- Билл! – я влетел в комнату брата, но тут же понизил голос, чтобы не разбудить родителей. – Билли, будь другом, дай денег.
- Зачем? – брат поднял на меня удивленные глаза. Он лежал на кровати, печатая очередное sms-сообщение на своем телефоне.
- Патрисия звонила, позвала меня к себе, - стал торопливо пояснять я. – А у меня совсем денег нет. Пожалуйста, дай, а? Хотя бы просто на презервативы…
- У меня тоже нет, - хмуро ответил Билл и снова уткнулся свой в телефон.
- Есть, не ври! Ну, бл*ть, ну, жалко, что ли? – заныл я.
Брат вздохнул, перевел на меня полный терпимости взгляд и молча указал кивком головы на свою сумку, лежавшую на кресле. Я тут же кинулся к ней.
- Спасибо, дорогой! - восторженно воскликнул я, доставая из небольшого кармана несколько евро. – И еще. Прикроешь меня перед мамой, а? Я там уже сунул плед под одеяло, но ты, если что, наплети родителям чего-нибудь.
- Хорошо, - Билл недовольно скривился. – Вали к своей Зандер.
- Ты у меня самый лучший, - весело отозвался я и подошел к окну. Это было нашим основным способом бегства на все случаи жизни.
Прямо напротив окна комнаты Билла росло довольно крепкое дерево, лазить по которому мы научились чуть ли не с четырех лет. С тех пор и пользуемся им как запасной лестницей.
Вот и сейчас я легко вскочил на подоконник, улыбнулся брату на прощание, проигнорировал его недовольный взгляд и ухватился за ближайшую ветку.
Ночь покорно приняла меня в свои объятия, позволяя укрыться во мраке теней, чтобы я незамеченным выбрался из дома.
Уже на улице, озаренной фонарями, где я был вне пределов досягаемости родителей, я счастливо улыбнулся. Все же ничто так не поднимает настроение, как незаконная вылазка на свободу, это придает жизни налет авантюризма, от которого в крови начинает бешено играть адреналин.
Главное вернуться к завтрашнему утру, а то даже Билл не сможет меня отмазать.
***
Как и было решено, часов в шесть утра я влезал обратно в окно брата. Осторожно, стараясь никого не разбудить, я уселся на подоконник и потянулся, сыто улыбаясь.
Черт, вот это ночка была… После таких вот моментов начинаешь любить весь мир и особо остро чувствовать радостный свет солнца и щебет ранних птиц.
Все тело приятно ломило, ужасно хотелось спать, но даже это не могло омрачить моего поднявшегося настроения. И такая тяжелая, теплая томность разрастается внутри…
Я снова улыбнулся и спрыгнул с подоконника на пол.
- Вернулся уже? – сонно спросил Билл, еле открывая глаза. На его щеке остался красный след от складки на подушке, что сейчас подняло в моей душе водоворот умиления и нежности.
- Ага, вернулся, - ответил я и тут же нагло забрался к Биллу под одеяло. Так хотелось тепла родного тела…
- Ну, ты чего, Том? – брат начал отпихивать меня. – Не лезь ко мне в постель в грязных джинсах! Да, бл*, Том! Я серьезно! Ты только с улицы!
Но я не слушал его восклицания и, закрыв глаза, прижал его к себе. Его кожа была горячей и гладкой, а от подушки приятно пахло чем-то знакомым и близким. Сразу стало тепло и уютно.
Билл утихомирился, не желая затевать ссору спросонья, и приобнял меня за плечи.
Может, это кажется странным, но то происшествие в гостиной, эта дрочка, никак не повлияло на наши отношения. Не было особого стыда или неловкости. Наверное, от того, что тело брата никогда не являлось для меня чем-то недоступным, ведь оно находилось рядом со мной с самого рождения, было частью меня.
Мы с Биллом давно срослись настолько крепко, что мое подсознание уже разучилось нас разделять. Мы были одним целым и им же навсегда и останемся. Этого ничем не изменить.
И физический контакт всегда играл важную роль в наших отношениях. С возрастом я стал понимать, что мы обнимаемся куда чаще, чем положено обычным братьям, что наша связь гораздо более интимна и близка… Но мы всегда считали это абсолютно естественным.
- Ну, все, пусти, пора вставать, - проворчал Билл, вырываясь из моих рук.
Все так же недовольно хмурясь, он, лохматый и сонный, поплелся в ванную. Для него это было самым важным по утрам – запереться минут на двадцать наедине со своим отражением, умыться, накраситься, порассматривать себя любимого и выйти в свет уже совершенно другим человеком. Иногда мне кажется, что с кровати по утрам встает совсем не мой брат, а какой-то страшный, всем недовольный человек. Но потом он заходит в ванную, проводит там кучу времени и возвращается уже моим близнецом, накрашенным и веселым.
Но сегодня все почему-то было не так. Билл вышел комнату все таким же мрачным и недовольным и начал хмуро перебирать свою одежду, раздумывая, что именно выбрать.
- Что с тобой? – со смешком спросил я, наблюдая, как брат натягивает узкую черную футболку.
- Ничего, - сквозь зубы ответил он, вытаскивая из шкафа протертые джинсы. – Все просто отлично!
Я поднялся с кровати и подошел к Биллу, молча наблюдая, как он одевается.
- Что? – недовольно спросил он, по привычке выгибая бровь.
- Ты что такой хмурый?
- Ну, у нас только ты один всю ночь трахался, чтобы потом весь день ходить веселым! И вообще, по-твоему, я должен всегда улыбаться, как кретин? – начало фразы было язвительным, а вот в конце слышалось уже неприкрытое раздражение.
Да что это с ним?
- Тебя так злит, что я не ночевал дома или что? – я поставил вопрос ребром и испытывающе посмотрел на брата, скрестив на груди руки.
- Меня злит, что у всех в этой долбанной вселенной есть секс, кроме меня! – он раздраженно пнул ножку своего письменного стола и тут же поморщился от боли.
- Так за чем дело встало? Хватай Нетманна и вперед! – я не упустил случая перевести разговор в самую волнующую меня тему.
- А за тем, что я не могу просто так с Нетманном! Мне, в отличие от некоторых, еще и любовь нужна! – Билл сильно размахивал руками, когда говорил. Это значило, что сейчас он весь на эмоциях, а точнее он просто стал не совсем адекватным. Кажется, именно это называется состоянием аффекта.
- А ты его не любишь? – иронично хмыкнул я.
- Представь себе, нет! – рявкнул брат и вылетел из комнаты, оставив дверь нараспашку. При всей его любви к театральности и картинности закатываемых им истерик, дверьми он никогда не хлопал, считал, что это признак истерички.
Я усмехнулся.
На душе стало легко-легко, словно кто-то надул облако воздушных шариков и сунул мне в солнечное сплетение.
- Билл! – крикнул я вдогонку брату. – Не забудь, что у нас еще сегодня концерт вечером! Дэвид обещал заехать! А мы что-то даже и не репетировали!
- Бл*ть! Да что за жизнь у меня вообще?!
Видимо, он все-таки забыл о предстоящем выступлении. А раз матерится, не опасаясь, что услышит мама, значит, он о-очень злится.
Но вот за что я люблю нашу маму так это за то, что, если у нас и вырываются какие-нибудь “нехорошие” слова, она просто делает вид, что ничего не слышала. Наверное, в воспитании двух сыновей это очень важное качество – уметь закрыть глаза на мелкие провинности.
Всю дорогу до школы Билл мрачно пялился в окно автобуса, недовольно цокая на любой шум, который издавали люди. Когда он в таком отвратительном настроении, его может вывести из себя все, что угодно. И он уж точно не упустит возможности попсиховать и сорваться на ком-нибудь, кто по невезению попадется под руку.
Единственная положительная черта у этих его “приступов мрачности” так это то, что они обычно очень быстро кончаются.
Порадовал меня и еще один момент.
В холле школы, через который мы с Биллом шли к лестнице, нам навстречу попался Нетманн. Он улыбнулся моему брату и только хотел подойти поздороваться, но Билл смерил его холодным взглядом и равнодушно отвернулся. В четко очерченной линии его губ я с легкостью читал раздражение.
Марк вопросительно взглянул на меня, но я только пожал плечами, даже не пытаясь скрыть ликующую улыбку.
Обстановка в школе всегда навевала на меня скуку. А теперь это чувство стало особенно ярким. Дети, переодевшиеся в строгие деловые костюмы, в белых блузках, в пиджаках. Девушки, лишенные возможности носить хоть какие-либо украшения, парни, затянутые в галстуки… Черт, это просто отвратительно. Серая, безликая масса, без всяческого намека на личность и оригинальность. Все, как один – девиз нашей школы. От этого становится так мерзко, что хочется сплюнуть прямо на вымытый до блеска пол школьного коридора.
Не люблю наигранность, не люблю все, что делается на публику, “для галочки”. В нашей школе же так делается все. И с одеждой та же беда. Никому не интересно, нужно ли это ученикам вообще, хотят ли они, и правда ли это может сплотить из них коллектив. Просто дети в однообразной одежде смотрятся со стороны аккуратными и образцово порядочными, вот и все.
Но нас с Биллом так и не заставили поменять одежду на что-то более приличное. Мы – это мы и никто нам не указ, во всяком случае, в этой школе. Мы привыкли делать то, что хотим, а, может, это просто желание побунтовать и развеять однообразную скуку школьных будней. Не знаю.
И если меня еще кое-как можно заставить смириться с дресс-кодом, то с Биллом это не прокатит. Он слишком зависим от своей внешности, от своего права выделяться из толпы. Ему это необходимо.
Так что посмотрел бы я на тех, кто попытается обрядить моего близнеца в “строгую, офисную одежду”.
***
Вот она, вся радость школы, налицо, так сказать! Если с утра злым был только Билл, то в автобус, после уроков, мы садились оба в отвратительнейшем настроении. Эти учителя уже за*бали меня, честное слово! Не собираюсь я носить костюмы, не собираюсь! И не подумаю даже менять весь свой гардероб из-за того, что в нем нет ни одной рубашки, как бы они не хотели этого.
Я по лицу Билла видел, что его одолевают схожие мысли. Я всегда мог понять, что творится у него в голове. Я не мог объяснить, как это получается, я просто знаю, что с ним происходит, и все.
Вот и сейчас мне достаточно было просто взглянуть на грозно нахмуренные брови близнеца, чтобы понять, что его настроение стало только хуже.
- Ладно, сегодня еще концерт, хоть там расслабимся, - со вздохом сказал я. Мы уже ехали в автобусе, Билл по привычке сидел у окна, уставившись на пролетающие мимо пейзажи.
- И не говори! – неожиданно вполне мирно отозвался он. – Если бы не наши выступления, я бы уже давно сошел с ума из-за этой школы…
- Забей, оно того не стоит. Это сейчас они нас ненавидят, а через пару лет будут с гордостью говорить, что мы учились у них!
- Это точно… - мстительно протянул Билл, но тут же рассмеялся. Мысли о славе, к которой мы так стремились, всегда выводили его из депрессии.
POV Билл
Вечером мы сидели в маленькой, скудно обставленной гримерке одного из не очень популярных клубов – на VIP-тусовки нас пока не звали. Пока.
Так получилось, что начало нашего выступления в самый последний момент перенесли на полчаса. Поэтому нам предстояло провести еще некоторое время в неуютном помещении без кондиционера.
Том и Георг сидели в обнимку со своими гитарами, Густав что-то печатал в телефоне, а я раскачивался на стуле, глядя в небольшое зеркало то на свое отражение, то на Тома, сидящего позади меня. Я всегда любил наблюдать за ним, когда он с гитарой. Его “девочка” была для него чем-то священным, как и для Георга. Говорят, что это болезнь всех гитаристов – особый трепет к этому инструменту, особо бережливое отношений, особая любовь. Свою гитару Том позволял брать только мне и то в таких случаях не спускал с меня глаз, словно боялся, что с предметом его обожания что-то случится.
А еще Том постоянно повторял, что, как только мы пробьемся к славе, он купит себе 7 самых дорогих гитар, которые только сможет себе позволить.
Помнится, я тогда ответил, что приобрету себе микрофон, сделанный по особому заказу.
В гримерку вошли Йост и Питер Хоффман. Последний редко выезжал с нами куда-то, полностью взяв на себя финансовые проблемы, поиски спонсора и договоры с клубами. Тогда как Дэвид находился при нас практически неотлучно, по возможности присутствуя на репетициях группы.
- Поговори с ним, - негромко сказал Питер Йосту, который был явно чем-то обеспокоен.
- Я со всеми поговорю, - кивнул он головой, но как-то неуверенно.
- Дейв, ты же понимаешь, что это практически единственный шанс. Нельзя терять времени, - настойчиво произнес Хоффман и, кивнув нам на прощание, вышел из гримерки.
- Ладно, ребята, давайте пока побеседуем… серьезно, - Йост хлопнул в ладоши и опустился на жесткое кресло.
- О чем пойдет разговор? – спросил Том, заинтересованно глядя на нашего продюсера.
- Вообще-то, Хоффман хотел, чтобы я сказал это только Биллу, но я думаю, что все проблемы, касающиеся группы, должны решаться в коллективе. Во всяком случае, о них должны знать все участники, – Дэвид обвел нас серьезным взглядом, под которым я внутренне поежился. – Запомните одну вещь, вы – коллектив. Вы должны быть готовы, что как только мы введем вас в мир серьезного шоу-бизнеса, недоброжелателей у вас появится немереное количество. А друзей среди коллег, скорее всего, не будет вообще. Даже Universal до конца доверять нельзя, даже Хоффману и мне. В мире, где все крутится только вокруг денег, друзей не бывает. И кроме вас самих положиться вам будет не на кого. Поэтому постарайтесь не ссориться и не терять доверия. Если бы в группе были девушки, я бы еще посоветовал не начинать романов, - Дэвид усмехнулся, а я почему-то непроизвольно бросил взгляд на Тома.
- Ты это хотел нам сказать? – спросил Густав, потому что Йост притих.
- И это тоже, - продюсер снял с головы кепку и отложил ее на невысокий столик. – Хоффман нашел нам спонсора, но…
- Что? – Георг настороженно посмотрел на Давида.
- Вы должны уяснить, что никто и ничего просто так вам давать не будет, какими бы талантливыми вы ни были. За все приходится платить. Наш будущий продюсер требует личной встречи с Биллом. Вечером и наедине, - мужчина откинулся на спинку кресла и вздохнул. – Я надеюсь, вы понимаете, что это значит.
Кажется, до меня все-таки не дошло… Вернее… но… нет!
- Нет! – тут же сердито выкрикнул Том. – Пошел он нах*й, без него обойдемся!
- Послушай, Каулитц, - Йост стал предельно серьезным. – И все остальные тоже. Я ни к чему не собираюсь склонять Билла, мне самому эта идея совершенно не нравится. Но… я не могу гарантировать, что другой спонсор этого не потребует. В шоу-бизнесе все держится на сексе и деньгах. Вы пока слишком молоды, поэтому у вас идеализированные представления о сцене. Поверьте моему опыту, шоу-бизнес красив только, когда смотришь на него из зрительного зала. Когда ты ходишь за кулисами, ты понимаешь, что даже у самых блестящих декораций нелицеприятный оборот. Повторяю, я не давлю и даю Биллу право отказаться. Но вы должны знать, что если вы действительно хотите мировой славы, к этому нужно быть готовым, причем, желательно, чтобы готовы были все.
- Н-нет… - я наконец осознал, что речь, кажется, идет обо мне. – Я не хочу…
Я перевел испуганный взгляд на Тома. Он поможет, он защитит, он сейчас скажет, что это просто дурацкая шутка…
У меня как будто весь воздух из легких выбили. Я, кажется, впервые понял смысл выражения «земля ушла из-под ног».
Так не бывает, это отвратительно… Я же на сцену шел, а не на панель…
- Мы отказываемся, - твердо произнес мой брат. Спасибо…
- Ладно, я передам, - Дэвид поднялся на ноги и взял со стола свою кепку. – Хорошо в этом всем только то, что в следующий раз это не будет для вас шоком.
- А следующий раз обязателен? – тихо спросил я, глядя на Йоста. В его глазах промелькнула жалость и почти отцовская привязанность.
- К сожалению, я не смогу вас от этого отгородить. Вокруг слишком много озабоченных извращенцев, а вы слишком привлекательные парни. Но опять же заставлять вас никто не будет. Если ты этого не хочешь, то мы попытаемся пробиться другим способом.
Он пожал плечами, потом беспомощно улыбнулся мне. А я вдруг отчетливо понял - в этой машине шоу-бизнеса он такая же пешка, как и мы.
- Ладно, я пойду, мне надо поговорить с управляющим клубом. После концерта встретимся, я вас по домам развезу, - Дэвид кивнул нам так же, как Хоффман, и скрылся за дверью.
В гримерке воцарилась тишина. Каждый обдумывал то, что сейчас услышал. Не то, чтобы мы были в неведении, что за кулисами водятся такие негласные договоры, но… но мы почему-то всегда думали, что нас это не коснется. Раньше все это существовало где-то далеко, за гранью реальности, в каком-то другом мире, о котором узнаешь только из газет, а теперь вдруг напрямую коснулось меня лично.
- Том… - тихо позвал я.
Брат поднял голову и серьезно посмотрел на меня.
- Том… не отдавай меня им, хорошо?
- Не отдам… никому… - он взял меня за руку и успокаивающе погладил большим пальцем ладонь. – Не бойся, мелкий.
Концерт прошел удачно. Нельзя назвать это оглушающим успехом, но и провалом именовать нельзя. Кажется, на танцполе наша музыка пришлась к месту.
Я никогда не мог связно описать все то, что чувствую, стоя на сцене. Это как полет души, как полет сознания. Кажется, что ты растворяешься в публике, в их взглядах, в свете софитов и аккордах из колонок. Ты сливаешься с каждым словом, которое произносишь, ты сливаешься с каждым движением людей у сцены. Ты больше не являешься самим собой, ты растворяешься во всей этой атмосфере. А все тело наполняет то самое щекочущее чувство, которое посещает тебя на американских горках, на особо крутых спусках: сердце подпрыгивает куда-то высоко, а потом резко падает вниз.
Наверное, именно за этим я так рвался на сцену. Не за деньгами, а за концертами в стадионах, наполненных народом. За этим волшебным чувством живого исполнения музыки перед многочисленной аудиторией.
Весь концерт прошел, как одно мгновение. Одна огромная доза адреналина, слишком сильная, чтобы сохранить рассудок. Она ударила по мозгам, по чувствам, по эмоциям.
Не в силах отдышаться мы ввалились в нашу гримерку и тут же прильнули к бутылочкам с минералкой, свободной рукой вытирая полотенцами пот с шеи и лица. Мы с Томом переглянулись, и на наших губах одновременно появилась счастливая, усталая улыбка.
- Это было круто, - выдохнул Густав, откидывая на небольшой диван полотенце.
- И не говори, - отозвался Георг.
Дверь в гримерку открылась, и вошел довольный Дэвид.
- Ребята, вы молодцы, - с улыбкой сказал он всем нам. – Я ни разу не пожалел, что выбрал именно вас. Это великолепно, когда у артистов такое хорошее чувство зала.
- Спасибо, друг, - Том довольно ухмыльнулся Йосту.
Давид только хмыкнул и покачал головой. Он никогда не ставил себя старше нас, наоборот, всегда старался стать скорее приятелем, чем начальником.
Йост предложил развести нас по домам, но мы, после короткого совещания, попросили доставить нас всех к нам с Томом. Родителей опять не было.
Все же в этом состоял несомненный плюс нашей семьи – мама и Гордон понимали, что в 15 лет, как никогда, хочется свободы и независимости и совершенно не боялись оставлять нас одних на сутки и больше. Они ездили на встречи с друзьями, проводили с ними уикенды или просто ходили в ресторан, вспоминая молодость.
Вот и сейчас они унеслись на какой-то прием, связанный с работой Гордона, предупредив нас, что вернутся поздно. Поэтому мы с ребятами решили завалиться к нам и немного посидеть. Что мы и сделали, купив несколько банок пива и набрав огромный пакет разных чипсов.
Мы расположились в гостиной на диване и двух креслах. Я лениво сполз по сиденью вниз, сжимая в ладони прохладную стеклянную бутылку пива, и вслушивался в речь Георга.
- Короче, тогда я так и не смог заставить Густава набраться смелости и подвалить к тем девчонкам! А они так увлеченно строили нам глазки! Эх ты-ы… - Он по-дружески потрепал Густава по коротким светлым волосам.
- Да ну тебя, - блондин недовольно отмахнулся от ржущего товарища и открыл пачку с сырными чипсами.
- А как там твоя Патрисия? – хитро спросил Георг, лисьим прищуром глядя на Тома.
- Лучше всех, - небрежно бросил брат, словно внимание одной из самых популярных девчонок школы не значило для него абсолютно ничего. И, кажется, только я видел, сколько в этом всем наигранности.
- Прямо так и лучше? Или тебе просто сравнить не с кем? – в Листинге проснулся провокатор с садистскими наклонностями. Теперь он, со свойственным ему упрямством, не успокоится, пока не выведает у Тома все-все-все подробности. Просто из любви к выпытыванию информации.
- Ха, - мой близнец откинул голову назад и снова приложился к стеклянной бутылке. – Уж поверь мне, мачо недоделанный, девчонок у меня было море, но Патрисия и правда одна из лучших.
Я поперхнулся, чуть не подавился пивом, которое пытался отпить, и закашлялся от не вовремя разобравшего смеха.
Брат тут же смерил меня недовольным взглядом, на что я только скептически приподнял бровь. Море девчонок, говоришь? Может, кто в это и поверит, но только не я. Я всех твоих пассий по пальцам пересчитать могу.
- Да оставь ты свои замашки супермена! – Георг нетерпеливо махнул рукой, мол, что ж ты врешь, все свои. – Лучше расскажи про Патрисию.
- Она замечательная, - брат лениво потянулся и развалился на диване, искоса, как бы незаметно, как ему казалось, посматривая на меня. – Я таких еще…
- Пойду на кухню, - я решительно встал. – Воды хочу.
В душе нарастала бессильная злоба. Ну, до чего же мне надоело слушать про эту дурру Зандер! Сколько можно-то уже, а?!
Я в задумчивости остановился на кухне. Собственно, воды сейчас не хотелось совсем. Но слушать про нев*ебенно классную девушку Тома не было никаких сил, поэтому я машинально схватил с полки чашку и налил туда минералки.
Из гостиной послышался довольный гогот низких голосов. Кажется, парни в восторге от россказней Тома. Братец на высоте. Честно говоря, иногда я ненавижу эту любовь моего близнеца покрасоваться и повые*ываться. Он всегда любил приврать для “крутости”, а когда напивался, то от него и слова правды добиться было сложно.
Он умел выдавать такие истории и с таким честным видом, что не проникнуться к нему глубочайшим уважением было просто невозможно.
Через пару минут место главного вруна занял Георг, начиная живописать свои невероятные приключения, которые мы слушали с интересом только после второй бутылки пива. После первой они никогда не прокатывали.
Я со вздохом поставил все еще наполненную водой кружку на стол и вернулся в гостиную.
Нет, конечно, Георг и правда был любителем девушек, но все же не чурался серьезных отношений, несмотря на молодость. Я всегда в нем это уважал. Он умел быть верным и преданным. Надежным. За это его и любили.
Но сейчас, когда алкоголь ударил по мозгам моих друзей, они начали привычное уже развлечение – кто кого пререп*здит. И правило у этой игры было только одно: ни слова правды. Мне и самому иногда стыдно было вспоминать, какие пассажи я выдавал на подобных сборищах. Что уж говорить о Томе и Георге, которые всегда любили прихвастнуть.
Я упал на диван рядом с Томом и начал внимательно вслушиваться в рассказ Листинга о том, как он поссорился со своей девушкой.
- И она мне говорит, что я ее не удовлетворяю! Это я-то! – возмущенно воскликнул Георг.
- Почему-то я не удивлен, - захохотал Том, откидывая назад голову. Он всегда так мило щурил глаза, когда смеялся.
- Пошел на*уй, - Листинг пьяно отмахнулся от него. – Она это специально сказала, чтобы меня задеть! Потому что я ей до этого сказал, что, в отличие от нее, моя предыдущая девушка была раскованной в сексе и не боялась идти на эпск… экср… эксперименты, вот!
Я аж поперхнулся своим пивом и уставился на Георга.
- Ты серьезно? – удивленно спросил я. – Это каким кретином надо быть, чтобы сказать такое?
- А ты удивлен? – ехидно спросил Густав, за что тут же получил подзатыльник от лучшего друга.
- Ну, и теперь я не знаю, что делать, - грустно констатировал он. – Я уже так соскучился, а она все не звонит и не звонит…
- Ну, так позвони сам, - нарочито равнодушно предложил Том, словно и не понимал, почему Георг так переживает из-за какой-то там девушки. – Или позвони бывшей, которая любила эксперименты, - хихикнул он.
- А твои девушки их любят? – вдруг спросил я, отставляя на пол третью опустошенную мной бутылку. Внезапно мне показалась необычайно интересной половая жизнь брата. А какой он… там? Как он ведет себя с девушками в постели?
Бл*, пьяный бред…
- Мои девушки любят все, я специально таких выбираю, - Том самодовольно хмыкнул.
- А если честно? – я не мог упустить случая, чтобы его поддеть.
- Да отстань от него, опять наврет ху*ни всякой, думай потом, где правда, а где ее нет, - со вздохом отозвался Георг и уставился на бутылку в своей руке взглядом, наполненным философскими мыслями о вечном. Типичный взгляд алкоголика.
- Слушайте. А вот чтобы вы сами хотели попробовать? – азартно спросил Густав.
- Групповуху… - по слогам, задумчиво и медленно протянул Листинг, все еще не отрывая глаз от бутылки, словно та могла помочь ему решить какую-то нереально важную проблему.
- Наручники, - в унисон сказали мы с братом и тут же недоуменно уставились друг на друга. А потом рассмеялись. Хотя признаться, я был удивлен. Мы с близнецом раньше это как-то не обсуждали.
Я прижал одну руку к животу и забрался с ногами на сиденье дивана, все еще давясь от некстати разобравшего хохота.
- Не думал, что ты у нас извращенец, - Том придвинулся ближе, пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд. После такого количества алкоголя это давалось ему с трудом.
- Это семейное, - хмыкнул я. Кажется, я тут остался самым трезвым.
- Наручники… круто… - протянул Георг, все так же отрешенно. – Так мне звонить ей или нет?
До мен не сразу дошла суть вопроса, но, кажется, сегодня Том соображал быстрее меня:
- Позвонишь потом, сначала опрос: что вы, герр Листинг, думаете о наручниках?
- Да круто это, - он нетерпеливо отмахнулся от загоревшегося интересной темой Тома. – Прикольно, наверное, девушку пристегнуть к кровати…
- Да-а… - мой близнец расплылся в сытой улыбке и откинулся на спинку дивана, чуть прикрывая карие глаза. – Пристегнуть ее, беспомощную и подчиненную, и делать с ней все, что захочется…
Я отпил из бутылки только чтобы скрыть замешательство и не вступить в разговор.
Я вообще редко о наручниках задумывался, но если я себе это и представлял, то всегда казалось, что пристегнутым должен быть я. Желание полностью отдать себя в чьи-то заботливые и властные руки будоражило мое воображение.
Видимо, в этом аспекте жизни наши с Томом взгляды были совершенно противоположными.
Но с другой стороны… Мы идеально подходим друг другу. Я хочу, чтобы на меня надели наручники, а он хочет на кого-то их надеть.
Я не смог сдержать смешок и подавился пивом, которое все еще пил.
- Что? – брат вопросительно вздернул одну бровь.
- Ничего, - я помотал головой, продолжая хихикать себе под нос. И придет же в голову бред…
- Не-е, наручники – это круто… - заключил мой брат. Я заворожено смотрел, как его полные губы растягиваются в улыбке, обнажая ряд белых зубов. Это выглядело, словно в замедленной съемке. Чарующе.
В голову некстати снова вернулись мысли о том, что в плане наручников мы с Томом неплохо бы друг другу подошли. И моя излишне живая фантазия тут же нарисовала картинку: я, прикованный к кровати, и Том на мне, покрывающий мою шею обжигающими поцелуями.
Покалывающими мурашками по моему телу прошлась волна возбуждения.
Я отвел глаза от брата и поднес к губам бутылку с пивом. Ну и х*йня лезет мне в голову. Гормоны, бл*…
***
Перед сном я принимал душ. Теплая вода тонкими частыми струями стекала по моему телу; намокшая челка прилипла к лицу.
Я провел руками по волосам, зарываясь пальцами в короткие пряди и, закрыв глаза, поднял вверх голову, чтобы вода лилась мне на лицо.
Парни просидели у нас весь вечер, в течение которого пьяный Георг раз двадцать порывался позвонить своей девушке и столько же раз ронял на пол телефон, а потом искал его, матерясь сквозь зубы.
Потом Том с Густавом завели какой-то пространный спор на довольно странную тему. Мой брат воодушевленно пытался доказать Шефферу, что машины можно заправлять портвейном, он где-то об этом читал. Только для этого нужен какой-то сверх-прорыв в науке. А Густав утверждал, что этого никак не получится, пока весь мир в срочном порядке не перейдет на евро.
Потом Том с Георгом чуть не подрались, выясняя, чья гитара красивее и сексуальнее. Потом я пытался уговорить Густава научить танцевать меня вальс, а тот отговаривался тем, что под хип-хоп Тома это никак не получится.
В общем, весь вечер страдали фигней, как обычно, когда собирались вместе вне репетиций.
В конце концов, поняв, что уже пора двигаться домой, более вменяемый Густав оттащил друга в ванную, где окатил его холодной водой. Листинг вернулся с мокрыми волосами, но куда трезвее. Высушив Георгу голову моим феном и захватив с собой пустые бутылки, чтобы выкинуть по дороге, ребята ушли.
И теперь я стоял в душе. Том, кажется, сидел у себя в комнате. Наверняка, валяется на кровати, согнув одну ногу в колене и глядя в потолок, и слушает музыку, негромко играющую на компьютере. Я странным образом чувствовал иногда, чем именно занимается мой брат.
Я уперся лбом в стенку душевой кабинки и тихо, сдавленно застонал сквозь сжатые зубы. Это идиотское видение, в котором Том приковывал меня к кровати никак не хотело выветриваться из головы. Наверное, от того, что раньше я ни с кем на эту тему не разговаривал, вообще раньше об этом редко задумывался. А тут вдруг Том озвучил свои мысли о таком сексе, вот меня и повернуло немного не в ту сторону… с кем не бывает… Ага, бл*, ну, с кем не бывает?!
Я раздраженно стукнул кулаком о стенку. Было реально страшно. Потому что это уже инцест. Может, и не явный, может, я на самом деле этого даже и не хочу, может, это просто гормоны и переходный возраст, но эти картинки все равно не покидают мою голову. И, да, это пройдет, но вот только доживу ли я до того момента?
Говорят, что в 15 лет и не на то встанет. В смысле, и не только о брате мечтать будешь.
Ну, я надеюсь, что смысл именно такой.
Я провел рукой по животу вниз и, со вздохом, закрыл глаза. Физиология. Просто физиология.
А в голове все проносились эти кадры. Теплое тело близнеца, которое я и так знал великолепно, из-за чего мог сейчас представить во всех подробностях… Черт, никогда бы не подумал, что оно может стать предметом моих фантазий.
Я представил, как буду целовать его мягкие губы, сначала медленно и лениво, а потом нетерпеливо и страстно, задыхаясь от охватившего возбуждения. И как уверенные руки будут ласкать меня, заставляя теряться в будоражащих ощущениях. Ведь только эти руки на всем белом свете знают, как именно сделать мне приятно. Потому что только мой брат способен это почувствовать, понять, чего я хочу, без всяких слов.
И тут же к этим мыслям прибавилась та дрочка в гостиной. Момент, о котором я изо всех сил старался забыть, но который от этого только чаще вспоминался.
Я ведь прекрасно запомнил, какой Том там… и как приятно чувствовать под своими руками его тело, напряженное, перед тем, как кончить, и расслабленное после.
Я спустил ладонь еще ниже и провел по отвердевшему члену…
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |