возникать вопросы, относительно какого центра «измерять» выгоду, то в настоящее время вопрос снят. Растет или ослабляется потенциал Армянства при реализации тех или иных концепций, идеологических схем? Причем не в каких-то абстрактных единицах, а в конкретных и материальных. Появляется простая и надежная, проверенная тысячелетиями метрика, позволяющая измерять наши шаги и оценивать результаты военной или политической активности Армянства. А как же быть с тонкими сферами, разве они становятся лишними и ненужными? Конечно же, нет – однако их развитие и оценка происходят в другом, пусть и сопряженном, пространстве. «Смешение» пространств, их метрик ничего хорошего дать не может. Возвращаясь к конкретной проблеме языка, культуры... Важна ли культура для развития политических и социальных процессов? Безусловно, важна и во многом играет определяющую роль. Но должны ли мы при анализе социальных и политических процессов прибегать к аргументам из сферы культурного пространства? Уверен, что нет. Социальная и политическая сферы живут по своим законам, а культурная – по своим.

А. Арутюнян: Говоря о консолидации Армянства вокруг высокой национальной идеи, я не считаю верным акцентировать внимание и без того дезориентированного Армянства диаспоры на чувстве «коллективной вины». Оно не может быть привлекательным в качестве основы для объединения. Основой для консолидации всего Армянства, безусловно, является необходимость возвращения Армянского Нагорья. Но побудительным мотивом для осуществления этой цели должно стать стремление к возвращению большей части Родины и достижению исторической справедливости. Подобные мотивы будут более привлекательными, особенно если не ограничивать поставленную цель конкретными временными рамками. Что же касается мнения о том, что «эту борьбу нельзя заменить общим трудом построения современной РА», по-моему, мы должны рассуждать и действовать в первую очередь политическими категориями и быть, как говорит Р. Арзуманян, максимально прагматичными. Главным предусловием возвращения Нагорья является перманентное усиление армянского государства – Республики Армения, поэтому крайне важно на нынешнем историческом этапе сфокусировать помыслы и действия всего Армянства на необходимости укрепления армянского государства и построения развитого гражданского общества. Без создания сильной и развитой Армении невозможно будет организовать массовую репатриацию армян в Армению, будет трудно удержать освобожденную в результате Арцахской войны территорию, предотвратить исход армянского населения из Джавахка и, как следствие, его потерю и тем более добиться в будущем возвращения Западной Армении. Что касается коррупционеров во власти и мафии, то при желании всегда можно найти точку приложения для своей помощи Армении через конкретные структуры или отдельные личности, найти возможность проконтролировать ее результаты.

К. Агекян: Я в самом деле должен был довести до конца и разъяснить свою мысль. Если рассматривать теперешнюю РА как центр, аккумулирующий потенциал Спюрка, как плацдарм для великой борьбы – той борьбы, о которой мы здесь говорим, – тогда ее строительство есть часть борьбы и, значит, тоже способно объединить армян. Бесперспективно ставить построение современной РА в нынешнем пространственном масштабе в качестве конечной цели Армянства. Такое государство даже при соответствии современным представлениям о цивилизованности, открытости, демократичности и пр., к сожалению, обречено стать задворками – причем не Европы, а ближневосточного мира.

Р. Арзуманян: Уверен, что надо отказываться от понятий «комплекс вины», «унижение» и пр. Они деструктивны и не несут необходимого заряда, позволяющего говорить о возрождении. Правильно говорить о боли, пролитой крови и обо всем том, что сопутствует рождению нового мира. Если и говорить о комплексах, то как о части армянской истории, но не реальности. После Арцахской войны дело обстоит именно так – здесь, в Арцахе, я видел не раз, как армянин диаспоры стремительно избавлялся от комплексов. Перескажу историю о том, как встречались армянин Спюрка с Араксом – очень символичный разговор между утонченным армянином и армянским воином. Приехав в Арцах, немолодой уже армянин из Канады не мог не встретиться с Араксом. Ему, конечно же, помогли, и он в сопровождении нескольких военнослужащих оказался у великой армянской реки. Позже он рассказывал, что его как магнитом потянуло к Араксу – опустить в течение руки, умыться его водой. Порой человек не в состоянии контролировать свои поступки и следует зову сердца. Он сделал несколько шагов к реке, которая неслась буквально в нескольких метрах, но разум и опыт уже немолодого человека остановили первый порыв. «Это же граница, на другой стороне уже не армяне и не Армения, вполне можно получить пулю, попытавшись умыться в Араксе». Секундное замешательство и жест, всего лишь жест неуверенности, который, однако, уловил молодой армянский солдат, сопровождавший приезжего человека. «Спокойно иди, я у тебя за спиной», – сказал он. И мир перевернулся в голове немолодого армянина. Как, каким образом уловил этот армянский юноша, ставший армянским воином, глубинные мотивы жеста гостя, их природу и те страхи, которые живут в душе каждого армянина Спюрка. «Устами армянского солдата со мной говорил дух народа, – рассказывал позже канадский армянин. – У меня за плечами выросли крылья. Я понял одно: что бы я ни делал и где бы ни находился теперь, после победы в Арцахе у меня за спиной всегда незримо будет стоять армянский воин, защитник. И я обязан сделать все, чтобы армянский воин, армянин, живущий на армянской земле, жил бы чуть-чуть лучше, чувствовал мою помощь». После этого его поездки в Арцах стали регулярными, а помощь целенаправленной – ради будущего Армянского мира. Он сосредоточился на открытии и ремонте школ, помощи подрастающему поколению. Думаю, сказанное выше могло бы послужить хорошей метафорой взаимоотношений между Спюрком, находящимся на границе или в пограничной зоне, и Арменией – ядром и центром Армянского мира. Каждый армянин Спюрка должен быть уверен, что везде, в любой ситуации у него за спиной незримо стоят армянская государственность и армянский воин, придающие смысл его судьбе, его пути. И тот молодой воин на границе Армении должен быть уверен, что его поддержат и помогут, что он не один и за спиной у него мощь и потенциал всего Армянского мира.

К. Агекян: Есть чисто психологический момент. Говоря о восстановлении исторической справедливости, мы подразумеваем свершившуюся несправедливость. В чем отличие ощущения несправедливости от комплекса вины, стыда и пр.? Несправедливость человек видит каждый день на экранах телевизоров, читает о ней в новостях. Несправедливость повсюду: одни спокойно смотрят за утренним кофе или вечерним чаем на трупы после очередного взрыва в Ираке, на голодающих в Африке, другие равнодушно голосуют в парламенте за или против признания Геноцида армян. Но есть несправедливость, которая касается меня, нас, – когда чай и кофе становятся поперек горла. Ощущение торжествующей несправедливости в отношении своего народа вызывает острое чувство личной и коллективной вины. Ощущение несправедливости вообще, – как правило, гораздо более спокойная эмоция. Если ставить ее во главу угла, нет разницы, где бороться с несправедливостью – в Африке или на Армянском Нагорье. Изучая биографии большинства армянских фидаинов, убеждаешься, что их заставило взяться за оружие униженное положение Армянства, воспринятое как коллективная и одновременно личная вина. Впрочем, есть разные психологические типы личности, разные типы мотивации, и мотивация через вину годится не для всех.

К. Русинян: Во многом вынужден признать правоту К. Агекяна. Если резюмировать его аргументы, выходит, что: а) чувство национального унижения, вины имеет свои позитивные стороны, так как стимулирует сопротивляемость армян диаспоры, вдохновляет их на борьбу; б) необходима сильная, развитая и просвещенная Армения, с чьим привлекательным образом армяне всего мира могли бы сопоставить себя и тем самым иметь вполне осязаемый повод гордиться своим происхождением. По отдельности это абсолютно правильные утверждения. Осталось провести между ними связующую нить, точнее – убедиться, что она существует в нашем, армянском, случае. Чувство национального унижения, вызванного дискриминацией евреев диаспоры, безусловно, стимулировало различные патриотические движения в еврейских колониях в разные периоды XIX и XX веков, укрепляло солидарность, сплачивало на борьбу. Однако и участие в патриотических движениях прошлого, и гордость за Израиль настоящего – суть проявления преклонения, почитания и любви к Сиону как предельно конкретному географическому пространству, которое Яхве отвел еврейскому народу. Наша национально-освободительная идеология XIX-XX веков по объективным причинам не содержала столь же ясного культа Армянского Нагорья как священной, неотъемлемой от Армянства земли. Могло ли такое видение Армении до и после Геноцида способствовать единению, сопротивлению и борьбе? Для начала хотя бы в борьбе с собственной ассимиляцией? Однозначно нет. И дело не в отчуждении диаспоры в результате советизации Армении и «железного занавеса». Отчуждение происходило от того, что вся Армения, все географическое пространство Армянского нагорья, видимо, не воспринималось как единое сакральное достояние всего Армянства. Воспринимается ли оно так сейчас? На какую борьбу должно поднимать чувство оскорбленного национального достоинства, испытываемое поколениями молодежи диаспоры? У нас есть стимул – ясное осознание боли, страданий, переживаний и жажды справедливости как следствие Геноцида и рассеяния. Но у нас, похоже, нет единого объекта приложения этой мощной энергии, нет той универсальной формы, в которую можно было бы отлить эту энергию, нет стратегии возвращения того, что по праву принадлежит нам. У Армянского мира так и не родилась даже ясная и краткая формула, родственная религиозной, одно лишь произнесение и согласие с которой делает человека армянином: «Вначале был Арарат, и нет ничего выше Его». Да, нам, живущим в диаспоре, нужна сильная Армения как объект гордости, как объект, с которым мы можем себя сопоставить. Но при этом нам нужно ощущение того, что сила сегодняшней Армении – это завтрашнее решение Армянского вопроса.

К. Агекян: Мне кажется, до Второй мировой войны и нацизма большинство евреев считали себя прежде всего гражданами страны проживания, и было бы большим преувеличением говорить о преклонении перед Сионом как центральной для всего еврейства идее. Именно война и Холокост все изменили – своим тотальным бескомпромиссным характером со стороны всех сил. Евреи тоже заразились этой бескомпромиссностью, был взят на вооружение лозунг «все или ничего». Кроме того, еврейство (что очень важно) осознало свою катастрофу как следствие ассимилированности и диаспоральности, что не имело места в случае катастрофы Армянства – было истреблено патриархальное Армянство на своей родине.

А. Арутюнян: Согласен, что для создания более привлекательного образа армянской идентичности нужна сильная и просвещенная Армения. Действительно, нынешняя Армения еще не соответствует этому уровню, но мозговые центры Армянства просто обязаны уже сейчас активно работать над привлекательным образом армянской идентичности, используя имеющиеся достижения – последовательная вековая героическая борьба Армянства привела к восстановлению государственности; в Арцахе была одержана блестящая победа, вернувшая армянскому народу и возрожденной армянской государственности давно забытый статус победителя; Армения создала самую сильную армию на Южном Кавказе; темпы роста экономики Армении – одни из самых высоких в мире: в среднем около 10% в год на протяжении последних 10 лет.

К. Агекян: Армянская идентичность в Спюрке в целом архаична и консервативна. Не случайно слова «hayapahpanum» – «сохранение Армянства» и «pahpanohutiun» – «консерватизм» в армянском языке имеют один и тот же корень. Впрочем, эта проблема характерна для большинства диаспор. Родная почва неизбежно придает любой новизне, даже заимствованной, собственный вкус и аромат. На чужой почве все, что мало-мальски отходит от канона, воспринимается как угроза потери своего национального «Я». Связь армянина с армянской традицией поддерживается здесь искусственно, требует больших затрат энергии. Еще сложнее созидание чего-то принципиально нового и одновременно армянского по сути, поэтому новое всегда вызывает подозрение в простом заимствовании чужого. Это похоже на образ жизни старого человека. Его кругозор все больше сужается, целью существования все больше становится простое поддержание жизни, остатки энергии все больше тратятся на борьбу с недугами, исход которой предрешен. В своей статье 1987 года «Ассимиляция и альтернативы» выдающийся герой нашего национально-освободительного движения Монте Мелконян правильно пишет о противоположности между «сохранением Армянства» и борьбой за его права именно в силу консерватизма и пассивности идеологии hayapahpanum-а. Еще раз повторюсь, что современный характер этнической идентичности в диаспоре тесно связан с полем притяжения сильного национального государства. При временном отсутствии такового осовременить идентичность можно за счет фокуса на борьбе. В моем представлении на сегодняшний день в деле приобщения к Армянству все должно быть вторично по сравнению с борьбой. Язык, религия, культура, традиции – все в этом смысле будет наверстано, когда народ окажется на твердой почве. Захватить молодежь можно только идеей борьбы за большую цель – так было во все времена.

Дата добавления: 2015-08-28