Я хочу, чтобы Вы, читая мой рассказ, курили Dunhill, пили кофе.

Я хочу, чтобы Вы, читая мой рассказ, курили Dunhill, пили кофе.

Я хочу, чтобы Вы представили себе свежий и горьковатый вкус травы на губах

И, конечно, пряный запах миндаля.

Я хочу, чтобы Вы, прежде чем начать читать мой рассказ, прослушали песню
«Скользить по земле».

Посвящается мистеру Leckа

Где-то между небом и небом, выше, чем самые высокие дома в этом городе укрыты отголоски эха: Хлопанье крыльев; капля за каплей- вода из-под старого крана; легкий вздох просыпающегося города; и, конечно, перезвон весенней капели.

Где-то между небом и городом- легкие, бесшумные шаги, небесный вальс; и- снова звон, металлический, надтреснутый; удивленный, испуганный оклик человека, прячущего лицо в ладонях…

А городу кажется- зарница, просыпаясь, город готовится к грозе. И все.

***

Где-то далеко от этого города проснулся человек. Открыл глаза- в них- застывшая весна, та самая капель, преломляясь в ресница своим особенным светом.

Человек смотрит в окно. Шумные улицы, короеды ярких, мигающих дорог Предвечерья; пестрые юбки; море каблучков и запах уличной выпечки, несут ему Ветер Перемен. Дарят цепкую улыбку.

Человек смотрит в зеркало. Отражая пестрые краски, его стекло глядит на него щенячьими глазами. Преданно, робко: «- Я так стараюсь быть тебе нужным. Как и все в этом доме.»

Человек молчит, конечно, он простил свое зеркало. На душе у него легко, просто, весело,- именно так, чтобы простить. Тем более, что это зеркало скрывает такое чудесный шкаф - простую дорогу в мир львов, колдуний, и пестрого великолепия самых неожиданных, диких и ярких нарядов.

Человек выбрал один. Пурпурный и такой притягательный на ощупь. Пурпур- его любят страстные натуры: он влечет, обманывает улыбкой. Это благородный цвет. Чтобы спрятать свое благородство, человек наматывает поверх серый, колючий, словно самый зимний ветер, шарф. Готов,- Андеграундный божок. Цепкая улыбка не покидает лица. Человек торопливо прячет в карман сигареты, выходит на улицу.

Шум большого города, ритм его шагов, голоса прохожих, затягивают, влюбляют своим сочным, стремительным многообразием.

Этого город принадлежит таким, как он. Человек медлит, сладко закуривая на пороге; Щуря застывшую весну- пряча её за стеклами фиолетовых очков.

Он неторопливо, огибая шуршащие юбки, цокающие каблучки и оживленные девичьи голоса, идет веред. Он Ловец. Берегись, Ветер Перемен.

***

Где-то между небом и небом эхо прячет оклики. Звук хлопающих крыльев неустанно витает в наэлектризованном воздухе. Небо серое, облачное,- это та грань серого, почти белого, где все цвета разбавлены молоком. Перечеркивая это «между» яркой, затухающей вспышкой, двое стремительно падают вниз.

Подбитые собственным выбором, сжигая за своими спинами ту невозможную часть веры, которую опасно показывать людям.

Один, разметая ветряными порывами серебро волос, тянет руки вверх, опережая падение. Его слезы летят за ним, звенящий голос оставляет позади яростные вопросы: «Why? Pourqoi? Почему?»

В воздухе пахнет невыносимой свежестью, а также лучшими сигаретами, чей пепел памятными хлопьями неспешно летит, добавляя чуть больше серого- полосой за двоими.

Второй, чуть ниже, устает слышать вопросы, закрывает глаза. Он лежит на спине, а вокруг него пепел, небо и воздух, мчатся единым порывом вверх, плотными потоками сквозь пальцы раскинутых рук. Так неистово вверх, что невозможно устоять! Что может противиться соблазну неба? Вот и его часть, та, что догорает выбором, устремляется вместе с ветром, вверх, оставляя его падение чистым, единственно- Его.

Тот, что вопрошал и тянул руки, уже упал. Глухо, как намокшая губка на озябший бетон. Ни звука, тишина.

«Я не хочу так скоро…»- думалось лежащему на спине; Стремительная высь сменилась теплым воздухом, значит, скоро кончится его небо.

Земля оказалась жесткой, царапающейся, как голодная птица.

Еще одна мокрая губка на бетоне- Belissimo! – И тут же начался дождь.

Город, пьющий свой утренний кофе, дождался грозы. Капли, крупные и морозные заставили лежащего открыть глаза, запомнить свое уносящееся небо, -уже так далеко- не дотянуться; Обернуть лениво голову- кто-то в паре метров от него, тихо всхлипывая, копошился в собственной беспробудной печали, наполняя легкие дождем. Одним на двоих.

***

Человек открыл глаза. Улыбка просроченной печатью налипала на лицо. Он осознал себя в переулке между двумя длинными домами, чьи черепичные крыши, уподобившись частым тут любовникам, норовили, скрипя балками, друг-друга поцеловать.

Ночная пора доносила пряные запахи духов и ржавчины. Человек неспешно оперся о стену, пряча в полу- тонах свое пурпурное облачение.

Ветер Перемен одиноко завывал, застревая в трубах и цепляясь за паутины, что обособленной системой проводов соединяют дома, города.

Человек, рыцарствуя по трущобам, поднял забрало очков, запоминая гулкими шагами эту свою точку отправки. Были ли он одинок? Думал ли он об этом?

Человек улыбался- темнеющий переулок остался за спиной, будто шлейф бесконечного плаща, едва укрывающего плечи.

Застывшая весна заметила двоих у входа в парк, облокотившихся о бордюр: сдержанного вида женщина поправляла локон.

И море. Зеркало самого летнего неба. Такие синие- синие глаза.

Человек ускоряет шаг, деловито прячет очки в карман, навстречу женщине и морю глаз.

«- А когда-то я пил вино вот в этом кабаке, - говорит, - и в тесной комнате мне мерещились винный и сигаретный ангелы».

Владелец синих глаз улыбается, женщина вздыхает, отпускает его руку, шелестящим голосом напутствует: «- Будьте осторожны, берегите друг - друга…»

Человек ждет, Ночной ветер срывает порывисто листья, черными оригами устилая асфальт, уносит шаги и шелест бок. В парке безлюдно - это тихий район. На кованом бордюре ерошит перья вор о на, в ночной тьме обросшая тенями, гордая в своем праве временно сойти за в о рона.

Синие глаза прячутся в сером шарфе, а пальцы больно-больно стискивают человеку плече. Ему хорошо, ему сладко и немного холодно.

***

Где-то между небом и городом, кончилась гроза. Эхо поднебесной гремит громом и тихо всхлипывает.

Он лежит на спине, застыв в своей нерешительности. На лице улыбка. То, что могло догореть- давно потухло, впиталось в бетонную землю с последними каплями дождя. Его руки отчего-то болят, может, от удара мокрой губкой. Он смотрит перед собой. Всюду- небо, молочное. Серое небо; Он дышит, оставшийся в городе воздух наполняет грудь, остужает. Безудержные частицы свободы, оплаченной, вымоленной,- небесная масса в его ладонях. Он смеется, тихо, по- детски опасаясь спугнуть нечто. Поглотившее его без оглядки.

Тихие шаги, похрустывание под ногами битого стекла.

Он оборачивает голову, видит яркое пятно, такого удивительного, сочного цвета! Он смеется громче- это пятно ярче серого неба и даже серебра волос его спутника.

К нему идет человек.

Он видит тонкую фигуру, легкий шаг, кричащий наряд,- так забавно и красиво! Очень красиво.

***

Человек снимает очки, в этом городе он будто впервые. В его кармане греется ладонь. Под его ногами- стекло. Но прямой, грязно- белой крыше этого дома всегда много стекла. Этак крыша- край города. За ней, с неё, начинается море. Настоящее, соленое и спокойное море.

На берегу раскинуло руки его отражение. В отличие от зеркала, скрывающего в его доме льва. Колдунью и шкаф, это отражение смотрит на него удивленно, улыбается.

Человек ждет, пока застывшая весна не сровняется с глазами отражения, спрашивает:

«- Ты нашел меня, Ветер Перемен?»

Ему ответом удивленная улыбка и раскинутые ладони. Под пристальным взглядом человека, тот медленно поднялся, покрытый серыми разводами от пепла лучших сигарет, многим лучших. Чем те, что прятались в пурпурном кармане. Человек посмотрел под ноги: - трещина змейкой уползает в бетон, прячась где-то на чердаке.

Ему говорят:

«- Я такой пустой!» - и смеются…

Человек меняет цепкую улыбку на трепетную, хрустя стеклом под ногами. Становится за спиной у своего отражения, всматривается: плечи- идеальная взлетная полоса для бабочек, а волосы пахнут гарью. Он шепчет:

«- Лишь утратив все до конца, мы моментально memento more.» - хрипловато смеется и шагает вперед.

Где- то между небом и небом, выше, чем самые высокие дома в этом городе, отголоски эха полнятся новым окликом, испуганным, убирающим ладони с лица. Все, что можно было не увидеть- уже проглядели.

Пурпурный наряд мокнет в луже, облепив тонкое тело андеграундного божка. Пустое тело, примешивая к спрятанному благородству разводы пепла. В его глазах так пусто, а на губах застыл детский смех, спрятанный за лацканами взлетной полосы для бабочек.

Человек смотрит на себя. Наконец он может увидеть лицо, сравнить веет волос с тем, какие они на ощупь. Он забирает свою цепкую улыбку и тянется к карману лежащего- забрать очки и сигареты.

***

Что- то больно ударило в нос. Едкий, свежий запах проникал в легкие, заставляя глаза открыться.

Оглядеться…

Невыносимо- белые стены давили на зрение, перед лицом маячили люди, такие же белые, как и все вокруг. Они склонялись, заглядывали в глаза, говорили без умолку, трогали, проверяли пульс и дыхание.

«-Где я?»- выдавливает человек, пытаясь подняться- «Кто вы такие? И почему я…»- запинается, опускает глаза, встречая застывшую весну своим сковывающее- белым одеянием. Пурпурный костюм смешивался с пеплом, удаленный от человека всеми ветрами поднебесной.

«- Ты ведь сам к нам пришел,»- успокаивает его один. На нем халат. Старческие лучики вокруг глаз прячут стекла очков. «- прошу тебя, лежи. Тебе вредно вставать. Тем более, что успокоительное еще не выветрилось окончательно.»- Он уверенно укладывает пациента в кровать.

Человек ошарашено оглядывается. Как же он Сам мог прийти к врачам…лечебницы для душевнобольных?!- его глаза сталкиваются с маленькой, но угрожающе- внушительной нашивкой на вороте говорившего с ним. Старик, щуря лучики в очках, что-то мерно продолжает объяснять ему. Какая глупая ситуация, полная беспомощность перед самим собой и этими людьми. Этот город принадлежит таким. Как он. Где он пропустил свой собственный капкан? Зачем он его пропустил?

Отдаленный голос заставляет человека вернуться к происходящему вокруг, оглянуться.

Море. Синие море, зеркало самого летнего неба неслось к нему, потрясая кулаками на врачей, удивленно встречая весну в глазах человека. Оборона сдала, поклонники душевных болезней отступают, а человек ловит свое море раскрытыми руками. Вдыхает соленый бриз полной грудью.

«-Ты иногда меня пугаешь, вот так уходя в себя. Ведь наша жизнь… Наша- с тобой- жизнь безумна. Только мы так живем. Зачем тебе что-то иное?»- спрашивает у человека владелец синих глаз многим позже, когда Ловец нашел свой сачок и сидел с победоносным видом на балконе их дома.

Человек улыбается в ответ. Молчит.. Ветер перемен недовольно хлопает за окнами домов платной тканью праздничных флажков, цепляясь за столбы, наученный горьким опытом,огибая провода. Зеркало на шкафу дрожит- железное диво, поезд, завершает свой полуночный Рауд по железнодорожной мостовой. Зеркало молчит, прячет за собой послушного льва, колдунью и волшебника из страны Оз, а может быть Татошку.

«-Скажи. А это в самом деле существует?» – продолжает владелец- «то, что ты говорил…во сне? Город, и море на крыше и водопад?»

«-нет, конечно. Это та грань моего воображения, которая заставляет меня совершать необдуманные поступки»- человек улыбается, ему хочется в это верить, заменяя поднебесную морем синих глаз, ветром перемен. Он придумывает новую игру, ведь его плечи так болят от острых пальцев. Он спрашивает:

«-Ты бы испугался умереть?»

«Зачем мне умирать?» - смеется собеседник- «Я совсем не думал об этом сейчас. Больше.»

«Ты бы умер, а я бы позвал тебя. Оттуда, понимаешь»- человек улыбается. Дикие игры светятся в глазах, оттесняя весну, в руках- бокал вина и Море.- В руках .-«Так, как я умею звать. Ты бы испугался проверить нас с тобой?»

Море хмурится, напуская на летнее небо тучи, глубоко задумываясь… Паруса флажков за окном рвутся от напоров ветра, разбивая корабли далеких стран о скалы; Опускает голову- вбок, красивая белая птица.

«Нет»- говорит человек – «Не так»- указывает на балконную дверь – «Вот оттуда. Прыгни оттуда,» - и идет к двери, на плечах пальто. Коричневое, как ржавое солнце.

Глаз Моря он не видит, видит только дрогнувшие плечи, неуверенные пальцы, касающиеся парапета. Юный рыцарь у окна- а небо это огнедышащий дракон.

Человек торопиться выйти вон, виски давят мысли. Что несут за собой безумные люди? Безумные поступки. Когда они начинают их бояться? Сразу.

Ветер поднимает от земли его тень, отрывает и уносит прочь, разбивая о стены высоких домов. Застывшая весна касается неба, ползет по стене вслед балконам, до самой крыши, видит силуэт на краю.

Человек вздрагивает и уносится прочь, обгоняя ветер и людей, застилая за собой путь неуверенностью и пестрыми витринами.

***

Где-то между небом и землей стоит его город. Он хранит его и оберегает от разрушения. Он ходит по тихим улицам между белоснежными домами, прыгает по крышам.

Он заглядывает в окно, откуда что-то дикое и страшное кидается на его силуэт, разбивая стекла. Он смеется и легко перешагивает по карнизу- дальше. В его городе всегда все именно так. Никто не ходит по этим улицам, не вдыхает солоноватый воздух.

Он смотрит в арки, где ведьмы веселятся на шабаше, он встречает гостей. Свои отражения, искрометно летящие сверху. Он меняет себя на них. Их чистота и свет привлекают грешную улыбку. Из старых дверей он делает лодки. А из обугленных крыл, залитых пурпурной баллончиковой краской- паруса. Бережно укладывает туда оставленных гостей, отпуская с края крыши- в свое прозрачное и спокойное море, а после долго сидит на берегу и ловит застывшей весной, как его алые паруса меркнут, исчезая туда, где, он знает, море кончается водопадом. За край его города. Одинок ли он? Думает ли он об этом?

Его город так велик, но он может, стоя на своей крыше и вытянув руки, объять его весь. Он может затеряться в лабиринте пыльных, нетронутых улиц, может заходить в дома, курить на лестнице. И у него, безусловно есть обязанности- он собирает куски обвалившихся домов, как причудливую мозаику воссоздавая утерянное.

А сейчас он стоял на крыше. Его глаза ловили отблески грозы, высокий силуэт в коричневом пальто на краю собственного мироздания.

Он смотрел под ноги, трещинка выбралась из своего укрытия на чердаке, выросла, возмужала, и теперь вальяжно покрывала собой метров восемь в длину.

В его кармане грелась рука. Обжигалась. Раннее утро ожидало своего господина.

Он улыбался, доставая из кармана солнце, пинпонговым шариком забрасывая его за горизонт, где оно, сливаясь с серым молоком небосвода, разрасталось, вставая над городом.

Спутник падал вместе с отражениями. Печальный, убитый горем, путаясь в неземных серебряных волосах, он всегда оказывался на одном месте.

Человек, заменяя себя отражением, плавной походкой подходил к нему, всегда он думал об орхидеях, откидывал волосы с плеч спутника, упиваясь ароматом чистого падения, склонялся над ним и закрывал глаза.

Спутник падал вместе с отражениями всего первые несколько дней. Потом и вовсе перестал. А отражений было меньше. Все меньше эха удавалось уловить небесам где-то над городом. И Его беспечная пернатая флотилия заменилась парой лодок, неспешно покидающих город, притягиваемых водопадом. Он сидел на крыше и курил, глядя в даль.

***

Предвечерье утихло. Пестрые витрины, шумные коридоры улиц, перестук каблучков- все это спряталось, поменялось местами с человеком. Он сидел на коленях у бронзового памятника в парке; Вальяжно свесив одну ногу, человек между тем старательно закрывал глаза. Это он менял мир вокруг себя. Это он спрятал всех людей в переулках, заменяя уличный шум своей музыкой. Будто бы шаги всех людей, что шли сейчас по улице, прячась от дождя. Слились в один- рукотворный барабанный бой. Ветер свистел в такт, капли били в окна домов, добавляя Его музыке ритм. Он звал свое море.

Его голоса почти не было слышно среди ветвей и мокрой земли. Он дрожал и источал силу. Обычную силу, такую же, как была в этом ветре и в дожде, в шагах всех людей, идущих по лужам в этом городе.

Море пришло к нему, бледное и испуганное, вытягивая перед собой руки. Будто отгораживаясь от голоса человека, от его мыслей. Море теряло капли, а человек медлил, заставляя музыку окружать свое море, ловить его, не пропуская цепкими улыбками пальцы. Человек помнит синие глаза и сейчас, стоя у окна, глядя бесцветное кино сменяющихся за окном времен года.

Застывшая весна, та самая капель, дрогнет, вспоминая его музыку и голос Моря.

«-ты смог. Но было так страшно…»

А еще человек помнил, как его отражение говорило ему, что он так пуст. И смеялось.

А он ловил алые паруса, обнимал свое море, веселился своим страхам, обретению утраты, обретению свободы. Он безумствовал. Он боялся. Он верил в странные встречи и в то, что бесцветное кино за окном принесет ему Ветер Перемен даже спустя такое долгое время.

А еще от знал: однажды, Когда все лодки уплыли за горизонт, море уснуло, солнце затмило собою его руки, трещина змеею разрослась по всему Краю поднебесной, Когда эхо помнило лишь испуганный перезвон капели и срывающееся с уст человека «-WHY? Pourqoi? Почему?».

Когда человек, стоя на своей крыше, на балконе, на бетоне, глотал, как рыба воздух, вспоминая спутника своих отражений, наконец его поняв. Когда музыка человека окончательно затерялась за звуками города, вернувшего себе права преобладания над ловцом, сломавшим сачок, потеряв счет времени, прошедшего с тех пор, как он впервые закурил в своем городе лучшие сигареты. Когда плоды его воображения сковали безумные игры и заставили неподвижным барельефом стоять у окна, шлифуя ветрами перемен память поднебесного, раздувая в глазах рваные клочья флажков, отпуская его на все четыре стороны. Неподвижно стоять.,

Тогда по улице, превосходя даже самое невозможное, звенела капель. И неземные волосы отдавали серебром. А еще, конечно, шумело море.

Синее море незабудок.

Дата добавления: 2015-08-27