Прошлое против будущего в психотерапии
Заслуживает внимания тог факт, что слово "воля" имеет двойной
смысл: с одной стороны, оно ассоциируется с решением и решитель-
ностью, с другой - указывает на будущее время: "Я сделаю это -
не сейчас, но в будущем". Любой терапевт согласится с тем, что
По-английски I will do it. Will также означает "воля". - Прим. переводчика.
психотерапия успешна постольку, поскольку она позволяет пациенту
изменить свое будущее. Однако в психотерапевтической литературе
речь идет преимущественно не о будущем, а о прошлом. В значи-
тельной мере это доминирование прошлого является результатом сме-
шивания объяснения и "ориджинологии". Психотерапевты, особен-
но фрейдистских убеждений, склонны считать, что для того, чтобы
объяснить некое явление - то есть дать инсайт, - мы должны выявить
источник этого явления или, как минимум, соотнести его с какой-
то прошлой ситуацией. Согласно этой референтной системе, причи-
ны индивидуального поведения следует находить в предшествующих
обстоятельствах жизни личности.
Однако, как я говорил в предыдущем разделе, есть много спосо-
бов объяснения, или систем причинной связи, которые не опирают-
ся на прошлое. Например, будущее (наше нынешнее представление
о будущем) не в меньшей степени, чем прошлое является мощным
детерминантом поведения, а концепция будущего детерминизма впол-
не выдерживает критику. Такая вещь, как "еще нет", оказывает зна-
чительное влияние на наше поведение. Внутри человека - и на со-
знательном, и на бессознательном уровнях - существует ощущение
задачи, идеальное "я", множество целей, к которым человек стре-
конструкты простираются в будущее, однако они сильно влияют на
внутренний опыт и поведение.
Другой способ объяснения использует галилеевскую концепцию
причинной связи, акцентирующую силы поля, действующего на ин-
дивида в настоящий момент. Наши поведенческие траектории зави-
сят не только от характера и направления исходного толчка и приро-
ды манящей нас цели, но также от полевых сил, действующих на нас
в данный момент. Таким образом, терапевт может "объяснять" по-
ведение пациента, исследуя концентрические круги сознательных и
бессознательных текущих мотиваций, окружающих этого индивида.
Рассмотрим, например, человека, который имеет сильную склонность
нападать на других. Исследование его поведения может обнаружить,
что агрессия этого пациента является реактивным формированием,
скрывающим под собой пласт сильных желаний зависимости, не про-
являющихся из-за страха быть отвергнутым. В этом объяснении нет
необходимости отвечать на вопрос "Как пациент стал таким?"
Тем не менее терапевты склонны сосредоточиваться на прошлом в
процессе психотерапии. Самая долгосрочная интенсивная терапия
тратит значительные усилия на то, чтобы смотреть назад. Собирают-
ся длинные истории развития, во всех подробностях исследуется память
ранних отношений человека с родителями и сиблингами, тщательно
изучаются детские воспоминания и инфантильные корни сновидений.
Фундамент этого подхода заложил Фрейд. Он бьш убежденным пси-
хо-археологом, до последнего дня жизни считавшим, что раскрытие
прошлого существенно для успешной терапии и даже равносильно ей.
В одной из своих последних статей он даже проводит широкую анало-
гию между работой аналитика и профессионального археолога. Он
описывает задачу терапевта как "построение прошлого":
"Все мы знаем, что человека, проходящего анализ, не-
обходимо побуждать вспомнить нечто, что было им пережито
и подавлено. Аналитик не пережил и не подавил ничего из
материала, который рассматривается; его задача не может
состоять в том, чтобы что-то вспомнить. Что же тогда явля-
ется его задачей? Его задача - понять то, что забыто, по
следам, которые оно оставило, или, точнее, построить...
Его работа по конструированию или, если угодно, по рекон-
струированию в значительной степени напоминает выкапы-
вание археологом некоего жилища, которое было разруше-
но и скрылось под слоем земли. Эти два вида деятельности
и в самом деле идентичны, за исключением того, что ана-
литик работает в лучших условиях и имеет в своем распоря-
жении больше подсобного материала" "
Ниже Фрейд продолжает утверждать, что терапевт, как и архео-
: лог, часто должен реконструировать доступные фрагменты (предос-
тавленные пациентом), а затем предлагать пациенту свою конструк-
цию. Собственно говоря, Фрейд полагает, что слово "конструкция"
лучше подходит к деятельности терапевта, чем "интерпретация". Если
аналитику не удалось помочь пациенту вспомнить прошлое, он все
равно должен, полагает Фрейд, дать пациенту конструкцию прошло-
го, как он (аналитик) его видит. Фрейд считал, что эта конструкция
столь же терапевтически полезна, что и реальное воспоминание про-
шлого материала:
"Весьма часто мы не добиваемся успеха в подведении па-
циента к воспоминанию того, что было подавлено. Вместо
этого, если анализ выполнеи-корректно, мы создаем в нем
твердую убежденность в истинности конструкции, приводя-
щую к тем же терапевтическим результатам, что и возвра-
щенная память".
Последнее примечательное утверждение согласуется с точкой зре-
ния, высказанной мной выше, - что важно не содержание; а про-
цесс интерпретации или объяснения.
Акцент Фрейда на реконструкции прошлого как объяснительной
системы тесно связан с его детерминистской доктриной: все поведе-
ние и психический опыт являются результатом предшествующих со-
бытий - событий средового или инстинктивного характера. Такая
объяснительная система проблематична потому, что она содержит
внутри себя семена терапевтического отчаяния. Если мы детермини-
рованы прошлым, откуда берется способность измениться? Из поздних
работ Фрейда, особенно из работы "Анализ конечный и бесконечный"
очевидно, что бескомпромиссное детерминистское видение человека
привело его на позиции терапевтического нигилизма.
Любая система, объясняющая поведение и психический опыт на
основе феноменов (например прошлых или нынешних средовых собы-
тий, инстинктивных влечений), которые находятся вне сферы инди-
видуальной ответственности, делает позицию терапевта ненадежной.
Ранк выразил это так: "Принцип причинной связи означает отрица-
ние принципа воли, так как в соответствии с ним чувство, мышле-
ние и действие индивида зависят от внешних по отношению к нему
сил, и таким образом освобождают его от ответственности и вины"".
Конечно, часто бывает полезно освободить человека от вины по
поводу прошлых событий и действий. Терапевт, являющийся привер-
женцем детерминистской доктрины, может исследовать прошлое так,
чтобы показать пациенту, что тот является жертвой внешних событий -
при сложившихся обстоятельствах он не мог действовать иначе. Та-
ким образом терапевт может использовать изучение прошлого для ос-
вобождения от вины, но при этом он сталкивается с проблемой: как
трактовать прошлое на основе одной референтной системы (отпуская
вину), а будущее - на основе другой (пробуждая ответственность)?
Гэтч и Темерлин (Gatch Temerlin) изучили записи сессий двад-
цати терапевтов (десяти фрейдистских и десяти экзистенциальных ана-
литиков), чтобы определить, как они обходятся с этим парадоксом".
Как и ожидалось, они обнаружили, что экзистенциальные терапев-
ты делали значительно больше комментариев, акцентировавших вы-
бор, свободу и ответственность пациентов. Однако ни один из двад-
цати терапевтов ни разу не изъяснялся в том духе, что пациент в
настоящее время является жертвой обстоятельств, лежащих за преде-
лами их контроля. Поскольку каждый пациент взвешивает вопрос об
изменении, все терапевты стремились признать и акцентировать дос-
тупные ему альтернативы. Но когда пациент говорил о своем младен-
честве или детстве, все терапевты реагировали в согласии с детерми-
нистской позицией: эти обстоятельства находились вне контроля па-
циента, когда он был ребенком.
Таким образом, понятно, что терапевты научаются жить с такой
противоречивой позицией. Они могут уменьшить противоречивость,
усовершенствовав детерминистскую доктрину до доктрины реципрок-
ного детерминизма: исходя из того, что в прошлом коэффициент не-
благоприятности был слишком высок, принимая во внимание моло-
дость и неопытность пациента, а также мощное воздействие на него
взрослых, ясно, что он не мог действовать иначе.
Большинство экзистенциальных терапевтов, по сравнению со сто-
: ронниками других школ, склонны меньше фокусироваться на про-
шлом, а больше - на будущем, на предстоящих решениях и ожида-
,ющих впереди целях. Когда экзистенциальный терапевт работает с
1 виной, это вина не за плохо сделанный выбор, а за отказ делать но-
{вые. Человеку чрезвычайно трудно освободиться от вины за прошлое,
1если его нынешнее поведение провоцирует вину. Мы прежде всего
1 должны научиться прощать себя за настоящее и будущее. До тех пор,
1пока мы продолжаем действовать по отношению к собственному "я"
SB настоящем так же, как действовали в прошлом, мы не можем про-
{стить себя за прошлое. Но в любом случае при работе с прошлым
1 важно, чтобы индивид не брал на себя непомерной ответственности.
1 Единственное, что важно соблюдать. - категорический императив для
ответственности: то, что истинно для одного в отношении ответствен-
ности, истинно для всех. Многие люди берут на себя чрезмерную
1 ответственность и вину за действия и чувства других. Пусть пациент
действительно совершил проступок или преступление по отношению
IK кому-то, тем не менее существует также область ответственности
1другого, допустившего, чтобы пациент причинил ему вред, прояв-
1лял пренебрежение или дурно обращался с ним. Таким образом, те-
1, рапевт должен помочь пациенту определить границы ответственности.
1 Возникает не только серьезный вопрос по поводу терапевтической
1 эффективности каузальной объяснительной системы, основанной на
1 прошлом, но также и серьезная методологическая проблема - а имен-
IHO то, что психологическая реальность не идентична исторической
1 реальности. Как отмечает Ранк, естественнонаучная идеология Фрейда
привела его к стремлению реконструировать историческое прошлое на
IOCHOBC воспоминаний пациента о нем. Но "реконструкция прошлого
1 зависит не только от фактов, но и от установки или реакции индиви-
1 да по отношению к ним.... Проблема прошлого - это проблема па-
1мяти, а следовательно, проблема сознания". Иными словами,
1 прошлое реконституируется.настоящим. Даже в очень пространном
1 анамнезе человек вспоминает лишь малый фрагмент своего прошлого
опыта и склонен избирательно вспоминать и синтезировать прошлое,
обеспечивая соответствие со своим нынешним видением себя. (По этой
причине Гофман предлагает для такой реконструкции прошлого тер-
мин "апология".)"". Так как через терапию человек меняет свой ны-
нешний образ самого себя, он может пересоздать и реинтегрировать
свое прошлое; например, он может вспомнить давно забытый поло-
жительный опыт, испытанный с родителями. Он, возможно, оче-
ловечит их и скорее, чем воспринимать их солипсически (как персо-
нажей, которые существовали исключительно в силу своего служения
ему), увидит их как одолеваемых беспокойством индивидов с наилуч-
шими побуждениями, бьющихся с теми же подавляющими фактами
человеческой ситуации, с которыми встречается каждый. Этот про-
цесс кратко изложен в замечании, приписываемом Марку Твену: "В
семнадцать лет я был убежден, что мой отец круглый дурак. В двад-
цать один год я был поражен тем, сколь многому старик научился за
четыре года".
Герменевтический подход к интерпретации рассматривает отноше-
ния между пониманием и контекстом: он утверждает, что усвоение
понимания требует определенного контекста, но это новое понима-
ние изменяет восприятие контекста. Следовательно, интерпретация -
это органичный процесс, в котором контекст и понимание последо-
вательно пересоздают друг друга. Тот же принцип применим к отно-
шениям между прошлым и настоящим: прошлое человека, в отличие
от развалин древнего храма, не фиксированно и не ограниченно; оно
создается настоящим и в своей постоянно меняющейся символичес-
кой имманентности влияет на настоящее.
Если прошлое как система объяснения имеет ограниченную цен-
ность, то какую же роль играет прошлое в процессе психотерапии?
Выше я упоминал о роли поиска генетического инсайта в развитии
терапевтических отношений. Интеллектуальное предприятие, уподоб-
ляемое Фрейдом археологическим раскопкам, обеспечивают совмест-
ную, по видимости осмысленную деятельность пациента и терапевта,
заполняющую то время, пока развивается реальный фактор измене-
ния - терапевтические отношения. Но прошлое способствует форми-
рованию отношений и другим существенным способом: точное пони-
мание раннего развития свойственного пациенту стиля межличностных
отношений увеличивает возможности контакта. Например, женщина
с заносчивой манерой поведения, всем своим видом выражающая над-
менность и снисходительность, внезапно может стать для терапевта по-
нятной и даже привлекательной, когда тот узнает о ее родителях-им-
мигрантах и ее отчаянном стремлении подняться над унижением своего
трущобного детства. Знание процесса становления другого часто явля-
ются совершенно необходимым дополнением к собственно знанию о
1нем. В этом отношении существенно то, на чем делается акцент.
1 Прошлое исследуется, чтобы стимулировать и углубить нынешние
отношения. Это прямо противоположно формуле Фрейда, согласно
1 которой нынешние отношения служат средством для углубления пони-
1мания прошлого. Чарльз Рикрофт (Charles Ryeroft) выражает это с
предельной ясностью:
"Представление о том, что терапевт совершает экскур-
сы в историческое исследование с целью понять нечто, пре-
пятствующее его текущей коммуникации с пациентом (по-
добно тому, как переводчик может обращаться к истории,
чтобы прояснить непонятный текст), более осмысленно,
чем идея, что он устанавливает контакт с пациентом с це-
лью получить доступ к биографическим данным".
Часть III.
ИЗОЛЯЦИЯ
8. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ИЗОЛЯЦИЯ
Процесс глубочайшего исследования - процесс, который Хайдег-
гер называет "раскрытием", - приводит нас к признанию того, что
мы конечны, мы должны умереть, мы свободны и мы не можем уйти
от своей свободы. Мы узнаем также, что индивидуум неумолимо
одинок.
Поскольку свобода и смерть - это концепции, традиционно ле-
жащие за пределами "территории" психотерапевта, я счел необходи-
мым в предыдущих главах детально разработать вопрос их специфичес-
кой уместности в психотерапии. С изоляцией дело обстоит иначе, так
как эта концепция знакома и часто всплывает в повседневной тера-
пии. В действительности эта концепция настолько известна и исполь-
зуется в таком количестве разных подходов, что мне прежде всего
нужно определить, что она означает в экзистенциальном контексте.
По моему опыту, клиницист имеет дело с тремя разными типами изо-
ляции: межличностной, внутриличностной и экзистенциальной.
Межличностная изоляция, обычно переживаемая как одиноче-
ство, - это изоляция от других индивидуумов. Удовлетворяющему
социальному взаимодействию могут препятствовать многие факторы:
географическая изоляция, недостаток соответствующих социальных
навыков, конфликтные чувства по отношению к близости, личност-
ный стиль (например, шизоидный, нарциссический, использующий
или критический). Важную роль в межличностной изоляции играют
культуральные факторы. Упадок поддерживающих близость институ-
ций - большой семьи, стабильного соседского окружения, церкви,
местной торговли, семейного врача - неуклонно приводит, по край-
ней мере в Соединенных Штатах, к нарастающему межличностному
отчуждению.
Внутриличностная изоляция - это процесс, посредством которого
человек отделяет друг от друга части самого себя. Фрейд использовал
термин "изоляция", чтобы описать защитный механизм, особенно
заметный при маниакальном неврозе, когда неприятный опыт отде-
: ляется от связанного с ним аффекта и его ассоциативные связи пре-
. рываются, так что он изолируется от обычных процессов мышления
. Гарри Стак Салливан особенно интересовался феноменом, посред-
ством которого человек исключает опыт из сферы осознания и/или
1 делает части психики недоступными для "я". Он называл этот про-
1 цесс "диссоциацией" (отказавшись от термина "вытеснение") и при-
1 давал ему центральное значение в своей схеме психопатологии. В
1. современной психотерапии понятие "изоляции" используется не только
1по отношению к формальным защитным механизмам, но и при слу-
1 чайном упоминании любой формы фрагментации "я". Таким обра-
1зом, внутриличностная изоляция имеет место тогда, когда человек
1 душит собственные чувства или стремления, принимает "нужно" и
1 "следует" за собственные желания, не доверяет собственным сужде-
ниям или сам от себя блокирует собственный потенциал.
1 Внутриличностная изоляция - широко используемая Парадигма
современной психопатологии. Современные теоретики, такие как
1Хорни, Фромм, Салливан, Маслоу, Роджерс и Мэй, утверждают,
1 что патология является результатом блокировок, которые происходят
IB начале жизни и ведут к срыву естественного развития индивидуума.
1 Карл Роджерс, обсуждая знаменитый случай Элен Вест, приведенный
1 Людвигом Бинсвангером, ясно описывает внутриличностную изоля-
1 цик): "Хотя в детстве она была вполне независимой от мнения других,
1 сейчас она полностью зависима от того, что думают другие. У нее уже
IHCT больше способов узнать, что она сама чувствует или каково ее
мнение. Это состояние сильнейшего возможного одиночества, почти
1,полная сепарация от собственного автономного организма"
1 Современные терапевты большое значение придают задаче помо-
1щи пациентам в реинтеграции некогда отщепленных частей собствен-
ного "я". В исследовательском проекте, который я описал в главе
16, успешным в терапии пациентам предложили выстроить по ранжи-
1ру шестьдесят факторов терапии в соответствии со степенью полезно-
сти для них По сию пору единственным чаще выбираемым пунктом
остается "открытие и принятие прежде неизвестных или не принимав-
1шихся частей себя". Сделать себя снова целостным - цель многих
1 психотерапевтических подходов (за исключением ориентированных на
1симптом). Например, Перлз назвал свой подход гештальт-терапией,
1стремясь подчеркнуть стремление к решению задачи "целостности".
1(В этой связи отметим общий этимологический корень слов "целый",
1"исцеление", "здоровье", "здоровый").
1 В английском языке слова "whole", "heal", "health", "hale", действительно
1созвучны. - Прим. переводчика.
Дальше в этой главе я сосредоточусь на третьей форме изоляции -
экзистенциальной изоляции. Я отнюдь не намерен преуменьшать важ-
ность межлтностнои и внутрилмчностнон изоляции в клинической
работе, но поскольку я хочу сохранить размер этой монографии в
разумных пределах, то могу лишь рекомендовать читателю соответству-
ющую литературу. Однако впоследствии я буду часто упоминать меж-
личностную и внутриличностную изоляцию, так как они тесно свя-
заны с экзистенциальной изоляцией (в особенности межличностная
и экзистенциальная изоляция, имеющие общую границу). Типы изо-
ляции субъективно похожи, то есть они могут восприниматься оди-
наково и маскироваться друг под друга. Часто терапевты путают их и
лечат пациента не от того типа изоляции. Помимо этого, их границы
полупроницаемы: например, экзистенциальная изоляция часто удер-
живается в терпимых рамках через межличностное присоединение. Все
эти проблемы будут обсуждаться в свое время, но сначала надо дать
определение экзистенциальной изоляции.
Что такое экзистенциальная изоляция?
Индивиды часто бывают изолированы от других или от частей себя,
но в основе этих отъединенностей лежит еще более глубокая изоляция,
связанная с самим существованием, - изоляция, которая сохраняет-
ся при самом удовлетворительном общении с другими индивидами,
при великолепном знании себя и интегрированности. Экзистенциаль-
ная изоляция связана с пропастью между собой и другими, через
которую нет мостов. Она также обозначает еще более фундаменталь-
ную изоляцию - отделенность между индивидом и миром. Выражение
"сепарация от мира" не очень далеко от истины, но звучит несколь-
ко смутно. Одна из моих пациенток дала образное определение. Она
испытывала периодические приступы паники, возникавшие тогда,
когда ее отношения с доминантным другим оказывались под угрозой.
Описывая свои переживания, она сказала мне: "Помните, в фильме
"Вестсайдская история", когда встречаются двое влюбленных, все
остальное в мире мистическим образом исчезает и они оказываются аб-
солютно одни в целом мире? Именно это и происходит со мной в та-
кие моменты. За исключением того, что, кроме меня, нет больше
никого".
У другого пациента был повторяющийся ночной кошмар, начав-
шийся в раннем детстве, а теперь, во взрослом возрасте, приведший
к жестокой бессоннице, к настоящей фобии сна. Этот пациент бо-
ялся ложиться спать. Необычность ночного кошмара заключалась в
том, что видящему сон не причинялось никакого вреда. Вместо это-
го мир таял и исчезал, оставляя его лицом к лицу с ничем. Вот как
он описал свое сновидение:
"Я просыпаюсь в своей комнате. Внезапно я начинаю за-
мечать, что все меняется. Кажется, что оконная рама вы-
тягивается, а потом идет волнами, книжные шкафы сжи-
маются, дверная ручка исчезает, а в двери появляется дыра,
которая становится все больше и больше. Все теряет форму
и начинает таять. Ничего больше нет, и я начинаю кричать".
Томаса Вулфа постоянно преследовало его необычайно острое со-
знание экзистенциальной изоляции. В автобиографических "Взгля-
де в сторону дома" и "Ангеле" главный герой размышляет об изоля-
1 ции, даже будучи младенцем в колыбели:
"Бездонное одиночество и печаль пронизывали его: он
видел свою жизнь в торжественной перспективе лесной про-
секи и знал, что всегда будет печальным; посаженная в клет-
ку этого маленького круглого черепа, заключенная в это
бьющееся и потайное сердце, его жизнь всегда должна идти
одинокими дорогами. Потерянный, он понимал, что люди
всегда были чужими друг другу, что никто никогда на са-
мом деле не приближался к тому, чтобы знать кого-либо.
Так, заключенные в темной утробе нашей матери, мы при-
ходим в жизнь, не видя ее лица, так нас кладет ей на руки
незнакомец, и так, пойманные в эту непреодолимую тюрьму
бытия, мы никогда не убегаем из нее, неважно, какие руки
могут обнимать нас, какой рот может целовать нас, какое
сердце может согревать нас. Никогда, никогда, никогда,
никогда, никогда"
Экзистенциальная изоляция - это долина одиночества, к которой
много путей. Конфронтация со смертью и свободой неизбежно при-
, ведет индивида в эту долину.
Смерть и экзистенциальная изоляция
Именно знание о "моей смерти" заставляет человека в полной мере
осознать, что никто не может умереть вместе с кем-то или вместо кого-
то. Хайдеггер утверждает, что "хотя человек может пойти на смерть за
другого, подобное "умирание за" никак не означает, что другого хотя
бы в малейшей степени избавили от его смерти. Никто не может заб-
рать смерть у другого"". Хотя нас могут окружать друзья, хотя Другие
могут умереть за то же дело, даже хотя другие могут умереть одновре-
менно с нами (подобно тому, как древние египтяне убивали и хоро-
нили слуг вместе с фараоном или как при соглашении о совместном
самоубийстве), все же на самом фундаментальном уровне нет более
одинокого человеческого переживания, чем переживание умирания.
"Некто", известная средневековая пьеса-моралитэ, сильно и про-
сто рисует одиночество человека при встрече со смертью К. Некто
приходит Смерть, которая сообщает ему, что он должен совершить
последнее паломничество к Богу. Некто молит о милосердии, но
тщетно. Смерть сообщает ему, что он должен подготовиться к дню,
которого "не может избежать ни один живущий". В отчаянии Некто
торопливо мечется в поисках помощи. Испуганный и к тому же оди-
нокий, он умоляет других сопровождать его в путешествии. Персо-
наж по имени Родственник отказывается идти с ним:
"Будь радостен,
Соберись с мужеством и не жалуйся.
Но одно, во имя Святой Анны, я должен тебе сказать:
Что до меня, я не составлю тебе компанию".
Так же поступает кузина Некто, она оправдывается тем, что не-
здорова:
"Нет, во имя Богоматери! У меня сводит ногу,
Не доверяйся мне. Ибо так определил мне Бог,
Что я подведу тебя в твой тяжелейший час".
Таким же образом ему отказывают остальные аллегорические пер-
сонажи пьесы - Товарищество, Мирские Блага и Знание. Даже соб-
ственные душевные качества покидают его:
"Красота, сила и осмотрительность,
Когда повеяло дыханием смерти,
Поспешно бежали от меня".
В конце концов Некто спасается от всеобъемлющего ужаса экзис-
тенциальной изоляции, потому что одно действующее лицо, Хоро-
шие поступки, готово идти с ним даже на смерть. И это составляет
христианскую мораль пьесы: в контексте религии добрые дела предот-
вращают конечную изоляцию. Но сегодняшний светский Некто, ко-
торый не может или не хочет принять религиозную веру, должен со-
вершать свое путешествие один.
Свобода и экзистенциальная изоляция
Одиночество существования в качестве собственного родителя. В
той мере, в какой человек отвечает за собственную жизнь, он оди-
нок. Ответственность подразумевает авторство, сознавать свое автор-
ство означает отказаться от веры, что есть другой, кто создает и ох-
раняет тебя. Акту самосотворения сопутствует глубокое одиночество.
Человек начинает сознавать космическое безразличие вселенной.
Может быть, у животных и есть какое-то ощущение пастуха и при-
юта, но человек с его проклятием самосознания неминуемо остается
открыт экзистенции.
Эрих Фромм считал, что изоляция - первичный источник трево-
ги. Он особенно подчеркивал чувство беспомощности, сопутствую-
щее фундаментальной отъединенности человеческого существа.
"Осознание своего одиночества и отъединенности, своей
беспомощности перед силами природы и общества превраща-
ет его отъединенное, расколотое существование в невыноси-
мую тюрьму. Переживание отъединенности вызывает трево-
гу; более того, это источник всякой тревоги. Быть отъединен-
ным означает быть отрезанным, без какой-либо возможности
использовать свои человеческие силы. Следовательно, это
значит быть беспомощным, неспособным активно влиять на
мир - вещи и людей; это означает, что мир может вторгаться
в меня, а я не в состоянии реагировать"".
Этот смешанный аффект одиночества-беспомощности является
1. понятным эмоциональным ответом, когда мы обнаруживаем, что без
1 нашего согласия помещены в существование, которое не выбирали.
j Хайдеггер, говоря об этом состоянии, использует термин "вброшен-
ность". Хотя мы сами творим себя, наш проект- та форма, кото-
.. рую мы в конце концов создаем, - ограничен тем, что мы в одиноч-
ку вытолкнуты на экзистенциальную сцену.
. Дефамилиаризация. Мы конституируем не только себя, но и мир,
? формируемый так, чтобы скрыть, что он конституирован нами. Эк-
;зистенциальной изоляцией пропитано "тесто вещей", субстанция
1 мира. Но столько слоев житейских артефактов, каждый из которых
насыщен личным и коллективным смыслом, скрывают ее под своим
спудом, что мы обычно переживаем только мир повседневности,
рутинных действий, мир "их". Мы как бы "дома", мы окружены
стабильным миром знакомых объектов и институций, миром, в ко-
тором все объекты и существа связаны и взаимосвязаны множество раз.
Нас успокаивает ощущение уюта, принадлежности к чему-то знако-
мому; изначальный мир безграничной пустоты и изоляции спрятан и
погружен в безмолвие, давая знать о себе лишь краткими проблеска-
ми в ночных кошмарах и мистических видениях.
Однако бывают моменты, когда порывом ветра на мгновение при-
открывается занавес реальности, и мы мельком бросаем взгляд на
оборудование за сценой. В эти моменты - знакомые, я полагаю,
каждому саморефлексирующему индивиду - происходит мгновенная
дефамилиаризация, когда из объектов вырываются смыслы, распада-
ются символы, и человек срывается с якорей "домашности". Альбер
Камю в раннем произведении описал такой момент, наступивший,
когда он находился в гостиничном номере в чужой стране.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 96 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |