ПИСЬМО 12

Две противоположных силы, побуждающие нас к обнаружению своего объекта и потому могущие быть весьма уместно названы побуждениями, заставляют нас приступить к осуществлению этой двойной задачи, то есть сделать необходимое в нас действительным и действительное вне нас подчинить закону необходимо­сти. Первое побуждение, которое я назову чувствен­ным, исходит из физического бытия человека или из его чувственной природы; оно занято тем, чтобы по­местить человека в границах времени и сделать его со­держанием (материей), а не тем, чтобы дать ему со­держание, ибо для этого необходима уже свободная деятельность лица, которое воспринимает содержание н отличает его от себя, как чего-то пребывающего. Содер­жанием (материей) здесь называется не что иное, как изменение или реальность, заполняющая время; итак, ото побуждение требует, чтобы изменение было, чтобы время имело содержание. Это состояние заполненного времени называется ощущением, и только им одним об­наруживается физическое бытие.

Так как все сущее во времени чередуется, то бытие одного исключает все остальное. Когда извлекаешь звук из инструмента, то из всех звуков, которые могли бы быть получены, только этот один действителен;

когда человек ощущает окружающее его, то бесконеч­ная возможность определений ограничена только этим одним родом бытия. Где действует исключительно это побуждение, там, по необходимости, дано величайшее ограничение, человек в этом состоянии не что иное, как количественная единица, заполненный момент времени - или лучше — его нет; ибо его личность до тех пор отсутствует, пока над ним господствует ощущение и его увлекает с собою время*.

Область этого побуждения простирается настолько, насколько человек конечен, и так как форма прояв­ляется всегда в материи, абсолютное же только через среду ограничений, то в конце концов с чувственными побуждениями связано все явление человечности. Од­нако, хотя только оно пробуждает и развивает челове­ческие задатки, все ж оно одно делает невозможным совершенство человечности. Неразрывными узами при­вязывает оно к чувственному миру стремящийся ввысь дух и зовет абстракцию обратно к границам действи­тельности, из самого свободного ее странствования в бесконечность. Мысль, правда, может на мгновение ускользнуть от чувственного побуждения, твердая воля — победоносно противиться его требованиям, но подавленная природа скоро вновь вступает в свои права, дабы настоять на реальности бытия, на содер­жании наших познаний и на цели нашей деятель­ности.

Другое побуждение, которое можно назвать побуж­дением к форме, исходит из абсолютного бытия человека или из его разумной природы и стремится освободить его, внести гармонию в разнообразие его явлений и сохранить его личность при всей изменяемости состоя­ний. Так как личность, как абсолютное и неделимое

* Человеческая речь обозначает это состояние бессозна­тельности, когда личность подавлена господствующим ощуще­нием, весьма метким выражением: быть вне себя, то есть быть вне своего я. Хотя это выражение применяется лишь в тех случаях, когда ощущение переходит в аффект и это состоя­ние становится благодаря большей его продолжительности бо­лее заметным, все-таки всякий находится “вне себя”, пока он только ощущает. Точно так же правильно выражение “прийти в себя”, обозначающее состояние возвращающейся рассуди­тельности; это выражение означает возвращение в свое я, вос­становление своей личности. О человеке, находящемся в обмо­роке, не говорят: “он вне себя”, а лишь “он без памяти” (без себя); то есть он лишился своего я, так как это я не находится в нем. Поэтому очнувшийся от обморока “становится самим собою” — выражение, имеющее значение наряду с “прийти в себя”.

единство, не может противоречить себе, ибо мы вечно остаемся самими собою, то побуждение, заботящееся о сохранении личности, не может требовать ничего иного, как только того, что оно вечно должно требовать: оно решает навсегда, когда решает теперь, и оно повеле­вает теперь то, что повелело навсегда. Оно охватывает таким образом всю череду времени, то есть оно унич­тожает время, уничтожает изменение; оно хочет, чтобы действительное было необходимым и вечным и чтобы ночное и необходимое было действительным; иными словами: оно требует истины и права.

Если первое побуждение лишь создает случаи, то второе дает законы,— законы для всякого суждения, имеющего в виду познание, законы для всякой волн, имеющей в виду действия. Допустим, что мы познаем предмет, что мы придаем состоянию нашего субъекта объективную ценность, или же что мы действуем, ру­ководствуясь познаниями, то есть что мы объективное делаем основанием для определения нашего состоя­ния,— в обоих случаях мы вырываем это состояние из подсудности времени и приписываем ему реальность для всех людей и всех времен, то есть приписываемемунеобходимость и всеобщность. Чувство может лишь сказать: “Это истинно для этого субъекта и в этот мо­мент”, а может явиться другой момент и другой субъ­ект, который признает ложным утверждение настоя­щего ощущения. Но раз мысль скажет: “Это есть”,— то этим она решает на веки веков, и за истинность ее утверждения ручается сама личность, которая ос­тается вечно неизменною. Склонность может только сказать: “Это хорошо для твоего индивида и для твоей теперешней потребности”, но изменение погло­тит твой индивид и твою потребность, и то, к чему ты пламенно теперь стремишься, станет со временем пред­метом твоего отвращения. Но если нравственное чув­ство скажет: “Это должно быть”,—тогда оно решает па веки веков,— если ты исповедуешь истину, по­тому что это истина, и поступаешь справедливо, по­тому что это справедливо, тогда ты делаешь единич­ный случай законом для всех случаев и рассматрива­ешь один момент твоей жизни, как вечность.

Итак, когда господствует побуждение к форме и чистый объект действует в нас, тогда дано наибольшее распространение бытия, тогда исчезают все ограниче­ния, тогда человек становится из количественной еди­ницы, каковым его делает скудное чувство, идейной единицей, охватывающей собой все царство явлений. При этом процессе мы более уже не находимся во времени, а время, со всей его нескончаемой чередой, на­ходится в нас. Мы уже более не индивиды, а род; на­шими устами высказывается суждение всего духовного мира, и в нашем действии представлен выбор всех сердец.

Дата добавления: 2015-07-24