Она любит автобусы и холодный кофе. Он – прогулки пешком и двойной виски со льдом. Она читает современную прозу, Он – классиков литературы. Про музыку и говорить нечего, как и про моду,

Вера. Надежда. Любовь.

Она любит автобусы и холодный кофе. Он – прогулки пешком и двойной виски со льдом. Она читает современную прозу, Он – классиков литературы. Про музыку и говорить нечего, как и про моду, кинематограф, животных, людей. Особенно в людях их взгляды расходятся. Именно поэтому из общих друзей только его одноклассница, которая волею судеб оказалась ее подругой, и Она же их познакомила.

Но, не смотря на все это, почему-то они вместе. Словно разнополярные магниты они полюбили друг друга и теперь не могут и сутки прожить в разлуке. Она всегда готовит то, что Он любит. В огромных количествах, просматривает десятки кулинарных книг и ищет лучшие рецепты в сообществах, которыми кишмя кишат социальные сети. Сбивает ноги в кровь, покупая продукты в супермаркетах, и потом часами стоит у плиты лишь бы Он, придя с работы, насладился пастой с морепродуктами, удивительно умело приправленной мускатным орехом. Он, в свою очередь, постоянный клиент в книжном магазине, что находится через квартал от его работы. Каждую неделю Он тратит по несколько часов на чтение рецензий и обзоров на новые издания в столь нелюбимом им жанре – современная иностранная проза. Но каждый вторник Он приходит домой с новым романом и потом мучается и терзается сомнениями, дожидаясь отзыва подруги. Книжные полки в их доме сильно прогнулись от сотен фолиантов, с которых девушка трепетно вытирает пыль каждое воскресение.

Они прекрасны как ангелы, оба могли бы сделать карьеру моделей или киноактеров. Их талантам нет числа. Девушка виртуозно владеет маслом и темперой, все стены их уютной квартиры увенчаны десятками полотен, написанными ее изящной рукой. Он же – пишет стихи, читая которые Вы окунаетесь в чарующий мир человеческих переживаний. Оба они создают волшебную музыку, где каждый звук затрагивает давно забытые нами чувства и эмоции. Она – поет красками, Он – словами. Все родственники давно сетуют, что у этой пары были бы невероятные дети, прекрасные как душевной организацией, так и изящными чертами лица и бархатной кожей. Это были бы великие, те, что изменят мир и навечно впишут свои имена в учебники истории любого вида искусства. Но этих героев нет. И после стольких попыток зачать детей, каждая из которых была тщетна, после посещения десятков, сотен лучших специалистов стало абсолютно точно ясно, что их никогда не будет. Он не сможет зачать ни одного ребенка, никому не сможет подарить жизнь.

Когда последний врач повторил вердикт, озвученный всеми его предшественниками, мужчина побледнел и еще несколько часов бесцельно шатался по городу, осыпаемый хлопьями липкого снега и пронизываемый порывами зимнего ветра. Придя домой, Он без какого-либо удовольствия проглотил мясной рулет, столь искусно приготовленный женой и, выпив бокал двойного виски со льдом, ушел в спальню. Она все прекрасно поняла и через несколько минут села рядом с ним на кровать. В руках Она держала кружку ледяного кофе и альбом со свадебными фотографиями. Допивая кофе Она лепетала что-то про маму, которая сегодня звонила и звала на ужин, потом положила голову ему на колени и они стали листать страницы альбома, тыкая пальцами в его старых друзей и вспоминая как ее отец запнулся, когда шел озвучивать тост за молодых. Вскоре его настроение немного поднялось, и Она в очередной раз предложила усыновить ребенка. Он лишь отвел серые глаза, глубоко вдохнул и тихо повторил хорошо известный ей ответ: «К сожалению, я знаю, что не смогу воспитывать не своего ребенка. Я не смогу полюбить его как родители любят меня и тебя. Прости, пока что я просто не могу.»

Конечно, Она простила его. Не столько поняла, скорее приняла его взгляд на усыновление ребенка. Ответом на его слова был горячий поцелуй и короткое «Хорошо, любимый, будь как ты хочешь».

Несомненно, их любовь можно поставить в пример любому. О таких чувствах писал еще Шекспир и О’Генри, столь любимые нашим героем. Но, как известно, жизнь всегда дает нам второй шанс, если мы чисты и умеем ждать. И, представьте, каково было удивление мужчины, когда в жаркий летний день, придя с работы, Он почувствовал неладное, тревога гудела в сердце до самой ночи. Особенно Он был обеспокоен ужином, ведь любимая жена, готовившая лазанью и тар-тар из лосося на зависть лучшим поварам мира, вдруг пересолила крем-суп из шампиньонов и совершенно неуместно приправила его тмином. Конечно, супруг не подал виду и съел все, как обычно попросив добавку, но тревога неуемно зудела где-то в затылке. На следующий день, открыв холодильник, чтобы приготовить омлет для любимой, Он увидел внутри чесночный хлеб и кильку в томатном соусе. На первый взгляд – ничего особенного, но в их эдеме за шесть лет совместной жизни никогда не было этих продуктов. Через день Он обнаружил там же арахисовое масло. Потом на полке появилась халва с изюмом, которую супруги в принципе никогда не ели и не планировали. Но обнаружив в духовке пиццу с ананасами и морепродуктами, мужчина понял, что пора обсудить это с женой. И опасения его были вполне оправданы, ведь столь резкие перемены во вкусовых предпочтениях супруги было невозможно списать даже на токсикоз (этот факт не требует никаких пояснений), а значит, появляется необходимость обратится к врачу. Даже если эти перемены вызваны какими-то душевными переживаниями, подобного раньше не случалось и нельзя оставлять это без внимания.

Следующий день был выходным. Сам не поняв, что же так рано подняло его с уютного ложа в долгожданный свободный день, наш герой не обнаружил супругу в постели. «Должно быть, варит кофе» подумал Он и, натянув мягкие хлопчатобумажные штаны, направился на кухню. Но и там ее не нашел. Начал волноваться, не увидев девушку в гостиной за чтением нового романа Макса Фрая или нанесением очередного слоя масла мастихином, как вдруг услышал пугающие звуки в ванной комнате. Дверь оказалась закрыта, а на напряженные удары, которыми Он осыпал монолит прессованного пиломатериала, ответом были крайне неожиданные звуки. Через пару мгновений дверь открылась. На пороге стояла Она, весь лоб покрыт мелкой испариной, глаза испещрены лопнувшими капиллярами и дыхание сбито. Он не на шутку перепугался и, увидев как супруга медленно оседает на подкосившихся ногах, ловко подхватил ее за талию. Доведя до гостиной, усадил на диван. Через пару мгновений Он уже сидел рядом, а в ее руках был стакан с подсоленной водой.

- Меня третий день тошнит – сказала Она хрипловатым голосом.

- Что случилось? Ты отравилась?

- Возможно, но чем? Я ела все то же, что и ты.

- Может дело в пицце, которую ты приготовила? Не думаю, что сочетание морепродуктов, ананаса и чеддера благоприятно повлияло на твой желудок, - Он старался говорить размерено и спокойно, чтобы не волновать и без того изрядно напуганную жену.

Она крутила стакан в руках, периодически делая мелкие глотки, вскоре подняла покрасневшие глаза и, с трудом сдерживая слезы, выпалила:

- Дорогой, я отлично понимаю, на что это похоже, но ведь – Она сжала стакан и закрыла глаза, собирая стремительно разбегающиеся слова, - ты же понимаешь меня, правда? Ты всегда меня понимаешь! Я безумно тебя люблю! Я люблю тебя больше всего на свете!

Он сидел молча и смотрел на нее все более пустеющим взглядом. Вскоре девушка начала вытирать рукавом кофты бесконтрольно текущие по щекам слезы. Когда Она не могла больше говорить, захлебываясь случайно вываливающимися изо рта словами и всхлипами, Он пришел в себя и, нежно заключив в объятия, предложил обратиться к врачу. Целуя в макушку, лоб, глаза, осыпая любимую градом ласкающих кожу поцелуев, Он старался прогнать прочь пугающие мысли. Те чертями плясали в мареве мозга и словно мелкие паразиты вновь и вновь проползали через терновник обратно на авансцену его сознания. Через спутанные речи собственных страхов и сдавленный плач любимой Он разобрал что-то о «трех положительных тестах» и «даже не появляющиеся в ее голове мысли об измене», но в ответ лишь еще раз горячо поцеловал в пухлые губы, вытер слезы и, погладив по плечу, ушел варить кофе. Может хоть Он поможет успокоиться и выгонит всю черноту недоверия и предательства из головы…

Следующей ночью Он не смог заснуть. С самого визита к врачу Он пытался успокоить себя, искал ответы на вопросы, но мозг не дал ни одного дельного варианта, кроме самого страшного, принять который супруг не мог.

На улице стояла невыносимая жара. Август. Утром разбудило пепелящее солнце, чьи огненные лучи, просочившись сквозь персиковую вуаль, жгли глаза через тонкую ткань век. Сквозь вуаль, отгораживающую супружеское ложе от внешнего мира. Щебетали птицы, чье пение должно было успокоить его безумную душу, но это лишь разозлило мужчину, как и довлеющее воспоминание о вчерашнем визите в больницу.

По пути на кухню, помешивая тихо бурлящий в турке кофе, намазывая тост столь противным ему арахисовым маслом и даже делая очередной глоток пряного кофе, испускающего терпкий аромат виски, Он тихо шептал себе под нос одно единственное слово «как». Как это возможно?

Когда Он услышал знакомые звуки сонных шагов, то не поворачиваясь тихо озвучил мысль, о которой даже не думал. Она сама вылетела из его рта, но «после драки кулаками не машут» и испуг от собственной слабости пришлось срочно утопить в большом глотке алкогольно-кофейного варева.

- Что? Извини, я не расслышала, - тихо отозвалась жена заспанным тягучим голосом, - Ты не мог бы повторить?

- Я сказал, что хотел бы познакомиться с твоими друзьями. Ты же не против?

Конечно, Она была не против, хотя где-то в самой далекой и давно не подававшей признаков жизни комнатушке ее подсознания вдруг хихикнул бес страха перед будущим.

Уже через пару часов к ним на обед пришли две ее подруги и лучший друг. Конечно, среди них была общая знакомая супругов, виновница этого счастливого брака. Мужчина внимательно рассматривал гостей, они вели милую светскую беседу, смакуя чизкейк и наслаждаясь современной музыкой, которую так любит его жена. Но Он без устали наблюдал за молодым человеком, не упустил из внимания ни единой детали, ни взгляда, ни слова, ничего. Все было нормально. Правда, какой-то момент Он поймал себя на чувстве ревности, противное горьковатое ощущение, червем прогрызающее щели в истинной любви. В это же мгновение вмешался в беседу и перевел внимание супруги на себя, немного замялся, не зная что говорить, но быстро вернулся в прежнее русло и вскоре, допив чай и обсудив творчество Тулуз-Лотрека, гости разошлись по домам. Наши герои еще несколько часов, споласкивая чайные пары и убирая остатки чизкейка в контейнер, делились друг с другом впечатлениями от прошедшей встречи. Ночь прошла без прецедентов, разве что несколько раз девушка уходила в ванную комнату и история с тошнотой повторялась вновь.

Через пару дней тяжелые мысли отступили и жить стало легче. Последний летний месяц медленно превращался в промозглую осень. И хотя метеорологи обещали бабье лето впереди, погода, словно жила одной судьбой с молодым человеком. Участившиеся дожди реками его фантомов стекали по лобовому стеклу автомобиля, а серое небо давило тенью его опечаленных глаз. Ничего не происходило, ничего не менялось до того дня, когда девушка не смогла больше молча ждать.

В тот промозглый вечер под конец августа Она отвлеклась от работы, отложила кисть и, вытерев руки, посмотрела на мужа:

- Ты ведь хочешь детей, правда? – Сказала Она и, затаив дыхание, стала ждать ответа.

Он замялся. Конечно, Он хотел детей, но сейчас что-то внутри дрогнуло, черти в кипящем сером веществе вновь проснулись и продолжили инфернальные пляски.

- Конечно. – Еле выдавил Он в ответ и сделал максимально спокойный выдох.

- Я имею в виду, ты же хочешь этого ребенка?

Мужчина кивнул, но даже Он сам себе не поверил. В их браке никогда не было лжи. До этого времени.

- Просто послушай, я понимаю, тебе сейчас тяжело, но, прошу, верь мне. Я не знаю, откуда во мне этот ребенок. Первое время мне было невероятно страшно и я не хотела тебе говорить, надеялась, что пройдет, может это что-то вроде ипохондрии. Вдруг я настолько хотела детей, что сознание обмануло организм! Но когда врач подтвердил мои страхи, я изменила свое мнение. Ты слушаешь меня?

Он вдруг поймал себя на мысли, что давно не разбирает слов. Весь звуковой поток превратился в скомканную однородную массу, которая в одно ухо входила, в другое – выходила. Помассировал пальцами уставшие глаза. Их неприятно защипало. Он вновь кивнул и постарался посмотреть любимой в глаза, Она продолжила:

- Теперь я почти уверена, что этот ребенок, который пока слишком мал, чтобы ты мог его почувствовать, но достаточно велик, чтобы его чувствовала я, Он – наше воздаяние за все тяготы и мучения, которые нам пришлось преодолеть. Вместе. Это подарок небес, быть может, я не знаю точно, но поверь мне, это твой ребенок.

Тут Она подошла к нему и положила голову на колени, мужчине даже вдруг показалось, что Она мурлычет как кошка, а потом почувствовал, что грудь ее ритмично содрогается, а на его брюках появились влажные пятна. Положил руку на голову жене, стал перебирать волосы и что-то говорить, но получалось невнятно и скомкано. Оставив попытки толкнуть чувственную речь просто сказал, что бесконечно любит жену. Напоследок решил прибавить, что нисколько не сомневался в ее верности. Просто, чтобы успокоить, ведь в их браке никогда не было места лжи. До этого времени.

На следующей неделе, во вторник, Он пришел после работы с томиком Лермонтова в руках. И наблюдая за полным сомнений лицом супруги, вдруг обратил внимание, что ее живот немного увеличился. Но долго смотреть на него не смог и червь в груди, почувствовав тяжелые чувства хозяина, сделал смелый укус, усиливая горькую ревность. Потом мужчине не понравилась ее новая картина, а после работы Он уже не спешил домой к ужину, находил необходимым зайти в бар выпить бокал виски или встретиться с друзьями. Они перестали беседовать, ее еда казалась не такой прекрасной, а слезы над Оруэлом злили. Даже Достоевский не мог отвлечь его от диких плясок чертей где-то внутри воспаленного мозга.

Она еще пыталась обнимать мужа в постели, но ощущение живота, прилегающего к спине, раздражало и Он немного отстранялся, ссылаясь на жару. Стал добавлять больше виски в кофе, в кухонном шкафу появился джин и бутылка бренди.

Холодный сентябрь молотом ревности пинал под дых и давил на виски. Они оба изменились. У нее опухли глаза и похудели руки, у него - глаза потускнели, а улыбка пропала. Ей стало слишком тяжело хранить домашний очаг, ему – держать крышу на своих ослабевших плечах.

Дожди не прекращались ни на мгновение, а если это и происходило, то порывы холодного ревнивого ветра остервенело хлестали его по щекам, потерявшим столь любимый ею румянец.

Когда Она сорвала с календаря шестнадцатый лист десятого месяца, Он пришел с работы на несколько часов позже, и, наградив девушку холодным «спасибо, я не голоден», ушел в спальню, оставляя за собой алкогольный шлейф. За полтора месяца Она привыкла к этому запаху настолько, что уже не замечала его, а когда в ответ на просьбу купить новую книгу услышала «я уже не знаю, что тебе нравится», чуть сама не схватилась за бутылку джина, столь опрометчиво оставленную им на журнальном столике. Но девушка, в отличие от супруга, слишком любила увеличившийся живот и сына, растущего в нем. Почему-то именно сына, Она была абсолютно уверена.

К концу ноября ее живот и его червь стали одинаково большими. Мужчина перестал ночевать дома, Он часто уезжал к матери, или приходил домой под утро, в стельку пьяный, молча обрушивал свое тело на диван и через несколько часов так же молча уходил на работу. Она уже забыла его голос – настолько давно они общались в последний раз. Но почему-то, по какой-то необъяснимой причине, все эти скандалы, которые Он закатывал на пустом месте, все ссоры и бранные слова, отпускаемые озлобившимся супругом в сторону ее творчества и особенно друзей, не заставили девушку разлюбить его. Она каждый день просыпалась и засыпала с одной и той же мыслью, что не смотря на все это, Она до сих пор бесконечно любит его. Любит настолько, что готова простить все на свете. Его мать перестала звать их на ужин, общая подруга до поры до времени терпела его, но очередной раз услышав зареванный голос в телефонной трубке, тут же приехала и заперлась с ним на кухне до самой ночи. Через дверь девушка слышала его крики, удары по столу и среди бессвязных слов и шума слишком четко различила три слова «ущербный», «шлюха» и «выродок». Потом слезы, тошнота и забытье в теплых объятиях кровати. Единственных объятиях, которые Она чувствовала последние месяцы.

В тот декабрьский день врач сказал, что ребенок развивается слишком быстро, это опасно, и если Она не перестанет нервничать, организм может не выдержать такого стресса и давления как изнутри, так и снаружи. И случится…это страшное слово, которое Она не могла повторить. Но стала пить успокоительные и ложиться в кровать до прихода мужа. Ее картины стали слишком мрачными, живот тянул к земле и безумно болела спина, а заплаканные глаза опухли настолько, что порой Она не видела какую краску берет. Кобальт синий, глауконит, умбра и охра жженая – все они стали разными оттенками серого. Картины превратились в монохромную мазню. Теория Паланика себя не оправдала и в бесконечном страдании художница стала писать не шедевры, а лишь переполненные печалью безобразные уродства.

Страшное случилось в канун нового года. Точнее за день до него, двадцать девятого декабря Она не могла уснуть до самого утра, некогда нежная простыня колола тело, а мягкая подушка была тверже кирпича. Бес в ее сознании безудержно смеялся, задыхаясь в инфернальной истерике. В седьмом часу утра Она услышала звон ключей, уроненных на бетонный пол по ту сторону входной двери, и почему-то страшно испугалась. Но, движимая необъяснимой силой, встала с кровати и пошла в гостиную. На выходе из прихожей ее ждал муж, от него несло джином и дешевым бренди, криво завязанный галстук висел на шее удавкой, а на брюках виднелись свежие грязные пятна. Прежде чем девушка успела что-то сказать, Он тихо поздоровался и, не сводя с неё глаз, прямо в обуви прошел к журнальному столику, налил себе виски, выругался и опрокинул весь бокал целиком.

- Послушай меня, - Он сказал, - Я больше не могу жить во лжи. Прости, но это слишком.

Путался в словах, икал и шатался, снося одну за дугой картины со стен. В какой-то момент ей даже показалось, что Он нарочно это делает.

- Мне слишком тяжело. Эта болезнь, непонятно за какие грехи обрушившаяся на меня, постоянная работа, от которой меня уже тошнит и твоя наглая ложь.

Тут девушка хотела что-то сказать, но потеряла все слова. Они комом застряли где-то между любовью и страхом. В испуге Она закрыла ладонью рот и на глаза навернулись слезы.

- Хватит, я устал от твоих страданий и этого бесконечного нытья, - оборвал Он некогда любимую жену. – Послушай, я давно не верю в чудеса. Если бы Бог хотел нам помочь, то скорее вылечил бы меня и это проклятое бесплодие, а не превратил тебя в потаскуху!

- Я не…

- Молчи! Прошу тебя, молчи. Мне так надоели твои дешевые книжки, - Он не глядя схватил с ее полки первый попавшийся роман и потратил несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на корешке, - Стивен Кинг «Керри», дрянь!

Он швырнул книгу в угол. Схватил следующую, одновременно резким движением руки скинув пару-тройку других томов прямо на пол.

- Гессе, надо же! Отвратительно!

И эта книга полетела на пол. Как и остальные. Один за другим тома валились на паркет. Глядя на все это девушка не могла сказать больше ни слова. Это не ее любимый муж, это уже не Он. Тот светлый и чистый мужчина, что жил в нем, почернел, измазал себя гнилью ревности и надуманного предательства, пропитался алкоголем и паршивым обществом кабаков. На мгновение девушке показалось, что Она слышит истерический гогот чертей, пляшущих в его отравленном спиртом мозгу. Или же это был звук валящихся на пол памятников литературы. Она так и не смогла понять.

- Твои картины, они стали бездарными, ты же сама это видишь! Зачем ты продолжаешь тратить краски, портить холсты и прожигать мои деньги! Твоя еда, господи! Куда делись эти прекрасные мясные рулеты и фрикасе из этой, как ее там, из трески?! Где это все?!

Каждое слово било ее плетью. Словно выстрелы из револьвера её убивал каждый вопль, каждая сорванная картина, и этот гадкий запах спирта, заполнивший собой все пространство. Ее мир сейчас сгорал до тла, рушился, словно карточный домик. Больше нет никакого очага, нечего охранять. Крыша их эдема обрушилась давным-давно.

- Что с тобой стало? Почему ты меня больше не любишь?! Что я сделал не так? Или ты готовишь эту вкусную еду своему другу, пока я вкалываю на работе? Да? Хватит играть, скажи мне, кто отец этого ребенка?!

Тут остолбенение прошло, из ее глаз хлынули слезы, девушка стала задыхаться, оглушающий крик мужа смешался с истерическим гоготом сатаны, разрывающим сердце. Она собрала остатки сил и крикнула нечеловеческим голосом:

-Ты! Это твой ребенок!

- Ложь! Чудес не бывает! Хватит с меня этого цирка. Я больше не могу любить тебя, я не могу любить шлюху, которая даже сейчас не гнушается врать, глядя мне в глаза.

Шатаясь, Он вышел в прихожую и уже из-за порога, закрывая дверь, процедил сквозь зубы «Всего хорошего. Надеюсь, вы будете счастливы втроем».

И ушел. Навсегда. Через час истерик Она провалилась в сон, предварительно разорвав в лоскуты все книги и уничтожив талантливо написанные картины.

На следующий день рожала. Долго и мучительно. Родила в новогоднюю ночь. Вместо мужа рядом была лучшая подруга, а из роддома забрал отец.

Когда через неделю Она вернулась со слабым, синеватым, но мерно дышащим малышом, половины вещей не было дома. На плите ждали холодные остатки яичницы с беконом и недопитый бокал виски на столе. Ни записки, ничего.

И каждый раз, просыпаясь ночью, подрываясь к люльке, где вновь надрывался малыш, Она со слезами на глазах вспоминала время, когда они с мужем были счастливы. Когда Она готовила ему филе лосося с овощами на пару и с замиранием сердца ждала новый роман Берроуза, чтобы потом восхищенно поделиться своими мыслями с любимым. И не могла сдержать слез, глядя в ясные глаза сына, которого ей в новогоднюю ночь подарила жизнь. Ревела, глотая крики счастья, перемешанные с бесконечной болью. Но не могла не смотреть в серые глаза, словно подаренные сыну отцом. Те же самые, прекрасные, любящие глаза.

Дата добавления: 2015-08-28