- Вставай, подымайся, рабочай народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские.
Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: "Cave furem". На эти лица ничего не надо ставить - и без всякого клейма все видно...
И Азия, Азия - солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, папиросами. Восточный крик, говор - и какие мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие".
И дальше, уже из Одессы: "А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья - сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая...".
Здесь - представление всего "русского простонародья" как биологически иного подвида, как не ближнего. Это - извечно необходимое внушение и самовнушение, снимающее инстинктивный запрет на убийство ближнего, представителя одного с тобой биологического вида. Скажите, патриоты, это - не русофобия?
Теперь о патриотизме, который, якобы, был сосредоточен в сословии Бунина ("белый идеал"). В "Окаянных днях" на каждой странице мы видим одну страсть " ожидание прихода немцев с их порядком и виселицами. А если не немцев, то хоть каких угодно иностранцев - лишь бы поскорее оккупировали Россию, загнали обратно в шахты и на барщину поднявшее голову простонародье.
Читаем у Бунина: "В газетах - о начавшемся наступлении немцев. Все говорят: "Ах, если бы!"... Вчера были у Б. Собралось порядочно народу - и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое... Слухи о каких-то польских легионах, которые тоже будто бы идут спасать нас... Немцы будто бы не идут, как обычно идут на войне, сражаясь, завоевывая, а "просто едут по железной дороге" - занимать Петербург... После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали... В Петербург будто бы вошел немецкий корпус. Завтра декрет о денационализации банков... Видел В.В. Горячо поносил союзников: входят в переговоры с большевиками вместо того, чтобы идти оккупировать Россию" и т.п.
А вот из Одессы: "Слухи и слухи. Петербург взят финнами... Гинденбург идет не то на Одессу, не то на Москву... Все-то мы ждем помощи от кого-нибудь, от чуда, от природы! Вот теперь ходим ежедневно на Николаевский бульвар: не ушел ли, избави Бог, французский броненосец, который зачем-то маячит на рейде и при котором все-таки как будто легче". Читаешь все это и вспоминаешь, как наша патриотическая оппозиция, представляя белых носителями идеала государственности, поносила советскую власть, которая в том феврале лихорадочно собирала армию, чтобы дать отпор немцам.
И еще одно прискорбное свойство элиты отразил Бунин - неспособность признать масштаб революции как разлома всего народа. Это именно то низведение фундаментального противоречия до частного конфликта, которое создавало острую некогерентность в мышлении интеллигенции и о котором писал в "Вехах" С.Франк. В "Окаянных днях" обнаруживается удивительное отличие И.Бунина от его оппонентов из "простонародья". Те, вступая в разговоры с хозяевами прошлой жизни, предъявляют им обвинение не как личностям, а как выразителям общественного явления. Бунин же переводит на себя и возмущается: ведь он такой гуманист:
"Встретил на Поварской мальчишку солдата, оборванного, тощего, паскудного и вдребезги пьяного. Ткнул мне мордой в грудь и, отшатнувшись назад, плюнул на меня и сказал: "Деспот, сукин сын!".
Оскорбившись, Бунин вспоминает, как он в 1915 г. по-отечески отнесся к горничной, а в 1916 г. дал рубль бабе, которая привезла ему телеграмму (вместо положенных 70 копеек). И после этого его называют деспотом!
Он бы лучше вспомнил, что писал побывавший в голодающих деревнях Лев Толстой: "Перед уходом из деревни я остановился подле мужика, только что привезшего с поля картофельные ботовья... "Откуда это?" "У помещика купляем". "Как? Почем?" "За десятину плетей - десятину на лето убрать". То есть за право собрать с десятины выкопанного картофеля картофельную ботву крестьянин обязывается вспахать, посеять, скосить, связать, свезти десятину хлеба". [Десятина - это гектар].
Тогда же Толстой сделал очень тяжелый вывод (видимо, преувеличенный, но делающий понятными слова паскудного мальчишки-солдата): "Вольтер говорил, что если бы возможно было, пожав шишечку в Париже, этим пожатием убить мандарина в Китае, то редкий парижанин лишил бы себя этого удовольствия. Отчего же не говорить правду? Если бы, пожавши пуговку в Москве или Петербурге, этим пожатием можно было бы убить мужика в Царевококшайском уезде и никто бы не узнал про это, я думаю, что нашлось бы мало людей из нашего сословия, которые воздержались бы от пожатия пуговки, если бы это могло им доставить хоть малейшее удовольствие. И это не предположение только. Подтверждением этого служит вся русская жизнь, все то, что не переставая происходит по всей России. Разве теперь, когда люди, как говорят, мрут от голода... богачи не сидят с своими запасами хлеба, ожидая еще больших повышений цен, разве фабриканты не сбивают цен с работы?".
И какая ненависть к тем, кто требовал земли и воли. Когда в 1906 г. расстреливали восставших матросов в Кронштадте и они копали себе могилы, комендант генерал Адлерберг издевался: "Копайте, ребята, копайте! Вы хотели земли, так вот вам земля, а волю найдете на небесах". После расстрела могилы сравняли с землей, и по ним парадным маршем прошли войска и прогнали арестованных. Этого не вспомнил Бунин, а вспомнил рубль, щедро выданный им бабе Махотке. И записал этот рубль в книгу откровений!
Возьмем теперь случай посложнее - "Белую гвардию" (или, скорее, "Дни Турбиных") М.Булгакова. Прекрасная вещь, такая родная и близкая. Каких милых людей вышибла из колеи революция. Как спасителен дом Елены с кремовыми занавесками, поддержка людей своего круга. Многое говорит пьеса о русском человеке, недаром Сталин тринадцать раз ее смотрел. Но ведь это - о той же катастрофе 1918 года, пьеса полна важными общественными идеями. И вот уже тридцать лет Турбиных представляют нам как носителей русской офицерской чести, как тот тип людей, с которых надо брать пример в трудные моменты истории. Как это возможно?
Давайте же называть вещи своими именами. Перед нами "белая гвардия" - офицеры и юнкера, стреляющие из винтовок и пулеметов в неких "серых людей". Кому же служат эти русские офицеры и в кого стреляют? Они служат немцам и их марионетке-гетману. Что они защищают? Вот что: "И удары лейтенантских стеков по лицам, и шрапнельный беглый огонь по непокорным деревням, спины, исполосованные шомполами гетманских сердюков, и расписки на клочках бумаги почерком майоров и лейтенантов германской армии: "Выдать русской свинье за купленную у нее свинью 25 марок". Добродушный, презрительный хохоток над теми, кто приезжал с такой распискою в штаб германцев в Город".
Кто же те люди, в которых стреляли (и очень метко) офицеры, защищая гетмана и немцев и мечтая о вторжении в Россию французов и сенегальцев? Эти люди, в которых стреляли Турбины - украинские и русские крестьяне и солдаты, доведенные господами до гражданской войны. И вот эти-то офицеры даны нам как образец чести и патриотизма? Это - расщепление сознания. Заметим еще, что многие реплики, смягчающие образ "белогвардейцев", были вставлены в пьесу под давлением цензуры и репертуарного комитета.
Конечно, треть белых офицеров перешла в Красную армию, но это у Булгакова - за сценой. Не этим дороги Турбины. Красная армия - это уже "не их дни". Представляя нам "белую гвардию" как образец, на этот пункт никогда не напирали. Считалось, что это - уступка автора. Да и вспомним, почему Турбин распускает дивизион, почему тянется к красным Мышлаевский. Потому, что белые генералы продажны и потому, что сил у белых мало - не справиться с "мужичками". А если бы офицерам выдали полушубки и валенки, если бы немцев было побольше и подошло бы подкрепление сенегальцев, то и продолжали бы Турбины стрелять в "серых людей", не жалея патронов. Вчитайтесь сегодня в текст повести!
Пьеса Булгакова замечательна, но, думаю, даже он сам не мог предположить, что в конце века из его белогвардейцев станут делать положительных героев в стиле соцреализма. А ведь требовалось всего лишь объяснить читателям и зрителям, что не следует принимать художественные образы за образец и тем более примыкать к автору в его общественных симпатиях. Если текст действительно художественно глубок и талантлив, то он выражает сложную драму, из которой часто и нельзя вывести руководства к действию. Мысленно погружаясь в эту драму, каждый должен делать выбор и нести за него личную ответственность. Кто-то скажет, что это - тривиальное правило. Но на деле культурное давление, которое уже много лет оказывали наши духовные авторитеты, как раз толкало читателей к тому, чтобы принимать образ за образец.
Как образец в массовое сознание "архитекторы перестройки" внедрили само элитарное мышление Бунина и Булгакова. Писатели и их лирические герои были даны как эталон достоинства, растоптанного советским строем. Напротив, этот строй воплотился в образе "серых мужичков", атавистических особей русского простонародья. Эти эталоны приняли и многие дети этого простонародья - и возненавидели дело своих отцов.
Можно только поражаться, как сумели идеологи встроить в нашу культуру разрушительную для ее этического строя аллегорию "Собачье сердце" - не как шокирующий жестокий эксперимент над моралью, а как набор вполне приемлемых установок. Образ Шарикова вошел как метафора не только в идеологию, но и в обыденное сознание - как отображение типичного советского человека. А профессор Преображенский стал положительным героем, изрекающим нормативные афоризмы.
Но ведь этот паразитирующий на номенклатуре профессор - образ сверхчеловека, присвоивший право создать из дворняги человека, не нести за него никакой ответственности, а затем и уничтожить его. Дело богомерзкое. Бывают такие профессора? Конечно. Быть может, Булгаков, озлобленный на "Шариковых", испытывал к своему герою симпатию. Но ведь людей просто заставили, путем промывания мозгов, полюбить этого профессора - как раньше заставляли полюбить Павку Корчагина. Николай Островский - не Булгаков, в душу влезть и вреда там нанести он не мог. Да и образ Павки в целом соответствовал обыденной морали и никакого разрушения в ней не производил.
Что думали генералы нашей культуры, когда без комментариев вбрасывали в массовое сознание антисоветские идеи в оболочке прекрасных художественных образов крупных писателей? Хотя бы сегодня можно об этом поразмышлять. Без осмысления собственных побуждений никуда мы из ямы не выберемся - нельзя же вечно на Чубайса сваливать. Я могу предположить два варианта (или их комбинацию). Во-первых, наши патриоты "не знали общества, в котором мы живем" и думали, что к русским можно обращаться так же, как А.Жид к французам. Во-вторых, они надеялись, что если "русское простонародье" разрушит советский строй, то возродится Россия Бунина и Турбиных. Это - другая сторона того же незнания. Больше никакой уважительной причины я придумать не могу. Но и эти причины принять тяжело. Ведь никакой воли к преодолению незнания не видно.
Сегодня положение еще резко ухудшилось. Наш человек еще принципиально не изменился, еще воспринимает любое художественное произведение очень эмоционально - а поток художественных образов подменен. Это уже и не Булгаков с Буниным, а принципиально отрицающая высокие ценности массовая культура в ее худшем варианте. И она накачивается в сознание как средство психологической войны.
В конце перестройки был свернут выпуск отечественных художественных фильмов, а те, что выпускались, ориентировались в основном уже не на русские культурные стандарты. В 1985 г. отечественные фильмы составляли 74% репертуара московских кинотеатров, а американские 3%. В 1993 г. отечественные 19%, американские 56%. При этом уже в 1989 г. резко сократилась доля "серьезных" фильмов (морально-этической проблематики), а к 1991 г. они полностью исчезли из репертуара.
В НИИ киноискусства в 1993 г. был проведен контент-анализ фильмов, составлявших репертуар московских кинотеатров. Имеет смысл привести главные выводы этого исследования:
"Большинство героев фильмов текущего репертуара являются представителями периферийных социальных групп и маргинальных слоев культуры. Чаще всего это заключенные, преступники, наемные убийцы, тунеядцы, проститутки и др., т.е. носители ценностей криминальной микросреды. Соответственно, и социальное окружение героя чаще всего криминально. (Любопытно, что эта особенность характерна для фильмов всех стран: [ею отмечены] 36% отечественных фильмов, 43% европейских и 42% американских). В зарубежных фильмах часто встречаются авантюристы, секретные агенты, содержанки, разведчики; в американских также нередки герои-инопланетяне, роботы, "тарзаны", "ниндзя" и проч. В целом герой-"маргинал" характерен для каждого второго фильма...
Если обратиться к мотивам, которыми руководствуются американские киногерои в своих действиях и поступках (а именно в них проявляется ценностная структура личности героя), то самыми распространенными оказались: "месть" (42% фильмов) и "сохранение жизни" (35%)...
Американизация репертуара российских кинотеатров осуществляется в виде экспансии наиболее "низких" пластов и наиболее китчевых форм американской массовой культуры. В результате вместо обогащения и расширения разнообразия репертуара, приобщения наших зрителей к ценностям мирового кинематографа и западной цивилизации происходит нечто противоположное: распространяются большей частью стереотипы и ценности маргинального слоя американской культуры...
Сравнительный анализ показывает, что в большинстве случаев фильмы текущего репертуара содержат и несут зрителю не национальные ценности той или иной культуры - отечественной, европейской или американской - а универсальные стереотипы, имиджи, штампы "усредненной" массовой культуры... Иными словами, происходит формирование отечественной самовоспроизводящейся социокультурной системы, несущей ценности массовой культуры "американского типа".
Глава 17. Воздействие на оснащение ума
1. Манипуляция словами и образами
Ницше писал: "Больные лихорадкой видят лишь призраки вещей, а те, у кого нормальная температура - лишь тени вещей; при этом те и другие нуждаются в одинаковых словах". Когда людей готовят к большой программе манипуляции, снимая их психологическую защиту и усиливая внушаемость, то тем самым у них "повышают температуру". Они, услышав те же самые слова, что и раньше, видят только призраки вещей и явлений. И призраки эти незаметно создаются манипулятором. В это время спасение каждого в том, чтобы не верить призраку и добиться ясного смысла слов. Но ни сил, ни времени на это не хватает. Манипуляторы фабрикуют и вбрасывают в общественное сознание огромный поток ложных понятий и слов-амеб, смысла которых установить невозможно.
При этом манипуляторы тщательно избегают использовать слова, смысл которых устоялся в общественном сознании. Их заменяют эвфемизмами - благозвучными и непривычными терминами. До сих пор (более десяти лет!) в официальных и даже пропагандистских документах реформы не употребляется слово "капитализм". Нет, что вы, мы строим рыночную экономику. Беженцы из Чечни? Что вы, у нас нет беженцев, у нас демократия. Это временно перемещенные лица. А вспомним ключевое слово перестройки дефицит. В нормальном языке оно означает нехватка. Но с помощью промывания мозгов людей уверили, что во времена Брежнева "мы задыхались от дефицита", а сегодня никакого дефицита нет, а есть изобилие. Но пусть бы объяснили, как может образоваться изобилие при катастрофическом спаде производства. Много производили молока - это был дефицит; снизили производство вдвое - это изобилие. Ведь это переход к понятийному аппарату шизофреника. И маскируется этот переход с помощью новояза - извращения смысла слова. Нехватка - это изобилие!
Замена русских слов, составляющих большие однокорневые гнезда и имевших устоявшиеся коннотации, на иностранные или изобретенные слова приняла на радио и телевидении России такой размах, что вполне можно говорить о семантическом терроре, который наблюдался в 30-е годы в Германии. Киллер вместо наемного убийцы, спикер вместо председателя, лидер вместо руководителя, электорат вместо избиратели и т.д. Часто создаются заведомо неприемлемые для русского языка конструкции - лишь бы нарушить строй языка, лишить его благотворной для сознания силы. Вдруг дикторы телевидения начинают называть программу новостей "новостной блок". Новостной! Простодушно следуют за манипуляторами люди, даже "лидеры оппозиции". Думают, видимо, что так они выглядят современными, овладевают "политическими технологиями". Стали, например, говорить "протестный электорат". Ломают язык, и в то же время самими этими словами создают отчуждение - ведь их коннотация оскорбительна для избирателей. Когда слышишь "протестный электорат", возникает образ озлобленной массы, голосующей в пику властям, и этой массой должны овладеть "лидеры оппозиции".
В феврале 2000 г., во время переговоров по отсрочке долгов Лондонскому клубу, все телеканалы трещали: "советский долг, советский долг". Прекрасно знали ведущие, что при советском типе хозяйства страна внешнего долга не имела, ей дружественные страны были должны около 80 млрд. долларов (и выплачивали их, как, например, Ирак), а золотой запас составлял 2 тыс. тонн. Долг был сделан в ходе антисоветской реформы в хозяйстве. Так что речь шла в действительности об антисоветском долге.
Множество ложных слов и терминов вбросило в обиход телевидение во время войны в Чечне. Например, военных вдруг стали называть "федералы". Какие ассоциации порождает это слово? Оно лежит в совсем другой плоскости, нежели "армия - боевики", "милиция - бандиты" или "правительственные войска - мятежники". Федералы - конфедераты! Северяне и южане... Так в США называли стороны в гражданской войне. В общем, в Чечне дошло до вооруженного столкновения сторонников двух типов государственного устройства. Какое-то время ведущие даже называли бандитов Басаева партизанами.
Новояз перестройки и реформы - целостная система, ее можно разматывать, потянув за любую ниточку. Возьмем для примера два ключевых слова в том потоке, что нам промывал мозги - "демократия", "гражданское общество" и "рыночная экономика". Уже Ле Бон указывал на манипулятивную силу таких слов, на их магическое воздействие на толпу.
Заметим, что словом "демократ" вполне привычно, не задумываясь о его смысле, обозначают сегодня тех, кто поддерживает режим Ельцина-Чубайса. Следовательно, это слово действительно вошло в язык, стало именем. Каково его реальное "наполнение"? Сохраняет ли оно тот исходный смысл, который действует нам на подсознание и помимо воли влияет на отношение к реальным политикам и их последователям? Беспристрастно, с помощью структурного анализа, можно показать, что в России силой был установлен режим крайне авторитарной президентской республики - практически, диктатуры. Помимо общеизвестного факта разгона и расстрела парламента имеется множество других надежно выявляемых родовых признаков этого типа власти. Также очевидно (и в известных западных политологических работах признается), что если бы политический режим России следовал бы нормам буржуазной представительной демократии, то курс реформ Гайдара-Чубайса никак бы не прошел. Созыв за созывом (начиная с созыва 1989 г.) парламент этот курс отрицает, опрос за опросом показывает, что большинство населения этой реформы не приемлет. Таким образом, введенное с помощью прессы в общественный лексикон слово "демократия" является порождением новояза и средством господства через манипуляцию сознанием.
Примечательно, что идеологи буквально словами Оруэлла "философски" обосновывают новый смысл ключевых слов своего новояза. Вот рассуждения Г.Бурбулиса (в беседе по телевидению с А.Карауловым 16 марта 1992 г.). Страна, говорит Бурбулис, больна, а мы поставили диагноз и начали смертельно опасное лечение вопреки воле больного. Впоследствии эту метафору буквально повторили некоторые другие идеологи. Один из таких демократических идеологов, О.Лацис, пишет о реформе Гайдара: "Когда больной на операционном столе и в руках хирурга скальпель, было бы гибельно для больного демократически обсуждать движения рук врача. Специалист должен принимать решения сам. Сейчас вся наша страна в положении такого больного". В качестве хирурга, готового своим скальпелем взрезать тело "всей нашей страны", был приглашен Джеффри Сакс. Потом он сам открещивался от этой реформы, но это мелочь. Главное, что у страны не спросили ни о согласии на операцию, ни о доверии хирургу. В рамках демократического мышления заявление О.Лациса чудовищно - такое стеснялись говорить даже энтузиасты концепции "просвещенного авангарда".
Таким образом, в этой метафоре мы как бы имеем фрагмент официального толкового словаря нашего новояза. Слово "демократ" в его извращенном смысле действительно вошло в язык, а значит, участвует в манипуляции нашим сознанием постоянно и автоматически. Об этом говорит тот факт, что люди искренне не замечают полного несоответствия своего поведения взятому имени. На "демократическом" митинге в Останкино 29 июня 1992 г. поэт-юморист А.Иванов сформулировал призыв: запретить всяческие коммунистические организации и установить жесткий авторитарный режим по примеру Пиночета. Мол, исторический опыт показал, что к демократии можно перейти только переболев диктатурой. В ответ на этот призыв толпа обычных наивных интеллигентов начала скандировать: "Даешь стадион! Даешь стадион!". (Для молодых людей, вошедших в сознательную жизнь после 1973 г., поясняю: речь идет о стадионе в Чили, на который в момент фашистского переворота Пиночета свозились арестованные. Именно там раздробили руки композитору и певцу Виктору Харе, без суда и следствия расстреляли несколько сот человек).
Когда над страной проделывают смертельно опасные (а по сути, смертельные) операции не только не спросив согласия, но сознательно против ее воли - это свобода или тоталитаризм? Караулов в той беседе подъехал с другой стороны: вот, ветераны хотели 23 февраля возложить венки у могилы Неизвестного солдата, а их "затолкали" (хорошее нашел слово А.Караулов - затолкали... дубинками). Почему было не дать пройти, раз свобода? Бурбулис мягко объяснил: вы не понимаете. Был регламент, мы не будем обсуждать, почему он был установлен... Зачем было прорываться именно в этот день? Пришел бы, кто хотел, тихонько, в другое время, и возложил венок.
Итак, свобода в том, чтобы не обсуждать запрет властей, даже если он неправовой и провокационный. Не требовать своего традиционного права, а подчиниться нарочито унизительному распоряжению - прийти тихонько и в другой день. При этом 23-го февраля люди требовали лишь той свободы, которая дана им по закону. Мэр не имел права запретить митинг, Бурбулис знал, что Моссовет являлся в то время высшим по отношению к мэру органом, и что Моссовет митинг разрешил. Так что речь шла о произволе исполнительной власти в ограничении свободы граждан. Итак, мы именно в антиутопии.
Другим прекрасным, но расплывчатым призраком было "гражданское общество". Никто из политиков, которые клялись в своей приверженности этому доброму идолу, не излагал сути понятия. Оно было ложно истолковано, пожалуй, всеми участниками нынешней идеологической схватки в России. Иной раз даже с трибуны "патриотов" нас зовут возродить соборную и державную Россию, строя в ней гражданское общество. Конгресс Русских Общин - организация, в имени которой стоит слово "община", также ставит целью построение в России гражданского общества. Абсурд.
Культурный человек думает, что гражданское общество - это ассоциация свободных граждан, которая ограничивает и контролирует действия государства, обеспечивает равенство всех граждан перед законом с помощью механизма разделения властей и приоритета права. Все это заманчиво, испытано за три века на уважаемом Западе - значит, "я, Вань, такую же хочу". На деле "гражданское общество" - это условное наименование такого способа совместной жизни, с которым неразрывно сцеплены рыночная экономика и демократия, выведенный из сферы морали гомосексуализм и эвтаназия. Все в одном пакете, из формулы цивилизации нельзя выщипывать приятные нам вещи, как изюм из булки.
Давайте восстановим исходный смысл этого понятия. И посмотрим, что внедрение гражданского общества означало бы для России - что в ней пришлось бы ломать. Как это делать, чтобы не сломать при этом позвоночник - второй вопрос. Нам не повезло уже с переводом, в русский язык вошел не тот синоним, так что вышло, что речь идет об обществе граждан (от слова город). На деле же в точном переводе "гражданское общество" - общество цивильное, цивилизованное. С самого возникновения понятия оно означало оппозицию "цивилизация - Природа" и "цивилизация - дикость" (иногда, мягче, варварство).
Чтобы понять, надо посмотреть, из кого состоит это цивильное, гражданское общество и каковы отношения "граждан" к тем, кто находится вне его, вне этой "зоны цивилизации". Прежде всего, для возникновения "рыночной экономики" и ее носителя - "гражданского общества" - понадобилась переделка человека, его превращение в индивидуума и собственника. Именно освобождение от оков общинных отношений любого типа создало важнейшую предпосылку капитализма на Западе - пролетария, продающего свою рабочую силу. Это не просто неимущие, а люди, лишенные корней, освобожденные от всяческих человеческих связей (оков) - человеческая пыль.
В классовом государстве гражданского общества равенство перед законом (право субъекта) неизбежно обращается в неравенство личностей перед Богом и перед правдой. Читаем у Лютера: "Наш Господь Бог очень высок, поэтому он нуждается в этих палачах и слугах - богатых и высокого происхождения, поэтому он желает, чтобы они имели богатства и почестей в изобилии и всем внушали страх. Его божественной воле угодно, чтобы мы называли этих служащих ему палачей милостивыми государями".
Богатые стали носителями власти, направленной против бедных (бедные становятся "плохими"). Раньше палач - была страшная должность на службе государевой, а теперь - освященное собственностью право богатых, направленное против бедных. Государство перестало быть "отцом", а народ перестал быть "семьей". Общество стало ареной классовой войны, которая является не злом, а механизмом, придающим обществу равновесие.
Гоббс и Локк дали представление о человеке и частной собственности. Она и стала осью гражданского общества. Человек раздвоился. Одна его ипостась - собственник, а другая ипостась - собственность. Возникла совершенно новая, нигде кроме Запада не существующая антропология - представление о том, что есть человек. Каждый индивид имеет теперь эту частную собственность - свое тело, и в этом смысле все индивиды равны. И раз теперь он собственник тела (а раньше его тело принадлежало частично семье, общине, народу), он может уступать его по контракту другому как рабочую силу.
Но на этом равенство кончается, и люди западной цивилизации делятся на две категории - на пролетариев (тех, кто не имеет ничего, кроме своего потомства - рrole) и собственников капитала (пропьетариев). Пролетарии живут в состоянии, близком к природному (нецивилизованному); собственники объединяются в гражданское общество - в Республику собственников. Сюда вход тем, кто не имеет капитала, воспрещен! Вот слова Локка: "главная и основная цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются правительствам - сохранение их собственности". Ж-Ж.Руссо в "Рассуждениях о происхождении неравенства" (1755) так писал о возникновении гражданского общества: "Первый, кто расчистил участок земли и сказал: "это мое" - стал подлинным основателем гражданского общества". В основании гражданского общества - непрерывная война, "хищничество богачей, разбой бедняков".
За морями и снегами от Запада жили люди, не признающие частной собственности. Здесь царил принцип "один за всех, все за одного". Согласно теории гражданского общества, эти люди находились в состоянии дикости. Западная философия создала образ дикаря, которого надо было завоевать, а то и уничтожить ради его же собственной пользы. Колонизация заставила отойти от христианского представления о человеке. Cоздатель теории гражданского общества Локк, чье имя было на знамени буржуазных революционеров в течение двух веков, помогал писать конституции рабовладельческих штатов в Америке и вложил все свои сбережения в акции английской компании, имевшей монополию на работорговлю. Для Локка в этом не было никакой проблемы - негры и индейцы касательства к гражданским правам не имели, они были "дикарями".
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |