|
Читайте также: |
«не любит», - она выпрямила руку, на ладошке лежал последний лепесток от ромашки
- Мне пора.
- У меня к тебе старомодная просьба: 1. проводить домой
2. поцеловать в ручку
Вторую просьбу я тут же галантно выполнил.
Провожая её, мы шли вдоль забора в офицерский городок. Передвигались, как в довоенных фильмах про предрассветное утро выпускного вечера 22 июня – она впереди, я замыкал строй. Сомкнув руки за спиной, я шёл медленно и не отрывал глаз. Машка была в облегающем белом костюме в чёрную полоску – колорадская жучка.
Вместо керосина за ней тянулся едкий шлейф духов.
Она шла и в её походке грациозность юной графини.
Я же перемещался, как кенгурёнок в сумке.
В темноте и прыжками.
Возле подъезда она развернулась ко мне, уперевшись полосками на груди в мой комсомольский значок.
Я почувствовал еле уловимое необдуманное очарование, как возле вещевого склада, только на этот раз она не ус-кользала.
- Если у тебя есть время, можем попить чайку.
Появились проблески возвышенной мечтательности о мимолётном трахании. Вот оно, податливое папье-маше: «попьём чайку, попьём Маше».
- Это уже интересно, когда девушка предлагает войти. Вы меня заинтриговали.
– Понимаю, - говорит она, - у меня двоюродный брат за изнасилование сидит.
- Ну, ты и язва, - сказал я путаясь в любезностях - а для профилактики язвенных заболеваний горячее необходимо.
По лестничным пролётам мы шли также, только для соседей расстояние между нами увеличилось.
- Я не одна, - Маша кокетливо ударила словесным обухом
- Ты с кошкой?- я увидел сфинкса, лысого, как череп новобранца, - Это конечно больше, чем одна, но всё же
вас не двое, - изрёк я, едва перешагнул порог дома.
О другой порог (между прихожей и залой) я стянул кирзовые сапоги (Кирза – от названия Кировского завода искусственной кожи). Сапог – сундук для портянок и мозолей.
Портянки я засунул поглубже, к самому носку, чтобы не воняли, а мозоли прятал поочерёдно, прикрывая то одной ногой, то другой.
Прошла минута ознакомительного вождения жалом по сторонам. Маша появилась в платье с блёсками в тот момент, когда я закрывал левой ногой мозоль на правой.
И несёт она мне чай, а заварки в том чае хоть залейся.
И вот уже у самовара я и моя Маша.
- Ты почему не пьёшь, горячий?
- Мне не до чаю. Я в тебе души не чаю.
Любовь так обожжёт, никакой кипяток не сравнится.
Вар будет студёной водицей. Своим ласковым словом ты бросила кусочек сахара в океан моих чувств, но от такого количества он слаще не станет.
- Ради такого вечера я бы сейчас выпил погорячее.
- Есть только шампанское.
- Тем праздничней.
Под машкины крики и аплодисменты вылетает пробка шампанского. В бокале прощальные пузырьки Чапаева. По второй. Бокалы и глаза в кучу.
Нужно до конца растопить эту сосульку – протираю по ушам и по бутылке. Оттуда вылезает джинн и за стакан «тоника» исполняет желание.
Мозг искрит, как шампанское в бокале.
Амур над нами, как бабочка-капустница кружится с арбалетом – у него своё стрельбище.
Поцеловал я её без брудершафта. В плечико.
Кожа на плече белая, как Ленинградская ночь.
От неё исходил запах возбуждённой женщины и обволакивающий аромат расслабленного тела.
На второе были губы, на десерт – сердце.
Милосердная, целую тебя в милое сердце и в сек-суальную преграду на её пути.
Маша пленительна и пленена.
У неё есть нижнее бельё.
У меня есть желание снять его с неё.
Красота ошеломляющая.
Я впитывал её, мазал эту красоту на себя, пытаясь оставить, запечатлеть, как можно дольше.
Я не могу уменьшить громкость слов.
Приглушить стук сердца.
Притушить яркость вспыхнувших чувств.
У меня не хватает рук, чтобы обнять, не хватает губ, чтобы ласкать. Хочется вплести в твои волосы ленты,
как на берёзку в роще невест.
Я влюбился в ямочки на ключицах.
В застывшую капельку росы на щёчке-лепестке.
Красок моих прозрачная пудра ляжет безумьем на тело.
Солнышко, светильничек, обожаемый мой абажурчик. Твоя золотая песчинка упала в бездну моей души. Прекраснейшая из грабителей – ты похитила мой разум.
Её глаза - две баллистические ракеты, направленные на мой средний радиус действия, и моя нервная система ПВО дрогнула, не успев нажать нужные оборонительные кнопки Чувства мимозы: ядерной ракетой достучаться до твоего сердца
Платье на кровати под фарами проезжающих машин, свет которых бесстыдно шарил по её блёсткам, казалось почти живой. Я её даже стеснялся (мои однокатные трусы бесплодно висевшие рядом на кроватной дужке, стыдливо прятались за резинкой).
На кровати лежало одеяло, похожее на знамя части – такое же красное и махровое.
Маня метко подметила: «Ты со стрельбища – смотри, не промахнись». Мы закружились в диком водовороте страстей. Её половые губки распухли, раскраснелись и стали похожими на одеяло.
Невольно вспомнил Лину - как всё же схожа женская анатомия. Я целовал знамя части, а сейчас присягнул Ей.
Вот вам и армия!!! У меня на гражданке такого сексизма
не было. Там половая распущенность уравновешивалась
искренними чувствами – в одном стаде бок о бок толка-
лись ебля и любовь.
Воздушная мечта о Маше стала твердью достижений.
Я любовь осквернил похотливыми соприкосновениями,
а когда эту похоть назвал любовью, то осквернил ещё
и любовь.
Уже вернувшись в клуб, я пытался выключить притушен-
ную совесть: «Я был с Машей!» - шепчет моя Память,
«Я не мог быть с ней» - кричит мне моя Совесть.
Забудь, и оставайся моей совестью… Забудь, и будь...
В моём сердце осталась пустая незастеленная постель,
где некогда возлежала ты… а впрочем, я завозился со
своей совестью.
Моя любовь – изломанные в пальцах спички.
Пытаюсь удалить режим "ДУМАТЬ О ТЕБЕ" из своего мозга. Выгнать, вымести твою тень.
Любовь до зубов. А загрызает.
И вновь шлейф духов, от которых я забыл свежесть ветра.
Белкой крутиться в колесе моих фантазий.
Сниться и тенью ходить из заката в закат.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 48 | Нарушение авторских прав