Философия – путь к зрелости

Игнатова Н.Ю.

Нижний Тагил

ФИЛОСОФИЯ – ПУТЬ К ЗРЕЛОСТИ

Традиционно философия трактуется как путь к достижению зрелости, т.е. «зрелому разуму» (Гете) и «культуре духа» (Цицерон). Вопрос о зрелости разнопланов и предполагает использование таких понятий, как мудрость, духовная зрелость, зрелость практического (Кант), продуктивного (Шеллинг) или исследовательского (Ортега-и-Гассет) мышления, единого с Абсолютом (П. Флоренский).

Зачем нужна зрелость? И Платон, и Конфуций называют ее единственным условием управления государством, обладания властью, либо приближения к власти. Платоновские и конфуцианские модели – пути к цельной зрелости, показывающие, как можно прийти к порогу, за которым – мысль. М. Мамардашвили утверждает, что «то, что выглядит как философия и излагается в виде неких систем и учений – техника впадения [в область мысли - Н.И.]. Философия – техника достижения состояния мысли, человеческого состояния»[1]. Философ должен нучиться осуществлять усилие, чтобы «впадать». Путь к мысли не прост: когда я мыслю, я, видимо, делаю вот это. При этом мне не нужно описывать мой путь к зрелости, имплицитно я сам – зрелый человек. Невнятность схватывания, лакуны и разорванность текста свидетельствуют о том, что гораздо легче описать путь, как стать тем, кто может мыслить, чем вербализовать процесс собственного мышления.

Платон и Конфуций используют другой способ, операционализируют задачи, которые другие взыскующие зрелости должны реализовать. Причем первоначально интуируется или умозрительно выстраивается Универсум, чувственно-человеческий космос, к которому стремится мысль, а только потом устанавливается, что повторение этого пути другими может привести их к совершенствованию, поскольку этот Универсум и есть один на всех абсолютный идеал, идея Блага.

Основы зрелости в любом типе философствования полагаются трансцендентными человеку. Философы считают, что человек обладает имманентным стремлением к трансцедентному, которое в свою очередь только одно и понимается и как идеал зрелости, и как цель философствования. Встреча человека с трансцедентным рождает Мысль. Переживание Встречи Аристотелем описывается как удивление, Бл. Августином – как любовь, Ницше – как страх. Возникает проекция разных человеческих чувств, возводимая в степень всеобщего.

Зрелый разум обладает особыми умениями, которые приводят человеческий дух к самосознанию, т.е. осмыслению Я и мира как «иного». Античная философия в период зрелой классики[2] полагала, что это умения: сводить многообразие ко всеобщему, т.е. «восходить ко многим определениям предмета» (Гегель) – рефлектировать; оперировать общезначимыми формами мышления – понятиями и суждениями – умения рассудочного рассуждения, дискурса; соединять противоположные категориальные символы (в смысле Канта); а также способность выстраивать ноуменальные категориальные спекуляции, т.е. способность к диалектике.

Спекулятивные рассуждения основываются на зрелом умении делать зримыми свои логические построения, рождать умозрительный образ. Умение speculum (умозрительного построения) этимологически предполагает выделение специального пространства философствования. Восприятие философии как пути к зрелости дополняется идеей зрелого философствования, т.е. основанного не на интуиции и даже не на дискурсе, но на чисто категориальной, ноуменальной диалектике. Недостаточность интуитивной диалектики впоследствии в философской традиции стала рассматриваться как свидетельство наивности разума и незрелости философствования.

Античное и древнекитайское определение зрелого человека «блажен муж», «совершенный человек» раскрывает значимость нравственной зрелости. «Культура духа» опирается на ценностно-ориентированное поведение, которое всегда руководствуется некими идеалами.

В своем аксиологическом взрослении человек переживает два этапа, два способа соотнесения себя с признаваемыми им ценностями. На первом этапе ему кажется, что ценность – это нечто такое, чем можно оперировать, нечто, принадлежащее ему самому, как естественные права. Молодой человек считает, что ценности служат ему и обогащают его мир. Неудивительно, что у него возникает ощущение полного одиночества и безосновательности собственного бытия. Только потом возникает понимание, что подлинную свою глубину ценимое открывает человеку лишь в ответ на радикальное изменение его самого. Человек начинает ощущать, что не ценность служит ему, а он ценности. Человеческое место в мире таким образом становится местом вхождения ценности в мир. Человек понимает, что его бытийное призвание – «ввести через себя в полноценное существование все то, что просит родиться, что может остаться на полдороге, может не пребыть»[3]. Тогда человек меняет свое воспринятие ценности: усилие человека призвано не менять мир согласно его проектам, сколько менять самого человека согласно некоему изначальному «проекту о человеке» (Ортега-и-Гассет[4]). Вот тут-то и необходим шаг, который в свое время сделала античная философия, интуируя формообразующую идею, эйдос, впоследствии трактуемый как личность Абсолюта, личность Учителя.

Исторически к XI веку вырабатываются критерии зрелости духа: благочестие и высшее знание, работа с иерархизированным корпусом канонических текстов. Умения герменевтики, дискуссии и языковой выделенности от мира важны, а физическая зрелость, в отличие от античных авторов, – нет. Формируется уникальный способ пополнения когорты зрелых избранных людей – только духовный. Распространяется установка принципиальной внесословности и духовного равенства и духовного родства всех зрелых людей, т.е. философов.

Отдельного внимания заслуживает проблема интеллектуальной зрелости как превращенной формы социального. В этом смысле можно говорить о понятии зрелости как норме или идеале. В основе античных представлений о мудрости и зрелости (kalokagatia) лежит идея избранничества, которая недоступна обычному человеку, идея подготовленности, идея «бытия в форме», сопрягаемая с образом «холодной, ясной страсти» (Гегель). Философствование, интеллектуальная зрелость выступает в античном смысле иррелевантностью, эйдосом зрелого человека. Эйдос зрелости, выраженный в слове, выступает предельным символом или культурной универсалией. Словесная иррелевантность создает возможность самовоспитания (logos spermaticoi), которое может быть выражено в стоическом восприятии судьбы, а может – в актуальном отношении к судьбе. Эйдос создает в чувственно-человеческом космосе провиденциальную сферу всеобщего, символически выраженного и иерархически построенного творческого организма, обладающего моментом фатального долженствования и поэтому направляющего жизнь человека.

Избранничество соотносится с неким инвариантом социальной, этической, религиозной жизни. Сама по себе эта нормативность определяет философствование как способ достижения зрелости или абсолютного истинного знания, реализуемый как делание в миру.

Позднее модели «естественного» зрелого человека подверглись существенной переоценке, и философия в этих моделях стала занимать разное место. Положительный ответ на вопрос, возможно ли с помощью науки достичь зрелости ума, акцент на дедуктивно-неоспоримое рассуждение сформировал установку: математика – царица всех наук. Достаточно ли этого? Если исследовать только эмпирический материал – да. Но в жизни человека гораздо большее значение имеет феноменологическая очевидность, т.е. содержание живого переживания, неочевидные внечувственные ценности.

Итак, философия не только конструирует некое представление о зрелости, о совершенстве, но и выступает конкретной моделью (в смысле Paideia), которая признается соврешенным приближением к прекрасной зрелости. Вводятся правила изучения философии в длительном и целенаправленном образовании для того, чтобы их применение вело к желаемой цели.

Со времен возникновения философии в преподавании все абстрактно-всеобщие категории даются интуитивно, через сопоставление с чувственно-материальными объектами. Используется зависимость возникновения категорий от субъективно-человеческого сознания, их связь с предметной деятельностью субъекта. Однако возникает опасность не установления связи со всеобщим (софисты). Интенция крайнего релятивизма осложняется эффективными усилиями современной массовой культуры и глэм-культуры, которые распространяют установку абсолютного «всебячивания» (В. Распутин). Со строго логической точки зрения при обучении философии необходима опора не только на интуитивно-чувственное сравнение, но и на дискурсивность, а в идеале – на спекулятивную диалектику, предполагаюшую использование некой формообразующей идеи, или эйдоса. Речь идет о строгой рациональной методологии.

Но в современном обществе идея избранничества была перевернута. Широко распространился призыв Я.А. Коменского «Учить всех, всему, обо всем». Распространилась практика частичной выборки правил изучения философии. Аутентичные философские тексты были заменены катехизисами – учебниками по философии. Сформировалась установка: не избранный Богом или Природой – для философии, а философия для того, чтобы любой человек мог стать избранным в обществе. Сегодня философия мыслится как развитие личных задатков, совершенствование себя, не как путь к зрелости духа, а как путь в элиту. Для того, чтобы быть избранным, стать частью элиты (вернее – квазиэлиты), необходимо «пройти» курс философии в вузе. И хотя сохраняется вертикальное иерархическое членение ступеней становления зрелости, но уже в эпоху Реформации было осознано, что грамотность не всем на пользу и к духовной зрелости автоматически не приводит. Возник иной путь – понимание равенства способностей в одинаковости (тестирование). Гуманизм, первоначально мыслившийся как зрелость духа, превращается под влиянием классицизма и академизма в детскую мечтательность, практическую наивность и бесполезность (образ Хоботова из к/ф «Покровские ворота»).

В современном обществе широко распространился идеал незрелого, инфантильного человека, фундирующийся как представлением о конкурентноспособности профессионала, так и массовой культурой. Общество знания, приход которого был провозглашен в XXI в., не обернулось всеобщей духовной зрелостью людей, а жители планеты Интернет остались на деле узкими специалистами, обладающими предметным знанием, имеющим видимость всеобщности.

[1] Мамардашвили М. О философии // Вопросы философии. 1991, № 5. С. 4.

[2] Лосев А.Ф. История античной философии в конспективном изложении. М.: Мысль, 1989. С.52-78.

[3] Мамардашвили М. Метафизика А.Арто // Как я понимаю философию. М., 1991. С. 190.

[4] Ортега-и-Гассет Х.Что такое философия. М.: Мысль, 1991.

Дата добавления: 2015-08-27