Г'Ран несся как безумный, ничего не видя, не понимая куда летит. Он закладывал такие виражи, что крылья выдирало из суставов, и эта физическая боль хоть как-то помогала справиться с душевной. Молодой дракон выл от отчаяния. Смеялся над отцом, идиот! А теперь самого такая же судьба ждет! Нудная, не дающая надежды вырваться жизнь. Создатель и Первый Дракон! Ну, за что?! За что?! Что он такого сделал, за что его так наказывают? Г'Ран плакал, продолжая ввинчиваться в воздух, изматывая себя до полной потери сил. Так летать мог очень мало кто, но никто не видел закладываемых зеленым драконом фигур высшего пилотажа. А он ничего уже не хотел, даже слез больше не было. Только глухое, черное, беспросветное отчаяние.
– Г'Ран! – донесся снизу задыхающийся голос. – Да Г'Ран же!
Но он не слышал. Р'Сана с трудом поднималась все выше и выше, проклиная про себя глупого мальчишку. Если бы не просьба председателя комиссии, она никогда бы не полетела вслед за молодым дураком. Пусть себе бесится. Перебесится. Но игнорировать просьбу дракона, от которого столько зависело, девушка не считала себя вправе. Такие ничего не забывают. Потому и продолжала с трудом взлетать все выше, приходя во все большее раздражение. Проклятый мальчишка летать умел, да так, что мало кто мог с ним соревноваться. Уж всяко не она. Но как докричаться до него? Не дай Первый Дракон, действительно сложит крылья, с него станется.
Г'Ран подумывал о смерти, но потом решил, что умереть – значит сдаться. Струсить. Т'Сад боролся за свою мечту! До конца! А чем он хуже? Он тоже будет бороться! Дома ему отказали? Обрекли на никому не нужную, беспросветную жизнь? Ни за что обрекли, просто так. Хорошо, он добьется своего в другом месте. Нет, Г'Ран, конечно, попытается сделать что-нибудь и здесь, только вот вряд ли получится, он никогда не слышал о пересмотре решения комиссии предназначения. Но нужно помнить, что тем, кому не нашлось места дома, найдется место в ордене Аарн, под крылом великого адмирала Т'Сада Говаха. Детство зеленого дракона закончилось в один миг, розовые очки спали с глаз. Он научился плакать и научился ненавидеть. Г'Ран мрачно оглянулся и только тут увидел устало летящую внизу Р'Сану. Странно, она полетела следом за неудачником? Не похоже на нее. Совсем даже не похоже.
– Ты чего-то хотела? – мрачно спросил Г'Ран, опустившись ниже.
– Дурак! – рявкнула она. – Я за тебя испугалась!
– Да? Спасибо, коли так.
– Полетели на пик, поговорим.
– О чем? – язвительно оскалился Г'Ран. – О чем со мной говорить?! Я теперь скромный технолог конвейеров биомассы. У меня больше нет мечты. Она умерла. Слышишь?! Умерла!
– Ну, и что?! – выкрикнула Р'Сана. – Живут же другие!
– Вот они пусть так и живут. А я не буду!
– Идиот! – взвизгнула девушка. – Не смей делать этого! Ты об отце с матерью подумал?
– А, вон ты о чем... – горько рассмеялся Г'Ран. – Не бойся, крылья складывать я не стану. Так уходят только трусы, а я не трус. Я все равно буду летать. Тем или иным образом. Извини, что накричал, не хотел тебя обидеть. Я просто не могу говорить, мне очень больно сейчас. Давай позже поговорим...
– Как хочешь, – облегченно вздохнула Р'Сана, понявшая, что кончать с собой друг детства не собирается. – Давай встретимся завтра на южной оконечности Седого озера в Корском заповеднике. Прилетишь? В десять утра?
– Прилечу, – безразлично ответил Г'Ран. – Еще раз извини, мне действительно очень плохо сейчас.
– Да что я, не понимаю? Понимаю, конечно. Только ты сам виноват. Кто тебя просил всегда быть первым? Не знаешь разве, что первых в ареалах обычно держат в черном теле? Историю изучать надо было!
– Так это политика? – злобно оскалился зеленый дракон, в его глазах загорелся нехороший желтоватый огонек. – Значит, мою мечту втоптали в грязь из-за того, что я слишком хорош по мнению комиссии? Это несправедливо...
– Да, нет, нет... – спохватилась Р'Сана, раздосадованно обругав себя за то, что ляпнула лишнее.
– Спасибо, я понял, – мрачно сказал Г'Ран, улыбаясь так, что его улыбкой можно было до смерти перепугать ребенка. – Полечу домой. До завтра.
Он резко развернулся и рванулся вперед на дикой скорости. Р'Сана почти мгновенно отстала и долго ругалась ему вслед. «Дурак молодой!» было самым легким из эпитетов, которыми наградила зеленого дракона девушка. Потом она опустилась на ближайшую скалу, облегченно вздохнув, и связалась по комп-поясу с отцом Г'Рана, сообщив ему о случившемся. Тот только грустно вздохнул и поблагодарил. Вскоре он сухо сообщил, что его сын вернулся домой, и отключился. Ну, и слава Создателю! Можно лететь в город и рассказать председателю комиссии, что глупый мальчишка не собирается кончать с собой. М'Рен пригласил ее на ужин, и Р'Сана предвкушала прекрасный вечер, а за ним – не менее прекрасную ночь. Вскоре она начисто забыла о Г'Ране, забыла даже, что сама назначила ему встречу у озера на следующее утро.
– Входи, сынок, – грустно сказал отец на пороге. – Я ведь тебе говорил...
– Ты уже знаешь... – почти неслышно пробормотал Г'Ран. – Почему они так со мной поступили? За что, папа? За что?
– А за что они точно так же поступили со мной семьдесят лет назад? – ответил вопросом на вопрос тот. – Не знаю. Я очень много думал за прошедшие годы, но так и не понял, чем я оказался нехорош.
– А кем ты хотел стать?
– Гиперфизиком. Но не вышло, по мнению комиссии, я оказался не способен ни на что, кроме как контролировать автоматические конвейеры биомассы.
Г'Ран молча смотрел на уставившегося в пол отца и понимал, что совсем не знал своих родителей, не понимал их. Он-то был уверен, что отец полностью удовлетворен своей жизнью и работой, втихомолку презирая его за это. А тот видел и прощал... Но самом деле все не так. М'Рату Эрхесу точно так же, как и его сыну, в юности искорежила жизнь комиссия предназначения.
– Но ведь чем-то они руководствуются, когда так поступают с нами? – почти неслышно спросил Г'Ран.
– Да, чем-то руководствуются, – кивнул отец. – Вот только мы не знаем, чем. Может, они и правы, сынок. Может, для блага ареала и остальных драконов меня нельзя было допускать к гиперфизике, а тебя – к космосу. Может быть...
– Так сказали бы честно! – выпалил Г'Ран. – Я бы понял! Но так-то зачем?!
Он не выдержал, сел на пол, по-детски скрутился в клубочек и заплакал. М'Рат присел рядом с сыном, положил ему руку на плечо и замер. В глазах взрослого дракона тоже трепетали слезы. Как бы он хотел помочь своему мальчику. Но не мог. Знал, что поделать ничего уже нельзя. Г'Ран, конечно, попытается оспорить приговор комиссии, да только вряд ли у него выйдет. Сколько М'Рат в свое время бегал по инстанциям, как умолял, как пытался доказать, что способен стать ученым. Его просто не слышали. Как не услышат теперь его сына.
На следующий утро мрачный Г'Ран все-таки заставил себя полететь на озеро, у которого договорился встретиться с Р'Саной. Ждал девушку полдня, но она так и не прилетела. Зеленый дракон только горько улыбнулся, прекрасно понимая происходящее. По мнению любимой, он отныне неудачник и не достоин ее внимания. Наверное, это даже к лучшему, Г'Ран сейчас находился в таком состоянии, что мог наговорить лишнего. О чем потом, конечно, сожалел бы.
Несколько дней молодой дракон не выходил из своей комнаты, неподвижно сидя в углу и мрачно глядя в стену. Родители старались не тревожить сына, давая ему немного придти в себя. Самым страшным для Г'Рана было то, что, кроме него самого, всю их детскую группу при летной школе отправили учиться в столичную академию. Они станут пилотами, они уйдут в космос, а он останется земляным червем. Бывшие друзья оказались вовсе не друзьями, ни один не пришел, ни один не посочувствовал, ни один не сказал доброго слова. Понятно, в их глазах он теперь изгой, ничтожество. Г'Ран понимал их, но ему было больно. Очень больно, очень горько и очень одиноко.
Еще через несколько дней случилось страшное. Для него страшное. Со стороны происшедшее выглядело даже смешно. Г'Ран в одиночестве летал по любимым местам, понемногу успокаиваясь и размышляя о том, что ему делать дальше. Сам того не заметив, он полетел к маленькой, красивой полянке, на которой любил бывать с Р'Саной. И нашел ее там. Но не одну, а с М'Реном Диспетом, председателем комиссии. Парочка занималась тем, чем испокон веков занимаются мужчина с женщиной, оставаясь наедине. Г'Рану от этой картины перехватило дыхание и он замер.
Довольно долго юноша стоял не двигаясь, пока наблюдателя не заметила Р'Сана. Девушка не застеснялась, а наоборот, насмешливо оскалилась. Именно в этот момент молодой дракон узнал, что такое драконья ярость. Не рассуждающая, рвущая душу, заставляющая совершать поступки, о которых потом жалеешь годами. Но одновременно что-то удержало его на месте, не дало броситься на соперника и глупо погибнуть. Бывшему ареал-вождю хватило бы одного движения, чтобы прикончить семнадцатилетнего юнца. Г'Ран не кинулся, он сумел обуздать свою ярость, превратив ее в холодный и жестокий гнев, после чего молча ушел.
– Сперва они забрали у меня мечту, а теперь и любовь... – мертвым голосом сказал он отцу, вернувшись домой. – И этого я им не прощу.
А тому стало страшно от увиденного в глазах сына. От рвущейся из этих глаз боли. От отчаяния и гнева. И еще одно увидел там М'Рат Эрхес. Решимость. Г'Ран на что-то решился, окончательно решился. Но на что? Не дай Создатель, он...
– Нет, папа, нет, – понял его тревогу молодой дракон. – Этого я не сделаю. Я поступлю по-другому. Я поступлю так же, как в свое время поступил Т'Сад Говах.
– Духу-то хватит? – спросил отец, буквально падая в кресло. – Ведь это значит отказаться от дома и родины навсегда. А если хоть на короткое время вернешься, то тебе станут плевать вслед и обзывать предателем. Подумай, сынок. Стоит ли оно того?
– Духу? Хватит! – отрезал Г'Ран. – А стоит ли? Не знаю. Но сколько можно надо мной издеваться?! Сперва мечта, а потом любимая. За что? Не должно так быть, папа. Слышишь, не должно!
– Не должно, сынок... Но есть, и ничего с этим не поделаешь.
– Да, здесь я ничего не могу поделать, – холодно сказал молодой дракон. – Здесь. А раз так, мне здесь не место! Не хочу я больше.
– Не буду тебя отговаривать... – грустно сказал М'Рат. – Я сам в свое время много думал об этом. Но не хватило решимости порвать со всем разом. А потом встретил твою маму...
– С мамой тебе повезло, – опустил голову Г'Ран. – А что бы ты делал, если бы она оказалась такой же, как моя Р'Сана?
– Наверное, ушел бы.
– Вот и я о том же. Прости, папа, но я не могу остаться.
– Понимаю. Ты уже взрослый и решать тебе. Это твоя жизнь и прожить ее ты должен сам.
– Спасибо.
День шел за днем. Г'Ран сделал вид, что смирился со своей судьбой, даже приступил к занятиям в институте пищевой промышленности, с трудом скрывая отвращение. Однако скрывал и даже улыбался. Странно, в среде студентов нашлись и такие, которым нравилась их будущая скучная профессия. Г'Ран искренне удивлялся этому, пока не понял, что драконы очень разные. Студенты приглашали его на вечеринки, две симпатичные черные драконочки даже положили на красивого юношу глаз и не раз пытались вытащить на свидание. Молодой зеленый дракон вежливо улыбался всем, но держал дистанцию и не принимал приглашений, ни с кем не сходясь близко. Он ждал.
Прошло добрых полгода, прежде чем ожидаемое событие произошло. Это случилось в самом начале праздника Осени, когда драконы всех трех ареалов собирались в крупных городах на грандиозный карнавал. Г'Ран тоже отправился на главную площадь Мархена, где собралось все, наверное, население долины. Он шел сквозь веселящуюся толпу и выглядел столь мрачным, что от него буквально шарахались и с недоумением смотрели вслед. Немного в стороне зеленый дракон увидел золотого М'Рена в обнимку с фиолетовой Р'Саной и оскалился. Мгновенно вспыхнувшая обида заставила сглотнуть образовавшийся в горле горький комок.
Драконы вокруг смеялись, пили, танцевали, обнимались. Г'Ран молча стоял в стороне, не участвуя в общем веселье. Ему не было весело, совсем даже не было. Горько ему было. И обидно. Только когда небо заполыхало цветовыми волнами Поиска, он зло улыбнулся. Наконец-то! Наконец-то! Дождался. Хоть бы только взяли, они ведь могут и не взять. По договоренности с ареал-вождями, во время Поиска в Драголанде Аарн только зажигали небо, не пугая население ареалов громовым голосом сверху. Впрочем, каждый и так хорошо знал, что значит заигравшее разноцветными сполохами небо. Пришел орден.
Веселье на площади само собой улеглось, притихшие драконы молча смотрели на цветовую феерию, дожидаясь, когда древний и невероятно могущественный враг уйдет. Впрочем, а враг ли? Многие в том сомневались, Аарн всего лишь не давали никому в галактике воевать. Всего лишь. Обычно Поиск не длился больше получаса, все, кто хотел уйти, успевали за это время выкрикнуть Призыв.
Г'Ран нашел взглядом председателя комиссии и протиснулся к нему.
– Здравствуйте, уважаемый, – подчеркнуто вежливо поздоровался он.
– Здравствуй, молодой Эрхес, – оскалился в ответ золотой дракон. – Что у тебя?
– Мне надо сказать вам...
– Говори.
– Сначала вы лишили меня мечты, – сжал кулаки Г'Ран. – Потом отобрали любимую девушку. Но вы забыли об одном обстоятельстве.
– О каком же? – весело спросил М'Рен, Р'Сана захихикала.
– У тех, кому нечего терять, остается один способ добиться своего и заставить подобных вам пожалеть о своих поступках.
– Да ну? – расхохотался золотой дракон. – Мальчик, тебя в комики отдавать надо было! Ты мертвого рассмешишь!
– О, да! – оскалился Г'Ран. – Я придумал одну шутку. Сейчас вы все будете смеяться!
Он запрокинул голову и швырнул в пылающее небо три слова:
– Арн ил Аарн!
– Мальчишка глупый! – мгновенно сдуло веселость с М'Рена. – Ты что творишь, идиот малолетний?!
– Поздно! – торжествующе расхохотался Г'Ран. – Как пожалел в свое время председатель комиссии, отказавшей Т'Саду, так когда-нибудь пожалеете о сделанном и вы. Даю вам в том слово. Слово дракона!
– Ну, что, М'Рен, добился своего? – язвительно спросил подошедший откуда-то алый Л'Ред. – Гордись, ты победил семнадцатилетнего мальчика и заставил его отказаться от родины. Гордись, ареал-вождь! Великая победа!
Потом подошел к Г'Рану, которого окутало какое-то белесое силовое поле, как бывало всегда после произнесения Призыва, и вздохнул.
– Прости, малыш, – грустно сказал он. – Мне жаль, что у тебя не осталось иного выхода. Пусть тебе там повезет. Не держи зла на свою родину, не надо, ничего хорошего в этом нет.
Он махнул рукой и скривился. В этот момент над площадью грянула торжествующая трель Избрания. Г'Ран облегченно выдохнул. Его взяли! Взяли! Что бы он делал после сказанного, если бы Аарн отказали ему? Бр-р-р... Даже представлять не хочется. Разве что в изгои. А такой судьбы лютому врагу не пожелаешь. Жить, как животное, охотой, и не иметь ни единого шанса вернуться в цивилизацию? Нет, лучше умереть.
Через несколько мгновений с легким треском распахнулась воронка прямого гиперперехода. Оттуда вышел затянутый в черно-серебристую форму ордена дракон. Черный дракон, и этого дракона знало каждое разумное существо обитаемой галактики. Величайший из флотоводцев последней тысячи лет, дварх-адмирал второго атакующего флота ордена Аарн, Т'Сад Говах. Он сам пришел за юным бунтарем?! Г'Ран задохнулся от восторга. За адмиралом следовало еще несколько драконов с плазмерами в руках.
– Ты звал нас, мальчик! – в опустившейся на площадь мертвой тишине голос Т'Сада прозвучал подобно набату. – И мы пришли. Больше ты никогда не будешь одинок! Что с тобой случилось?
Тут нервы семнадцатилетнего мальчишки не выдержали, и он заплакал, сквозь слезы рассказывая о себе, о своей мечте и о том, как ее втоптали в грязь. Дварх-адмирал, не чинясь, подошел и обнял его. Потом горько, понимающе улыбнулся. Внимательно посмотрел на Г'Рана и скривился.
– Ладно, этот дурак, – кивнул он на застывшего невдалеке золотого М'Рена. – От него другого ожидать трудно. Но ты-то, Л'Ред? Как ты мог не разглядеть прирожденного пилота? Ты ведь знаешь, что это такое!
– Он прирожденный?! – ахнул алый дракон, отступая на шаг. – Так вот в чем причина его одержимости?!
Потом принялся ругаться самыми грязными словами, какие только знал.
– Тебе повезло, малыш, что ты дракон и можешь летать сам, – повернулся к ничего не понимающему Г'Рану дварх-адмирал. – Это помогло тебе как-то удержаться и не сойти с ума. Будь ты человеком или гвардом, уже выжег бы себя начисто. Ты – прирожденный пилот, это очень редкий и очень ценный дар Создателя. Наверное, не раз ощущал машину своим телом?
– Да... – неуверенно ответил тот. – А разве не у всех так?
– Нет. Почти ни у кого.
– Так я смогу пилотировать корабли?
– Конечно! – рассмеялся Т'Сад. – Вернемся домой, пройдешь Посвящение и сразу отправишься в лучшую летную академию Аарн Сарт.
– Спасибо...
Г'Ран снова не смог удержать слез. Не зря, значит! Не зря! Он все-таки добился своего, он все-таки станет пилотом. Пусть в ордене, но станет.
– Если бы ты сказал на комиссии, что ощущаешь машину своим телом, все было бы по-иному... – мрачно сказал Л'Ред. – Немногие в Драголанде знают о прирожденных пилотах, вы на вес вария ценитесь.
– Поздно... – ответил Г'Ран с горькой улыбкой. – Теперь уже поздно. Вы растоптали мою мечту тогда, и простить этого я не могу. Точнее, простить со временем смогу, а вот забыть...
– Я бы тоже на твоем месте не забыл, – вздохнул алый дракон. – Эх, хотел я после той комиссии пойти к ареал-вождю, да этот идиот золотой отговорил. Чувствовал, что мы неправы, да только что теперь сожалеть? Прав ты, мальчик, поздно. Ладно, будь счастлив! Эх, дурень я старый, такого маху дал...
Он раздраженно махнул рукой и скрылся в толпе. Золотой М'Рен медленно зеленел, глядя ему вслед. Он прекрасно понимал, что скажет ареал-вождь по поводу того, что председатель комиссии предназначения упустил прирожденного пилота, которых во всем Драголанде десятка три, вряд ли больше. Проклятый Л'Ред прав, они действительно на вес вария ценятся. Будь оно все проклято! Ведь руководствовался рекомендациями лучших психологов! Шарлатаны они, а не психологи! Вот пусть теперь перед ареал-вождем сами и отвечают, раз так обделались. Р'Гон Арнес на расправу скор и долго разбираться не станет.
– Г'Ран... – нерешительно сказала Р'Сана. – Ты...
Девушка не договорила, молодой зеленый дракон глянул на нее с отвращением и отвернулся, не желая слушать ее слов. Да и что хорошего могла сказать такая, как эта? Ровным счетом ничего. Т'Сад внимательно посмотрел на потрясающую воображение фиолетовую красавицу и тоже гадливо скривился.
– Твоя бывшая девочка? – спросил он.
– Да... – неохотно ответил Г'Ран.
– Благодари Создателя за то, что она сразу же себя во всей своей красе показала. Из нее такая мразь растет, что никакими словами не опишешь. Она уже сейчас на любую подлость ради собственной выгоды готова, через что угодно и через кого угодно переступит. Да, я даже не думал, что среди драконов такие попадаются...
– А откуда вы знаете?
– Потом скажу, на крейсере. Идем, нас ждет Мастер. Кстати, ты, надеюсь, не ксенофоб? Ничего не имеешь против других разумных рас? Мы ведь живем вместе с людьми, гвардами и арахнами.
– Не знаю... – смутился Г'Ран. – Я их никогда не видел. Только по инфору.
– Привыкнешь, – рассмеялся дварх-адмирал. – А после Посвящения вообще проблем не останется. Приготовься, мальчик мой, тебя ждут чудеса! Уже сегодня вечером, если захочешь, полетаешь на лам-истребителе. Ими вообще только прирожденные пилоты управлять могут. Только такие, как ты сам.
Г'Ран счастливо рассмеялся. Все так же безумно смеясь, он попрощался с незнамо как оказавшимися на площади родителями, пообещав навещать по мере возможности. А потом перед ним распахнулась черная воронка, и молодой зеленый дракон на секунду замер перед ней. Затем решительно шагнул вперед, оставляя за спиной все, чем жил до сих пор. Впереди его ждало что-то иное. Совсем непохожее на то, к чему он привык дома. И пусть. Страха не было и в помине, только азарт. Пусть все будет, как будет. Г'Ран своего все равно добьется.
* * *
Тянущиеся ввысь на мили и мили грязно-белые полотнища тихо трепетали под ветром, обрывки паутины кружились в воздухе. Разноцветные столбы, отходящие от висящих в воздухе шарообразных антигравитаторов, поддерживали паутину. Тысячи толстых транспортных нитей пересекались под самыми дикими углами, узлы совмещения тихо вибрировали и гудели. Если посмотреть со стороны, то можно было замереть от восторга – глазам открывалось фантасмагорическое зрелище. Цветные отблески от столбов горели на паутине под лучами солнца, казалось, по паутиннику бегут волны картин, рассказывающих о чем-то невероятном, небывалом.
Когда-то в этом месте находился завод по выращиванию больших транспортных кораблей, и тогда здесь не протолкнуться было от тысяч арахнов, потоком несущихся по транспортным нитям. Но с тех пор прошла не одна сотня циклов, для выращивания кораблей давно использовались куда более совершенные технологии, и паукообразные оставили старый паутинник. Но в свое время его сплели весьма прочно, и он до сих пор оставался относительно целым, ни один из антигравитаторов не перестал работать. Даже ямы биомассы продолжали исправно выдавать продукцию, хотя ее не стал бы есть ни один уважающий себя арахн.
Однако редкие беглецы с изгоями были рады и этому. Они боялись всего на свете, даже друг друга, и при малейшем шуме прятались. А если, не дай Сплетающий Сети, стража какой-нибудь Матери проводила облаву, то изгои разбегались, куда только могли. На их счастье, такое случалось крайне редко, обычно никому не было дела до бесполезных самцов. Вот если попытку побега предпринимала самка, то стражи переворачивали все вокруг и убивали каждого, кто случайно попадался им в заброшенных паутинниках. Последний раз подобное произошло пару сотен циклов назад, и изгои давным-давно позабыли, что такое полномасштабная облава.
– Осмотреть каждый закоулок, она не должна уйти! – резкий выплеск феромонов старшего стража, крупного черно-зеленого самца с длинной шерстью, заставил остальных участвующих в облаве замереть на месте.
Каждый испустил запах послушания, фасеточные глаза стражей тускло поблескивали, жвалы распахнулись. Еще пара секунд – и восьминогие арахны потоком ринулись по транспортным нитям заброшенного промышленного паутинника. Нити тянулись во все стороны гигантского, сорокамильного клубка рваной паутины. Закоулков и переплетений здесь было множество, и следовало обыскать их все до единого. Мать не простит небрежения долгом. Да каждый из них и сам не простил бы себя в таком случае. Именно потому такую ярость вызывали изгои, способные пренебречь приказом Матери, поставить себя выше других, иметь иные цели, кроме тех, что поставила Мать. Способные, страшно сказать, иметь собственное мнение. Таких следовало уничтожать сразу по обнаружении без всякой жалости.
Впрочем, понятия жалости в обществе арахнов вообще не существовало. Только целесообразность. Старшие стражи двигались позади, по цепочке получая доклады подчиненных и обдумывая дальнейшие действия. Их интеллект был несколько выше обычного, иначе они не смогли бы справиться с возложенными на них задачами. Если бы в паутинник случайно попал человек, то просто сошел бы с ума от ужаса, от инстинктивного ужаса людей перед пауками. Тем более, столь огромными. Каждый страж был ростом не меньше двух метров, а их командиры иногда дотягивали и до трех. Правда, если посмотреть непредвзято, жители паутинников выглядели очень красиво. Длинная, шелковистая, густая шерсть каждого из них мягко волновалась под ветром, переливаясь разноцветными волнами. Двигались они настолько быстро и элегантно, что уследить за движениями самого обычного арахна было почти невозможно. Для человека, конечно.
Испокон веков в паутинниках не спешили, самый мелкий вопрос мог решаться годами. Этому научило арахнов далекое прошлое, когда из-за поспешных, непродуманных решений тогдашних Матерей раса едва не вымерла. Урок не забыли. Впрочем, других уроков прошлого здесь тоже не забывали. Именно потому Матери требовали абсолютного единомыслия во всем. Именно потому любой, осмелившийся высказать собственное мнение, отличное от мнения Матери, подлежал немедленному уничтожению. А лгать арахны не умели, они просто не знали, что такое ложь. Да и не могли физически, язык запахов не позволил бы этого, феромоны выделялись вне зависимости от желания, и вольнодумца замечали в тот самый момент, когда крамольные мысли приходили ему в голову.
Интересно, наверное, было бы изучить историю странной расы, ставшей разумной, в общем-то, случайно. Жителей паутинников называли арахнами только в галактике, их самоназвание невозможно было воспроизвести ни на каком другом языке. Их самих история не слишком интересовала, они запоминали только модели поведения, ведущие к успеху или к неудаче. Сообразно первым Матери и Великие Матери строили поведение и образ мыслей своих подчиненных. Но Паутинникам требовалось развитие, требовались новые технологии и новые миры, арахны слишком быстро размножались. Порой даже приходилось поедать только что появившихся на свет паучат десятками тысяч. Обычное дело среди паукообразных. Еще их неразумные предки поступали так. Удивительно, что изначально эгоистично-индивидуальные хищники сумели объединиться и создать столь жесткую структуру общества. Впрочем, не сумевшие объединиться попросту вымерли.
Первые проблески разума у древних паукообразных проявились многие миллионы лет назад, когда на их родной планете резко понизилась температура, начали наступать ледники, пищи стало совсем мало. Со временем арахны научились выплетать гигантские многомильные паутинники, спасавшие от холода. В одиночку сплести что-либо подобное было не под силу никому, и пришлось работать вместе. Именно тогда они научились совместно охотиться, а затем и разводить существ, на которых раньше охотились. Век шел за веком, тысячелетие за тысячелетием, общественные формы паутинников усложнялись, арахны продолжали учиться новому, продолжали учиться сохранять знания.
Несколько больших Паутинников воевали за территории, за пищу, за самок. Да, в возглавляемых самыми крупными и умными самками паутинниках оных самок катастрофически не хватало, их рождалось в тысячи раз меньше, чем самцов. Иначе и быть не могло при плодовитости паукообразных. Поэтому ни один Паутинник никогда не отказывался от нескольких дополнительных самок. Именно из тех времен пошел обычай ритуального поедания бесплодных. Именно из тех времен пришли идеи о существовании невидимого сверхсущества и двух его ипостасей, Сплетающего Сети и Разрывающего Сети. Вера помогла Матерям еще сильнее сплотить вокруг себя остальных арахнов.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |