Славяне Восточной Европы

Славяне Восточной Европы

и крестовые походы (ХІ – первая половина ХІІІ вв.) // Rossica Antiqua. – Вып.1. – Санкт-Петербург,2006. – С.314-330.

А.Б.Головко (Киев)

Различия в вероисповедании в эпоху средневековья оказывали исключительное влияние на характер международных отношений. Тогдашнее средневековое сообщество фактически было разделено на группы государств, в которых исповедовалась та или иная религия. Для народов Европы человечество делилось на христианский и нехристианский мир. В последнем особое место занимали мусульманские страны и народы. Позже сам христианский мир для западноевропейцев оказался разделенным на католиков и православных («схизматиков»), которые попали для первых – «своих» – в лагерь «чужих».

Рассмотрение обстоятельств возникновения и проведения крестовых походов на Восток дает основание утверждать, что эти походы как явление в самом широком понимании следует анализировать в широком контексте общего развития средневекового сообщества. Противоречия между государствами и народами, где исповедовались различные религии, приводили к формированию своеобразных взаимоотношений между ними, взаимоотношений, на которых религиозные противоречия накладывали особый отпечаток. Именно эти обстоятельства дают основания рассматривать конфликты христианских и нехристианских стран и народов прежде всего как конфликты религиозно-политические. В то же время каждый такой конфликт в конкретной ситуации протекал с определенными отличиями, на развитие которых влияли местные особенности. Поэтому в истории борьбы христианского и нехристианского миров отдельно следует рассматривать походы крестоносцев на Восток, борьбу христианских государств против арабов на Пиренейском острове (реконкисту), конфликты христианских стран с арабами в Южной Италии и на Сицилии, колонизацию немецкими и скандинавскими феодалами земель народов Прибалтики и Финляндии и т.д.

Крестовые походы – продолжительный широкомасштабный конфликт христианских государств и народов с иноверцами – в историографии Российской империи и СССР трактовались упрощенно. На оценку деятельности крестоносцев российскими домарксистскими историками естественно влиял религиозно-идеологический фактор, и прежде всего позиция православной церкви. В советское время историки бывшего СССР представляли крестовые походы как грабительские войны западноевропейских феодалов против свободолюбивых народов Востока.

Очевидно, что тогда сама поставка вопроса о возможном участии Руси в крестовых походах не могла не рассматриваться иначе как крамольной, а позже во время определенной «оттепели» воспринималась с определенным «патриотичным» скепсисом. На такую позицию ученых влияло в значительной мере и то обстоятельство, что в указанной литературе главная православная держава – Византийская империя – представлялась не как активный (пусть и специфический) участник крестоносного движения, который активно боролся с мусульманскими народами, а лишь как жертва действий жестоких западноевропейских феодалов, особенно во времена четвертого крестового похода. Это же можно говорить и про Киликийскую Армению, которой пришлось вести жестокую борьбу со странами мусульманского мира, особенно с турками-сельджуками.

Действительно, с середины ХI в. одна из самых больших христианских стран Византийская империя подвергается жестокому давлению со стороны кочевников, которые нападают на нее с севера и востока. Речь прежде всего идет про племена, которые назывались торками-огузами. В конце ІХ в. огузы пребывали в северо-восточной части Прикаспия, а в Х в. начинается их постепенное переселение на запад. Главная часть огузов мигрировала через Иранское нагорье в Малую Азию, где они создали во второй половине ХІ в. государство (в это время их называют турками-сельджуками). Именно эти турки и были главными соперниками крестоносцев на Востоке. Другая часть огузов, которых называли просто торками, в начале ХІ в. проникла в причерноморские степи. Несколько позднее большая их часть направилась на Балканы[1]. Есть основание думать, что поселение этих торков на Балканах позже сыграло благоприятную роль для проникновения сюда их единоплеменников (бывших турков-сельджуков, которые тогда уже назывались турками-османами) из Малой Азии и возникновения Османской империи.

Таким образом, византийцам пришлось вести войну «на два фронта» – на севере и востоке – фактически с одним и тем же по этническим признакам кочевым народом. Несколько раньше торков на Балканы из Северного Причерноморья стали проникать печенеги. Наконец, уже под конец ХІ в. через Дунай начали перемещаться орды половцев[2].

Константинопольский двор, не имея достаточно сил для противостояния нападавшим, с надеждой смотрел на христианские страны Западной Европы, где быстро распространялись идеи «священной» войны с язычниками. Одним из первых инициаторов походов западноевропейских рыцарей на Восток был папа Григорий VII, который впервые высказал такую идею еще в 1074 г.[3], однако реализовать этот замысел римскому понтифику помешала продолжительная борьба с германским императором Генрихом IV. Позже идею помощи западных христиан грекам против мусульман была поднята византийским посольством во время церковного собора, который был созван в итальянском городе Пьяченца 1093 г. папой Урбаном II. Однако планы и намерения Константинополя и Рима по большинству параметрам не совпадали. Главный инициатор крестоносного движения – римская курия – фактически стремилась к созданию большой теократической державы под эгидой папства. В середине ХІ в. идеологическое обоснование идеи «папоцезаризма», то есть подчинения римской курии всех светских монархов, нашло обоснование в известном трактате католической церкви «Dictatus papae»[4]. Тогда же противоречия между римским та константинопольским религиозными центрами приводят в 1054 г. к официальному расколу христианского мир. Это случилось после того, как папские посланцы во главе с кардиналом Гумбертом привезли в Константинополь и положили к подножию святого престола в храме св. Софии грамоты, в которых провозглашалось отлучение от церкви всех последователей константинопольского патриарха Михаила Керуллария[5].

С этого времени западные и восточные церковники начинают вести полемику по вопросам веры, в которую постепенно было втянуто духовенство всех христианских стран, в тому числе и Руси. Однако в первые десятилетия после раскола церквей 1054 г. теологические расхождения не создавали непреодолимых препятствий между православными и католическими государствами. Теологическая полемика часто исчерпывала себя, затухала, и возобновлялись переговоры по восстановлению единства христианского мира. Инициаторами последних чаще всего были греческие политики и идеологи, что было вызвано очередным обострением внешнеполитического положения Византийской империи. Укажем, что очередная волна значительных противоречий между Византией и западным миром возникла вследствие проведения крестовых походов, поскольку грекам пришлось в полной мере ощутить на «собственной шкуре» результаты пребывания в Византии многочисленных и плохо управляемых войск крестоносцев.

Характерным явлением развития древнерусской церкви этой эпохи было наличие элементов религиозной терпимости. Так, один из наиболее известных религиозных деятелей Руси ХI в. Феодосий Печерский в разговоре с киевским князем Изяславом не только критиковал «латину», а и провозглашал: «Милостив же буди, христолюбче, не токмо до своих домочадець, но и до чюжих, и аще видиши нага, одежи и, или гладна или бедою одержима, помилуй и. И аще ти бужеть от которыа веры еретик и Латинин, всякого помилуй и от бед избави»[6].

Аналогичные проявления толерантности по отношению к западной ветви христианства характерны и для сочинения черниговского игумена Даниила. Даниил вскоре после первого крестового похода совершил путешествие в Иерусалим (1107 г.), где жил при дворе «хранителя гроба господня» и государя Иерусалимского королевства Балдуина Фландрского[7]. Вместе с рыцарями последнего Даниил путешествовал по городам, которые контролировали крестоносцы. В рассказе о своих странствиях автор показал свое доброе отношение к крестоносцам, которые освободили от мусульман «святые земли». Но в произведении игумена уже были ощутимы и определенные антилатинские мотивы, а главную цель своей миссии древнерусский паломник усматривал в прославления Руси: «Аз поставил кандило на гробе святемь от всея Русьския земли»[8].

Как полагает французский историк В.Гулдсдофф, исключительный прием Даниила королем крестоносцев, разрешение осмотреть укрепления в Иерусалиме, посетить крепости на подходе к Бейруту связаны с тем, что древнерусский игумен вел переговоры с Балдуином об участии в крестоносном движении норвежского короля Сигурда. Действительно, в 1111 г. большая армия крестоносцев из Норвегии (около 10 тыс. воинов) прибыла к Акре, что помогло Балдуину завоевать Бейрут[9].

Заинтересованность Руси идеей крестовых походов была вызвана отнюдь не только лишь абстрактными религиозными причинами. Она обусловливалась напряженной борьбой восточных славян с новой волной кочевников, которая накатилась на причерноморские степи в середине ХІ в. Рассказывая о разгроме коалицией древнерусских князей кочевников-торков, киевский летописец подчеркивает, что последние «божьим гневом гонимы овии от зимы, друзии же гладом, ини же мором и судом Божиим. Тако Бог избави хрестьяны от поганых»[10]. Таким образом, на страницах древнерусских политических трактатов при оценке событий международной жизни появляются и распространяются идеи борьбы христиан с язычниками, то есть фактически идеи крестовых походов, которые излагаются в типичной для средневековья церковно-религиозной форме.

Еще больше напряженной во второй половине ХІ – в начале ХІІ вв. была борьба Руси с половцами. Необходимо указать, что тогда кочевники вторгались в глубь восточнославянских земель, грабили окраины южнорусских городов, прежде всего Киева и Переяславля, уводили в степь многочисленных пленных и захватывали большую военную добычу. Одновременно половецкие ханы осуществили в конце ХІ в. серию широкомасштабных походов на Запад, нанеся большой ущерб польским и венгерским землям[11].

Большая угроза для Руси экспансии половецких орд вынудила в начале ХІІ в. князей Святополка Изяславича и Владимира Всеволодовича Мономаха организовать серию походов в степь. Рассматривая победоносные походы древнерусских князей 1103, 1109, 1110, 1111 гг., во время которых древнерусские дружины захватили половецкие города на Северском Донце, доходили до северного побережья Азовского моря, Б.А.Рыбаков охарактеризовал эти военные кампании как «крестовые походы». Они осуществлялись как типичные для того времени религиозные войны, в них активное участие брало православное духовенство[12]. По мнению А.М.Сахарова, именно тогда Русь превратилась в восточный фланг борьбы христиан против агрессии Востока. Поход 1111 г. князей против половцев ученый называет «русским крестовым походом»[13]. Победа древнерусских князей в этой конфронтации на длительное время ликвидировала половецкую угрозу как для Руси, так и для ее западных соседей. Не случайно, описывая победу русских дружин над половцами, киевский летописец подчеркивает, что весть о ней дошли до многих стран, даже до отдаленного от Руси Рима[14].

Однозначно, что борьба Руси против половцев имела все признаки религиозно-идеологического и религиозно-политического конфликта, который по смыслу и формой можно сравнивать не с событиями на Ближнем Востоке, а с многолетней борьбой христиан с арабами на Пиренейском полуострове, которая получила название «реконкиста (отвоевание)».

Для правильного понимания событий конца ХІ – начала ХІІ в. и истории следующих крестовых походов важным обстоятельством есть учет того, что самой христианской религиозно-политической надгосударственной системы были присущи серьезные противоречия. Это прежде всего противоречие между католическим Западом, где исповедывали католицизм, и православной Византией и другими государствами, где распространялось византийское христианство. В самой западной Европе стержневым был конфликт двух тенденций. С одной стороны, римская курия стремилась создать общеевропейскую (а со временем и общемировую) конфессиональную супердержаву во главе с папой, а с другой – постепенно выкристаллизовывался процесс создания централизованных национальных государств.

Главным союзником папства и католической церкви в крестоносном движении было рыцарство. Одновременно христианские монархи не очень активно поддерживали идею проведения крестовых походов, поскольку их участие в походах вредила национальным интересам их государств. Крестовые походы в случае успеха в первую очередь усиливали папство. Последнее по мере усиления своего могущества стремилось распространять свое влияние не только на Ближний Восток, а на страны и народы, где вообще не была распространена католическая религия. Важным орудием в этом процессе прежде всего были монахи-миссионеры, которые задолго до начала крестовых походов начали активную деятельность среди «неверных».

В середине ХІІ в. в поле зрения курии оказываются нехристиянские народы Европы, с которыми к тому времени уже не одно столетие воюют восточногерманские феодалы. В связи с этим, в середине ХII в., когда начался второй крестовый поход, Рим провозгласил, что борьба с полабскими и прибалтийскими народами является также частью общего крестоносного движения. Этим папство фактически перехватывало инициативу в борьбе с европейскими «неверными» у восточногерманских герцогов. Интересно, что во втором крестовом походе против пруссов в 1147 г. вместе с польскими рыцарями приняли участие и русские дружины. В связи с этим Магдебургские анналы сообщают, что польский князь Болеслав IV «с огромным войском выступил против пруссов, безжалостных варваров, а в походе его поддерживали русы, хоть и в меньшей мере, но отмеченные именем христиан»[15]. По поводу участников похода с русской стороны в историографии существуют определенные разногласия. Польский историк Б.Влодарський отмечает, что состояние источников не позволяет выяснить этот вопрос[16]. В.Т.Пашуто считает, что в походе участвовали смоленские и волынские дружины[17]. Пишущий эти строки высказал взгляд, что русский военный контингент к Прибалтике был направлен киевским князем Изяславом Мстиславичем и его братом смоленским князем Ростиславом[18]. По мнению белорусского ученого Г.Сагановича, в походе против прусов союзниками поляков были волынские и западнорусские князья[19].

С большим воодушевлением на Руси был воспринят один из наиболее масштабных военных мероприятий крестоносцев на Востоке – третий крестовый поход. Древнерусский летописец в восторженных тонах писал о пребывании на Востоке германских рыцарей во главе с императором Фридрихом I Барбароссой, которых он сравнивал со «святыми мучениками». Необходимо отметить, что русские князья накануне похода поддерживали активные связи с германским императорским двором, а помощь Барбароссы сыграла важную роль в возвращении престола в Галиче для князя Владимира, сына Ярослава Владимировича Осмомысла[20]. В середине ХІХ в. на основании информации «Слова о полку Игореве» о том, что Ярослав Осмомысл «стреляеши с отня злата стола салтани за землями», Д.Н.Дубенский сделал вывод о возможном участии галицких воинов в третьем крестовом походе[21]. А.В.Назаренко, который отмечает галицкое происхождение летописного рассказа об участии Фридриха Барбароссы в третьем крестовом походе, предполагает возможность участия галицкого войска вместе с армией венгерского короля Белы ІІІ в битве с сельджуками при Мариокефале 17 сентября 1176 г.[22].

Восточнославянские книжники во второй половине ХІІ в. воспринимали борьбу Руси против кочевников («неверных») как составную часть крестоносного движения[23]. С крестовыми походами сравниваются и конкретные столкновения древнерусских князей с нехристиянами. Так, в 60-х годах ХІІ в. в честь победы над волжскими булгарами (1164 г.), которую одержала дружина суздальского князя Андрея Боголюбского, создается новый праздник Спаса, а автор «Слова великого о князя Андрея Боголюбского о милости божьей» сравнивает это военное мероприятие с крестовыми походами против сарацин[24].

История осуществления третьего крестового похода в определенной мере напоминала события первой акции крестоносцев на Востоке: снова на Византию осуществляют нападения кочевники, и снова, как сто лет тому, греки, забыв о существующих политических и религиозных противоречиях, обращаются за помощью к западноевропейским христианским странам. Но настоящую поддержку Империя получила с севера...

В начале ХІІІ в. древнерусский князь Роман Мстиславич осуществил ряд победных походов против половцев, что кардинально улучшило для византийцев ситуацию на Балканах. В Константинополе победа русов рассматривалось как чудо. С другой стороны, в греческой столице с тревогой воспринимались сообщения с севера о тогдашних конфликтах между южнорусскими князьями. В частности, византийский историк Никита Хониат с большой печалью рассказывает о войне Романа с Рюриком в начале ХІІІ в.[25], поскольку междоусобицы князей содействовали активизации общих для Руси и Империи врагов – половцев.

В ХІІ в. постепенно начинают ухудшаться взаимоотношения латинского Запада не только с Византией, а и вообще со всеми странами, которые не входили в католический мир. Уже в 40-х годах ХІІ в. один из влиятельных католических деятелей католицизма Бернард Клервоский призывал «или целиком уничтожить, или обратить в христианство» восточных славян[26]. Очень знаменательно, что краковский епископ Матвей, реагируя на послание Бернарда, писал ему: «Не хочет упомянутый народ (русы. – автор) быть единым ни с греческой, ни с латинской церквями», что прежде всего свидетельствует об определенной автономности Руси в церковно-идеологическом развитии[27]. Условия для трансформации призывов Бернарда в конкретные планы действий крестоносного воинства реализуются в начале ХІІІ в., что было связано с началом нового этапа в истории крестоносного движения.

1204 год стал переломным в истории крестовых походов. 13 апреля упомянутого года крестоносцы захватили и разграбили столицу православной Византийской империи Константинополь. Разгром тысячелетней столицы, на первый взгляд, напоминал следствие типичной феодальной войны, поскольку крестоносцы вмешались в конфликт между враждующими представителями правящей византийской династии. Новгородский автор, который был очевидцем событий, отмечал, что нападавшие действовали без санкции папы Иннокентия III и германского императора Фридриха ІІ («цесарева веления забыша и папина»)[28]. Однако именно с этого времени начинается новая волна крестоносного движения. Идеологом ее естественно была римская курия, которая фактически возглавила широкомасштабное наступление против народов восточноевропейского региона от Полярного круга до Босфора. На Балканах вскоре после разорения Константинополя возникает оплот католицизма – Латинская империя крестоносцев. Последняя вела борьбу не только с «обломками» бывшей Византийской империи – Никейской и Трапезундской империями, а и православными югославянскими государствами – Болгарией и Сербией.

В конце ХІІ – в начале ХІІІ в. возникает новый плацдарм крестоносной экспансии на севере Европы. Крестоносцы появляются в Финляндии и Прибалтике. Знаменательно, что на прибалтийских землях возникает новый тип государственных образований, которые формируются на базе духовно-рыцарских орденов. Уже в ходе первого крестового похода стало понятным, что недисциплинированное западноевропейское рыцарство само по себе не является достаточно надежным орудием для реализации планов папства. Поэтому вскоре на землях, захваченных на Востоке крестоносцами, возникли военно-монашеские ордена тамплиеров и иоаннитов, которые были симбиозом миссионеров и воинов. На Пиренейском полуострове также возникли ордена монахов-воинов – Калатрава, Алькантара и Сантьяго. В пору крестовых походов на Западе даже возник идеальный образ воина, которым был рыцарь-монах[29].

Естественно, что эти ордена становятся оплотом реализации планов папства. Римская курия предоставляет значительные привилегии «орденским братьям» по сравнению с представителями светских властей, поскольку первые, естественно, непосредственно подчинялись римскому понтифику. В Восточную Прибалтику отправляются феодалы Германии. Здесь на землях прибалтийских племен ливов, куршей, латгалов возникает Орден рыцарей-меченосцев, руководство которого вместе с населением городов, которые колонизовались выходцами из Германии, и епископом главного города иностранцев Риги (основана в 1202 г.) стремятся поработить местное население. На протяжении первого десятилетия ХІІІ в. крестоносцам удалось постепенно преодолеть сопротивление ливов и захватить полоцкие города-крепости на Западной Двине – Кокнесе (1207 г.), Селспилс (1208 г.), Ерсике (1209 г.). Захват этих городов нанесло удар по извечным интересам в этом регионе Полоцкого княжества[30].

Одновременно с Ливонией крестоносцы начинают наступление на землю эстов. Эти земли входили в сферу влияния Пскова и Новгорода, которым прибалтийское население платило дань. Поэтому правящие круги северорусских городов направляют усилия на предоставлении помощи прибалтам против рыцарского давления. Необходимо указать, что, кроме непосредственной борьбы с крестоносцами, правящие круги на Руси стремятся лишить католическое духовенство главного козыря, которым они оправдывали свои действия. Для этого русские иерархи ведут пропаганду православия у ливов, эстов и пр.[31].

1219 г. в Северную Эстонию с санкции папы Гонория ІІІ вступило войско датского короля Вальдемара ІІ. Датские войска, как и немецкие рыцари-меченосцы, осуществляют покорение Эстонии под лозунгами крестоносной миссии. Интересно, что в связи с борьбой за сферы влияния между различными группами иностранцев в Эстонии датское духовенство перекрещивало эстов, которые перед их появлением в Прибалтике приняли христианство от меченосцев[32]. В 20-х годах ХІІІ в. борьбу с крестоносцами вел владимиро-суздальский князь Юрий Всеволодович. Его войско нанесло большое поражение рыцарям, но вытеснить их из земель прибалтов не удалось.

Проявлением высокой активности римской курии становится не только экспансия крестоносцев в Прибалтике, проникновение на Русь представителей католической церкви, прежде всего монахов доминиканского монастыря, а и появление католических миссионеров у половцев, где было создано католическое епископство[33]. В 1207 г. папа римский Иннокентий ІІІ, воспользовавшись ситуацией, которая возникла после четвертого крестового похода (захват Константинополя и появления Латинской империи), желая распространить католическое влияние на Восточную Европу, обратился с посланием к всем епископам, клиру и народу Руси с призывом: «…страна греков и их церковь почти полностью возвратилась к признанию апостольского престола и подчинилась его распоряжениям, поэтому представляется ошибкой, что часть не объединяется с целым и что частичное откололось от общего»[34]. В этом же году Иннокентий ІІІ послал на Русь миссию во главе с кардиналом Григорием, которая должна была организовать церковную унию в Галицкой земле[35]. Эта миссия не имела успеха, возможно потому, что венгерский король Андрей ІІ, который проводил активную политику по отношению Галичины и Волыни, не хотел делиться плодами своей восточной политики с курией. Но позже в сложных условиях, которые постоянно возникали для Венгрии в Юго-Западной Руси, король постоянно стремился заручиться поддержкой римской курии, как это было во время коронаций его сыновей Коломана и Андрея королями Галичины.

В 30-тые годы в Западной Прибалтике резко усиливается Тевтонский орден, который в 1190 г. возник на Ближнем Востоке. В 1211 г. по приглашению выше упомянутого короля Андрея ІІ тевтонцы были приглашены в Венгрию, получили во владение «землю Барца», которая находилась в Восточных Карпатах в воеводстве Трансильвания, в 1222 г. рыцари получили во владение местность Крейцберг, где тевтонцами был построен одноименный замок. Главным заданием для рыцарей была война с половцами, однако, похоже, рыцари, прежде всего, стремились укрепиться в самой Венгрии. В 1224 г. папа Гонорий ІІІ передал Ордену в полную собственность земли, которыми владели тевтонцы в Венгрии. Вероятно, это обстоятельство и стало причиной обострения взаимоотношений между Орденом и королем. Андрей ІІ в 1225 г. издал указ, согласно которого крестоносцы были лишены полученных ранее от венгров территорий и изгнаны из Трансильвании. Это вынудило тевтонцев отправиться на новое место жительство в Прибалтику[36].

Необходимо отметить, что с конца ХІІ в. для борьбы с прусскими и литовскими племенами польские князья активно привлекают духовно-рыцарские ордена. Важную роль в миссионерской деятельности в Пруссии с 1209 до конца 20-х годов ХІІІ в. играл цистерцианский епископ Христиан. Тогда же в Поморье действовали отряды тамплиеров и иоаннитов, а у первой половине 20-х годов ХІІІ в. поморский князь Святополк пригласил в свой город Тимава членов испанского духовно-рыцарского ордена Калатрава[37]. Тевтонцы, стремясь усилить свое влияние в Поморье и Польше, постепенно инкорпорировали в свой состав небольшие орденские организации тамплиеров, иоаннитов, добжиньских рыцарей (официальное название – Орден прусских рыцарей Христовых)[38].

История последнего Ордена интересна для нас, поскольку именно с ним в 1238 г. произошел конфликт у волынского князя Даниила Романовича. В 1226-1228 гг. по инициативе Христиана мазовецкий князь Конрад и плоцкий епископ Гунтер разрабатывают план создания специального ордена для борьбы с пруссами. В конце 1228 или в начале 1229 гг. в Мазовию из Риги прибыл отряд рыцарей-меченосцев из 14 персон, каждый из которых имел большой почт из оруженосцев и слуг. Во главе отряда стоял магистр Бруно.

Именно этими рыцарями и был создан Орден прусских рыцарей Христовых. В документах он называется «Magister et fratres militie Christi contra Prutenos in Masovie» или «milites Christi fratres in Dobrin»[39]. В основу устава этого ордена, как, кстати сказать, и меченосцев в Ливонии, был положен устав ордена тамплиеров, или «бедных рыцарей Христа и Соломонова храма», который возник в начале ХІІ в. в Иерусалиме. Устав тамплиеров был утвержден в 1128 г. на церковном соборе во французском городе Труа.

Хронист Петр из Дусбурга извещает, что князь Конрад построил для прибывших крестоносцев замок Добжинь, «от имени которого они позднее стали называться братьями из Добжиня, а также дал им владение в земле Куявии, которое называется Седльце»[40]. Одна из грамот извещает, что эти земли Конрад Мазовецкий передал рыцарям 4 июля 1228 г.[41]. В дальнейшем орден формировался из северогерманских рыцарей. Добжиньский орден не стал мощной военной силой: поэтому под влиянием легата папы римского Григория ІХ доминиканского монаха Вильгельма Моденского в апреле 1235 г. состоялась его инкорпорация Тевтонским орденом. По этому поводу 19 апреля римский понтифик издал специальную буллу. Черновицкий историк А.Н.Масан считает, что планы проведения инкорпорации остались лишь только намерениями. Нам кажется, что тевтонцам на некоторое время удалось не только привлечь в свои ряды часть рыцарей Добжиньского ордена, а и захватить территорию, которую добжиньцам дал Конрад Мазовецкий[42].

Естественно, что такое развитие событий вызвало большое неудовольствие у мазовецкого князя. Через некоторое время ему при помощи Вильгельма Моденского и краковского епископа Михаила удалось преодолеть конфликт: тевтонцы отказались от претензий на польские земли. Князь Конрад взял под опеку тех рыцарей Добжиньского ордена, которые не захотели присоединиться к Тевтонскому ордену или покинули последний после инкорпорации.

Именно этих рыцарей во главе с упомянутым выше магистром Бруно и мазовецкий князь Конрад решил использовать для реализации своей восточной политики[43]. В то время мазовецкий князь вместе с черниговскими князьями Михаилом Всеволодовичем и его сыном Ростиславом вел жесткую борьбу с волынскими правителями Даниилом и Васильком Романовичами. В августе 1236 г. войско Василька в районе Червена, а потом на речке Вепрь нанесло жестокие поражения мазовшанам. Зимой 1237 г. Конрад предложил рыцарям Добжиньского ордена поселиться в побужском городе Дорогичине, который принадлежал Даниилу. В папской грамоте от 8 марта 1237 г. речь идет о передаче Конрадом Мазовецким на основании наследственного права магистру Бруно и рыцарям «Ордена Христова дома Добжиньского замка» Дорогичина вместе с территорией, которая к этому городу прилегает и ограниченную речками Буг и Нур, с целью борьбы с прусами и «еретиками». Рыцари признавали право патроната мазовецкого князя, а также обещали не переходить под власть других властителей[44].

Выше отмечалось, что в начале ХІІІ в. в Прибалтике происходит процесс преобразования духовно-рыцарских орденов, которые прежде всего были военными организациями, в государственные формирования, то есть духовно-рыцарские ордена становились государствами. Такими церковными государствами были Орден меченосцев и Тевтонский орден.

Вассальным от мазовецкого князя государственным образованием по сути стал и орден рыцарей-добжиньцев. Орден захватил восточнославянскую Дорогичинскую землю, которая входила в состав Волынского княжества. В Галицко-Волынской летописи помещено сообщение о столкновении волынского князя Даниила Романовича с добжиньскими рыцарями: «Весне же бывши, поидоста (Даниил. – авт.) на Ятвязе и приидоста Берестью, рекам наводнившимся, и не возмогоста ити на Ятвязе. Данилови рекъшу: «Н е лепо есть держати нашее отчины крижевникомь Тепличемь, рекомым Соломоничемь. И поидоста на не в силе тяжьце. Приаста град месяца марта, старейшину их Бруна яша, и вои изоимаша, и возъвратися Володимер»[45]. Этот поход состоялся в марте 1238 г.

Однозначно, что перспектива осады и штурма города-крепости, захваченного добжиньцами, требовала серьезной подготовки. Не случайно летописец подчеркивает, что волынский князь пошел на рыцарей «в силе тяжьце». Как нам кажется, здесь речь шла не о непривычной для похода большой численности волынского войска, а об особой подготовке его для штурма крепости. Вероятно, что необходимые для этого осадные орудия готовились в Берестье, которое находилось неподалеку от Дорогичина.

Мы не может не согласиться полностью со взглядом А.Н.Масана, который выступает против преувеличения масштабов и значения волынско-добжиньского столкновения 1238 года. Действительно, можно согласиться с историком, что этот конфликт не следует рассматривать как какую-то отдельную войну, поскольку отряд добжиньцев едва ли был больше двух сотен воинов. Но, наряду с этим, надо помнить, что даже такой небольшой по численности отряд высокопрофессиональных воинов представлял потенциально значительную опасность. Быстрый захват Дорогичина волынским войском не дает оснований и для утверждения, что эта крепость имела слабые фортификационные сооружения. Контекст летописного сообщения не позволяет думать, как это считает указанный исследователь, что захват Дорогичина добжиньцами и его освобождение состоялось в марте 1237 г.[46].

Завершая этот сюжет, укажем, что не сложилась надлежащим образом судьба и у тех добжиньцев, которые присоединились в 1235 г. к Тевтонскому ордену. Через определенное время у них с тевтонцами возник конфликт, последние их изгнали из своей организации, а потому бывшие добжиньцы вынуждены были присоединиться к небольшому объединению иоаннитов, которое находилось тогда в Польше. Известно, что иоанниты и тамплиеры, которые жили в Польши, а также какие-то отряды тевтонских рыцарей пришли на помощь польским полкам весной 1241 г., когда в Польшу вторглись рати монголов. Есть информация, что в связи с событиями в Польше Тевтонский орден отложил на определенное время свое наступление на северорусский город Псков! Большинство упомянутых рыцарей-крестоносцев погибло 9 апреля 1241 г. в битве под Легницей. Вероятно, что эта битва и была последней страницей истории «добжиньских братьев», часть которых находилась в рядах иоаннитов, а другая – тевтонских рыцарей.

Во второй половине 30-х годов ХIII в. после разгрома меченосцев литовскими дружинами под Шауляем (1236 г.) римская курия организовывает объединение участников крестоносного движения на севере. Весной 1237 г. в папской резиденции в Витербо (возле Рима) руководители крестоносного движения договорились о слиянии Ордена меченосцев с Тевтонским. Летом руководство этого объединенного ордена, рижский епископ и датский двор разделили сферу влияния в Восточной Европе и договорились об общих действиях с целью захвата новых земель язычников и «схизматиков». Под последними договорные стороны понимали соседние с эстами земли ижорцев, води, карел, а также Псковское и Новгородское княжества[47].

Летом 1240 г. крестоносцы Прибалтики и Шведское королевство вторглись в северо-западные земли Руси. Этот поход осуществлялся под лозунгом распространения на Русь «истинной христианской веры» – католицизма. 15 июля 1240 г. войско новгородского князя Александра Ярославича нанесло поражение отрядам шведского ярла Ульфа Фаси, которое высадилось в устье Невы, стремясь захватить побережье Финского залива. Эта победа не позволила шведским войскам объединиться с прибалтийскими рыцарями, которые позже также начали свое наступление на Восток.

Борьба с последними проходила сложнее и дольше, чем со Швецией. Орденское войско все время получало помощь из Ливонии и Германии. Наступления захватчиков содействовала измена боярства Пскова, благодаря которой крестоносцы овладели Псковом и Изборском. В начале 1241 г. рыцари подчинили Водскую землю и приблизились непосредственно к Новгороду. Первый успех крестоносцев не прошел мимо внимания римской курии, которая сразу поручила эзельскому епископу включить в состав своей епархии Водскую и Карельскую земли, а также район реки Невы[48].

Однако планам западных агрессоров не судилось осуществиться. В середине 1241 г. в русско-орденской войне произошел перелом: новгородской князь Александр Ярославич Невский выбил крестоносцев из замка Копорье, построенного рыцарями в русский землях, а осенью новгородцы освободили Водскую землю и Псков. 5 апреля 1242 г. на льду Чудского озера состоялась хорошо известная битва, в походке которой крестоносцы потерпели сокрушительное поражение[49].

В середине ХІІІ в. произошла новая коррекция в отношениях между Русью и папством, в отношениях древнерусской верхушки к крестоносцам в середине ХІІІ в., на что повлияли не только поражения западного рыцарства от восточнославянских государей, а в первую очередь вторжение монголо-татарских орд в Восточную Европу. Покорение захватчиками значительной территории Восточной Европы, поход монгольских полчищ в 1241-42 гг. в Центральную Европу, создание монголами государства Золотая Орда в нижнем Поволжье, постоянные нападения ордынцев на Польшу в третьей четверти ХІІІ в. вынудили папскую курию больше внимательно относиться к русским князьям как потенциальным союзникам против монголо-татар.

Именно по инициативе папства в середине ХІІІ в. были осуществлены поездки католических миссионеров на Восток, целью которых фактически было проведение разведки ситуации в Восточной Европе.

В середине 40-х годов галицко-волынский князь Даниил Романович установил тесные контакты с римской курией. В отношениях с монголами курия усматривала два возможного сценария развития событий. Первый вариант, к которого склонялось папство, состоял в установлении добрых отношений с монголами, а потом распространении влияния католической церкви как на кочевников, так и на страны и народы, которые попали в зависимость от монгольских ханов, в том числе и на русские княжества. Второй вариант предусматривал использования антиордынской борьбы народов Восточной Европы, в частности Руси, против кочевников[50]. Во взаимоотношениях с курией во второй половине 40-х лет Даниил Романович надеялся использовать авторитет Рима в своих контактах с центральноевропейскими монархами. Зная непримиримость Риму в религиозном вопросе, князь Даниил не отвергал возможность переговоров на тему возможного единения церквей, но условием для этого ставил предоставления реальной помощи Запада Руси в борьбе с ордынцами.

Определение всех параметров восточной политики папства является очень важным, поскольку, как справедливо отмечает А.В.Назаренко, у исследователей еще нет полной ясности в вопросе о роли и реальных целях папской политики в этой части Европы[51]. Необходимо указать, что римская курия стремилась наладить контакты и с Владимиро-Суздальским княжеством. В частности, по мнению Б.Я.Рамма, зимой 1245 – 1246 гг. из Суздаля в Лион было направлено посольство к понтифику[52]. Безусловно, что политику папства нельзя рассматривать лишь сквозь призму религиозно-церковной деятельности: миссионерской деятельности курии, ее стремлений подчинить Русь в религиозном отношении. Здесь надо учитывать и обстоятельства жестокой борьбы, которая тогда продолжалась в Центральной Европе, а также то, что в середине 40-х лет много западноевропейцев верило, что в скором времени состоится новое вторжение монголов к Центральной Европе, а само их появление связывали с концом света[53].

3 мая 1246 г. папа Иннокентий IV отправляет различным адресатам семь посланий, в которых прослеживается комплексный план папства, который касался политики курии относительно как к православной Европе, так и монголов. В частности, понтифик просит Даниила оказать помощь персонам, которым папа поручал собирать информацию о монголах. В одном из посланий папа брал государство Даниила под свою опеку[54]. Тогда же Иннокентий направляет одному из прибалтийских епископов письма, в котором дает ему право назначать епископов и священников на Русь, то есть фактически папа начал процесс обращения Руси в католичество.

Однако последняя часть деятельности курии довольно быстро начала давать сбои, и это прослеживается из текста письма, направленного Даниилу 27 августа 1247 г., в котором папа был вынужден в сложных условиях идти на уступки даже в вопросах веры. Тогда же папа заявил о запрете другим королям, а также крестоносцам претендовать на владение в землях Даниила и Василька[55]. Курия взяла под свою защиту государство Даниила и Василька, что Ю.Ю.Свидерский справедливо рассматривает как дипломатическую победу[56].

23 января 1248 г. папа Иннокентий IV в письме к князю Даниила просил: «Если тебе будет известно, о том, что войско татар собирается напасть на христиан, передай об этом любимым сынам, братьям Тевтонского ордена, которые живут в землях русских. Это сообщение через братьев дойдет к нам, что разрешит нам подумать, как с Божьей помощью организовать мужественное сопротивление обозначенным татарам»[57].

Тем не менее, после этого на определенное время переписка между римской курией и галицкими князьями прекращается. Это было связано, с одной стороны, с тем, что Даниил понял, что ему не удается добиться конкретной военной помощи против татар, а, с другой, – римская курия ощутила, что галицкий государь не собирается реально идти на уступки в вопросах веры. В связи с этим, необходимо указать, что в своих отношениях со странами Центральной и Восточной Европы, Рим как универсальная религиозно-политическая сила находился в довольно сложной ситуации. Папство стремилось, с одной стороны, держать всех христианских монархов и их страны под своим патронатом, а, с другой, – жесткое соперничество между обозначенными государствами, в частности борьба, которую те вели за «австрийское наследство» во второй половине 40-х лет ХІІІ в., заставляла курию ориентироваться на тот или другой враждующий лагерь. И здесь показательным есть то, что приблизительно тогда же, в 1247 г. аналогичное разочарование бездеятельностью римской курии было у венгерского короля Белы, который тогда также не дождался какой-то реальной поддержки от папы[58].

После возвращения монголов из Центральной Европы в причерноморские степи происходит административно-территориальное устройство подвластных и подконтрольных им земель. Согласно информации католического миссионера Плано де Карпини, лесостепь и степь правобережья Днепра контролировал Коренца (Куремса древнерусских летописей), левобережье Днепра находилось в управлении Мауци (Могучея древнерусских летописей)[59]. Земли между Днестром и Дунаем с середины 60-х годов ХІІІ в. были под контролем Ногая[60].

После переговоров с ханом Бату Даниил формально признал свою зависимость от хана Золотой Орды, тем не менее, Галицко-Волынское государство не было реально подчинено монголами, зависимость от кочевников государства Даниила и Василька была во второй половине 40-х лет номинальной[61], а сами князья готовились к активному сопротивлению завоевателям. Можно в целом согласиться с мнением И.Б.Грекова, который считает, что тогда владение Даниила фактически не входило в состав «русского» улуса Орды[62].

Разногласия между Сараем и Каракорумом продолжались до начала 1251 г., когда в Каракоруме великим ханом стал благосклонный хану Бату каан (великий хан) Менгу. Именно с этих пор началась определенная активизация золотоордынской политики как по отношению к Северо-Восточной, так и по отношению к Юго-Западной Руси. На рубеже 50-х годов Даниил Романович и Андрей Ярославич сделали попытку использовать существующие среди монголов распри для организации сопротивления завоевателям. В 1250 г. в Рязань и Владимир осуществил путешествие митрополит Кирилл[63], который незадолго до того возвратился на Русь из Никейской империи[64]. Целью дипломатической миссии было установление союза между двумя мощными политическими объединениями Руси. В 1251 г. князь Андрей Ярославич вступил в брак с дочерью волынско-галицкого государя Даниила. Тогдашнее усиление князя Андрея, его независимая политика, союз с Даниилом вскоре вызвали реакцию со стороны монголов. В 1252 г. владения Андрея были опустошены монгольским войском хана Неврюя[65].

Параллельно начинается натиск монголов и на владение Даниила и Василька Романовичей, которые в начале 50-х лет успешно отбивают ряд нападений темника Куремсы[66]. Очевидно, Даниил, не смотря на победу, понимал, что главное противостояние с кочевниками еще впереди. О возрастании напряженности на границе Юго-Западной Руси с монголами стало известно и в папской резиденции в Лионе.

В 1252 г. при посредничестве венгерского короля Белы IV Даниил Романович восстанавливает свои контакты с римской курией[67]. 14 мая 1253 г. папа Иннокентий IV провозгласил крестовый поход против монголов, но призвал к участию в нем не шведов и немцев, а страны Центральной Европы (Польша, Чехия, Моравия, Сербия, Поморье), которые в то время не были способны к ведению войны с ордынцами[68]. В литературе справедливо отмечается, что тогда главным желанием римского папы в контактах с Даниилом было проведение его коронации и распространение католицизма на подданных князя. Тем не менее не следует отвергать и того, что активизация монголов как на севере, так и на западе Руси не могли не вызывать беспокойства в Лионе. Но папа не имел возможности организовать реально крестовый поход на Восток, а потому его призыв оказался лишь словесной декларацией.

В это же время активную деятельность в Польше начинает специальный посланец курии аббат Оппизо из Месаны, который во второй половине 40-х лет уже выполнял функции папского посланца в Польше. В 1252 – 1254 гг. этот церковный деятель оказал значительное влияние на ход политических событий в Польше. «Великопольская хроника» сообщает, что именно тогда под его патронатом состоялась канонизация польского святого Станислава[69]. Ученые считают, что согласие курии на эту канонизацию вызвана особой ролью, которая отводилась Римом польской церкви в процессе католического наступления на Восток[70]. Об отправлении своего посла папа извещает государей центральноевропейских стран в упомянутой выше булле от 14 мая 1253 г. Во второй половине 1253 г. папские посолы во главе с Оппизо прибыли на Русь и передали Даниилу папскую грамоту с предложением принять королевскую корону.

Тема коронации холмского государя возникла еще до 1253 г. Галицкий летописец вспоминает, что «древле бо того прислалъ ке нему (к Даниилу. – авт.) пискупа Береньского и Каменецького, река ему: ««И приими венец королевьства”»». Он же в то время не приял бе, река: ««Рать татарьская не престаеть зле живущи с нами, то како могу прияти венец бес помощи твоей»[71]. Таким образом, к русскому князю прибыл епископ камянецкий и беренский Вильгельм[72], во время переговоров с которым Даниил отказался от проведения церемонии и заявил, что коронация может быть осуществлена лишь при условии организации крестового похода против монголов. Г.Чубатый высказал мысль, что переговоры с Вильгельмом состоялись в 1248 г.[73]. Тем не менее, напоминание о напряженных отношениях Романовичей с монголами дает основание думать, что обозначенные переговоры состоялись где-то в 1252 г., что и вызвало майскую буллу Иннокентия о проведении крестового похода и отправления на Восток специального нунция Оппизо.

В августе 1253 г. Даниил встретился в Кракове с Оппизо, который привез ему королевские регалии. Однако князь отказался вести переговоры («Не подобаеть ми видитися с вами чюжей земли, нъ паки»)[74]. Со временем, по информации Галицко-Волынской летописи, Оппизо прибыл на Русь. Папского нунция сопровождали польские князья Болеслав и Земовит и польские магнаты. Рочник Красинский под 1253 г. упоминает о коронации Даниила: «В год Божий 1253 Даниил князь Руси короновался королем»[75]. Польский историк церкви В.Абрахам пришел к выводу, что Оппизо побывал на Руси или в августе – сентябре, или в декабре 1253 г.[76]. Реальный же ход предшествовавших коронации событий (в конце августа 1253 г. Даниил встречался с Оппизо в Кракове!) свидетельствует, что церемония могла состояться только в конце года. Следовательно, коронация в Дорогичине, как считают некоторые исследователи, произошла в конце, вероятно в декабре, 1253 г.[77].

В начале переговоров с папским нунцием, которые, вероятно, начались в Холме, а продолжались в Дорогичине, князь Даниил Романович снова начал отказываться от коронации, поскольку имел сомнения относительно реальности очередных обещаний папы. Убедили его пойти на уступки Иннокентию III мать Анна, а также союзники польские князья Болеслав и Земовит, с которыми он в то время воевал против ятвягов. «Опиза же приде венец нося обещеваяся, яко: «Помощь имети ти от папы». Оному же одинако не хотящу, и убеди его мати его, и Болеславъ, и Семовитъ и бояре Лядьскые, рекуще, дабы приялъ бы венец»[78].

В ходе переговоров Оппизо пообещал от лица папы Иннокентия сохранять православные обряды на Руси в обмен на подчинение русской церкви Риму. Галицкий книжник извещает:«Он же (Даниил. – авт.) венец от Бога прия, от церкве святых апостол, от стола Петра, и вот отца своего папы Некентия, и от всих епископов своих. Некентий бо кльняше техъ хулящимъ веру Грецкую правоверную, и хотящу ему сборъ творити о правой вере, о воединеньи церькви. Данило же прия от Бога венец в городе Дорогычине»[79].

В литературе справедливо отмечается, что коронацию в первую очередь следует рассматривать как политическую, а не религиозную акцию[80]. Необходимо отметить, что в Дорогичине состоялось признание западноевропейским сообществом прав Даниила, который де-факто уже давно признавался королем Руси, на все древнерусское наследство.

Коронация не привела к организации какой-то реальной поддержки Романовичей со стороны европейских стран. Правда, 17 мая 1254 г. папа обратился в прусского архиепископа Альберта, который перед тем в марте назначил своим специальным легатом на Руси, с требованием организовать в Пруссии выступление крестоносцев против татар, но, без сомнения, этот призыв понтифика оказался таким же безрезультативным, как и предыдущий 1253 г.[81]. С.Томашивский считает, что папа потратил много времени на войну с императором, а со временем умер, что сорвало проведение крестового похода[82]. Но такой взгляд выглядит наивным. Папство и не могло, и не хотело тогда обострять свои отношения с монголами.

Однозначно, что тогда же князь окончательно понял, что все контакты с Римом не имеют перспектив для создания антиордынской коалиции. Это стало в особенности понятным с приходом нового папы Александра ІV (1254 – 1261 гг.). Он занял больше жесткую тактику относительно Руси, стал поддерживать соперников Романовичей (прежде всего литовского короля Миндовга), а в апреле 1257 г. римская курия поручает своим приближенным начать подготовку крестового похода против Руси, обещая его участникам отпущения грехов. Годом позднее папа запретил миссионерам вести пропаганду крестового похода против монголов[83].

Существенная коррекция восточноевропейской политики папства была связана с тем, что именно с середины 50-х голов монголы ведут активное наступление против мусульман. В частности, в 1258 году их войска во главе с ханом Хулагу захватили Багдад, а через год вышли на восточный берег Средиземного моря. Хану Хулагу в этом наступлении помогали отряды золотоордынского хана Бату, а после смерти первого – хана Берке[84]. Римская курия тогда хотела использовать наступление кочевников для укрепления позиций в Всточном Средиземноморье противников мусульман крестоносцев. На рубеже 50-х – 60-х годов происходит очередная метаморфоза в политике курии, по отношению к Золотой Орде, что, очевидно, связано с провалом планов курии относительно возможного использования наступления хана Хулагу против мусульман на Ближнем Востоке[85]. Папа Александр VI 25 января 1260 г. призывает рыцарей Тевтонского ордена к походу против монголов и передает им в подчинение все русские земли, которые они во время похода завоюют. 21 марта и 8 апреля того же года папа повторил этот призыв в письмах к магистру Гартмуду фон Грюнбаху[86].

Продолжительные переговоры римской курии с Даниилом и Васильком Романовичем показали неспособность главы католической церкви организовать совместную борьбу европейских стран с монголами. Вместе с тем постоянные требования пап Иннокентия IV и Александра VІ объединиться с римской церковью привели к разрыву взаимоотношений курии и государей Галицко-Волынского государства. В условиях жестких антирусских призывов папства происходит полная дискредитация в Восточной Европе идеи крестовых походов.

[1] Васильевский В.Г. Византия и печенеги // Труды. – СПб.,1908. – С.26.

[2] Князький И.О. Половцы в Нижнем Подунавье // Вопросы истории. – 2000. – №3. – С.121-129.

[3] Эпоха крестовых походов. Под редакцией Э.Лависса и А.Рамбо. – СПБ,1999. – С. 348.

[4] См. Средневековье в его памятниках. – М.,1913. – С.45.

[5] Magolias H. Byzantine Christianity: Emperor, Church and West. – Detroit,1982. – P.113-116.

[6] Абрамович Д. Києво-Печерський патерик. – У Києві, 1931. – С.191.

[7] Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей ІХ – ХІІ вв.. – М.,2001. – С. 628-629,640-648.

[8] Книга хожений: Записки путешественников ХІ – ХV вв. – М.,1984. – С.74-75.

[9] Gultzdoff V. Киевская Русь между Скандинавией, Константинополем и латинским Иерусалимским королевством в начале ХII в. // ІХ Международный съезд славистов. Резюме докладов и письменных сообщений. – М., 1983. – С.526-527.

[10] Повесть временнных лет (далее – ПВЛ). – Ч.1. – М.,1950. – С.109.

[11] Chronica Polonorum // Monumenta Germaniae Historica, Scriptores. – Т.9. – Hannoverae,1851. – L.II,19; Chronici Hungarici compositio saeculi XIV // Scriptores rerum Hungaricarum. Ed. Em.Szentpetery. – Vol.1.– Budapestini, 1937. – P.412-414,424-425; Chronicon Monacense // Scriptores rerum Hungaricarum. – Vol.2.– Budapestini, 1938. – P.80.

[12] Рыбаков Б.А. Древняя Русь и русские княжества ХІІ – ХІІІ вв. – М.,1982. – С.180.

[13] Сахаров А.Н. Основные этапы внешней политики Руси с древнейших времен до ХV века // История внешней политики России. Конец ХV – ХVІІ век. – М., 1989. – С.52-53.

[14] ПВЛ. – Ч.1. – С.195.

[15] Annales Magdeburgenses // Monumenta Germaniae Historica, Scriptores.– T.16. – Hannoverae,1859. – P.188.

[16] Włodarski B. Problem jaćwiński w stosunkach polsko-ruskich // Zapiski naukowe Towarszystwa naukowego w Toruniu. –T.24. – Toruń,1959. – S.27.

[17] Пашуто В.Т.Внешняя политика древней Руси. – М.,1968. – С.155.

[18] Головко А.Б. Древняя Русь и Польша в политических взаимоотношениях Х – ХІІІ вв. – К.,1988. – С.78; его же. Князь Роман Мстиславич і його доба. – К.,2001. – С.46.

[19] Сагановіч Г. Русь у палітыцы крыжовых паходаў (ХІІ – ХІІІ ст.) // Україна в Центрально-Східній Європі (з найдавніших часів до кінця XVIII ст.). – Вип.3. – К., 2003. – С.72-73.

[20] Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). – Т.2. Ипатьевская летопись.– М.,1908. – С.667-668.

[21] Слово о полку Игореве. – М.,1950. – С.21; Дубенский Д. Слово о пълку Игореве Святъславля пестворца старого времени // Русские достопамятности. – Ч.3. – М.,1844. – С.158-160.

[22] Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. – С.636,639.

[23] Пашуто В.Т. Международное значение Древней Руси // Иcтория, культура, этнография и фольклор славянских народов. ІХ Международный съезд славистов. – М.,1973. – С.60.

[24] Рыбаков Б.А. Русские летописи и автор «Слова о полку Игореве». – М.,1973. – С.110.

[25] Хониат Никита. История. – Т.2 (1186-1206). – СПб.,1862. – С.245-246; ср.: Бибиков М.Б. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа // ДГ СССР. 1980 г. – 1981. – С.71; Его же. Византийские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников. – М.,1999. – С.139.

[26] Рамм Б.Я. Папство и Русь в XI – XV вв. – М.,1957. – С.76.

[27] Щавелева Н.И. Послание епископа краковского Матвея Бернарду Клервоскому об «обращении русских» // Древнейшие государства на территории СССР. 1975 г. – М.,1976. – С.115.

[28] Новгородская первая летопись старшего и младшего извода (далее – НПЛ). – М.,Л.,1950. – С.49.

[29] Гуревич А.Я.Категории средневековой культуры. – М., 1972. – С.223; пор. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. – М.,1987.

[30] Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. – М.,1938. – С.112-124.

[31] Пашуто В.Т.Внешняя политика древней Руси. – С.230.

[32] Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. – С.207-209.

[33] Щавелева Н.И. Киевская миссия польських доминиканцев // Древнейшие государства на территории СССР. 1982 г. – 1984. – С.139-151; Пашуто В.Т.Половецкое епископство // Ost und West in der Geschichte des Denkens und kulturellen Beziechungen. – Berlin,1966. – S.33-40.

[34] Historica Russiae Monumenta. – Т.1. – Petropoli,1841. – P.3-4.

[35] Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus et civilis. Studio et opera G.Fejer. – T.3,v.1. – Buda,1829.– P.54-56; Abraham W. Powstanie organizacii kościoła lacińskiego na Rusi. – T.1. – We Lwowie,1904. – S.101.

[36] Шушарин В.П Свидетельства письменных памятников Королевства Венгрии об этническом составе населения Восточного Прикарпатья первой половины ХІІІ века // История СССР. – 1978. – №2. – С.40-41.

[37] Historia Polski. – T.1, cz.1. – Warszawa,1957. – S.339-340 (автори – Г.Лябуда и Ю.Бардах).

[38] Łowmiański H. Początki i rola polityczna zakonów rycerskich nad Baltykiem w wieku XIII i XIV // Polska w okresie rozdrobnienia feudalnego. – Wrocław etc.,1973. – S.238.

[39] Włodarski B. Polityczne plany Konrada I księcia Mazowickiego. – Toruń,1971. – S.30.

[40] Petri de Dusburg, ed.T.Hircsh, M.Toppen, E.Strehlke // Scriptores Rerum Prussicarum. – T.1. – Leipzig,1861. – S.4.

[41] Włodarski B. Polityczne plany Konrada I księcia Mazowickiego. – S.30.

[42] Масан О.М. Добжинський орден (до історії дорогичинського інциденту 1237 року). Ч.1. // Питання стародавньої та середньовічної історії, археології та етнографії. – Вип.1. – Чернівці, 1996. – С.47; пор. Włodarski B. Polityczne plany Konrada I księcia Mazowickiego. – 47.

[43] Łowmiański H. Początki i rola polityczna zakonów rycerskich nad Baltykiem w wieku XIII i XIV. – S.238.

[44] Codex Diplomaticus et Commemorationum Masoviae Generalis. – T.I. Ed. E.Kochanowski. – Varsaviae,1919. – №366. – P.421.

[45] ПСРЛ. – Т.2. – С.776.

[46] Масан О.М. Добжинський орден (до історії дорогичинського інциденту 1237 року). Ч.2 // Питання стародавньої і середньовічної історії, археології й етнографії. – Вип.2. – Чернівці,1996. – С.52-62.

[47] Пашуто В.Т. Внешняя политика древней Руси. – С.239.

[48] Там же. – С.295.

[49] НПЛ. – С.81.

[50] Стависький В. Відомості про Русь з «Історії монголів» Плано Карпіні // Український історичний журнал. – 1986. – №6. – С.35.

[51] Назаренко А. В. Западноевропейские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников. – М., 2000. – С.395.

[52] Рамм Б. Я. Папство и Русь в Х – ХV вв. – С.163.

[53] Guzman Gregory. Christian Europe and Mongol Asia: First Medieval Intercultural Contact Between East and West // Essays in Medieval Studies. – 1985. – №2.– P.230.

[54] Большакова С.А. Папские послания галицкому князю как исторический источник // Древнейшие государства на территории СССР за 1975 г. – М.,1975. – С.123 – 126.

[55] Там же. – С.126 – 127.

[56] Свiдерський Ю.Ю. Боротьба південно – західної Русі проти католицької експансії в Х – ХІІІ ст. – К.,1983. – С.112.

[57] Большакова С.А. Папские послания галицкому князю как исторический источник – С. 129.

[58] Грушевський М.С. Історія України – Руси. – Т.3. – Львів,1905. – С. 71.

[59] Карпини Джиаванни дель Плано. История монгалов. Рубрук Гульем де. Путешествие в Восточные страны. Под ред Н.П.Щастиной. – М.,1957. – С.70

[60] Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды ХІІІ – XIV вв. – М., 1985. – С.33,164; Войтович Л.В.Нащадки Чингіз-хана: вступ до генеалогії Чингізидів-Джучидів. – Львів,2004. – С.99-100.

[61] Горский А.А. Русские земли в ХІІІ – ХІV веках. Пути политического развития. – М.,1996. – С.35;.

[62] Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. – М.,1975. – С. 30.

[63] Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития Руси. Древняя Русь и кочевники. – М.,1967. – С. 141.

[64] Жаворонков П. И. Никейская империя и княжества Древней Руси // Византийский временник. – Т.43. – М., 1982. – С.85.

[65] ПСРЛ. – Т.1. Лаврентьевская летопись. – Л.,1926-28. – Стб.473.

[66] ПСРЛ. – Т.2. – Стб.828 – 829; Головко О.Б. Держава Романовичiв та Золота Орда // Український історичний журнал. – 2004. – № 6. – С.10-12..

[67] Грушевський М.С. Історія України – Руси. – Т.3. – С.71.

[68] Historica Russiae Monumenta. Ed. A.Turgenev. – T.1. – Petropoli,1841. – №88.

[69] «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях ХІ – ХІІ вв. – М., 1987. – С. 168 – 170.

[70] Historia Polski. Tom I do roku 1764. Ćześć I do połowy XV w. – S. 363 (авторы раздела – Г.Лябуда и Ю. Бардах).

[71] ПСРЛ. – Т.2. – Стб.826.

[72] Чубатий М. Західна Україна і Рим у ХІІІ віці у своїх змаганнях до церковної унії // Записки Наукового товариства імені Тараса Шевченка. – Львів, 1917. – Т.123/124. – С.51.

[73] Там же. – С.51.

[74] ПСРЛ. – Т.2. – Стб.826.

[75] Rocznik Кrasińskich // Monumenta Poloniae Historica. Ed. A.Bielowski. – T.3. – Lwów,1878. – P.132.

[76] Abraham W. Powstanie organizacii kościoła lacińskiego na Rusi. – T.1. – Lwów,1904. – S.134.

[77] [Махновець Л.Є.] Літопис Руський. – К.,1989. – С.413.

[78] ПСРЛ. – Т.2. – Стб.827.

[79] Там же.

[80] Полонська-Василенко Н. Історія України. – Т.1. – Київ, 1992. – С.201.

[81] Historica Russiae Monumenta. Ed. A.Turgenev. – T.1. – №89, 90.

[82] Томашівський С. Українська історія. Старинні часи і середні віки. – Львів, 1919. – С.99.

[83] Матузова В.И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец ХІІ в. – 1270. Тексты, перевод, комментарии. – М.,2002. – 369.

[84] Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды ХІІІ – XIV вв. – С.195 – 196.

[85] Guzman G. Christian Europe and Mongol Asia. – P.233 – 234; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды ХІІІ – XIV вв. – С.196.

[86] Матузова В.И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. – С.369.

Дата добавления: 2015-08-27