ГЛАВА 59
ХРОНИКА ЗАХАРИИ ИЗ ЗОГРАФУ
Атанас Ангелов и Антон Стойчев
«Хроника Захарии» как исторический документ
«Хроника Захарии», со включенной в нее «Повестью Стефана Странника», невзирая на досаждавшую многим исследователям незавершенность, представляет собой важнейший источник, подтверждающий существование в пятнадцатом веке путей паломничества на христианских Балканах, а также освещающий судьбу тела Влада Третьего Цепеша Валашского, погребенного, по давним предположениям, в монастыре на острове Снагов (в современной Румынии). «Хроника» дает также редкий отчет о судьбе валашских новомучеников (хотя невозможно с уверенностью определить национальную принадлежность снаговских монахов, за исключением Стефана, персонажа «Хроники»). До сих пор существуют жития только семерых христианских мучеников валашского происхождения, и из них, насколько известно, ни один не принял мученичества в Болгарии.
Неозаглавленный документ, ставший известным под названием «Хроники», был написан на славянском в 1479 или 1480 году монахом Захарией в болгарском монастыре Зографу на горе Афон. Зографу — «монастырь художников» был основан в десятом веке и принадлежал болгарской церкви с 1220-х. Он расположен у оконечности мыса Афонит. Как и в случае с сербским монастырем Хиландао и русским — Пантелеймона, братия Зографу пополнялась не только из числа местного населения, и при отсутствии дополнительных сведений о национальности Захарии невозможно установить его происхождение: он мог оказаться болгарином, сербом, русским или даже греком, хотя использование славянского языка говорит в пользу теории о его славянском происхождении. «Хроника» сообщает только, что он родился в пятнадцатом веке и что настоятель Зографу высоко ценил его искусство, судя по тому, что поручил ему выслушать исповедь Стефана Странника и записать ее как важное бюрократическое, а может быть, и теологическое свидетельство.
Маршруты паломничества, упомянутые Стефаном, соответствуют нескольким маршрутам, хорошо известным ранее. Константинополь для валашских паломников был конечной точкой странствия, как и для всего восточно-христианского мира. Валахия и, особенно, монастырь Снагова тоже привлекали паломников, и некоторые маршруты в крайних точках включают и Снагов, и Афон. То, что направлявшиеся в Бачково монахи проходили Хасково, свидетельствует, что они, вероятно, избрали сухопутный маршрут из Константинополя, через Эдирне (современная Турция), в юго-восточную Болгарию: из портов черноморского побережья они должны были бы проходить севернее Хасково.
Упоминающиеся в «Хронике Захарии» пункты паломничества вызывают вопрос, не является ли этот документ историей обычного странствия паломников. Однако две заявленные цели странствия Стефана — изгнание из павшего Константинополя и поиски «сокровища» в Болгарии после 1476 года — отличают его повесть от классической повести паломника. По-видимому, желанием поклониться христианским святыням мотивируется только уход молодого монаха Стефана из Константинополя.
Вторая тема, на которую проливает свет «Хроника», — последние дни Влада Третьего Валашского (1428(?) — 1476), более известного как Влад Цепеш — Сажатель-на-кол — или Дракула. Хотя несколько современных ему историков дают описание его войны с оттоманами и борьбы за престол Валахии, но ни один из них не упоминает его смерти и погребения. Влад Третий, по свидетельству Стефана, вносил щедрые пожертвования в Снаговский монастырь и восстановил его церковь. Вполне вероятно, что он завещал похоронить его в монастырской церкви, по традиции основателей и жертвователей по всему православному миру.
В «Хронике» Стефан утверждает, что Влад посещал монастырь в 1476 году, в последний год своей жизни, может быть, за несколько месяцев до гибели. В 1476 году престол Валахии подвергался неодолимому давлению со стороны султана Мехмеда Второго, с которым Влад вел непрерывные войны, начиная с 1460 года. В то же время его положение на престоле было ненадежно из-за группы бояр, готовых в случае нового вторжения войск Мехмеда принять сторону империи.
Если «Хроника Захарии» точна, Влад наносит в Снагов визит, о котором не упоминают другие источники и который должен был оказаться чрезвычайно опасным для него. Захария сообщает, что Влад доставил в монастырь сокровище: то, что он доставляет его лично, рискуя собой, доказывает, насколько важен для него Снагов. Он не мог не сознавать, как серьезна угроза его жизни со стороны оттоманов и его основного соперника в Валахии, Бассараба Лайоты, вскоре после смерти Влада занявшего его трон. Посещение монастыря не давало политического выигрыша, поэтому резонно предположить, что Влада связывали со Снаговом религиозные или личные причины, возможно, то, что он избрал монастырь для своей могилы. Как бы то ни было, «Хроника Захарии» свидетельствует, что в конце жизни он уделял Снагову особое внимание.
Сведения о смерти Влада Третьего очень туманны и в дальнейшем затемнялись противоречивыми народными преданиями и некомпетентными историками. В конце декабря 1476 года или в начале января 1477-го он попал в засаду, возможно, столкнулся с отрядом турецкой армии в Валахии и был убит в стычке. Часть преданий утверждает, что он был убит собственными людьми, принявшими его за турецкого офицера, когда он поднялся на холм, чтобы оттуда следить за ходом сражения. Вариант этих легенд говорит, что его люди искали случая убить его в отместку за ужасающую жестокость. Большая часть источников, описывающих его смерть, сходится в том, что тело Влада было обезглавлено и голова отослана в Константинополь султану Мехмеду как доказательство гибели его великого врага.
В любом случае, судя по «Повести» Стефана, часть людей Влада, очевидно, осталась верна ему, так как они осмелились доставить тело в Снагов. Долго считалось, что обезглавленный труп погребен в снаговской церкви перед алтарем. Если верить Стефану Страннику, тело Влада Третьего втайне доставили из Снагова в Константинополь, а оттуда — в монастырь Святого Георгия в Болгарии. Цель этого перемещения, как и то, какое «сокровище» искали монахи в Константинополе, остается неясной. Стефан утверждает, что сокровище должно было «облегчить спасение души князя», то есть предположительно настоятель считал его необходимым с теологической точки зрения. Возможно, они искали некую святыню, пережившую разграбление Константинополя крестоносцами и турками. Возможно также, что настоятель не желал принимать на себя ответственность за уничтожение тела в Снагове, как и калечить его ради предотвращения превращения умершего в вампира, или опасался, что это будет проделано местными жителями. Учитывая положение Влада Дракулы и запреты на участие в расчленении трупов, предписанные православной церковью, сомнения настоятеля представляются вполне естественными.
К сожалению, в Болгарии не было обнаружено вероятных мест захоронения останков Влада Третьего, и неизвестно даже местонахождение обители под названием Светы Георгий, как и болгарского монастыря Парория: возможно, они были заброшены или разрушены в эпоху оттоманского владычества, и только «Хроника Захарии» подсказывает, в какой области их следует искать. «Хроника» сообщает, что от монастыря в Бачково пройдено небольшое расстояние — «немного дальше», а монастырь этот расположен в 35 километрах к югу от Азеновграда на реке Чепеларска. Очевидно, Светы Георгий находился на юге центральной части Болгарии. Эта область, захватывающая горы Родопы, последней покорилась оттоманскому завоеванию: некоторые особенно труднодоступные районы никогда полностью не контролировались турками. Если Светы Георгий располагался в этих горах, его вполне основательно могли счесть надежным местом захоронения для останков Влада Третьего.
Хотя, по утверждению «Хроники», Светы Георгий после того, как там обосновались монахи из Снагова, стал местом паломничества, он не появляется в основных источниках данного периода, как и в более поздних, и это обстоятельство указывает, что монастырь был покинут или разрушен вскоре после ухода оттуда Стефана. Однако об основании Светы Георгия нам кое-что известно из единственного экземпляра «типикона», сохранившегося в библиотеке Бачковского монастыря. Судя по этому документу, Светы Георгий был основан Георгием Комнином, дальним родственником византийского императора Алексия Первого Комнина, в 1101 году. «Хроника Захарии» говорит, что иноки монастыря к тому времени, как там появились пришельцы из Снагова, были «малочисленны и стары»; по-видимому, эти монахи оставались в обители со времени, описанного в «типиконе», а впоследствии к ним присоединились валашские монахи.
Стоит заметить, что «Хроника» представляет два различных пути валахов через Болгарию: один описывает мученичество двух братьев в руках оттоманов и упоминает, какое внимание оказывало странникам болгарское население страны. Трудно понять, что толкнуло оттоманов, при их общей терпимости к христианской активности, расценить этих валахов как угрозу. Стефан через Захарию сообщает, что в городке Хасково его друзей «допрашивали», прежде чем замучить и казнить, то есть оттоманские власти предполагали, что они обладают некой информацией, ценной с политической точки зрения. Хасково располагается на юго-востоке Болгарии — эта область в пятнадцатом веке полностью контролировалась оттоманами. Представляется странным, что монахи-мученики подверглись традиционному турецкому наказанию за воровство (ампутация рук) и за побег (ампутация ступней). Большинство новомучеников в руках оттоманов подвергались иным пыткам и казням. Такое наказание, вместе с обыском повозки монахов, описанным в «Повести» Стефана, указывает, что хасковские власти предъявляли обвинение в воровстве, хотя и не сумели его доказать.
Стефан сообщает о распространившихся по стране слухах о проезде монахов, которые могли возбудить любопытство властей. Однако же всего восемью годами раньше, в 1469-м, мощи святого Ивана Рильского, отшельника, основавшего Рильский монастырь, были доставлены из Велико Тырново в Рилу. Эту процессию видел и описал в своей «Повести о переносе мощей светы Ивана» Владислав Грамматик. При этом оттоманские власти не препятствовали перевозке, возбудившей внимание населения и послужившей важным символическим событием в деле объединения болгарских христиан. И Захария, и Стефан должны были знать об этом случае, причем в распоряжении Захарии в Зографу должны были оказаться те или иные письменные свидетельства.
Это совсем недавнее проявление терпимости к религиозным процессиям делает особенно многозначительной настороженность, проявленную оттоманами в отношении нашей группы валашских монахов. Обыск повозки — произведенный, кажется, офицером стражи местного паши — указывает, что оттоманские власти в Болгарии получили какие-либо сведения о цели путешествия. Безусловно, оттоманские власти отнюдь не стремились предоставить приют в Болгарии останкам своего величайшего политического противника или поощрять поклонение его мощам. Однако загадочным представляется обстоятельство, что обыск ничего не дал, притом что позднее Стефан упоминает о доставке тела в Светы Георгий. Можно только догадываться, каким образом удалось скрыть целый (пусть даже безголовый) труп, если таковой действительно находился в повозке.
Наконец, любопытной деталью как для историка, так и для этнографа, представляется ссылка на поверья монахов по поводу видения, явившегося им в церкви. Их свидетельства по поводу происходившего с телом Влада Третьего во время их бдения над ним расходятся друг с другом, зато согласуются с различными поверьями о том, каким образом происходит превращение покойника в живого мертвеца — вампира, что указывает, насколько серьезной представлялась им опасность подобного исхода. Одни видели зверя, прыгающего через труп, другим сверхъестественные силы представлялись в виде тумана или ветра, ворвавшегося в церковь и заставившего труп принять сидячее положение. Вариант с животным описывается во многих записанных балканских легендах, как и поверье, будто вампир способен превращаться в туман или дымку. Пресловутая кровожадность Влада Третьего и его обращение в католицизм при дворе венгерского короля Матьяша Корвинуса были, вероятно, известны монахам. Первое было известно всей Валахии, второе же должно было особенно заботить православную общину (в особенности излюбленный монастырь Влада, настоятель которого был, возможно, его исповедником).
Рукописи
«Хроника Захарии» известна в двух рукописях: «Афон 1480» и «Р. VIII. 132» — последняя известна так же как «Патриаршая версия». «Афон 1480» — манускрипт inquarto, написанный одной рукой, полууставом, хранится в монастырской библиотеке Рильского монастыря в Болгарии, где и была обнаружена в 1923 году. Эта, первая из известных «Хроник», была, очевидно, записана самим Захарией в Зографу, возможно, по заметкам, сделанным у смертного ложа Стефана. Несмотря на его утверждение, что он «записывал каждое слово», рукопись, безусловно, подвергалась значительной переработке, так как отличается гладкостью, невозможной при черновой записи, и содержит всего одну поправку. По всей вероятности, этот первоначальный манускрипт хранился в Зографу по крайней мере до 1814 года, поскольку его заглавие фигурирует в библиографии рукописей, относящихся к четырнадцатому-пятнадцатому векам, составленной в Зографу в указанном году. Рукопись снова появляется в Болгарии в 1923-м, когда болгарский историк Атанас Ангелов обнаруживает ее спрятанной в переплете фолианта пятнадцатого века, содержащего жизнеописание святого Георгия (Георгий 1364. 21) в библиотеке Рильского монастыря. В 1924 году Ангелов удостоверился, что в Зографу не сохранилось другого экземпляра. Не совсем ясно, каким образом манускрипт проделал путь от Зографу в Рилу, однако можно предположить, что он был вывезен вместе с другими драгоценными рукописями и реликвиями, когда Святая Гора оказалась под угрозой пиратских налетов в восемнадцатом-девятнадцатом веке.
Вторая и единственная из известных копий или версий «Хроники Захарии» — «Р. VIII. 132», или «Патриаршая версия», — хранится в библиотеке Вселенской Патриархии в Константинополе и палеографически датируется серединой или концом шестнадцатого века. Вероятно, это позднейшая версия копии, присланной патриарху настоятелем Зографу еще при жизни Захарии. Оригинал этой версии предположительно сопровождался письмом настоятеля, предостерегавшим патриарха о возможной ереси в болгарском монастыре Святого Георгия. Письмо не сохранилось, но возможно, что ради точности и сохранения тайны настоятель Зографу предложил Захарии сделать вторую копию для отсылки в Константинополь, оставив у себя оригинал для библиотеки Зографу. Спустя пятьдесят или сто лет после его создания документ все еще считался настолько важным, что его копировали в Патриаршей библиотеке.
«Патриаршая версия», представляющая собой позднейшую копию, отличается от «Афон 1480» еще одной малозначительной подробностью: в ней опущена часть рассказа о видении монахов Снагова, несших бдение над покойным, а именно: от строки «Один монах видел зверя» до строки «безголовое тело князя зашевелилось и стало подниматься». Этот отрывок переписчик Патриаршей библиотеки мог выпустить, чтобы спасти читателя от ереси, свидетелем которой стал Стефан, или, возможно, чтобы сократить распространение суеверий, связанных с ожившими мертвецами, — род поверий, которых никогда не одобряли церковные власти. Точная датировка «Патриаршей версии» затруднительна, хотя копия числится в каталоге Патриаршей библиотеки с 1605 года.
И еще об одной разительной и загадочной черте сходства между двумя известными версиями «Хроники». Обе рукописи оборваны вручную в одном и том же месте рассказа. «Афон 1480» заканчивается словами: «Я узнал», в то время как в патриаршей версии сохранилось продолжение фразы: «что то была не обычная чума, но» — после чего обе рукописи аккуратно оборваны вдоль строки, по-видимому, чтобы удалить часть рассказа Стефана, повествующего о еще большей ереси или другом зле, творившемся в монастыре Святого Георгия.
Ключ к датировке повреждения рукописи находим в вышеупомянутом библиотечном каталоге, где «Патриаршая версия» числится «неполной». Таким образом, можно заключить, что окончание манускрипта оторвано до 1605 года. Однако невозможно выяснить, совершены ли оба акта вандализма в одно и то же время, или порча одной рукописи вдохновила позднейшего читателя другой, и насколько точно совпадали окончания обеих рукописей. Верность «Патриаршей версии» манускрипту из Зографу, за исключением вышеупомянутого сокращения, указывает, что, по всей вероятности, и окончания обеих версий совпадали или, по крайней мере, были очень близки. Далее, то обстоятельство, что патриаршая версия была оборвана, несмотря на опущенный в ней пассаж о сверхъестественных происшествиях в снаговской церкви, предполагает, что в ее заключении тем не менее упоминалась ересь или иное зло в монастыре Святого Георгия. До сего дня в сведениях о балканских манускриптах это единственный пример целенаправленного исправления документов, разделенных расстоянием в сотни миль.
Издания и переводы
До сих пор «Хроника Захарии из Зографу» публиковалась дважды. Первое издание появилось в греческом переводе с ограниченным комментарием, в «Истории византийских церквей» Ксантоса Константиноса, 1849 г. В 1931 году Вселенская Патриархия опубликовала брошюру со славянским оригиналом. Атанас Ангелов, обнаруживший в 1923 году версию Зографу, намеревался издать ее с развернутым комментарием, но смерть, последовавшая в 1924 году, помешала ему исполнить это намерение. Часть его заметок посмертно опубликована в журнале «Балкански исторически греглед» в 1927 году.
ХРОНИКА ЗАХАРИИ ИЗ ЗОГРАФУ
Повесть эту слышал я, грешник Захария, от брата во Христе, Стефана Странника из Царьграда. Он пришел в нашу обитель в 6987 (1479) году. Здесь он поведал нам о делах странных и удивительных, которые видел в жизни. Стефану Страннику, когда он явился среди нас, было пятьдесят три года. Сей мудрый и добродетельный человек повидал множество стран. Благодарение Пречистой Матери, приведшей его к нам в Болгарию, куда он прибыл со множеством братьев из Валахии, претерпев многие муки от неверных турок и видев смерть двух спутников, замученных в городе Хасково. Они с братьями несли через земли неверных реликвии чудотворной силы. С этими реликвиями они углубились в земли Болгарские, и слава о них распространилась по земле, так что православные мужчины и женщины выходили к дороге, чтобы поклониться им или поцеловать край повозки. И везли они ту реликвию в монастырь Святого Георгия, и там схоронили во святости. Так что хотя тот монастырь — обитель малая и тихая, но множество паломников приходило к нему с тех пор на пути из монастырей в Риле и Бачково или со святого Афона. Но Стефан Странник был первым из побывавших в Светы Георгий, кого мы увидели.
Когда он прожил среди нас несколько месяцев, мы стали замечать, что он не говорит свободно о том монастыре Святого Георгия, хотя о других святых местах, где побывал, он рассказывал много, по добродетели своей делясь знанием с теми, кто, прожив жизнь в одной стране, мог из его рассказов узнать о чудесах церкви Христовой в других землях. Так, рассказал он нам о чудесной часовне на острове Котор в море Венецианском, на острове столь малом, что волны плещут во все четыре стены ее, и о монастыре Святого Стефана в двух днях пути от нее к югу по побережью, где он принял имя святого покровителя и оставил свое прежнее. Это рассказывал он нам, и многое другое, даже о том, как видел в Мраморном море внушающих страх чудовищ.
Чаще всего он рассказывал нам о церквях и монастырях града Константинополя, каковы они были до того, как их осквернили воины неверного султана. Благоговейно описывал он бесценные чудотворные иконы, такие как лик Богоматери в великом соборе Святой Софии и ее икону в окладе на алтаре в Блачерне. Он повидал могилу святого Иоанна Златоуста, и могилы императоров, и главу блаженного святого Василия в церкви Святого Спасителя, и множество священных реликвий. Как счастлив был он и мы, слушавшие его рассказы, что в молодости он решился оставить этот город для новых странствий и был далеко, когда нечистый Мухаммед выстроил против града крепость сатанинской мощи, чтобы взять город, и вскоре после того сокрушил великие стены Константинополя и убил или обратил в рабство его благородных жителей. Стефан же, когда вдали от города услышал весть о том, оплакивал город-мученик со всем христианским миром.
И он доставил в седельных сумах в нашу обитель редкие и дивные книги, которые он собрал и в коих черпал божественное вдохновение, ибо сам был знатоком греческого, латыни и славянских языков, а быть может, владел и другими. Он рассказывал нам множество историй и передал свои книги в нашу библиотеку к ее вечной славе, и она прославилась, хотя многие из нас читали лишь на одном языке, а иные не читали ни на одном. И, принося этот дар, он сказал, что и сам окончил свои странствия и навсегда останется со своими книгами в Зографу. Лишь я и еще один из нашей братии заметили, что Стефан умалчивает о своем пребывании в Валахии, говоря только, что был тогда послушником, и мало говорил он также о болгарском монастыре Святого Георгия, пока не пришел конец его жизни. Потому что пришел он к нам уже больным, и много страдал от лихорадки в членах, и меньше чем через год сказал он нам, что скоро склонится перед престолом Спасителя, если тот, кто прощает всех истинно кающихся, простит ему его прегрешения. И, лежа на скорбном одре, он просил настоятеля принять его исповедь, потому что был свидетелем зла, с коим не хотел умирать, и настоятель, пораженный его исповедью, послал за мной, чтобы он повторил ее при мне, а я записал бы все, что им будет сказано, потому что он, настоятель, хотел писать о том в Константинополь. И я исполнил это быстро и без ошибок, сидя у смертного ложа Стефана и слушая, исполняясь в сердце ужаса, повесть, кою он терпеливо рассказывал мне, после чего дано было ему святое причастие и он умер во сне и похоронен в нашем монастыре.
Повесть Стефана из Снагова, верно записанная грешником Захарией
Я, Стефан, странствуя много лет и узнав об утрате любимого мной святого града Константинополя, где я родился, ушел в поисках покоя на север от великой реки, что разделяет земли булгар и даков. Я странствовал по равнинам и дошел до гор и отыскал наконец дорогу к обители, что лежит на острове в озере Снагов, в местах прекрасных и удобных для обороны. Здесь принял меня добрый настоятель, и я разделял трапезу с иноками, смиренными и искренними в молитве. Они назвали меня братом и щедро уделили пищи и пития от своих трапез, и среди их благоговейного молчания я изведал покой, какого не знал уже много месяцев. И так как я трудился прилежно и смиренно исполнял все наставления настоятеля, он скоро даровал мне разрешение остаться среди них. Церковь была невелика, но красоты непревзойденной, и звон ее славных колоколов разносился над водой.
И церковь, и обитель украшались и укреплялись на пожертвования князя тех мест Влада, сына Влада Дракулы, которого дважды сгоняли с трона султан и другие враги. И король мадьяр Матьяш Корвинус долго держал его в заключении. Тот князь, Дракула, был отважен и в отчаянных битвах вторгался в земли, похищенные неверными, и даже отбивал их назад, и захваченное в набегах присылал в обитель с постоянным приказом молиться за него и его семью и за их спасение, что мы исполняли. Среди братии шептали, что он грешен в великой жестокости и к тому же, будучи в плену у мадьярского короля, позволил обратить себя в латинскую веру. Но настоятель не желал слышать о нем дурного и не раз скрывал его и его людей в алтаре церкви, когда соперники искали его, чтобы убить.
В последний год своей жизни Дракула явился в монастырь, как было у него в обычае и раньше. Я не видел его в тот раз, потому что настоятель отослал меня с одним из братьев по делу в другую церковь. Но, вернувшись, я услышал, что Дракула был здесь и оставил большие сокровища. Один из монахов, собиравший провизию от крестьян и знавший, о чем говорят в округе, шептал, что легче золота Дракуле было бы оставить в дар мешок отрубленных ушей и носов, однако настоятель, услышав, сурово наказал говорившего. И так я не увидел Влада Дракулу при жизни, но в смерти я видел его своими глазами, о чем скоро расскажу.
Прошло, может быть, четыре месяца, когда пришла весть, что он был окружен в сражении и убит неверными, успев прежде сразить их четыре десятка своим огромным мечом. И воины султана отсекли у мертвого голову и унесли, чтобы показать своему господину.
И все это стало известно в лагере князя Дракулы, и хотя многие после его смерти скрылись, но другие принесли эту весть и само тело в монастырь Снагова, и затем также бежали. И настоятель плакал, глядя, как тело вынимают из лодки, и молился вслух за душу князя Дракулы, и молил господа о заступе, так как неверные были теперь совсем близко. Ион велел обрядить тело и положить в церкви.
И мало приходилось мне видеть зрелищ ужаснее, чем безголовый труп в красных и пурпурных одеждах, окруженный мерцающими огнями сотен свечей. Мы сидели без сна в церкви, неся бдение, еще три дня и три ночи. Я нес бдение среди первых, и все было тихо в церкви, над обезглавленным телом. И во второе бдение все было мирно — так говорили братья, которые молились над телом в ту ночь. Но на третью ночь иные из усталых братьев задремали, и случилось то, что поразило ужасом сердца остальных. Позже они не могли согласиться, что случилось, потому что каждый видел иное. Один монах видел зверя, выскочившего из тени клироса и перепрыгнувшего гроб, но что это был за зверь, он не мог сказать. Другие почувствовали порыв ветра или видели, как в церковь вползает густой туман, погасивший много свечей, и они клялись святыми и ангелами, и особенно архангелами Михаилом и Гавриилом, что безголовое тело князя зашевелилось и стало подниматься. И громкий крик поднялся в церкви, ибо братья в ужасе возвысили свои голоса и тем взбудоражили всю общину. И, выбегая из церкви, монахи описывали свое видение и жестоко спорили между собой.
Тогда вперед выступил настоятель, и я видел в свете факела, как бледен был он, слушая их рассказ, и как часто крестился. Он напомнил нам, что душа властителя в наших руках и наш долг позаботиться о ней. И мы прошли за ним в церковь, и снова зажгли свечи, и увидели, что тело как прежде спокойно лежит в гробу. И настоятель приказал обыскать церковь, но ни зверя, ни демона не обнаружили ни в одном углу. Тогда он велел нам разойтись по кельям, и когда пришел час первой утренней службы, ее служили как обычно, и все было спокойно.
Но на следующий вечер он созвал восемь иноков, оказав и мне честь быть среди них, и сказал, что мы лишь изобразим похороны князя в нашей церкви, на деле же оно должно быть доставлено в другое место. Он сказал, что только одному из нас в тайне расскажет, куда и зачем оно должно быть отправлено, так что других, сколько возможно, защитит неведение, и так он и сделал, избрав инока, известного ему много лет, и велев остальным (из нас) повиноваться ему и не задавать вопросов.
И так я, не думавший больше странствовать, снова стал странником и, оставив позади дальний путь, вступил со своими товарищами в город моего рождения, ставший престолом царства неверных, и нашел, что многое в нем переменилось. Великий собор Святой Софии превращен был в мечеть, и мы не могли войти в него. Многие церкви были разрушены или превратились в руины от небрежения, а другие, даже Панахрантос, превратились в капища турок. И здесь я узнал, что мы искали сокровище, которое поможет спасению души князя, и что сокровище это спасено с великой опасностью для себя двумя святыми и отважными монахами из монастыря Святого Спасителя и вывезено из города. Но янычары султана заподозрили нас, и оттого нам грозила опасность, и мы должны были продолжить странствия, чтобы искать теперь сокровище в древнем царстве булгар.
И, проходя теми землями, мы видели, что некоторые знают уже о нашем деле, и многие и многие выходили к дороге и следовали за нами целые мили, молча кланяясь нашему шествию, или касаясь руками бортов повозки, или целуя ее. В пути случилось ужасное происшествие. Когда мы проходили городок Хасково, наехали на нас городские стражники и силой и грубыми словами принудили остановиться. Они обыскали повозку, объявив, что найдут то, что мы везем, и, найдя два больших узла, схватили и открыли их. Но там оказалась пища, и стражи в гневе разбросали ее по дороге и схватили двоих из нашего числа. Будучи допрошены, добрые иноки повторяли, говоря, что ничего не знают, и те, м прогневили злодеев, и им отрубили руки и ступни ног и посыпали раны солью, пока те были еще живы. Остальных же отпустили живыми, но проводили бранью и бичеванием. Позже мы сумели возвратить тела и члены наших дорогих друзей и предать их христианскому погребению в монастыре в Бачково, где монахи много дней и ночей молились за их верные души.
Мы же, в горе и ужасе, двинулись в путь, который лежал немного дальше, и прибыли благополучно в монастырь Святого Георгия. Здесь монахи, хотя были они стары и малочисленны, приняли нас и сказали, что воистину сокровище, которого мы ищем, несколько месяцев тому назад доставлено им двумя паломниками, и все было хорошо. Мы боялись подумать о возвращении в Дакию через множество опасностей и решили остаться в обители. Доставленные туда реликвии мы тайно схоронили в Светы Георгий, и слава их среди христиан привлекала многих, приходивших поклониться им, но и те хранили молчание. И некоторое время мы жили там в мире, и нашими трудами обитель много устроилась. Однако вскоре в окрестных деревнях началась чума, хотя сперва она не поразила монастырь. Но позже я узнал, что-то была не чума, но…»
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |