1 ких часов изоляции осознал свой страх одиночества и смерти, кото-
1 рого он всю жизнь избегал с помощью трудоголизма и компульсив-
1 ной сексуальности. Во-вторых, пациент обнаруживает в себе скры-
1тые ресурсы и мужество. Линда Шерби (Linda Sherby) описывает
1 пациентку, симптомами которой были бешеная активность и позиция
1 неудовлетворенной зависимости, связанная с желаемыми отношени-
1ями". В попытке выбраться из тупика терапевт предложил пациент-
IKC провести двадцать четыре часа в одиночестве в мотеле, отрезанной
1от всех развлечений (людей, телевизора, книг и т.п.), и только запи-
сывать в дневник свои мысли и чувства. Главным результатом - и весь-
1 ма важным для пациентки - оказалось ее открытие, что она может
1 выносить изоляцию без паники. В этом отношении заметки пациен-
1 тки не оставляют сомнений. "Я все изумляюсь, какой сосредоточен-
1ный у меня, оказывается, ум, - возможно, мне еще рано декомпен-
1сироваться, но ведь прошло уже девять часов, и не похоже, чтобы я
1 собиралась развалиться". К концу суток он написала своему терапев-
1,ту: "Ясно, что я не сойду с ума, и вы, полагаю, знали это. Печаль
1 становится частью меня, и я сомневаюсь, что сбежать от нее снова
1будет так уж легко!"
1 Несколько лет назад мы с коллегами провели эксперимент, кото-
1рый случайно продемонстрировал, насколько изоляция катализирует
личный рост". Желая исследовать влияние возбуждения аффекта (в
1 процессе занятия в группе встреч, проводимой в течение уик-энда)
1на долгосрочную индивидуальную терапию, мы бесплатно провели в
1 течение уик-эндов в деревенской гостинице три группы: две экспери-
ментальные, усиливающие аффект гештальт-группы и одну конт-
рольную группу дзэн-медитации. Мы хотели оценить воздействие на
испытуемых опыта гештальт-группы, предполагая, что не повышаю-
1:щая аффект группа медитации даст нам контрольную выборку с от-
1носительно стабильным состоянием. Результаты показали обратное.
1 Обнаружились неожиданные "неспецифические" переменные, оказав-
1шие огромное влияние на результат. Одной из таких важных перемен-
1 ных бьшо переживание изоляции. Многие индивиды и в эксперимен-
[тальных, и в контрольной группах рассказали, что существенной
1 частью их опыта бьшо удаление из привычного окружения и встреча
1с изоляцией. В самом деле, несколько испытуемых-женщин сооб-
1щили, что они впервые за много лет (в одном случае за двадцать лет)
Г были отделены от своих семей и провели ночь в одиночестве, без мужа
1 рядом в постели и детей, спящих поблизости. Воздействие встречи с
1 одиночеством было столь сильным, что для некоторых оно снизило
значимость повышения аффекта - изучаемой переменной.
Г Практика медитации предлагает другой путь к осознанию изоляции.
1 Хотя терапевты и учителя медитации нечасто указывают именно эту
пользу медитации, но на мой взгляд, одним из главным факторов
личностного роста в медитации является то, что она позволяет чело-
веку в состоянии сниженной общей тревоги (то есть в уменьшающем
тревогу состоянии мышечной релаксации, определенной позы и ды-
хания, очищения ума) встретить и преодолеть тревогу, связанную с
изоляцией.
В медитации люди научаются смотреть в лицо тому, чего они боль-
ше всего боятся. Им предлагается погрузиться в изоляцию и - что еще
важнее - войти в нее открытыми, без привычных защит отрицания.
Им предлагается "отпустить" (а не достичь и получить), опустошить
свой разум (а не схематизировать и анализировать опыт), отвечать миру
и быть в согласии с ним (а не контролировать и подчинять его). Не-
сомненно, одна из явных целей состояния медитации или одно из
состояний, которого человек должен достичь на пути к просветлению
(сатори), - это осознание того, что физическая реальность на самом
деле является завесой, затемняющей подлинную реальность, и толь-
ко погрузившись в глубину собственной изоляции, человек способен
устранить эту завесу. Но понимание иллюзорной природы реальнос-
ти или, как я сформулировал в главе 6, осознание собственной кон-
ституирующей функции, неизбежно приводит нас к переживанию эк-
зистенциальной изоляции, к осознанию того, что мы изолированы
не только от других людей, но - на самом фундаментальном уровне -
и от мира.
Встреча пациент-терапевт и изоляция
Исцеляет не что иное, как отношения
Помню две максимы психотерапии, которые я узнал в самом на-
чале своего обучения. О первой из них речь уже шла в разделе о сво-
боде: "Цель психотерапии - подвести пациента к той точке, где он
может сделать свободный выбор". Вторая - "исцеляют отношения" -
это тот самый важный урок, который психотерапевт должен усвоить.
В психотерапии нет более самоочевидной истины; каждый терапевт в
ходе клинической практики вновь и вновь убеждается в том, что для
пациента целительна сама по себе встреча, причем независимо от те-
оретической ориентации терапевта.
Если есть хоть что-то, доказанное психотерапевтическим исследо-
ванием, так это тот факт, что позитивные отношения между пациен-
том и терапевтом позитивно связаны с результатом терапии. Эффек-
тивный терапевт реагирует на своих пациентов в искренней манере; он
устанавливает отношения, которые пациент ощущает как безопасные
и принимающие; он проявляет лишенную налета собственничества
теплоту и высокую степень эмпатии; наконец, он способен "быть с"
пациентом и "схватывать смысл" пациента. В этих выводах сходятся
несколько обзоров, в которых суммированы сотни исследовательских
работ.
В главе 1 я уподобил психотерапию процессу, который наблюдал
на курсах кулинарии: по-видимому, критически важные отличия как
в армянских блюдах из баклажанов, так и в психотерапии, обуслов-
лены "вбрасываниями", добавками "вне протокола". Эти добавки
наиболее часто относятся именно к сфере отношений терапевт-паци-
ент. Эффективная психотерапия отличается тем, что терапевт часто
контактирует с пациентом человечным и глубоко личностным обра-
зом. Нередко этот контакт является решающим моментом в терапии,
однако он не укладывается в официальную идеологическую доктри-
ну, не описывается в психиатрической литературе (обычно из стыда
чен формальной теорией, и потому, что такое обучение могло бы
способствовать "эксцессам").
Прекрасную иллюстрацию важности подлинной встречи терапевта
и пациента мы находим в книге, которая называется "Решающие эпи-
зоды в психотерапии" (1959), где описан ряд эпизодов, рассматрива-
емых терапевтами как поворотные пункты в терапии". В значитель-
ном большинстве этих решающих эпизодов терапевт выходит из своей
профессиональной роли и контактирует с пациентом глубоко человеч-
ным образом. Вот несколько примеров:
1. В этот момент Том [пациент] посмотрел мне в глаза
и очень ясно и медленно сказал: "Если вы меня бросите, у
меня не останется надежды". В это мгновение меня захле-
стнули сложные и сильные эмоции, состоящие из печали,
ненависти, жалости и чувства некомпетентности. Эта фра-
за Тома стала для меня "решающим эпизодом". В это мгно-
вение я был к нему ближе, чем к кому-либо на свете.
2. Терапевт принял пациента в связи с острым состоя-
нием днем в субботу, и хотя терапевт был голоден и устал,
он продолжал сессию несколько часов".
В этой книге я уже ссылался на эмпирические исследования, но обычно с боль-
шим отбором и значительными оговорками. Имеющихся исследований недостаточ-
ны, они плохо разработаны или осуществлены либо имело место сомнительное от-
ношение к обсуждаемой экзистенциальной проблеме. В связи с отношениями
терапевт-пациент я также не буду широко цитировать исследовательскую литерату-
ру, но совсем по другой причине: количество высококачественных исследований,
свидетельствующих о критической роли этих отношений, огромно".
3. Терапевт принимал пациентку, у которой во время
курса терапии развились симптомы, вызвавшие подозрение
на рак. Пока она ожидала результатов лабораторных анали-
зов (которые оказались отрицательными), он обнимал ее,
как ребенка; она рыдала и находилась в кратковременном
психотическом состоянии, вызванном страхом".
4. Мужчина-терапевт работал с пациенткой, молодой
женщиной, у которой развился такой мощный позитивный
эротизированный перенос на него, что терапевтическая
работа была бы невозможной, если бы он не раскрыл ей
некоторые стороны своей личной жизни, что позволило
пациентке отделить в своем восприятии терапевта реалисти-
ческие моменты от искажений".
5. На протяжении нескольких сессий пациент оскорблял
терапевта, нападая на него лично и ставя под сомнение его
профессиональную компетентность. Наконец терапевт взор-
вался: "Я начал колотить по столу кулаком и закричал: "Черт
возьми, послушайте, почему бы вам просто не прекратить
словесный понос, перестав нападать на меня, и не перейти
наконец к делу - попытаться понять себя. Какие бы недо-
статки у меня ни были, а у меня их хватает, они не имеют
отношения к вашим проблемам. Я тоже человек, и сегодня
был плохой день... "
6. Пациентка была оставлена в заброшенном доме на об-
рыве, куда можно было добраться только по шаткому дере-
вянному мостику. В этой крайней ситуации она позвонила
своему терапевту, который подъехал к дому, прошел по
мостику, успокоил ее и отвез домой".
Другие решающие эпизоды похожи на эти: суть каждого состоит во
встрече двух людей и в отходе от искусственного или идеологически
предписанного "обращения" с пациентом.
Литература изобилует иллюстрациями, подтверждающими этот
феномен. В главе 2 я говорил о том, что в 1895 г. в "Исследованиях
истерии" Фрейд и Брейер не обратили внимания на существенный
материал, относящийся к смерти. Поразительно также, что в своей
оценке терапевтических механизмов Фрейд мог не обратить внимания
на значимость встречи пациента и терапевта. Он приписывал терапев-
тическое изменение целиком гипнотическому внушению и работе по
интерпретации, которая делает возможными "отреагирование" и ос-
вобождение "задавленного аффекта". Отметим однако характер тера-
певтической включенности Фрейда, отраженной в его описаниях
случаев. Он регулярно делал массаж некоторым из своих пациентов
и однажды высказал досаду оттого, что менструальный период паци-
ентки может сделать массаж в этот день невозможным. В других слу-
чаях он "смело входит" (используя термин Бубера) в жизнь пациен-
та, беседуя с членами семьи и выясняя финансовые и брачные планы
пациента. Временами Фрейд бывал авторитарным и резким. В од-
ной памятной встрече он непреклонно заявил пациентке, что дает ей
двадцать четыре часа на то, чтобы она изменила свои взгляды (по
поводу непсихологических причин симптома), иначе ей придется по-
кинуть больницу".
Несколько лет назад я установил договор (по причинам, о которых
неуместно рассказывать в этом обсуждении) с пациенткой, условив-
шись, что мы оба будем писать краткое резюме своих впечатлений
после каждого часа индивидуальной терапии, передавать их в запеча-
танном виде моему секретарю и каждые несколько месяцев читать
записи друг друга. (Позже мы опубликовали эти заметки в книге "Каж-
дый день - чуть ближе. Терапия, рассказанная дважды" ("Every Day
Gets a Little Closer: A Twice-Told Therapy")). Меня поразило расхож-
дение между моим восприятием сессии и восприятием пациентки. Мы
с пациенткой отмечали и ценили очень разные аспекты терапевтичес-
кого опыта. Кому нужны были мои точные и элегантные интерпрета-
ции? Увы! Она их даже не слышала! В ее памяти сохранились малень-
кие личные соприкосновения - теплые взгляды, комплименты по
поводу ее внешнего вида, мой неизменный интерес к ней, мои воп-
росы о ее мнении относительно фильма, который она посмотрела.
Что нам делать с этими наблюдениями? По-видимому, ясно, что
каким-то еще Не определенным образом личностные отношения те-
рапевта и пациента играют критическую роль в процессе изменения,
а также что терапевт часто недооценивает значение этого фактора и
переоценивает свои когнитивные заслуги.
Как исцеляют терапевтические отношения? В предыдущем разделе
я высказал мысль, что "внутритерапевтические" отношения пациен-
та (его или ее отношения в обыденной жизни, или с другими члена-
ми терапевтической группы, или с соседями по палате в психиатричес-
кой больнице) обладают двумя типами терапевтического воздействия:
(1) они играют "опосредующую" роль, поскольку способствуют улуч-
шению качества будущих отношений - на их материале пациент узнает
о своем дезадаптивном межличностном поведении и проводит "гене-
ральную репетицию" новых моделей отношений; (2) они имеют цен-
ность сами по себе и для себя - как вполне "реальные" отношения,
они приводят к межличностным переменам.
Все это можно отнести и к отношениям терапевт-пациент. Они
исцеляют, потому что проясняют другие отношения, а также в силу
того, что представляют собой реальные отношения пациента. Давай-
те рассмотрим поочередно оба фактора.
Отношения пациент-терапевт. Прояснение и облегчение других от-
ношений. Помогая пациенту исследовать свои отношения с ним, те-
рапевт проясняет и улучшает прошлые или нынешние отношения па-
циента с теми, кого на символическом уровне напоминает терапевт.
Использование отношений для прояснения прошлого - это тради-
ционный подход к отношениям пациент-терапевт, основанный на
представлении о переносе, в котором пациент "переносит" чувства и
позиции, касающиеся значимых фигур, особенно родительских, на
личность терапевта. Пациент "надевает" на терапевта, который слу-
жит манекеном, чувства, "снятые" с других. Отношения с терапев-
том - игра теней, отражающая превратности драмы, которая проис-
ходила давно. Аналитическая терапевтическая задача воссоздания и
прояснения событий прошлой жизни хорошо обслуживается этим
подходом.
Против такого способа работы с отношениями есть два основных
аргумента. Первый, как уже обсуждалось в главе 7, это неочевидность
того, что раскрытие и понимание прошлого содействуют изменению
в терапии. Второй состоит в том, что рассмотрение отношений тера-
певт-пациент прежде всего в терминах переноса отрицает истинно че-
ловечную и истинно изменяющую природу отношений. Имеется до-
статочно доказательств того, что исцеляют реальные отношения;
рассматривать отношения терапевт-пациент как упаковочный ящик для
транспортировки орудий исцеления (инсайта, раскрытия события
прошлой жизни и т.п.) значит ошибочно принимать емкость за содер-
жимое. Отношения и есть орудие исцеления, и, как я уже подчер-
кивал, поиск инсайта, копание в прошлом - все это интересные и
по видимости полезные занятия, занимающие внимание пациента и
терапевта в то время, пока созревает подлинный фактор изменения -
их отношения.
Еще одно применение отношений пациент-терапевт состоит в том,
чтобы помочь пациенту понять нынешние или будущие отношения.
Пациент почти всегда искаженно видит какие-то аспекты своих отно-
шений с терапевтом. Опытный терапевт, отталкиваясь от собствен-
ного знания себя и богатого опыта того, как видят его другие, спо-
собен помочь пациенту отделить искажение от реальности. Для разных
пациентов терапевт может олицетворять разные вещи, но для большин-
ства он воплощает образы власти - учителя, начальника, родителя,
судьи, инспектора и т.д. Помогая пациенту улучшить его отношения
с этими индивидами, терапевт оказывает ему реальную услугу.
"Реальные" отношения между терапевтами пациентом. В том, что
пациент развивает реальное (в противоположность перенесенному)
отношение к терапевту, заключается огромная потенциальная польза.
Вместо того чтобы оставаться в рамках феномена "как будто" - кото-
рый, если его должным образом проанализировать, приведет к улуч-
шению других отношений - терапевт помогает пациенту исцелиться,
развивая с ним подлинные отношения.
Кайзер, как я рассказывал выше, считал, что индивид, терзае-
мый изоляцией ("универсальным конфликтом"), пытается преодолеть
ее путем "слияния" с другим. Возникающий "универсальный симп-
том", как называет его Кайзер, прокладывает дорогу слиянию. "Уни-
версальный симптом" - это "двойственность", или "неподлинность",
или "перенос"; его составляют искаженное восприятие пациентом
терапевта и искаженное поведение по отношению к нему. Таким об-
разом, пациент не включает в отношения свое подлинное "я", но
взаимодействует с терапевтом таким образом, чтобы избегнуть изо-
ляции и осуществить слияние.
Каково противоядие этому универсальному конфликту и симпто-
му? Ответ Кайзера- "коммуникация"". Он утверждал, что "имен-
но способность свободно общаться не позволяет универсальному кон-
фликту вовлечь человека в ограничительный обманчивый паттерн
невроза". Кайзер полагал, что терапевт исцеляет, просто будучи с
пациентом. Успешная терапия требует, "чтобы пациент проводил до-
статочно времени с человеком, обладающим определенными лично-
стными характеристиками".
Какими личностными характеристиками? Кайзер называет четыре:
(1) интерес к людям; (2) теоретические взгляды на психотерапию,
которые не блокируют заинтересованность терапевта в том, чтобы
помочь пациенту свободно общаться; (3) отсутствие невротических
паттернов, которые помешали бы установлению коммуникации с
пациентом; (4) "восприимчивый" психический склад - чувствитель-
ность к двойственности и некоммуникативным элементам поведения
пациента.
У Кайзера для терапевта есть всего одно правило: "находиться в
коммуникации". Все другие требования касаются не того, что терапевт
должен делать, а того, каким терапевт должен быть. Возможно,
Кайзер чрезмерно преувеличивает, но тем не менее он привлекает наше
внимание к существенному элементу механизма терапевтического из-
менения. Для многих пациентов психотерапия - это процесс цикли-
ческого движения от изоляции к отношениям. Когда пациент стал
способен на глубокие отношения с терапевтом (и на отношение к нему
как к реальной личности, а не как к образу, созданному определен-
ным "методом"), - он уже изменился. Пациент узнает, что потенциал
любви существует внутри него самого, и испытывает чувства, которые
годами и десятилетиями спали в диссоциированных внутренних про-
странствах. Вспомним комментарии Бубера по поводу отношений Я-
Ты: когда "Я" по-настоящему находится в отношениях с другим, оно
меняется, становится отличным от "Я", которое было до Ты. Оно
переживает новые аспекты себя, открывается не только другому, но и
самому себе. Неважно, что отношение пациента к терапевту "времен-
но", опыт близости постоянен. Он существует во внутреннем мире
человека как постоянная точка отсчета, напоминание о потенциале
близости. Открытие себя, которое происходит в результате близости,
также постоянно.
Едва ли нужно говорить, что опыт близости с терапевтом имеет для
индивида смысл, выходящий за пределы опыта отношений со мно-
гими другими людьми. Во-первых, терапевт - это обычно тот, кого
пациент особенно уважает. Но что еще важнее, терапевт - это чело-
век (и часто единственный), который действительно знает пациента.
Возможность рассказать другому все свои самые темные тайны, все
свои запретные мысли, поведать о своем тщеславии, своих горестях,
своих страстях и все же быть этим другим полностью принятым -
оказывает невероятно самоутверждающее воздействие.
Выше я сказал: "Психотерапия - это процесс циклического дви-
жения от изоляции к отношениям". Он цикличен потому, что паци-
ент, страшась экзистенциальной изоляции, вступает в глубокие и
осмысленные отношения с терапевтом, а затем, укрепленный этой
встречей, вновь возвращается к переживанию экзистенциальной изо-
ляции. Терапевт из глубины их отношений помогает пациенту пере-
жить изоляцию и осознать свою единоличную ответственность за соб-
ственную жизнь - то, что он сам создал свою затруднительную
жизненную ситуацию, и лишь сам, а не кто-то другой, может изме-
нить ее.
Ведомый терапевтом, пациент возвращается к ощущению изоля-
ции, но иным путем, чем прежде. Выше я подчеркивал, что одна из
бесценных вещей, которую пациент узнает в процессе терапии, это
границы отношений. Он узнает, что может получить от других, но
также - и это гораздо важнее - чего не может получить от других.
Когда пациент и терапевт встречаются на человеческом уровне, ил-
люзии первого неизбежно страдают. В конце концов конечный спа-
ситель при полном свете дня оказывается всего лишь другим челове-
ком. Это изолирующий момент, но одновременно, как утверждает
Кеннет Фишер, и просветляющий момент, "когда пилигриму случа-
ется подумать: может быть, нет знающего. - наверное, мы все пи-
лигримы"". Как минимум, пациент освобождается от поисков не в
том месте. Как максимум - из полноты встречи он узнает, что и па-
циент, и терапевт, и любой другой человек - собратья по своей че-
ловечности и своей неизменной изоляции.
Идеальные отношения терапевт-пациент
Если основная задача терапевта - глубокие и полные отношения
с пациентом, означает ли это, что терапевт формирует отношения Я-
Ты с каждым пациентом? "Любит" ли (в том смысле, какой прида-
вали этому слову Маслоу и Фромм) терапевт пациента? Есть ли раз-
ница между терапевтом и близким другом?
Едва ли терапевт может читать (или писать) такие вопросы без
некоторого дискомфорта. Без какой-то неловкости - именно это слово
здесь напрашивается. В мире терапевта присутствует неизбежный
диссонанс: "дружба", "любовь", "Я-Ты" - с одной стороны: "пя-
тидесятиминутная сессия", "шестьдесят пять долларов в час", "об-
суждения случаев", "оплата третьей стороной" - с другой. Никакой
лакировкой и смазкой не подогнать одно к другому так, чтобы полу-
чилось гладко. Это несоответствие встроено в "ситуации" как тера-
певта, так и пациента, его нельзя отрицать или игнорировать.
Один важный аспект составляет особенность "любовной дружбы",
или Я-Ты отношений между терапевтом и пациентом - аспект пари-
тетности. Пациент приходит к терапевту за помощью. Терапевт не
приходит к пациенту. Терапевт должен иметь мотивацию, склонность
и способность со всей возможной полнотой воспринимать пациента как
личность. Пациент по определению обладает ослабленной способно-
стью воспринимать другого человека во всей полноте, более того, он
имеет совершенно иной мотив - избавление от страданий. Таким
образом, терапевт обладает тем, что Бубер называет "объективным
присутствием": терапевт способен быть одновременно в двух местах -
на своей стороне и на стороне пациента. "Терапевт способен быть там,
где он есть, и там, где находится пациент; пациент может быть толь-
ко там, где он есть"".
Терапевта интересует "ты" пациента, не только нынешнее "ты",
но и его потенциальное, спящее "ты". Терапевт, руководствуясь своим
интуитивным ощущением открытости пациенту и близости с ним,
постоянно стремится углублять отношения. Пациент же в начале те-
рапии не имеет ресурсов для паритетных отношений с терапевтом. Он
может задавать или обдумывать вопросы, касающиеся терапевта, но
эти вопросы обычно не вызваны стремлением "узнать" терапевта или
актуализировать его полный потенциал, они скорее отражают инте-
рес к регалиям терапевта или к тому, намерен ли он удовлетворять
потребности пациента. Иногда вопросы пациента - это часть борьбы
за контроль в отношениях: пациент может чувствовать себя менее уяз-
вимым в самораскрытии, если терапевт также готов открываться.
Карлос Секуин (Carlos Sequin)B "Любви и психотерапии" описы-
вает отношения терапевт-пациент как особую форму любви, "психо-
терапевтический эрос". Она имеет несколько отличительных призна-
ков. Она, как я уже указывал, не паритетна. Но должен заметить,
что это не является обязательным признаком: по ходу терапии паци-
ент, состояние которого улучшается, обнаруживает все больше по-
нимания и заботы (ненуждающейся заботы) по отношению к лично-
сти терапевта. Психотерапевтический эрос неразрушим, или, по
словам Карлоса Секуина, "безусловен". Другие виды любви уязви-
мы. Влюбленный в конце концов перестает любить, если его любовь
остается без ответа. Друзья расстанутся, если между ними станет мало
общего. Существует много обстоятельств, которые могут привести к
отчуждению между родителями и ребенком, учителем и учеником,
поклоняющимся и объектом поклонения. Но зрелый терапевт будет
заботиться о своем пациенте, несмотря на непослушание, нарцис-
сизм, депрессию, враждебность и лживость. Более того, можно ска-
зать, что эти черты побуждают терапевта к заботе, обнаруживая силу
потребности пациента в том, чтобы о нем заботились.
Еще один аспект психотерапевтического эроса состоит в том, что
он подразумевает подлинную заботу о личности пациента. По словам
Секуина", "это не "гуманная" любовь, которую врач должен испы-
тывать к больному человеку, потому что он болен. Терапевт скорее
должен испытывать аутентичное чувство любви к определенному ин-
дивиду, находящемуся перед ним, который является этим человеком,
а не другим, который является не больным человеком, а просто
человеком". Фромм, Маслоу и Бубер подчеркивали, что истинно
заботиться о другом означает заботиться о росте другого и вызывать
нечто к жизни в другом. У терапевта должна быть именно такая уста-
новка по отношению к пациенту. Raison detre терапевта - "акушер-
ская помощь" при рождении еще не прожитой жизни пациента.
Задача "вызывать нечто к жизни" в другом играет важную роль в
определении стратегии терапевта. Бубер выделяет два основных пути
воздействия на жизненные установки другого. Можно пытаться на-
вязать другому собственную позицию и взгляды (причем таким обра-
зом, чтобы другой считал их собственным мнением), либо пытаться
помочь другому раскрыть свои собственные тенденции, испытать соб-
ственные "актуализирующие силы". Первый путь Бубер называет
"навязыванием", и это путь пропагандиста. Второй путь- "раскры-
тие", это путь просветителя и терапевта. Раскрытие подразумевает
проявление в человеке того, что в нем исходно было. Само понятие
"раскрытия" имеет богатые оттенки смысла и находится в резком кон-
трасте с другими понятиями, описывающими терапевтический про-
цесс,- "воссоздание", "разобусловливание", "поведенческое фор-
мирование", "восстановление в родительстве".
Человек помогает другому раскрыться не наставлением, а "встре-
чей", "экзистенциальной коммуникацией"". Терапевт- не руково-
дитель, не формирующий агент, а "дающий возможность"". Анало-
гичным образом Хайдеггер говорит о двух разных путях заботы, или
"попечения". Мы можем "заместить" другого - вариант отношений,
подобный навязыванию, - и таким образом освободить его от трево-
ги экзистенциальной встречи (и тем самым низвести другого к неау-
тентичному существованию). Либо мы можем "забежать вперед" (не
вполне удовлетворительный термин) и "освободить" другого, конф-
ронтировав его с его экзистенциальной ситуацией.
Резюмируя, можно сказать, что терапевт относится к пациенту по-
настоящему заботливо и стремится достигать моментов аутентичной
встречи. В этом стремлении терапевту следует быть незаинтересован-
ным в самости, то есть заботиться о росте пациента, а не об удовлет-
ворении его личностных нужд. Забота терапевта должна быть нераз-
рушимой и независимой от ответной заботы пациента. Терапевт должен
быть способен находиться одновременно с самим собой и с пациен-
том, и следовательно уметь, заботясь, войти в мир пациента и вос-
принять его так, как воспринимает сам пациент. Поэтому он должен
подходить к пациенту без предубеждений, настроенный на соприкос-
новение с миром опыта пациента, не пытаясь судить его или подго-
нять под стандарт.
Многие из этих аспектов терапевтических отношений были описа-
ны Роджерсом и его коллегами в их триаде терапевтических характе-
ристик - эмпатия, искренность и позитивный непредвзятый взгляд.
Во многих исследованиях подтверждается, что данные характеристи-
ки способствуют позитивному терапевтическому результату. Моя не-
удовлетворенность этими характеристиками поведения терапевта свя-
зана главным образом с тем, что нередко - несмотря на упор самого
Роджерса на то, что терапевтические отношения должны быть искрен-
ними и глубоко личностными - другими авторами они рассматри-
ваются как метод, как то, что терапевт делает в терапии. Соответ-
ственно, существуют технические руководства, призванные научить
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 103 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |